Текст книги "Наездники"

Так как американцы были жаркими почитателями национального кубка, возникал большой интерес к тому, как их лошади будут реагировать на французский круг. Ни наездник-мужчина номер 1, Кэрол Кеннеди, ни номер 2, рыжеволосая Мери Джо Вильсон, еще не вошли в форму и сделали, соответственно, 8 и 4 ошибки.

Теперь внимание было приковано к Дино Ферранти, выехавшем на молодой темногнедой чистокровной лошади по кличке Человек президента. Дино никогда до этого не принимал участия в европейских соревнованиях, но даже Фен, которая опять имела с ним стычку на тренировочном круге из-за того, что его грум начал разбирать забор как раз в тот момент, когда она собралась прыгнуть через него, должна была отметить, что он великолепный наездник. Приверженцы чистого стиля считали, что он сидит в седле развалясь, как ковбой, и чуточку сильнее, чем положено, откидывается назад, он он был таким гибким, как будто был сделан из резины, и мог полностью освободить лошадь от своего веса, когда она была в воздухе, но уже плавно касался ее спины в момент приземления.

С развевающимися, на американский манер несвязанными гривой и хвостом Человек президента проскакал дистанцию как кролик с хлопчатобумажным хвостом. Все оцепенели и подняли брови, когда по табло стало известно, что он прошел круг на 3 секунды быстрее, чем Руперт.

– Хорошо сделано, – отметили все, когда он покинул круг.

– Это большая удача – выиграть первый заезд в соревнованиях, – сказал Хампти. – Великолепное животное. Откуда он?

– Грандиозно, наша первая победа, – воскликнула Мери Джо, бросившись к Дино и крепко обнимая его. – Значит, Руперт второй, Людвиг третий, а Гай четвертый.

– Ты так думаешь? – Произнес резкий голос, пытаясь прорваться сквозь шум взаимного восхищения. – Я еще не выступала.

– Soixante-six, – вызвал распорядитель круга сбора. – Numero soixante-six.

– Я здесь, – закричала Фен, натягивая шапочку поглубже на лоб и галопом влетая в круг. Дездемона была ростом всего лишь 14. 3, чуть больше пони. Ее папа был чистокровкой, а мама – пони для поло; Она была быстрой и проворной, бежала с удивительным ускорением между препятствиями, но как и у ее хозяйки, на этой дистанции она продемонстрировала больше мужества, чем технического мастерства.

Смеясь и шутя, Людвиг, Дино, Руперт и Гай повернулись спинами к кругу, восхищаясь миловидной Мери Джо. Вдруг они услышали приветственные крики толпы и, обернувшись, увидели маленькую чалую кобылку, летящую по кругу. Она взлетела в воздух над препятствием, взяла двойное препятствие и перенеслась через стену на полном галопе, выполнив все очень чисто. Джейк закрыл руками глаза, когда она с быстротой молнии понеслась к комбинированным препятствиям.

Глядя с изумлением сквозь пальцы на Фен, он видел, что она перенеслась через три изгороди, как теннисный мячик. Опередив Дино на 1/10 секунды, она проскакала галопом еще полкруга, прежде чем смогла остановиться. Порозовевшая, с приподнятым настроением, она, покидая круг, сдержанно показала хорошо заметный знак V группе, собравшейся вокруг Мери Джо. Даклис и Иса визжали как дикари.

Джейк выругал ее за «чертовскую безответственность». – Вы могли разбиться в любой момент. – Затем его лицо смягчилось, – все-таки это был грандиозный заезд.

Были вызваны победители. Фен высокомерно задрала нос и въехала в круг. Дино догнал ее. В черном пиджаке, с белым галстуком, в облегающих белых бриджах, со свежевымытыми волосами, уложенными паутинкой, она была совсеим непохожа на ту рассерженную девчонку, которая неуклюже ворвалась в фургон Руперта вчера ночью.

– Леди, похоже я недооценил Вас.

Фен проигнорировала его слова.

– Ты выглядишь очень хорошенькой, когда взбешена, но мне бы хотелось увидеть, как ты улыбаешься.

– Увидишь, когда мне будут вручать награду.

– Я думал, что ты – конюх Джейка Ловелла.

– Да, и я, и Иса, и Даклис. Мы все выполняем грязную работу. Каждый умеет делать все.

– Ты будешь прыгать на этом пони в мировом чемпионате?

Фен с любовью похлопала Дездемону. – Нет. Я слишком молода для мирового чемпионата.

– Слава Богу, – произнес Дино, осматривая их с ног до головы. – Я полагаю, что это вопрос только времени.

Новости о покере с раздеванием у Руперта и о катании Фен при луне на его лошадях распространились по ипподрому, как пожар, с ними могли соперничать только сплетни о пьянстве Билли и спекуляции по поводу того, является ли лошадь Джейка, зарегистрированная как Паслен, на самом деле Макулаем. Затем итальянский наездник обнаружил в своей конюшне ведро с отрубями, которое никто из его окружения не приносил и сразу же все стали опасаться диверсий. Усилились меры по обеспечению безопасности. Американцы и немцы наняли службу, обеспечивающую безопасность, с ротвейлерами. Даже Руперт нанял человека, который проводил ночи возле бокса Змееныша.

– Боится. что Фен выпустит его опять, – сообщила Диззи.

– Держу пари, ты больше не будешь его трогать, – сказала она, обращаясь к Фен, – если бы ты знала, каким ублюдком он бывает – в такие минуты только хозяин может его усмирить. Я не знаю, что за чертовщина с ним происходит.

Руперт скучал за Билли. На всех больших соревнованиях, в которых он принимал участие, Билли был рядом, всегда валяя дурака, внезапно выдвигая идеи и утрясая проблемы. Руперт был слишком горд, чтобы ходить за советом к Мелизу. Мелиз читал ему наставления и раздражался, если Руперт не следовал его советам. Хелина была также несведуща и, по существу, не интересовалась его делами.

Достигнув вершины своих физических возможностей Руперт очень хотел бы поплавать в море, но плавание отвлекло бы его, а ему надо было обязательно присутствовать на национальном кубке. Ему страстно хотелось выпить, но он дал зарок не брать ни капли спиртного в рот до тех пор, пока не закончится мировой чемпионат. Француженки толпились вокруг него даже больше, чем англичанки, но он обнаружил, что легкие победы все менее удовлетворяют его, а завтрашний приезд Хелины вычеркнет и это удовольствие. Он был также страшно зол на Хелину за то, что она не хотела привезти детей. Лавиния де ла Тур пригласила их посетить замок Гая, расположенный в 30 милях отсюда, но Хелина беспокоилась о французской пище, и воде, и бешеных собаках, и как подействуют тепловые волны на нежную кожу Маркуса. А Теб, которую Руперт так хотел всем показать, как считала Хелина, была слишком мала.

Руперт никогда раньше не страдал от растройства нервов, но ему очень не хотелось ехать на Макулае в финале. Он наблюдал за цыганской толчеей банды Ловелла – эти прекрасные дети с ужасающим Бирмингемским акцентом, с абсолютным бесстрашием роящиеся вокруг лошадей Джейка, чистящие их, заплетающие им гривы и хвосты, целующие их, играющие возле ног лошадей, как будто это не лошади, а большие собаки. Он никогда не видел таких расслабленных лошадей и таких счастливых детей. Он вспомнил ужас Маркуса и поклялся, что Теб никогда не будет расти такой.

Он сошелся с Дино Ферранти, которого встретил, когда выступал во Флориде, так же как и с Людвигом, так как богатые, красивые и удачливые неизменно тянутся друг к другу.

Дино немного напоминал Руперту Билли. Они оба были добродушно-веселыми и у них было чувство юмора. Но в свои 26 лет Дино был сильнее и честолюбивее. Он был также тщеславнее Билли, он всегда носил светлые шелковые рубашки, прекрасные костюмы, от него всегда пахло только дорогим одеколоном, а его пепельно-белые волосы всегда были в порядке, независимо от того, как часто он проводил по ним рукой. Но за этой почти женственной томностью Дино скрывалась железная воля и такая же физическая сила, как у Руперта, которая позволяла ему гулять на вечеринке до 5 часов утра, а на следующий день утереть нос недоброжелателям.

Дед Дино был эмигрантом из Италии. Он любил колдовать с цветами и открыл маленький заводик по производству духов. Он создал духи, названные Экстази, которые стали так же известны и устойчиво популярны, как Джой, Арпедж и Шанель номер 5. Его сын, Пако, имел умную голову и скопил достаточно денег на папиных изобретениях, чтобы стать миллионером, президентом и основателем компании Ферранти, выпускающей все виды духов, одеколонов, мыла и кремов после бритья, которые продавались во всех уголках мира. Его три старших сына все покорно влились в семейное дело. Но Дино, его любимец, самый младший и самый красивый, восстал. С раннего детства он интересовался только лошадьми, катаясь на своих собственных пони и, даже несмотря на то, что его били за это, на скаковых лошадях отца. Полагая, что он перерастет эту одержимость лошадьми, Пако разрешил сыну ездить верхом столько, сколько он хочет, чувствуя большое облегчение, когда Дино достиг 6 футов в 17 лет и стал слишком высоким для жокея, участвующего в гладких скачках. Когда он вырос до 6, 2 футов, то стал слишком высоким для жокеев, преодолевающих препятствия. Он увлекся конным троеборьем, но на этом виде спорта в Америке нельзя было сделать больших денег. Когда он приезжал домой, его братья выражали неудовольствие, что от него пахнет конюшней и он увиливает от участия в деле поддержания империи Ферранти.

Решив сократить свои потери, Дино записался в Массачусетский технологический институт на отделение экономики бизнеса. Когда он сдавал экзамены за первы курс, его зачетная книжка была просто образцовой до последнего экзамена, на который он явился смертельно пьяный от отчаяния, в смокинге, тогда, когда все остальные студенты навострили свои ручки. Размахивая полупустой бутылкой джина, он направился к своему месту, предлагая выпить остальным шокированным и честно пытающимся утихомирить его кандидатам.

Но оценки в его зачетных бумагах были так блестящи, сплошные А по всем предметам, что экзаменаторы закрыли глаза на такой ляпсус. Дино был избран президентом следующего курса. Пако был так восхищен, что в день, когда Дино должен был выехать на каникулы домой, на университетскую взлетную полосу приземлился самолет – это была награда Пако за успехи сына.

Дино сразу влетел в дом, поцеловал мать и поблагодарив отца, попросил его пройти в библиотеку и уделить ему несколько минут.

– Папа, бизнес не для меня.

Пако был изумлен. – Но ведь учеба идет так хорошо.

– Я не хотел смущать тебя тем, что кто-то из Ферранти не имеет способностей, и я думаю, что я тоже ненавижу проигрывать, но я не хочу провести остальную часть моей жизни в офисе. У тебя для этого есть другие сыновья. Я собираюсь заниматься выездкой лошадей.

Пако вздохнул. – Спокойно, спокойно. Разве нельзя заниматься и тем и другим?

– Нет, потому что лошади требуют внимания 24 часа в сутки, так же, как и успешный бизнес. Я – великолепный наездник, я знаю это. Я хочу заниматься этим делом, соревнуясь с наилучшими наездниками мира. Это единственный образ жизни, который я хочу вести.

– Ты спрашиваешь моего совета или сообщаешь мне свое решение?

– Сообщаю свое решение, – мягко сказал Дино. – Если ты готов помочь мне, я буду признателен тебе отвсей души. Если нет, я смогу все сделать сам.

– Ты не сможешь зарабатывать этим себе на жизнь.

– В Европе смогу. – Он увидел печаль в глазах отца. – Не считай меня потерянным сыном. Я не буду голодать. Но я никогда не прощу себе, если не попробую.

Задумавшись, Пако смотрел на своего любимца. – По всем предметам высшие оценки, за исключением того, когда ты нагрузился. Я не предполагал, что ты так ненавидишь это дело. Для этого нужен характер. Может быть это тебе пригодится. Я заключаю с тобой сделку. Я буду помогать тебе первые 5 лет, так что ты можешь оставаться в Штатах.

Через 5 лет, почти что день в день, Дино прибыл в Ле Риво.

Мировой чемпионат начинается с национального кубка. Из всех наездников, которые принимали участие в этих соревнованиях, отбираются и допускаются к следующему туру 20 наездников, которые сделали наименьшее количество ошибок. Следующий тур состоит из 3 изнурительных индивидуальных соревнований. Четыре наездника, которые в среднем допустят наименьшее количество ошибок за тур, выходят в финал. Затем следуют обязательные дни отдыха. Потом начинается финал, в котором каждый из четырех участников сначала выступает на своей лошади, а за тем по очереди на лошадях своих трех соперников.

На национальном кубке команда Великобритании выступала с переменным успехом. Руперт провел два блестящих раунда на Змееныше и выполнил все прыжки без касания. Хампти, стремясь произвести впечатление на нового спонсора, прыгал безоглядно и сделал более 20 ошибок в обоих раундах. Дриффилд шел чисто в первом раунде, но выбился из сил во втором. У Джейка было 8 ошибок в первом круге, второй он прошел чисто.

Американцы выступали блестяще; так же выступала и немецкая команда, что позволило им завоевать, соответственно, первое и второе командные места, команда англичан заняла только третье место. Это означало, что в полуфинал вышли 4 американских наездника, 4 немца, Руперт, Джейк, Вишбоун, Пьеро Фратинелли, итальянец номер 1, пара мексиканцев и наконец, к бурной радости французских болельщиков, Гай де ла Тур.

К третьему и последнему туру Людвиг и Руперт по очкам сильно опередили соперников, так что фактически им достаточно было только принимать участие в этом туре, чтобы войти в четверку финалистов. Заезд включал 10 огромных изгородей с зачетом времени выполнения. Руперт сделал 8 ошибок, Людвиг – 12, что обеспечивало им выход в финал. Дино прошел чисто. Оставались Джейк и граф Гай.

– В финале буду я, ты, Людвиг и Гай, – сказал Руперт Дино, когда покидал круг. – По одному от каждой страны. Очень подходяще.

Джейк был так рассержен презрительным по отношению к нему заключением Руперта о том, что у него нет никакого шанса попасть в финал, что он готов был сам перенести Макулая через все изгороди, если это понадобится.

– Ты должен выиграть этот заезд, главное четко, спокойно готовься, – сказал Мелиз, похлопав Макулая, когда Джейк направлялся в круг.

Макулай видимо решил вызвать сердечный приступ у всех своих болельщиков. Дурачась, изображая смущение от большого сборища народу, брыкаясь и прибегая к о всякого рода шутовству между изгородями, он тем не менее прошел круг чисто, а покидая его подпрыгнул и сложил ноги в конское подобие знака V.

Все вынули калькуляторы и пытались подсчитать, войдет он в финал или нет. На очереди был Гай, который опережал по очкам и Дино, и Джейка. Смеющийся, красивый, он чувствовал поддержку большого количества народа, особенно французов. Он просто ощущал волны любви и восхищения, как дуновение горячего воздуха из сушильного аппарата.

Прыгая через предпоследнюю изгородь, представляющую собой огромный забор, который выбивал из колеи всех лошадей, кроме Макулая, импозантный черный мерин Гая по кличке Шарлеман сильно зацепил ее. Все затаили дыхание, но жерди остались стоять на месте. Увы, Гай сделал ошибку, оглянувшись назад, как Орфей, а его потеряной Эвридикой стало место в финале чемпионата мира. Его сосредоточенность была нарушена и он неправильно направил Шарлемана на комбинированное препятствие. Лошадь не получила соответствующего импульса, чтобы оказаться достаточно далеко за первым препятствием, а поэтому снесла второе и третье. Толпа взревела. Все наездники вне круга и их свита лихорадочно подсчитывали очки на калькуляторах.

– Это хуже, чем А уровня Maths, – проворчала Фен.

В следующее мгновение к Джейку подошел Мелиз с едва сдерживаемым выражением восхищения на лице.

– Ты вошел, – сказал он.

Американцы толпились вокруг Дино, ударяя его по руке.

– Мы вошли, мы вошли.

Никто не отваживался демонстрировать приподнятое настроение перед лицом такого горького отчаяния, которое охватило французов. Финансово и с точки зрения национального престижа было важно, чтобы нация, на чьей территории проходил чемпионат, имела хотя бы одного наездника в финальных соревнованиях. Комментатор был настолько ошеломлен, что даже не перевел на английский язык сообщение о том, что Руперт, Дино, Людвиг и Джейк вошли в финал.

Дино и Джейк решили не делать еще попытку и повторно не выступать. Они хотели дать отдых лошадям перед финалом. Они въехали на ринг вместе. 20 тысяч франков вполне можно было поделить на двоих, но к сожалению с большой вазой, которая предназначалась победителю полуфинала, дела обстояли сложнее. Она выглядела, как урна.

– О господи, мы же не можем разбить ее пополам, – сказал Дино.

– Лучше возьми ее себе, Джейк. Я думаю, она предназначена для твоего праха.

– Черт, мне таки придется выступать на этом черном придурке, – подумал Руперт.

34

Одно дело пройти в финал, и совсем другое жить с этим следующие два дня. Людвигу повезло. В немецкой команде все любили друг друга, ели, пили, осматривали достопримечательности и работали с лошадьми вместе. Все старались поддерживать Людвига. Имела значение только победа Германии. Такую же поддержку получал от американской команды и Дино.

Мелиз вздохнул. Ему тоже хотелось бы объединить подобным образом британскую команду. Но Руперт, Хампти и Дриффилд были личностями, все поступки которых объяснялись своекорыстием, амбициями и безумной завистью. Нельзя ожидать солидар – ности и от Джейка Ловелла – одиночки, который на всех мероприятиях предпочитал держаться особняком. Билли раньше был мил со всеми, особенно с Рупертом. Теперь его характер испортился, и он прямо пылал ненавистью. Постоянные жалобы Дриффилда действовали всем на нервы. Хампти был в отчаяньи, зная, что его новые спонсоры будут далеко не в восторге от того, что он не попал в финал. Руперт и Джейк те вообще не делали секрета из своей взаимной вражды. Смешно, подумал Мелиз, но они, наверное, получат больше удовольствия от того, что один финиширует впереди другого, чем от победы в чемпионате.

Однако, преисполненный решимости создать хоть какоенибудь чувство единения, Мелиз настоял, чтобы вечером вся команда вместе с женами, включая Фен, выбралась на торжественный обед отпраздновать участие в финале двух британских наездников. Завтра должен был быть обязательный день отдыха, так что небольшое похмелье им не повредит.

Джейк сразу отказался на том основании, что им не удастся найти няню. Увы, когда они вернулись в отель, то встретились с женой хозяина, поселившей их накануне в безобразные комнаты с окнами на шумную главную улицу. Прочитав вечерние газеты она неожиданно открыла, что дает приют потенциальному чемпиону мира. Она тут же настояла на том, что для месье Ловелла ничего не будет чрезмерным. Вместе со своим мужем она немедленно освободит тихую спальню, выходящую во внутренний дворик, так что Джейк и Тори смогут получить двуспальную кровать и обеспечить себе спокойный сон в течение двух ночей перед великим суровым испытанием.

Мелиз все это подслушал, так как сам остановился в этом же отеле. Поэтому он рискнул спросить у мадам, может быть та сможет сегодня вечером побыть нянечкой.

К ярости Джейка мадам была счастлива. Даклис и Иса смогут пообедать на кухне, а потом посмотрят по телевизору «Звуки музыки». Можно было поспорить, что в этот момент и месье и Джейк наверняка ощущали потребность удушить мадам.

Из-за перераспределения комнат, Фен, Джейк и Тори оказались последними, пришедшими на обед. Ресторан, расположенный в конце города, занимал весь нижний этаж замка 18-го века, который возвышался над устьем реки. Светящийся в лунном свете дикий виноград покрывал все стены и угрожал совсем закрыть ставни. Бледно-красные кусты герани каскадами спускались к воде цвета хаки.

– Пахнет вином и чесноком, – в восторге вздохнула Фен. – О, веселее, Джейк. По крайней мере это внесет разнообразие по сравнению с гамбургерами и шоколадными палочками Марс.

Их встали поприветствовать Мелиз – загорелый и элегантный в своем в кремовую полоску костюме и в темносинем галстуке, и полковник Роксборо, потевший в фланелевом наряде. Но перед этим Руперт повернулся к Хампти и проговорил:

– А вот и явился принц Непривлекательность со своими двумя уродливыми сестричками.

– Руперт, – умоляюще прошептала Хелина, покрываясь пурпурным румянцем. – Хай, Джейк. Поздравляю. Меня так взволновало известие, что ты попал в финал.

– Сказала актриса епископу, – тут же заметил Руперт. – Джейк, у тебя привилегия. Ты, наверно, единственная существо, которое возбуждает мою дорогую жену в последние годы. Я определенно нет.

Хелина приехала в Ле Риво, сделав длинный, длинный крюк, чтобы посмотреть какой-то собор, так что она пропустила часть соревнований и не видела как он прошел в финал. Они даже поссорились из-за того, что она отказалась спать с ним, настаивая на необходимости помыть перед обедом волосы.

– Это не правда. Я на седьмом небе, что ты будешь в финале. Но ведь это здорово, что два британских наездника в финале.

– Тебе, наверно, будет трудно, Хелина. Ты поддерживаешь нас или янки? – спросил Хампти.

– Особенно, когда ты увидишь Дино Ферранти, – вставила жена Хампти Дорин. – Он великолепен.

– Давайте, садитесь, – сказал Мелиз. – Ты, Джейк, присаживайся рядом с Дорин, Фен, иди сюда между мной и Рупертом, а Тори пусть сядет по другую сторону от Руперта.

– Тори понадобится длинная ложка, – вставила Фен, глядя на Руперта.

– Туше, – ответил тот и рассмеялся.

– Кто что будет пить? – спросил полковник Роксборо. – Руперт, ты все еще воздерживаешься?

– Только до субботы. Потом собираюсь надраться. Боже, какой я голодный!

Он бросил взгляд на столик сбоку, на котором официант хлебным ножом нарезал длинный французский батон. – Представте, что это был бы чей-то член, – проговорил он с содроганием.

Полагая, что ей следует сделать попытку завязать беседу, и чувствуя себя снова восемнадцатилетней и полноватой дебютанткой, Тори поинтересовалась у Руперта, как дела у Табиты.

– Прекрасно, – ответил Руперт, продолжая полностью игнорировать ее, разговаривая с полковником Роксборо о падении графа Гая и поглядывая на сладкую брюнетку за соседним столиком.

Джейк хотел спасти Тори, но его захватила Дорин Гамильтон. Изолированный накатывающимися чередой волнами экзальтации и дурных предчувствий относительно финала, он смотрел на кусочек лимона в своем джине с тоником и считал зернышки: выиграю, не выиграю, выиграю. Так, надо посмотреть по трем попыткам. В лимоне миссис Гамильтон было два зернышка: выиграю, не выиграю. Печальный результат. Затем он бросил взгляд на бокал полковника Роксборо: два ломтика, в верхнем два зернышка, он склонил голову – три в нижнем, что в сумме дает нечетное число. Его охватило облегчение; он выиграет.

Дорин Гамильтон посмотрела на него с удивлением. – Что это ты делаешь?

Джейк ухмыльнулся. – Считаю лимонные зернышки. Нечетное количество – я выиграю, четное – нет.

– Это мошенничество. Ты начал с нечетного числа, а значит больше шансов и закончить нечетным. Скажи мне, – она понизила голос, – как себя поведет Макулай, когда на него сядет Руперт?

– Надеюсь, паршиво.

Руперт не делал секрета из того, что считал компанию скучной.

Беспрерывная болтовня Дорин давала Джейку богатые возможности оглядется. Хелина с печалью на лице и рыжими волосами напоминала ему осень. Он заметил восхищение на лице Мелиза, когда тот говорил с ней. Значит вот откуда ветер дует. Он, конечно, позаботился бы о ней, но он слишком честен и слишком старомоден, чтобы пуститься в игры.

– Суп de Bonne Femme. – Дриффилд смотрел в меню. – Кто такая Bonne Femme?

– Добропорядочная женщина, которая никого не интересует, – ответил Руперт.

В конце концов появилась еда и несколько бутылок вина. – Уверен, этого осьминога извлекли из консервной банки, – проворчал Дриффилд.

– Наверно, мне надо было заказать закуску как и ты, Фен, – сказал Хампти, печально глядя на свой кусок паштета размером со спичечную коробку.

– Должна сказать, я ужасно голодна. – Фен вонзила вилку в анчоус.

Руперт ел моллюсков. Он поднял глаза и перехватил взгляд, который бросила на него Фен. – Франк за твои мысли.

– Я надеюсь, что один из них отравлен.

– Не бойся, даже если и так, то к финалу я буду в норме. Неуже ли ты серьезно думаешь, что этот Одноногий девственник имеет против меня хоть шанс?

– Ничего, он отобьет тебе охоту шутить, – выпалила Фен. – И не смей его так называть.

– У него нет темперамента для серьезных соревнований. Он про валится.

– На Олимпиаде он же побил тебя.

– Когда это было.

Несколько секунд он смотрел ей прямо в глаза. Неожиданно этот взгляд словно околдовал ее.

– Через пару лет ты будешь сногсшибательной девчонкой, – проговорил он, понижая голос.

– Большое дело для уродливой сестренки.

– Значит, ты слышала? Извини.

Почти обыденным движением, словно проверяя лошадь, он оценивающим пальцем провел ей с верху в низ по щеке. Она отдернулась, прекрасно осознавая выпуклые формы своего лица.

– Вот эти прыщики при регулярном занятии сексом пройдут, а вскоре ты лишишься своего девичьего жирка. Знаешь, ты должна приехать и поработать на меня. Я позволю тебе участвовать в выездках. Ты готова к этому. В конце недели была оглушительная победа. Джейк просто сдерживает тебя.

– Наверно, хочешь поступить как с Реваншем. Я так быстро не забываю. – Кровь бросилась ей в лицо.

– Реванш выиграл две медали. Я совершенно серьезно. Ты и я составили бы великолепную команду, в постели и вне ее.

Он говорил почти в петлицу, так что никто из находившихся за столом, кроме нее, не мог слышать его слов.

– А как на счет Хелины? – прошипела Фен. – Полагаю, она не поймет тебя.

Какое-то время мерцающий свет свечей освещал хищное холодное неулыбающееся лицо. Затем он рассмеялся, что снова вернуло ему человеческое выражение.

– Наоборот, это я не понимаю ее. Она использует слишком длинные слова.

Фен расхохоталась. Затем, когда улыбка сошла, и он снова начал в упор смотреть на нее, ее испугало ощущение верчения в животе, вызванное непреодолимым и неприятным чувством беспомощного влечения к нему.

Ее тарелку с закуской унесли едва тронутой.

– Какая потеря. – Хампти бросил укоризненный взгляд.

Цыпленка по-киевски она тоже есть не смогла.

Джейк, поглощенный беседой с Дорин и полковником Роксборо о лошадях других наездников, тоже пил значительно больше, чем ел. Вдруг он обвел взглядом стол и увидел маленькую Фен, смотрящую во все глаза на Руперта. Она была странным образом скованной. Ему уже приходилось видеть такой взгляд у испуганных кобыл, поставленных перед жеребцами – полный ужаса и вместе с тем сексуального возбуждения. Он сам чувствовал такой ужас, но без возбуждения, когда у него забирали Реванша. Руперт не собирался забирать Фен.

Он перестал есть свой бифштекс и перебирал пальцами нож. Хелина тоже заметила это. Она резко оборвала разговор с Мелизом о Прусте.

– Это все равно, что просить меня перейти к русским. – Фен говорила с яростью. – И, кроме того, мне не нравится как ты обращаешься с лошадьми.

– Ты абсолютно не представляешь, как я обращаюсь с лошадьми. Ты просто слушаешь всякие сплетни.

– А ты присосался ко мне только потому, что думаешь будто я буду настолько захвачена твоим очарованием, что разболтаю о том, как Джейк объезжает своих лошадей.

Но это было лишь беспомощной попыткой огрызнуться.

В отчаяньи Хелина обернулась к Тори. – Как зовут лошадь, на которой Джейк прыгает в финале?

Боже, она должна знать, – подумала Фен. Она же замужем за финалистом.

– Его зовут Паслен, – пробормотала Тори нервно.

– Но в конюшне мы зовем его Макулай, – сказала Фен.

– Как странно, – проговорила Хелина. – У Руперта как-то была лошадь по кличке Макулай. Ее так назвали в честь меня. Макулай – это моя девичья фамилия.

Лицо Руперта превратилось в маску.

– Это та же самая лошадь, – медленно выговаривая каждое слово, произнесла Фен.

– Этого не может быть. – Сбитая с толку Хелина повернулась к Руперту. – Она же умерла от опухоли мозга. Ты так сказал. – Я этого не говорил. – Тон, которым ответил Руперт, заставил Фен поежиться.

Теперь все прислушивались к разговору.

– Я продал его шейху Калилу, который пару лет назад купил полдесятка лошадей.

– Значит, ты купил ее у Калила? – спросила Хелен у Джейка.

– Нет, – безцветным голосом ответил Джейк. – Я обнаружил ее в каменоломне.

– Он таскал телегу, груженную камнями, – сказала Фен, – и он там голодал. Они не кормили лошадей и не давали воды. Они гоняли их под полуденным солнцем до тех пор, пока те не па – дали, а затем хлестали, пока они не вставали на ноги снова.

На щеке у Руперта дергалась одна жилка.

– Ты снова слушаешь всякие выдумки, – обратился он к Фен.

– У нас есть фотографии, – прошипела Фен. Ее ярость питалась чувством вины и раздражения, так как она не имела сил сопротивляться ему. – Джейк спас этому жеребцу жизнь. Я знаю, ты смеешься на теми знаниями по медицине, которые он перенял у цыган, но они чертовски здорово работают. И они сработали на Макулае. Он был кожа да кости, которые держались вместе на рубцах. Он едва мог ходить. Два года ушло у Джейка на то, чтобы поставить его на ноги.

Хелина выглядела испуганной. – Это правда, Руперт?

Руперт пожал плечами. – Откуда я знаю? Если ты готова слушать всякие дурацкие истории. Мне приходится вести конюшню в рамках очень жесткого бюджета, и я не могу гарантировать каждой проданной мною лошади, что ее будут нежить остаток жизни.

– Ты продал ее на Ближний Восток. – Фен вскочила на ноги, разбив при этом бокал с вином. – Ты должен был знать к чему это приведет.

Слезы брызнули у нее из глаз, и она выскочила из ресторана.

Воцарилась оглушительная тишина. Руперт взял вилку и нож и продолжил жевать свой бифштекс.

– Что это с ней? – спросил Дриффилд, поглядывая в меню на пудинг.

– Наверно съела что-нибудь неподходящее, – сказал Айвор.

– Ох уж эти девушки в пору созревания! – проговорил полковник Роксборо. – Тут тебе смеются, а в следующий момент плачут. Излишняя эмоциональность. Моя дочь была такой же. Возраст у них такой. Сколько ей? – спросил он у Тори.

– Шестнадцать, – пробормотала Тори, глядя в тарелку. Она ненавидела сцены и одновременно ей было отчаянно жаль Фен, но следовало ли той вот так идти в атаку?

– Может быть она просто устала, – заметил Мелиз.

– Да, ей нужен хороший сон, – умиротворенно сказала Дорин Гамильтон.

– Болт ей нужен хороший, – бросил Руперт.

Он не заметил, как Джейк поднялся и тихонько пробрался за столом, оказавшись прямо за спиной Руперта.

– Что ты сказал?

Руперт не повернул головы.

– Ты слышал.

– Да, я слышал. – Глаза Джейка блестели как ягодки беладонны, лицо на фоне взъерошенных черных волос приобрело пепельный оттенок.

– Ты оставишь ее в покое, ублюдок.

– Едва ли ты имеешь право обзывать меня так. По крайней мере, мои родители, в отличие от твоих, были женаты, и в церкви венчались тоже.