Текст книги "Пруденс (Чужой мужчина)"

Глава пятая

На следующее утро меня разбудили шум дождя, обстреливавшего крышу как из автомата, и Колридж с Уордсвортом, спавшие у меня в ногах. Сквозь занавески пробивались длинные полосы света. Я посмотрела на часы. Одиннадцать.

Я приняла ванну и оделась. Внизу никого не было. Я прошла в гостиную. Свалка бокалов, окурков и кофе так со вчерашнего дня и валялась в комнате.

Я раздвинула пыльные, темно-синие бархатные занавески и просто задохнулась от ощущения оторванности от мира, пронизывавшей открывшийся вид: в долине раскинулось большое темное озеро, а вокруг, похожие на темных сонных животных, поднимались окутанные дымкой горы.

Прямо перед окном буйствовали спутанные кусты. Лишайники расползлись по плитам террасы, и никогда прежде я не видела такого дождя, как этот, тяжелым занавесом повисший над озером, срывавший последние листья с деревьев, пригибавший к земле потемневшие георгины. Единственным цветовым пятном были буки, все еще тлевшие среди темных сосен.

Это, действительно, край Пендла, край, способный вдохнуть зиму в любое сердце. Боже мой, надеюсь, он не очень сердится за то, что вчера Джек поцеловал меня.

Вспомнив, что Джейн советовала мне помогать по дому, я собрала бокалы и чашки, нашла кухню и вымыла их – это было не так уж и просто, потому что у них не было жидкости для мытья посуды.

Где же все остальные? Мне смертельно хотелось кофе. Вдруг я услышала какой-то шум и, высунув голову из дверей кухни, увидела высокого мужчину с подстриженными ежиком темными с проседью волосами, в университетском галстуке и твидовом пиджаке, на цыпочках кравшегося к входной двери с ботинками в руках. Его лица мне не было видно. Через мгновение он открыл дверь и выскочил вон, осторожно прикрыв ее за собой. Наверное, один из поклонников Розы. Я вернулась в гостиную и снова взглянула на этот ужасный пейзаж.

– Пытаетесь пропитаться этим? – произнес чей-то голос. Это была Мэгги. Утром – в халате, смертельно бледная и с размазанной под глазами тушью – она выглядела уже не так восхитительно.

– Нет ли у вас сигареты? – спросила она. – Джек с Пендлом уехали на фабрику, а у меня все кончились.

Я достала из сумочки пачку и протянула ей. Дрожащими руками она зажгла сигарету.

– Господи, как мне этого не хватало. Мы вчера несколько перебрали.

– Фантастический вид, – сказала я. Мэгги пожала плечами.

– Он вызывает у меня дрожь, особенно в такую погоду. Мне хочется вернуться в Лондон, но Джек увлекся фабрикой, и, боюсь, мы застрянем здесь навсегда.

Я спросила ее, нельзя ли сварить кофе.

– А, черт, сегодня же у миссис Брэддок выходной, вот все и идет кувырком. Зато завтра она перевернет весь дом. Туз приезжает. Состояние дома приведет его просто в ужас.

Она оглянулась вокруг, скривившись при виде липких кругов от бокалов на столе, осыпающейся краски, увядших цветов.

– Моя свекровь – странная женщина, – продолжала она. – Раз она может покупать себе платья и оплачивать проигрыши в бридж, ей безразлично, что дом рассыпается на глазах.

Мы пошли на кухню. Антония Фрейзер спрыгнула со стула и, мяукая, стала тереться о мои ноги, выпрашивая еду. Я нашла немного бекона и яйца.

– Вам приготовить? – спросила я. Мэгги пожала плечами:

– Я никогда не завтракаю. И все равно страшно толстею. С тех пор, как я вышла замуж за Джека, я прибавила целый стоун. От скуки, наверное.

– А где мама Пендла? – спросила я, бросая порезанный бекон на горячую сковородку.

– Роза? Она никогда не появляется до ланча.

– Пендл говорил, что она замечательная, – сказала я, – и я решила, что она носит твид и перманент.

Мэгги засмеялась.

– Она ошеломляет, правда? Черт, бекон так вкусно пахнет! Раз уж вы его жарите, сделайте и на мою долю.

Я сварила немного кофе и разложила бекон с яйцами по тарелкам, которые мы взяли с собой в гостиную.

– Вы давно замужем? – спросила я.

– Почти два года. А кажется, целую вечность, – она перевела свои глаза-фары на меня. – Вы знаете, что я должна была выйти замуж за Пендла, а не за Джека?

В глазах у меня потемнело.

– Нет, не знала.

– Да. Забавно все получилось. Я приехала сюда на каникулы, когда мне было еще только восемнадцать, познакомилась с Пендлом, и у нас был очень бурный роман, до постели, правда, не дошло, но мы до бесконечности смотрели друг другу в глаза, гуляли под луной, писали страстные письма с кучей цитат. Сами знаете, как Пендл умеет всему придавать серьезность. Я сразу хотела выйти замуж, но опять же, вы сами знаете. Он клялся, что любит меня, но считал, что нужно подождать полгода, чтобы найти, где жить.

И тут из Южной Африки приехал Джек. К тому времени его первый брак распался. Он был таким загорелым и светловолосым, казалось, все время смеялся и доставал пятерки из карманов. Я приехала повидаться с Пендлом на выходные, влюбилась в Джека, и мы сбежали. Роза закатила истерику, а все остальные жутко рассердились, особенно Туз. Первый месяц мы прятались в маленьком отеле в Эмблсайде, боясь, что Пен набросится на нас с топором. Но, как и следовало ожидать от хладнокровного Пендла, он написал нам милое письмо, а потом даже прислал свадебный подарок. Я была разочарована. Я всегда мечтала о том, как мужчины будут драться за меня. Когда жена Туза погибла в автомобильной аварии, фокус переместился на него. Мы все встретились на похоронах. Потом Туз устроился на американское телевидение, а Джек занялся фабрикой.

Мне стало дурно. Я не могла доесть завтрак. Так вот она какая – девушка, которую любил Пендл, которая смогла пробить эту ледяную отчужденность. Зная Пендла, я понимала, что он никогда не сможет простить ей то, что она обманула его и вышла за Джека, но если он все-таки простил ей, то, значит, он все еще ее любит. Так какого же черта он привез сюда меня?

– А почему его сводного брата зовут Туз? – спросила я, отчаянно пытаясь сменить тему.

– На самом деле его имя Айвен. Прозвище «Туз» осталось с детства. Три мальчика и девочка, и Джек – самый младший. Туз, Пендл – Король, Линн – Королева и Джек – валет[24]24
  Джек (jeck) – английское название валета.


[Закрыть] . Прозвище Туз так и осталось.

– А какой он?

Мэгги взяла со стола одну из фотографий и протянула мне.

У него было одно из тех лиц, которые никогда не забываются – темноволосый, загорелый, с глубоко посаженными глазами, высокими, как и у Пендла, скулами, широким орлиным носом и немного резким ртом – жесткое, высокомерное, бескомпромиссное лицо человека, привыкшего все делать по-своему.

– Не хотелось бы мне встретиться с ним в темном переулке, – пошутила я.

– О, а я бы хотела, – мечтательно возразила Мэгги, – в Туза нельзя не влюбиться. Это что-то среднее между мистером Рочестером и Дарси, но в нем есть еще какая-то цыганская страстность, вроде Хитклиффа[25]25
  Мистер Рочестер – герои романа Шарлотты Бронте «Джейн ЭГф»: Дарси – герой романа Джейн Остин «Гордость и предубеждение»; Хитклифф – главный герой романа Эмили Бронте «Грозовой перевал».


[Закрыть].

– Почему же его все боятся?

Мэгги взяла у меня еще одну сигарету.

– У него в руках кошелек. Старый мистер Малхолланд понимал, какая Роза мотовка, и оставил все деньги Тузу. Он, конечно, щедр, но Розе всегда мало. Он на дух не переносит дураков, но все еще безумно привлекателен.

– И Джек тоже, – быстро вставила я. Мэгги искоса взглянула на меня.

– О, у Джека ко всем есть подход, особенно к чужим подружкам, и он здорово умеет заговаривать зубы, совсем как его матушка. Но мы живем с ним как в аду, все время ругаемся. А вот если бы я вышла замуж за Туза, все сложилось бы иначе. Я бы не посмела так себя вести. Я всегда мечтала найти мужчину, которого бы почитала и которому бы повиновалась.

Она меня просто шокировала.

– Пойдемте, разбудим Розу, – предложила она.

Я взяла немного кофе для Розы, и Мэгги зашагала впереди с моей сигаретой в руках. Спальня Розы в отличие от всего остального дома была прелестна. Все было в розовом шелке и бутонах роз. Полностью накрашенная Роза сидела в розовом неглиже и красила ногти.

– Дорогие мои, вам не стоило беспокоиться. Ужасно, что мы вас бросили в первый же день, – добавила она, обращаясь ко мне, – но мальчишки помчались смотреть фабрику. Джек носится с ней, как ребенок с новой игрушкой. Мэгги скорчила рожу у нее за спиной.

– Они делают прелестный твид, – сказала Роза. – Не совсем в моем стиле, но американцы от него без ума. Попросите у Джека отрез и закажите в Лондоне из него юбку.

Зазвонил телефон. Мэгги кинулась к нему, но вернулась через пару секунд.

– Какой-то тип с отвратительным голосом просит вас, Роза, – сообщила она. Роза просияла, схватила одну из моих сигарет и спички и вышла, тщательно закрыв за собой дверь.

– Этот ужасный Коуплэнд, приятель Линн, – сказала Мэгги, пробуя одну из помад Розы и стирая ее тыльной стороной руки. – Он все время крутится рядом. Я как-то спросила Джека, на что было похоже его детство. А он ответил: «Мама все время была в кого-нибудь влюблена».

Мы не могли разобрать слов, но смех Розы раздавался снова и снова.

– Коуплэнд как-то сказал ей, что у нее красивый смех, – раздраженно заметила Мэгги, – вот она и ведет себя с тех пор как гиена.

– А у нее много ухажеров? – спросила я.

– Тысячи, – ответила Мэгги. – Поразительно, правда? Ей никак не меньше пятидесяти, подозреваю, что она на пару лет старше Брэддок. Надеюсь, что буду так же развлекаться в ее возрасте.

– А чем занимается Коуплэнд?

– Называет себя писателем, но это ничем не доказано. Работал в Манчестерском университете, но отказался от работы, чтобы иметь время писать и преследовать Розу.

Интересно, тот высокий мужчина, которого я видела крадущимся в холле сегодня утром – это он? Я рассматривала туалетный столик Розы. Я никогда не видела такого количества бутылочек. Ее познания в области макияжа и ухода за кожей были поистине энциклопедическими. Посередине стояла в рамке фотография Джека, в которую еще был засунут снимок девочки со светлыми волосами и синими глазами.

– А это кто? – спросила я.

– Люкаста, дочка Джека от первого брака, – ответила Мэгги.

– Она очаровательна, – заметила я и по тому, как сузились глаза Мэгги, поняла, что ляпнула что-то не то.

– Да, на свою мать она мало похожа, – резко сказана она. – Фэй – старая карга. Я не понимаю, зачем Джек вообще на ней женился. К тому же Люкаста страшно избалована, она крутит Джеком как хочет. И, конечно же, она его ко мне ужасно ревнует.

«А ты ревнуешь его к ней», – подумана я.

– А как часто она сюда приезжает?

– Как можно реже, насколько я могу этому помешать. Это сущий ад, когда она…

Ее излияния, однако, были прерваны вернувшейся Розой, которая аж раскраснелась от возбуждения.

– Любуетесь моей очаровательной внучкой? – спросила она, увидев, что я все еще держу в руках фотографию. – Она просто куколка. Это был дорогой профессор Коуплэнд, – продолжала она. – Он приедет к обеду.

– Но готовить некому, – запротестовала Мэгги.

– Ну и ладно. Выпивки у нас достаточно, и потом всегда можно куда-нибудь поехать. А я подумывала, не пригласить ли адмирала Уокера и Симонсов и не устроить ли вечеринку?

Мэгги, глядевшая сквозь залитое дождем окно на серое небо и облетающие листья, несколько повеселела.

– Это будет последняя вечеринка, – заметила она. – От пива и пирожных[26]26
  Ставшее крылатым выражение из «Двенадцатой ночи» У. Шекспира означает веселую жизнь


[Закрыть] придется отказаться, когда приедет Туз.

– Да, – радостно согласилась Роза. – Не забыть бы сегодня поговорить с молочником.

И хотя они выкурили три пачки моих сигарет, хотя я приготовила ланч и чай и перемыла всю посуду, хотя я ни на минуту не забывала о Пендле и Мэгги, это был один из самых счастливых дней, проведенных мною с Малхолландами. Словно я никуда и не уезжала от Джейн.

Но к вечеру это уже не относится. Пендл с Джеком вернулись около шести. Джек выглядел усталым и сразу направился к подносу с бутылками. Пендл поцеловал Розу и растрепал – да, да, именно растрепал – мои волосы. Он был в каком-то странном радостном возбуждении.

– Прошу прощения, что мы улизнули на рассвете, – сказал он мне, – но мы замечательно провели день. Джек на своей фабрике просто чудеса делает. Мэгги, ты должна им гордиться, – и он впервые взглянул на нее.

– Горжусь, горжусь, – откликнулась она.

– Вы себя хорошо вели? – поинтересовался Джек, наливая себе изрядную порцию неразбавленного виски.

– Она вела себя просто потрясающе, – ответила Мэгги. – Ходячий сигаретный автомат и бесконечное количество чудесной еды, появлявшейся на подносах, – в ее голосе послышалось легкое раздражение.

Улыбаясь, Джек заметил:

– Я так и знал, что тебе придется их обслуживать. Моя мать – самая ленивая женщина на свете, а моя жена почти с нею сравнялась, – говоря это, он сжимал руку Розы, но смотрел при этом на Мэгги с явной неприязнью.

Пендл зажег сигарету:

– Люди в рабочих комбинезонах кидались ко мне, чтобы рассказать, как много Джек сделал для фабрики, – сказал он.

– Он проводит там слишком много времени, – огрызнулась Мэгги.

– Там я хотя бы регулярно питаюсь в столовой, – парировал Джек. – Ты забрала мой синий костюм из чистки?

– Нет, – ответила Мэгги.

– У тебя был на это целый день. Ты ходила поговорить с водопроводчиком?

– Нет, – ресницы закрыли полщек Мэгги.

– Тогда, черт возьми, чем же ты весь день занималась?

– Занимала очаровательную Пру, – серьезно ответила Мэгги. – Я знаю, что ты ее страстный поклонник. Не могла же я бросить ее одну на целый день.

Джек злобно взглянул на нее.

– Кстати, на следующей неделе приедет Люкаста, – сообщил он.

– Черт, – пробормотала Мэгги, – именно этого нам и не хватало.

Кровь замерла у меня в жилах, когда я взглянула на Пендла. Его светло-серые глаза блестели. Ему все это нравится, подумала я. Ему приятно, когда они вот так кидаются друг на друга.

– Профессор Коуплэнд и еще несколько человек зайдут к нам сегодня вечером, – сообщила Роза.

– Господи! – воскликнул Джек, допивая виски. – А я-то думал, мы хоть раз ляжем спать пораньше.

Я отправилась переодеваться в очень мрачном настроении. Потом я подумала: к черту все это. Где твой бойцовский дух? Нанеси боевую раскраску, надень три пары фальшивых ресниц и отправляйся его завоевывать.

Я надела очень простенькую и очень короткую тунику из крепа кофейного цвета с широким поясом на талии. У меня хотя бы – в отличие от Мэгги – была талия. Волосы я пригладила. Мой вид мне вполне понравился. Но, может быть, дело было в зеркалах Малхолландов – на них был такой слой пыли, что всякий смотрелся бы хорошо.

Встретив меня в холле, Джек одобрительно присвистнул.

– Ты выглядишь как греческая дева, – сказал он.

– А это хорошо или плохо?

– Хорошо и чрезвычайно волнующе.

Я была рада, что на Мэгги было алое платье, купленное явно до того, как она потолстела. Она надела черные сетчатые чулки, вчерашний зеленый пояс и нефритовые серьги.

– Классный вид, – насмешливо заметил Джек. – После чистки оно, похоже, сильно село.

Мэгги нахмурилась.

В эту минуту в дверь позвонили. Открыв, Джек увидел человека из Департамента государственных сборов, пришедшего поговорить с Розой о налогах. У него было одутловатое лицо, а лысый с редкими волосами череп был похож на вареное яйцо с анчоусами.

– Вы выбрали не самое удачное время, – сказал ему Джек.

– Самое что ни на есть удачное, – произнес голос, и уже через минуту Роза, затянутая в черное бархатное платье, подчеркивающее ее прекрасную фигуру, с блестевшими на шее и в ушах жемчугами, сбежала вниз по лестнице.

– Мистер Рамботам, – сказала она, беря налогового инспектора за руку. – Простите, что я не отвечала на ваши письма, но меня не было дома. Заходите и выпейте чего-нибудь, мы как раз ждем гостей, и вы просто обязаны остаться. Джек, дорогой, налей мистеру Рамботаму виски, – и, не обращая внимания на знаки, которые в ужасе делал ей Джек, она потащила чиновника в гостиную и представила его нам.

– Какая ужасная погода, – продолжала она. – Мы собираемся построить ковчег.

Мистер Рамботам покраснел и забормотал, что ему бы лучше побеседовать с Розой наедине, так как дело не терпит отлагательств, а к ужину его ждут дома.

– Полноте, – весело откликнулась Роза. – Сегодня пятница. Нужно расслабиться после трудовой недели. Нельзя же сейчас говорить об этих скучных налогах. Честное слово, я просто счастлива, что вы зашли к нам сегодня. Я знаю, что вы интересуетесь скачками, и подумала, что вы сможете нам что-нибудь подсказать насчет завтрашних заездов в Ньюкасле. А вот и ваш виски. Спасибо, Джек, дорогой.

Нужно было предоставить дело ей. Через несколько секунд мистер Рамботам, полностью загипнотизированный, обсуждал с ней бега.

Джек с Пендлом говорили о фабрике. Я попивала виски, болтала с Мэгги о поп-музыке и присматривалась к ней, готовясь дать бой. Она села напротив Пендла и постоянно то закидывала ногу на ногу, то снова убирала ее, благодаря чему не давала забыть о существовании своих белых бедер, затянутых в сетчатые чулки. Она выглядела очень чувственной и вовсе не была похожа на тех, кого мама называет «леди»; но кому охота быть леди, когда можно демонстрировать столько животного здоровья таким опасным нездоровым образом? Она вела себя не как флиртовавшая Роза, она не хлопала ресницами и не выпячивала грудь. Она просто пялилась на Пендла своим раздевающим взглядом. Казалось, что если пройти между ними, этот взгляд испепелит как лазерный луч.

– Не называйте меня больше миссис Малхолланд. Меня зовут Роза, и я собираюсь называть вас Арнольд, – говорила Роза мистеру Рамботаму. – Джек, дорогой, ты забываешь о своих обязанностях. У Арнольда кончился виски.

– Господи, – сказала Мэгги, загребая пригоршню орехов. – Я собиралась сесть на диету до приезда Туза. Я бы хотела, чтобы у меня был такой же маленький бюст, как у вас, Пру. Было бы гораздо проще подбирать платья, – и она самодовольно поглядела на свою грудь.

Сука, подумала я. Может, ей все-таки неприятно, что Джек ко мне клеится?

– Как ты думаешь, он тут на весь вечер? – шепотом спросила я Пендла, когда Чернильная Душа с энтузиазмом принял второй бокал.

– Думаю, да. Ну что ж, он сможет потанцевать с Коуплэндом.

Глава шестая

Это была странная вечеринка. Джек приготовил свою ужасную смесь на основе бренди, и меня развезло после первого же стакана. Остальные тоже не отставали. Создавалось такое впечатление, что все стремятся влить в себя как можно больше выпивки и как можно скорее. По-моему, все хотели избавиться от скуки. Через два часа эта цель была успешно достигнута.

Пендл вел себя безупречно, вовремя наполнял мой бокал и усердно потчевал меня спиртным. Но его взгляд оставался таким же равнодушным, как и обычно. Зато в глазах Джека можно было прочитать слишком много. Он не упускал ни одного шанса коснуться моей руки или обнять меня за талию. Мне казалось, что каждый раз, поднимая глаза, я ловила на себе его распутный взгляд.

В стаканах позвякивали кусочки льда. Пепельницы давно наполнились, и пепел уже начал пересыпаться через край. Разговоры затрагивали все более и более пикантные темы. Я обсуждала с партнершей Розы по бриджу модели шляпок и глупо улыбалась всякий раз, когда замечала страстное выражение на лице Пендла. Он беседовал с Мэгги.

Все спотыкались о Колриджа и Уордсворта, растянувшихся у пылающего камина и лениво подающих голос время от времени при звуке дверного замка. В комнате было до невозможности жарко – Роза пеклась о профессоре Коуплэнде, который не ценил характерную прохладу больших английских домов, и поэтому врубила центральное отопление на полную мощность.

Профессор приехал позже остальных, остановился в дверях гостиной и стоял там высоко подняв голову до тех пор, пока все не оторвались от своих разговоров и не посмотрели на него.

– Он обожает торжественно обставлять свои выходы, – пояснила Мэгги.

Профессор был одет в серые фланелевые брюки, голубую рубашку и серый пиджак в «елочку», на шее черный вязаный галстук. Свою черную велюровую шляпу он оставил в прихожей. В свои сорок с лишним лет он был высоким, худым, угловатым мужчиной – этаким американским интеллектуалом гэлбрэтианского толка, который говорит ужасно медленно, растягивая слова, чьи карманы вечно топорщатся от черновиков недописанных статей и который постоянно восторгается достижениями древних цивилизаций. И, без всякого сомнения, это был тот самый человек, которого я видела в то утро выползающим в одних носках.

Роза сразу подвела его ко мне познакомиться.

– Пру у нас тоже писатель, – сказана она беззаботно. – Я знаю, у вас найдется о чем поговорить друг с другом.

Профессор Коуплэнд занялся раскуриванием отвратительной на вид трубки. Потом посмотрел на меня, полуприкрыв глаза, и осведомился, над чем я сейчас работаю.

Меня так и подмывало сказать ему, как некогда Пендлу, что я всего лишь жалкий плагиатор и сейчас создаю рекламу консервированных персиков.

– Вы случайно не из Южной Африки?

Я подавила зевок и отрицательно покачала головой. Профессор Коуплэнд между двумя затяжками сообщил мне, что еще ни разу в жизни не встречал настоящего писателя-творца, и он «чертовски уверен», что в нижнем ящике моего стола лежит «неоконченный романчик».

Я подавила еще один зевок и спросила, чем он занят в настоящий момент. Он стал распинаться, что сейчас он «доводит до ума один романчик об Африке», который ему показалось интересным написать с «этнической точки зрения». Потом начал жаловаться, какое это особенное дело – писательская работа. Желая сосредоточиться на ней, он даже забросил преподавание, так как творчество – «очень изнурительный труд, не оставляющий времени для других занятий». И так далее, и тому подобное. Боже, в нем было настолько же много от чудовища, насколько мало очарования. Уголком глаза я следила за разговором Пендла и Мэгги, сидевшей рядом с ним на софе, и мне совсем не нравилось, как Мэгги обнимала его за шею.

– А о чем ваш роман? – спросила я. Профессор Коуплэнд тут же погрозил мне своим длинным пальцем.

– Нет, нет, – сказал он, прищуривая глаза и растягивая губы в улыбке, которую, без сомнения, считал очаровательной. – Так дело не пойдет. У меня в прошлом украли слишком много хороших замыслов. Я знаю, что вы не поступите подобным образом намеренно. Но, вернувшись в Лондон, вы обязательно коснетесь этой темы в разговорах, а там уже… Я-то знаю, какие стервятники все эти рекламные деятели.

– Надеюсь, вы уже успели застраховать то, что написали, – сердито сказала я.

– Профессор, давайте выпьем, – вмешался в разговор Джек, ухитряясь одновременно наполнять стакан Коуппэнда и похлопывать меня по заду.

– Хорошо, но только совсем чуть-чуть, – согласился Коуплэнд. – Обычно я не пью, не вижу в этом никакого смысла. Но последняя неделя оказалась для меня слишком выматывающей. Так что я кое-что должен себе. Можно немножко расслабиться за стаканчиком вина в обществе прекрасной женщины.

Это был настоящий вечер Розы. Были Уэтмен, адмирал Уолкер, Коуплэнд и еще несколько старых хрычей, который соперничали за ее внимание. Роза достала старую пластинку «Ночь и день», поставила ее и начала танцевать, помахивая мундштуком с зажженной сигаретой и усыпая пол кучками пепла.

– Присоединяйтесь, адмирал, – весело сказала она. – Откроем наш бал.

Краснолицый и смеющийся, как Бэзил Браш, адмирал присвистнул от восхищения и заключил Розу в свои мужественные объятия, обнимая ее, правда, осторожно, как пакет с яйцами.

– Уж коли я добралась до вас, адмирал, – сказана Роза и захлопала ресницами, – не могла бы я попросить вас рассказать о море.

– Господи, как все это скучно, – проворчал Коуплэнд, в то время как адмирал прямо задыхался от возбуждения. – Он никогда не перестает болтать о своих чертовых конвоях. Надо бы поговорить с ним попозже о чем-нибудь более интересном. Я хочу выписать его дурацкий характер в своем романе, – добавил он и куда-то отошел.

Положительно, невозможно было оторвать Коуплэнда от созерцания собственной персоны более чем на секунду. Слава Богу, музыка наконец закончилась, и Роза пригласила его на следующий танец. В это время на сцену выступил Уэтмен. Он сбросил пиджак, открыв при этом огромные, потные пятна под мышками, и закружил партнершу Розы по бриджу в неистовом танце. Мне достался адмирал, который кипел от ярости, наблюдая за Розой и Коуплэндом.

– Какое счастье, что Малхолланда нет в живых, – бормотал он. – Он и близко не подпускал к своему дому таких «анютиных глазок»[27]27
  «Анютины глазки» – гомосексуалист (амер. разг.)


[Закрыть]. Даже молодому Тузу с ним не сравниться в этом отношении. Кстати, когда он возвращается?

– Говорят, завтра, – ответила я.

– Такое время, – продолжал адмирал. – Все здесь пришло в упадок с тех пор, как его нет с нами. Он был лучшим в нашей компании, а его сыновья… О, Джек, конечно, очарователен, но он совершенно не умеет себя вести, а Пендл вечно так холоден, как будто потерял несколько литров крови.

Мне следовало бы заступиться за Пендла, но я понимала, что адмирал злится из-за Коуплэнда. – Никогда он не позволял заявляться сюда голубым, – снова проворчал он.

– Он пишет книгу об Африке, – вставила я.

– Никогда там не был. И не собираюсь, хоть там куча черных красоток. Я вообще не верю писакам, читаю только биографию Монти. Вот он, bella[28]28
  Прекрасная (шпал.)


[Закрыть], был настоящим человеком.

Я попробовала перевести разговор на другую тему, но это оказалось так же невозможно, как увести собаку, поджидающую свою хозяйку перед магазином, где продают кости.

Уэтмен решил прерваться на некоторое время и подкрепиться, пятна от пота на его рубашке стали гораздо обширнее. Он пошел к столу и с энтузиазмом принялся за pate[29]29
  Паштет (фр.)


[Закрыть] и бисквиты. Партнерша Розы по бриджу мгновенно воспользовалась открывшейся возможностью и сбежала от него.

– В какой дикой части света его откопала Роза? – спросила она прерывающимся от ужаса шепотом.

Я оставила ее с адмиралом, а сама подошла к Пендлу.

– Веселишься? – спросил Пендл, слегка искривив губы в усмешке.

– К моему удивлению, да, – ответила я. – А почему ты не приглашаешь меня танцевать?

Уэтмен разошелся не на шутку и теперь пытался отбить Розу у Коуплэнда.

– Могу я персонально поздравить прекрасную хозяйку дома с великолепно приготовленным pate? – вопрошал он. – И попросить о милости потанцевать со мной?

– Через минутку, Арнольд, – весело закричала Роза.

Уэтмен еще немножко подкрепился и прикончил несколько стаканов с остатками выпивки. Мы с Пендлом с восхищением наблюдали за ним. Внезапно позади нас раздался вздох ужаса. Мы обернулись и увидели Мэгги, ее лицо позеленело.

– В чем дело? – спросил ее Пендл.

– Вам чаша из-под pate ничего не напоминает? – обморочно спросила Мэгги.

– Ну, она почти пуста, – сказала я.

– Это же миска Колриджа и Уордсворта. Я просто забыла поставить ее на место. Надо же, Рамботам заглотил целую банку «Чаппи»[30]30
  «Чепи» – английская марка консервов для собак


[Закрыть].

Мы все оторопело посмотрели друг на друга, потом непроизвольно начали хихикать и в конце концов дошли до гомерического хохота.

– Пойду-ка я лучше запью все это виски, – сказала Мэгги, вытирая выступившие от смеха слезы, – пока Рамботам не начал задирать ноги по углам.

– «Подари мне, подари мне…», – напевал профессор Коуплэнд, кружась с Розой в фокстроте.

– «Ты же знаешь, я почти умираю, когда ты целуешь меня…», – подпевала Роза, улыбаясь ему.

Адмирал уже побагровел от ярости.

«Боже, бедный адмирал», – подумала я. Здешняя ситуация была похожа на «гонку за лидером»: отсутствующая сейчас Линн гонялась за Коуплэндом, адмирал за Розой, Джек за мной, я за Пендлом, а Пендл – чего я особенно опасалась – за Мэгги, и наконец Мэгги, как мне казалось, за Тузом.

Я должно быть слишком много выпила, поэтому немного приоткрыла Пендлу плоды моих размышлений.

– Все в этом доме влюблены не в тех людей, в каких надо.

Он проницательно посмотрел на меня и спросил:

– Что ты имеешь в виду?

Но до того, как я успела ему ответить, к нам подошел Джек и пригласил меня на танец. Я не очень твердо держалась на ногах, поэтому как мешок повисла у него на шее, и мы стали медленно двигаться под какую-то допотопную мелодию.

– Я видел, у тебя был глубокомысленный диалог с профессором, – завел разговор Джек.

– Он чудовище, – сказала я. – А адмирал думает, что он тюфяк. А ты как считаешь?

– Нет, дорогая, – ответил Джек голосом армейского сержанта, – он не тюфяк. Но вполне может при необходимости сойти за лежак.

Эта шутка не была такой уж смешной, но я от души расхохоталась. Руки Джека покрепче обняли меня.

– Господи, как же ты красива.

Когда пластинка закончилась, Мэгги поставила новую с записями Рода Стюарта. И начала танцевать сама с собой. Трудно было вообразить более удачное слияние с ритмом мелодии, а в моем танце прорывалась и какая-то дикая чувственность. Я быстро оглянулась на Пендла, но он неотрывно смотрел на Мэгги и казался невероятно спокойным.

– Давай, Пен, иди и потанцуй со мной, – мягко попросила я.

Он в мгновение ока вскочил на ноги. Раньше он никогда не танцевал со мной, но Мэгги, наверное, вдохновила его. Я еще ни разу в жизни не видела такой манеры танцевать: движения его бедер были весьма вызывающи, а лицо оставалось абсолютно равнодушным. Бледный, тонкий, извиваясь в танце, он казался таким же опасным, как кобра. Это сразу напомнило мне его поведение в суде.

Все остальные расползлись по углам отдыхать, только Коуплэнд с Розой продолжали шумно разглагольствовать, стоя посреди комнаты.

Джек зажег для меня сигарету и закурил сам.

– Боюсь, мы присутствуем сейчас при своего рода химической реакции, – сказал он ровным голосом. – Пойдем лучше поглядим на луну.

Он взял меня за руку и повел через холл. Там мы обнаружили Уэтмена, звонившего по телефону.

– Моника, я уже скоро еду домой, – говорил он в трубку, – тут накопилось очень много бумаг…

Джек привел меня в столовую. Здесь было тихо и темно. Луны не было видно, она скрылась за легкими светлыми облаками, покрывшими все небо. Дождь наконец прекратился, и в долине таинственно мерцало озеро.

– Правда, красиво? – спросил Джек. – Я очень люблю это место, хотя дом уже разваливается, и Мэгги его ненавидит. Я часто замечаю, когда у меня работы навалом и мы вынуждены жить в Лондоне, она чувствует себя намного счастливее.

– Она очень красива, – тупо сказала я.

– Пендл уже давно подбирается к ней. – Я замерла в темноте. Наконец-то его прорвало.

– Но она не хочет его.

– Не хочет? – переспросил Джек, затягиваясь сигаретой. – Не знаю. Ну она, конечно, хочет, чтобы он продолжал бегать за ней, а это по сути дела одно и то же. Надо бы ему пожить рядом с ней с полгодика. Это бы его сразу излечило.

– Я не понимаю, зачем он притащил сюда меня, – беспомощно сказала я.

– Скорее всего, до него дошли слухи, что у нас с Мэгги возникли проблемы. Вероятно, от нашей матери – она обожает трепаться на эту тему. Он прекрасно знает про мою страсть к рыжим женщинам, особенно, если они при этом еще и красотки, вот он и притащил тебя сюда, чтобы подразнить меня. Мэгги возбуждает только одна вещь – когда я гоняюсь за другой женщиной.

– Значит, ты думаешь, что Пендл не осуждает меня за необдуманные поступки? – спросила я, стараясь подавить дрожь в голосе.