Текст книги "Архивы Дрездена: Доказательства вины. Белая ночь"

– Что, понравилось? Хочешь добавки? – Я сделал шаг от стены, заслонив собой раненую девушку.

Фаг поднялся и, похоже, приготовился убежать. Прежде чем он успел тронуться с места, я выставил конец посоха в его сторону и рявкнул:

– Forzare!

Столько Адского Огня у меня не получалось еще ни разу.

Струя энергии ударила из моего посоха. Обычно, когда я пользуюсь этим приемом, высвобождаемая мною энергия невидима. На сей раз она вырвалась наподобие алой кометы или раскаленного докрасна пушечного ядра. Сила удара швырнула фага в потолок – он с грохотом ударился и обрушился на пол, бестолково, как полураздавленный жук, размахивая конечностями.

Я послал в него новый заряд, залив коридор багровым сиянием, – теперь фаг с приятным хрустом впечатался в стену. Из треснувшего панциря сочилась желтоватая вонючая жижа. Всюду, куда попали брызги этой желтой крови, темнели дымящиеся отверстия.

Я издал яростный вопль и снова полоснул тварь огнем. И еще. И еще. Я швырял фага по всему коридору до тех пор, пока брызгавшая из него кислота не прожгла в полу, потолке и стенах добрую сотню дырок, а кровь моя не запела от свирепого, воинственного торжества.

Несколько следующих секунд выпали из моей памяти. Помню только, как я стоял над раздавленным, слабо дергавшимся фагом.

– Есть только один способ сделать это наверняка, – сообщил я ему и с холодной, расчетливой точностью сокрушил посохом его безглазый череп. Не знаю, чего было больше в этом ударе – физической силы или магии.

Голова монстра треснула и разлетелась, как черствая вафельная корзинка, а потом фаг вдруг исчез. Остались только разгромленный коридор, запах древесного дыма и бесформенная груда прозрачной, быстро испаряющейся эктоплазмы.

Колени мои подогнулись, я сел на пол и закрыл глаза. Алый свет Адского Огня продолжал пульсировать в моем посохе, и я видел его даже сквозь опущенные веки.

Следующее, что я помню, – прижавшегося к моему боку Мыша. Близость этой мохнатой махины согревала, успокаивала. По коридору приближались, раскачиваясь, яркие огни. Фонарики. Топот ног. Что-то кричащие люди.

– Исусе! – выдохнул Роулинс.

Мёрфи опустилась рядом со мной на колени и осторожно тронула за плечо:

– Гарри, как ты?

– Я в порядке, – проговорил я. – Девушка. Позади меня. Она ранена.

Роулинс стоял, водя лучом фонарика по залитому кровью участку коридора:

– Господи Исусе!

Прежде чем я успел подойти к кухне, фаг убил троих. У меня просто не было возможности увидеть их во время боя. Жуткое зрелище, никакая бойня не сравнится. Фаг убил полицейского. Я разглядел кусок форменной рубахи с залитой кровью эмблемой чикагской полиции. Второй жертвой оказался, должно быть, мужчина средних лет – судя по окровавленному ортопедическому ботинку, из которого все еще торчал кусок ноги, точнее, дюйма два или три белой кости.

Третьей жертвой стала одна из тех наряженных вампирами девиц, которых я видел накануне вечером. Это я знал наверняка, поскольку голова ее лежала на полу рядом со мной. Остальные части тела безнадежно перемешались с останками двух других погибших.

Чтобы собрать каждого из них по отдельности, требовался чемпион по сборке пазлов.

Мёрфи подошла к девушке с зажигалкой и опустилась возле нее на колени.

– Как она? – спросил я.

– Мертва, – ответила Мёрфи.

Я на миг зажмурился:

– Как?!

– Она мертва.

– Нет, – выдохнул я. Из-за безмерной усталости я даже не смог полностью ощутить захлестнувшую меня досаду. – Адские погремушки, она же всего секунду назад шевелилась! Я успел вовремя.

Мёрфи поморщилась:

– Истекла кровью.

– Погоди, – пробормотал я, с усилием поднимаясь на ноги. – Это не… Она не должна была…

Я вдруг ощутил сосущую пустоту под ложечкой.

Была ли она еще жива, когда фаг попытался удрать? Мог ли я остановить или хотя бы замедлить кровотечение, позволь я этой твари убраться обратно в Небывальщину?

Я припомнил подробности схватки. Вспомнил удовлетворение, которое испытал, превратив охотника в жертву, свершив возмездие за убитых. Вспомнил бурлившую во мне энергию, наслаждение собственной силой, мощью Адского Огня. О состоянии несчастной девушки я тогда даже не помышлял.

Выходит, это из-за меня она умерла?

Господи! Я ведь мог позволить фагу убежать.

Я мог бы помочь ей.

Мертвая девушка лежала свернувшись, словно спящий ребенок. Широко открытые глаза остекленели.

Я согнулся в три погибели у кашпо с каким-то декоративным кустом, и меня вырвало в него.

– Вид у вас неважнецкий, – заметил Роулинс, выждав, пока я выпрямлюсь.

– Куда уж там! – прошептал я и сам удивился собственной горечи.

Мыш, тяжело вздохнув, положил морду мне на плечо. А я никак не мог отвести взгляда от мертвых людей, – даже закрыв глаза, я продолжал видеть их. Адский Огонь в моем посохе медленно померк.

– Надо разгребать этот бардак, – вздохнула Мёрфи. – Роулинс, присмотрите за ним.

– Угу.

Она кивнула и, встав с колен, торопливо направилась к выходу, одновременно бросая распоряжения.

– Вы и вы, – ткнула она пальцем в двух ближайших копов. – Окажите помощь раненым. Искусственное дыхание, остановка кровотечения, сердце. Живо! – Она повысила голос. – Столлингс! Где, черт подери, «скорая»?

– Прибудет через пару минут! – крикнул в ответ мужчина из полутемного коридора, выходящего в вестибюль.

Похоже, кто-то подогнал ко входу в гостиницу две или три полицейские машины, чтобы те светили фарами в обесточенное здание.

– Расчистите дорогу «скорой» и вызовите еще несколько бригад! – рявкнула Мёрфи.

Она сорвала с пояса рацию и продолжала сыпать распоряжениями.

Роулинс покосился на останки, на опаленные кислотой стены, на зияющие в гипсокартонной перегородке и потолке вмятины, более всего напоминавшие следы от чугунной бабы, которой ломают старые здания. И покачал головой:

– Что здесь, черт подери, произошло?

– Нехороший парень, – ответил я. – Я разделался с ним. Но недостаточно быстро.

Роулинс хмыкнул:

– Пойдемте. Нам лучше перебраться в вестибюль. Пока не наладят свет, там безопаснее.

– Что произошло у вас? – поинтересовался я.

– Чертова свеча пыхнула мне прямо в лицо. Потом погас свет. На секунду мне казалось, что я ослеп.

Теперь уже хмыкнул я:

– Простите.

– Там были штатские с оружием. Эта воющая тварь ворвалась в темноте, и люди ударились в панику. Началась давка. Штатские открыли огонь, копы открыли огонь. У нас там один погибший и с десяток раненых.

Мы добрались до вестибюля как раз тогда, когда начали прибывать новые наряды полиции и бригады «скорой помощи». Медики устроили импровизированный госпиталь в углу вестибюля, куда Мёрфи перенесла большую часть раненых. Самых тяжелых погрузили на машины и отправили в больницу в первые же минуты операции.

Поток приказов замедлился и оборвался вовсе, когда Мёрфи остановилась у места, где орудовали санитары. Я подошел к ней. Мыш сунул голову ей под руку, но она лишь машинально потрепала его по загривку. Я проследил за ее взглядом. Санитары хлопотали над Ричем.

Грин сидел на стуле рядом. Он вытирал лицо полотенцем, но кровь все равно оставалась в морщинах, из-за чего лицо его казалось кровавой маской. Левой рукой он прижимал к виску другое полотенце.

Некоторое время Мёрфи молчала.

– Как твое заклятие? – спросила она наконец. – Сработало?

– Почти, – сказал я. – Одного упустил.

Она напряглась:

– И он все еще…

– Нет. Я его замочил.

Она крепко сжала губы и закрыла глаза:

– Когда свеча вспыхнула и погасла, я нажала на кнопку пожарной тревоги. Хотела, чтобы все убрались из здания. Но кто-то сломал оповещение. Вместе с электричеством и аварийным освещением. Что-то проскочило мимо меня и налетело на Грина. Теперь я отвечаю за весь этот бардак.

– Что случилось с Ричем?

Голос ее стал совсем бесстрастным:

– Ранен шальной пулей. Не знаю, насколько серьезно.

– С ним все будет в порядке, – заверил я. – Будь его жизнь в опасности, санитары уже забрали бы его отсюда с первой партией раненных.

Мёрфи внимательно посмотрела на пару медиков, хлопотавших над Ричем.

– Угу, – кивнула она. – С ним все будет в порядке. Все с ним будет в норме.

Она с видимым усилием заставила себя отвести взгляд от бывшего мужа.

– Мне надо теперь взять тут все под контроль, пока не восстановится цепочка управления. С ранеными я вроде разобралась. Семьи оповестить надо… Господи… – Она тряхнула головой, наблюдая, как Рича укладывают на носилки и катят к выходу. Голос ее звучал теперь почти виновато: – А потом начнутся вопросы, вопросы и тропический лес бумагомарания.

– Я все понимаю, Мёрф, – сказал я негромко. – Такая у тебя работа.

– Такая работа. – Она смотрела куда-то в пространство.

Я буквально ощущал, как вибрирует в ней напряжение. Я не первый день знаком с Мёрфи и уже видел ее в таком состоянии – когда она с удовольствием рассыпалась бы на части, да только некогда. Мёрфи справлялась с таким куда лучше меня. На лице ее не читалось ничего, кроме спокойной уверенности.

– Улажу здесь все, что смогу, и свяжусь с тобой как можно скорее. Как-нибудь завтра.

– Обо мне не беспокойся, Мёрф, – сказал я. – И не казни себя слишком сильно, ладно? Если бы ты послушалась Грина и не совалась в это дело, уже погибла бы куча народа.

– Куча народа уже погибла, – возразила она. – А как там наш нехороший парень?

Губы мои против воли сложились в волчью ухмылку.

– Принимает нежданных гостей.

– Он останется жив после этого?

– Не думаю, – признался я без малейших угрызений совести. – Даже одна такая тварь, если нападет внезапно, может одолеть меня. А уж три наверняка превратили бы в шницель.

Мёрфи вдруг покосилась в сторону двери. Там стояли, крутя головами, несколько типов в мятых костюмах. Мёрфи машинально оправила одежду.

– А побочный ущерб?

– Думаю, серьезного не будет. Я их выслежу и позабочусь об этом.

Мёрфи кивнула.

– Роулинс, – позвала она.

Пожилой коп топтался в нескольких ярдах от нас, старательно изображая отсутствие интереса к происходящему.

Она ткнула большим пальцем в мою сторону:

– Поработаете за меня нянькой?

– Обижаешь, – буркнул Роулинс. – Можно подумать, мне больше делать нечего.

– Уж потерпите, – сказала она ему и сама невольно улыбнулась.

Потом крепко сжала меня за локоть, сбросив этим, похоже, часть распиравшего ее изнутри давления, и направилась к продолжавшим вертеть шеи костюмам.

Роулинс задумчиво смотрел ей вслед.

– Вот стервоза – просто из чугуна отлитая, – произнес он; в его голосе звучало неподдельное восхищение. – Литой чугун.

– Настоящий коп, – согласился я.

– С чугуном свои проблемы, – хмыкнул Роулинс. – Он хрупок. Ударь в нужную точку, и он рассыплется. – Он огляделся по сторонам и покачал головой. – Ох, некстати для нее все это.

– А? – не понял я.

– Управлению надо кого-нибудь за это распять, – объяснил Роулинс. – Они просто обязаны.

Я горько усмехнулся:

– В конце концов, она ведь спасла сегодня кучу жизней.

– Добрые дела не остаются безнаказанными, – согласился Роулинс.

Сидевший на стуле с окровавленным полотенцем в руках Грин заморгал, приглядываясь.

– Роулинс? – выпалил он. – Какого черта ты здесь делаешь? Я же тебя домой отослал! – Лицо его перекосилось от злости. – Чертов сукин сын! Это неподчинение приказу. Ты мне за это задницей ответишь…

Роулинс вздохнул:

– Видите, я же говорил.

Я поднял правую руку, растопырив три пальца – большой, указательный и средний, и покачал ею из стороны в сторону.

– Это не Роулинс.

Грин уставился на меня мутным взором. Помеха сбила его с мысли, а думать сейчас ему было ой как тяжело! Мне приходилось получать по башке – я имею в виду, в прямом смысле. Так вот, мозгу требуется некоторое время, чтобы снова справляться с работой, и любая мелкая помеха становится для него почти неодолимым препятствием, безнадежно путая остаток мыслей.

Я повторил жест:

– Это не Роулинс. Можете заниматься своим делом. Не отвлекайтесь.

Грин сделал попытку произнести хоть пару слов, потом покачал головой, закрыл глаза и плотнее прижал полотенце к раненому виску.

Роулинс удивленно поднял брови:

– Вы никогда не занимались переговорами сторон при разводе?

Я мотнул головой:

– Пойдемте отсюда. Пока у него мозги не распутались.

Роулинс двинулся за нами с Мышем:

– Куда теперь?

Я изложил ему краткую версию того, что сделал с тремя остальными фагами.

– Сейчас мне надо выследить их и удостовериться, что вызвавший их парень выбыл из игры.

– Демоны, – буркнул Роулинс. – Чародеи. – Он покачал головой.

– Послушайте, старина…

Он выставил перед собой руку:

– Нет. Если я буду думать об этом слишком много, от меня вам будет мало проку. Ничего не объясняйте. Ничего не говорите. Дайте мне пережить эту ночь до утра, а потом можете грузить меня, как вам угодно.

– Идет, – согласился я. – У вас машина есть?

– Угу.

– Тогда поехали.

Мы вышли на улицу и направились к ближайшей стоянке. Роулинс ездил на старом синем универсале. Наклейка на заднем бампере гласила: «МОЯ ДЕТКА СЛИШКОМ ХОРОШЕНЬКАЯ, ЧТОБЫ ВСТРЕЧАТЬСЯ С ВАШИМ СТУДЕНТОМ».

Мыш вдруг предостерегающе зарычал. Взревел мотор. Пес всей тяжестью навалился на меня, больно ударив о борт Роулинсовой машины. Краем глаза я увидел мчащийся на меня фургон – слишком быстро, и я уже не успевал отскочить. Он пронесся в пяти или шести дюймах от меня.

У Мыша не было шансов увернуться. Послышался тяжелый влажный удар. Взвыл от боли пес. Заскрежетали тормоза.

Разъяренный и испуганный, я обернулся, и руны на моем посохе внезапно вспыхнули Адским Огнем.

Я еще успел увидеть, как Дарби Крейн замахивается монтировкой. Потом перед глазами вспыхнули яркие звезды, и стоянка как-то разом повернулась на девяносто градусов. Я увидел Мыша, неподвижно распластавшегося на асфальте в трех десятках футов от нас. Глау, юрист Крейна, стоял у открытой водительской дверцы фургона, нацелив на Роулинса пистолет.

Помните, что я говорил про ушибы головы?

Затемнение.

Глава 26

Я очнулся с дикой головной болью. Желудок, казалось, готов был выпрыгнуть через рот. Правда, сделать этого он не мог из-за кляпа; от напряжения у меня едва не сводило челюсти. Я ощутил привкус металла. Повязку на глазах, решил я, с учетом головной боли можно считать почти облегчением: любой, даже самый слабый свет причинил бы мне еще больше боли.

В нос били разнообразные запахи. Старого машинного масла. Бензиновых паров. Пыли. Чего-то металлического и неуловимо знакомого. Я точно знал этот запах, но не мог его определить.

Я лежал навзничь на холодной жесткой поверхности – судя по всему, бетонной. Сведенные за спиной руки были закованы во что-то ледяное, коловшее запястья множеством крошечных острых шипов. Значит, заговоренные наручники. Вместе с кляпом и повязкой на глазах они предназначались для того, чтобы не дать мне воспользоваться магией. Стоит только напрячь волю, и шипы вопьются мне в плоть. Не знаю, откуда берутся такие штуки, но Крейн не первый плохой парень на моей памяти, у кого они имелись под рукой. Может, распродажа какая случилась…

Помнится, мне говорили раз, что их изобрел двухтысячелетний псих по имени Никодимус, но я также слышал, что их изготовили фэйри. Лично я придерживаюсь гипотезы, что это сделала Красная Коллегия специально для войны с Советом. Вряд ли штука, превращающая смертного чародея в беспомощное существо, нужна для расправы с обычными людьми.

Черт, если я в руках у Красной Коллегии, из меня можно веревки вить. Думать об этом как-то не хотелось – по разным причинам.

Я вляпался в неприятности по самое не могу, но пока одной тошноты хватало, чтобы не слишком переживать. Ну же, Гарри. Ты еще даже не пробовал выкарабкаться. Головой работай, головой.

Для начала – я пока еще был жив, и это говорило само за себя. Если бы Крейн хотел убить меня, он бы уже это сделал. Ему бы даже не пришлось беспокоиться из-за смертного проклятия, которое чародей может наложить на своих врагов по пути на тот свет. Валяющийся без сознания чародей проклясть не может. Я еще дышал, из чего следовало…

Я поперхнулся. Из чего следовало, что у него на мой счет другие планы. Не самая приятная мысль для того, чтобы начинать логическую цепочку.

Я попытался позвать Роулинса, но кляп мешал мне ворочать языком, поэтому получилось что-то вроде «лаф-таф».

– Здесь, – отозвался Роулинс едва слышно. – Вы как?

– Ла фа яфнаф.

– Меня тут к стенке приковали, – сообщил он. – Моими же собственными наручниками, чтоб их, и ключи забрали. Так что я вам не помощник, дружище. Уж извините.

– Ффе фы?

– Где? Где мы находимся? – переспросил он.

Я кивнул.

– Аффа.

– Похоже на старый гараж, – ответил он. – Заброшенный. Металлические стены. Окна закрашены. Двери на засовах. Целые гроздья паутины.

– Фафф оффеффа ффеф?

– Свет? Старая железная лампа, здоровая.

– Ефф ффеф еффе ффо?

– Еще кто-то? – переспросил Роулинс.

– Аффа.

– Мелкий противный тип с рыбьей мордой. Он со мной не разговаривает, даже когда я прошу его очень вежливо. Сидит в кресле футах в трех от вас и косит под сторожевого пса.

Гнев вернулся ко мне в полную силу, заставив голову разболеться еще сильнее. Глау. Глау сидел за рулем того фургона. Глау убил мою собаку. Даже не задумываясь о том, что делаю, я попытался вызвать свою магию, накопить Огня и испепелить жабеныша. Наручники откликнулись болью, не оставившей в голове места для любой, даже самой маленькой мысли.

Я стиснул зубами кляп и заставил себя расслабиться. Я не мог позволить эмоциям управлять мною – так мне не выбраться из этой передряги. Еще придет время, когда я смогу не сдерживаться, но пока что рано.

Погоди, пообещал я своему гневу. Погоди. Пока мне надо думать спокойно, чтобы освободиться.

И как только я это сделаю, Глау огребет большие, очень большие неприятности.

Я расслабился, и боль от наручников унялась. Терпение, Гарри. Терпение.

Скрипнула дверь, и ко мне приблизились шаги.

– Я вижу, вы очнулись, мистер Дрезден? – произнес вкрадчивый голос Крейна. – Похоже, ваша голова и впрямь так крепка, как говорят. Мистер Глау, не будете ли вы так добры?..

Кто-то повозился с моей головой и снял повязку вместе с кляпом. Я увидел, что темный капюшон и кляп составляют единое целое. Очень мило. Кляп удерживал мой язык двумя маленькими зажимами. Я сплюнул, пытаясь избавиться от металлического привкуса. Плевок вышел розовым: кляп раскровенил мне десны.

Я лежал на спине, глядя в потолок из гофрированного металла. Потом огляделся по сторонам. Назойливое ощущение знакомого места усилилось. Единственные двери старого заброшенного полутемного гаража были заперты на висячий замок изнутри, ключа в поле зрения не обнаружилось. Крейн стоял надо мной, с улыбкой глядя сверху вниз, – высокий, темный и элегантный до невозможности. Взгляд мой скользнул мимо него к Роулинсу. Темнокожий полицейский стоял прислонившись к стене, правое запястье его было приковано к металлическому кольцу на стальной балке. Ссадина, заметная даже на темной коже, занимала едва ли не пол-лица. Роулинс казался спокойным, отстраненным и ни капельки не напуганным. Я почти наверняка знал, что это лишь видимость, но если и так, то неплохая.

– Крейн? – спросил я. – Что вам нужно?

Он улыбнулся – не слишком благожелательно.

– Обеспечить будущее, – ответил он. – В моем бизнесе, понимаете ли, связи значат очень многое.

– Поменьше шелухи, побольше дела, – как мог более ровно произнес я.

Улыбка исчезла с его лица.

– Тебе не стоило бы злить меня, чародей. Ты не в том положении, чтобы мне диктовать.

– Если бы вы хотели убить меня, вы бы это уже сделали.

Крейн сокрушенно усмехнулся:

– Довольно точное наблюдение. Я-то собирался прикончить вас и утопить в озере, но представьте себе мое удивление, когда я сделал несколько звонков и обнаружил, что вы…

– Знаменит? – предположил я. – Вынослив? Хорошо танцую?

Крейн оскалил зубы:

– Имеете рыночную ценность. Для довольно бездарного молодого человека вы ухитрились нажить себе немало врагов.

Меня пробрал легкий озноб. Я постарался не показывать виду, но, несмотря на это, у Крейна загорелись глаза.

– Ах да. Страх. – Он сделал глубокий вдох и самодовольно ухмыльнулся. – По крайней мере, вы достаточно сообразительны, чтобы понимать, когда вы беспомощны. Мой опыт общения с чародеями говорит о том, что большинство ведут себя довольно трусливо, когда у них что-то не получается.

Я едва сдержался от резкого ответа, но снова заставил свой гнев подождать немного. До поры.

Крейн пытался спровоцировать меня. Если я ему это позволю, в выигрыше окажется только он. Я встретился с ним взглядом и приподнял уголок рта в улыбке.

– Мой опыт общения с людьми, которые меня недооценивали, – ответил я, спокойно глядя в его темные глаза, – говорит о том, что они, как правило, сильно жалели об этом впоследствии.

Мне не очень хотелось заглядывать Крейну в душу, но, с другой стороны, терять было нечего. По крайней мере, это могло снабдить меня ценной информацией о его характере.

Нервы у Крейна сдали раньше. Он отвернулся и отошел на несколько шагов, сделав вид, будто ему звонят на мобильник, – он уже раздобыл себе новый. Прижимая аппарат к уху, он остановился в тени дальнего конца помещения.

Я выплюнул изо рта еще немного металлического привкуса и пожалел, что у меня нет стакана воды. Глау сидел в кресле, наблюдая за мной. Рука с пистолетом покоилась у него на коленях. На полу рядом с ножкой кресла стоял кейс.

– Эй, ты! – окликнул я его.

Глау поднял взгляд с абсолютно непроницаемым выражением лица.

– Ты убил мою собаку, – сказал я. – Приведи свои дела в порядок.

Что-то очень неприятное мелькнуло в его глазах.

– Пустая угроза. Тебе не дожить до рассвета.

– На твоем месте я бы надеялся на обратное, – сообщил я ему. – Потому что, если я умру, я знаю, кому достанется мое смертное проклятие.

Глау раздвинул губы, блеснув зубами, – готов поклясться, они у него оказались заостренные. Не как у вампира или вурдалака, а правильной треугольной формы, как у акулы. Он встал и поднял пистолет.

– Глау! – рявкнул Крейн.

Глау на секунду застыл и опустил пистолет.

Крейн убрал мобильник в карман и подошел ко мне:

– Попридержи язык, чародей.

– Или что? – поинтересовался я. – Вы меня убьете? В моем положении это, видите ли, не самый худший сценарий.

– Тоже верно, – пробормотал Крейн.

Он достал из кармана маленький пистолет и, не моргнув, выстрелил Роулинсу в ногу.

Рослый коп дернулся, лицо его перекосилось от внезапной боли; он пошатнулся, но наручники не дали ему упасть, больно впившись в запястья. Роулинс с трудом восстановил равновесие и длинно, замысловато выругался.

Пару секунд Крейн смотрел на Роулинса, потом улыбнулся и направил пистолет ему в голову.

– Нет! – крикнул я.

– Это зависит исключительно от тебя, чародей, останутся ли его дети без отца. Веди себя смирно. – Он снова улыбнулся. – Нам всем будет приятнее.

И снова гнев едва не смыл из моей головы любые здравые мысли. Угрожать мне – одно дело. Угрожать кому-то, чтобы заставить подчиниться меня, – совсем другое. Меня тошнит при виде страданий достойных людей. Тем более при виде их смерти.

Терпение, Гарри. Спокойствие. Рассудительность. Я еще прослежу за тем, чтобы Крейн сильно пожалел о своей тактике, и пусть это послужит уроком на будущее для других подобных хорьков. Но не сейчас. Пока пусть говорит.

– Ты меня понял? – спросил Крейн.

Я коротко кивнул в знак согласия.

Он ухмыльнулся:

– Я хочу услышать, как ты это произнесешь.

Я стиснул зубы, но совладал с собой.

– Я понял.

– Рад, что мы договорились, – сказал он.

Послышалось негромкое жужжание – наверное, виброзвонок, – и Крейн снова отошел в сторону, доставая мобильник из кармана и поднося его к уху.

– Как давно мы здесь? – спросил я у Роулинса.

– Час, – выдохнул он. – Или полтора.

Я кивнул:

– Вы-то как?

Он издал болезненный стон.

– Шов на руке разошелся от наручников, – прохрипел он. – Как нога, не знаю. Я ее не чувствую. Кровит вроде немного.

– Держитесь там, – сказал я. – Мы отсюда выберемся.

Резиновые губы Глау скривились в недоброй ухмылке, но он промолчал, не глядя ни на одного из нас.

– Фигня, – произнес Роулинс. – Если сможете вырваться, уходите. Как только он получит то, чего хотел, он все равно меня убьет. Не застревайте здесь из-за меня.

– Вы принижаете мой имидж благородного героя, – заявил я. – Перестаньте и слушайтесь меня, или я подам на вас в суд.

Роулинс сделал попытку улыбнуться и прислонился к стене, разгрузив раненую ногу. Изрядная часть его левого рукава пропиталась кровью.

Минуту спустя вернулся Крейн – с такой улыбкой, будто рот его полон масла.

– Приступайте-ка к поиску новых налоговых лазеек, Глау. Это дело обещает стать прибыльным.

– Правда? – поинтересовался я. – И кто согласен раскошелиться, чтобы приобрести одного Гарри Дрездена, слегка подержанного?

Крейн широко ухмыльнулся:

– Пока мы тут беседуем, я провожу аукцион. Довольно оживленный, кстати.

– Неужели? – удивился я. – И кто ведет?

Его улыбка сделалась еще шире.

– Само собой, вдова Паоло Ортеги, княгиня Арианна из Красной Коллегии.

Мне вдруг сделалось очень холодно.

Я попадал уже раз в плен к Красной Коллегии. Меня схватила в темноте толпа шипящих кошмарных тварей.

Они всякое делали.

И я ничегошеньки не мог этому противопоставить.

Мне до сих пор снятся кошмары. Не каждую ночь, конечно, но достаточно часто, чтобы я не забывал об этом. Весьма часто.

Крейн закрыл глаза и с наслаждением втянул воздух сквозь зубы.

– В том, что касается отмщения за погибшего мужа, она проявляет настоящие творческие способности. Я не виню вас за то, что вам страшно. Кто бы не испугался на вашем месте?

– Эй! – окликнул я его, цепляясь за последнюю соломинку. – Позвоните Белому Совету. По крайней мере, они могут поднять ставки для вас.

Крейн рассмеялся.

– Уже позвонил, – сказал он.

Во мне шевельнулась надежда. Если Совету известно, что я попал в беду, тогда, возможно, они и сумеют сделать что-нибудь. Может, они уже в пути. Нужно забалтывать Крейна, отвлекать его.

– Да? И что они вам сказали?

Я думал, его улыбка уже не может стать шире. Я ошибался.

– Что политика Белого Совета неизменна: никаких переговоров с террористами.

Только-только вспыхнувшая надежда умерла почти сразу же.

Мобильник Крейна снова зажужжал. Он отошел на несколько шагов и кому-то ответил, стоя к нам спиной. Потом повернулся к нам и щелкнул пальцами:

– Глау, садитесь за компьютер. Аукцион закрывается через пять минут, и надо быть готовыми к обязательному ажиотажу в последние секунды. Нам еще нужно удостовериться в подлинности счета. – Он снова поднял к лицу телефон. – Нет, неприемлемо. Только цифровой счет. Я не доверяю парням из «Пейпала».

– Эй! – возмутился я. – Вы что, продаете меня на «eBay»?

Крейн подмигнул мне:

– Ирония, правда? Хотя, признаюсь, я слегка удивлен. Откуда вам известно, что это такое?

– Умею читать, – буркнул я.

– Ах да, – кивнул он. – Глау. Компьютер.

Глау кивнул, но нахмурился:

– Их нельзя оставлять без присмотра.

– Я сам присмотрю, – ответил Крейн, в голосе его звучало раздражение. – Шевелитесь.

Судя по выражению лица Глау, он явно остался при своем мнении, но послушно встал с кресла и отошел.

Я облизнул губы, изо всех сил стараясь думать сквозь головную боль, тревогу и нараставшее с каждой минутой отчаяние. Должен же быть выход из этой задницы. Выход есть всегда. Прежде мне удавалось выкручиваться из более отчаянных положений.

Ну конечно, тогда в моем распоряжении имелась магия. Черт бы побрал эти наручники. Пока они связывают мою магическую силу, я не в состоянии освободить ни себя, ни Роулинса.

Давай же, тупица, подумал я про себя. Избавься от наручников. Или обойди их ограничения. Сделай что-нибудь. Это наш единственный шанс.

– Но как? – пробормотал я вслух. – Я же про них ни хрена не знаю.

Роулинс удивленно уставился на меня. Я поморщился, ободряюще кивнул ему и закрыл глаза. Потом постарался отодвинуть в сторону все, что меня отвлекало, и сосредоточился. Мне не составило труда представить себе пустое помещение: гладкий темный пол, освещенный невидимым источником неяркого света откуда-то сверху. Я представил себя самого, стоявшего в круге этого света.

– Ласкиэль, – негромко произнес мой воображаемый двойник. – Мне нужен совет.

Она появилась немедленно, выступив из темноты. Выглядела она как обычно: свободный белый хитон, красивая, чувственная фигура, только золотые волосы сделались на сей раз каштановыми и ниспадали почти до пояса.

– Я здесь, хозяин мой, – произнесла она негромко с почтительным поклоном.

– Ты сменила прическу, – заметил я.

Губы ее сложились в довольной улыбке.

– В твоей жизни и так много блондинок, мой хозяин. Я боялась затеряться в толпе.

Я вздохнул.

– Наручники, – буркнул я. – Тебе про них что-нибудь известно?

Она снова поклонилась:

– Разумеется, хозяин мой. Они изготовлены в древние времена троллями-кузнецами, что работали на фэйри, и их тысячелетиями использовали против таких, как ты.

Я удивленно уставился на нее:

– Их изготовили фэйри?

Я понял, что от удивления я произнес это вслух. Пришлось стиснуть зубы – настоящие, не воображаемые – и сосредоточиться на моем виртуальном двойнике. Я успел еще подумать о том, как моя бедная избитая башка будет справляться с проблемами внутреннего иллюзорного мира в дополнение ко всему тому, что грозило нам с Роулинсом в реальности. Черт возьми, да если уж на то пошло, я вполне допускал, что уже съехал с катушек. В конце концов, Ласкиэль видел я один. Запросто могло статься, что в голове у меня существует не ее, так сказать, виртуальный клон, а всего лишь воображаемая мною фигура, своего рода сон наяву.

У меня даже появилась мысль, не завязать ли мне со своим чародейским бизнесом и не выбрать ли вместо него какое-нибудь ремесло, требующее умения хорошо прятаться…

– Тебе нет необходимости так стараться отделить свое внутреннее «я» от физической сущности, – рассудительно заметила Ласкиэль. – Я с удовольствием дам тебе совет и, так сказать, снаружи.

– О нет, – возразил я, стараясь вести весь разговор в воображении. – У меня достаточно проблем и без того, чтобы мне приписывали еще и галлюцинации.

– Как тебе будет угодно, – ответила Ласкиэль. – Насколько я понимаю, ты изыскиваешь способ избавиться от заговоренных наручников?

– Естественно. Это возможно?

– Возможно все, – заверила меня Ласкиэль. – Хотя есть вещи, скажем так, чрезвычайно маловероятные.

– Как? – настаивал я. – На игру в слова времени нет совсем. Если я умру, ты отправишься со мной.

– Я понимаю, – отвечала она, изогнув бровь. – Это изделия ремесленников страны фэйри, мой хозяин. Подумай, чего страшатся те, кто их смастерил.

– Железа, – мгновенно сообразил я и кивнул. – И солнечного света. Тролли этого тоже не переносят. – Я открыл глаза – настоящие, физические – и огляделся по сторонам. – До восхода солнца еще несколько часов, зато железа вокруг хоть отбавляй. У Роулинса одна рука свободна. Если я найду какой-нибудь инструмент, может, он сумеет разомкнуть звено цепочки. Тогда я смог бы сломать его наручники или еще чего.