Текст книги "Дочери принцессы"

Карим сделал глубокий вздох, слабо улыбнулся и сказал:

– Султана, ради того, чтобы ты обрела душевный покой, я готов подвергнуться тысяче опасностей. Так что мы возьмем детей и вместе совершим паломничество.

Мохаммед улыбнулся, стараясь скрыть разочарование, а я неожиданно для самой себя чмокнула мужа в щеку и потеребила его за ухо, пообещав, что ему никогда не придется жалеть о принятом решении!

Мохаммеду стало неловко при таком горячем выражении моих чувств, и под каким-то благовидным предлогом он вышел из комнаты. Младшая сестра Карима, бывшая замужем за Мохаммедом всего несколько лет, одарила нас понимающей улыбкой и попросила не обращать внимания на внешнее пуританство ее мужа, который за закрытыми дверями был самым любящим, нежным и внимательным супругом. Я представила тайную сторону их интимной жизни и громко рассмеялась, потому что Мохаммед казался строгим и сдержанным, и в прошлом я всегда жалела мою золовку.

Я взглянула на мужа и увидела, что он при мысли о брачном ложе его сестры покраснел. Тогда я подумала, что наши саудовские мужчины становятся невыносимыми ханжами и скромниками в вопросах, касающихся супружеских чувств, хотя бы и их собственных.

Вспомнив о том, что мы вскоре отправимся в Мекку, я снова поцеловала мужа. Восторгу моему не было границ!

Карим и я пригласили поехать в долгожданное религиозное путешествие с нашей семьей Сару, Асада и их отпрысков. Сара никогда не пропускала хаджж и была очень довольна тем, что в этом году наша семья не собиралась, как обычно во время традиционного религиозного отправления, покидать страну.

Мы возбужденно обсудили, как через два дня выедем из Эр-Рияда и двинемся в Мекку.

***

Наконец наступил день нашего отъезда. Нам еще так много предстояло сделать! По плану в аэропорту Эр-Рияда нам предстояло встретиться с семьей Сары в семь часов вечера. До этого каждому члену семьи нужно было войти в состояние ихрама, для которого характерно сосредоточение всех помыслов сердца на одной-единственной цели – выполнении всех обрядов паломничества.

Во время ихрама нормы обычной жизни становятся неприемлемыми. В этот период до самого его конца нельзя стричь волосы или подрезать ногти, нельзя бриться или пользоваться парфюмерией, не дозволяется носить шитую одежду, запрещается убивать животных, от сексуальных отношений следует воздерживаться и избегать прямых контактов между мужчинами и женщинами.

Выполнение ритуалов ихрама в пашей семье началось еще до того, как мы покинули Эр-Рияд. Важно было, чтобы каждый из нас вошел в состояние внутреннего очищения задолго до начала путешествия.

Испугав свою филиппинскую горничную Кору, протиравшую пыль в моей спальне, я вошла в свои покои, распевая знаменитую молитву, произносимую каждым паломником в момент выполнения ритуалов в священном городе Мекке:

– Вот я и здесь, о Аллах! Вот я и здесь! Я здесь, чтобы следовать указаниям.

После того, как Кора пришла в себя, я объяснила ей значение нашего будущего религиозного путешествия. Кора, преданная католичка, мало что смыслит в мусульманских традициях. Но будучи девушкой с глубокими религиозными убеждениями, она оценила по достоинству мою радость от предстоящего паломничества.

Я продолжала распевать адресованные Аллаху молитвы, а Кора с улыбкой наполняла для меня ванну. На пальцах я посчитала дела, которые мне еще предстояло завершить. Мне следовало совершенно очистить от макияжа лицо, снять все украшения, даже серьги с безупречными десятикаратными бриллиантами, подаренные мужем годом раньше, с которыми я редко расставалась.

Сняв серьги и убрав их в просторный сейф, находящийся в моей спальне, где хранится большая коллекция драгоценных украшений, я на долгие часы погрузилась в горячую ванну, чтобы символически очиститься от скверны. Нежась в тепле, я готовилась к путешествию, громко повторяя повеление Аллаха мусульманам, направляющимся в Мекку: «И напутствую людей на паломничество, и из самых отдаленных ущелий будут приходить они к тебе пешком и на тощих верблюдах».

Я отгоняла от себя всякие мирские мысли, связанные с моей семьей, сосредоточенно думая о предстоящем паломничестве.

После ванны я обернулась в черные одежды без единого шва и покрыла волосы легким черным шарфом. Встав лицом к священному городу Мекке, я распростерлась на полу в своей спальне и совершила намаз, умоляя Аллаха принять исполняемый мной ритуал хаджжа. Теперь я была готова к путешествию. В гостиной внизу я встретилась с мужем и детьми. Карим и Абдулла в несшитых белых нарядах и простых сандалиях были безукоризненны. На Махе и Амани были надеты скромные темные одежды, закрывающие все тело, открытыми остались только лица, ступни ног и кисти рук. Покрывал на них, как и на мне, не было. «Истинная чадра пребывает в глазах мужчин», – говорит пророк. Так, женщинам в период хаджжа, совершающим паломничество, запрещено закрывать лица.

Будучи ребенком, я часто спрашивала матушку о странной необходимости закрывать лицо перед мужчиной, а перед Аллахом оставлять его открытым. Моя мать, никогда не поднимавшаяся до того, чтобы усомниться во власти мужчин, была смущена и сбита с толку здравой логикой своей любознательной дочери. Привыкшая всю жизнь безропотно повиноваться мужскому всесилию, она велела мне замолчать и не дала ответа на вопрос, который я и сегодня считаю не потерявшим своей актуальности.

Невинные лица моих дочерей навеяли на меня поток воспоминаний.

Я обняла каждую из них и раздраженным тоном сказала:

– Когда на мужчину нисходит мудрость Аллаха, вам дозволено сбросить столь ненавистную чадру! – И я не смогла удержаться, чтобы не бросить на мужа и сына презрительный взгляд.

Карим воскликнул:

– Султана! – пытаясь предупредить мою резкость.

О Аллах! Я нарушила данный обет хаджжа ! На минуту, вернувшись к мирским заботам, я почувствовала внутренний разлад, и это тогда, когда должна была предаваться радостям мира и любви.

Смущенная собственной опрометчивостью, я поспешно покинула комнату, пробормотав, что должна повторить ритуал еще раз.

Карим улыбался, а мои дети разразились смехом. Усевшись в кресла и на диван, они терпеливо принялись ждать моего возвращения. Я распростерлась на полу спальни и попросила Аллаха укротить мой язык и помочь мне снова войти в состояние ихрама.

Пока я молилась, меня снова посетили мысли о моей покойной матушке, и перед глазами проплыл образ разгневанного отца, положив конец спокойствию, так необходимому для вхождения в ихрам. Нахмурившись, я опять принялась молиться с самого начала.

Когда я вновь встретилась с членами своей семьи, то готова была расплакаться, и муж одарил меня нежным любящим взглядом, который я в расстройстве приняла за выражение плотского желания. Я закричала на Карима и разрыдалась, заявив, что не могу участвовать в хаджже и что моей семье придется уехать без меня, поскольку я не могу успокоить свой чересчур активный, презренный ум, чтобы вступить в состояние ихрама.

Карим подал знак дочерям, поскольку нам было запрещено соприкасаться плотью, и Маха с Амани смеясь вытолкали меня из комнаты и усадили в ожидавший автомобиль. Теперь мы неслись в аэропорт.

Карим положил конец моим протестам, сказав, что на борту самолета я смогу повторить ритуал еще раз или дома в Джидде, прежде чем следующим утром мы совершим короткую поездку до Мекки.

***

Асад и Сара с детьми ждали нас в королевском зале ожидания в международном аэропорту имени короля Халида, что находится в сорока пяти минутах езды от Эр-Рияда.

С натянутым спокойствием я поздоровалась с сестрой и членами ее семьи. После того, как Маха что-то прошептала ей на ухо, Сара понимающе улыбнулась мне, соглашаясь с причинами нашей задержки.

До Джидды мы летели на одном из частных реактивных самолетов Карима. Путешествие это было тихим, поскольку взрослые были заняты мыслями об Аллахе и о предстоящем общении с ним. Старшие дети играли в спокойные игры, а младшие либо спали, либо смотрели книжки.

Учитывая свою неспособность следить за собственным языком, до самого момента приземления я не произнесла ни единого слова, зато потом разболталась не на шутку.

Когда мы прибыли в Международный аэропорт имени короля Абдул Азиза в Джидде, была уже глубокая ночь. Карим очень угодил мне, когда приказал американскому летчику приземлиться в терминале паломников, который представляет собой сюрреалистический палаточный городок, занимающий 370 акров земли. Терминал паломников предназначен для прибывающих из других стран, но наш статус членов королевской фамилии позволял нам садиться в любом месте, где пожелаем.

За несколько лет до этого Карим брал Аб,дуллу на зрелищное открытие здания терминала, но ни одна из дочерей еще не видела величественного сооружения изнутри.

Забыв свою торжественную клятву не открывать рта до того момента, пока мои ноги не ступят на улицы Мекки, я почувствовала необъяснимую потребность в том, чтобы открыть для дочерей предмет нашей национальной гордости – символ богатства Саудовской Аравии. Сначала я говорила тихим голосом, который, как я знала, не будет оскорбителен для ушей Аллаха. Я объяснила дочерям, что терминал благодаря своему уникальному дизайну и прогрессивным инженерным новшествам был удостоен международной премии. Я почувствовала гордость за своих соотечественников, за короткий срок жизни одного поколения достигших такого уровня развития. Не испытывая больше стыда за нищенскую бедность моих предков, что преследовал меня с самого детства, я позабыла о своих прежних страстях; на смену им пришло обострившееся ощущение прошлого. То, что когда-то казалось бледным и позорным, теперь стало прекрасным и полным значения. Про себя я подумала, что из ужасной страны, в которой всего каких-нибудь пятьдесят лет назад воюющие племена дрались между собой за верблюдов и коз, мы, саудовцы, стали настоящей экономической силой. Мое собственное семейство много лет назад привело из бесплодной пустыни необузданные племена, которые стали богатейшими людьми мира, богатейшей страной.

В то время, как западные умы твердят, что дорогу к процветанию нам проложила нефть, я не придаю их словам большого значения, поскольку нефть была обнаружена и в других землях, но средним гражданам тех стран незнаком тот уровень жизни, что характерен для всех саудовцев. Секрет кроется в мудрости тех людей, что контролируют доходы, получаемые за наши природные ресурсы. Сурово осуждая мужчин из моего клана за их высокомерное отношение к женщинам и женским проблемам, в экономических вопросах я не могу не признать их умного и проницательного руководства и не воздать им должного.

Подумав о том, что наступил подходящий момент для того, чтобы внушить детям, которым дала жизнь, гордость за их предков, я вошла в раж и начала говорить в полный голос, рассказывая детям о событиях прошлого и о добродетелях тех, кто предшествовал нам: о храбрости, стойкости, уверенности в себе и уме их предков-бедуипов. Вспоминая о бедной жизни наших родителей и затем полной экстравагантной роскоши жизни их детей и внуков, радикальной перемене, происшедшей в удивительно краткий срок, я становилась все более оживленной и рассказывала о семейных преданиях с чувством драматизма и убедительной реалистичностью.

Полагая, что являюсь непревзойденной рассказчицей, и вспоминая счастливые минуты, проведенные в ногах моей матери и старых тетушек, я была настолько захвачена драмой становления нашей страны, что не сразу обнаружила полное невнимание аудитории.

Лица Сары, Асада и Карима хранили одинаково болезненные выражения, но поскольку я совершенно забыла о цели нашего путешествия, то их сочувственные взгляды по поводу моего непонятного поведения не произвели на меня никакого впечатления.

Я перевела взгляд на наших юных отпрысков и с разочарованием для себя обнаружила полное отсутствие интереса к моему рассказу. В этот момент я поняла, что незнакомая бедность не вызывает понимания у привилегированного сословия и что юное поколение аль-Саудов стало жертвой расслабляющего влияния великого богатства.

По всему было видно, что мысль о бедуинах, от которых они брали свое начало, была скучна нашим детям.

Абдулла со старшим сыном Сары играл в трик-трак, в то время как младшие дети развлекались с маленькими автомобильчиками и грузовичками, привезенными Асадом из последней поездки в Лондон.

Вспомнив лицо любящей матушки и ее душещипательные истории о чудесных пращурах, которых мне не посчастливилось знать, я испытала зуд в ладонях, так мне захотелось отшлепать бесчувственных потомков тех людей, чьи нежные души так давно ушли в небытие. Я огляделась, чтобы найти козла отпущения, и уже была готова ущипнуть Абдуллу за руку, когда встретилась взглядом с Сарой, губы которой прошептали слово «ихрам».

В который раз я забыла, куда следую! Слишком поздно вспомнив об этом, я решила, что дома в Джидде мне придется повторить ритуал снова. Мои непослушные мысли опять обратились к прошлому, и слезы без предупреждения покатились из глаз, стоило мне подумать о закаленных и смелых предках, которых нам никогда больше не увидеть. Сара одарила меня мягкой улыбкой прощения, и мне показалось, что моя дражайшая сестра знала, о чем я думаю, и простила мне мой проступок.

Поразившись правдивости изречения: «Только наши собственные глаза будут оплакивать нас», я опечалилась тому, что моя семья способна так легко отбросить память о тех, кто шел перед нами. И я в полный голос выкрикнула:

– Те, кто, по-вашему, давно умерли, живы для меня!

Моя семья изумленно воззрилась па меня, все, кроме Карима, который не смог удержаться от смеха. Я бросила на него разъяренный взгляд в то время, как он протирал мокрые глаза тканью и бормотал что-то Асаду, очевидно, относительно женщины, на которой был женат, но что именно, я, как ни силилась, разобрать не смогла.

Чтобы успокоить нервы, я все внимание обратила на двух своих дочерей и поняла, что они, по крайней мере, слышали то, о чем я говорила.

Маха, предпочитавшая всему саудовскому Европу и Америку, не могла служить мне утешением. Она проигнорировала мои восторженные оценки семейной истории и теперь начала резко критиковать терминал. Ее смешило, что кто-то придумал спланировать аэротерминал в форме шатра!

– Зачем ворошить прошлое? – с недоумением спросила она. – Ведь сейчас на исходе двадцатый век.

Амани была зачарована прожекторами, установленными на опорных пилонах. Они производили впечатление поразительного инженерного чуда, и она издала восторженный возглас.

Чтобы продемонстрировать факт своего знакомства с терминалом, Абдулла бросил на младшую сестру мимолетный взгляд и как бы между прочим заметил, что в настоящее время матерчатая крыша шатра покрывает самое большое в мире пространство, хотя и существовал план сделать полог над пространством большей площади в Медине.

Амани, наиболее чувствительный мой ребенок, с силой сжала мне руку и, сладко улыбнувшись, произнесла:

– Мамочка, спасибо, что ты привезла нас сюда.

Я радостно посмотрела на дочь. Не все еще было потеряно!

Кто мог подумать, что путешествие, предпринятое с такими добрыми намерениями, изз желания поблагодарить Аллаха за то, что вернул разум нашей старшей дочери, окажет такое сильное влияние на мое младшее дитя, Амани, и будет иметь катастрофические последствия для ее родителей?

Глава 5. Амани

Мекка, «благословенная», известная как Умм-Эль-Курра, «Матерь городов», является местом, к которому пять раз в день во время молитвы обращает свое лицо каждый правоверный, для миллионов мусульман целью жизни является путешествие в Мекку в период хаджжа. Для тех, кто не исповедует мусульманскую религию, город закрыт, поэтому неверные испытывают острое разочарование от того, что не могут увидеть запретное, и жаждут узнать, что же скрывается за всем этим. Будучи саудовцем, я сам избран Аллахом в качестве защитника истинной веры, которая берет свое начало в святейшем из городов мира, расположенном в моей стране.

Из объяснения, данного автору престарелым саудовским бедуином относительно того, почему саудовцы являются богоизбранным народом.

В радостный день рождения Амани боль родов вместе со мной испытала моя сестра Сара, давшая жизнь своему второму ребенку, дочери, которую они с мужем нарекли именем Нашва, что значит «экстаз». Если Амани внесла в наше семейство покой и блаженство, то Нашва была шумной, несносной девчонкой. В счастливом доме Сары и Асада она часто была причиной хаоса и неразберихи.

Много раз я задавала Кариму сакраментальный вопрос относительно жутковатой возможности того, что Амани на самом деле является ребенком Сары и Асада, в то время как Нашва была нашей кровью и плотью, поскольку ее характер слишком уж походил на мой. В свою очередь Амани имела разительное сходство со своей тетушкой Сарой, которую напоминала прекрасным лицом и спокойным нравом.

Не мог ли персонал больницы случайно перепутать наших дочерей? Наши дети родились с разницей в одиннадцать часов, но Сара и я занимали соседние палаты для особ из королевской семьи. Мне кажется, что перепутать младенцев не так уж трудно. Много раз на протяжении всех последующих лет Карим пытался развеять мои сомнения, приводя в доказательство бессмысленную статистику, подтверждающую, что такая путани изредка случается. Но каждый раз, когда я взираю на свое совершенное дитя, я содрогаюсь от мысли, что она не моя.

Амани, задумчивая и меланхоличная, всегда ценила книги больше, чем игрушки. С самого раннего возраста ей хорошо давалось изучение искусств и языков. В отличие от старшей сестры Махи, Амани почти не причиняла никаких неудобств, а, напротив, вносила в наш дом спокойствие и любовь.

Чуткая душа Амани была мне гораздо ближе, чем души ее старших брата и сестры, тем не менее я была встревожена скрытым упорством ее сложного характера. Странная привязанность моей дочери к животным часто бывала причиной конфликтов с другими членами семьи. Ее искренняя любовь ко всем живым существам часто вступала в конфликт со страстным увлечением саудовских мужчин охотой буквально на всех животных, населяющих нашу землю. Пока Абдулла с отцом и двоюродными братьями из королевского рода охотились в пустыне, расстреливая из автомата газелей и кроликов при свете огромных прожекторов, установленных на специально оборудованных джипах и открытых грузовиках, Амани тайком пробралась в охотничью комнату отца и попрятала его амуницию, успешно разобрав орудия убийства и выбросив дорогое огнестрельное оружие в мусор. Из-за своей непомерной любви к животным Амани была готова пожертвовать семейной гармонией.

Эта гуманная, но тревожная черточка проявилась в ней уже в самом раннем возрасте. Благодаря опеке Амани наш дом был наводнен потерявшимися животными всех видов, размеров и мастей.

Большинство арабов в отличие от европейцев не испытывают особой привязанности к животным. Без зазрения совести они мучают и морят голодом бездомных кошек и собак, встречающихся на улицах городов. Начиная с начала восьмидесятых годов в Саудовской Аравии активно воплощалась в жизнь правительственная политика по отлову бездомных животных, которых вывозили в пустыню и бросали умирать долгой, мучительной смертью. Все же многим из этих беззащитных созданий удается перехитрить своих палачей и найти безопасный приют в домах добрых душ.

И если я по достоинству оценила и с симпатией отнеслась к насущной потребности Амани защищать обиженных животных, то Карим и другие обитатели нашего дома испытывали недовольство от того, что наша собственность стала прибежищем для бездомных созданий. Неудовлетворенная простым фактом спасения их жизней, Амани носилась с этими никому не нужными созданиями так, словно они были редкостными экземплярами дорогих пород. Когда животные погибали, она с соблюдением торжественного траурного обряда хоронила их в нашем саду. Тех, что выживали, она своими усилиями превращала в домашних питомцев и не разлучалась с ними ни в доме, ни на улице. Много раз мне казалось, что Амани в большей степени печется о животных, чем о членах своей семьи, по я из тех матерей, которые не в состоянии наказывать или одергивать своих крошек, поэтому Амани была позволена эта блажь.

Карим нанял на работу двух молодых людей из Таиланда, чтобы они убирали за животными, проводили чистку и дезинфекцию, а также приучали собак к послушанию. Мы далее пошли на крайность и создали на территории своей виллы собственный маленький зоопарк, оборудовав его специальными просторными клетками и заполнив их всевозможными видами экзотических животных в надежде, что личный зоопарк Амани с лихвой возместит ее потребность собирать и приводить в дом беспризорных животных. Рядом с территорией зоопарка Карим отвел внушительный участок земли, обнесенный забором, для содержания животных, подобранных Амани. Он велел дочери не выпускать своих животных из этой части двора. Но после того, как Амани пролила немало слез, Карим нехотя согласился на то, чтобы она отобрала с десяток любимых кошек и собак, которым было позволено обитать в доме и иметь доступ в сад.

Несмотря на все усилия, наша дочь продолжала выискивать бездомных тварей, и все эти создания неминуемо оказывались у порога нашего дома.

Однажды Карим вернулся домой и увидел странную сцену. Трое филиппинцев, работавших у наших соседей, передавали сумки с пятью кошками одному из наших тайских рабочих зоопарка. Застигнутые врасплох и испуганные до смерти филиппинцы протянули Кариму небольшую афишу, которая гласила, что за каждую бездомную кошку или собаку будет выплачена сумма в 100 саудовских риалов. Карим пришел в дикую ярость. Только после того, как он пригрозил рабочим физической расправой, они признались Кариму, что наклеить афишу на стены соседних особняков и вилл им велела Амани. Кроме того, им —было сказано прочесывать соседние улицы и похищать для Амани кошек и собак. Наша дочь поклялась им, что ничего никому не скажет, и, поскольку Карим нанял их специально для обслуживания дочери, они не могли не оправдать ее доверия.

Карим приказал подсчитать поголовье прибившихся животных. Когда обнаружилось, что он кормит свыше сорока кошек и двенадцати собак, он в изумлении сполз на землю. Некоторое время он молчал, потом, ни разу не взглянув в сторону семьи, муж мой встал и, не говоря ни слова, ушел из дому. Мы слышали, как; взвизгнули колеса его автомобиля, когда он выезжал со двора виллы. Дома его не было два дня и три ночи. Позже я узнала, что все это время Карим находился у своих родителей. Из разговоров слуг я узнала, что своим испуганным родителям Карим сказал, что нуждается в трехдневном отдыхе от своих чересчур сложных дам, или он будет вынужден передать нас всех троих куда следует.

Пока Карим отсутствовал, я решила, что мне следует найти какой-то способ обуздать чрезмерную чувствительность младшей дочери к животным. Я сделала много странных открытий, которые раньше оставались незамеченными. Сорок кошек питались свежей рыбой, пойманной в Красном море, в то время как двенадцать собак кормили изысканной едой из дорогой мясной лавки, получающей продукты из Австралии. Деньги Амани заимствовала из недельного бюджета нашей семьи, хранящегося в небольшой шкатулке для наличности на кухне и предназначенного для оплаты покупок, которые слуги делали для нас. Наши затраты на ведение домашнего хозяйства настолько велики, что бухгалтер даже не заметил тех сумм, что дочь расходовала на своих животных. Когда я узнала, что вдобавок к этому Амани тратила огромные суммы для покупки птиц в клетках только для того, чтобы освобождать их, я всерьез пригрозила дочери, что отведу ее к психиатру. На какое-то время ее озабоченность животным царством несколько утихла.

Я вспоминаю один драматический эпизод, связанный с моим братом Али. Он не любил животных и все время жаловался на питомцев Амани. Он постоянно ворчал, что ни один уважающий себя мусульманин не пожелает перешагнуть порог моего дома, потому что свободно передвигающиеся по дому животные могут вызвать необходимость пройти ритуал очищения. Очевидно, ярко выраженная неприязнь Али к почитаемым Амани животным производила на эти создания неизгладимое впечатление, потому что собаки, когда Али гулял по саду, становились незаметными и исчезали в кустах.

Однажды Али прибыл в наш дворец с коротким визитом и только вошел в садовую калитку, как тут же остановился, чтобы отдать распоряжения одному из наших слуг вымыть его автомобиль, пока он будет гостить у нас. Не успел он еще закончить фразу, как один из любимых песиков Амани, Наполеон, выбрал свежевыстиранную тобу Али, чтобы поднять лапку. Али, этот тщеславный человек, всегда гордившийся своей приятной, безукоризненной наружностью, от ярости словно проглотил язык. Прежде чем Амани успела броситься на спасение своего любимца, он жестоко ударил бедное животное ногой. Моя дочь так рассвирепела, что сама налетела на дядю и принялась колотить его кулаками в грудь и по рукам.

Описанный собакой и оскорбленный собственной племянницей, Али незамедлительно покинул наш дом, пронзительно крича ухмыляющимся слугам, что его сестра не только совершенно сошла с ума, но и родила умалишенных детей, которые общению с людьми предпочитают компании животных!

С этого момента Амани так же яростно возненавидела своего дядюшку, как ненавидела своего бесчувственного братца я, когда была маленькой девочкой.

Согласно мусульманской вере собаки являются нечистыми животными, именно это послужило причиной особого гнева и отвращения Али. Ислам требует вымыть посуду, из которой пила собака, не менее семи раз, причем первый раз мыть посуду полагалось водой, смешанной с землей.

Али – мой единственный брат, и несмотря на постоянные то и дело вспыхивающие противоречия, он все же считал необходимым поддерживать отношения с моей семьей. Карим заставил Амани позвонить дяде по телефону и принести извинения, но из-за эпизода с Наполеоном Али не показывался у нас на протяжении еще двух месяцев. Когда наконец, сменив гнев на милость, Али успокоился и решил возобновить свои визиты к нам, он предварительно позвонил и убедительно попросил проследить, чтобы слуги заперли Наполеона подальше. Я очень переживала из-за плохо скрываемой злости Амани, поэтому она очень растрогала, когда в день визита Али вошла в гостиную и, взяв на себя роль хозяйки, предложила дяде стакан свежеотжатого сока грейпфрута. Приятно удивленный, Али сказал, что действительно очень хочет пить.

Я буквально сияла от гордости, глядя, как мое красивое дитя преподносит Али стакан сока и тарелку с миндальным печеньем. Ее поведение было выше всяческих похвал. Я одарила ее счастливой улыбкой и решила, что в следующий раз, когда пойду в магазин, непременно куплю ей какой-нибудь подарок.

Али тоже одобрительно улыбнулся и заметил, что в один прекрасный день Амани осчастливит какого-нибудь удачливого человека.

После того как Али уехал, я обнаружила Амани в ее спальне. Она так громко хохотала, что со всех сторон сбежались слуги, чтобы узнать о причине такого безудержного веселья.

Изумленной аудитории Амани сказала, что дядюшка отведал сок из стакана, предварительно вылизанного дочиста сворой питомцев! Но это было еще не все, прежде чем подать Али печенье, она позволила освобожденному из неволи Наполеону облизать их!

Слуги с удовлетворением ухмылялись, потому что не слишком жаловали Али.

Я старалась сохранить строгое выражение лица, но это мне плохо удавалось, и лицо мое подергивалось, пока я пыталась удержаться от смеха. Наконец, отказавшись от родительских принципов, я, сжимая дочь в объятиях, принялась без удержу хохотать.

Впервые в жизни Амани проявила качества, которые позволили мне надеяться, что все же она была порождением моей плоти.

Я понимала, что мне следует отчитать Амани за поступок, который вызвал бы у Али сердечный приступ, узнай он правду, но я едва была в состоянии скрыть свою радость. Когда я со смехом поведала, о случившемся Кариму, на мое веселье он посмотрел с таким нескрываемым ужасом, что мне показалось, что он сомневается в здравом уме людей, которых любит.

После моего признания долготерпению Карима пришел конец. Охваченный мусульманским гневом, вызванным выходкой нашей дочери, обеспокоенный ее чрезмерным увлечением животными, Карим заявил, что такое огромное число животных в доме пагубно сказывается на всей нашей жизни, поэтому он настаивает на том, чтобы мы сели с нашей дочерью и спокойно обсудили ее явно маниакальное поведение. Прежде, чем я успела как-то отреагировать, муж мой по внутреннему телефону приказал Амани немедленно пройти в нашу половину дома.

Карим и я поджидали ее в гостиной возле, нашей общей спальни.

Амани с живой грациозностью ворвалась в нащу комнату, черные глаза ее светились любопытством.

Не успела я объяснить ей создавшееся положение, как Карим без обиняков спросил:

– Амани, скажи мне, какова цель твоей жизни?

Амани с детской прямотой, ни минуты не колеблясь, ответила:

– Спасти от человека как можно больше животных.

– Спасение животных – это не более чем честолюбивое увлечение богатых европейцев и американцев, – сердито возразил Карим. Он посмотрел на меня так, словно во всем была виновата я одна, и сказал: – Султана, я думал, что твой ребенок будет более благоразумным.

Глаза Амани стали наполняться слезами, и она попросила разрешения покинуть комнату.

Почувствовав неловкость при виде женских слез, муж мой решил изменить свою ядовитую тактику. Карим смягчился и заговорил совершенно серьезно.

– Амани, что же ты будешь делать после того, как спасешь всех животных?

Амани сжала губы и устремила взгляд в пространство. Ничего не ответив, она постепенно вернулась в реальный мир. Не будучи в состоянии сформулировать свои мысли, она только взглянула на отца и пожала плечами.

Мудро обходя стороной ее большую любовь к живым существам, Карим объяснил ей, что у каждого человека в жизни должна быть какая-то цель, которая побуждала бы к действию и вдохновляла других людей. Он напомнил Амани о том, что для четвероногих друзей она могла бы сделать много другого полезного, оказывая благотворное влияние на цивилизацию. Он добавил:

– Совершенствование общества ложится на плечи именно тех, кто не доволен существующим порядком. Только неудовлетворенность несовершенством цивилизации толкает человечество на поиски путей ее улучшения.

Это заявление заставило Амани усмехнуться. Она повысила голос и задала отцу очевидный вопрос;

– В Саудовской Аравии? Что в этой стране может сделать женщина такого, что возымело бы действие?

Моя дочь посмотрела на меня, явно намереваясь услышать одобрение.