Текст книги "По зову сердца"

Глава 4

Немножко хочется.

Обнаженная Джинни присела на постель и рассмеялась. «Немножко хочется» – это все равно что «немножко беременна».

Она провела рукой между ног.

Сухо. Ни единого признака игры гормонов.

Джинни растянулась на постели, которую почти не покидала в течение сорока восьми часов, и заложила руку за голову. Вот так. Уже и не хочется.

Она закрыла глаза. Ей было плохо и казалось, что разум навсегда покинул ее.

Горечь утраты? То, о чем толкуют кретины в бесконечных телевизионных ток-шоу?

Едва ли. Джинни знала, что такое боль и горечь утраты. Но для нее печаль всегда была временным состоянием и лишь помогала убедиться, что она все еще жива, способна мыслить и чувствовать. Из-за обычного расстройства Джинни не кинулась бы голая на постель, не стала бы прикасаться к своим интимным местам, чтобы проверить, сохранилось ли у нее желание.

Джинни не хотелось думать, что с Джейком ушла в могилу се сексуальность, что именно ему достались ее последние сводящие с ума оргазмы. Ведь он не обладал выдающимися мужскими талантами, его пенис весьма скромного размера, как правило, безвольно висел, а не указывал радостно на нее. Потому-то Джейк неизменно прощал жене шашни с другими мужчинами, от которых она надеялась получить неизмеримо больше.

С появлением Лайзы в жизни Джинни произошла перемена – неожиданная и даже пугающая. Она уже не мечтала о «большом». У Джинни были муж и дочь, которые – черт знает почему! – хотели и впредь оставаться рядом с ней.

Джинни повернулась на бок и провела ладонью по груди – конечно, силиконовой, после операции, оплаченной Джейком. Все, что она получала в последние годы, Джейк безотказно оплачивал.

Чудо, что он так и не узнал про случай с Брэдом.

Джинни сжала пальцами сосок, но не ощутив ожидаемой вспышки между ног, предалась воспоминаниям о ночи, проведенной в постели с сыном Джейка.

На Джинни тогда было одно из самых вызывающих ее платьев, оно оставляло неприкрытыми бедра и имело вырез почти до пупка. Джейк в очередной раз уехал из города, оставив жену одну. В поисках радостей жизни Джинни отправилась в клуб «Лемонд», где на нее положил глаз какой-то парень. Однако вскоре выяснилось, что он девственник и смотрит на Джинни как на мамочку.

Ей быстро надоело в клубе, и она, совершенно пьяная, вернулась домой. Здесь Джинни налила себе еще порцию виски и залпом выпила.

А потом появился Брэд, стройный, мускулистый. Она видела, как под джинсами наливается силой его мощный пенис.

Джинни позволила ему снять с нее платье, нежно погладить, поцеловать и приласкать ее губы теплым и влажным кончиком языка. А затем он опустил голову и захватил ртом сосок.

– Как я хочу тебя! – жарко прошептал Брэд. – Я хочу тебя с того самого дня, когда впервые увидел.

Джинни казалось, что она протестовала. Тем не менее его язык уверенно, страстно гулял по ее груди…

Она застонала и раздвинула ноги.

– Укуси меня, – приказала Джинни.

Его зубы вошли в ее плоть…

– Сильнее! Сделай мне больно!

Он снова укусил ее.

Джинни дрожала от возбуждения. А когда что-то очень большое и твердое вошло в ее тело, она уже только кричала, стонала и требовала еще.

Но сейчас даже воспоминание о той жаркой ночи не разбудило в ней желания.

Джинни выругалась, встала, распахнула дверцу шкафа и вспомнила о том, что после происшествия с Брэдом сожгла все свои самые сексуальные, самые откровенные наряды.

Потом, конечно, у нее появились другие, а желание осталось прежним. Ну а сейчас Джинни нужны только пижамные брюки и просторная, уютная рубаха. Рубаха Джейка. Покойного Джейка.

Когда раздался звонок в дверь, Джинни стояла у окна в гостиной, время от времени бросая в рот крохотные тостики.

Наверное, что-нибудь прислал очередной поклонник Лайзы, самой милосердной из дочерей, которую Джинни в этот час совсем не хотелось видеть. А кто ей нужен или что, она не знала. Во всяком случае, пусть Консуэлло поскорее выпроводит незваного гостя.

– Джинни! – послышался осторожный голос. – Это я, Джесс.

Джинни посмотрела в темный дверной проем. Джесс? Нет! Но она уже знала – да. Как это похоже на Джесс – прочитав о смерти Джейка, примчаться на другой конец страны. Джесс – добрая, как Лайза.

Ее подруга из другого времени и пространства.

– Господи Иисусе, – прошептала Джинни, – каким ветром тебя сюда занесло?

В сущности, не в таком уж далеком прошлом остался день, когда появилась Джесс и рассказала Джинни про свои идею встречи. В тот раз она тоже нагрянула без предупреждения. С тех пор они ни разу не виделись, но продолжали общаться, если два-три телефонных звонка в год и обмен рождественскими поздравлениями и фотографиями детей можно назвать общением.

Джесс двинулась к ней, робко улыбаясь.

Джинни опять взглянула в окно. Выхода не было. Она не слишком охотно приблизилась к Джесс, обняла ее и поцеловала.

– Наверное, излишне говорить, что ты свалилась как снег на голову.

– Прости, Джинни, но мне нужна твоя помощь. Однако если я не вовремя, скажи, и я уеду.

Джинни заметила, что глаза Джесс покраснели, а веки опухли. Это удивило Джинни – ведь та едва знала Джейка. Ей вспомнилось, как в юности у Джесс глаза частенько были на мокром месте, и в «Ларчвуде» много ночей она плакала в подушку, убиваясь по своему парню, которого так больше и не видела. Неужели Джесс пустила слезу из-за смерти Джейка?

– Ты что, весь полет проплакала?

Джесс поставила свою изящную сумочку на кожаный диван (тот самый, на который еще при жизни Джейка, когда Джинни была истинной женщиной, Брэд повалил ее). Джинни бросила в рот очередной тостик, ожидая услышать слова соболезнования и утешения. Но Джесс проговорила:

– Боже мой, сколько воды утекло. Ты прекрасно выглядишь.

– Больше всего я похожа на кусок дерьма, – желчно возразила Джинни. – Хочешь тостиков?

Джесс отрицательно покачала головой.

Не зная, что сказать, Джинни взяла еще один тостик и начала рассматривать его, словно надеясь прочитать между белыми крупицами соли нужные слова. Конечно, ей следует поблагодарить Джесс за приезд, сказать, что она тоже прекрасно выглядит, и это, кстати, чистая правда. Должно быть, миниатюрные женщины долго не стареют, а потом в одночасье превращаются в трясущихся склеротичных старух, закутанных в шерстяные пледы.

– Садись, – предложила она.

Джесс присела на диван рядом со своей сумочкой.

– Джинни, – начала она, – со мной случилось нечто крайне странное.

И она поведала Джинни о письме от «дочери», о сообщении на автоответчике, о смерти мисс Тейлор, о своих сомнениях и терзаниях. Джинни слушала как завороженная и все время механически жевала.

Ни слова про Джейка.

– Мне не к кому обратиться, кроме тебя, – сказала Джесс. – Только ты меня поймешь.

Разумеется, это было не так. Джинни абсолютно не понимала, о чем Джесс толкует и для чего явилась в Лос-Анджелес.

– Я поняла одно: мисс Ти больше нет.

Джесс кивнула:

– Она умерла прошлым летом.

– Черт! В голове не укладывается, что она в могиле.

В течение тридцати лет мисс Тейлор следила за приключениями Джинни так же внимательно, как охотник за своей добычей. Казалось, ей было известно каждое слово Джинни и каждая ее мысль.

– Она была стара, – вздохнула Джесс. – А вот Эми…

Джинни отвернулась к окну.

– Или Джейк…

Наступила тишина – та жутковатая тишина, которая обычно предшествует потоку слез.

– Что?

Джинни провела ладонями по бедрам, чтобы успокоиться, и вновь повернулась к подруге. Лицо Джесс выражало изумление.

– Послушай, я думала, ты приехала из-за него. Лайза невероятно популярна, и по всем каналам сообщили об этом.

Джесс поднялась и погладила Джинни по руке.

– Джейк?

– Ну да. Он умер. Совсем умер, понимаешь?

Огромный, удушающий комок стоял у нее в горле.

– Я… была так поглощена своими проблемами, что не включала телевизор. И газет не читала… – призналась Джесс.

Джинни с трудом глотнула.

– Да что ты, ничего страшного. Сейчас я попрошу эту неповоротливую Консуэлло приготовить нам кофе. И наверняка после поминок в доме осталось что-нибудь съестное.

Джесс опустила глаза и по привычке повернула на пальце кольцо. Она всегда делала это, когда была чем-то расстроена или что-то обдумывала.

– Джинни, – сказала она, – у меня есть идея получше. Давай где-нибудь поужинаем. И ты мне все расскажешь.

Джинни взглянула на пижамные брюки и рубаху Джейка:

– По-моему, у меня неподходящий наряд.

Джинни не упомянула о том, что уже два (или три?) дня не принимала душ.

Джесс махнула рукой:

– Я подожду.

Столики в ресторане были сдвинуты попарно, совсем как в Манхэттене. Официанты с загорелыми лицами истинных калифорнийцев были одеты в плотно облегающие сорочки.

– Я очень тебе сочувствую, – Джесс посмотрела на Джинни, которая тщательно пережевывала большой кусок хлеба с маслом.

Она была рада, что приехала. Джинни, конечно, ни за что не позвала бы ее. Не набрала бы номер и не сказала: «Джесс, мне нужен друг».

– Ладно, жизнь есть жизнь. Мы прожили несколько неплохих лет.

– И у тебя есть Лайза, – добавила Джесс.

Джинни кивнула, и Джесс отвела взгляд. Джинни невероятно изменилась. Даже сквозь макияж проступала мертвенная бледность. Казалось, кто-то высосал из нее жизненные соки, и она умерла вместе с Джейком. И это прямое коричневое платье вовсе не в ее стиле. В нем нет… никакой сексуальности.

– Джинни, что ты теперь собираешься делать? – осторожно поинтересовалась Джесс.

Движения Джинни становились все медленнее, будто у нее, как у механической игрушки, кончался завод. Она прикрыла глаза.

– Джейк, к счастью, не успел начать новый проект, так что мне не придется хлопотать о его делах. Не беспокойся за меня. Со мной все будет хорошо.

Хорошо. Джесс сделала глоток вина.

– Мы все боимся перемен, – вздохнула она. – Их у нас с тобой было немало.

Джинни не ответила. Она явно не хотела обсуждать эту тему, и Джесс, конечно, не стала настаивать.

– Так что ты посоветуешь? – спросила она. – Стоит мне попытаться выяснить, от кого это письмо? Вдруг мой ребенок жив?

– Да что ты меня спрашиваешь…

– Но ведь у тебя с Лайзой все вышло так удачно!

– Нуда… – Джинни слабо улыбнулась. – Лайза славная девочка.

– Но как узнать хоть что-нибудь? Ведь мисс Тейлор умерла…

– Ты же говоришь, ее сестра жива.

– Жива, да. Но разговаривала она не слишком дружелюбно. Да и что она может знать?

– Может, мисс Ти рассказывала ей что-нибудь. Или остались какие-нибудь записи. Помню, у мисс Ти были тетради в кожаном переплете, и она вечно в них что-то писала.

– Как тогда, когда ты удрала?

Джинни рассмеялась:

– И как только старая чертовка меня нашла!

– У нее было много друзей.

– Старый шериф Уилсон, например. С огромной такой бляхой. Черт, поверить не могу, что она с ним спала. Послушай, может, мисс Ти и про него в тетради что-то писала?

Джесс обрадовалась, увидев наконец в глазах Джинни искорки веселья. Конечно, это было не то пламя, что пылало в глазах подруги в юности, но хотя бы появилась надежда, что она оттает.

– Сомневаюсь. – Джесс улыбнулась. – А здорово было бы найти что-нибудь эдакое!

– А, так вот чего ты добиваешься! – Джинни взяла последний бутерброд. – Ну да, отправляйся к сестре мисс Ти. Она не устоит перед твоим обаянием, и ты спросишь ее, не осталось ли каких-нибудь записей.

– Ох, Джинни, даже не знаю…

– Брось. – Джинни заметно повеселела. – Если хочешь узнать о судьбе своего ребенка, то, по-моему, это лучший способ. Помнишь, чему я когда-то тебя учила?

Джесс улыбнулась:

– Это было так давно…

Джинни пожала плечами.

– Короче, у тебя есть Шанс. – Она обвела глазами ресторан. – Пора выяснить, подают ли тут пристойные десерты.

Глава 5

Два дня спустя на другой стороне материка Джесс стояла на крыльце видавшего вида коттеджа, размышляя о том, не сошла ли с ума. В конце концов, она не Джинни, всегда отличавшаяся дерзостью и склонностью к авантюрам, эти качества очень пригодились ей в жизни. Кроме того, ее дочь 50 жива и у нее нет Моры, которая рано или поздно узнает о результатах розысков.

Вздохнув, Джесс позвонила. Возможно, она совершает ошибку. Может, надо извиниться и уехать. Но вот послышались шаркающие шаги, и дверь открылась.

– А теперь чего вам надо? – рявкнула сестра мисс Тейлор.

– Очень прошу вас… – Джесс поспешно объяснила старухе, что когда-то произошла страшная ошибка. – Пожалуйста… Я предположила, что у вас сохранились старые записи мисс… вашей сестры. Они помогли бы мне выяснить правду.

Старуха проворчала что-то себе под нос и вытерла заскорузлые руки о выцветший фартук.

– Пожалуйста, – повторила Джесс. – Я очень любила вашу сестру. Она много значила для меня.

Лоретта мрачно взглянула на нее.

– Никогда не могла понять, почему Мэри Фрэнсис всю жизнь возилась с девчонками, которые ищут неприятностей.

Ищут неприятностей? Джесс давно отвыкла от таких старомодных взглядов.

– Моя мать умерла. Я осталась маленькой, боялась всего на свете. Не знаю, что было бы со мной, если бы не мисс Тейлор. Она проявляла такую доброту… такую доброту ко всем нам…

– Доброту? – Смех Лоретты походил на карканье. – Мэри Фрэнсис?

Джесс покраснела – и от стыда, и от горячего желания встать на защиту мисс Тейлор.

– Наши близкие всегда кажутся нам не такими, какими их видят другие. Наверное, вы не поверите, но ваша сестра была настоящим ангелом-хранителем для очень многих девушек.

– Ангелом-хранителем? – Старуха опять засмеялась. – Мэри Фрэнсис?

Джесс подумала, что теперь, наверное, даже Джинни отступила бы.

– Извините меня, – сказала она. – Мне очень жаль, что я вас потревожила.

Старуха усмехнулась уже не столь угрожающе, поэтому Джесс замешкалась.

– Подождите, – буркнула Лоретта Тейлор. – Если вам так уж надо, входите. Моя святая сестрица не простила бы меня, если бы вы ушли ни с чем.

– Вы мне действительно поможете?

– В свободной комнате полно разного старого хлама. Будь моя воля, я бы выбросила эту дрянь. Только ройтесь там сами. Я и пальцем не пошевелю.

– Благодарю. Огромное вам спасибо.

И Джесс переступила порог.

В комнате пахло сыростью и плесенью. На грязных кисейных занавесках были зеленоватые пятна. На узкой кровати громоздились старые коробки и покосившиеся кипы пожелтевших журналов. Лоретта с гордостью объявила, что «Сатердей ивнинг пост» – ее любимое издание, и она хранит все номера начиная с сорок второго года, но перестала выписывать журнал двадцать лет назад, когда изменился формат и журнал ей разонравился.

– Мэри Фрэнсис вечно твердила, что за них можно получить хорошую сумму, но это же Мэри Фрэнсис, она только о деньгах и думала. Наверное, и пансион-то она открыла только потому, что ей хорошо платили богатые девчонки, которые искали себе неприятностей.

Джесс не стала говорить, что едва ли «богатые девчонки, которые искали себе неприятностей», платили ей так уж много. Опасаясь раздражать сестру мисс Тейлор, она молча подошла к кровати и взяла в руки ближайшую коробку. Высохшая клейкая лента легко отошла, и Джесс заглянула внутрь. От поднявшейся пыли у нее запершило в горле.

– Лоретта, не могли бы мы с вами потом попить чаю? – спросила она.

– Чаю? Мэри Фрэнсис чай любила, а мне он даром не нужен. Вот стакан крепкого бурбона – совсем другое дело.

– Да-да.

«Возможно, – подумала Джесс, – крепкий бурбон сейчас не повредил бы и мне».

Тетрадей в кожаном переплете в коробке не оказалось, зато там была куча скоросшивателей. Джесс решила, что даже Джинни, увидев это, удовлетворенно улыбнулась бы.

Верхняя папка была помечена 1974 годом, вторая – 1975-м. Открыв первую, Джесс увидела лист, аккуратно разграфленный шариковой ручкой на пять колонок. «Дата поступления» – было написано на первой. «Фамилия. Ожидаемая дата родов. Дата родов. Дата ухода». Она просмотрела имена – примерно десять. Салли Ханкинс, Беатрис Уиллоуби, Джанель Притчард… Вот, значит, как звали несчастных девушек, с которыми случилось то же, что и с Джесс, Джинни, Пи-Джей и Сьюзен. Все они тоже забеременели вне брака, родили детей и отдали чужим людям, таким, как Джонатан и Беверли Готорн.

Вдруг на лист что-то капнуло, и Джесс удивилась, поняв, что это ее слеза.

– Господи, – прошептала она, – сколько же их здесь!

– Ладно уж, пойду приготовлю вам чай, – сказала за ее спиной Лоретта. – Самое бессмысленное занятие – копаться в прошлом.

Джесс погрузилась в чтение страниц папки семьдесят четвертого года. Здесь было все: медицинские записи, финансовая документация, адреса и номера телефонов родственников. Наверное, где-то есть и имя отца Джесс, которому мисс Тейлор должна была позвонить в экстренном случае. А может, он дал не свой номер, а своей секретарши: ведь отец не желал ничего знать о жизни Джесс в «Ларчвуд-Холле». Он хотел одного: чтобы все поскорее закончилось и дочь убралась бы прочь с его глаз.

Со вздохом захлопнув папку, она взяла следующую. Нет, здесь были только более поздние годы.

Джесс открыла другую коробку. 1973 год. 1972-й. И, наконец, на самом дне – 1968-й. Год, когда открылся «Ларчвуд-Холл».

Взяв эту папку В руки, Джесс вдруг поняла, что не в силах открыть ее. Когда-то она вот так же сидела у себя в домашней мастерской, в доме, где жили они с Чарльзом, держа в руках шкатулку с сувенирами из того самого шестьдесят восьмого: например, браслет из «Ларчвуд-Холла» и… Библия Ричарда. Пусть он бросил Джесс, пусть разбил ее сердце, все-таки она не смогла выбросить его Библию.

С глубоким вздохом Джесс медленно раскрыла папку. Вот оно: Джессика Бейтс. Сьюзен Левин. Памела Джейн Дейвис. Джинни Стивенс.

– Боже мой, – прошептала Джесс. – Боже!

Прошло столько лет, и вдруг прошлое вернулось. Казалось, она видела имена совсем других, чужих людей, жизни других людей, а не бедной маленькой богатенькой Джесс, блестящей Пи-Джей, прихиппованной Сьюзен, озорной, но напуганной Джинни.

Джесс снова глубоко вздохнула и перевернула страницу. Перед ней ожили давние события, записанные на желтом листе красными и синими чернилами: Джинни упала с высокой лестницы; Джесс стало плохо от виски в день, когда девушки тайком скрылись от надзора и отправились в городской бар. У нее едва не случился выкидыш.

За каждым словом вставали бесчисленные образы прошлого.

А если бы выкидыш все-таки произошел? Тогда она не сидела бы здесь, стараясь выяснить, жива ли дочь, не обманула ли ее та, кому она доверила свою судьбу и судьбу дорогого ей маленького существа.

Джесс перевернула страницу. Опять желтый лист с тщательно, разборчиво вписанными именами и адресами. Вот. «Джессика Бейтс. Девочка. Джонатану и Беверли Готорн». И адрес георгианского кирпичного особняка в Стэмфорде, где жила и умерла Эми – ее дочь.

– Чай готов.

При звуке каркающего голоса Лоретты Джесс вздрогнула, и листы из папки рассыпались по полу.

– Пить будете на кухне, – объявила старуха. – Сюда я вам не понесу.

Джесс закрыла глаза.

– Сейчас иду.

Она поспешно собрала бумаги. Когда Джесс несла папку к коробке, из нее выскользнул небольшой конверт. Она быстро подняла, осмотрела его и замерла. Все бумаги в папке были написаны почерком хозяйки пансиона. На этом же конверте кто-то написал черными чернилами ее имя и адрес. Почерк четкий, уверенный и совершенно незнакомый. Джесс открыла конверт и вынула листок, на котором все та же твердая рука вывела: «Прилагаю 50000 долларов. Спасибо».

– Чай стынет, – гаркнула из кухни Лоретта.

Джесс торопливо сунула письмо в конверт, положила папку на место и крикнула:

– Уже иду!

Лоретта поставила кружку на небольшой дубовый столик.

– Ну как, нашли, что искали?

Джесс помедлила.

– Нет, – призналась она. – Там только деловые бумаги. Медицинские записи, все в таком роде.

– Говорила я, что это мусор. Не представляю, что вы надеялись там найти.

Джесс поднесла кружку к губам, и вдруг у нее закружилась голова.

– Я надеялась найти старые дневники вашей сестры.

Ей не хотелось объяснять сварливой Лоретте, что она желала узнать, не солгала ли ей мисс Тейлор.

– Дневники? Да она сожгла их. Не хотела, чтобы кто-нибудь узнал про ее дружка, так я думаю.

Джесс кивнула, понимая, что речь идет о Баде Уилсоне. Этот человек с маленькими глазками, шериф и почтмейстер в одном лице, встал у нее перед глазами как живой. Может, в дневниках содержались подробности об интимных отношениях с ним? Возможно, там была и другая конфиденциальная информация, например, о том, в чьи руки действительно попал ребенок Джесс. Может быть, может быть, может быть… Так или иначе, эти дневники давно превратились в пепел, и правда теперь навсегда сокрыта во мраке.

Если только Джесс не найдет другого способа открыть ее.

– Лоретта, – внезапно сказала она, – я подумываю приобрести жилье в Вайнарде. У вас нет там знакомых?

– В Вайнарде? Нет. Какой нормальный человек станет жить на острове?

«Тот, кому нужно уединение», – подумала Джесс, а вслух проронила:

– Да, наверное, вы правы.

Она отхлебнула чай.

Лоретта нахмурилась.

– Хотя, пожалуй, одну женщину оттуда я знала, однако в давние времена, она уже тогда была старая. Полагаю, ее давно на свете нет. Ее звали Мейбл Адамс. Она переселилась туда, когда ее муж помер.

Джесс подумала, что покойная Мейбл Адамс все равно помогла бы ей не больше, чем Лоретта Тейлор. Взглянув на часы, она решила посидеть еще несколько минут из вежливости, а потом уйти.

– А вы давно живете на Кейп-Кодеnote 4Note4
  Кейп-Код – далеко выдающийся в море полуостров в штате Массачусетс


[Закрыть]? – осведомилась Джесс, чтобы поддержать разговор.

– Гм-м. Ну-ка, ну-ка..! Мы сюда после войны переехали. Наверное, в сорок девятом. А может, в сорок восьмом? – Лоретта неожиданно подмигнула гостье. – Тут нам удобно было встречаться с моряками.

Джесс откинулась на спинку стула.

– С моряками?

– Ну да, мы с Мэри Фрэнсис гуляли с ними. А потом каждая пошла своей дорогой. Я, например, вышла за одного замуж, а потом оказалось, что у него уже была семья. Все мужчины – подонки, вот что я вам скажу.

– С тех пор вы здесь и живете?

– Нет, я уезжала на какое-то время, тут ведь трудно найти работу.

Джесс сделала глоток. Нервное напряжение понемногу спадало.

– Нелегко мне приходилось. А в конце шестидесятых Мэри Фрэнсис купила вот этот дом.

– Так дом купила ваша сестра?

Лоретта усмехнулась:

– Сестра сказала, что устала содержать меня. Пусть я, мол, живу в ее доме, а когда она оставит свой пансион, буду о ней заботиться.

– Интересно, – заметила Джесс. – Я понятия не имела, что дом принадлежал вашей сестре.

Она почему-то считала, что Лоретта преуспела в жизни больше сестры и той после ухода на покой пришлось воспользоваться расположением Лоретты.

– Я же говорила, девчонки приносили ей большие деньги. Вот как.

Мысли Джесс вернулись к загадочному письму. В 1968 году пятьдесят тысяч были действительно большими деньгами. Даже для пансиона для «богатых девчонок». Кто мог заплатить мисс Тейлор такие деньги? Неужели пребывание в «Ларчвуд-Холле» стоило пятьдесят тысяч и потому мисс Тейлор могла позволить себе приобрести дом для сестры?

Ей вспомнился еще один случай, имевший отношение к баснословным деньгам. Но там было не пятьдесят, а двести тысяч долларов.

Именно столько ее отец заплатил семье Ричарда. Заплатил отцу ее ребенка за то, чтобы он не пытался связаться с Джесс, а делал вид, будто ничего не произошло. Чтобы Ричард исчез.

Она закрыла глаза и припомнила день, когда узнала о подкупе. Джесс была потрясена. Она тайком выбралась из «Ларчвуд-Холла» в город и пришла к отцу, рискуя навлечь на себя его гнев. Пришла узнать, осталась ли у него хоть крупица любви к ней.

В офисе его не было, но Джесс уловила знакомый запах трубочного табака и поняла, что он где-то рядом. Она уселась в большое кожаное кресло возле его стола и начала выдвигать ящики, надеясь найти какое-нибудь доказательство того, что он любит ее и не предал, как Ричард.

И тогда Джесс увидела его чековую книжку.

«Л.Х.» Одна тысяча долларов». Следующая запись – точно такая же. «Л.Х.» означало, безусловно, «Ларчвуд-Холл». Ей стало нехорошо, когда она поняла: отец даже не решается полностью написать название, опасаясь, как бы кто-то не увидел запись и не догадался, что его единственная пятнадцатилетняя дочь «ищет неприятностей» и позорит имя отца.

Следующая запись: «Брайант. Двести тысяч долларов».

И тут вошел отец и заорал:

– Какого черта ты здесь делаешь?!

Чековая книжка упала на пол.

– Почему? – дрожащим голосом вымолвила Джесс. – Почему ты столько заплатил Ричарду?

Отец самодовольно улыбнулся:

– Он охотился только за твоими деньгами, как я и думал.

Джесс попыталась возразить. Отец засмеялся:

– Джессика, говорю тебе, он смылся. Он и его плебеи-родители взяли деньги и были таковы.

«Взяли деньги и были таковы». Эти слова еще звучали у нее в ушах, когда она вернулась в настоящее, в дом, купленный когда-то мисс Тейлор.

Пятьдесят тысяч – это далеко не двести. И все же что-то общее здесь должно быть. Что же?

Нет, вероятно, она все выдумала. Почерк на конверте принадлежал не ее отцу. И даже не его секретарше, единственной живой душе, которая писала Джесс после смерти ее матери.

И этот почерк не имел ничего общего с тем, которым было написано анонимное письмо.

И все-таки что-то тревожило Джесс. Допив чай, она вежливо попрощалась. Теперь надо ехать домой, позвонить Джинни и спросить, не напоминает ли ей о чем-нибудь сумма в пятьдесят тысяч долларов.

Но прежде чем уйти, Джесс оставила Лоретте номер своего телефона и попросила позвонить, если та вдруг наткнется на что-то важное. Лоретта прокаркала невразумительный ответ, и Джесс наконец оставила дом мисс Тейлор.

Вечером, когда Джесс дозвонилась Джинни, та закричала:

– Да ты с ума сошла! За пансион приходилось платить тысячу в месяц плюс еще какую-то сумму за медобслуживание. Послушайся же помню. Я стянула у отчима десять тысяч, и этого мне хватило.

– Ох, Джинни, – простонала Джесс. – Что же мне теперь делать? Там больше ничего не нашлось…

– Знаешь, раз там было пятьдесят кусков, значит, случилось что-то гадкое. Колоссальные бабки по тем временам… почти для всех нас.

– Помнишь, я в «Ларчвуде» рассказывала тебе, как увидела отцовскую чековую книжку и узнала, что он откупился от Ричарда?

Джинни засмеялась в трубку:

– Признаться, меня это не особенно удивило.

– А меня очень. Он заплатил двести тысяч.

Джинни присвистнула:

– Двести кусков? Обалдеть. Значит, у одних такие бабки были, а у других нет.

– У мисс Тейлор, по-видимому, были. Во всяком случае, пятьдесят.

– Наверное, она получила их от твоего отца.

– Но я же помню записи в чековой книжке. Все правильно, он каждый месяц переводил по тысяче. За что бы он стал платить ей столько?

– Не знаю. Может, она и с ним спала.

– Джинни…

– Ладно, извини. Я не хотела.

– Ну хорошо, – сказала Джесс. – Во всяком случае, в записях мисс Тейлор ясно сказано, что мой ребенок отдан Готорнам.

– А мой – Эндрюсам, – вставила Джинни. – Ребенка Пи-Джей взяли Аршамбо, а Сьюзен… Господи, да как же их?

– Рэдноры.

– Точно. Из Нью-Джерси.

Джесс засмеялась:

– Как только ты помнишь?

– Еще бы! Ведь наша встреча – довольно важное событие в моей жизни. Хотела бы я знать, пытался ли сын Сьюзен найти ее?

– Сомневаюсь. Она написала мне на Рождество, что вышла замуж за профессора по фамилии Берт и они собираются в Англию. Он будет преподавать в Оксфорде.

– Ха! Значит, шерсть и твид. Не сомневаюсь, у нее все будет в порядке.

В «Ларчвуде» Сьюзен Левин, более взрослая и опытная, чем несовершеннолетние девчонки, не очень-то сошлась с ними. Пять лет назад Сьюзен презрительно скривила губы, узнав, что сын не желает ее знать и ему вполне хватает приемных родителей. Джесс опять вспомнилась их встреча. Удивительно, что именно Джинни преуспела в жизни больше всех.

– Джинни, может, забыть обо всем?

– И что? Сходить с ума при каждом следующем письме?

– А если это развлекается сумасшедший?

– Возможно, да. Только ради чего? Ни у кого нет причин так с тобой поступать.

Джесс не говорила Джинни про Чарльза и не стала упоминать, что Чак в Бостоне. Ей не хотелось делиться этим даже с Джинни, которую невозможно шокировать тем, что она подозревает собственных родных.

– Послушай, что мы имеем? – продолжала Джинни. – Письмо из Вайнарда, якобы от твоей дочери. Потом телефонный звонок. А теперь ты говоришь, что мисс Ти получила пятьдесят кусков черт знает от кого и черт знает за что. Может, тут и нет никакой связи, но я бы на твоем месте постаралась выяснить. Пятьдесят кусков тридцать лет назад могли означать только какое-то темное дело.

«Итак, – подумала Джесс, – Джинни отнеслась ко всему этому так же, как и я».

– Так что же мне делать? Ехать в Вайнард? Хорошо, но с чего начать?

– Найми специалиста.

– Частного детектива? Как? Искать по телефонной книге?

На другом конце провода воцарилось молчание, а потом Джесс услышала:

– Вспомнила! Сын Пи-Джей! Он же юрист!

– Филип? – Джесс тут же вспомнила этого красивого молодого человека. – Да, наверное, он уже адвокат.