Текст книги "Вайолет, созданная из шипов"

А также я могу вышвырнуть его из кареты.

Я знаю, что стоит научиться наступать на горло своей гордости и быть с ним милой. Мне нужны напоминания Данте, короля или кого бы то ни было о том, что он скоро станет королем. Если принц проживет достаточно долго, то мне стоит прикусить язык, чтобы выжить самой.

Я заработала свое место в Эвинии. Моя мать была родом из королевства Юэ, если верить данным приюта, в котором я росла. Какая-то побитая наложница, убившая представителя власти, перерезав ему глотку, а после скрывшаяся на корабле, отбывающем за тысячи миль[3]3
  1 миля = 1,6 км.


[Закрыть], на Солнечный континент. Так она оказалась в Лунном квартале, как и остальной рабочий класс, прибывший из Юэ, но долго не прожила. Когда она слегла с болезнью, то ничего не могла мне дать, даже имя. Я сама его придумала, когда мне приснились поля цветов невиданного мной цвета. Это выглядело так, словно кто-то разлил на землю сумеречное небо.

«Фиалки»[4]4
  Имя героини Вайолет (англ. «Violet») переводится как «фиалка».


[Закрыть]– сказала мне травница, когда я указала ей на пакетик тех самых цветов, но засушенных, в ее лавке. Упрямые сорняки. Фиалки.

Мне было не больше восьми-девяти лет, когда я сбежала из приюта. Улицы таили много опасностей, но мне нужно было узнать, что еще из моих снов действительно существует?

Я научилась говорить на юэйском, как торгашка, искусно лгать на эвинийском, научилась быть умной и наблюдательной, научилась быть лучше других.

Мне пришлось, если я собиралась обзавестись тем, что могла бы назвать своим.

Так что я знаю, что разумнее сделать, но прощаю себе острое желание выкинуть Сайруса из кареты на растерзание толпе. Да, это глупо и, возможно, не доставит мне столько удовольствия, сколько хотелось бы, но парень напротив рожден с серебряной ложкой во рту, которой он никогда не будет достоин.

Карета еле тащится, проталкиваясь сквозь народ, который не собирается уходить с дороги, хоть по правилам у нас и преимущество. Высокая красная вывеска постоялого двора «Божественная сладость» возвышается над многоквартирными домами, отмечая собой границу Лунного квартала.

После глубокого вдоха моя гордость стихает, становясь все тише и слабее, пока ее совсем не перекрывает звук скрипящих по мощеной дороге колес. Я открываю дверь кареты и аккуратно, чтобы не задеть обнаженные участки кожи своими ладонями, беру Сайруса за предплечье.

Он вздрагивает от моего прикосновения.

– Что ты…

– Они нас нагонят, если останемся здесь, – я, держась за каретную раму, оборачиваюсь к нему. – Мы можем оторваться от них на улице. Идем.

Погруженное в пестрые тени, лицо принца не кажется таким суровым. Ну, или мне просто удалось его удивить.

– Эти улицы мне не знакомы.

– Их знаю я.

Он не двигается с места.

– Или я могу оставить тебя здесь. Тебе решать.

Один удар сердца, и Сайрус выходит из кареты, глядя на меня скорее удивленно, чем с недоверием.

– Возвращаемся во дворец. Давай оторвемся от них.

Я не горю желанием таскаться с принцем, но нужно признать, что прогулка по местам, где я себя чувствую комфортнее, чем он, приносит мне удовольствие. Здесь не так много вещей из Юэ, как в других, более престижных кварталах, но я очень скучала по атмосфере этих улиц. Лавки с едой заполоняют главную улицу квартала. В воздухе стоит аромат дыма и жира, и у нас едва ли получается продвигаться дальше, не натыкаясь локтями на шпажки или горячие печи. Поток людей толкает нас вперед. Их не волнует, кто мы такие, принц или Провидица, им всем нужно куда-то попасть. Придворные считают, что этот квартал полон суматохи и хаоса, но они не видят, как он похож на поток воды в реке. Да, хаотичен, но по-своему продуктивен.

Мы пробираемся к менее людной части базара. Я хватаю соломенную шляпу и подходящий для образа баньяновый пиджак, бросив за них больше серебряных монет, чем они стоили, торговке, сидящей на одеяле. Сайрус отказывается от шляпы, но пиджак надевает. Он тесен ему в плечах, а в остальном просто висит на нем, но зато прячет то, что осталось от его жалкой рубашки. Продолжая идти так же легко, как карманник, я вывожу нас с рынка через проулок.

Мясная лавка и аптека появились на месте когда-то закрытых помещений. Стены окрашены белым. Сайрус останавливается и, подняв голову, оглядывается. Он не сможет найти в своей памяти то, что лихорадочно пытается вспомнить, но окрестности узнать ему удается.

Это те самые улицы, где я спасла ему жизнь семь лет назад.

– Ты вспомнил, – говорю я. Он молчит.

Пара домов отделяет нас от реки. Оттуда можно пройти вдоль берега на север к Дворцовому кварталу, не привлекая к себе особого внимания. Я поднимаю свои юбки, потому что улицы стали грязнее. Мы идем по серебряной дорожке тротуара, что высится над сточными водами.

– Берегись, – окликает он.

Сайрус обвивает меня рукой и прижимает к стене. Рядом с нами, разбрызгивая грязь, проезжает широкая телега. Когда она исчезает за углом, он не отходит.

Я чувствую его взгляд на себе с того момента, как мы покинули карету, и вот я с ним встретилась. Его глаза цвета изумрудов божественно ярки, сокровища на уже и так прекрасном лице. Даже в баньяновом пиджаке, что, очевидно, был сшит из обрезков старого постельного белья, Сайрус выглядит как герой волшебной истории. И это одна из самых несправедливых вещей.

– Почему ты мне помогаешь? – спрашивает он. Вопрос тихий и полон любопытства.

Потому что мне нужно твое доверие. Потому что мне нужно скормить тебе придуманную твоим отцом ложь; потому что, возможно, это мой последний хороший поступок, которому ты станешь свидетелем перед своей смертью.

Я решаю предложить ему единственную правду, которую могу себе позволить:

– Потому что у тебя всегда будет все, а мне всегда придется идти на компромисс.

Легкое удивление мелькает на его лице. Он изучает меня, но я не задаюсь вопросом, о чем он думает, до тех пор, пока его глаза слишком надолго не останавливаются на моих губах. Где-то глубоко внутри в нем живет тот мальчик, что подарил мне вторую часть моего имени. Лун. Вайолет Лун, Лунная Вайолет. Такой прекрасный подарок, сделанный мне до того, как он меня узнал. После того, как я стала лгуньей для его отца, мы только и делали, что ссорились.

Но вражда по-своему сближает.

Я отворачиваюсь.

– Как я уже сказала. Мы можем потратить остаток наших жизней на склоки или мы можем помочь друг другу, чтобы каждый получил то, чего хочет. А после нам не придется даже разговаривать друг с другом без необходимости.

– Присягни мне на верность.

Я вновь смотрю на него.

– Что?

Его губы изгибаются в улыбке.

– Присягни мне на верность, и я тебе поверю. Я не о многом прошу. Ты же поклялась моему отцу.

– Я была ребенком. – Потому что у меня не было другого выбора, если я хотела остаться здесь. Тогда я не знала, что делают короли. – Разве я не могла соврать? Скрестить пальцы за спиной, например?

– Так соври.

Слова рвутся из меня, но я крепче сжимаю челюсть, отказываясь двигаться. Щеки пылают румянцем.

– Нет.

– Как я и думал. Слишком горделива, чтобы пойти на компромисс до конца.

Его рука падает, оставляя за собой призрак своего тепла там, где она только что была. Он проходит мимо меня в сторону реки, где брусчатка превращается в придорожную пыль.

– Заноза, – бубню я, следуя за ним с пустой головой. – «Слишком горделива» говорит принц, который слишком горд для принятия непокорной Провидицы.

– У меня есть свои требования.

– Именно поэтому ты готов развлекать любую даму в столице своими губами?

Он отворачивается, но недостаточно быстро, чтобы успеть скрыть улыбку.

– Я должен быть вежлив с теми, кто проявляет ко мне симпатию.

Ответ Сайруса дипломатичен, как и всегда.

Дорога становится шире, когда мы подходим к берегу реки Джулеп. Волны блестят, как чешуя драконов, а на поверхности соленых вод покачиваются лодки. Рыбаки без дела заняты игрой в карты на причале. Они со смехом указывают на нас пальцами, а после возвращаются обратно к игре. На противоположном берегу расположены шумные улицы квартала Науки, но мы слишком далеко, чтобы нас можно было заметить или узнать. Я поднимаю плоский камень с земли.

– Разве тебе не любопытно узнать, что стало мне известно за все дни чтений? Ты не единственный, кто пользуется особой популярностью перед балом. Я видела тайные связи, есть много придворных, с которыми тебе стоит…

Сайрус останавливается, позволяя мне запустить «блинчик» по глади воды, а после оборачивается, награждая меня неприятным видом своего хмурого лица.

– Тебе не стоит использовать свой дар, чтобы копаться в памяти придворных.

– Ничего не могу с собой поделать. – Ухмылка на моем лице постепенно становится шире от нарастающего спора. – Я и в будущем видела пару любопытных моментов. Девушек, с которыми ты будешь танцевать. Планы Совета. Тебе еще столько нужно узнать, принцесса. Но мораль для этого придется подвинуть.

Он качает головой:

– Вайолет, можешь делать что пожелаешь. Только…

Только свое предложение он не закончил.

– Только что? Не использовать свои видения для своих коварных планов? Ты всегда думаешь обо мне именно так. Я не стала бы нападать, не делай ты постоянно акцент на мне. Все так просто.

Я хотела лишь заполнить тишину, но говорить эти слова вслух оказалось приятно.

Он не отвечает, возможно, потому что у него нет хорошего ответа. Сократив расстояние между нами, вытягиваю руки из-за спины вперед, раскрывая ладони перед ним.

Я репетировала предложение Сайрусу посмотреть его судьбу перед зеркалом в своей спальне. Рассказать ему то, что я увижу, а после добавить к правде щепотку лжи – видение о его истинной любви. Той самой, что будет укутана в фейские цветы и окружена бабочками. О той, что прибудет на бал до того, как часы пробьют полночь. Но я не смогла сдержать терзающий меня вопрос, когда он стоит здесь передо мной во плоти.

– Чего ты так боишься, когда дело касается меня?

Что-то мелькает в его взгляде, столь же пронзительное, как когда он меня изучал. Словно он что-то знает, как тот Сайрус из моих снов. Губы искусаны до крови, волосы разметались на ветру, он не так далек от той версии себя, что была опутана лианами, готовая позволить тьме поглотить его.

Мое проклятье. Моя погибель.

Стоит мне закрыть глаза на мгновение, чтобы вдохнуть, как это видение исчезает.

– Тебе кажется.

Отвечает он и делает шаг от меня, хлюпая ботинками по мокрой грязи.

Мы возвращаемся во дворец до того, как кто-то смог бы заподозрить неладное. Камилла ждет нас на ступенях главного входа во дворец и довольной не выглядит. Карета, которую она взяла, чтобы привезти свои покупки во дворец, уже отбыла.

Она не дает Сайрусу пройти до тех пор, пока он не рассказывает ей причину нашего спешного отъезда. Но стоит ему закончить рассказ, как она взрывается от смеха.

– Помню, как сама в первый раз убегала прочь от толпы по улицам. Для такого нужно быть привлекательнее цветущего сада для насекомых, – она цокает языком. – Нужно поддерживать границы и подстригать ростки, когда необходимо. Если любить кого-то так сильно, то можно и задушить этой любовью. – Она тянет его за разорванный рукав. – Так ты нашел кого-то, кто тебя заинтересовал?

Сайрус скидывает баньяновый пиджак, оставляя его валяться посреди холла, а сам идет дальше.

– Нет. Совсем нет.

– О, так кто-то все-таки есть. Она хорошенькая?

– Я хочу принять долгую ванну.

– Если ты в итоге оттолкнешь ее, то будь добр, отправь несчастную ко мне, – кричит она ему вслед, оборачиваясь ко мне. – Она хорошенькая?

– Да нет у него никого.

– Прекрасно. Мы обречены.

Краем глаза я вижу, как Сайрус поднимется по лестнице. Сегодня мы сделали шаг вперед, но этого недостаточно. Если бы только у нас было больше, чем две недели до бала. А он не единственная моя проблема. Камилла переводит свое внимание на группу слуг, несущих покупки в ее покои. Я замечаю не только корзины с вещами, но и комплект из меча и револьвера, целую башню шляп и еще три коробки без какой-либо маркировки.

– Ах, не это, – говорит она, спеша за удаляющимся мальчишкой со стопкой книг. – Их нужно отнести в библиотеку.

Это те самые книги, которые ей дал Данте, и мой экземпляр «Традиций и магии леса», который я оставила в карете.

– Постой, эта моя.

Останавливаю я их, вытаскивая книгу из стопки. Вместе с ней я тащусь обратно в свою башню.

После того, как прошла невозможное количество лестничных пролетов до своей спальни, я принимаю ванну, чтобы смыть грязь и пот этого дня. А остаток дня провожу за чтением при свете свечей, свесив ноги с подлокотника моего рабочего стула.

Первая треть «Традиций и магии леса» посвящена лекарствам и припаркам. Я ищу описание быстро растущих плетущихся растений или растений, имеющих хоть какое-нибудь отношение к розам, но в книге говорится только о нескольких цветах. Там сказано, что на существование в Фейском лесу большей части растений, которые могут превращать магию в манящие цветы и ягоды, рассчитывать и не приходится.

В следующей части говорится об очищении леса для жизни. Все, что растет на поверхности, должно быть сожжено, а на границе должна быть кровью проведена черта. Кровь – это знак смертности, она как масло для воды. Там, где пролилась кровь, Фейский лес не растет.

В отличие от эвинийских учений, здесь о Фейском лесу говорится как о чем-то священном. Тут рассказывается о таких вещах, обсуждения которых я никогда не слышала: очищающие ритуалы, как правильно избавляться от пепла, почему не стоит убираться слишком часто, что разрушение постоянно. Западная часть Солнечного континента служит тому напоминанием. Война между феодалами шла веками, до того, как Лидайн объединили их в одно королевство, уничтожая для себя Фейский лес, что когда-то там рос. Даже за две сотни лет мира на этой земле не выросло ни одного волшебного дерева.

Пока я, зевая, продираюсь через страницы текста, одна из служанок Камиллы приносит корзинку с десертами, оставшимися после дегустации. И только в этот момент я вспоминаю, что пропустила ужин и сижу жутко голодная. После ухода служанки я закрываю дверь и осматриваю фонтан.

Я недавно выгребла все пожертвования и увидела на дне красные пятна. Мне всегда казалось, что это ржавчина. Но после прочитанной мной главы я вспоминаю кое-что, о чем никогда не задумывалась: Судьбы всегда были связаны с кровью.

Знак смертности – то, что привязано ко времени, нить, связывающая нас с матерью и прародителями. Кровь пишет наши судьбы с момента рождения. Многие верующие говорят, что тела наши ничто иное как сосуды Судеб.

Раньше люди приносили кровавые жертвы. Я видела, как пожилые женщины хранят миски, полные бараньей крови, на удачу, а если потрудитесь зайти в рощи за пределами столицы, то там вы все еще сможете найти алтари, где происходили ритуальные убийства во имя богов. Я помню эти сцены из своих неясных снов. Эти практики сошли на нет, когда аристократы начали нанимать фей, но они отказывались работать рядом с кровью. Неожиданно кровь превратилась в заразу, омрачающую прелесть гламура.

А эти подношения? Уродливы и грубы.

Статуя в центре смотрит на меня, когда я наклоняюсь и черчу пальцем линию на дне фонтана. На коже остается черное пятно пыли.

Когда-то он был сосудом для крови.

Как давно его использовали в последний раз?

Я помню, как судьбы разговаривали со мной той ночью. Они не были равнодушными существами. Они скорее злобные. Могли ли Судьбы оскорбиться, когда мы перестали приносить им кровавые жертвы или, что еще хуже, заменили их на мирских существ? Некоторые старейшины говорят, что благословение фей – это оскорбление для Судеб, потому что сейчас его может получить любой, даже тот, кто этого не достоин. Возможно, в этом есть доля правды.

Кровь противоположна магии, а земля противоположна звездам.

Есть ли хоть какое-то доказательство тому, что чья-то добродетель служит в интересах богов?

Вернувшись к своему столу, я невидящим взглядом смотрю в открытую книгу и тру глаза. Никакие исследования не изменят тот факт, что я не имею ни малейшего понятия о том, чего на самом деле хотят Судьбы. И в переводе второсортной гипотезы работы какого-то низкооплачиваемого ученого ответов я не найду. Почему же тогда я делаю вид, что дела обстоят совсем наоборот?

Я накрываю голову руками. Здесь что-то есть. Если бы только я знала, что именно ищу.

«Вот ты где».

Голос эхом отдается в ушах, заставляя меня испуганно вздохнуть и резко сесть. Я чувствую какой-то резкий сладкий запах. Розы? А затем за ним следует такая вонь, что глаза наполняются слезами. В горле поднимается паника, и я впиваюсь в подлокотники стула, когда темнота передо мной немного рассеивается.

Это вовсе не моя башня. Нет ни стола, ни книги, ни наполовину опустевшей корзинки с десертами. Эта мгла пуста.

Я сплю.

Я тебя искала, маленькая звездочка.

Только не сегодня, только не Судьбы, не снова. Когда я надеялась получить ответы, это было вовсе не то, что я имела в виду. Именно поэтому мы используем «боги» в ругательствах.

– Чего вы хотите? – кричу я. – Мне уже достаточно…

Ты хочешь заслужить доверие принца.

Я замолкаю.

Клянусь, я чувствую улыбку.

Присутствует один, доходит до меня, когда я успокаиваюсь. Один голос. Не хор богов, с которыми я имела дело до этого, и которые явились с ворохом отрывочных угроз.

Ты слушаешь?

– Кто вы? Судьбы?

Ответь на мой вопрос, звездочка.

Я смотрю в темноту, смутно осознавая свою ничтожность и пожирающий страх.

– Я слушаю.

Хорошо. Повтори следующие строки принцу слово в слово.

Если у богов есть горло, то я только что слышала, как этот бог прочистил свое.

Путь к любви истинной всегда не прост, Примет ли выбор твой король, вот в чем вопрос. Любовь твоя придет внезапно, Но покинет тебя с наступлением заката…

– Это все?

Я хмурюсь, проверяя темноту на наличие в ней силуэта, лица, хоть чего-нибудь. Эти слова очень похожи на пророчество.

– С чего мне вам верить?

А ты хоть кому-то веришь?

Я усмехаюсь, но не отвечаю. Мой язык словно распух во рту. Наверное, мне стоит быть вежливее с богами. У меня могли бы быть союзники и похуже.

Я хочу тебе помочь.

В голосе звучат соблазнительные нотки, хитрые, как у Камиллы.

Я видела твое будущее и верю, что вместе мы можем многого достичь.

– Чего, например?

Я скажу тебе, когда нити судьбы сплетут свой узор. Они предадут тебя. Все они. Только тогда ты поймешь.

– Кто? Пойму что?

Терпеть не могу этот язык предсказаний.

Что ты достойна большего, маленькая звездочка. Что ты не должна преклонять колени перед королями.

7

Стук.

Мое сердцебиение. Металлический привкус во рту, щека саднит так, словно кто-то дал мне пощечину. Я поднимаю голову от влажных от слюней страниц книги. Как долго я спала за столом? Слабого света, что льется из моего окна, недостаточно, чтобы причинить боль глазам. Накинутая на плечи мантия серебристо-серого цвета тумана.

Еще несколько ударов.

Мои кости ноют, когда я потягиваюсь. Поднявшись, спешу к источнику стука. На подоконнике за окном виднеется какая-то тень. Я ожидала увидеть почтового голубя, что обычно приносит корреспонденцию.

Но вместо него там сидит белоснежный сокол.

Я хмурюсь. Охотничьим птицам здесь нечего делать.

Неужели Камилла поехала сегодня на охоту? Но она бы выбрала северо-восток в дубовом лесу, а не место рядом с башней. Я открываю замок и распахиваю окно. Сокол с щебетом влетает в комнату. К его лапке привязана записка.

И тут я вспоминаю: Сайрус ухаживал за похожей птицей. Он брал ее с собой в поездки, и с тех пор я ее не видела. Оперение у нее тогда было неопрятным и темным.

Отвязываю записку, и сокол начинает качать головой, прося его погладить. А когда я выполняю его желание и еще чешу его под клювом, он взмахивает крыльями и улетает.

Не думаю, что успел поблагодарить тебя вчера, поэтому делаю это сегодня.

Спасибо.

Я фыркаю и улыбаюсь. Только Сайрус может выражаться так отстраненно и по существу.

Но он нашел время, чтобы отправить мне эту записку. Я рефлекторно мну ее, но не решаюсь бросить в камин. Разгладив, кладу ее закладкой между страниц «Традиций и магии леса». Спрятанная частичка сентиментальности.

Сегодня я должна сделать ему предсказание.

Если ты пытаешься как можно быстрее передвигаться по лабиринту дворцовых коридоров, будь готов к тому, что это будет самой сложной нагрузкой на твои ноги. Один неудачный поворот, и ты окажешься втянут в водоворот хлопочущих слуг или сплетничающих придворных.

Я проскальзываю мимо нескольких групп людей, обмениваясь привычными приветствиями, и подслушиваю их разговоры о гниении в Фейском лесу. Последние несколько недель новость об этом тихо распространялась, сведенная к неприятности, с которой уже разобрались местные патрули.

Только в последней группе говорили не об Одиннадцатом доминионе, где в первый раз заметили гниль, а о Десятом. Лорд Фидер не стал поднимать тревогу, потому что это пятно с легкостью выжгли, но, очевидно, некоторые советники считали иначе. Их тревожит, что гниение переместилось на новую территорию без предупреждения и причины. Пока не слышала, чтобы кто-то говорил о внезапном возникновении розовых полей. Факт того, что эти явления не были напрямую связаны с пророчеством, возможно, помогал успокоить волнения, пусть и временно.

Помимо болтовни, все как обычно: никакой крови, никаких роз, никаких божественных голосов. Я рассматриваю блюда в обеденном зале, но аппетита у меня нет, правда, от десерта никогда не отказываюсь. Отламываю мягкие кусочки от буханки хлеба и обмакиваю их в джем.

Где-то в это время у Сайруса проходят встречи с Советом. Я брожу по коридорам в надежде на него наткнуться, а в голове так же бродят мои мысли. «Возможно, Всевидящая госпожа Фелицита сошла с ума из-за того, что тоже слышала голоса богов» или «Будь у меня вариант получше, чем слушать голоса в своей голове, я бы выбрала его».

Я заглядываю в бальный зал, где идут приготовления к маскараду. Бочки с вином расставлены рядом со скульптурой в центре. К стенам приставлены стремянки, а с потолка свисает декор. Дворец нанял добрую часть художников для организации бала. Казна полна. Тринадцатый Драконий легион нашел логово, полное сокровищ, а продовольственный караван, наконец, прибыл в этом месяце раньше, чем планировалось.

Мешая и будучи здесь совсем не к месту, по залу бродит стайка девушек. Я узнаю некоторых из них, они были в толпе тех, кто гнался за Сайрусом. Их предводительницей, такой вывод я сделала по тому, как она ведет себя с остальными, является дочь лорда тринадцатого Доминиона, леди Мирабель.

– Запомните это место. Вдохните его, – декларирует она. – Через несколько дней оно превратится в поле битвы, где последняя из выстоявших получит сердце принца, и весь ваш тяжелый труд окупится. Чтобы остаться, вам нужно обладать всем: умом, красотой и уметь воткнуть нож в спину. – У нее наверняка ушла неделя на составление этой речи. – Получите гарантии. Храните компромат в своих сумочках. Одна пущенная по залу сплетня, и все ваши старания улетели в трубу.

Я стараюсь передвигаться по комнате незаметно, но большая часть отстающих девушек яростно машут в мою сторону.

– Провидица!

Я вздрагиваю, пытаясь вспомнить имя, которое подошло бы к этому веселому лицу.

– Здравствуй… Сициния, верно?

Неохотно я выхожу из своего укрытия. Было бы неловко не сделать этого.

– Да! Не было ли у вас новых видений, связанных с балом?

Мирабель надувается, когда внимание переключается с нее на меня.

– Наша Провидица не смогла бы отличить обычную лягушку от заколдованного принца, даже если бы тот с ней заговорил! Я пострадала от ее непрофессионализма. Она наговорит вам гадостей только потому, что завидует!

– Завидую чему? – холодно спрашиваю я. – Я бы отдала предпочтение лягушке, а не Сайрусу, поставь меня перед выбором, кого целовать. Главное, чтобы эта лягушка не была вами.

– Ага, ага! – она агрессивно указывает на меня пальцем, словно я только что нарисовала у себя на лбу мишень. – Она только что подтвердила мои слова!

– Мира, – одна из ее подруг оттягивает ее от меня до того, как та успеет на меня наброситься.

– Двор тебя терпит, Провидица. И это еще щедро с нашей стороны!

– Меня не волнует, – отвечаю я. – Я не живу ради вашего наслаждения.

Для этого есть фарфоровые тарелки, рассветы и медовые торты, детеныши животных с умилительно большими головами для их тел. Девушки вздыхают и хихикают, а я задумываюсь, неужели сказанное мной было действительно таким смешным? За спиной раздаются шаги, а за ними и прекрасный голос того человека, которого я искала.

– Что здесь происходит?

Прекрасно, Сайрус застал меня в ситуации, где я выглядела жалко. Он будет припоминать мне это как минимум десяток лет. Вернув на лицо широкую улыбку, я оборачиваюсь.

– Принцесса, а я как раз тебя искала.

– Принцесса? – шипит кто-то за моей спиной. Принц одет в более формальную одежду, предназначенную для встречи с Советом, его волосы убраны назад, рубашка застегнута на все пуговицы, а жабо выглядит вычурно. Он достает часы из кармана, открывает их, чтобы посмотреть время, и практически сразу закрывает.

– Искала меня для чего?

– Я бы хотела поговорить без лишних ушей.

– Если это очередная пустая трата времени, то я очень занят.

– С чего ты взял? – ворчу я.

За моей спиной вновь раздаются смешки. Это унизительно.

– Мне кое-что приснилось, ясно?

Он смотрит на меня дольше, чем обычно. И в итоге вздыхает.

– Хорошо. Только быстро.

– Ваше Высочество! – Мирабель пролезает передо мной и хватает Сайруса за руку. Пара его гвардейцев хватаются за оружие. – Я знаю, что Тринадцатый доминион находится далеко, но мы всегда вам рады, и вы можете приезжать когда захотите. Мой дядя устраивает такие балы, которые могут посоперничать с дворцовыми.

Выражение лица Сайруса резко меняется, словно кто-то подбросил монетку, и она упала другой стороной. Его длинные ресницы вздрагивают.

– Спасибо за приглашение, леди Мирабель.

Боги, да он сменил даже интонацию на более приторную, просто слаще меда.

– Я уже выразил, эм, свою благодарность вашему дядюшке за его щедрый вклад, местами даже слишком щедрый, в предстоящий маскарад.

– Все для вас. Как думаете, как скоро вы отправитесь в следующую поездку?

– Я не…

– Ничего страшного, если вы откажетесь. В столице тоже можно много чем заняться…

Мирабель начинает лепетать о красоте берегов реки Джулеп, парков, и я замечаю, что Сайрус уже еле удерживает улыбку. Его нога дергается, потому что он явно чувствует себя добычей под вниманием голодных до его внимания девушек за моей спиной. Как сияющие доспехи, принц красив и отполирован, но для войны не годится, а поиск невесты – это то еще поле боя. Первый и последний раз я протяну ему руку помощи, но только потому, что мне тоже нужно закончить мои дела на день.

Я беру его за другую руку и тяну из зала, заставив Мирабель вскрикнуть. Сайрус путается в собственных ногах, пытаясь подстроиться под мой темп и глядя на меня округлившимися от удивления глазами.

– Ты им хамить не можешь, но могу я. Так что идем, – шиплю я, держа его за руку так крепко, что пуговицы на манжетах его рукавов расстегнулись. Он, наконец, подстраивается под мои шаги. Из бального зала доносится возмущенное «ох», когда мы отходим от него на достаточное расстояние, чтобы не слышать посредственную болтовню, которую заглушает возня слуг. Все, что я слышу, когда затаскиваю Сайруса в пустой вестибюль, – его смех.

Яркий и неожиданный, но останавливается он в тот же момент, как только наши взгляды встречаются.

– Это было обязательно?

Улыбка Сайруса становится более жесткой, какой она была только для меня, и, боги, это злит еще больше.

– Ты такой двуличный! – выпаливаю я до того, как вспоминаю, что должна выстроить между нами доверие, добившись перемирия, а не бросая его в стену, словно дорогую ненужную вазу.

– И об этом мне говорит хроническая лгунья?

– Ты лицемер.

– Мы находимся в разных позициях. Благодарность, которую я выражаю моим подданным…

– О, во имя благосклонности звезд, закрой рот.

Я могла бы задушить его этой витиеватой чушью.

Сайрус опирается спиной на узорчатую стену, скрестив руки на груди.

– Хорошо, Вайолет, расскажи мне свой сон. Но я занят.

Он не относится ко мне серьезно. Я должна тянуть время. Выдыхаю. Просто покончи с этим.

– Мне снился ты.

В его глазах мелькает любопытство. «Только ты мне и снишься», – сказала бы я, если бы хотела быть максимально откровенной.

– Мне приснилось, что ты танцевал с девушкой, – продолжаю я. – Она прибыла на бал около одиннадцати, одетая в маску в форме бабочки, украшенной драгоценными камнями и драконьей чешуей. Платье усыпано бабочками и фейскими цветами. От одного взгляда на нее у тебя перехватит дыхание. Ты поцеловал ее, и было такое ощущение, что ты знаешь. Я думаю, что ты уже догадался. Ты, наконец, встретишь ее.

– Мою истинную любовь? – на удивление тихо спрашивает он.

– Это хорошо, потому что, кажется, мне снились знаки из пророчества Фелициты.

Он удивленно поднимает бровь.

– Окровавленное тело – твое, – покрытое розами.

Сайрус изучающе осматривает меня с ног до головы.

– У тебя есть присказка, которую ты используешь, когда врешь.

Мое лицо кривится.

– Нет. Нет у меня никакой присказки, – отвечаю я, продолжив на одном дыхании, – о чем ты?

– Что я получу взамен?

В его словах есть доля лукавства, больше походящая на флирт. И его улыбка меркнет, когда его осеняет та же мысль.

В эти воды нам заходить еще не приходилось, не когда мы находимся в такой запредельной близости друг к другу. Дыхание и сердцебиение сбиты после побега из бальной залы. Я бы не спутала это ни с чем другим, но…

– Вайолет, – Сайрус откашливается.

– Путь к любви истинной всегда непрост, – выпаливаю я в то же время.

Он вздрагивает.

Облизав губы, я продолжаю зачитывать ему пророчество:

– Примет ли… выбор твой король, вот в чем вопрос. Любовь твоя придет внезапно, но покинет тебя с наступлением заката…

– Где ты это слышала?

Он кажется удивленным, даже немного напуганным.

– Я тебе говорила. Во сне.

– Баликийская Провидица, которую я встретил в своей поездке… Она сказала мне то же самое.

– Слово в слово?

Так это все-таки была одна из Судеб, кто говорил со мной. Говорили ли они с другими Провидицами помимо меня?

– Но твой отец сказал мне, что ты не получал никаких пророчеств относительно любви.

Он пожимает плечами.

– Я соврал. Он же ее не примет, верно?

Простота его ответа меня шокирует и, вероятно, открывает, потому что он вздыхает.

– Что ж, я все-таки лицемер. Счастлива? Я и Мирабель сейчас наврал, если тебе так важно это знать.

– Что?

– О моей личной благодарности ее дядюшке за то, что я смог его приструнить за хищение богатств Баликии.

Я все еще ничего не понимаю. Мы всегда говорили о разных вещах.

– Добыча драконьих легионов?