Текст книги "Вайолет, созданная из шипов"

– Тринадцатый и Четырнадцатый доминионы позволяли своим драконам хозяйничать в горах рядом с границей. Они летали в рейды на юго-восток в Балику и возвращались в земли Эвинии с карманами, набитыми чужим золотом. После стражи захватывали награбленное и уничтожали их. Справедливо сказать, что возвращали мы далеко не все, что было похищено там. Я разбирался с этим все утро.

Грязная уловка. Неудивительно, что к границам отправлено столько драконов. В менее развитых частях страны они что-то в роде паразитов, нападают на деревни в поисках чего-нибудь блестящего и изрыгают огонь, если их спровоцировать. У нас были бы большие проблемы, будь они такими же огромными, как их прародители, но сейчас нам приходится бороться только с их плодовитостью и загребущими лапами.

И, судя по загребущим лапам наших герцогов, я ничуть не удивлена. Жители Эвинии могут сколько угодно притворяться, что будущее зависит от благосклонности Судеб и что везет только тем, кто этого достоин, но судя по тому, что я видела в нитях судьбы моих посетителей, мне ясно, что поистине добрая душа одна из тысячи. Остальные же из нас просто надеются, что их никто не поймает за руку.

– Ты мог сказать мне хоть что-то, – продолжаю я ворчать, а в груди неровно бьется сердце.

– И что бы ты сделала?

Сайрус выглядит на удивление расслабленным, руки его лежат в карманах брюк. Он уже никуда не спешит.

– Не знаю, я только об этом услышала! Но если бы ты спросил, я могла бы что-нибудь придумать! Понимаю, принцесса, ты мне не доверяешь, но стоило дать мне хотя бы шанс.

– Уже. Всегда давал.

– И понизь уже свои чертовы стандарты, когда сам тоже что-то скрываешь. – Я смотрю на него с прищуром. – Мог, по крайней мере, рассказать мне об этом предсказании Провидицы. У всех истерия на фоне того, что ты не можешь найти любовь, а ты сидишь спокойно, зная, что волноваться тебе не о чем.

– Сложно поверить в то, что еще не произошло. Меня всю жизнь преследуют пророчества, и все они туманны. – Он рассматривает потолок с великим интересом, а на его лице мелькает буря эмоций. – Этому балу суждено случиться, я думаю. Платье, усыпанное бабочками и цветами фей. Это уже что-то.

– Что еще ты слышал? Если другие Провидицы что-то еще говорили, то это могло бы мне лучше трактовать мои сны.

– Ты знаешь, почему у нас в Эвинии лишь одна Провидица? Потому что ее легче держать под контролем. – Его глаза встречаются с моими, Сайрус говорит монотонно. – Еще с начала правления отца за ним закрепилась эта политика. Он мог бы прибегнуть к помощи еще одной Провидицы помимо Всевидящей госпожи Фелициты, но мысль о том, чтобы влиять на двух Провидиц, когда ты хочешь, чтобы предсказания доносились до народа определенным образом, ему претила. Он отправил другую Провидицу в Вердант за смешные деньги.

– Это я знала. – На самом деле нет. – Ты не ответил на мой вопрос.

Он качает головой.

– Другие Провидицы не сказали мне ничего толкового. Тебе снилось что-нибудь еще?

Холод между нами крепнет, поднимаясь туманом. Я могла бы предупредить Сайруса о его судьбе. О шипах.

О розах, растущих прямо из его сочащихся кровью ран.

О его смерти, что должна наступить к концу лета. Ну, или о смерти моей вместо его.

Но задание короля я выполнила, а быть щедрой у меня больше нет желания.

– Нет, – отвечаю я, не моргая. – Это все.

Я лежу на своей кровати без сна, скинув одеяло. Слишком жарко. Каждое новое переживание булавкой впивается в мою голову.

– Сработало, – говорю я. – Сайрус мне поверил.

Балконные двери распахиваются, но ночь сегодня безветренна. Не знаю, могут ли меня слышать боги. Возможно, они грызутся там между собой.

Кто-то из них хочет мне помочь. Остальному миру наплевать, если я умру. Я понятия не имею, как с ними связаться.

– Вы говорили, что меня ждет предательство в будущем.

Я повторяю узор на своих простынях, едва ли надеясь на какой-то ответ или даже ироничный смех. Даже если это будет означать, что сказанное ими – правда. Я просто хочу получить ответы.

– Если предательство не за горами, то я бы хотела быть к этому готова. Расскажите мне, что должно произойти, и я выслушаю, чтобы вы ни сказали.

Я закрываю глаза, ожидая провалиться в сон.

Голос не отвечает мне.

Но я все-таки засыпаю:

Мокрая, пахнущая мускусом шерсть. Ком листьев. В воздухе стоит аромат металла.

Голодный рык и голос, слабо напоминающий человеческий:

– Помо… Помогите…

Чудовищное существо, которое только что ползло, поднимается. Завитые рога блестят серебром в свете луны. Все не так. И человек, и чудовище, и лес – все сразу.

Оно ковыляет к горящему окну на своих двух ногах. Розовые лепестки остаются там, где оно только прошло.

8

Вот и настал день «Дворцового Бестиария».

Как только зашло солнце, дворцовая площадь наполнилась каретами, и гуляки направились ко дворцу. До наступления полуночи Сайрус встретит свою истинную любовь.

Я надеюсь.

Текст предсказания весь день вертится в моей голове. Это должно быть настоящее пророчество, раз именно его одна из Судеб сказала и мне, и другой Провидице, но вторая строчка все не дает мне покоя:

Примет ли выбор твой король, вот в чем вопрос.

Я позволила Сайрусу поверить, что описанная мной девушка именно та, о ком говорится в пророчестве. Но я же знаю, что его отец стоит за их встречей, тогда как же он может ее не одобрить? А значит, это две разные девушки.

Будет ли на балу еще кто-то, кто привлечет внимание Сайруса? И есть ли тут еще какое-то скрытое значение, которое я не могу понять? Мне тревожно. Боги любят играть нами.

А потом еще это видение с… Я не знаю с чем. С силуэтом какого-то монстра. Мне бы хотелось увидеть больше.

В половине восьмого в двери моей башни стучится Эина, бывшая медсестра принца и принцессы, жутко упрямая пожилая женщина.

– Ты последняя осталась, кто еще не собрался. Выходи сейчас же.

– Я не иду на бал, – отвечаю ей через приоткрытую дверь, но, когда оборачиваюсь, три феи, что служат во дворце, уже умудряются залететь в башню через открытое окно.

После долгих споров, ругани и чихания Эина притаскивает меня к зеркалу. Она раздевает меня до сорочки и накрывает мой нос платком, чтобы я не вдохнула фейскую пыльцу. Но феи все равно меня сторонятся.

– У тебя месячные? – кудахчет Эина около меня.

– О нет, это проблема? – протягиваю я. – Видимо, мне все-таки придется остаться.

– О, они переживут. Просто постарайся, чтобы не попало на платье.

Она издает какие-то трескающие звуки.

– Ты можешь с ними разговаривать?

– Я быстро учусь.

Феи о чем-то щебечут между собой, как будто спорят из-за деталей, потому что из ниоткуда появляются ленты и тут же исчезают. Фух. Что ж, я довольна, пока они не пытаются разорвать меня на три части. Феи весьма упрямы в отстаивании своих вкусов.

Ветерок обдувает мои ноги. Когда опускаю взгляд, то вижу, как феи достают из воздуха мотки шифона, чтобы укутать меня, превратив в кокон. Каждый слой ткани тоньше предыдущего. На моих руках возникают перчатки, на ногах появляется обувь, а остатки лунно-серой ткани превращаются в вечернее платье. Когда я отхожу от зеркала, платье следует за мной, как туман, стелящийся по земле. Оно колышется даже от самого легкого моего движения, а маленькие жемчужины на низком вороте сияют, словно роса на паутине.

– Ох, – вздыхаю я, удовлетворенная результатом работы фей, но нос мой все еще прикрыт. – Выглядит замечательно.

Эина кивает, самодовольно улыбаясь. Она расплетает мою косу и собирает волосы в искусную высокую прическу. Я подношу к лицу маску, сотворенную феями. Из зеркала на меня смотрит феникс, его серебряные крылья расправлены и переливаются на свету всеми цветами радуги. К счастью, туфли оказались очень практичными и удобными, поэтому я не падаю и не сворачиваю шею, когда Эина почти выгоняет меня из башни.

Наверное, мне стоит попробовать насладиться вечером.

Северная часть дворцового сада пустует, и некому стать свидетелем моего прихода, некому оценить мою сумочку, шаль и веер, что были любезно наколдованы к моему платью. Я оставила их на скамейке в саду. Прохожу мимо «львов» и «драконов» во внутреннем дворе, каждый из которых одет в роскошный наряд: юбки, бросающие вызов гравитации, кареты, поезда, меняющие цвет, изысканная вышивка, на работу над которой уйдет как минимум год. Одно из платьев похоже на огромную клетку с летающими в ней птицами.

Гламур фей по высшему разряду. Феям наплевать на подпольную борьбу смертных до тех пор, пока они сами не захотят покрасоваться. Обычно я легко могу определить, с кем феи только из-за амброзии: у этих людей слишком мягкие руки, слишком чистая обувь, а ведут они себя слишком вульгарно. Но в маскарадных костюмах эти богатеи неотличимы от реальных подопечных фей. Настоящими победителями сегодняшнего вечера являются те, кто торгует амброзией.

Я присоединяюсь к очереди людей при входе в бальный зал, словно еще одна красивая дурочка в поисках своей судьбы. Войдя же в помещение, я перестаю дышать.

Словно звезды сошли с небес.

Я видела, как украшали зал. Знаю, что зеркала на стенах создают иллюзию бесконечного пространства. Туман, стелющийся по полу – это какой-то фокус химика. Над головой аккуратно расставлены тысячи свечей, напоминающие узоры созвездий в ночном небе. Это не магия, но к ней очень постарались приблизиться. Как только часы пробьют одиннадцать, девушка, предначертанная Сайрусу, войдет через эти двери, и на мгновение я забуду, что все это обман.

Слуга проводит меня к центру зала, где танцуют и пируют жители столицы. До меня долетают обрывки разговоров: предположения о том, в какой маске будет принц, о его истинной любви и будуарные разговоры о том, сколько людей будут прелюбодействовать друг с другом сегодня ночью по темным углам.

– За всем этим безразличием я вижу, что у принца большая добрая душа…

– А тело у него божественное! Простите, наверное, это богохульство?

Я бывала на разных пафосных мероприятиях и умею носить улыбку на лице, как и любую другую маску, которую надеваю каждый день. Но впервые после столь долгого времени я чувствую себя не в своей тарелке. Все рады быть здесь, их головы запрокинуты назад в радостном смехе, когда я…

Наполняю тарелку едой и ухожу.

Не собираюсь ни с кем разговаривать. Никто здесь не вызывает симпатии. А сплетни скучны и уже все мне известны.

Я никогда не была социальным существом. В детстве молчание гарантировало безопасность, делая тебя неприметной тенью, к тому же я не могла свободно говорить о своем даре, чтобы кто-нибудь с недобрыми намерениями не воспользовался этим. Когда я только прибыла во дворец, то была достаточно скромна, пока не разобралась, что здесь к чему. Дворяне добры, но их доброте верить нельзя. Многие из них имеют родственные связи с Лидайнами, пусть и дальние. И именно они заставили меня задуматься, а не повезло ли мне на самом деле, что я сирота, и некому воспользоваться мной из-за моего положения.

Улицы научили меня быть осторожной, но жизнь во дворце превратила мое сердце в кусок чистого льда. Маленькая часть моей души надеялась, что Судьбы всегда судят честно: лучшие люди живут лучшей жизнью. Но, приступив к своим обязанностям, я поняла, что все это чушь. Люди жестоки, даже когда у них есть все и даже больше. А особенно, когда они боятся потерять то, что у них есть. Мои мелкие кражи стали ничтожными по сравнению с преступлениями богачей: купцами, что пренебрегают правилами, лордами, что заключают сделки, которые разваливаются задолго до того, как на бумаге высохнут чернила, Советом, который плетет интриги за закрытыми дверьми.

И все же они все приходили ко мне, не переживая и не стыдясь того, что я могу увидеть. Я узнала, как создается цветущее королевство, и добродетель к этому не имеет никакого отношения. Я и сама заключала сделки, создавала альянсы, но не могла изображать смех в этой компании. Не без гримасы.

Вздохнув, нахожу взглядом самый большой круг людей. Именно там должна быть Камилла и, конечно, вино.

У меня уходит меньше минуты, чтобы найти принцессу, усевшуюся на столе, как на троне, окруженную как минимум дюжиной девушек. Пара радужных крыльев растет из ее темно-синего бархатного плаща. Маска покрыта павлиньими перьями длинною в мой рост. Она жестом зовет меня к себе, а я, чтобы не портить ее вечеринку, стираю грусть с лица.

– Мы с Сайрусом поспорили, кто из нас сможет закадрить больше дам до конца вечера, – говорит Камилла, приложив бокал с вином к губам девушки в маске кошки.

По традиции, девушки целуют какую-нибудь безделушку и дарят ее тому, кто им нравится. И сейчас принцесса сидит на горе сокровищ, которым позавидовал бы любой дракон.

– А Сайрус вообще здесь?

Камилла указывает наверх. На втором этаже бального зала, облокотившись на перила балкона, стоит молодой человек в маске лиса. И, судя по вздохам в толпе, остальные его тоже заметили. Маска Сайруса далеко не была секретом, уж я об этом нашептала всем, кто приходил ко мне за предсказанием. Ювелир трепался о том, что к нему на прошлой неделе поступил специальный заказ, так что в каждой газете была срочная новость.

Но, может быть, Сайрус оказался умнее, потому что я замечаю еще одного парня, выбирающегося из его тени, и на нем тоже маска лиса. За ним появляются еще двое. Потом еще четверо. Восемь абсолютно одинаковых лисов выстраиваются в ряд за балюстрадой и синхронно кланяются. Семь подставных, и среди них лишь один принц.

Они расходятся, как только ступают в поле танцующих. Музыка оркестра манит их присоединиться, как и полные надежд большие, мечтательные, жаждущие глаза и хихиканье.

Это продлится еще как минимум три часа.

Я сверлю взглядом выход.

– Постарайся продержаться до следующего боя часов, – просит меня Камилла, словно может читать мои мысли.

Ворча, я направляюсь к столику с десертами.

Девять ударов колокола. С меня хватит: свет слишком ярок, флирт отвратителен, а пирожное крошится прямо в лиф моего платья, так что, если Судьбы наблюдают за мной, то они не хотят, чтобы я здесь находилась.

В глазах пестрит от количества джентльменов в масках лис. Как только я пытаюсь приблизиться к одному, меня окружает эта кружащаяся и визжащая кутерьма, доводящая до исступленного желания прокричать им в лицо: «Ни одна из вас, идиоток, не выйдет замуж за Сайруса! Вас всех обвели вокруг пальца!»

Я плюхаюсь в кресло, стоящее в тени ледяной скульптуры лебедя, который уже подтаял и скорее напоминает утку. Столы ломятся от еды, и почти все торты остались нетронутыми. На другом столе стоит полноразмерная фигура дракона из хлеба, живот его набит фруктами и шоколадными монетами. Я начинаю нарезать на кусочки свой любимый торт – трехслойный лимонно-черничный, с огромным количеством безе в качестве украшения.

Камилла замечает меня, когда похищает у официанта целый поднос с напитками.

– Что это мы делаем?

– Собираюсь съесть три куска торта и как минимум пять кусков сожалений, а на что это похоже?

После второго съеденного куска я вижу единственного человека, которого не желаю убить в данный момент. В его руке фужер с вином, кудри зачесаны назад в хвост, на лице простая маска из слоновой кости и на голове шляпа с вопиюще ярким, лаймового цвета пером. Данте Эспараза, мой брат по несчастью.

Он стоит в окружении своих друзей из университета.

– Эспараза, какие у нас шансы? – слышу, как спрашивает его один парень. – Его Высочество однозначно выберет себе невесту, но никто никогда особо не говорил о его предпочтениях. Я был бы не против балов, будь у меня хотя бы шанс.

– Боюсь, что шанс этот равен нулю, – отвечает Данте.

– Ты должен признаться хотя бы нам, скромным неудачникам, что это довольно странно, что ты так долго являешься любимчиком Сайруса.

Данте хмурится. Намек прозрачен, даже если его друзья не хотели его оскорбить. Но почему еще принц предпочтет проводить свое свободное время с каким-то бастардом из другой страны, а не с ними, если только они не предаются любовным утехам?

– Ты намекаешь на то, что я настолько никудышный собеседник, что наверняка должен быть хорошим любовником? Даже не знаю, обижаться мне или принять это за комплимент.

Его друзья заливаются громким смехом. Я касаюсь его локтя, и Данте с облегчением на лице отворачивается от них, как только видит меня.

– Так, так, так, смотрите, кого нам принесли феи. Работаем, чтобы оправдать траты Камиллы?

Краснея, я прикрываю грудь рукой.

– Заткнись!

– Хорошо выглядишь.

– Я не чувствую себя собой.

– Спешу тебя заверить, что можно быть мелочной и в прекрасном наряде.

Он смотрит за мое плечо. Его друзья перешли к мясным закускам без него.

– Спасибо. Если бы я не напился до беспамятства, то, наверное, свихнулся бы. Их некому отвлечь, потому что все дамы заняты поисками Сайруса.

Данте берет меня за руку, одетую в перчатку, и наклоняется ближе.

– Так ты нашла его истинную любовь, да?

– Надеюсь.

Я одариваю его слабой улыбкой. Данте обманывать мне не нравится.

– Это нечестно. Когда тебе снятся поцелуи, это, видите ли, пророчество. Но когда они снятся мне, то «У тебя опять эротические сны?».

Я играю бровями.

– Так что, опять?

Он играет бровями в ответ.

Среди танцующих множество лисов и пышных бальных платьев, все, как я видела в своих видениях у каждой из посетительниц. Со сменой музыки в центр зала выходят новые пары танцующих, и Данте тянет меня к ним.

– Пойдем?

Я начинаю сопротивляться, перед глазами мелькают картинки моего самого страшного кошмара.

– Я не умею…

Его свободная рука ложится мне на талию, согревая своим теплом поясницу.

– Просто расслабься.

Я чуть не падаю, но, как только Данте начинает двигаться, моя спина выпрямляется, а ноги отрываются от пола. Они идеально попадают в ритм и двигаются, как по мановению волшебной палочки. Только это и в самом деле магия. Я смотрю на свои ноги.

– Туфли зачарованы.

– Наверное, Эина передала феям пару просьб, когда они колдовали над твоим нарядом. Не каждый день Камилле удается заставить тебя присутствовать на празднике. В твоем распоряжении три феи, могла бы и злоупотребить их помощью. Любой при дворе убил бы за возможность иметь хотя бы двух.

– Так это тебя мне надо благодарить за это декольте?

– О, нет. Это все Камилла. У меня есть вкус. – Данте подмигивает мне. – Но ты действительно замечательно выглядишь в этом платье.

Мое негодование длится недолго, ровно до тех пор, пока Данте не закружил меня в танце, а музыкальное крещендо не достигло своего пика, унося мои мысли прочь. Он умеет танцевать. Данте высок, смугл и привлекателен, что заставило бы многих дам и джентльменов обратить на него внимание, если бы он только не соперничал с принцем и если бы они не считали, что все баликийцы – деревенщины, помешанные на мистике и фейских деревьях. В этом их главное упущение. Но даже Данте не удается до конца отвлечь меня от моих переживаний.

– Что-то не так? – интересуется он.

– Думаю о некоторых своих видениях. – Думать о них я и не переставала. – Даже если, то есть, когда Сайрус встретит сегодня вечером свою любовь, это еще не значит, что мы смогли отменить предсказание Фелициты. Или что нечто плохое не может произойти. Не то чтобы должно… Просто картинка складывается воедино…

– Если случится что-то страшное, – начинает Данте с нежной улыбкой, пока звездное небо из свечей сияет, как нимб, над его головой, – мы не будем поступать так, как обычно в ситуациях, когда все кажется безнадежным.

Я пристально смотрю на него.

– Не будем терять надежду.

– Это отвратительный ответ. Ну так, чтобы ты знал.

Он смеется. Музыка замолкает, и Данте уводит нас прочь от танцующих. Стоит мне перестать танцевать, как ноги начинают дрожать. Эффект волшебства закончился.

– Ты веришь в истинную любовь? – спрашиваю я.

– Начистоту? – Часть меня хочет услышать от Данте «да», чтобы мне было во что верить. – Это… Это сложно.

– Так все говорят.

– Нет, я хочу сказать, что для понимания нужно погрузиться в историю.

Стащив прямо из рук официанта полный графин вина, я киваю в сторону выхода. С губ срывается вздох поражения.

– Что ж, любой ответ был бы лучше этого.

Какое-то время спустя, после того, как часы пробили десять, мы с Данте сидим пьяные в каком-то забытом углу сада, а маски наши покоятся у нас на коленях. В окружении фиговых деревьев и мраморных фигур, мы случайно натыкаемся на кладбище дворцовых разбитых статуй. Они куда более лучшая компания, чем те, кто сейчас на балу. Они хотя бы не разговаривают.

Данте рассматривает Эмилиуса Первого, тезку нашего короля и пра-пра-прадедушку Сайруса. Его историю любви пересказывали веками, но знали под названием «Принц и простолюдинка».

Веками территории, которые сейчас зовутся Эвинией, были малы и разрознены, представляя собой множество маленьких королевств. Когда принц был еще ребенком, эти земли только объединились в одно государство. В самых дальних регионах не было лордов, а лишь поселенцы. Столица пыталась ввести там налоги и законы, чтобы установить порядок, но все это привело к восстанию.

В то время ведьма из числа мятежников воззвала к Судьбам. Она попросила их наслать на принца проклятье, чтобы он пел до хрипоты и танцевал, пока не отвалятся ноги, если война не закончится к его шестнадцатилетию. Герцоги лишь смеялись и говорили, что все закончится только после их победы, но шли годы, сезоны сменяли друг друга слишком быстро, и, когда принцу исполнилось шестнадцать, на полях битвы все еще стоял дым.

Его ноги начали отбивать ритм. Песни его лились без перерыва целыми днями.

Тогда королева устроила бал, чтобы скрыть состояние принца Эмилиуса. После четырнадцати дней безостановочных танцев на бал прибыла простолюдинка Джеральдина. Она даже не должна была появиться во дворце, потому что все зло сплотилось против нее, чтобы не допустить этого, но она была так чиста сердцем, что вмешались Судьбы. Они привезли ее на хрустальной карете, ее платье, сотворенное феями, было таким воздушным и прекрасным, что колыхалось даже от простого шепота. Они с принцем встретились взглядами через всю бальную залу, и он до такой степени поразился ее красоте, что замер на месте и сразу попросил ее руки, хоть и давно уже потерял голос.

Проклятье было снято. Сказка написана.

– Или, – начинает Данте, поднимая графин и делая еще один глоток, – судя по всему, Джеральдина была обычной девушкой, рожденной на пепелище революции. Симпатия старого Эмилиуса уже не имела значения. Даже если она ему и нравилась, было куда важнее, что ей симпатизировали остальные. Именно поэтому выбор на нее и пал: она была той самой красавицей, из-за которой мужчины начинают войны. Он женился на ней, чтобы те самые мужчины воевали уже на его стороне, а не против.

– Ты считаешь, что Эмилиус Первый и его проклятье были выдумкой для подавления восстаний?

После очередного глотка Данте отставляет пустой графин.

– Не так уж и сложно изображать вечно танцующего принца на протяжении пары недель, а голос можно потерять и за одну ночь, распевая песни в пабе. Это было двести лет назад, так кто нам расскажет правду? Верю ли я в истинную любовь? Верю ли в подобные истории? Ответ меняется каждый день.

Я качаю головой.

– Не понимаю, зачем Судьбам мешать нам.

– В баликийских мифах Судьбы наделены человеческими чертами. Они могут быть мстительными, импульсивными, милосердными…

– О, определенно.

– Звучит так, словно ты с ними лично общалась.

– Кто знает, возможно.

– О-хо-хо, поведайте мне ваши тайны, Всевидящая госпожа Вайолет.

Его глаза блестят, лицо заливает румянец, и он наклоняется ко мне ближе, чем обычно, заставляя задуматься о том, что произойдет, если я накрою его губы своими.

Это все вино. И капелька любопытства, что разожгла искру между нами, когда мы танцевали. Я еще никогда не целовалась. Да и об отношениях особо не задумывалась. Люди не смотрят на Провидицу как на возможный романтический интерес, и, давайте посмотрим правде в глаза, я не особо располагаю к себе. Камилла может сколько угодно называть меня закрытой и циничной, и не желающей дать хоть кому-то шанс, но я вижу конец еще до того, как все начнется. Мое сердце не может кому-то принадлежать. Осознавая это, я делаю всем большую услугу.

Я верю в любовь так же сильно, как верю в ее редкость. Верю в привычку и терпение, в созависимость. И этого достаточно, мне кажется. Я никогда не стану играть с его сердцем, особенно когда Данте, с его привлекательностью и улыбкой с ямочками на щеках, пытается изменить мое мнение, потому что является одним из немногих моих друзей в этом мире.

Я выпрямляюсь и надеваю маску.

– Поделюсь с тобой своими секретами в другой раз. А сейчас мне стоит вернуться в башню.

Он кажется настолько же разочарованным, насколько и пьяным.

– Еще нет одиннадцати. Могла бы и задержаться.

Мягкий свет переливается на его щеках цветом тигрового глаза, а взгляд сияет ярче.

– Уже видела все в своем сне. Не особо любопытно.

Я поднимаюсь на ноги, и ночной воздух запускает стаю мурашек по моим рукам. Срезать путь до моей башни можно через лабиринт. Там темно, но я проходила его тысячи раз в первый год своей жизни во дворце.

Отвязав ленту бутоньерки с розой от своего корсажа, я целую цветок и обвиваю серый шелк вокруг запястья Данте.

– Спасибо, что скрасил эту ночь. Увидимся, когда город протрезвеет.

Я потерялась в этом чертовом лабиринте.

Этого стоило ожидать, но алкоголь вселил в меня уверенность, что все пройдет хорошо. Я вижу башню над верхушками кустов, просто не могу до нее добраться.

Я поворачиваю за угол. Шум дворца заглушает еще одна стена листьев. Тупик. Поворачиваюсь обратно и делаю еще один поворот.

– Ой!

Джентльмен в белом толкает меня прямо в кусты. Ветви царапают мои плечи, и вино выливается мне на руки.

– Мисс…

Подхватив меня под локоть, он свободной рукой стряхивает веточки, что зацепились за мое платье, и капли вина, пока другой рукой держит свой кубок. Я делаю шаг назад на случай, если он решит меня домогаться. Бал не мог стать хуже.

– Приношу свои глубочайшие извинения. Вы в порядке?

Голос звучит знакомо и заставляет мой мозг лихорадочно работать. Мой взгляд поднимается на его маску, и я чуть ли не падаю, попятившись.

Чудовище, слишком похожее на то, что было в моем сне, смотрит прямо на меня. Морда его маски чуть острая, покрыта шерстью и чем-то напоминает оленя. Нежные ветви вьются золотом в его волосах, а упругие локоны припудрены блестками. Он напоминает лето. Заканчивают образ торчащие рога из кристаллов, на изгибах которых цветут розы, красные, как кровь.

– Простите, я был… Мне нет оправдания.

Сквозь маску на меня направлен взгляд зеленых глаз. Гламур всегда выдают глаза. В них слишком много жизни, а магия делает их пустыми и кукольными.

Это глаза Сайруса.

Но он не может быть здесь. Если он тут, то кто скрывается под масками золотых лисов, что кружат в танце на балу?

– Мисс?

– Что ты здесь делаешь? И почему ты нарядился в…

Мое потрясение не становится меньше. Еще одно совпадение к куче других. Из всех, с кем я могла бы столкнуться, это оказался именно Сайрус, он же наш проклятый принц сегодняшнего вечера.

Мир будто кружится. Я пьяна. Мне это все мерещится. Я отворачиваюсь от него, ища в темноте ориентиры, чтобы выйти, но, сделав два шага, спотыкаюсь о подол своего платья. Сайрус вновь ловит меня, и моя маска съезжает.

– Вайолет?

Голос его меняется кардинально, теперь он низкий и холодный. Это он.

– Мои поздравления, – ворчу я, когда запоздалая волна стыда проходит по моему телу. Я поглаживаю серебристые перья своей маски. – Облегчила задачу, не так ли? У меня вообще-то нет подставных копий, что разгуливают по бальному залу.

Уголки его губ, дрогнув, самодовольно поднимаются. Он все еще держит меня, и тепло его пальцев просачивается свозь ткань моего платья.

– Признай, эта уловка прекрасна. Закажи восемь одинаковых масок, отдай их зачарованным актерам, и никто не заметит разницы.

– А сам ты почему решил выглядеть вот так?

Он тянется и касается одного из маленьких розовых бутонов на кудрявой лозе.

– Моей истиной любви будет плевать, если я буду выглядеть, как монстр. Баликийская Провидица увидела мою маску в своем видении, и я подумал, что она идеально подойдет. К тому же, все там веселятся и без меня, а я могу спокойно дождаться одиннадцати. Если твоим предсказаниям можно верить, конечно.

Я ощетиниваюсь. Это вызов?

– Веселись. Я возвращаюсь в башню.

Подняв свои юбки, чтобы вновь о них не запнуться, я направляюсь по тропинке в сторону, надеюсь, выхода.

– Что, никаких возражений? Ты обычно любишь, когда последнее слово остается за тобой.

Я знаю, что Сайрус подначивает меня, но он слишком самодоволен.

– Нарываешься на ссору? – Подхожу к нему, натянув на лицо ту ухмылку, которой он жаждал. – Как и всегда, несмотря на твои действия. Что есть уловка, если не ложь под другой личиной? Признайся, что и в тебе есть капелька тьмы, что ты такой же… Такой же, как я.

– С тобой у меня ничего общего нет.

– Ты прав. Я хотя бы не пытаюсь казаться лучше, чем есть.

Разница в его поведении никогда не была так ярко заметна, как в те тридцать секунд, когда он принял меня за незнакомку.

Он запрокидывает голову, и его рога сверкают на свету. Мы начинаем обходить друг друга по маленькому кругу – наш ритуальный танец.

– Ты меня ненавидишь, – говорит Сайрус.

– Вовсе нет. На это уходит слишком много сил. Но кто-то должен.

– Тогда обижена.

Я усмехаюсь.

– Если ты хочешь, чтобы я начала перечислять список всех причин, за которые я могу быть на тебя в обиде, то нам явно понадобится еще одна бутылка вина.

– Ты боишься меня?

Этот вопрос вызывает у меня смех.

Его дыхание вырывается паром в ночной тишине.

– Ты как-то спросила, что меня пугает, когда дело касается тебя. Причина у нас с тобой одна. Мы уничтожим друг друга с радостью и ни разу об этом не пожалеем.

– Это угроза?

Сайрус улыбается, но больше я ничего не могу разглядеть, так как все скрывает его маска монстра.

– Тебя я не боюсь, – шепчу я, а в ушах раздается далекий стук.

– Мы не сможем работать вместе, как король и его Провидица, если не будем честны друг с другом.

Я снимаю свои перчатки.

– Раз уж ты заговорил о честности…

Сайрус пытается отступить, но я быстрее. Хватаю его руки, разлив напиток, а нити его судьбы разворачивают передо мной свое полотно.

На первый взгляд, тугая от его мыслей нить старой обиды пульсирует злостью. Знакомая сцена всплывает перед глазами, та, которую я помнила и сама.

Он все еще думает об этом дне, что был, кажется, жизнь назад. Только в его памяти все идет следующим образом:

Из ниоткуда появляется девчонка, что спасла его от смерти, словно благословение Судеб. Грязная, но прекрасная. Чудо.

Он привел девочку в свой дом, прямо в руки к голодному двору и отцу. Они поселили ее в башне, нашептывая ей обещания, что утоляли ее собственный голод.