Текст книги "История монголов (сборник)"

Царства Гинь город Сюй-чжоу покорился монголам. Правитель и министр Ваньянь-сабу умерли.

В это время начальствующий в округе Сюй-чжоу Гоелюй условился с отложившимся в Юань-чжоу генералом Ма-цзун внезапно овладеть городом Сюй-чжоу. Офицеры и солдаты, по причине осады города и будучи теснимы монгольскими войсками, думали выйти и покориться. Сабу был противного мнения и, опасаясь быть взятым под стражу, хотел принять смерть в реке, но солдаты вытащили его из воды, и он, наконец, повесился. Вследствие чего Ма-цзун с городом покорился монголам.

Шестое лето Цзя-ву. Весной, в первый месяц, нючженьский государь, сдав престол принцу Чен-линь, сам повесился и по завещанию сожжен. Город взят приступом; Ченлинь захвачен в плен и убит. Войска царства Сун взяли обгорелый труп нючженьского государя и увезли с собою. Династия Гинь погибла. Этой весною хан собрал князей и угощал при Ургынь-голе. Летом, в пятый месяц, он созвал всех князей и вельмож в урочище Далань-даба и обнародовал следующие законы: 1. Кто, будучи позван на собрание, не поедет, а будет пировать в своем доме, тот повинен отсечению головы. 2. При входе во дворец и при выходе оттуда никто не должен иметь в своей свите более десяти мужчин или женщин; сверх того, никто в таком случае не должен перемешиваться с другими. 3. В армии над десятью солдатами определяется десятник, приказаниям которого они обязаны повиноваться; самовольствующих же подвергать наказанию. 4. Если десятник по какому-либо делу отлучится во дворец, то вместо него на время прикомандировать одного из другой десятки. 5. Один или два человека не должны самовольно отлучаться в другие места; поступающих вопреки тому подвергать наказанию. 6. Кто будет говорить о таких общественных делах, о которых не следует открывать, таковых по двукратном нарушении наказывать розгами, по троекратном батогами, по четырехкратном приговаривать к смерти. 7. Если тысячник опередит темника впереди ехавшего, то вслед по нем стрелять тупыми стрелами. 8. Если кто из сотников и десятников в армии преступит что-либо, таковых, как нарушителей сих постановлений, отрешать от должности. 9. Впоследствии, если при сборе войск окажется недостаток в рядовых, то дополнять нехватку требованием солдат из ближайших корпусов. 10. Живущие в доме или в лагере не должны производить крика и шума. 11. Собирающиеся на объезд должны для охранения одного косяка хороших лошадей, полагая в каждом 50 голов, употреблять 5 человек, для откармливания тощих лошадей трех человек, для охранения степного табуна трех же человек, но кто украдет одну или две лошади, таких приговаривать к смертной казни. 12. Чужих лошадей, которых не должно держать в степном табуне, брать и отдавать для прокормления тигров и леопардов. 13. Если женщина употребит цвет одеяния народного вопреки предписанию или будет ревнива, таковую, посадив на неоседланного вола, возить по аймаку, объявляя о преступлении. После чего дозволяется жениться на другой. Осенью, в седьмой месяц, Хутук-ноинь определен уголовным судьею, а Дахай-камбу отправлен воевать Шу. Этой же осенью хан в урочище Барс-даланьдаба положил в совете, чтобы самому идти воевать царство Сун, но король Чжалаху просил отправить его, почему и отправлен. Зимой хан производил облаву в урочище Тоб-хайхань.

ИЗ ГАН-МУ

Цзя-ву. Царства Сун правления Дуань-пьхин первое лето. Весной, в первый месяц, государь царства Гинь Ваньянь-шеу-сюй сдал престол принцу своего дома Ваньянь-чен-линь. Мын-гун вступил во Цай-чжоу с монгольскими войсками. Шеу-сюй и министр его Ваньянь-хушаху умерли. Чен-линь убит мятущимися солдатами. Царство Гинь погибло.

В новый год монгольские войска пировали. Голоса поющих и звуки флейт во все стороны разносились. В городе томились голодом и только вздыхали. Мын-гун усмотрел, что темный туман пал над городом и солнце было тускло. Перебежчики говорили, что минуло три месяца, как город не имеет съестных запасов. Седла, сапоги, ветхие литавры, все сварено; сверх того дозволено есть старых и слабых. Войска питались тестом, составленным из человеческих и скотских костей с зеленью. Нередко съедали целые отряды разбитых солдат. По этой-то причине многие желали покориться. Итак, Мын-гун отдал войскам приказ, чтобы с кляпцами во рту несли осадные лестницы и приставляли к стенам городским для приступа. Нючженьцы со времени осады лишились очень многих офицеров, убитых в сражении. Ныне же как придворные, так и из присутственных мест чиновники, все употреблены к общественным работам и к защите города. Монгольские войска пробили в западной стене пять проходов и вошли в город в совершенном порядке. Они вступили в кровопролитное сражение; но при захождении солнца отступили и сказали, что в следующий день опять соберутся. В этот вечер нючженьский государь собрал все чины и сдал престол начальствовавшему в восточной части города принцу Ваньянь-чен-линь. Этот Чен-линь был потомок государя Хорибу, младший брат принца Ваньянь-баксаня. Он, в слезах учинив поклонение, отказывался от престола. Нючженьский государь сказал: «Ужели без необходимости препоручаю тебе престол? Я телом тучен и тяжел, неспособен к верховой езде и к быстрым наездам; ты, напротив, ровен и быстр, обладаешь качествами полководца. Сверх чаяния если избавится, то царственный наш род не прекратится. Вот моя мысль!» Чен-линь встал и принял государственную печать. В следующий день Чен-линь возведен на престол. В это время войска генерала Мын-гун пошли к южным воротам и, дойдя до башни Цзин-цзы-лэу, расставили осадные лестницы. Отдан приказ корпусам, чтобы по первому литавренному бою шли на стены. Ма-и первый взошел, за ним Чжао-юн. Солдаты мужественно полезли и на стене вступили в жаркое сражение. Ухури-хао и с ним двести офицеров, все покорились. Нючженьские чины по совершении поздравительного обряда все вышли для отражения неприятелей, но на зубцах южной стены уже развевались знамена царства Сун; через короткое время во всех четырех сторонах ударили в литавры и начали осаду с двух сторон. От криков небо и земля поколебались. Охранявшие южные ворота бросили этот пост и ушли. Когда отворили ворота на запад, то Мын-гун позвал генерала Цзян-хай с Тацировым корпусом и вступил в город. Хушаху с тысячью лучших солдат начал сражаться на улице, но не мог устоять. Нючженьский государь Шеу-сюй, видя крайность обстоятельств, сказал своим приближенным, чтоб по смерти предали его тело огню. После чего он повесился. Хушаху, услышав об этом, сказал своим офицерам: «Мой государь уже преставился; для чего же я сражаюсь? Я не могу умереть от руки мятущихся солдат. Бросившись в Жу-шуй, последую за моим государем. Вы, государи мои, также решитесь на что-нибудь». Сказав эти слова, бросился в помянутую реку и утонул. «Министр умел умереть, – сказали генералы, – а мы разве не можем?» После государственные советники: Фу-чжури, Сяо-лосо и Улинга-хутури, генералы: Юань-чжи, Юй-шан, Хэшери-бошелу, Ухури-холдонь и около пятисот офицеров, все умерли вслед за ними. Чен-линь отступил для защиты кремля. Услышав о смерти своего государя, вошел в сопровождении чинов для оплакивания, и притом сказал к сопровождавшим: «Покойный император 10 лет сидел на престоле, был попечителен и бережлив, милостив и человеколюбив. Старался о возвращении потерянных владений, но не имел успеха в своих намерениях. Как жалок он! Надлежит по смерти наименовать его Ай (жалкий)». Еще не успели кончить возлияния, как город уже был взят. Генералы и придворные чины возожгли огонь и сожгли тело, а кости взяли, чтобы похоронить при реке. Цзян-хай вошел во дворец и задержал государственного советника Чжан-тьхянь-ван. Мын-гун спросил его, где нючженьский государь. «При опасности города сам повесился», – отвечал Тьхянь-ван. Мын-гун разделил с Тациром кости нючженьского государя, сокровища и вещи церемониальные. В этой день и Чен-линь убит мятущимися войсками. И так дом Гинь погиб. Со времен государя Сюань-цзун министры и члены совета нередко пред самым действием прибегали к уклончивости и уступчивости; представляли униженно, говорили медленно, чтобы сим соблюсти министерскую важность. Каждый раз, как возгоралась война или случались бедственные естественные перемены, отзывались сердечным сокрушением государя или откладывали до вторичного совета. При таковом отсутствии деятельности старались только протянуть время. Когда же вели войну, то приближенных к государю поставляли надзирателями военных распоряжений, отчего часто пред самым действием случались остановки и задержки. По этим причинам армии не имели успехов, а о беспорядках, при дворе происходивших, не было доносимо. Оттого-то дом Гинь дошел до погибели. Историки пишут: «При начале, как только Нючженьский дом возник, в Поднебесной не было сильнее его. Тхай-цзу и Тханцзун[125]125
  Тхай-цзу был первый государь из дома Гинь по имени Агуда, царствовал 1115–1122 гг.; Тхан-цзун был второй государь из этого дома по имени Укимай, царствовал 1123–1134 гг.


[Закрыть] одним страхом поработили Срединное государство. По большой части они шли по следам дома Ляо в его начале. Постановив государей в Чу и Ци, оставили их и ушли. Но чиновники царства Сун не употребили усилий, и от их оплошностей оно лишилось древних своих земель. Сицзун[126]126
  Си-цзун был третий государь из этого дома по имени Хаара (черный), царствовал 1135–1148 гг.


[Закрыть] и Хай-лин[127]127
  Хай-лин был четвертый государь по имени Ду-гурэнэ (полный), царствовал 1149–1160 гг. Этот же государь известен под именем Лян.


[Закрыть] начали тирански царствовать. Чжунюань отчаялась в надеждах. Дом Гинь едва не потерял всего. Ши-цзун[128]128
  Ши-цзун был пятый государь, по имени Улу (свищ), царствовал 1161–1189 гг.


[Закрыть] жестокость заменил человеколюбием, дал народу льготу и покой; и по этой причине царствование дома Гинь продолжалось более ста лет. Со времен этого государя нарочито утвердились мысли народные. Чжан-цзун старался показываться снисходительным, но неспособен был к твердому правлению[129]129
  Чжан-цзун был седьмой государь по имени Мадагэ, царствовал 1196–1208 гг.


[Закрыть]. Со времен князя Вэй-шао государственные постановления крайне ослабли. Сюаньцзун[130]130
  Сюань-цзун был девятый государь по имени Удабу, царствовал 1213–1223 гг.


[Закрыть] с переселением на юг удалился от коренного основания; вел в то же время войну и с Китаем и с Тангутом и через то дошел до изнурения и истощения. В век государя Ай-цзун[131]131
  Ай-цзун был десятый и последний государь из дома Гинь по имени Нингясу, царствовал 1224–1234 гг.


[Закрыть] уже невозможно было действовать (поправить дел). Он повсюду собирал ополчения, желая удержать бытие при самой погибели, и погиб, когда силы совершенно истощились. Как жалок! Впрочем этот государь умер за престол и не оставил стыда по себе.

Объяснение. Монголы были сильны, а дом Сун слаб, и мог ли, используя монгольские войска, оставаться самостоятельным? По этой причине нарочно написано «с», Здесь «с» (монгольскими войсками) имеет отрицательный смысл. Оставив Китай, преклониться к иностранцам, брать себе чужие города – это суть большие ошибки в государственном управлении. Впоследствии отсюда произойдут все беспокойствия. Написано, что Шеу-сюй и министр его Хушаху оба умерли, и сим приписана им высочайшая похвала, дабы через это поощрять потомков умирать за долг. Написано: «дом Гинь погиб». Это показывает, что дом нючженей сам от себя погиб; не генерал Мынгун с прочими уничтожил его. Таков есть глубокий смысл исторического писания. Хотя и так, но самая справедливость возлагает на государя обязанность умереть с престолом. Шеу-сюй бежал на восток, ушел на запад и посреди погибели искал спасения, но когда увидел невозможность, то умер вместе с престолом: «как жалок!» Озираясь назад, помышлять о спасении жизни и покориться неприятелю, как сделали династии Хань государь Лю-шань, династии Цзинь государь Хуай-ди и Минь-ди династии Сун, государь Вэй-цзун и Цин-цзун? Какой стыд им пред государем Шеу-сюй! У иностранцев были государи, превосходившие китайских.

Земли, от городов Чен-чжоу и Цай-чжоу к северозападу лежащие, отделены во владение монголов. Те определили генерала Лю-фу главнуправляющим дороги Хэ-нань. Во второй месяц они вступили в Сюйчжоу. Царства Гинь генерал Ваньянь-юн-ань умер. В пятый месяц генерал Вушань убежал в Цзе-чжоу, где и убит от гарнизонных солдат. Царства Сун генералы Чжао-фань и Чжао-кхуй представили своему государю об обратном завоевании трех столиц. Указано Ли-цзы-цай, правителю округа Лу-чжоу, собрать войска и поспешить в Бянь. Бывший царства Гинь генерал Ли-бо-юань с прочими казнил Цуйли и покорился дому Сун.

Чжао-фань и Чжао-кхуй хотели, пользуясь настоящими обстоятельствами, утвердить Чжун-юань и начертали план, чтобы иметь за собою Желтую реку, занять Гуань и обратно получить три столицы[132]132
  Чан-ань, Ло-ян, Бянь-лян.


[Закрыть]. Большая часть государственных чинов это находила еще невозможным. Только Чжен-цин сильно защищал предложение о войне. И так предписано генералу Чжао-фань перенести канцелярию в Хуан-чжоу и назначено время к походу. Генерала Чжао-фэнь советник Цю-ио сказал ему: «Усилившийся неприятель недавно только заключил клятву и пошел обратно. Будучи исполнен жара и стремительности, ужели захочет пожертвовать приобретенным и отдать его другим? Если наши войска пойдут, то и они не умедлят прийти. Сверх того, если пойдем за 1000 ли оспаривать пустые города, по получении которых должно еще заботиться о доставлении им съестных припасов, то впоследствии, без сомнения, будем раскаиваться». Чжао-фань не послушал его. Ши-сун-чжи также представлял, что в Цзинчжоу и Сян-ян теперь терпят голод; еще невозможно предпринять похода. Ду-цю-ань снова представил о выгодности оборонительного положения и невыгодности похода. Цяо-син-цзянь, бывший тогда в отпуске, в посланном докладе писал: «Еще будет время проникнуть к восьми кладбищам[133]133
  К царским кладбищам в Ло-ян.


[Закрыть], представятся случаи к возвращению Чжун-юань. При великих пособиях к действию надлежит иметь и великие случаи к нему; тогда в делах будет успех, и, без сомнения, кабинет может строить планы. Я не думаю, чтобы поход был безуспешен, но беспокоюсь, что не в состоянии будем продолжать ход дела; тогда печаль сделается горестнейшею. Сверх того, при соображении обратного завоевания, необходимо избрать полководцев, образовать войска, иметь довольно и военных, и съестных припасов. Ныне же полководцев нет, войск мало. По истощении сумм и по издержке съестных припасов надобно опасаться, что мы, еще ничего не сделав северу, южные страны прежде приведем в беспокойство и волнение. Желательно, чтобы ваше величество твердо держались собственного мнения, утвердили суждение о государстве, и тем пресекли бы разные прожектирования». Государь никого не послушал и указал правителю в Лу-чжоу, генералу Цюань-цзыцай, соединив 10 тысяч войск, от Хуай-чжоу на западе идти в Бянь. В это время управляющие в этой столице: Ли-бо-юань, Ли-ци и Ли-цзань-ну, будучи пренебрегаемы от Цуй-ли, умышляли убить его; когда же услышали, что Цюань-цзы-цай приближается с корпусом, то Ли-бо-юань с прочими отписал к нему о своей покорности, а по наружности советовался с Цуй-ли об оборонительных мерах. В шестой месяц Ли-бо-юань зажег городские ворота Фынцю-мынь, чтобы сим растревожить его. Цуй-ли очень обеспокоился, и Ли-бо-юань с прочими явился к нему, чтобы вместе отправиться к пожару. Цуй-ли поехал в сопровождении Юань-сю, Чже-си-янь и нескольких конных. При возвращении с пожара Ли-бо-юань сам поехал провожать Цуй-ли и на средине пути нечаянно обхватил его, сидевшего на лошади. Цуй-ли, оглянувшись, сказал: «Ты хочешь убить меня?» – «Убить тебя что за беда», – отвечал ему Ли-бо-юань. Потом вынул нож и заколол его. Цуйли упал с лошади мертвый. Тотчас выбежали солдаты, скрытые в засаде, и командующий Сань-хэ убил Юаньсю; Чжэ-си-янь после подъехал и также был убит. Ли-боюань, привязав труп Цуй-ли к лошадиному хвосту и притащив ко дворцу, говорил к народу: «Цуй-ли кровопийца и грабитель, сластолюбец и тиран, мятежник и нечестивый, каковых ни в древности, ни ныне не видно, надлежало ли убить его или нет?» Тысячи голосов закричали: «Изрубить в мелкие части – еще мало». И так вывесив голову его напоказ, принесли его в жертву государю Айцзун. Ли-бо-юань и прочие, войско и народ, все плакали при том действии. Некоторые вырезали у Цуй-ли сердце и сырое съели. Все три трупа повешены пред дворцовыми воротами на дереве Хуай.

Объяснение. Для чего прошение о возвращении трех столиц не имеет предосудительного выражения? Три столицы суть древнее владение дома Сун. Для чего написано: «бывший генерал?» Приписана справедливость. Цуй-ли, изменив своему государю, покорился варварам; его преступление чрезвычайно, почему прямо написано: «казнил», и тем выказано его преступление. Цуй-ли не мог сохранить себя и тогда, как еще не родилась в нем мысль мятежничества, то какая же ему польза думать о жизни и печься о спасении? Правда, что три столицы поглощены были варварами и, без сомнения, являлись пятном на чести сынов отечества. Обратное завоевание древних границ было долгом их, но надлежало прежде узнать свои силы, лучшее ли было наше оружие и доспехи, достаточно ли запасены магазины, довольно ли людей способных, полны ли казначейства? И после, приступив к делу, еще не можно было ручаться за успех; особенно когда монголы, этот возрастающий в силах и необузданный неприятель, еще недавно заключили мирный договор. Надлежало ли вскорости изменять ему? Итак, Срединное государство прежде нарушило слово пред иноземцами, и несправедливость на стороне дома Сун. Как же возможно было не навлечь беспокойствий со стороны презренных варваров? Впоследствии царствующий дом то издает самообвинительный манифест, то раскаивается в прежних ошибках. Увы! Все это поздно. Посему прямо написано и тем открыто, что сам навлек бедствия.

Замечание. Два Чжао после победы в Ян-чжоу начали высоко думать о себе. Даже забыли, что монголы были все возрастающим, сильным неприятелем. Сверх того, в военном искусстве оба Чжао не могли сравняться с Ли-цюань; да и в военных потребностях был недостаток. Как же могли продолжать войну многолетнюю? Ли-цзунь через меру верил их замыслам и тем самым допустил будущие величайшие несчастья, кто же виноват в том? Конфуций сказал: «Если человек не заботится об отдаленном, то вблизи встретит заботы». Не можно ли применить это изречение к государю и чинам дома Сун?

Чжао-кхуй с войском соединился со генералом Цюань-цзы-цай в городе Бянь. Осенью, в седьмой месяц, генерал Ян-и вступил в Ло-ян.

Цюань-цзы-цай остановился в городе Бянь. Чжао-кхуй с 50-тысячной армией из Хуай-си взял город Сы-чжоу и отселе пошел в Бянь, где и соединился с прочими. Чжаокхуй сказал генералу Цюань-цзы-цай: «Вначале план наш был завладеть Гуань и Желтую реку поставить границей. Теперь уже полмесяца как пришли в Бянь. Если не поспешить с осадой города Ло-ян и крепости Тхун-гуань, то чего ожидать?» Цзы-цай отвечал ему, что провиант еще не подвезен. Но Чжао-кхуй тем нетерпеливее поспешал, почему отправил от себя 13-тысячный корпус с надзирателем Сюй-минь-цзы да генералу Ян-и предписал идти вслед за ним с 15-тысячным корпусом тугих самострелов. Всем выдано было провианта на пять дней. В седьмой месяц пришли к городу Ло-ян. Около трехсот семейств взошли на стену городскую и покорились. Вследствие чего генерал вступил в город с войсками. Монголы, услышав об этом, обратили войска на юг.

Монголы, обратившись на юг, пришли к городу Лоян. Корпус генерала Ян-и рассеялся. Вследствие чего Чжао-кхуй и Цюань-цзы-цай, бросив Бянь, возвратились.

На другой день, по вступлении генерала Сюй-минь-цзы в Ло-ян, войска уже не имели пищи, почему собирали траву Хао-цзы (artemisia), месили тесто, пекли лепешки и тем питались. Ян-и отошел за 30 ли от города Ло-ян на восток, и все расположились есть. Вдруг за несколько ли от него подняли два летние парасоля, желтый и красный. Войска его пришли в изумление, как вдруг монгольская засада поднялась из травы. Янь-и по непредвидению не принял мер предосторожности. Вследствие чего войска его пришли в большое замешательство, и множество солдат монголами столкнуто в реку Ло-шуй. Один Ян-и спасся. Некоторые из бежавших солдат в тот же вечер пришли в Ло-ян и сказали, что весь корпус генерала Ян-и рассеян сильным ударом монгольских войск и теперь они уже заняли северный берег реки Ло-шуй. От этого известия войска, стоявшие в городе, потеряли дух. В первый день восьмого месяца монгольские войска подошли к самому городу Ло-ян и расположились лагерем. Сюй-минь-цзы вступил в сражение с ними. Победа была в равновесии. Но солдаты не имели провианта, почему питались лошадьми. Сюй-минь-цзы не мог оставаться и вступил в обратный путь. Чжао-кхуй и Цюань-цзы-цай, находившиеся в Бянь, также терпели недостаток в провианте, потому что Ши-сун-чжи не присылал хлеба. Обратно завоеванные города почти все были пустые и войска не находили в них содержания. Сверх того, монголы прорвали Желтую реку в озеро Цун-цзинь-дянь, чтобы затопить императорский корпус; и действительно, многие из корпуса потонули, поэтому вся армия обратно пошла на юг. Как войска, вступившие в Ло-ян, были совершенно разбиты, то Чжао-фань донес государю, что Чжао-кхуй и Цюань-цзы-цай, не обдумав, отрядили корпус, а Чжао-гай и Лю-цзы-чен обвиняли их в том, что поступили в противность предначертанному плану, произвели отступление войск не по тактике и через то допустили, что задние войска были опрокинуты. Указано генералов Чжао-кхуй и Цюань-цзы-цай, понизив степенью, определить в военное поселение; прочих также понизить. Чжен-цин-чжили отказывался от государственных дел, но не уволен. Цяо-син-цзян представил, что после разорения трех столиц дела находятся в положении, противоположном прежнему, и остается только усугубить меры к наступательной и оборонительной войне. Император с одобрением принял это предложение.

В 12-й месяц монголы прислали посланника Ван-цзе.

Монголы прислали Ван-цзе спросить, для чего нарушили клятву. С того времени между реками Желтой и Хуай более не видали спокойных дней. Замечание. По справке, в четвертое лето правления Шао-дин (1231), в седьмой месяц, Чжан-сюань, правитель в Мянь-чжоу, убил монгольского посланника Чобуганя, и монголы тогда же сказали: «Дом Сун сам нарушил слово, преступил клятву и отверг дружбу. Из настоящего дела ясно видно, на чьей стороне справедливость». Судя по сему, можно было видеть, что намерение поглотить царство Сун уже давно зародилось в их груди, подобно как брошенные в землю семена в свое время восходят. Для чего Ли-цзунь и оба Чжао не предусмотрели всего? Еще не успели монголы совершенно взять обратный путь, как тотчас задумали о возвращении трех столиц. В самом деле, что за план? Уничтожение растерзанного дома Гинь совершено силой монголов, дом Сун здесь ничего не мог сделать. Ныне государь и вельможи дома Сун, не обратившись к самим себе, только думали победить других. Истинно достойны этой укоризны от монголов в нарушении клятвы.

Если так, то справедливость на стороне монголов, а несправедливость на стороне дома Сун. Кто же виноват в привлечении неприятелей?