Текст книги "Зимнее пламя"

Глава 8

Ребенок издал слабый мяукающий звук, и Дженива в очередной раз проснулась. Обычно ее трудно было разбудить, но в плаче младенца слышалось что-то странное. Тихий гэльский говор за сдвинутыми занавесками, полная молока грудь, и снова наступала мирная тишина.

Дженива опять легла, однако на этот раз сон не шел к ней. Она заворочалась, устраиваясь поудобнее на подушке. Надо поспать, чтобы завтра иметь свежую голову, ведь ей потребуется вся острота ее ума для встречи с лордом Эшартом.

В отдалении часы пробили три – время гоблинов и злых духов, когда мрачные чудовища проникают в самые безмятежные мысли, а ее мысли были далеко не безмятежными: они метались от путешествия к ребенку, от ребенка к маркизу, а затем, тяжелые, давящие, к ее больной проблеме, к ее жизни теперь, когда отец снова женился.

Она пыталась прогнать их, но гоблины оставались безжалостными.

Если бы была жива ее мать!

Мэри Смит болела всего один день и умерла от неожиданного внутреннего кровотечения, это случилось посреди Атлантического океана, и ее похоронили в море, что стало особенно тяжелым ударом. Дженива была рассудительной по натуре, но боль пронзала ее сердце каждый раз, когда она вспоминала, как завернутое тело матери с плеском погрузилось в воду. Она отдала бы все, только бы иметь могилу, за которой можно было бы ухаживать. Она ждала подходящего момента, чтобы предложить установить камень в память о матери в Танбридж-Уэллз или мемориальную плиту в местной церкви. Это казалось таким простым, но Дженива чувствовала, что это может встретить сопротивление, хотя и не представляла, как ее мачеха сумеет возразить против этого.

Ее мачеха. Эстер Пул, как ее прежде звали, теперь звалась Эстер Смит.

Если бы Дженива невзлюбила Эстер, было бы проще, но она признавала, что та была доброй и приятной женщиной. Капитан Смит не выбрал бы другую. Просто Эстер и Дженива оказались очень разными.

Оставалось загадкой, почему отец выбрал женщину, так непохожую на его вольнолюбивую жизнерадостную Мэри, но, вероятно, этому способствовали сначала отставка, а затем переезд в дом Эстер в Танбридж-Уэллз, находившийся далеко от моря.

Дженива не думала, что переезд окажется таким тяжелым, но спустя три месяца она была готова прогрызть стены и убежать. Дом Эстер являлся весьма заурядным домом, ее семья и друзья – весьма заурядными людьми. Дженива чувствовала, что, если бы не старушки леди Трейс, она бы уже давно сошла с ума.

Все, о чем она могла думать тринадцатого декабря, так это об исключительно простой вещи – о вертепе.

Установка этого итальянского ящика с изображением Рождества была семейной традицией: всю жизнь тринадцатого декабря его доставали в ожидании кануна Рождества Христова, который имел для Дженивы особое значение еще и потому, что был днем ее рождения. Однако она бы не поняла, как это важно для нее, если бы однажды Эстер мягко не отказалась выставить вертеп в своей гостиной.

«Прости меня, Дженива, дорогая, но не находишь ли ты, что в этом есть что-то католическое? И вид у него жалкий? В Рождество в моем доме бывают некоторые известные в Уэльсе люди…»

Жалкий вид? Дженива все еще чувствовала этот укол в сердце, тем более что это была правда: вертеп оставался в ее памяти позолоченным, но краска на деревянных фигурках потускнела, а золото местами облетело. Вышитое белое льняное покрывало, на которое ставили вертеп и которое ее мaть называла «цветами на снегу», пожелтело от времени, и на нем даже появились пятнышки плесени, а часть вышивки протерлась.

Разумеется, Дженива подкрасила фигурки и сделала новое покрывало, но слова Эстер причинили ей боль. Сдерживая слезы, она свернула его, но больше всего ее обидело то, что отец так ничего и не возразил. Он помог ей и даже по-своему извинился, но она поняла, что вертеп принадлежал к тем вещам, которые отец хотел бы оставить в прошлом. Так же он мог относиться и к ней самой. Он по-прежнему любил ее, Дженива в этом не сомневалась, но она была кукушонком в его новом гнезде…

Она очнулась от беспокойного сна и села.

Цветы на снегу! Она забыла новое покрывало в гостиной!

Перед тем как втащить Талию в спальню, Дженива бросила все, что несла в руках, на стол, рядом с умывальным тазом. Что, если покрывало уже испачкали? Она должна пойти и забрать его.

Была еще ночь, однако, когда Дженива выглянула из-за полога, она увидела, что камин уже разожгли: огонь лишь подбирался к поленьям, а значит, кто-то совсем недавно пробрался сюда и растопил камин. Может быть, именно это и разбудило ее…

Дженива сунула ноги в комнатные туфли и вытащила шерстяной халат из-под пухового одеяла, куда положила его, чтобы он согрелся. Завернувшись в халат, она достала часы и поднесла к камину, где было светлее. Десять минут девятого! Последние пару дней они вставали на час раньше. Должно быть, кто-то распорядился о более позднем времени отъезда. Дженива с удовольствием обвинила бы в этом лень маркиза, но изменение показалось ей вполне разумным – в короткие зимние дни у них оставалось меньше восьми часов светлого времени на дорогу, поэтому приходилось вставать рано, однако сегодня путь обещал быть коротким, и они могли позволить себе еще немного полежать в постели.

Просунув голову за оконные занавески, Дженива проскребла дырочку в инее, намерзшем на окне. В слабом свете зари белела земля. Слава Богу, это не снег, а иней, но крепкий мороз обещал еще один тяжелый день.

Дженива повернулась и взглянула на дверь, ведущую в соседнюю комнату. Если она встала, то наверняка и маркиз тоже встал. Ничего страшного, если она посмотрит: вдруг он все еще спит?

Подобравшись ближе к двери, Дженива прислушалась и тихонько приоткрыла ее. При свете разожженного камина она увидела на тюфяке неподвижную фигуру, от холода с головой закутанную в одеяла. Сверху для тепла маркиз набросил свой плащ с волчьим мехом.

Будучи справедливым человеком, Дженива вынуждена была признать, что он спокойно воспринял свое положение и маркиза Эшарта нельзя назвать избалованным претенциозным типом.

Она осторожно вошла в комнату. Огонь в камине горел достаточно ярко, и девушка разглядела свои пяльцы с вышиванием, по-прежнему лежавшие на столе рядом с тазиком и кувшином с водой. С ними ничего не случилось, но все-таки лучше, если она их возьмет.

Она сделала несколько шагов, взяла пяльцы, затем снова посмотрела на маркиза. Плащ лежал мехом наружу, и, видимо, поэтому в свете камина черты лица маркиза казались такими мужественными. Темные ресницы казались на нем слишком изящными, словно нанесенные умелой китайской щеточкой, волосы были распущены, и одна длинная прядь лежала на щеке, совсем близко от слегка приоткрытых губ. Ее рука потянулась как бы для того, чтобы убрать ее, но Дженива не подошла ближе, поскольку ощутила, как в глубине ее тела шевельнулось греховное желание.

Она сохранила как добродетель, так и невинность, но ее тело познало страсть. Она была помолвлена, собиралась замуж и позволяла Уолсингему некоторые вольности.

Тем летом они находились в Средиземном море. Знойные дни и темные душные ночи – сочетание, губительное для соблюдения приличий, вероятно, потому, что сама природа заставляла сводить одежду до минимума.

Но этого мужчину скрывала куча одеял, и ей были видны лишь его волосы и тонкий овал лица. Как они могли так сильно возбуждать ее?

Она все еще смотрела на него, когда его ресницы затрепетали и тут же в его руке оказался пистолет, направленный на нее.

Дженива отступила назад и, зацепившись за что-то туфлей, со стуком села на пол, какое-то мгновение они смотрели друг на друга.

Наконец маркиз потряс головой и, опустив пистолет, щелкнул предохранителем.

Неужели она была на волосок от смерти?

Когда он смахнул спутанные волосы с лица, искрами сверкнули изумруд в его кольце и золото серьги.

– Простите, если я напугал вас, мисс Смит. Вам что-то нужно?

Его ночная рубашка распахнулась на груди. Разумеется, Дженива, как и любая женщина, находившаяся какое-то время на борту корабля, видела обнаженные торсы мужчин и, хотя в большинстве случаев это не были торсы героев, она умела отличить прекрасно сложенное тело.

Дженива облизнула губы.

– Нет, милорд, ничего. То есть ничего, кроме моего рукоделия. – Она помахала покрывалом, словно пытаясь оправдаться.

– Не слишком ли сейчас темно для такой работы?

Возможно, в том что Дженива так растерялась, был виноват плащ, восхитительный мужской торс поднялся из огненно-золотистого меха, как морской бог из пены. А вот она…

Она определенно сошла с ума! Ей хотелось зарыдать от того, что на ней простая, скромная ночная рубашка, а волосы заплетены в прозаическую косу. Что он теперь о ней подумает?

Неловко встав на ноги, Дженива чуть не упала снова, запутавшись в полах своего халата. Пытаясь удержаться, она схватилась за спинку стула.

– Что это?

– Что? – Ошеломленная, она проследила за его взглядом и, увидев в своей руке пяльцы и кусок ткани, ухватилась за простой ответ, как будто он мог все объяснить: – Это мое рукоделие.

– Да, но что это? Вчера я любовался им, но это не носовой платок – золотые нити могут расцарапать нос до крови… – Маркиз сел, опершись рукой на поднятое колено, как будто в разговоре в спальне с полуодетой леди для него не было ничего странного. Впрочем, чего, собственно, она ожидала от распутника?

– Я вышиваю покрывало под вертеп, милорд. Вертеп – это изображение Рождества, золото – солома.

Он потянулся и протер глаза.

– Ах да, я действительно видел такое в Италии… Может быть, там они уже встречались? Жаркое солнце Средиземного моря, знойные ночи…

Огонь отразился в его серые, и она подмигнула Джениве, словно насмехалась и звала ее куда-то.

Глава 9

Хмурясь, Эшарт с озадаченным видом смотрел на нее. Еще бы! Почти незнакомая женщина вломилась к нему в комнату и теперь стоит перед ним как статуя!

– Между вами и Молли Керью есть какая-то связь?

– Что? – Этот удар оказался не слабее того, который она получила, падая. Так он все еще считает ее подлой интриганкой? – Никакой, за исключением вашего ребенка, милорд.

– Он не мой, и я вам об этом уже говорил, – раздраженно буркнул маркиз. – Вы, разумеется, не знали о ее существовании до вчерашнего дня?

Гнев наконец привел в порядок ее мозги.

– Вы все о том же, милорд? Если вы негодяй, то это еще не значит, что и я должна быть такой же!

– Я не негодяй!

– Вы хотите отослать этого невинного младенца в приют? – прошипела она, махнув своим вышиванием в сторону соседней комнаты, но не забывая понизить голос.

– Я думал, мы договорились. Если бы я мог поверить, что вы с Молли…

– Если бы?

– Хорошо! Я вам верю. – Ему тоже с трудом удавалось понизить голос. – В таком случае она – враг, а мы – союзники.

Джениве хотелось возразить, но ведь дело касалось ребенка… Может быть, он и прав.

– Вероятно, да, милорд.

– Перестаньте как попугай повторять «милорд», я уверен, это слово каждый раз застревает у вас в горле. Почему, мисс Смит, вы меня так не любите?

– Вы оскорбили меня, сэр!

– А, это!

Дженива попыталась найти глазами ночной горшок, но безуспешно, иначе она опрокинула бы его на его проклятую голову!

– Это был способ, мисс Смит. Как говорится: «В любви и на войне все способы хороши». Тогда мы были в состоянии войны. Теперь…

– …в состоянии любви? – любезно подсказала она и тут же по изменившемуся выражению его глаз поняла, что поступила крайне неразумно.

– Какая восхитительная мысль! – Он протянул руку: – Идите ко мне. Ближе, ближе…

Она посмотрела ему в глаза:

– Милорд, уж лучше я повешусь.

Он поднял брови, и его губы насмешливо скривились. Будь он проклят!

– В самом деле?

И тут здравый смысл восторжествовал.

– Ну хорошо, нет. Но клянусь, вы пострадали бы от этого не меньше меня.

– Так вы девственница?

Дженива почувствовала, как на ее лице вспыхнул румянец.

– Это не имеет никакого отношения к вам.

– Напротив, я должен быть уверен, что пребывание в моей постели не причинит вам страданий. Но даже если вы не склонны к развлечениям, давайте останемся просто союзниками. Вы должны мне помочь убедить Талию не брать ребенка в Родгар-Эбби.

– Должна? – переспросила она, подражая тону, которым он говорил накануне.

Маркиз широко улыбнулся:

– Туше. Моя дорогая мисс Смит, я покорно прошу вас помочь мне убедить Талию не брать ребенка в Родгар-Эбби.

– Но как же тогда вы намерены с ним поступить?

– Я возвращу его матери.

– Бессердечной женщине, которая бросила его!

– Она предоставила его моим нежным заботам.

– Что свидетельствует о ее безумии.

Он выбрался из-под одеял.

– Это вы – неразумная, вздорная женщина! Что бы вы там ни задумали, вы совершенно не годитесь в компаньонки моим тетушкам. Бог знает, как они решились…

– Задумала? Мое единственное желание – заботиться о них. А ваше, милорд?

– Избавить их от таких вредных насекомых, как вы.

– Насекомых! – Охваченная гневом, Дженива со всей силой толкнула маркиза, и он, покачнувшись, падая, ухватился за ее рубашку, увлекая Джениву за собой на тюфяк. Ее пяльцы громко хрустнули.

Как только способность дышать вернулась к ней, Дженива ударила сломанными пяльцами по голове Эша.

– Будьте прокляты, подлый вы человек!

В ответ он рассмеялся, выхватил пяльцы, отбросил их в сторону и, прижав девушку к себе, обжег ее губы поцелуем. При этом он перевернулся так, что она оказалась под ним.

Дженива принялась энергично сопротивляться, и он со смехом оторвался от ее губ. Впервые в жизни она поняла, каким сильным бывает желание выцарапать кому-нибудь глаза, но маркиз крепко держал ее.

Под ней был мех, густой волчий мех его плаща, Дженива чувствовала его даже сквозь одежду. Она не заметила, как потеряла туфли, и когда попыталась оттолкнуть маркиза ногой, то нога уперлась в шелковистый мех.

– Сожалею, что сломал ваши пяльцы, – тихо сказал он с притворной серьезностью, но его глаза отнюдь не выражали сожаления.

– Отпустите меня, я посмотрю, что вы натворили.

– А кто, интересно, толкнул меня?

– Вы первый начали.

– Возможно. – Он с улыбкой потерся носом об ее шею. – Но вам ведь все время этого хотелось, не так ли?

Она снова попыталась вырваться, но он даже не пошевелился.

– Пустите меня, или я закричу!

– Вы что, хотите заставить меня жениться на вас?

– Сперва я постараюсь, чтобы вас повесили за насилие.

– Маловероятно, что это случится…

Его уверенность была также непоколебима, как и его тело, и, очевидно, не без оснований.

– Вы потрясающая женщина, мисс Дженива Смит, – прошептал маркиз, прижимаясь к ее щеке, пока она изо всех сил старалась не потерять рассудок.

– А вы подлый развратник, лорд Эшарт.

Если бы ей удалось высвободить руку – не смогла бы тогда она дотянуться до пистолета? Дженива попробовала дернуться сильнее, но в ответ он еще крепче прижал ее, насмешливо глядя в глаза.

– Разве можно самому познать себя? Вы – искательница приключений, моя ароматная pandolce, а если кому-нибудь хочется приключений… – Он поцеловал ее, и она так и не смогла заставить себя сопротивляться, хотя и следовало бы. Pandolce. В Италии это сладкий рождественский хлебец. Сладкий, как его губы.

Прошло слишком много времени с тех пор, как ее губы сливались с губами мужчины так, как сейчас… Дженива вздохнула и больше не сопротивлялась, сознавая, что желала этого с того момента, как впервые увидела его. И Боже, как этот мужчина умел целовать…

– Эш! Молли! О Господи, прошу прощения!

Дженива с сожалением оторвалась от губ маркиза и выглянула из-за его плеча, на пороге распахнутой двери стояли мужчина и женщина в дорожной одежде; они были поражены не меньше ее и смотрели на нее так, словно видели перед собой трехголовое чудовище.

– Послушайте… – На лице мужчины появилась глупая ухмылка, и он выжидающе замолчал.

Эшарт быстро поднялся, и она каким-то образом оказалась стоящей рядом с ним. Дженива даже не поняла, как это произошло. Зато она поняла другое – это катастрофа: ее застали в комнате мужчины в одной рубашке. В его постели. Под ним. И она целовала его!

Впервые в жизни ей захотелось упасть в обморок.

– Мисс Смит просто упала, – произнес Эшарт с легким раздражением в голосе.

Дженива взглянула на маркиза, надеясь, что какие-то волшебные силы набросят на него хотя бы халат, но он, несмотря на все ее мольбы, так и остался стоять в длинной ночной рубашке с распахнутым воротом и босиком.

– Как вы посмели ворваться в мою комнату, Броуксби? Длиннолицый мужчина с маленькими глазками нервно рассмеялся:

– Послушайте, Эш, мы договорились встретиться здесь с Молли и были уверены, что она с вами. Однако на деле все оказалось не совсем так…

Заметив, что проходившая по коридору горничная остановилась за их спинами и с любопытством рассматривает его, Эшарт схватил шелковый серый халат и, надев его, подошел к двери и закрыл ее. Дженива чувствовала, что от него исходит жар, выдающий пылающую в нем ярость, но какая ей от этого польза?

– Позвольте мне прояснить ситуацию, Броуксби, чтобы вам и вашей сестре ненароком не вызвать мое неудовольствие своей болтовней.

Броуксби и его такая же длиннолицая сестра застыли, но Дженива сомневалась, что даже гнев Эшарта может заставить их молчать. По выражению глаз женщины она поняла, что та уже предвкушает удовольствие шепотом поведать эту историю по секрету всему свету.

– Гостиная, в которой вы сейчас находитесь, – одна из комнат, занятых моей тетушкой, леди Талией Трейс, а эта леди – ее компаньонка. Я провел ночь здесь, потому что не нашлось другой кровати. Она вошла в комнату, чтобы взять свое рукоделие, и в темноте упала…

Дженива огляделась, подняла сломанные пяльцы и потрясла ими, в надежде представить убедительное доказательство случившегося. Острый край проколол ткань, и она бережно вынула ее из пяльцев.

– Конечно, Эш, конечно! Но что с Молли?

– Мы думали, она здесь, – заторопилась женщина.

– А почему, Тесс, вы так думали?

Ощущение опасности насторожило Джениву, и она подняла голову. Лицо маркиза дышало холодом, и женщина покраснела.

– Она же сказала, что может…

– Мне она тоже сказала кое-что, точнее, она назначила встречу именно здесь, вот почему мне пришлось провести дьявольски неприятную ночь в неудобной постели. Она так и не появилась, и я весьма ею недоволен. Надеюсь, – добавил Эшарт тоном, от которого у Дженивы по коже пробежали мурашки, – что я не останусь недоволен еще и вами.

Казачось, оба незваных гостя восприняли это одинаково они попятились к двери, рассыпаясь в заверениях своей преданности.

Дверь, ведущая в соседнюю комнату, открылась, и из нее появилась Талия в розовом халате с рюшами и с сияющей улыбкой на лице.

– Эшарт, Дженива! Конечно, нехорошо устраивать свидания в дезабилье, но любовь есть любовь. – Она улыбнулась обоим Броуксби. – Я вижу, вы раскрыли наш маленький секрет: Эшарт и наша дорогая Дженива помолвлены!

Глава 10

Все словно окаменели. Не зная, как ей поступить, Дженива застыла в наивной надежде, что видит всего лишь сон. Спустя несколько секунд она бросила быстрый взгляд на маркиза, который, что случалось с ним очень редко, не успел скрыть свои чувства и просто закрыл лицо рукой.

Затем он опустил руку.

– Дорогая Талия, вы же знаете, что это и в самом деле секрет.

Казалось, Талия совершенно не сознавала опасности.

– Но ты ведь не хотел бы держать это в тайне, рискуя репутацией Дженивы, дорогой. Иногда вы, молодые, совсем не думаете о возможных последствиях! – Тут она с простодушной улыбкой обратилась к обоим Броуксби: – Я уверена, вы оба являете образец скромности, но что-то всегда становится известным, не правда ли? Так трудно запомнить, что следует говорить, а что нет. Скоро будет объявлено о помолвке, и, разумеется, никто не хочет, чтобы скандал омрачил счастливый союз.

– Нет, конечно, нет! – смущенно заявила мисс Броуксби. Казалось, она, как и ее брат, не подвергала эту историю ни малейшему сомнению. Да и кто мог заподозрить леди Талию Трейс в нарушении приличий?

Эшарт решительно распахнул дверь:

– Полагаю, вы желаете ехать дальше. Если встретите леди Бут, окажите мне любезность и сообщите ей эту новость, думаю ей нелишне ее узнать.

Уходя, женщина тихонько хихикнула, и Эшарт со злостью захлопнул за ними дверь.

– Если повезет, она захлебнется собственной желчью. – Он резко повернулся к своей тетушке: – Зачем вы это сделали, Талия?

Она с удивлением взглянула на него:

– Я уже объяснила, дорогой. Никому не нужен скандал.

– Но я не хочу…

– Знаю-знаю: мужчины терпеть не могут, когда их заставляют! Но когда я увидела, как ты целуешь Джениву, и поняла, что ты чувствуешь… О, вы просто созданы друг для друга – мне это было ясно с самой первой вашей встречи!

Эшарт пристально посмотрел на Джениву, как будто подозревая заговор.

– Наша первая встреча, Талия, произошла меньше суток назад.

– Но ведь так и бывает! Взять хотя бы моего дражайшего Ричарда: я всегда жалела, что теряла время, соблюдая приличия, из-за чего, как ты знаешь, мы так мало времени пробыли мужем и женой. Не будь я тогда такой дурой, наша судьба могла бы сложиться совсем по-другому…

Дженива робко подошла к ней.

– Талия, мне так жаль! Я не знала, что вы потеряли любимого.

– О, это было уже давно, дорогая, очень давно. Я надеюсь соединиться с Ричардом после смерти – ведь в Библии говорится, что на небесах мы не стареем. – Она взглянула на Джениву и нахмурила брови. – Вот только что он теперь обо мне подумает?

Наконец-то Дженива поняла, почему Талия одевается как молодая девушка, но у нее не нашлось других слов, кроме:

– Для Бога все возможно.

Талия усмехнулась:

– Очевидно, это имеет в виду дорогой Беовулф, когда говорит, что для Маллорена все возможно. Самоуверенный мальчик. Но я была тронута, когда его дед назвал свой участок земли в Лондоне Мальборо-сквер. Ричард обожал Мальборо.

Плохо разбираясь в сложных семейных отношениях, Дженива взглянула на маркиза, ожидая его помощи, и тут же поняла, что он окончательно теряет терпение.

– То, что вы нашли друг друга, еще раз доказывает всемогущество Господа! Но, – Талия погрозила пальцем им обоим, – неразумно вести себя так, как ведете вы оба, пока не даны обеты. Я оставлю вас здесь на одну-две минуты, Дженива, но не дольше. Хотя я понимаю пылкую молодую страсть и не вижу причины откладывать свадьбу, но пока вы не повенчаны, вы должны вести себя прилично.

Старушка направилась в спальню, и Дженива услышала, как она бубнит себе под нос с довольным видом: «Свадьба на Рождество. Как хорошо…»

Эшарт в этот момент казался ей единственным во всей вселенной человеком в здравом уме, и Дженива искоса посмотрела на него. Подойдя к окну, он откинул занавеску, и она увидела на горизонте кровавую полоску занимающейся зари.

– Выругайтесь, если вам хочется, – сказала она. – Я жила на корабле, и мне это нипочем.

Он засмеялся: это был короткий, но все же смех, который разрядил обстановку.

– Я так и понял по вашим выражениям, когда вы обнаружили, что ваши пяльцы сломаны. – Маркиз повернулся к ней. – Надеюсь, ваша работа не пострадала?

Дженива посмотрела на ткань, повисшую на пяльцах, как сломанное крыло птицы.

– Только небольшая дырочка, да еще оборвалось несколько нитей. Я смогу скрыть их. – Она снова перевела взгляд на маркиза. – Милорд, что нам делать? Талия видела нас обоих, и в каком положении!

Он потер затылок.

– Полагаю, когда мы упали, шум разбудил ее, и она вышла посмотреть, что случилось. Затем она вернулась в свою комнату, предоставив нас нашей «страсти», может быть, беспокоясь за вас, и неплотно прикрыла дверь. – В его хмуром взгляде читалось нечто большее, чем раздражение от создавшейся ситуации.

– Согласитесь, я не могла устроить так, чтобы ваши друзья столь бесцеремонно ворвались к нам, – заметила она.

– Разве я это сказал? К тому же они мне не друзья.

– Но вы хотя бы их знаете, а я никогда их не видела! Это значит, что они не могут знать, кто я… – И тут она почти простонала: – О Боже, Талия! Как вы думаете, она на самом деле верит, что мы влюблены друг в друга?

– Полагаю, да. Во многом она смотрит на мир глазами ребенка.

Однако Дженива не была в этом так уверена. Причиной чудачества Талии явно послужила потеря любимого человека, и Дженива некоторое время считала, что старая леди ведет себя как ребенок с целью получить то, чего ей не досталось в молодости. Но почему Талия вдруг захотела, чтобы ее внучатый племянник вступил в такой неравный брак, неужели только ради того, чтобы оставить в семье хорошего партнера в вист? Впрочем, каковы бы ни были ее интересы, она вполне была способна выиграть эту партию.

Разумеется, Дженива могла бы справиться с Талией, но теперь ее начинал беспокоить маркиз – он вел себя совсем не так, как она того ожидала. В итоге она начала склоняться к мысли, что все Трейсы безумны.

– Кто эти люди, и чего они хотели?

– Сэр Пелем Броуксби и его сестра Тесс. Чего они хотели? Застать меня в постели с Молли, полагаю. – Маркиз пробормотал еще что-то, и Дженива была даже рада, что не расслышала его.

– Но зачем?

– Одному Богу известно. Должно быть, Молли рассчитывала, что если ее увидят здесь со мной и с ребенком, то это что-то докажет. Боюсь, она совсем помешалась, бедняжка.

– Похоже на то. Но если таков ее план, почему она сбежала?

– Возможно, опомнилась наконец…

Дженива все больше убеждалась, что ее окружают сумасшедшие.

– Подкинуть вам ребенка, несмотря на то что вы не являетесь его отцом, – это называется «опомниться»?

Она увидела, как все в нем напряглось.

– Это не мой ребенок.

– Не верю.

– А мне глубоко на это наплевать.

Пытаясь взять себя в руки, Дженива набрала в грудь побольше воздуха. Если у него совсем нет стыда, ей никогда не выиграть этого сражения.

– Вернемся к более неотложным делам, милорд. Я не могу выйти за вас замуж.

Вздохнув, маркиз расслабился и прислонился к подоконнику; серый шелковый халат лишь отчасти скрывал его белую ночную рубашку, а ноги оставались босыми. По нему не было заметно, что в отличие от любого нормального человека он ощущает холод.

– Так вы уже замужем?

– Нет, конечно, нет. И все же это невозможно.

– Строго говоря, возможно.

– Невозможно во всех отношениях. Милорд, у нас нет ничего общего.

– А Талия?

– Я служу у нее!

– Глупости, но все равно я вас понимаю. Однако нам придется на некоторое время притвориться…

– Что? Явиться в Родгар-Эбби как жених и невеста? Об этом узнают в обществе за считанные дни!

– В любом случае в обществе узнают все и даже более чем все: не зря Тесс Броуксби известна всем как сплетница Тесс. Даже если она заткнет себе рот, она не устоит перед жаждой рассказать кому-нибудь об этом.

Дженива прижала руку к губам.

– Боже мой!

Маркиз не спеша подошел к ней и очень осторожно опустил ее руку.

– Давайте обойдемся без трагедий, мисс Смит. Помолвка по закону оставляет нас свободными. В Родгар-Эбби, я уверен, через несколько дней мы найдем случай показать всем, что это был поспешный и необдуманный поступок. Таким образом, никто не удивится, когда вы разорвете помолвку.

«Если смогу». Дженива чувствовала, как кружится голова от одного прикосновения его руки. Всего лишь чисто физическое ощущение, но оно показалось ей мощным, как ураган.

– Все подумают, что мы готовимся к свадьбе.

– Не забывайте об одобрении моих тетушек. Вы можете заработать репутацию страстной женщины…

– И это тоже плохо!

Его глаза потеплели от улыбки, и он погладил ее руку.

– Не всегда…

Дженива резко отстранилась от него.

– Вы только подтверждаете мои слова! По-видимому, я должна согласиться с тем, что моя репутация уже погибла.

– Чепуха! Если и будут последствия, то власть и влияние Трейсов уничтожат их, даю вам честное слово, мисс Смит. Вы ничуть не пострадаете.

Хотя он и успокаивал ее, Дженива едва не высказала ему все, что думает о его честном слове, однако здравый смысл все же победил, и она промолчала. Не следует раздражать волка сейчас, когда она слишком беззащитна и слишком взволнована, чтобы с ним бороться. Как ни горько в этом признаться, ей, вероятно, потребуется его помощь, чтобы пройти через выпавшее на ее долю испытание без потерь.

– Итак, – продолжал маркиз, – нам надо только немного поиграть в эту игру, а затем разорвать помолвку, предпочтительно на публике и самым впечатляющим образом. Полагаю, никто не удивится тому, как быстро я из-за вас потерял голову.

– Это следует считать комплиментом, милорд?

– Всем известно, что у меня хороший вкус, когда дело касается женщин.

– А как же леди Бут Керью? – сладким голосом спросила Дженива и со злорадством увидела, что попала в цель.

Но маркиз быстро оправился от удара.

– Она красавица с великолепной фигурой и еще многими выдающимися привлекательными качествами. Впрочем, и вы, мисс Смит, необыкновенная женщина.

– Что-то непохоже, чтобы необыкновенные достоинства заменяли золото на брачном рынке.

– Речь не о золоте, а об огне. – Стоя в нескольких шагах и не дотрагиваясь до нее, маркиз взглянул на Джениву так, что ее охватил жар. – Огонь может согреть, но может и обжечь. Я целовал вас, потому что мне этого хотелось, мисс Смит, и наступит день перед нашим грустным расставанием, когда вы ответите на мой поцелуй, поверьте моему слову. – Он выжидающе поднял брови: – Неужели вам так трудно это себе представить?

Дженива гневно посмотрела на него:

– Только подумайте о своем недавнем поведении, милорд. Вспомните, прошу вас, что я говорила вам ранее. Я не выбрала бы за вас, выбирая между вами и палачом, и если вы этого не поймете, то будете жалеть о своей ошибке до самого смертного часа! – Вздернув подбородок, она прошла в спальню и, не удержавшись, громко хлопнула дверью.

И тут же ребенок, оторвавшись от груди, залился плачем; молоко брызнуло во все стороны.

Реджина уперлась руками в бока и сердито посмотрела на нарушительницу тишины.

– Ах, мисс Смит, разве так можно!

Не обращая на нее внимания, Дженива рухнула в кресло и обхватила голову руками. Как бы ей хотелось стать ребенком и тоже заплакать!

Но она тут же выпрямилась, вспомнив слова, в пылу перепалки пролетевшие мимо ее ушей: «Через несколько дней в Родгар-Эбби…» Неужели маркиз собирается там остаться?

Она-то предполагала, что он проводит их до дверей и уедет… А если нет? Это могло означать только одно: ей придется провести вместе со своим бессовестным мучителем еще не один день.

Оценив внезапно изменившуюся ситуацию, маркиз не спеша начал одеваться.

Сейчас ему меньше всего на свете был нужен еще один скандал, но зато эта глупая помолвка давала повод явиться в логово Родгара, не вызывая подозрений. Разве он может так скоро покинуть свою возлюбленную?

Несмотря на то, что он и Родгар были придворными, имели места в палате лордов и большую часть года проводили в фешенебельных домах Лондона, они с большой ловкостью избегали друг друга, и все сражения велись на расстоянии.