Текст книги "Безумный экстаз"

Глава 5

Сцена в салуне оказалась всего лишь помостом, поднятым на два фута над уровнем пола. Авансцену окружали шесть жестяных ящиков со свечами внутри – своеобразные «огни рампы». Занавеса не было. На холщовом заднике были изображены горное озеро и слова «Салун Келли», выписанные затейливыми буквами над отдаленным горным пиком. С обеих сторон сцены оставались крошечные закутки, где артистки могли ждать выхода, прячась от зрителей. Мишель слышала, как эти закутки называют кулисами, но, как и для сцены, название показалось ей слишком пышным.

В левой кулисе была проделана дырка, позволяющая незаметно оглядывать зрителей. Мишель сразу же обнаружила ее и прижалась к ней глазом. Салун еще был закрыт и пустовал; только Детра производила ревизию запасов спиртного в баре, да Лотти сидела за пианино рядом со сценой.

Китти дернула Мишель за рукав:

– Перестань пялиться на Детру. И не дай Бог, если она увидит, что ты куришь. Она считает, что это вульгарно.

Мишель нехотя отошла от удобного «глазка».

– Я не смотрела на нее, – солгала она, смущенная тем, что ее застали врасплох. Мишель глубоко затянулась папиросой и пожалела, что не попросила Джози свернуть для нее еще одну. Послюнив кончики указательного и большого пальцев, Мишель загасила папиросу. Она зашипела. Убедившись, что папироса потухла, Мишель сунула ее в трещину в стене, чтобы забрать позднее. Она не могла позволить себе выбросить окурок. Кто знает, когда ей еще доведется покурить?

Наблюдая, как Мишель обошлась с папиросой, Китти только покачала головой.

– Нет, ты смотрела на Ди, – заявила она. – Так все делают, как только узнают про убийство. Детра от этого злится, а тебе сейчас опасно ссориться с ней. – Китти указала на спрятанный окурок. – Ты и в самом деле хочешь докурить его потом?

– Разумеется.

– Чудачка ты, – мягко усмехнулась Китти. Мишель попыталась разуверить Китти:

– Я даже не поверила рассказам про Ди. Должно быть, кто-то сочинил историю про убийство.

Китти пожала плечами:

– Спроси Этана. Вот увидишь, он скажет то же самое.

– Обязательно спрошу. – Вновь взглянув в «глазок», Мишель увидела, как Ди осторожно выливает стакан воды в бутылку виски. Внезапно Мишель представила себе, как Ди подсыпает мышьяк в кофе своего бывшего мужа. Мишель отвернулась. – Если она действительно отравила мистера Келли и об этом все знают, почему она тогда не в тюрьме?

– Потому, что никому нет дела до этого, – объяснила Китти. – Ты бы поняла ее, если бы знала покойного мистера Келли.

– Но ведь…

– Хватит. Если бы я знала, что ты начнешь задавать так много вопросов, я ничего не стала бы рассказывать. И смотри, не выдай меня Ди. Не хочу, чтобы она отомстила мне.

– Наверняка она не станет травить тебя.

Китти взглянула на Мишель так, словно та вдруг выросла на голову.

– Конечно, не станет. Все-таки ты очень странная. Ди может выгнать меня, а в этом нет ничего хорошего. Всем известно, что лучше всего работать здесь. Когда-нибудь я уеду в Денвер и заведу собственный салун, а пока мне нравится тут. – Китти начала расстегивать платье. – Ну, раздевайся. Сними платье, нельзя же танцевать в нем.

Пришла очередь Мишель смерить собеседницу ошарашенным взглядом.

– Всю жизнь я танцевала одетой.

– Что-то не похоже. – Китти переступила через платье, оставшись в рубашке, панталонах, нижней юбке до икр и корсете, и нетерпеливо топнула ногой. – Ты хочешь учиться или нет? Скоро придут остальные, а до тех пор ты должна хоть что-нибудь выучить. Ждать они не любят.

– Ладно, – со вздохом согласилась Мишель. В салуне не было никого, кроме Лотти и Ди. Мишель рассудила, что ее белье менее откровенно, чем платье, которое Китти велела ей надеть для выступления. Мишель разделась, повесила платье на крючок рядом с платьем Китти и поборола желание прикрыть руками грудь. – Давай начнем.

Склонив голову набок, Китти задумчиво оглядела Мишель.

– Послушай, почему ты вообще согласилась работать у Ди?

– От отчаяния. – Мишель с облегчением увидела, что Китти поняла ее. – Я действительно хочу работать, Китти, – добавила она, – просто немного нервничаю.

«Нет, танцевать здесь я не хочу, – мысленно возразила она самой себе, – и я перепугана до смерти».

– Ладно, пойдем. – Взявшись пухлыми пальцами за запястье Мишель, Китти вывела ее на середину сцены. – Лотти, поиграй нам «Когда светит солнце». Сначала я покажу Мишель згу партию.

Лотти кивнула, повернулась на табурете и заиграла. Салун заполнили мажорные, бравурные звуки. Китти отпустила руку Мишель и принялась показывать ей движения, неторопливо прохаживаясь вдоль рампы и делая вид, что крутит в руках воображаемый зонтик. На лице Китти появилось одновременно робкое и лукавое выражение, и эта робость казалась явным приглашением.

Мишель без труда заучила движения. Танец состоял из нескольких шагов по сцене со сменой положений зонтика, нескольких поворотов – как в вальсе, с зонтиком вместо партнера – и подъемов на пальцы, их следовало выполнять, опираясь на зонт и ритмично постукивая им об пол.

– Она неплохо движется, – заметила Лотти, наблюдая за Мишель и не прерывая игру. – Только улыбается кошмарно.

– Вижу, – подтвердила Китти, искоса поглядывая на Мишель и повторяя танец вместе с ней. – Раз-два-три… быстрее, Мишель. Крутись-живей, улыбнись-веселей!

Мишель рассмеялась.

– Уже лучше, – похвалила Китти, заметив, что улыбка Мишель стала более притворной. – Гораздо лучше! Забудь, что сегодня вечером здесь будут сидеть десятка четыре рудокопов и разглядывать только тебя – потому, что ты новенькая.

Мишель моментально сбилась со счета. Ее улыбку сменило паническое выражение.

– О Господи… – выговорила она, глядя на пустые стулья и столы в зале. Сегодня они заполнятся мужчинами, пришедшими посмотреть на нее ради забавы. Привлекательные и уродливые, похотливые и серьезные или полные надежды лица – все станут глядеть на нее во все глаза. – Нет, я ни за что не смогу, Китти!

– Сможешь, – заверила Китти, заметив, что Ди закончила вытирать стойку бара и теперь наблюдает за ними. – Ди смотрит, – тихо и торопливо прошептала она. – Вспомни про отчаяние – поможет.

Это и впрямь помогло. Мишель вспомнила обо всем, о чем безумно мечтала: бегстве от Этана, бегстве из салуна, бегстве из затерянного в горах городка. Она мечтала написать статью, дать показания, отомстить за гибель друзей. Несомненно, она могла бы вынести любые унижения, лишь бы добиться всего этого. Но как это сделать, не завоевав доверие таких людей, как Китти и Лотти, которые не понимают ее, или как Хьюстон и Хэппи, которые считают, что знают о ней все, или же Этана, который знает о ней больше, чем хотелось бы Мишель?

Мишель лукаво улыбнулась, когда Лотти заиграла вновь, я повторила танец без ошибки. Она чувствовала на себе пристальный взгляд Ди, ощущала ее враждебность, но выражение лица Мишель осталось неизменным. Даже когда Ди вновь принялась вытирать длинную стойку, Мишель продолжала стараться, чувствуя, что путь к ее спасению лежит через эту сцену.

После часа упражнений к ним присоединились другие танцовщицы. Занятие продолжалось еще час; за это время Мишель научили основным движениям канкана. Мишель сразу поняла, что в этом танце ее ноги будут видны во всю длину благодаря короткому платью и длинным чулкам. Взявшись под руки, танцовщицы поднимали согнутые в коленях или выпрямленные ноги, выстраивались в шеренгу или в круг, двигаясь все быстрее и быстрее, пока одна на них не потеряла равновесие и группа не распалась. Танцовщицы повалились на пол в вихре нижних юбок и обшитых кружевом панталон.

Смеясь и поднимаясь, они не сразу услышали негромкие, одобрительные аплодисменты из зала. Когда же танцовщицы подняли головы, они увидели, что у бара стоит Хьюстон, и засмеялись еще громче – все, кроме Мишель. Чувствуя, как ее лицо вспыхнуло под оценивающим взглядом черных глаз Хьюстона, Мишель торопливо попятилась за спины девушек и почти убежала за кулисы, к спасительному платью.

– Она еще робеет, – произнесла Китти, не обращаясь ни к кому в отдельности. Девушки снова рассмеялись. Хьюстон улыбнулся.

– Это даже к лучшему, – заметил он.

Кармен поднялась и отряхнулась, поворачиваясь и изгибаясь всем телом, словно демонстрируя его Хьюстону.

– А так разве плохо? – спросила она, лукаво улыбаясь через плечо.

– Неплохо, – отозвался он. – Даже красиво.

– Благодарю.

Детра подоспела в бар как раз вовремя, чтобы услышать последние фразы.

– За дело, девочки! Сегодня для всех найдется работа. Кармен, подмети пол в зале. Китти, займись плевательницами. Надо почистить бронзовые перила и протереть зеркала. – Услышав протестующие возгласы, Детра подняла руку. – Эти танцы вы заучили еще две недели назад. Вы знаете их как свои пять пальцев.

– Но Мишель… – Возражение Джози было встречено одним из самых ледяных взглядов Детры. – Надеюсь, она нас не подведет, – промямлила девушка, стушевавшись под взглядом хозяйки.

– Конечно, не подведет, – подтвердил Хьюстон, увидев, что Мишель вернулась на сцену. – И сейчас упала не она. Мне показалось, это Сюзан сбилась с шага.

Сюзан хмыкнула, заметив гневно вспыхнувшее лицо Ди. Спустя минуту Детра повернулась на каблуках и отправилась к себе.

Хьюстон беспечно улыбнулся, снял шляпу, положил ее на стойку и провел ладонью по светлым волосам.

– За дело, барышни. Вы слышали, что сказала Ди? Для вас есть работа.

Мишель заметила метлу, прислоненную к пианино.

– Я подмету, – предложила она и робко взглянула на Кармен, – если ты не против.

– Да ради Бога! Я все равно хочу поболтать с Хьюстоном. Хьюстон оттолкнулся локтями от стойки и покачал головой.

– Нет, Мишель, давай поговорим с тобой. А подметет Кармен. – Он приподнял брови, услышав, как захлопнулась дверь кабинета Ди. С непроницаемым выражением Хьюстон взглянул в сторону двери, и когда повернулся к сцене, Кармен уже взяла метлу, а Мишель стояла одна.

– Иди сюда, Мишель. Садись за стол.

Мишель пренебрегла протянутой Хьюстоном рукой и сама прыгнула со сцены. Гораздо труднее было сделать вид, что она не заметила ехидной гримасы Хьюстона. Чтобы избавиться от лишних насмешек, Мишель села на пододвинутый ей стул.

– Хочешь что-нибудь? – спросил Хьюстон.

– Нет, спасибо. Я не пью.

– Я говорю о кофе. Лотти принесет его нам из кухни.

– Нет, нет, – поспешно заявила Мишель – меньше всего ей хотелось, чтобы кто-нибудь из девушек прислужи вал ей. Мишель было необходимо объединиться с ними, а не наживать новых врагов. – Но если вы чего-нибудь хотите, я принесу.

Хьюстон удержал порывавшуюся встать Мишель, взял ее за плечо и убрал руку, лишь когда она успокоилась.

– Вот так-то лучше. Нет, мне тоже ничего не надо. Мишель перевела взгляд на звезду на рубашке Хьюстона и попыталась скрыть отвращение.

– Вы здесь по делу, шериф?

Он ухмыльнулся.

– В этом городе делами приходится заниматься нечасто. Везде тишь да гладь, – он пристально взглянул на Мишель, – по крайней мере снаружи.

– Это я уже начинаю понимать.

– Отлично.

– Тогда что же вам нужно?

Хьюстон пожал плечами:

– Просто поговорить.

– Для этого вам было незачем отделять меня от остальных.

– Пожалуй, да.

Мишель услышала искренность в его тоне, увидела промелькнувшее в ледяных черных глазах теплое и дружеское выражение. Черты его лица были резкими, почти угловатыми. Черные глаза и брови представляли поразительный, даже ошеломляющий контраст со светлыми волосами. Мишель нехотя призналась самой себе, что Натаниель Хьюстон не просто привлекателен – он неотразим.

И как все, кто работал на него, Хьюстон был убийцей.

Мишель испытала странное чувство: ей казалось, что Хьюстон читает ее мысли. Она вспомнила совет Этана держаться подальше от Хьюстона и не враждовать с Детрой. Мишель подняла голову и увидела, что мимолетная теплота в глазах ее собеседника сменилась холодным, бесстрастным и неумолимым выражением, излучавшим и предостережение, и угрозу. Перед ней сидел убийца, человек, которого она собиралась предать суду.

– Этану не нравится, что ты будешь танцевать, – заметил Хьюстон.

– Сегодня утром Китти говорила иначе.

Хьюстон задумался.

– Но ты по-прежнему жена Этана.

– Это было слишком давно.

– То есть?

– С тех пор прошло слишком много времени. – Мишель понизила голос, чтобы ее не услышал никто из работающих неподалеку девушек. – Я сама решаю, как мне быть, мистер Хьюстон.

– Хьюстон, просто Хьюстон. Или Нат. Терпеть не могу, когда меня зовут «мистером». – Хьюстон склонился над столом и положил руки на крышку. – Скажи, ты любила Этана – в те времена, когда он тебя бросил?

Мишель потупилась и уставилась на собственные руки, выигрывая время, чтобы подыскать наилучший ответ.

– Мне бы не хотелось говорить об этом…

– Так ты любила его?

– Да. – Мишель надеялась, что ее ответ прозвучал искренне.

– И до сих пор любишь?

Мишель показалось вполне естественным взглянуть на Хьюстона словно на помешанного. Он рассмеялся:

– Видимо, нет. Ты простила его?

– За то, что он сбежал? Простила несколько лет назад. За то, что привез меня в эту глушь? Никогда!

– Но ты сама захотела остаться с ним.

– А разве у меня был выбор?

Минуту Хьюстон молчал, задумчиво вглядываясь в лицо Мишель. Он одобрительно кивнул, заметив, что Мишель покраснела под его бесцеремонным взглядом.

– У тебя может появиться выбор, – заметил он, отталкивая стул и поднимаясь. – Твоя скромность здесь в новинку, – «и выглядит слишком загадочно», – добавил он про себя. – А теперь прошу прощения, мне пора к Ди.

Мишель долго смотрела ему вслед и хмурилась. Что он имел в виду – у нее будет выбор убежать или сменить партнера? Первое казалось невероятным, о последнем лучше было не задумываться.

Хлопок по плечу вывел ее из задумчивости. Кармен сунула ей в руки метлу.

– Пока ты болтала, – сообщила Кармен, – я подмела свою половину зала. Посетители начнут собираться сразу же после полудня.

Мишель схватилась за метлу, радуясь возможности отвлечься от размышлений. Уборка дала ей возможность осмотреть салун, а позднее, когда она выметала пыль на деревянный тротуар и улицу, – вдохнуть настоящей свободы.

В салуне Мишель насчитала шестнадцать столиков, каждый на три, четыре или пять мест. Стойка бара с медными подножками и плевательницами тянулась вдоль всей стены. Большое зеркало висело позади стойки, по обеим сторонам от зеркала были полки, уставленные бутылками. Стаканы, полотенца и фартуки хранились под стойкой. Один угол салуна занимала рулетка, второй – бильярдный стол. Кии помещались в стойке рядом с огромной головой лося. Стены были оклеены красными обоями с обильной позолотой. Молочно-белые стеклянные абажуры прикрывали газовые рожки, часы над входом в столовую неторопливо отмеряли минуты.

Сметая пыль с тротуара перед салуном, Мишель отметила, где располагаются конюшня и лавка. Она считала, что во всех обстоятельствах будет полезно знать, где найти лошадей и оружие.

– Что это ты здесь делаешь? – раздался за спиной Мишель голос Ди. Хьюстон стоял рядом с ней.

– Подметаю. – Мишель испытала минутное торжество, заметив панику на лицах Ди и Хьюстона.

– Заходи, – приказала Ди, – и не смей больше покидать салун. – Она оттолкнула Хьюстона и вернулась в кабинет.

– Не заставляй меня думать, что ты снова хочешь сбежать, – предупредил Хьюстон ледяным, как и его глаза, голосом. – Ссора с Детрой будет самой меньшей из твоих неприятностей.

Ликование исчезло. Несмотря на то, что ее нашли так легко и при этом она занималась только своей работой, Мишель поняла: ее поступок насторожил обоих врагов, заставил вспомнить о бдительности. Расстроенная, она побрела за Хьюстоном в салун.

В небольшом зеркале над комодом было трудно разглядеть себя во весь рост. В какой-то мере это приносило облегчение. Увиденное вызывало у Мишель желание завизжать от досады. После ужина Китти явилась в ее комнату с румянами, пудрой и шпильками. Когда Китти закончила работу, Мишель не узнала себя: губы были накрашены ярко-алой помадой, щеки нарумянены почти так же густо. Китти выбрала для нее прическу пококетливее, выпустив из пучка локоны. Мишель удалось убедить Китти только в том, что ярко-розовый бант из тафты в волосах будет лишним, но победа не принесла удовлетворения, особенно после того как было надето платье.

Оно оказалось слишком тесным и жало со всех сторон, прочный корсет на китовом усе стискивал тело, мешая дышать. Обхватив ладонями талию, Мишель решила, что в таком пространстве вряд ли поместятся все ее внутренние органы, и пришла к заключению, что сердце наверняка окажется в пятках. Мишель вытащила из комода ящики, поставила на них стул я, взобравшись на него, оглядела себя в зеркале. Вид, в котором ей следовало предстать внизу, в салуне, отнюдь не придал ей уверенности.

Грудь была слишком открыта в низком вырезе платья, руки и плечи чересчур обнажены и не прикрыты ни перчатками, ни шалью. Подол юбки заканчивался у самых коленей, и благодаря белым чулкам и сапожкам на высоких каблуках ноги казались неимоверно длинными.

Мишель спрыгнула со стула и поставила его на прежнее место у стены.

– Я не могу, – обратилась она к пустой комнате, – не могу сойти вниз в таком виде. Я не сумею танцевать на таких каблуках, не смогу поднимать ноги в этом платье… Господи, они же увидят все! – Еще утром Мишель унесла в комнату окурок и сейчас торопливо разыскала его. Закурив, она подошла к окну и распахнула его. Сидя на подоконнике, Мишель глубоко затянулась – ей было наплевать, что кто-нибудь может увидеть ее. Медленно выдыхая дым, Мишель оглядела улицу и не заметила на ней никаких признаков деятельности. Она представила себя стоящей на сцене. – Да, посетители увидят все что захотят – даже если я буду стоять смирно.

Мишель жалела, что Ди не позволила ей подавать напитки днем вместе с остальными девушками. После ухода Хьюстона Детра решила, что Мишель будет лучше провести остаток дня и ранний вечер в своей комнате, а затем появиться внизу в качестве сюрприза. Мишель с радостью ушла к себе, но сейчас пожалела об этом. Она могла бы постепенно привыкнуть к взглядам, щипкам и шлепкам. Теперь же ей придется вынести все сразу – вместе со свистом, топотом и выкриками, и при этом приятно улыбаться, делать вид, что она польщена знаками внимания.

– Еще минутку, – пообещала Мишель себе, отгоняя дым, чтобы он не влетал в комнату, – и, наверное, я проснусь и посмеюсь над кошмарным сном. – Она подождала. Минута истекла, и Мишель была вынуждена признать, что пробуждение не состоится – потому, что она видит совсем не сон.

Китти просунула голову в дверь.

– Шикарно выглядишь! – Она заметила окурок. – Брось сейчас же! Ди унюхает дым! Пойдем, спустимся по задней лестнице, чтобы никто не увидел нас раньше времени. Ну и вид у тебя! Да здесь все с ума сойдут, как только увидят, какой подарок Ди выписала с востока. Слушай! – Китти склонила голову набок. – Слышишь, как они требуют, чтобы мы поскорее начинали? Неплохо, правда? Этану наверняка понравится, как ты приоделась.

Мишель вскинула голову:

– Этан вернулся? Он здесь?

Китти кивнула.

– Угу. Сидит внизу, рядом с Хьюстоном. Несколько минут назад вернулся с рудников. Так ты идешь?

Затушив окурок, Мишель медленно поднялась.

– Иду.

Потягивая пиво, Этан бросал по сторонам косые взгляды. Он устал как собака и теперь с трудом выносил шумных завсегдатаев салуна Келли. Он взглянул на Хьюстона.

– Сегодня вечером ты здесь хозяин или шериф?

– И то, и другое. Полагаю, в любом качестве нам с Джейком придется вышвырнуть отсюда полдюжины гостей. – Хьюстон полез в карман рубашки, вытащил блокнот в кожаном переплете и два карандаша. Выложив на стол, он подтолкнул их к Этану. – Эти вещи тебе знакомы? Лотти нашла их, когда стирала вещи Мишель.

Стараясь скрыть беспокойство, Этан с равнодушным видом взял блокнот и начал небрежно листать его, проверяя, нет ли где-нибудь упоминания о «Кроникл», работе Мишель там или ее настоящей фамилии. Этан не заметил ничего, что могло бы подвергнуть Мишель опасности.

– Это записи о ее путешествии, – объяснил он. – Мишель всегда вела дневник.

Хьюстон кивнул:

– Проследи, чтобы она не описала там свое маленькое приключение. Не хочу, чтобы потом мы пострадали из-за ее каракулей.

Этан протянул ему блокнот:

– Хочешь оставить его у себя?

– Нет. Но время от времени я буду заглядывать в него. Мишель незачем знать об этом. Ее записи показались мне любопытными. – Хьюстон склонился над столом, медлен но вращая в руке стакан. – Я хочу дать тебе шанс, Этан. Обычно я так не поступаю, когда вижу то, что мне нравится. И прежде чем я решу взять дело в свои руки, я скажу тебе об этом.

Этан допил пиво и отставил стакан.

– Я польщен такой честью, но тебе незачем говорить о том, что уже давно известно. Твой интерес к Мишель очевиден. Детра тоже заметила его.

– Мне наплевать на Ди. Я удивляюсь только тебе. Неужели ты до сих пор считаешь Мишель своей женой? Даже после четырех лет?

– Разве тебя остановит, если я отвечу «да»?

– Не знаю.

– И я не знаю, – отозвался Этан. – Но, видишь ли, это не важно, потому что Мишель – моя жена.

– Она собиралась замуж за того репортера. – Она считала, что я умер.

– Ты еще можешь умереть.

Этан взвесил угрозу Хьюстона. Этан успел хорошо узнать этого человека за прошедшие пять месяцев и теперь был уверен, что Хьюстон блефует.

– Значит, это вызов? Ты хочешь ее – как и я. Я не стану мешать тебе, Хьюстон. Ты уже хорошо знаком с Мишель, чтобы понять – решения она принимает всегда сама. – Он поднял стакан, подзывая одну из девушек и всем видом давая понять, что считает разговор оконченным. Никто не подошел к нему, и Этан понял, что девушки готовятся в представлению. – Поскольку пива больше не предвидится, – заметил он. – Я иду к себе. Должно быть, Мишель просто бесится, проведя весь день под замком.

– Она не сидела весь день в комнате.

Этан уже начал подниматься, но слова Хьюстона пригвоздили его к стулу.

– О чем это ты? – Этан положил блокнот и карандаши Мишель в карман куртки. – Я же говорил Ди – я хочу, чтобы Мишель запирали в комнате. Я даже отдал ей ключ.

– Ты поручил Ди присматривать за ней, но я еще утром слышал, как Ди отослала Китти наверх, к Мишель, с одеждой и приказанием спуститься завтракать на кухню.

– Вот дрянь! – негромко выругался Этан. – Она же знала, я не позволил Мишель танцевать!

– У Ди есть оправдание – ей пришлось заставить Мишель заняться делом. Ведь Мишель должна работать на нее.

– Она может подавать напитки, я говорил об этом Ди. Только позже, не сейчас.

– Ты не доверяешь Мишель?

– Я еще не рехнулся, чтобы доверять ей.

Хьюстон кивнул:

– После репетиции сегодня утром она пыталась сбежать.

– Она была на улице? Без Ди? – Этан взглянул на свой пустой стакан и пожалел, что там не осталось ни глотка. Он понизил голос, так что Хьюстону пришлось придвинуться ближе. – Она решит сбежать из Мэдисона, не задумываясь. Но сомневаюсь, что ей сразу придет в голову рассказать об ограблении поезда. Сначала ей просто не поверят, но она заронит в головы других зерно сомнения. Рано или поздно они докопаются до истины.

Ответ Хьюстона был прерван звуками пианино. Лотти бойко барабанила вступление «Когда светит солнце». Зрители мгновенно повернулись к сцене.

– Задушить ее мало, – тихо пробормотал Этан.

– Кого? Детру?

– Сначала ее, потом Мишель. Хьюстон не поддержал его:

– Пусть гости поглазеют на нее. Не будь таким жадным – в конце концов спишь с нею только ты.

Этан не ответил. Его взгляд устремился на дощатый помост, где вскоре должны были появиться танцовщицы. Зрители одобрительно зашумели, когда на сцену выпорхнула Сюзан, поигрывая зонтиком и посылая в зал воздушные поцелуи. За ней вышли Кармен, Джози, Китти и. наконец, Мишель. Зрители взорвались бурными аплодисментами, заметив на сцене новое лицо и новую фигуру.

– О Господи! – простонал Этан, качая головой. – Ты видишь?

– Еще бы! – Хьюстон оглянулся на соседние столики. – И остальные тоже. Приятная перемена в бывшей чопорной классной даме!

Этан был согласен с ним, но предпочел держать свое мнение при себе. Даже издалека ему казалось, что Мишель слишком злоупотребила румянами. Этану никогда не приходило в голову, что с алыми губами и пунцовыми щеками другие танцовщицы выглядят вульгарно, но вид Мишель заставил его поморщиться.

Осмотрев лицо Мишель, Этан перевел взгляд на одежду. Ноги Мишель были открыты гораздо более откровенно, чем у других девушек, то же самое относилось и к груди. Этан вновь поморщился, когда Мишель подхватила под руки Джози и Китти и задергалась в канкане. Ее нижние юбки взлетали и опускались, выставляя на обозрение ноги. Канкан продолжался, Лотти неутомимо колотила по клавишам пианино. Этан пытался различить голос Мишель в общем хоре, но не смог, а вскоре зрители начали подпевать, заглушая голоса танцовщиц. Этан решил, что Мишель просто беззвучно шевелит губами, хотя в этом не было необходимости. В реве голосов подвыпивших рудокопов, среди фальшивых нот, которые Лотти брала время от времени, и пронзительных визгов танцовщиц отсутствие голоса у Мишель было незаметно.

Этану показалось, что танец продолжается дольше, чем прежде, впрочем, раньше это ему только нравилось.

Но вид Мишель и сознание, что она сгорает от смущения и ярости, заставлял Этана мучиться угрызениями совести. Ее улыбка была натужной, глаза – огромными от испуга, но, судя по восторженным воплям зрителей, этого никто не замечал. В следующую минуту Этан понял, что ошибся – Хьюстон тоже заметил неловкость Мишель. Улыбка сошла с лица Хьюстона, едва Лотти доиграла последние ноты и стены салуна задрожали от пронзительного свиста и аплодисментов.

– Куда ты? – осведомился Хьюстон, увидев, как Этан вскочил.

– Стащить ее со сцены.

Хьюстон крепко схватил Этана за руку и покачал головой.

– Не стоит. Худшее уже позади. Ты же говорил, что она может разносить напитки. – Хьюстон указал на пустой стакан Этана. – Тебе не повредит еще стакан пива.

Этан остановился в замешательстве. Мишель уже спустилась со сцены вслед за другими девушками, и ее сразу обступили зрители, желающие обменяться с новенькой хоть парой слов. Этан видел, как Мишель пытается пробраться к бару. Подняв стакан, он поймал ее взгляд, но Мишель отвернулась.

Хьюстон заметил это и, когда Этан вновь сел, сказал:

– Похоже, тебе предстоит бурная ночь. Этан только усмехнулся.

– Ты слышал какие-нибудь официальные известия о деле? – спросил он, намекая на ограбление.

– Новости достигли города сегодня утром. Рич Харди сообщил мне об этом. Подозреваю, сейчас уже всему Мэдисону известно об ограблении, его считают одним из самых крупных в этом году.

– Откуда это известно? – Этан ухмыльнулся, ничего другого он и не ожидал.

– Так сообщили по телеграфу.

Они продолжали разговор об ограблении, словно не участвовали в нем и знали только то, что телеграфист передал шерифу. Но подтекстом были признание успеха и поздравления с удачным делом. Этан участвовал в ограблении потому, что был вынужден сделать это, а не по своей воле. Разговор принес ему облегчение – он означал, что Этана до сих пор считают своим в банде.

К столику подошла Детра. Она поцеловала Хьюстона в щеку, не сводя синих глаз с Этана Стоуна, Ее улыбка была слишком лукавой для искреннего приветствия.

– Вам не понравилось представление? Остальные зрители довольны, – заметила она.

– Ты намеренно нарушила мой приказ, – отозвался Этан, не пытаясь скрыть свой гнев от Ди и остальных посетителей, обернувшихся в их сторону.

– Ты не имеешь права приказывать мне, – возразила Детра и метнула в сторону Хьюстона выразительный взгляд, – как и любой другой. Этим салуном управляю я и буду делать то, что считаю нужным.

– Я – владелец салуна, – напомнил Хьюстон. – Не зарывайся, Ди, а то пожалеешь. Ты должна уважать желания Этана. У него есть свои причины не пускать вниз Мишель, и не самая последняя из этих причин в том, что одного ее слова достаточно, чтобы погубить нас всех.

– Вам следовало подумать об этом заранее, прежде, чем тащить ее сюда. – Детра поигрывала черным локоном, свисавшим с виска, навивала его на палец и, наконец, аккуратно заложила за ухо. – Вместо того чтобы так рисковать…

– Придержи язык, – перебил Хьюстон, – или нас погубишь ты, а не Мишель. – Крепко взяв Ди за руку, он поднялся, увлекая ее за собой. – Пожалуй, тебе не повредит немного внимания. – Прижав женщину к себе, Хьюстон поцеловал ее в губы. Кто-то из рудокопов заколотил кулаком по столу, и этот стук тут же был подхвачен остальными. Стук продолжался, пока Хьюстон не поднял Ди на руки и не понес через толпу к кабинету.

Этан решил, что Хьюстон просто спас Ди жизнь, уведя ее от стола. Сейчас Этан был способен задушить Детру в прямом смысле слова. Если эта женщина вновь задаст вопрос, почему они не убили Мишель еще у поезда, он не сможет сдержаться. Этан не стал задумываться, что означает его гнев и какие чувства он испытывает к Мишель. Он уже привык избегать подобных мыслей и чувств.

– Налить? – спросила Мишель, подходя с кувшином пива и глядя на пустой стакан Этана.

Он кивнул;

– Присядешь со мной?

– Не могу. Ди не…

– Ди занята, – перебил Этан, указывая на закрытую дверь кабинета. – Хьюстон присмотрит за ней. – Этан понял, что только этим скрыл густой румянец на лице Мишель. – Садись. – Он отнял у Мишель кувшин и сам налил себе пива. Короткого взгляда в ее сторону Этану хватило, чтобы заметить низкий вырез платья и все, что было выставлено напоказ. – Ты привыкла одеваться по-другому.

– Да, совсем иначе.

– Розовый цвет тебе не идет. Не сочетается с волосами. Мишель невольно потянулась к волосам, нашла не сколько торчащих шпилек и попыталась воткнуть их на место, но остановилась, заметив, что Этан наблюдает за ней и качает головой.

– Волосы тут ни при чем, – объяснил он. Именно волосы скрашивали впечатление от безвкусной одежды и ее размалеванного лица. Этан глотнул пива. – Идем наверх. Тебе здесь не место.

– Но я не могу…

Этан пропустил возражение мимо ушей, но Мишель недоговорила: Ральф Хупер остановился рядом с ее стулом, нервно переминаясь с ноги на ногу.

– Если Этан не возражает, я хотел бы потанцевать с вами, мэм. Она всем отказала, – добавил он, обращаясь к Этану, – и я видел, как вчера ты тащил ее наверх, и потому все знаю. Но только один танец…

Едва поняв смысл слов Ральфа, Мишель вопросительно взглянула на Этана. Происходящее вызвало у нее такую растерянность, что, не дожидаясь разрешения, Мишель поднялась и протянула руки краснолицему, широкоплечему рудокопу.

– С удовольствием, – произнесла она, и, едва широкое, круглое лицо рудокопа расплылось в радостной ухмылке, Мишель вдруг поняла, в чем дело. Она повернулась к Этану. – Я недолго.