Текст книги "Все, что я желал"

Саут внимательно посмотрел на ее ушки – крохотные, изящные и розовые. Причем с каждой мочки свисала серьга со стразами, прекрасно имитирующими бриллианты. Когда она качнула головой, камни засверкали.

Виконт с улыбкой заметил:

– Ваши ушки поистине чудо.

По-прежнему улыбаясь, она сняла серьги и зажала их в кулаке.

– Мне кажется, в них все дело, милорд. Они помогают мне улавливать звуки. Не странно ли?

Виконт молча пожал плечами, и Индия вновь заговорила:

– Если вам больше нечего мне сказать, милорд…

– О, есть объяснение моего прихода. Только умоляю вас, не смотрите туда. За моей спиной, в коридоре, трое моих развеселых друзей… Вы, конечно же, слышите их смех? Так вот, не смотрите на них. – Саут понизил голос. – Полагаю, что они едва ли достойны вашего внимания.

Девушка невольно нахмурилась.

– Но ведь они действительно ваши друзья, милорд. По чему же вы в таком случае отзываетесь о них подобным…

– Притворитесь, что я не на шутку оскорбил вас, – перебил Саут. – И влепите мне пощечину. Давайте же! Смелее! Я заслуживаю наказания и думаю, что оплеуха, нанесенная вашей ручкой, не будет слишком болезненной.

Индия Парр немного помолчала, потом спросила:

– Вы пациент Бедлама? Мне кажется, это – единственное правдоподобное объяснение вашего поведения. – В ее голосе прозвучало скорее любопытство, чем тревога, иначе неутомимая миссис Гаррети снова бы взялась за дело, и на сей раз виконту не поздоровилось бы. – Что, сегодня вечером вам совсем некуда пойти? – вновь заговорила Индия. – Может быть, миссис Гаррети сможет найти вам комнату на одну ночь?

Виконт покачал головой:

– Не в этом дело. – Он едва заметно усмехнулся. – Просто мы с приятелями побились об заклад, и я хочу получить свой выигрыш.

Тут миссис Гаррети направилась к двери и, вытолкав за порог приятелей виконта, прикрыла за ними дверь. В кори-Доре члены клуба «Компас» тотчас же умолкли, а победоносная миссис Гаррети, поджав губы, безмолвно вернулась на свое место у столика.

Индия Парр внимательно посмотрела на Саута, и на ее лице появилось задумчивое выражение.

– Итак, на чем мы остановились, милорд? Значит, серьезное оскорбление?.. Что ж, если вам так угодно…

В следующее мгновение она отступила на шаг и изо всей силы ударила Саута кулаком в челюсть.

Удар чуть не сбил его с ног. Виконт пошатнулся, но тут же выпрямился. Прижав ладонь к левой щеке, он тотчас почувствовал на руке теплую липкую струйку крови. Его улыбка была не вполне искренней, когда он потирал ушибленную челюсть.

– Я забыл о сережках, – пробормотал он. – Ведь у вас в кулаке были зажаты сережки.

Индия пожала плечами.

– Я думала, вы о них помните.

Тут дверь в коридор снова приоткрылась, и Саут увидел своих друзей – они смотрели на него во все глаза. Миссис Гаррети тоже взглянула на виконта.

– Это все, милорд? Или вы все еще не удовлетворены? Может, у вас есть еще просьба и ко мне?

Саут заставил себя улыбнуться.

– Нет-нет, благодарю вас. Пожалуй, большего моя челюсть не выдержит.

Виконт вытащил носовой платок и осторожно утер кровь в уголке рта. Причем он заметил, что Индия Парр не проявляла ни малейших признаков раскаяния. Взглянув на нее, он пробормотал:

– Что же касается смеха во время представления… Я чувствую, что должен вам напомнить: это ведь была комедия.

– Но не настолько смешная.

Он не ответил на это возражение, однако в шутку заметил:

– И все же вы не можете рассчитывать, что я всегда буду приходить вам на помощь, мисс Парр.

Направляясь к двери, он бросил пять шиллингов, большую часть своего выигрыша, на гору одежды в руках костюмерши.

Друзья Саута не стали допытываться, что именно он сказал даме, и удовлетворились его весьма кратким объяснением. После этого виконт заявил, что собирается к полковнику-по делу. В тот или иной момент всех их касались дела полковника, однако они редко появлялись у него одновременно – чтобы не мешать друг другу. Саут не раз выполнял задания полковника, и ему пришлось сыграть множество разных ролей, хотя он далеко не всегда был посвящен во все детали замыслов полковника. Однако на сей раз виконт решил, что заслуживает самых подробных объяснений – в конце концов, ему не каждый день приходилось получать столь увесистые оплеухи.

Хотя Саут прибыл уже довольно поздно, его сразу же провели в гостиную полковника, находившуюся над лестницей. Несколькими часами раньше двое слуг доставили туда своего господина и позаботились о его удобствах, и теперь полковник сидел в кресле на колесиках у камина. На столе рядом с ним горела лампа, освещая резкие черты его лица. На ноги его был наброшен плед, а на коленях лежала раскрытая книга, и когда гость вошел, хозяин водил пальцем по строчкам. Какое-то время оба молчали. Наконец полковник закончил чтение и, отложив в сторону книгу, осведомился:

– Я думаю, ты хочешь выпить. – Джон Блэквуд окинул Саута быстрым пытливым взглядом, и виконту показалось, что полковник видит его насквозь.

– Да, пожалуй, не откажусь, – сказал Саут.

– Напитки в буфете, как и всегда. Мне налей скотча. Я полагаю, есть причина тому, что у тебя распухла щека и кровоточит губа.

И тут Мэттью Форрестер вдруг вспомнил о том, как впервые увидел Джона Блэквуда. Он вспомнил, как мельком заметил незнакомого гостя в кабинете отца и как его, мальчишку, поразила поза незнакомца – наглая, вызывающая, дерзкая… Именно эту позу он и позаимствовал, чтобы потом продемонстрировать своим новым дружкам в Хэмбрик-Холле.

Но теперь-то поза полковника Блэквуда впечатлить не могла никого. Изнурительная болезнь истощила его мускулы и сделала неуверенными движения, замедлила рефлексы. Но в этот вечер он твердо сжимал подлокотники кресла, что случалось далеко не всегда. Однако взгляд полковника оставался все таким же пронзительным, и виконт частенько ловил себя на мысли, что ему делается не по себе, когда Блэквуд смотрит на него пристально и пытливо – как смотрел сейчас. Да, было совершенно очевидно: ни время, ни болезнь не могли ослабить силу его духа – во всяком случае, виконт нисколько в этом не сомневался.

– Скотч? – переспросил Саут. – А что говорит доктор? Он не советует возлияния, а я не считаю его шарлатаном. Полагаю, вы согласны.

Полковник криво усмехнулся, и Саут понял, что спорить бесполезно. Он подошел к низкому буфету возле стены, вынул графин со скотчем и щедро плеснул виски в два бокала. Передав полковнику один из бокалов, виконт поворошил угли в камине и уселся в широкое кресло напротив полковника.

– Сегодня вечером я был в театре «Друри-Лейн», – сказал Саут.

– Один?

– Нет, разумеется. Норту хотелось развлечься. Видите ли, его жена снова гостит у пожилой графини, и поэтому…

Блэквуд внезапно улыбнулся, и эта его улыбка оказалась на удивление ласковой.

– Элизабет, – проговорил он с нежностью в голосе.

«Что ж, ничего удивительного, – подумал Саут. – Ведь Элизабет – дочь покойного кузена полковника».

– Ей следует блистать на балах, а не сидеть в провинциальной глуши или играть роль компаньонки леди Баттерберн. Она здорова?

– Более чем, – кивнул Саут. Однако он предпочел умолчать о баронессе Баттерберн. – Полагаю, Нортхем скоро заберет ее оттуда, – заметил виконт.

Блэквуд кивнул и вернулся к делу:

– Итак, ты отправился в театр с Нортхемом.

– И с Истлином, – добавил Саут. – Мы сидели в его ложе. Конечно, там был и Марчмен.

– Вы, конечно, не могли обойтись без Уэста, – с кривой усмешкой заметил полковник. – Надеюсь, вы вели себя скромно и благопристойно.

Саут в смущении откашлялся, однако промолчал. Полковник прищурился.

– Моя точка зрения вам всем прекрасно известна. Я предпочитаю здравомыслие и осмотрительность, но превыше всего ценю скромность. Мой принцип – не привлекать внимания.

– Да, разумеется, – пробормотал Саут. – Я всецело с вами согласен, но боюсь… Боюсь, что я все же привлек к себе внимание.

Блэквуд тяжко вздохнул.

– Что ж, рассказывай. Я так и знал. Взглянув на тебя, сразу догадался.

Поморщившись от боли в скуле, Саут приступил к рассказу о вечере в театре. Рассказывал, ничего не пропуская и не щадя себя. Его повествование было не слишком лестным для него, но он старался оставаться беспристрастным и придерживаться правды. В заключение он откинулся на спинку кресла и прижал стекло бокала к тому месту на губе, где была ранка от сережек мисс Индии Парр, зажатых в кулаке.

Выслушав рассказ, полковник довольно долго молчал. Наконец проговорил:

– Полагаю, все могло кончиться гораздо хуже.

– Да, верно, – кивнул Саут. – Я мог выпасть из ложи Иста и свернуть себе шею.

– Это было бы лучше, Саут, а не хуже. – Полковник усмехнулся и добавил: – Что ж, по крайней мере ты с ней познакомился. Хоть какой-то успех. Теперь она без труда тебя запомнит. Кто-нибудь, кроме костюмерши и членов клуба «Компас», мог заметить, как состоялось ваше знакомство?

Виконт кивнул:

– Да, несколько зевак в коридоре. Если они и не видели нас, то могли слышать. Там, например, был Бервин. Думаю, он видел, как я уходил. Кажется, с ним был еще Гриссом. Но я даже не пытался скрыть свое… ранение.

– Но думаю, ты можешь положиться на скромность своих друзей, не так ли?

– Да, разумеется. А вот что касается Бервина и Гриссома… Они, по всей вероятности, позаботятся о том, чтобы разнести весть о моем позоре. Скоро всем станет известно, что я лишился расположения мисс Парр.

– Но это ведь твой собственный выбор, – возразил полковник. – Я тебе такого не советовал.

– То был внезапный порыв. Импровизация, – ответил виконт.

Полковник Блэквуд воздержался от реплики. Он прекрасно знал, что молодой человек сумеет выпутаться из неприятной ситуации.

– Я хотел бы узнать твое мнение о мисс Парр. Только можешь не упоминать о том, что рука у нее тяжелая. Это и так ясно.

– Все дело в ее серьгах, – ответил Саут, указывая пальцем на порез в углу рта. – Я совсем забыл о том, что они были зажаты у нее в руке. Хотя не уверен, что она тоже об этом забыла.

Полковник молча пожал плечами.

– Она была великолепна на сцене, – продолжал Саут. – После того как мы ей помешали, она с невероятной легкостью снова вошла в образ. Но потом, в гримерной… В гримерной мне показалось, что Парр уже не так уверена в себе.

Саут чуть приподнялся, чтобы опереться на подлокотники, и добавил:

– Но уверяю вас, за этим ничего не стоит, кроме впечатления, которое может оказаться ошибочным. Конечно, удар в челюсть – это весьма убедительно, но все же…

Блэквуд нахмурился. Рассказ Саутертона не очень-то его удовлетворил.

– А может, все-таки она и есть убийца?

Саут пожал плечами:

– Не могу ничего утверждать. Ведь я совершенно ее не знаю.

Полковник немного помедлил и спросил:

– Как ты сам оценил бы степень риска, если бы я попросил тебя продолжить?

– Конечно, я мог бы продолжить, – ответил виконт. – Хотя, конечно же, гораздо осторожнее, чем начал. Так вы хотите, чтобы я продолжил? Уверяю вас, пока что ничего серьезного не произошло.

Блэквуд снова нахмурился и проговорил:

– Полагаю, будет лучше, если мы сделаем передышку. Мне нужно подумать. Я пришлю за тобой через несколько дней. Не исключено, что ваш вечер в театре пойдет мне на пользу. Только умоляю, не показывайся там до тех пор, пока не получишь весточку от меня. И попроси своих друзей держаться от театра подальше. Нортхему придется отстраниться от этого дела. Да и Истлину с Уэстом тоже не грех заняться своими делами.

Саутертон не стал задавать вопросы, хотя они и роились у него в голове. Конечно, дела Иста и Уэста тоже касались полковника. Что же до нынешнего задания Норта, то о нем он не знал почти ничего – вернее, знал очень немного. Этот его достойный друг должен был найти мошенника, известного в обществе под прозвищем Джентльмен Вор. Недавний брак Нортхема осложнил расследование, но Саут не сомневался в способностях Норта. Он знал, что тот непременно добьется успеха. Полковник всегда требовал от них только успеха, и члены клуба «Компас» никогда его не разочаровывали.

Саут медленно поднялся с кресла и потянулся. Допив остатки скотча, виконт взял пустой бокал Блэквуда – тот все еще держал его в руке – и поставил бокалы на буфет.

– В таком случае через несколько дней, правильно я вас понял?

– Да, правильно, – кивнул полковник. – И не стоит тревожиться. Все проделано отлично, Саутертон.

– Благодарю вас, сэр.

Саут машинально потрогал распухшую щеку, коротко кивнул и вышел из кабинета.

Индия Парр разглядывала себя в зеркале, стараясь замечать, есть ли на лице следы грима и пудры. Для сегодняшнего представления грим был наложен весьма щедро, и снимать его оказалось нелегко. Она не собиралась тратить на это дополнительное время. Ей хотелось поскорее уйти из театра, оказаться дома, забраться в постель и улечься на прохладные простыни. И возможно, начать зализывать раны.

По правде говоря, после сегодняшней перепалки видимых шрамов на теле не осталось, но то, что она вышла из себя, оставило неприятный осадок. Она чувствовала себя уязвленной. За ее спиной миссис Гаррети тихонько прищелкивала языком, раскладывая и развешивая костюмы в шкафу.

– Оставьте, – пробормотала Индия, – оставьте это.

– Не стоит гневаться на меня, дорогая. Вы ведь сердиты не на меня.

Индия снова уставилась в зеркало. Немного помолчав, сказала:

– Да, конечно же, вы тут ни при чем.

– Никогда не видела ничего подобного, – продолжала пожилая дама, пожимая плечами; она продолжала заниматься театральными костюмами. – Вы были… были… – Миссис Гаррети вздохнула и умолкла, так как красноречие ее внезапно иссякло.

– Меня никто никогда так не провоцировал. – Девушка нахмурилась. – Впрочем, с самого начала можно было ожидать чего-то подобного. Такое случается и в менее известных заведениях, и в респектабельных театрах. Но всегда это бывало простой и безобидной шуткой, а сейчас… Сейчас я совершенно ничего не понимаю. Зачем ему все это понадобилось?

Миссис Гаррети наконец-то закрыла шкаф и внимательно посмотрела на свою хозяйку:

– Послушайте, дорогая, дело сделано, и теперь нечего ломать над этим голову. Но что с вами? В чем дело? Мигрень? Приготовить вам что-нибудь?

– Нет-нет, – поспешно ответила Индия. И вполголоса добавила: – Нет, благодарю вас. Просто я сегодня ужасно устала.

Костюмерша снова уставилась на девушку.

– Что ж, как прикажете, дорогая. Только разрешите снять остатки грима с вашего лица.

Индия тяжко вздохнула, однако уступила – ей хотелось побыстрее остаться наедине со своими мыслями.

– Ну вот, – сказала костюмерша, закончив работу. – Теперь, моя дорогая, вы видите свое собственное очаровательное личико, а не разрисованную французскую шлюху.

Индия повернулась и бросила взгляд в зеркало. Покосившись на костюмершу, спросила:

– Думаете, критики откликнутся на то, что сегодня произошло в театре? Наверное, осудят меня?

Миссис Гаррети решительно отмела эти опасения:

– Я считаю, что вы вели себя достойно. Это джентльмены во всем виноваты. Но не беспокойтесь, ваши истинные поклонники остались вам верны.

И с ловкостью, достигнутой ценой длительного опыта, Она принялась помогать Индии снимать театральный костюм. Сегодня ленты не запутались, как и шнуровка корсета, поэтому костюмерша управилась довольно быстро – вскоре и корсаж, и юбка, и нижнее белье висели на спинке стоявшего рядом стула.

– Жаль, что большая часть публики не видела, как вы лихо отделали его.

Индия с удивлением посмотрела на костюмершу.

– Знаете, мне показалось, что сегодня вы были особенно решительны, когда старались всех выгнать за порог.

– Да, верно, – кивнула костюмерша. – Потому что я заметила, что он и его друзья направлялись именно к вам. Правда, я даже представить не могла, чем все это закончится. Но это была замечательная сцена, уж поверьте. Конечно, мне следовало догадаться, что вы сумеете за себя постоять, но я не ожидала, что вы влепите ему такую пощечину.

Индия промолчала, решила, что не стоит говорить костюмерше о том, что виконт Саутертон сам попросил дать ему оплеуху. Судя по всему, это было какое-то нелепое пари – кажется, виконт даже намекнул об этом.

– Теперь я и сама справлюсь, – сказала Индия. – Не попросите ли вы Дубина нанять мне кеб?

– Да, конечно, – кивнула костюмерша.

Миссис Гаррети потребовалось еще несколько минут, чтобы собрать все детали театрального костюма Индии и повесить их в шкаф. Затем она наконец-то покинула комнату. Когда костюмерша вернулась, Индия уже потянулась за своей пелериной.

– Вам нужен провожатый, чтобы доставить вас до дома, – заявила пожилая дама.

– Нет, – сказала Индия. – Я уверена, что со мной ни чего не случится. Все будет в порядке. Не стоит утруждать себя.

– Но для меня это вовсе не труд.

Индия заставила себя улыбнуться.

– Право, миссис Гаррети, со мной все будет в порядке. Как вы справедливо заметили, я могу постоять за себя.

Миссис Гаррети нахмурилась и проворчала:

– Не стоит забивать голову дурью. Я уже не в первый раз думаю об этом. Вам нужна защита. У вас слишком много поклонников, а у меня всего две руки, чтобы отгонять их. Да и у вас не хватит рук, чтобы раздавать им всем пощечины. А вот телохранитель – решение всех проблем, разве не так?

Индия молча смотрела вслед костюмерше, направлявшейся к двери. Да, ее постоянно одолевал страх, но только не хотелось в этом признаваться. И тут ей вдруг вспомнились прощальные слова виконта: «И все же вы не можете рассчитывать, что я всегда буду приходить вам на помощь, мисс Парр».

Но кто же ей поможет? На кого она могла бы положиться? С бурно бьющимся сердцем она поспешила к задней двери театра, к уединению и убежищу, к анонимности наемного экипажа.

Бервин и Гриссом действовали именно так, как от них ожидали. Хотя они и не знали всего, что произошло в артистической уборной мисс Индии Парр, однако постарались на славу. В тот же вечер, сидя за карточным столом в заведении «У Саймона», они множество раз рассказывали эту историю. За ночь рассказ оброс многочисленными и весьма пикантными подробностями, и уже к восходу солнца вся история приобрела характер восхитительного анекдота и стала достоянием гласности.

Саутертон узнал о своей популярности на следующий день – от сестры. Выяснилось, что Эмма нанесла визит их родителям, и теперь она была так возбуждена, что от нее оказалось не так-то просто отделаться. Смешинки в ее глазах были для него знаком рока. Когда она поднялась ему навстречу, он поцеловал ее в щеку.

– Эмма, – прошептал он ей в самое ухо, – никто не любит сплетен.

Она просияла:

– О, их все обожают.

Сестра покосилась на графа и графиню Реддинг. Заметив, что Саут не смеет взглянуть на родителей, она усмехнулась, а он, чтобы отвлечь от себя внимание, поспешил взять У нее из рук племянника.

– Он испортит твой сюртук, – предупредила Эмма. – Он весь день беспокоен.

Саут тотчас же отстранил от себя младенца и теперь держал его на вытянутых руках.

– Ты хочешь сказать, он пускает слюни?

Уголком глаза Саут заметил улыбку отца. Мать же даже не попыталась улыбнуться.

– Он полненький и хорошенький, – заметил Саут, встретив внимательный взгляд племянника. – Уши у него там, где им и следует быть. Совсем не там, где они были у твоей куклы, Эмма. Помнишь? Ну, у той, что…

Сестра взяла у него ребенка.

– Не стоит говорить о том, что случилось с Кассандрой, Саут. Найлзу не надо об этом знать. – Она поджала губы и с многозначительным видом добавила: – Впрочем, никому не надо…

Саут улыбнулся и, взглянув на мать, проговорил:

– Миледи, вы прекрасно выглядите. – Он поцеловал мать в подставленную щеку, но она и на сей раз не улыбнулась.

Саут посмотрел на графа и понял: на сочувствие отца, пусть тщательно маскируемое, вполне можно рассчитывать. Виконт подошел к отцу и проговорил:

– Отец, ты тоже прекрасно выглядишь.

Графиня Реддинг, казалось, только этого и ожидала, поэтому тотчас же бросилась в бой:

– Конечно, он отлично выглядит. А как может быть иначе? Он уверен, что так будет всегда, и я в том ничуть не сомневаюсь. То же было бы и с тобой, если бы ты не предпочел жить один, отдельно от нас. И если бы не дружил с людьми с подмоченной репутацией, а также не посещал места, о существовании которых женщинам лучше не знать. В первую очередь – матерям. Шутка ли! Вести себя столь не подобающим образом и сделать себя всеобщим посмешищем… А кроме того, – графиня понизила голос, – говорят, ты общаешься с оперной танцовщицей.

Саут покосился на Найлза. Четырехмесячный младенец, казалось, прислушивался к их разговору. Эмма, во всяком случае, прислушивалась; причем на лице ее был восторг.

– Она.. – снова послышался зловещий шепот матери, – она ведь распутница.

Тут граф наконец-то вмешался. Положив руку на плечо жены, он произнес:

– Довольно, дорогая, ты слишком возбудишься, а это для здоровья…

– Я уже возбуждена, – перебила графиня. – И ваш сын тому виной, милорд. Он не унаследовал ни ваш здравый ум, ни способность сострадать. В противном случае он вел бы себя иначе.

Саут со вздохом опустился на стул и принялся маленькими глотками прихлебывать чай из своей чашки; он ждал, когда мать истощит свой запас гнева и успокоится.

К счастью, графиня вскоре забыла об оперной танцовщице и заговорила на другую тему. Покосившись на супруга, она сказала:

– Полагаю, нашему сыну пора жениться. Не стоит увиливать, Мэттью, – добавила она, взглянув на сына. – Я только вчера говорила об этом с Селией.

Саут мысленно усмехнулся. Во-первых, он прекрасно знал, что мать почти ежедневно беседовала на эту тему с Селией Уэрт Хэмптон, вдовствующей графиней Нортхем. А во-вторых, мать совершенно забыла о том, что говорила о Норте, одном из его друзей, как о «человеке с подмоченной репутацией». Теперь же графиня была готова расхваливать его на все лады – ведь у того хватило здравого смысла вступить в брак. Правда, при этом ни словом не упоминались запутанные обстоятельства, сопутствовавшие этому шагу.

Лилиан Римз Форрестер продолжала еще несколько минут разглагольствовать на эту тему, испытывая терпение своего доброго сына. Наконец умолкла и с удовлетворением посмотрела на Мэттью, – конечно же, она была уверена, что сразила его своей безупречной логикой и здравым смыслом.

Едва заметно улыбнувшись, Саут кивнул и пробормотал:

– Обещаю: я немедленно займусь поисками жены.

Графиня воздела руки к небесам. Потом обратилась к мужу:

– Поговорите с ним, милорд. Мое терпение иссякло. Он предпочитает поднимать меня на смех.

Граф Реддинг прикусил губу.

– Вы правы, дорогая. Саут, перестань разыгрывать мать.

– Да, сэр, – кивнул виконт.

Графиня вздохнула и вдруг наконец-то улыбнулась.

– Что ж, вот и хорошо, – сказала она. Посмотрев на внука, которого Эмма еще крепче прижала к себе, Лилиан снова улыбнулась: было очевидно, что пожилая графиня именно с ним связывает главные свои надежды на блестящее будущее Форрестеров.

Саут с трудом скрыл улыбку – уж он-то знал, что сестра ни за что не даст в обиду своего сынишку. И тут он вспомнил, что именно из-за Эммы ему пришлось выслушать проповедь матери. Взглянув на сестру, виконт проговорил:

– Раз никого не интересует моя версия происшедшего вчера, то мне бы хотелось услышать, как все это дошло до вас. К тому же так быстро. Я ведь только что встал с постели.

Эмма сказала, что муж сообщил ей об этом за завтраком. Он же, в свою очередь, услышал эту историю от лорда Хейстингза, на ранней верховой прогулке в парке. Она не могла бы сказать, откуда тот узнал об этом, но нынче же утром ей нанесла визит леди Ровена Дуглас и рассказала то же самое.

– Критики пишут, что она бесподобна на сцене, – добавила Эмма. – Ты такого же мнения, Саут?

– Да, это справедливая оценка, – кивнул Саут.

Эмма вздохнула.

– Я так хочу увидеть ее. Но теперь… Теперь Уэлсли говорит, что это вызвало бы новые слухи и мы оказались бы в центре внимания. Он хочет подождать, хочет немного переждать. Да, Уэлсли говорит, что нам следует подождать, пока сплетни не прекратятся.

Саут промолчал. Он думал о том, что если полковник не отменит свое задание, то сестре не скоро доведется побывать в театре «Друри-Лейн».