Текст книги "Основной инстинкт"

– Она была последней, кого видели с Джонни Бозом. Этого для обычного допроса достаточно, ведь так?

– Ник, если бы она была какой-нибудь бродяжкой с Рыночной улицы, я бы сказал – валяйте. Кому до нее дело, черт побери? Но ведь она долбаная наследница сотни миллионов!

– Я возьму ответственность на себя, – заявил Уокер. Все посмотрели на Толкотта.

– Поступайте как знаете, Уокер. Вам отвечать. Вы ведь сами этого хотите.

– С-с-з, – тихо пробормотал Гас Моран. – Слышали, что означают эти буквы? Они означают «спасает свою задницу».

– Не хочу, капитан Толкотт, – сказал Уокер,. – но согласен.

– Ваше дело, – бросил Толкотт.

Лифт спустился на первый этаж, двери открылись, и все вывалились в коридор. Корелли шел впереди, покачивая головой. У него был вид очень несчастного человека.

– У вас ничего не выйдет. Она притащит с собой какого-нибудь суперзнаменитого адвоката, и он добьется того, чтобы всех нас разогнали за то, что мы пускаем на ветер деньги высокопоставленных налогоплательщиков Сан-Франциско. – Он остановился и ткнул пальцем в Уокера. – Вся твоя ответственность гроша ломаного не стоит, лейтенант. Эта дамочка даст нам прикурить.

– Именно это она и сделает, – согласился Толкотт.

– Нет, не сделает, – спокойно произнес Ник.

Они все остановились посреди коридора и уставились на него. Ник говорил с такой убежденностью и верой, словно знал больше других и умел угадывать мысли Кэтрин Трэмелл.

– Не сделает? – переспросил Корелли. – Почему это ты так решил?

Ник проницательно улыбнулся.

– Я не думаю, что она будет прятаться за чью-либо спину. Вообще, бьюсь об заклад, она вовсе и не собирается прятаться.

– Но откуда ты знаешь? – не отставал от него Корелли. – Это не такая маленькая промашка, которую мы можем себе позволить, по крайне мере, твои коллеги, Карран.

– Я сказал, что беру ответственность на себя, – проговорил Уокер.

– Да, полагаясь на какие-то предчувствия Каррана. Корелли все еще никак не мог поверить, что такой работящий, серьезный человек, как лейтенант полиции Уокер, мог даже помыслить о таком сумасшествии.

– Она не будет прятаться, – сказал Карран. – Это не в ее правилах. Кэтрин Трэмелл любит рисковать.

Толкотт покачал головой.

– Тогда она такая же ненормальная, как и ты, Карран.

– Послушайте, капитан, – сказал Гас Моран, – знаете, говорят – свояк свояка видит издалека.

Глава пятая

Ник не признался бы ни Гасу, ни даже себе самому, что ему не терпелось снова увидеться с Кэтрин Трэмелл. Целый день после своего возвращения из Стинсона он не переставал думать о ней. Его привлекала не только ее красота. В ней была какая-то загадочная сила, которая завораживала его. Он снова и снова вспоминал каждое слово из их вчерашнего короткого разговора. Книга «Любовь и смерть», которую он прочел, приоткрыла для него ее душу. По дороге в Стинсон он поймал себя на том, что наслаждается ожиданием предстоящей встречи, ему было интересно, как она станет держаться с ними теперь, когда власти решили, что она будет проходить как подозреваемая в деле об убийстве.

Полицейским из отдела расследования убийств был знаком этот тип испорченной богатой девицы, играющей с огнем, но обычно, когда начинало пахнуть жареным, эти роскошные цыпочки ныряли под прикрытие своих высокопоставленных семей. В глубине души Ник был абсолютно уверен, что Кэтрин Трэмелл так себя не поведет, во всяком случае пока. Ему было интересно, насколько она подпустит к себе полицейских и какой даст им отпор.

Казалось, она вовсе не удивилась приходу детективов. Пожалуй, даже на ее лице в какой-то миг отразилось явное удовольствие, будто Кэтрин взволновало, что они снова появились у нее на пороге.

Она была одета по-домашнему в шорты и бумажный спортивный свитер с выцветшей, едва заметной надписью на груди «Cal-Berkeleu logo». Лицо ее отдыхало от косметики, и кожа, казалось, дышала свежестью. Кэтрин смотрела на них ясными глазами. Она явно не грустила всю ночь по утраченному дорогому другу.

Ник не стал терять времени даром.

– Мадам Трэмелл, мы хотели бы, чтобы вы поехали с нами в нижнюю часть города и ответили на кое-какие вопросы.

Она довольно долго смотрела на него с легкой улыбкой на губах.

– Вы меня арестуете? – спросила она.

– Все зависит от вашего желания.

– Просто из интереса, можно у вас спросить, вы все сделаете по правилам – зачитаете мои права, наденете наручники, позволите сделать один телефонный звонок?

– Все точно как в кино, мэм, – сказал Гас.

– А это вам нужно? – спросил Ник.

Кэтрин Трэмелл помедлила немного – казалось, она вот-вот поставит их на место. Но затем она, по-видимому, передумала.

– Нет, пожалуй, необязательно.

– Тогда поедем, – поторопил Ник, – До города путь неблизкий.

– Эээ… разрешите мне переодеться во что-нибудь более подходящее? Я буду готова через минуту.

Гас Моран и Ник Карран кивнули.

– Ну, вот и договорились, – сказала она, улыбаясь. – Она широко распахнула дверь и поманила их к себе. – Входите. Присаживайтесь, – проговорила она и скрылась в комнате, которая находилась за гостиной.

Дом на берегу был храмом современного дизайна, украшенным творениями футуристов из темного матового пудлингового железа и блестящего хрома.

Обстановка и картины радовали глаз, но взгляд полицейских приковал кофейный столик, который стоял перед ними. На нем была разложена стопка желтоватых вырезок – длинных статей из двух самых популярных ежедневных газет Сан-Франциско «Кроникл» и « Экзаминер» с заголовками, которые Ник слишком хорошо знал.

«ПОЛИЦЕЙСКИЙ ИЗ ОТДЕЛА ПО БОРЬБЕ С НАРКОТИКАМИ ОПРАВДАН ПОСЛЕ ВЫСТРЕЛОВ В ТУРИСТОВ» – резал глаза заголовок в «Экзаминер». «БОЛЬШОЕ ЖЮРИ ПРИЗНАЕТ ВЫСТРЕЛЫ СЛУЧАЙ– НЫМИ» — писала «Кроникл». Там еще лежали вырезки из двух самых читаемых газет контркультуры «Ист Бей Экспресс» и «Гардиан». В них тоже были опубликованы длинные статьи, в которых Ника признавали невиновным, но потому только, что он стал жертвой отжившей системы нравов, согласно которой продажа и хранение наркотиков считается уголовным преступлением.

Ник почувствовал себя так, точно получил удар в челюсть. Ему оставалось только разглядывать горькое напоминание о собственном невеселом прошлом – свое хмурое лицо, навечно запечатленное на снимке фотографом из «Экзаминер», поймавшего Ника на ступеньках здания суда. Даже Ник должен был согласиться, что на этой фотографии он отнюдь не выглядел жертвой случайного стечения обстоятельств, он выглядел чертовски виноватым.

– Похоже ты попал в клуб своих почитательниц, Ники, – шепнул Гас Моран.

– Сколько это займет у нас времени? – спросила Кэтрин из соседней комнаты.

– Трудно сказать. Всё зависит от того, какие вы дадите показания, – как можно спокойнее произнес Ник.

– Тогда это продлится недолго.

И вдруг Ник понял, что может видеть ее полное отражение в длинном от пола до потолка зеркале, что стояло в углу комнаты, где переодевалась Кэтрин. Он наблюдал за ней через полуоткрытую дверь и размышлял, было ли это случайным совпадением или она дразнила его нарочно. Она непринужденно скинула одежду и стояла обнаженная в середине комнаты спиной к нему. Потом вынула заколку и ее длинные, густые волосы упали ей на плечи, она убрала их в пучок-раковину.

Ник продолжал смотреть на нее.

– Вы всегда держите в доме старые газеты? – спросил он, не отрывая взора от изображения в зеркале.

Кэтрин вынула из стенного шкафа легкое платье и быстро набросила его. Она не стала надевать нижнее белье.

– Я держу их, если в них есть что-то интересное. Кэтрин вышла из комнаты, где переодевалась.

– Я готова, – объявила она, отложив щетку для волос.

– Знаете, – сказал, поднимаясь Гас Моран, – мы должны предупредить вас, что вы имеете право на адвоката.

– Зачем мне адвокат?

– Некоторые люди чувствуют себя лучше в присутствии адвоката, когда их допрашивают в полиции, – сказал Гас. – Уж поверьте нашему опыту.

– Детектив Моран, – ответила Кэтрин Трэмелл, – я не «некоторые люди».

– Я заметил, – сказал Гас.

* * *

Кэтрин Трэмелл сидела на заднем сиденье позади Гаса, и он время от времени тайком посматривал на нее.

Они проехали несколько миль по дороге из Стинсон– Бич, когда Кэтрин наконец нарушила молчание. Она подалась вперед и заговорила с Ником.

– У вас есть сигарета? – спросила она.

– Я не курю.

Она слегка покачала головой.

– Курите.

– Я бросил.

– Поздравляю.

Она откинулась назад и стала рыться у себя в сумочке. Спустя мгновенье она положила в рот сигарету и зажгла ее, с удовольствием выдохнув густой дым.

– А я думал, что у вас нет сигарет, – сказал Ник.

– Нашла немного у себя в сумке. Хотите угощу? Она предложила пачку.

– Я ведь сказал, что бросил. Она понимающе улыбнулась.

– Это ненадолго.

– Спасибо, – угрюмо сказал Ник.

Гас взглянул на своего напарника, опасаясь, как бы Кэтрин Трэмелл не допекла Ника, у которого был опасно вспыльчивый характер.

– Значит, вы работаете над следующей книгой? – вежливо спросил Гас, желая увести разговор в более безопасное русло.

– Да, работаю.

– Должно быть, нелегко без конца сочинять всякие истории.

– Это опыт познания.

– Вы что, разыгрываете меня? Какое тут познание?

– Писательская работа учит искусству лжи, – твердо сказала Кэтрин.

«Час от часу не легче, – подумал Гас, – рядом с этой дамочкой точно все время ходишь по тонкому льду. Что ни слово – тонкий намек».

– Как это? Не понимаю – почему писательская работа учит лжи?

– Вы придумываете содержание книги, но оно должно быть правдоподобным, – сказала Кэтрин таким тоном, словно выступала перед выпускниками Беркли из литературной группы. – Для этого даже есть специальный термин.

– Правда? Какой?

– Усыпить недоверие. Гас засмеялся.

– Здорово.

Он взглянул на Ника.

– Ты слышишь, Ник? «Усыпить недоверие». Жаль, что я не могу усыпить свое недоверие навечно. А ты что скажешь, Ник? Ты хочешь усыпить свое недоверие?

– Можно попробовать.

– Это легко сказать, но трудно сделать, – проговорила Кэтрин, стряхивая сигарету где-то возле пепельницы.

Они проехали еще несколько миль по извилистому шоссе. На этот раз Ник нарушил молчание.

– Так о чем же ваша новая книга?

– Разве вы не слышали? Автору не стоит задавать такие вопросы.

– Что? Можно сглазить или есть иные причины? Не могу поверить, что вы суеверны.

– Я не суеверна. Но это, пожалуй, не имеет никакого отношения к предрассудкам.

– Тогда почему нельзя спросить? – допытывался Ник. – Боитесь кто-нибудь украдет ваши мысли?

– Нет, опять не угадали.

– Так в чем же дело? – спросил в свою очередь Гас.

– Некоторые авторы полагают, что, если рассказать содержание книги до того, как она написана, это лишает ее новизны. Сюжет теряет интерес и становится избитым еще до того, как автор попытается вдохнуть в него жизнь.

– Ерунда, – сказал Ник. – Чем это может навредить? Вы говорите о книге как о чем-то хрупком, уязвимом создании, хотя это всего лишь плод ваших размышлений.

– Я и не знала, что вы так хорошо разбираетесь в литературе, – заметила Кэтрин.

– А зря. Вы и не знали, что я бросил курить, – огрызнулся он.

Они молча проехали еще милю-две. Затем она нарушила тишину.

– Я пишу книгу о детективе, – внезапно произнесла она. – Он влюбляется в порочную женщину.

– Ты слышишь, Ники?

– И что же с ним происходит?

– Она убивает его, – спокойно ответила Кэтрин Трэмелл.

Глава шестая

Комнаты для допроса в здании полицейского управления Сан-Франциско на Брайант-Стрит, размещавшиеся в помещении суда, были не более привлекательны, чем чрево большого холодильника. Корелли, Толкотт и Уокер поджидали Кэтрин Трэмелл в самой приличной из них, но все равно она имела уныло казенный вид. Там стоял стол министерства общественных работ, несколько стульев с сиденьями, обитыми черным винилом, и корзина для мусора. Перед столом была установлена видеокамера с объективом, устремленным, точно ствол автомата, на единственный незанятый стул.

Там должна была сидеть Кэтрин Трэмелл. Она вошла вместе с Ником Карраном и Гасом Мораном по бокам и окинула холодным взглядом комнату, где сидели мужчины. Кэтрин явно была здесь не на месте. Но если она и заметила это, то не подала вида. Карран уже знал, что привычка скрывать свои чувства была ее второй натурой.

Как только она появилась, Корелли вскочил на ноги и протянул ей жирную лапу.

– Мадам Трэмелл, я Джон Корелли, помощник районного прокурора. Должен сообщить вам, что этот допрос записывается на магнитофонную ленту. Мы имеем право…

– А я и не говорила, что не имеете, – оборвала его Кэтрин.

Капитан, казалось, хотел извиниться, но затем передумал и удовольствовался тем, что пожал ее изящную руку.

– Лейтенант Уокер, – представился Уокер.

У него был вовсе не извиняющийся вид, и он холодно рассматривал ее.

– У вас есть какие-нибудь пожелания? – участливо спросил Толкотт. – Может быть, выпьете чашечку кофе?

– Нет, спасибо.

Корелли вытащил носовой платок и вытер лоб. Окна в комнате не открывались, и там было душно.

– Когда придут ваши адвокаты?

Ник изо всех сил старался спрятать ухмылку.

– Мадам Трэмелл отказалась от права на адвоката. Корелли и Толкотт подозрительно посмотрели на него.

Кэтрин Трэмелл заметила это и одного за другим обвела взглядом мужчин, присутствовавших в комнате.

– Я что-нибудь сделала не так? – спросила она.

– Я сказал им, что вам не потребуется присутствие адвоката.

– Почему вы отказались от права пригласить адвоката, мадам Трэмелл? – спросил Уокер.

Кэтрин не удостоила его ответом, устремив взгляд на Ника. Она почти с восхищением смотрела на него. Он был здесь для нее персоной номер один.

– Почему вы решила, что я не приглашу адвоката?

– Я сказал им, что вы не пожелаете прятаться, – спокойно ответил Ник.

Они говорили так, словно были в комнате одни.

– Мне нечего прятать.

Они еще некоторое время смотрели друг на друга, затем Кэтрин села и устремила взор на своих инквизиторов, точно говоря: «Начинайте, джентльмены». Она была уравновешена, сдержана и прекрасно владела собой.

Кэтрин достала сигарету из сумочки и зажгла ее, бросив использованную спичку на стол перед собой.

– В этом здании не курят, мадам Трэмелл, – сказал Корелли.

– И что вы сделаете со мной? – подняла она бровь. – Привлечете меня к суду за курение?

В Сан-Франциско, мировом центре противников курения, нашлись бы воинствующие фанатики, которые не только привлекли бы Кэтрин к суду, но и с удовольствием признали бы ее виновной и посадили бы на электрический стул.

Корелли, однако, не собирался дальше обсуждать эту скользкую тему. Он поспешно отступил. Кэтрин направила струю дыма через стол на Ника.

Корелли решил, что пора начинать представление.

– Мадам Трэмелл, будьте добры, объясните нам, пожалуйста, характер ваших отношений с мистером Бозом?

– Я занималась с ним сексом год-полтора, – спокойно сказала она, – Мне нравилось спать с ним.

Она чувствовала себя хозяйкой положения, и когда говорила, переводила взгляд с одного мужчины на другого. Они в свою очередь не без удовлетворения думали, что, работая в правоохранительных органах, уже слышали все на свете, видели все на свете, и их уже ничем не удивить. И, по правде говоря, были недалеки от истины. Они выслушивали признания жестоких, безжалостных преступников, совратителей малолетних, хулиганов, избивавших жен, наемных убийц и дельцов наркобизнеса. Но не надо забывать, что перед Кэтрин сидели полицейские. А они по большей части были выходцами из не очень богатых средних слоев, католиками и консерваторами во взглядах. И их раздражало, что эта красивая, богатая, хорошо воспитанная, образованная женщина столь бесстыдно распространяется здесь о своей личной жизни.

– Вы когда-нибудь прибегали к садомазохизму? – спросил Корелли.

Она взглянула на помощника районного прокурора. Корелли показалось, что ему мигнул маяк.

– Объясните, что вы конкретно имеете в виду, мистер Корелли? – спросила она совсем невинно.

Корелли неловко поерзал.

– Вы когда-нибудь привязывали его?

– Нет.

Корелли с нажимом повторил:

– Вы никогда не привязывали его.

– Нет. Джонни слишком любил все делать руками… и пальцами.

Она положила свои холеные кисти на грязный стол и оценивающе посмотрела на них, будто вызывая в памяти картины прошлого и обдумывая, какие удовольствия ее руки доставляли Бозу, а его руки – ей.

– В своей книге вы описываете белый шелковый шарф, – сказал Уокер. – Это шарф фирмы «Гермес»?

Кэтрин Трэмелл кивнула.

– Я всегда имела слабость к белым шелковым шарфам. – Она погладила свои запястья. – Они хороши во всех случаях.

– Но вы сказали, что любите, когда мужчины все делают руками, – сказал Ник, уверенный, что поймал ее на лжи: небольшая ложь, небольшая победа.

Она озарила его улыбкой.

– Нет, я сказала, что Джонни любил все делать руками. – Она заглянула ему в глаза. – Я не устанавливаю никаких правил, Ник. – Она легко покачала головой. – Никаких правил. Я просто плыву по течению.

– Вы убили мистера Боза, мадам Трэмелл? – спросил Корелли голосом судьи-висельника.

– Нет, – коротко ответила она.

– У вас есть доказательства?

– Разве от меня требуются доказательства? Я полагала, что искать их – ваша работа.

– Вы хотите быть подозреваемой в деле об убийстве Джонни Боза? – спросил Уокер.

– Нет, но что касается доказательств, лейтенант Уокер, было бы довольно неумно с моей стороны опубликовывать роман об убийстве, а потом убить человека тем же способом, что описан в нем. Я что же заранее объявила себя убийцей? Я не настолько глупа. Как вы думаете, Ник?

– Мы знаем, что вы не глупы, мадам Трэмелл, – сказал Толкотт.

– Может быть, вы полагаете, что ваша книга избавит вас от подозрений, – проговорил Уокер.

– Создание книги дает вам алиби, – подсказал Ник.

– Конечно, а разве не так? – ответила Кэтрин простодушно. Она на секунду задержала взгляд на Нике, потом опустила глаза на стол. – Вы не согласны?. – Она бросила сигарету на пол и придавила ее носком туфли. – Я не убивала его.

Гас решил, что ему пора вмешаться. Он откинулся на стуле и вежливо улыбнулся.

– Вы употребляете наркотики, мадам Трэмелл?

– Иногда, – невозмутимо ответила она.

Кэтрин слегка расставила ноги, выставляя на обозрение Нику стройные бедра.

– Вы когда-нибудь пользовались наркотиками вместе с Джонни Бозом? – спросил Корелли.

Она слегка пожала плечами.

– Конечно.

– Какими наркотиками? – спросил Гас.

Ник с удовольствием смотрел на ее ноги. Но она неожиданно скрестила их, прикрыв ему обзор.

– Кокаином, – ответила она Морану. Потом она улыбнулась Нику.

– А вы никогда не трахались под кокаином? – Она бесцеремонно хмыкнула. – Вам всем следует попробовать. Это здорово возбуждает.

– Это преступление, – мрачно сказал Уокер.

– Вы ведь любите опасные игры, правда? – спросил Ник. – Вот что это такое для вас. Убийство, наркотики. Это всего лишь игра.

– Я ведь дипломированный психолог. Игры – это что-то наподобие скачек. Они служат для развлечения.

Она закурила еще сигарету, и над ней поплыл голубой дымок.

– Ну, а что вы скажете о боксе? Это игра. Она сильно развлекала вас?

Какое-то время они не отрывали друг от друга глаз. Пространство между ними так накалилось, что, казалось, вот-вот вспыхнут искры.

– Бокс к делу никакого отношения не имеет, – строго сказал Толкотт, – Карран, вы должны задавать вопросы по существу.

Кэтрин пропустила его слова мимо ушей. Она обратилась к Нику, будто они были в комнате вдвоем.

– Бокс. Бокс развлекал меня.

– И только? Всего лишь развлекал?

– Он перестал развлекать меня, когда умер Мэнни, – призналась Кэтрин. – Какое уж тут развлечение, когда видишь, что человека, которого ты любишь, забивают до смерти.

– Могу себе представить, – сказал Толкотт с заискивающей улыбкой.

– Что вы почувствовали, когда я сказал, что умер Джонни Боз? – мягко спросил Ник.

– Я подумала, что кто-то прочел мою книгу и затеял игру.

– Я полагал, вы любите игры.

– Не такие.

Ник подался вперед, сверля ее глазами.

– Но ведь это не причинило вам боли, правда? Это была игра, которая встревожила вас.

– Нет, смерть Джонни Боза не причинила мне боли.

– Потому что вы не любили его? Она коротко кивнула.

– Вы угадали.

Теперь их глаза встретились, словно они пытались прочесть затаенные мысли друг друга.

– И тем не менее вы спали с ним.

– Любовь и удовольствие – разные понятия, Ник. Разве вы никогда не спали с кем-нибудь, когда были женаты, Ник? Я хочу сказать с другими женщинами, не с женой?

На некоторое время и довольно надолго воцарилось молчание. Ник смотрел на нее потухшим взором.

– Откуда вы узнали, что детектив Карран женат? – задал Уокер вопрос, который вертелся у на языке.

Но Кэтрин уже надоела эта тема, и она ушла от ответа.

– Может быть, я догадалась, лейтенант. Какая разница.

Она глубоко затянулась сигаретой.

– Хотите покурить, Ник? Корелли покачал головой.

– Вы что давно знакомы? Не пойму, в чем дело? В том случае, если вы давно знаете друг друга, тебе следует покинуть эту комнату, Ник.

Ник не отрывал глаз от ее лица.

– Не беспокойся, Джон. Мы не знаем друг друга. Правда, мадам Трэмелл?

– Да, – сказала она.

– Как вы познакомились с Джонни Бозом?

Уокер был настроен очень по-деловому. В его голосе слышалась решительность, которой он хотел рассеять натянутость, возникшую между Ником Карраном и Кэтрин Трэмелл.

– Я хотела написать книгу о бывшем кумире рокн-ролла. Я пошла в его клуб и познакомилась с ним. Потом стала с ним спать. – Она озарила Уокера лучезарной улыбкой. – Все очень просто.

– Понимаю.

– В самом деле?

– У вас не было к нему никаких чувств? Вы слали с ним только ради того, чтобы написать книгу?

Ник подумал, знал ли Боз, что он был всего лишь объектом для исследования.

– Так все началось. Потом …

– Потом?

– Потом мне стало нравиться, как он стал обращаться со мной.

– А вы довольно бездушны, вам не кажется, мадам? – спросил Гас.

– Бог мой, кто бы подумал, – усмехнулась Кэтрин Трэмелл, – что полицейские такие романтики. По-вашему, секс без любви – преступление, да? Люди используют друг друга каждый день, Гас, и мне странно, что это вас удивляет.

– Использовать их и затем избавляться от них – это ваш девиз, мадам?

– Я писательница, —холодно сказала она. – Я использую людей для создания своих образов. Пускай они сами заботятся о себе.

– Слишком запоздалое признание для Джонни Боза, – заметил Гас. Слишком поздно. Ему уже не унести ноги. Кэтрин посмотрела на полицейских и прокурора. – Вы действительно думаете, что я убила его, не так ли? Полагаете, что я настолько сошла с ума, что воспроизвела убийство, которое сама описала. Но ведь вы же сами считаете меня холодной бессердечной сукой. Как же я тогда могла, по-вашему, совершить столь необузданное преступление. Вы и впрямь думаете, что я убила Джонни. – Она удивленно покачала головой. – Тогда, пожалуй, мне придется предоставить вам доказательства своей невиновности.

– Как вы полагаете это сделать? – спросил Корелли.

– Очень просто.

– Как просто? – осведомился Ник.

– Пройти испытание на детекторе лжи.

* * *

Кабинка в полицейском управлении, где стоял детектор лжи или полиграф, скорее походила на газовую камеру. Это была крошечная комнатка без окон, с единственным стулом возле машины несколько угрожающего вида. В стене этой конуры, напоминающей также пристанище заключенного, были скрыты объективы видеокамеры, которая передавала изображение Кэтрин Трэмелл в небольшую комнату обзора. От детектора лжи к испытуемой тянулись ремешки и датчики, которые, словно щупальца, опутывали ее руки и грудь.

Хотя камера была спрятана в шлакоблоке стены, Кэтрин, казалось, точно знала, где она находится. Она смотрела в объективы так, точно желала обуздать технику. Полицейские наблюдали этот захватывающий спектакль, затаив дыхание, словно зрители, впервые пришедшие в театр.

Оператору детектора лжи, который отвечал за проведение эксперимента, тоже, казалось, передалось общее волнение. Он вошел в комнату обзора, чтобы сообщить результаты испытания.

– Никаких выбросов сигнала, никаких скачков кровяного давления, никаких изменений пульса, —ничего, – сказал он, покачав головой. – Либо говорит правду, либо я никогда не встречал подобной личности.

Толкотт несколько успокоился и с удовольствием расплылся в победоносной улыбке, предназначенной главным образом Нику. Но отчасти и его единомышленникам – Уокеру и Гасу Морану.

– Теперь, я думаю, вы удовлетворены, – сказал он. Ник вгляделся в изображение на экране монитора.

– Она лжет, – уверенно заявил он. Толкотт замер у двери.

– Карран, ради бога. Оператор полиграфа был настроен еще более решительно.

– Забудь об этом, Ник. Ты можешь одурачить меня, ты можешь одурачить себя. Но ты не можешь одурачить машину. Этой прелестной красотке не вскружить голову технике, ты понимаешь, о чем я говорю?

Ник отрицательно покачал головой.

– Можно одурачить и машину.

– Если ты мертвый, то пожалуй…

– Поверь мне. Это возможно.

– И как это ты вдруг стал таким спецем?

– Я знаю людей, которым это удалось.

– Кого же это, например?

– Есть один такой парень, – сказал Ник, направляясь к двери комнаты обзора.

– Да, – сказал оператор, хотел бы я с ним встретиться когда-нибудь.

– Когда-нибудь встретишься, – ответил Ник.

* * *

Толкотт быстро начал обхаживать Кэтрин Трэмелл, пытаясь спасти репутацию управления. Он стоял перед ней в коридоре здания и заискивающе извинялся за то, что ее вызвали на допрос. Кэтрин не обращала на него особого внимания. Она рассеянно улыбалась, будто была королевой, а Толкотт ее поданным в какой-нибудь заброшенной колонии на краю света.

Когда к ним подошли Уокер, Моран и Ник Карран, Толкотт говорил:

– Конечно, если бы это зависело от меня… Он поспешно осекся.

Уокер тоже счел нужным извиниться.

– Спасибо за то, что посетили нас, мадам Трэмелл. Надеюсь, мы не очень потревожили вас. Кэтрин лукаво улыбнулась ему.

V– Я с удовольствием провела здесь время. Могу я попросить кого-нибудь из вас, джентельмены, подвезти меня домой?

Она посмотрела на Ника. – Конечно, – сказал он.

– Благодарю.

Толкотт, Гас Моран и Уокер наблюдали, как они шли к выходу.

– Как бы не случилось беды, – заметил Моран.

– Уокер, – коротко сказал Толкотт. – Смотри, чтобы не было неприятностей. Никаких. Понятно?

Уокер все понимал.

* * *

Машина Ника, – норовистый серый с темно-бордовым «мустанг» с открывающимся верхом, стояла перед судом у тротуара. Он направил ее в поток других автомобилей и быстро помчался по Брайант-авеню.

Кэтрин Трэмелл зевнула и откинулась на удобном мягком кожаном сиденье, изогнувшись, как кошка. Уголки ее век чуть запали, выдавая усталость.

Ник искоса взглянул на нее.

– Тяжелый день? Она качнула головой.

– Да нет.

– Забавный?

– Отчасти.

– Конечно. Надуть эту машину нелегко, но, бьюсь об заклад, вы отнеслись к проверке, как к очередной игре. Ведь известно, как вы любите игры, правда?

Она кокетливо посмотрела на него, затем отвернулась.

– Если бы я была виновата и хотела перехитрить машину, это не составило бы мне труда.

– Нет?

– Нет. Это вовсе не трудно.

– Почему?

– Потому что я лгунья. Изощренная лгунья.

У Ника возникло ощущение, что с этого момента Кэтрин Трэмелл говорила чистую правду.

– Я лгунья по профессии, – добавила она. – И всю свою жизнь я совершенствуюсь во лжи.

– Чего ради?

– Ради чего? Для сочинительства, конечно. Мимо них пронесся гигантский шестнадцатиколесный грузовик, его водителю было так же плевать на плохую погоду, как и Нику, он обдал передние окна «мустанга» потоками воды. На мгновение Кэтрин и Нику показалось, что их поливает моечная машина, ветровые стекла были полностью заляпаны грязью. Какое-то время Ник ничего не видел, но не снял ноги с педали акселератора. Кэтрин Трэмелл это происшествие, казалось, ничуть не встревожило.

– Люблю дождь, – сказала она, точно находилась на террасе своего дома в Стинсоне. – А вы?

– Не особенно, – ответил Ник.

– Вы ведь проходили проверку детектором лжи после того, как застрелили тех двоих, не так ли?

– Да.

– Вы перехитрили машину, правда? Поэтому вы и знаете, как это делается.

– Скажем так, я прошел испытание. С развевающимися знаменами.

– Вот видите, – улыбнулась она, – мы оба невиновны, Ник.

Он направил машину в верхнюю часть города к Пасифик-Хайтс и долго ехал по Бродерику. Дождь все еще лил как из ведра, когда они остановились перед ее домом на Девисадеро. Белый «лотус» стоял на подъездной аллее. Ник подкатил к стоянке у края тротуара и выключил мотор. Было тихо, лишь дождь барабанил по крыше кабины.

– По-моему, вы чересчур много знаете обо мне, – заметил он.

– А вы вообще все обо мне знаете, – проговорила Кэтрин, будто у нее силком выпытывали сведения о ее сексуальной жизни, а не она сама охотно, чуть ли не бесцеремонно, выкладывала их.

– Я не знаю ничего такого, что не имеет отношения к делу и что не известно другим полицейским, – оправдываясь, сказал Ник.

– О?!

– Да. Вот вам и "о".

– А какое отношение к делу имеет то, что я не люблю носить нижнее белье? Вы ведь знаете это, Ник. А ваши коллеги – нет.

– Я уверен, что капитана Толкотта это заинтересовало бы, – сказал он. – А вообще-то, черт побери, следует рассказать об этом ребятам из управления. Я добавлю строчку к вашему досье.

– Не забудьте, пожалуйста. – Она скинула туфли и открыла дверцу машины. – Это было бы очень забавно, – произнесла она, точно прощалась с ним после свидания. – Спасибо, что подвезли.

Она со стуком захлопнула дверцу и побежала босиком по лужам под проливным дождем, покачивая бедрами. Ник сидел за рулем и не спускал с нее глаз, пока она не открыла дверь своего дома и не скрылась из виду.