Текст книги "Чаща"

– Ты красный, как огонь, – сказала она. – Весь покраснел, и вон, хлопковый ошметок прилип. Как это мило.

– Я не собирался быть милым.

– Именно потому так и выходит. Ты ведь еще не пробовал ни одну женщину, верно?

– Я здесь не затем, чтобы это обсуждать, – сказал я.

– А тут и обсуждать нечего, – сказала она и стала раздеваться.

– Нет, этого делать не надо.

– Надо, иначе не получится. Моя дырочка, видишь ли, под одеждой.

Вот тут я почувствовал, что краснею. Точно горячая вода поднялась изнутри и закипела в голове. Не успел я ничего ответить, как она сбросила панталоны и осталась в чем мать родила. А я впервые увидел женщину голой. Сердце колотилось где-то в горле. Она была такая свежая, с круглыми маленькими грудями и темным клочком между ног. Я только и смог промолвить:

– Я здесь кое-кого ищу.

– Пока проснулась я одна. Если думал про другую, считай, не подфартило.

– Дело совсем не в этом.

Наклонив голову набок, она разглядывала меня.

– Что-то не припомню, чтобы ты бывал здесь раньше и кого-то заприметил. Ты ведь девственник, верно?

– Это не важно, – сказал я.

– Да точно, – сказала она. – Прямо как флагом машешь, где так и написано. У меня глаз наметан. Иди сюда, сладкий.

Я не шевельнулся.

Она подошла вплотную.

– Я только вымылась. Никто из мужиков меня не трогал, и внутри я тоже чистая.

– Господи, надеюсь, что так, – сказал я.

Она взяла меня за руку.

– Идем в кровать.

– Я только поговорить, кое-что разузнать.

– Всему, что нужно знать, я тебя научу. Очереди в бордель не видно, времени хватит.

– Мне нужно узнать про мужчину, – сказал я.

Она выпустила мою руку и немного отстранилась.

– Любишь мужчин?

Мне пришлось собраться с мыслями.

– Нет. Просто ищу одного, который, возможно, здесь.

– Так кого же?

– Сам толком не знаю.

– Слишком ты мудреный, Рыжий.

– Я не нарочно. Ищу одного типа, причастного к убийству моего деда и к похищению сестры.

– Так ты меня не хочешь?

Я собрался ответить «нет», но язык отчего-то не повернулся. Взамен я произнес:

– Я так не говорил. То есть это естественно, наверное.

– Еще бы. Покажешь четыре четвертака?

Я достал из кармана четыре монетки и протянул их ей на ладони.

– Вот они, – сказал я. – И они твои, если поможешь разыскать того, кто мне нужен.

Она провела рукой мне по лицу.

– Черт, какой ты милый. Если я брошу эту жизнь, то ради такого, как ты. А ты еще и добрый.

– Это как ты узнала? – спросил я.

– На моей работе о многом узнаешь, – сказала она. – И быстро учишься разбираться в людях. Особенно в мужчинах. Иди сюда, сладкий. Ляжем в постель, а там увидим, как я смогу тебе помочь. Давай твои четыре четвертака.

* * *

Сам не знаю, как вышло, но очень скоро я был голый с ней в постели, а она сказала:

– Мне нравится, что там ты тоже рыжий.

И мы приступили к обучению.

Как все происходило, помню плохо, но, когда мы закончили, я обессилел от наслаждения. Один их тех грехов, о которых предупреждал дед, взял надо мной верх, и оказался совсем не таким мерзким, мучительным и безотрадным, как он описывал.

Я лежал и мечтал еще о четырех четвертаках. На время забылся и слишком поздно сообразил, зачем я здесь на самом деле, но не успел что-либо предпринять, поскольку грех вновь овладел мною под предлогом, как она выразилась, «еще разок бесплатно», и я тут же повторил. Было томно и сладко, и теплый ветер шевелил занавеси открытого окна, пружины кровати скрипели, и хлопковая шелуха опускалась и липла на наши потные тела. Джимми Сью стонала, и я догадывался, что это не от боли, но, как бережливый человек, думал: сейчас я плачу только два четвертака за раз деньгами Юстаса и спасаю его от соблазна напиться. Последнее обстоятельство давало мне повод гордиться. Я защищал Юстаса от него самого.

– Кстати, – сказала она, прижавшись ко мне, когда мы закончили, – как тебя зовут?

– Джек Паркер, – ответил я.

– Паркер. Я знаю и других Паркеров.

– Здесь вряд ли есть связь, – сказал я. – Фамилия часто встречается.

– Ты, случайно, не родня старому Калебу Паркеру?

– Это мой дед, – сказал я, недоумевая, откуда она могла о нем слышать.

– Вот старый пердун, – сказала она. – Так вы родственники. Какое совпадение.

– В чем совпадение? – спросил я.

– Ну так я трахнула вас обоих.

(5)

Тут я не мог не начать допрос с пристрастием. Она рассказала о деде, подробно и точно описала его наружность, рассказала, что он любил оставаться в своем сюртуке, только расстегивал ширинку.

– Не стала бы трепаться о нем, знай я, что он такой верующий, – сказала она. – Верующие стараются скрывать эту сторону жизни, как и свое пьянство. А по-моему, Иисус милостив, так почему не позволить себе удовольствие? Он поймет.

– Не уверен, что все именно так, – сказал я.

– А должно бы, – сказала она.

Признаться, я ошалел, узнав, что мы с дедом делили не только дырку в сортире или рыльце умывальника. Примерно как узнать, что еще кто-то носит твое лицо. Но времени для переживаний не было.

– Я здесь, на самом деле, чтобы найти сестру, – сказал я.

– Мог бы и соврать, – сказала она. – Она здесь работает?

– Вовсе нет, – сказал я. – Она порядочная девушка.

Не успел я договорить, как сразу же пожалел. Даже не глядя, я почувствовал, как Джимми Сью напряглась.

– Вот это номер, – сказала она. – Ты меня оседлал, точно поезд на Рок-Айленде, а теперь, значит, я непорядочная?

– Я не то хотел сказать.

– Думаю, именно то.

– Ладно, – сказал я. – Сказал, но был не прав. Не стоило так выражаться.

– А я дала тебе два раза.

– За что я очень благодарен.

– Значит, не будешь теперь как твой дед? Принуждать меня вставать у кровати на колени, молиться и обещать, что я брошу такую жизнь? Чтобы потом сказать, что увидимся в первый вторник следующего месяца.

– Он бывал здесь так часто?

– Пока жена его была жива, он захаживал к другим девушкам, по крайней мере, они так рассказывали. Не знаю, как давно, но после ее смерти он стал появляться чаще, так говорили… Если ты не против, можно узнать, как она умерла?

– Ее затоптала корова.

Джимми Сью едва не поперхнулась.

– Корова? Ее затоптала чертова корова? Прежде о таком никогда не слыхала. Охренеть можно. Долбаная корова.

– Бывает чаще, чем ты думаешь, – сказал я. – На фермах.

– Да будь я проклята. Корова. Нужно постараться, чтобы она разозлилась. Или это был бык?

– Молочная корова, – сказал я.

– Ну и дела, – сказала она. – Извини. Просто очень забавно слышать, вот и все. Он ни разу не сказал об этом ни словечка. Да вряд ли кто станет про такое трепаться. Мою жену убила молочная корова. Из ружья.

– Это не смешно, – сказал я.

– Еще как смешно, – сказала она и в доказательство расхохоталась. Так она была еще красивее, ровные белые зубы сверкали, лицо в капельках пота, зеленые глаза такие громадные, что хотелось в них утонуть.

Совладав с собой, она сказала:

– Насчет твоего деда. Как я нанялась сюда полгода назад, он появлялся чаще, чем раз в месяц по вторникам. Сам повторяет, что зайдет на будущий месяц во вторник, потому как в среду должен молиться вместе с прихожанами, а бывает не меньше двух раз в месяц. И как там старый распутник?

– Он умер.

Она присела на кровати.

– О, прости.

– Ничего.

– Надеюсь, не корова виновата?

Я посмотрел на нее.

– Извини, – сказала она. – Это было некрасиво. Просто не смогла удержаться. Так это был козел? Или овца?

– Все, хватит.

– Извини, – повторила она.

– Я, на самом деле, намерен за него отомстить. Только убивать никого не хочу. Пусть те, кто виновен в его смерти, сядут за решетку. Но главное, я хочу вернуть сестру.

И тут, даже не осознавая, что собираюсь сделать, я подробно, во всех деталях, рассказал ей то, что случилось. А закончив, сообразил, почему разные генералы и правители слишком много разбалтывают своим любовницам. От этого, как она выразилась, «траханья» слабеют не только ноги, но и ум.

– Тот жирный, о котором ты говорил, у которого еще зубов не хватает, – сказала Джимми Сью, – так это Жирдяй.

– Да, так его и называли, – сказал я.

– Он был тут вчера ночью и, может, еще здесь. Прежде я видела его раза два или три, но со мной ему не доводилось. Понятно, ради бизнеса так не делают, но случись, что кто-то слишком уродливый или вонючий, я провожу границу, пока находятся другие желающие. А у него здесь кузина Кэти, она всегда готова.

– Кузина?

– Эта самая Кэти возомнила, что ее призвание – ублажать мужчин, а он из таковских, да и родственники они как седьмая вода. Да мало ли родственников женятся.

– Только не в моей семье, – сказал я, натягивая брюки. – Значит, он здесь?

– Не знаю, может, уже уехал, – сказала она, состроив кислую мину, насколько это позволяло ее милое личико. – Вижу теперь, для чего ты сюда явился. А я, дура, только тебя отвлекаю.

– Сказать по правде, я получил здесь как раз то, зачем явился, – сказал я.

– О, как мило.

– Просто не знал, чего на самом деле хотел.

– Верно, совсем как с шоколадным тортом. Нужно попробовать, а потом за уши не оттащишь. Слушай, я укажу тебе Жирдяя, только меня, пожалуйста, не вмешивай. – И в следующий момент некая мысль отразилась на ее лице так же ясно, как парящий в небе орел. – Даже лучше, Рыжий, забери меня с собой.

– Какой мне в этом прок?

– Чтобы потом заниматься тем, что делали здесь, бесплатно. И в пути я не буду обузой. Пока тут работала, выучила разные шутки. Только вот готовить не проси. Я даже воду не вскипячу, пока она не загорится.

– Кипяток при всем желании не зажечь, – сказал я.

– Одна из моих шуток.

– Не очень удачно. В этом нет никакого смысла.

– Уж точно вода в сковороде может выкипеть, тогда и сковорода загорится, – сказала она. – У меня такое бывало.

– Ты и вправду хочешь сбежать со мной? – спросил я.

– Я хочу сбежать от Стива. Он обещал мне привольную жизнь, но все совсем не так. Конечно, не без удобств. Скажем, здесь везде электрический свет и есть газовая плита для готовки. Только я готовить не особо умею. И еще уборные внутри. Прямо в зале внизу отдельная комнатка. Делаешь свои дела и тянешь за цепочку, а вода все смывает. Во всем городе единственные сортиры внутри у нас в борделе. Это прямо красота. Можно не бояться, что придется выходить ночью на улицу, а там какой-нибудь жук или змея влезут при случае на твою голую задницу. Но жизнь тут, как я сказала, не сахар. Стив все мне наврал. Мы встретились прямо на станции в Остине, когда я сошла с поезда. Из дома я сбежала, потому как мама хотела сделать меня чертовой белошвейкой вроде нее, а мне не очень улыбалась жизнь с вечно исколотыми пальцами. Только теперь я бы лучше сидела дома с наперстком. Было дело, я как-то ей написала, а она мне ответила, да вот домой не позвала. Велела только больше ей не писать. А Стив говорил, что любит и что заберет туда, где все прекрасно, а потом я хлоп и тут, и ничего хорошего, кроме разве что газа, света и сортира. Ну, бывает, попадется мужчина, с которым не так противно.

– Выходит, тебе нравилось с другими? – спросил я.

– А ты, Рыжий, думал, я всю жизнь тут тебя дожидалась?

– Пожалуй, нет, – сказал я, но мое самомнение было несколько уязвлено. Я, было, решил, что мой первый раз был так хорош, что она собралась оставить свое занятие и отправиться со мной. Оказалось, ей просто опротивела жизнь шлюхи.

– Мы только встретились, а ты уже вообразил, что это любовь всей жизни?

– Нет, но…

– Послушай, – сказала она. – Ты мне нравишься. Это правда. Но все, о чем я прошу, избавиться от Стива и помочь мне сбежать отсюда, а я постараюсь показать тебе Жирдяя, если он еще здесь. Дальше мы отправимся вместе, и какое-то время сможешь получать все, что захочешь, если только я в настроении. Случается, что я не в настроении, и тогда исправить дело могут деньги, но если не платишь, а со мной что-то не так, то я не слишком дружелюбна. Хочу, чтобы ты знал наперед.

Как я убеждался, Джимми Сью любит поболтать, так что решил перейти к главному вопросу, который на тот момент меня занимал.

– А Стив не подстрелит меня, если соберусь тебя забрать?

– Еще бы, и не один раз, если только нас поймает. Думает, мы все его собственность, навроде овец. Другим девушкам, может, и все равно, но не мне. Я хочу убежать и смогу, если мне кто-то поможет.

– Я пока не дал согласия, – сказал я.

– Но ты ведь готов, верно?

– Надо полагать, – сказал я. – Только мне совсем не нравится, если меня подстрелят.

– Ну, так все в порядке. Ты поможешь мне, а мы постараемся сделать так, чтобы тебя не подстрелили.

– Постараемся?

– Милый, разве бывает жизнь без риска?

– Верно, но сейчас меня не тянет рисковать.

– Но ты же рискнешь, верно?

Я промолчал, а вот она вела себя, точно я дал согласие. Одевшись, взяла маленькую дамскую сумку с ремешком, спрятала туда полученные от меня четыре четвертака и надела ремешок на запястье. Затем сказала:

– Мы сможем понять, здесь ли он, по его сапогам.

– Стив? – спросил я.

– Нет, милый. Жирдяй.

В коридоре я огляделся и увидел разные сапоги, но понять, где чья пара, не смог. Зато Джимми Сью могла.

– Вот эти его, с серебряными мысками, – указала она. – Он их специально приделал, чтобы пинать людей. Любит хвалиться, как разбил кому-нибудь колено или яйца. Кузина Кэти думает, это смешно.

– Ее я не встречал, – заметил я, – но сразу могу сказать, что не слишком дорожу ее мнением, особенно по семейным делам. Уверена, что это его сапоги?

– Полностью.

– Это почему же?

Она прокралась по коридору, взяла сапоги и подняла их повыше, прошептав:

– Гляди, видишь маленькие лезвия под мысками?

Я шагнул ближе и посмотрел. Действительно, прямо из-под мысков примерно на дюйм выступали маленькие лезвия.

– Так это он? – спросил я.

– Он, – ответила она.

Мы осторожно прокрались по коридору и остановились перед ее комнатой.

– Если вломишься и застрелишь его, поднимется шум, и мы уже никуда не убежим, – сказала она. – Так что, если готов забрать меня с собой, нужен другой план.

– Мне нужно, чтобы он ответил на вопросы, – сказал я. – И мы собирались устроить допрос с пристрастием.

– Допрос с пристрастием? – отозвалась она. – Похоже на то, чем я занимаюсь в спальне.

– Со слов Коротыша, мы будем выбивать из него дерьмо револьвером, пока он не заговорит. Он выразился именно так.

– Ну, Рыжий, так бы сразу и сказал. Как будто я не понимаю.

* * *

В одно мгновение на меня нахлынуло много всяких мыслей. О Жирдяе понятно и о деде, оказавшемся поганым лжецом и обманщиком еще до того, как случилась история с коровой. Получалось, вскоре за тем, как коровьи копыта размозжили бабушке голову и ее предали земле, дед продолжил заниматься тем, что делал еще раньше, только уже гораздо чаще.

В довершение всего, к моим заботам теперь добавилась Джимми Сью, и совсем скоро мне придется объяснять ее появление Коротышу и Юстасу. Не забыл я и про паренька в канаве, и, понятное дело, про свою сестру, которая где-то в адской глуши, пока я здесь развлекаюсь со шлюхой и не особо переживаю. В общем, меня будто окутало облако, на манер того, как я слышал из мужских разговоров. Выходило, они не очень-то приукрашивали.

В комнате Джимми Сью мы разорвали несколько простыней и связали их, сделав узлы побольше, чтобы можно было ухватиться. Эту связку мы закрепили в изголовье кровати и бросили свободный конец в окно. Внизу было два этажа. Наш канат оказался не таким длинным, как мы рассчитывали. Своим карманным ножом я разрезал одеяло, и мы довязали его к простыням. Теперь связка почти касалась земли, и Джимми Сью оставалось только спрыгнуть с небольшой высоты.

План состоял в том, что она спустится с помощью простыней, а я выйду так же, как зашел, еще один довольный клиент. Я помог Джимми Сью пролезть в окно, и она начала спускаться, цепляясь за наш импровизированный канат. Спустилась примерно до половины, когда один из узлов развязался, и оставшуюся часть пути она пролетела по воздуху. Ужасным падением это не назовешь, однако она с размаху приземлилась на задницу и охнула – а мне в тот момент почудилось, что звук услышали не только на другом конце города, но, возможно, и на хлопковой мануфактуре.

Она посмотрела вверх, вдохнула поглубже и поднялась на ноги. Затем махнула мне.

Я вышел из комнаты, спустился по лестнице и направился к дверям. По пути помахал Стиву и его дробовику. Он не ответил, только проводил меня недобрым взглядом. На его месте я посчитал бы, что подобное отношение может повредить бизнесу. С этой мыслью я и вышел.

На улице я осторожно, но проворно направился вокруг дома, где и повстречал выходящую из-за угла Джимми Сью.

– Ты в порядке? – спросил я.

– Похоже, всю задницу отбила, – сказала она. – Даже чертов узел не можешь завязать?

– Я старался, – ответил я. – Как мне помнится, не я один вязал узлы.

– Я-то умею вязать, – сказала она. – Ставлю доллар против бычьего яйца, что тот узел завязал именно ты.

– Сейчас уже не важно, – сказал я.

Мы сделали большой крюк, укрываясь за соседними домами, и вышли на зады конюшни, где Коротыш и Юстас собирались продать краденую лошадь, а заодно накормить и напоить наших скакунов.

Обогнув конюшню, мы подошли ко входу и уже собрались зайти внутрь, чтобы справиться насчет Коротыша и Юстаса, когда я увидел их обоих, направляющихся в нашу сторону. У Юстаса через плечо висела плетенная из кудели котомка, а в руке он держал свой четвертый калибр. Коротыш шагал вразвалочку. С ними был Боров, вернувшийся после своих похождений. Даже издалека он выглядел как помойка, со всех сторон вымазанный грязью и с застрявшими в щетине обрывками зелени.

– С ними там боров, – сказала Джимми Сью.

– О, ты заметила?

– Зачем им боров?

– Он приятель Юстаса.

– Приятель?

– Угу.

– Боже, с виду свирепый.

– Вроде как, – сказал я.

Когда они приблизились на расстояние оклика, Юстас спросил:

– Это твоя сестренка?

– Будь я ей, – сказала Джимми Сью, – нас бы ожидали серьезные проблемы с законом и с целой охапкой проповедников.

– Она мне не сестра, – сказал я. – Она рассказала, где найти Жирдяя.

– Так это он сюда отправился, – сказал Юстас.

Теперь мы стояли все вместе перед входом в конюшню.

– А как, позволь узнать, вы повстречались и ты все разузнал? – спросил Коротыш.

– Мы повстречались в борделе, – сказала Джимми Сью. – Он помог мне оттуда смыться.

– То есть ты там работаешь, – уточнил Коротыш.

– Я решила, что мне достаточно, – сказала она. – Работа целый день, вонища и никаких тебе радостей, разве что сортир внутри и электричество. – Она оглядела Коротыша. – А ты прелесть.

– Полагаешь? – сказал Коротыш. – Если так, не захочешь ли минут на пять вернуться к прежнему занятию, вон там, на сеновале? Четыре четвертака найдутся.

– Нет, – сказала Джимми Сью, взяв меня под руку. – С тем занятием покончено. Я убежала с Рэдом. Он мой рыцарь в сияющих доспехах.

– Кузен, – обратился ко мне Юстас, – похоже, я не досчитался четырех монет, а твой доспех вот она и надраила.

– Боюсь, что так, – сказал я.

– Нет, ты сделал, что было сказано, и я рад, что так вышло.

– Он тоже рад, – сказала Джимми Сью. – Верно, милый?

Я кивнул.

– Я и с дедом его трахалась, – сказала она.

Я поморщился, а Коротыш хмыкнул, снова уязвив мое самолюбие.

– Не тот ли дед, который был проповедником?

– Хватит его доставать, – сказала Джимми Сью. – Я ему уже объяснила: Иисус милостив и должен понимать, что мужику нужно иногда прочистить трубы.

– Тут я полностью согласен, – сказал Коротыш.

– Этот боров кусается? – спросила Джимми Сью, как будто именно Боров интересовал ее больше всего.

– Да, мэм, – сказал Юстас. – И очень больно. Захочет, ногу вам оторвет, пусть даже ему пришлось бы потрудиться.

– Надо бы вычистить грязь с его шкуры.

– Вряд ли ему это понравится, – сказал Юстас.

– Ладно, – сказал Коротыш. – Так где этот треклятый Жирдяй?

Я рассказал, что выяснил.

Юстас положил свою котомку на землю и прислонил штуцер к стене конюшни. Тем временем на улицу вышел конюх в рабочем комбинезоне и без рубашки. Толстый слой перемешанного с соломой навоза налип к его сапогам и топорщился во все стороны. Упитанный и лысый, он щурился через очки с толстенными стеклами. Одна из линз треснула, а очки держались на голове с помощью завязанной за ушами бечевки. В руках он держал молот для ковки лошадей.

– Я вроде слышал вас двоих, – сказал он Юстасу и Коротышу. – А это ваши приятели?

И тут взгляд конюха упал на Борова.

– А боров что здесь делает?

– Этот боров также член нашей компании, – сказал Коротыш. – Позвольте представить нашего секретаря. – Он кивнул на Джимми Сью. – Как тебя зовут?

Она назвалась.

– Боров наш телохранитель, – сказал Коротыш.

– Да ну? – сказал конюх. – Он кусается?

– Обычный вопрос, – сказал Коротыш. – Ответ да, кусается.

– Очень больно, – добавил Юстас.

Конюх немного перехватил молот.

– Не стоит выказывать угрозы, – сказал Коротыш. – Нрав у Борова очень вздорный.

Я посмотрел на Борова. Как по мне, сейчас тот был настроен вполне миролюбиво и больше интересовался мухой на собственном рыле.

Прежде чем кузнец обмозговал услышанное, Джимми Сью повернулась ко мне и сказала:

– Коротыш странно разговаривает. Это потому, что он карлик?

– Навряд ли, – сказал я. – Не думаю, что это как-то связано.

– Я здесь, и я вас слышу, – сказал Коротыш. – Позвольте вас заверить, что карликов, говорящих на ваш бестолковый деревенский манер, достаточно, но я не из их числа.

– Ты знаешь много карликов? – спросила Джимми Сью.

– В данный момент ни одного, – сказал Коротыш.

– Так почем тебе знать. Может, они все говорят по-мудацки.

– В прошлом я встречал нескольких, – сказал Коротыш. – Если подумать, кое-кто из них и вправду говорил по-мудацки.

– Какая разница, – сказал Юстас.

– Не знаю, о чем вы, на хрен, тут болтаете, – сказал конюх, – но лошади ваши накормлены и напоены. Приятеля своего нашли?

– Нет, – сказал Коротыш. – Пока нет. Ищем.

– Так другого жирного парня на лошади с битой подковой здесь пока не было. А подкову я сменил. Увидите, передайте.

– Непременно, – сказал Коротыш.

– А краденая лошадь? – спросил я, глядя прямо на Коротыша.

Юстас и Коротыш смерили меня неодобрительными взглядами.

– Краденая лошадь? – насторожился конюх.

– Запасная лошадь, – сказал я. – Извините, оговорился.

– Я его купил, – сказал конюх.

– Вот откуда у нас мешок с припасами, – сказал Юстас. – Еще и деньги остались.

– За хорошего коня я даю хорошую цену, – сказал конюх. И надулся от гордости, точно петух, который только что слез с курицы.

– Уверяю, – сказал Коротыш, – случись кому-нибудь спросить или просто при случае, мы позаботимся, чтобы ты славился лишь этой своей добродетелью.

– Что ж, карлик, годится, – сказал конюх.

Я заметил, как у Коротыша дернулся глаз. Однако он совладал с собой и продолжил:

– Хочу попросить еще позаботиться о наших лошадях, за что мы, понятно, заплатим отдельно.

– Понятно, заплатите, – сказал конюх.

– У нас тут возникло одно дельце, – сказал Коротыш. – Кое-что, о чем мы уже думали, вот оно и случилось.

– Так делайте свое дело, – сказал конюх. – Как закончите, заберете лошадей. Вы мне деньги, я вам лошадей. Кстати, продать этого борова не хотите? Как хорошо он повис бы в моей коптильне.

– Мертвое все хорошо висит, – сказал Коротыш. – Но он не продается, поскольку у него нет хозяина.

– Иначе говоря, он бесхозный, – сказал конюх.

– Бесхозный, но под нашей защитой. А мы – под его, – сказал Коротыш.

– Странная вы компания, – сказал конюх.

– Надо думать, у нас все впереди, – сказал Коротыш. – Мы вернемся за лошадьми.

Конюх скрылся в конюшне, а мы направились по улице в сторону борделя.

– Если бы ты не встретил нужного парня, мы думали вернуться поискать старый след, – сказал Коротыш. – Но теперь мы сможем взять его, поболтаем немного и будем знать, куда отправимся дальше.

Немного не доходя до борделя, мы остановились и оглядели нашу цель.

– И где он там внутри? – спросил Юстас.

Насколько мог подробно, я объяснил, где комната и как выглядят сапоги Жирдяя.

– Он там с Кэти, – сказала Джимми Сью. – А у нее есть пистолетик на маленькой тумбочке рядом с постелью. Так что, когда пойдете внутрь, вам лучше об этом помнить. И еще стоит помнить про Стива, напротив двери с дробовиком.

– На мой взгляд, самым правильным будет не заходить внутрь, а подождать снаружи, пока он выйдет, – сказал Коротыш. Он повернулся и посмотрел на старый заброшенный дом через улицу. – Идем туда и подождем, а как он выйдет, мы его возьмем.

– А что насчет меня? – спросила Джимми Сью.

– Что насчет тебя? – повторил Коротыш. – Как сделаем дело, можешь или вернуться в бордель, или отправиться, куда пожелаешь. Ты не наша забота.

– Как он узнает, что я указала, где он, он меня убьет, – сказала Джимми Сью. – Или это сделает его кузина Кэти. Она подлая змеюка. А я и так рискую, пока стою тут с вами. Если кто увидит, мне несдобровать. И очень скоро откроется, что я исчезла, а Стив не любит, когда его шлюхи начинают вольничать.

– Как бы там ни было, это не наша забота, – сказал Коротыш.

– Нет, наша, – сказал я. – Я обещал ей защиту.

– Она шлюха, – сказал Коротыш. – И просто искала способ выбраться из дерьма, в котором оказалась, а тут ты подвернулся. То, что ты опустил конец в ее колодец, не делает тебя ее защитником.

Джимми Сью выпустила мою руку, за которую держалась всю дорогу до борделя.

– Я дам тебе по морде, – сказала она Коротышу, – пусть даже придется выкопать яму, чтобы не нагибаться.

– О, неплохо, – сказал Коротыш. – Попробуй, но имей в виду, что очнешься с собственной рукой глубоко у себя в носу. Это я могу пообещать.

– Я сказал, что помогу ей, и намерен это сделать, – сказал я. – А ты не будешь никого трогать.

Коротыш обернулся и посмотрел на меня. Юстас положил руку ему на плечо и сказал:

– Ты спросил, есть ли у него задатки, и я сказал да. Ты говорил – нет. Как теперь, Коротыш?

– Задатки есть – как раз хватит на короткую эпитафию, – сказал Коротыш.

– Ну вот и ладно, – сказал Юстас. – Пусть девчонка остается моему кузену Джеку. Сейчас она нам не мешает.

– Ну, это пока, – сказал Коротыш. – Ладно, незачем нам торчать перед борделем у всех на виду. Пошли отсюда.

– Ага, – сказал Юстас. – Все будут гадать, что тут затеяли здоровенный ниггер с карликом, мальчишка, шлюха и гадкий боров.

Когда Юстас с Коротышом отошли подальше, Джимми Сью сказала:

– Карлики не слишком дружелюбны.

– Не знаю, так ли это в отношении всех карликов, – сказал я. – Но в данном случае наши мнения совпадают.

Мы прошли через улицу к заброшенному дому. На месте дверей в нем остались пустые проемы, стекол в окнах не было, доски пола прогнили. Зияющие в крыше дыры открывали доступ дождю. Как ни странно, внутри все еще оставались стол, стулья и покрытый пятнами диван, так что мы смогли разместиться.

– Что же с убитым мальчиком? – спросил я.

– Мы очень подробно написали, где искать его тело, и подсунули записку под дверь конторы шерифа, – сказал Коротыш.

Вероятно, сомнения так ясно отразились на моем лице, что Юстас добавил:

– Парень, все правда. Мы так и сделали. Коротыш написал, а я засунул записку в щель под дверью, скрытно, как индеец.

Сомнения, однако, не улетучились.

– Я проголодалась, – сказала Джимми Сью. – Долгая была ночь и утро суматошное. Хорошо бы съесть чего-нибудь.

– Когда мы планировали меню, тебя в расчет не брали, – сказал Коротыш.

– Черт, Коротыш, – сказал Юстас. – Не будь таким засранцем. Еды полно, а не хватит чего-то, докупим.

Коротыш насупился.

– То, что в вашей сумке, куплено на деньги за краденую, как выразился Юстас, лошадь, – сказал я. – Не то чтобы это была твоя собственность.

– Я и украл ту лошадь, – сказал Юстас.

– Вы продали краденую лошадь? – спросила Джимми Сью.

В ответ я посмотрел на нее.

– Ладно, ясно, – сказала она.

Коротыш отступил. Перекусив вяленым мясом, мы достали из котомки фляжку, а потом расселись и стали ждать. Мы с Джимми Сью и Юстасом на стульях вокруг колченогого столика, а Коротыш на диване. Чтобы скоротать время, Джимми Сью вызвалась рассказать пару шуток, но никто их не оценил.

– Дорогая, – сказал Коротыш, – в твоих шутках есть только начало. Но должно быть, над чем смеяться.

– Было смешно, когда я их слушала, – ответила она. – Правда, могла что-то пропустить, но мне всегда казалось, я умею шутить.

– Я как раз хотел заметить обратное, – сказал Коротыш.

– Ладно, не все ли равно, – сказал она. – Это чтобы время шло быстрее.

– Возможно, – сказал Коротыш. – Но пока ты привязала к ногам времени наковальню и заставила его ходить кругами.

На этом шутки закончились. Джимми Сью немного приуныла, но ненадолго. Слишком была она беспечной, чтобы держать в душе обиду на себя или кого-то другого. Она принялась гладить меня по коленке, так что пришлось убрать ее руку, чтобы не отвлекала от мыслей о предстоящем деле. Она заулыбалась, но перестала. А я так и не мог решить, то ли она действительно ко мне неравнодушна, то ли просто прикидывается, чтобы не возвращаться в свой бордель. На самом деле, мне было все равно. Мне нравилось быть с ней даже на облезлых стульях в старом прогнившем доме, пусть внутри все кипело от долгого ожидания и подкатывал страх за то, что теперь с сестрой.

Вот так мы сидели, наблюдая за улицей через пустой дверной проем в ожидании Жирдяя. Все, кроме Коротыша. Тот ни за чем не наблюдал. Растянувшись на диване, он заснул и сладко похрапывал.

– А неплохо было бы задушить маленького говнюка, пока он спит, – сказала Джимми Сью.

– Стоит узнать его немного подольше и возненавидишь всерьез, – сказал Юстас.

Мы с ним рассмеялись. Джимми Сью улыбнулась, вздохнула и сказала:

– Там Стив вышел.

Мы одновременно подались вперед, разглядывая сутенера, который вышел на крыльцо без дробовика, сплюнул, потянулся и снова скрылся внутри.

– Он часто так? – спросил Юстас. – Вот так выходит?

– Без понятия, – сказала Джимми Сью. – Мне чаще есть чем заняться, пока Стив соберется плюнуть, потянуться или отлить.

– Ладно, – сказал Юстас. – Просто думал время рассчитать.

– Ничем не могу помочь, – сказала Джимми Сью.

Юстас откинулся назад, и с треском, как ружейный выстрел, стул сложился под ним, так что Юстас с размаху уселся своим обширным задом на пол.

В тот же миг Коротыш был на ногах с револьвером в руке. И расхохотался, поняв, что случилось, а следом и мы, включая Юстаса, как только он оправился после падения.

Пока Юстас поднимался, Джимми Сью сказала:

– Вот и он. Ваш Жирдяй.

Мы дружно обернулись. Коротыш залез на диван, чтобы выглянуть в окно.

Это и вправду был он. Стоял на крыльце, а женщина рядом обняла его одной рукой и целовала в щеку. Такая пышка, но не толстуха, с черными, как ночь, волосами. Посадив ее в ванну с горячей водой и не пожалев мыла, вы смогли бы, при соответствующем освещении, назвать ее симпатичной, если рядом не окажется другой.