Текст книги "Аннабель, дорогая"

– Адам и Фанни живут у нас, пока у них наводят порядок.

Так я договорилась с ними, желая успокоить мою мать, считавшую, что приличия не позволяют мне жить под одной крышей со Стивеном. Тетя Фанни с восторгом приняла мое предложение заново обставить Дауэр-Хаус, и хотя болтовня бывала порою утомительна, я предпочла видеть у себя эту женщину, а не какую-то незнакомую кузину из Бата.

Адам, Фанни и Нелл переселились к нам на прошлой неделе. Джаспер прибыл накануне.

Теперь было очевидно, что мы со Стивеном не останемся одни.

– Я с удовольствием выпил бы чаю, тетя Фанни, – сказал Стивен.

– Как прошло твое путешествие сюда? – спросил Адам, когда все направились к библиотеке, откуда чуть позже собирались перейти в столовую.

Я словно приросла к месту, и, обернувшись, тетя Фанни спросила:

– Аннабель! Разве ты не пойдешь с нами, дорогая?

Покачав головой, я показала на свою одежду:

– Мне надо сначала переодеться.

– Вы с Джайлзом что-нибудь поймали? – осведомился Адам.

– Да, Джайлз поймал четырех рыб и страшно доволен.

Адам и Фанни улыбнулись. Стивен промолчал.

– Джаспер и Нелл отправились на верховую прогулку, но скоро вернутся, – сказала Фанни. – Они очень обрадуются тебе, Стивен. Ты ведь еще ничего не знаешь о дебюте Нелл в лондонском свете. Она получила четыре предложения…

Когда они скрылись за дверью и голоса их затихли, я с трудом перевела дыхание.

Итак, первая встреча состоялась.

И я выдержала первое потрясение.

Теперь все пойдет своим путем.

***

К ужину я выбрала одно из своих пяти платьев и с помощью Марианны надела его. Затем села за туалетный столик перед зеркалом, и горничная начала причесывать меня.

– Пожалуй, я коротко постригусь, – сказала я, пока она заплетала мне косы. – Длинные волосы давным-давно вышли из моды.

– Что вы, миледи, было бы очень жаль отрезать такие прекрасные волосы.

До сих пор я не осуществила своего желания из-за Джералда: он любил перебирать в постели длинные пряди моих волос…

Я закрыла глаза, стараясь не углубляться в воспоминания.

– Они медового цвета, – заметила Марианна.

Я посмотрела в зеркало, желая убедиться, что на моем лице не отразились происшедшие во мне перемены.

Мне было семнадцать, когда Стивену пришлось отправиться на Ямайку. В тот день в своем старом муслиновом платье, с длинной косой, я, вероятно, и не выглядела старше своих лет. Но теперь мне уже двадцать три, и я вдова с четырехлетним сыном. За это время много пришлось выстрадать, и это не могло не сказаться на моей внешности.

– Как по-твоему, Марианна, у меня осунулось лицо? Я выгляжу старше, чем прежде?

Из зеркала на меня смотрели серо-зеленые, как у отца, глаза. Я загорела, и на моем носу появились веснушки. Загар и веснушки, вообще-то не подобающие светской даме, придавали мне юный и свежий вид.

– Ничуть не старше, миледи, – ответила Марианна.

«Вот черт!» – мысленно выругалась я.

Служанка достала из шкатулки с драгоценностями пару серег, вдела их мне в уши и застегнула на шее жемчужную нить.

– Слава Богу, что уже можно не носить бомбазин, – сказала я, поднимаясь. – В такой теплый вечер он был бы невыносим.

В открытые окна будуара долетал легкий ветерок, но вечер и в самом деле был очень теплым. Однако не только из-за этого на лбу у меня выступила испарина. В столовой мне придется сидеть прямо напротив Стивена!

Хорошо еще, что мы встретимся в присутствии Адама и Фанни!

Я вернулась в свою спальню, оттуда вышла в коридор, но задержалась перед широкой дубовой лестницей.

Мне следует это сделать. Тогда я быстрее избавлюсь от терзающего меня беспокойства. Не раздумывая более, я громко постучала в дверь первой спальни на втором этаже.

Дверь вдруг бесшумно отворилась, и я увидела Стивена.

«А ведь он действительно стал выше!» – пронеслось у меня в голове. Когда Стивен уезжал на Ямайку, мои глаза были на одном уровне с его скулами, теперь они на одном уровне с его ртом.

Сердце мое учащенно забилось.

Он молча смотрел на меня.

– Я хотела бы, чтобы до ужина ты встретился с Джайлзом.

Стивен вышел в коридор и закрыл за собой дверь:

– Хорошо.

Мы направились к Джайлзу. Сидя в детской один, он трудился над какой-то новой головоломкой.

– Мама! – Сын бросился в мои объятия.

– Джайлз, дядя Стивен пришел поздороваться с тобой.

– Как поживаете, дядя Стивен? Я очень рад, что вы вернулись.

На лице Стивена вновь появилось отчужденное выражение. Он протянул руку мальчику:

– Я тоже рад видеть тебя, Джайлз. – И когда маленькая ручонка потонула в его широкой ладони, добавил:

– Ты очень похож на свою маму.

Джайлз явно не был польщен этим. Последние шесть месяцев он все больше сознавал свою принадлежность к мужскому полу, и ему весьма не понравилось, что его сравнили с женщиной, пусть даже с обожаемой мамой.

Стивен, отличавшийся особой чуткостью, сразу уловил его недовольство.

– Я хотел сказать, что волосы у тебя такого же цвета, – быстро уточнил он. – По чертам лица ты, несомненно, Грэндвил.

Успокоенный Джайлз улыбнулся:

– Вы будете жить с нами, дядя Стивен? Мама говорит, что вы мой опекун.

– Пока я останусь здесь, Джайлз. Твой папа поручил мне управлять поместьем до твоего совершеннолетия. А потом ты сам займешься этим.

– Вы любите ловить рыбу, дядя Стивен?

– Да. – Стивен впервые улыбнулся моему сыну. – На Ямайке я частенько рыбачил.

– Мы ловим рыбу прямо здесь, в парке, – пояснил Джайлз, – в нашем озере. Можно ловить рыбу и в Уэст-Хейвене, прямо в океане.

– Дядя Стивен вырос в Уэстон-Холле, дорогой, – сказала я. – Он опытный рыболов.

– А может быть, вы пойдете с нами удить рыбу? – спросил Джайлз. Увидев надежду в его глазах, я почувствовала укол в сердце. – Я поймал сегодня четыре больших рыбины. И съел их за ужином, мама, – добавил он, обращаясь ко мне.

Простодушная болтовня Джайлза, видимо, помогла Стивену справиться с напряжением.

– Неужели съел все четыре? – удивился он.

– Да, – подтвердил Джайлз.

– Они были не так велики, как ты полагаешь, – пробормотала я.

Его глаза вспыхнули вдруг голубым светом и обратились ко мне. У меня перехватило дыхание.

– Вы пойдете рыбачить с нами, дядя Стивен? – настаивал Джайлз.

Взгляд Стивена вновь скользнул по мальчику. Мне было бы неприятно, если бы он отказал моему сыну, однако я все же предпочла бы не находиться в его обществе.

– Я буду счастлив пойти с вами на рыбную ловлю, Джайлз. – Стивен покосился на меня. – С уэстонским озером связано столько приятных воспоминаний!

Гнев охватил меня.

– Думаю, вам стоит отправиться вдвоем; рыбная ловля – мужское занятие, – заметила я. – К тому же вы лучше познакомитесь.

Джайлз, истосковавшийся по мужскому обществу, спросил:

– Вы пойдете со мной, дядя Стивен?

Лицо Стивена выразило разочарование, однако он был неспособен проявить жестокость к ребенку, смотревшему на него с такой надеждой.

К ребенку, но не ко мне.

– Конечно, пойду. Я так люблю ловить рыбу.

Глава 5

Ужин прошел не так скверно, как я опасалась. Рядом со мной сидели Джаспер и дядя Адам, а рядом со Стивеном – Нелл и тетя Фанни. Мисс Стедхэм оказалась несколько на отшибе, напротив нее стоял пустой стул, но так как ужин был чисто семейный, в беседе участвовали все, и никакой неловкости не ощущалось.

Моя мать велела заново отделать все приемные комнаты в Уэстон-Холле. Сейчас бледно-зеленая с золотом столовая сияла великолепием. Большой обеденный стол красного дерева, обтянутые золотисто-зеленым шелком стулья, большая хрустальная люстра под сводчатым потолком, огромный резной буфет красного дерева с фамильным серебром. Со стены на нас смотрели портреты моей матери и графа Уэстона.

Сэр Томас Аоуренс написал эти портреты через несколько лет после их женитьбы. Глядя на красивого светловолосого графа, я подумала, что Джералд был бы так же хорош собой, доживи он до сорока. Однако в лице графа привлекала внимание не столько красота, сколько аристократическое достоинство человека, уверенного в себе и в своем высоком положении в этом мире.

Портрет моей матери за эти годы стал знаменитым. Сам Аоуренс считал его одним из своих шедевров, и, видимо, не ошибался. Он изобразил ее в зеленом утреннем платье со спаниелем на руках (эту собаку она позаимствовала у леди Мортон, ибо сама не любит собак). В портретах было что-то взаимодополняющее. Моя мать, прекрасная и элегантная, казалась воплощением аристократизма.

Сама она очень гордилась этим портретом, восхищавшим всех, кто видел его.

Иногда меня посещала мысль: уж не одна ли я замечаю то, что делает Лоуренса великим художником, гением, а не просто светским портретистом. Присмотревшись к женщине, изображенной на портрете, я видела, что ее красота себялюбива, улыбка – холодна, а прекрасные зеленые глаза лишены глубины.

Лакеи подали на первое говяжий бульон.

– Ты чудесно загорел, Стивен, – сказала Фанни. – Я и не предполагала, что ты такой смуглый.

– На Ямайке очень жарко. – Стивен склонился над чашкой с бульоном.

– Несколько моих знакомых, побывавших в Индии, – вставил Джаспер,

– вернулись такими же загорелыми.

– В детстве Стивен сразу обгорал на солнце, – вспомнила Шанни.

– Я привык к жаре через несколько месяцев и перестал обгорать.

– Стивену очень идет загар, мама. – Нелл всегда вступалась за него.

Дружески улыбнувшись девушке, Стивен обратился к мисс Стедхэм:

– Одного моего близкого друга на Ямайке звали Стедхэмом. Не родня он вам?

– Это мой брат.

– Вы никогда не упоминали о том, что ваш брат на Ямайке, мисс Стедхэм, – удивилась я.

– Он управляющий одной из британских плантаций на острове, миледи,

– пояснила она. – Когда отец умер, Тому пришлось искать работу, и лорд Нортрэп предложил ему это место.

Увы, аристократическая семья мисс Стедхэм разорилась. Ее отец, заядлый игрок, промотал состояние и покончил с собой. Детям же пришлось самостоятельно преодолевать трудности жизни. Мисс Стедхэм стала гувернанткой, а ее брат, как теперь выяснилось, управляющим плантацией.

– Том Стедхэм – один из немногих порядочных белых людей, которых мне довелось встретить за эти годы на Ямайке, – сказал Стивен. – Я чертовски рад, что мы подружились.

– Стивен! – укоризненно воскликнула тетя Фанни.

Он бросил на нее удивленный взгляд.

– Не поминай черта за столом, – истолковала я недовольство тети Фанни.

– О! – Стивен смущенно улыбнулся. – Простите, тетя Фанни. Боюсь, я отвык от дамского общества.

Нелл не сводила с него прекрасных темных глаз:

– Неужели на Ямайке не было дам, Стивен?

Он пожал плечами:

– Я не выносил их мужей, Нелл, и поэтому очень мало общался с ними.

Его слова доставили мне удовольствие, и это раздосадовало меня.

– Но не все же было так плохо, Стивен, – мягко возразил Адам.

– Хуже некуда, дядя Адам, – с горечью признался Стивен. – Никогда еще я не встречал таких гнусных негодяев, как управляющие, надсмотрщики и поверенные, которых нанимали владельцы сахарных плантаций, чтобы спокойно жить в метрополии. – Он положил ложку. – Прибыв на плантацию, я первым делом уволил нашего надсмотрщика, сущего зверя.

– Дорогой Стивен, ты ничуть не изменился. – Тетя Фанни улыбнулась.

– Он жестоко обращался с рабами? – спросила Нелл.

– Да. – Стивен решительно сжал губы.

– Этому, конечно, нет прощения, – заметил Адам.

– Однако хуже всего рабовладение как таковое, – вставила мисс Стедхэм.

Стивен с одобрением посмотрел на нее:

– Вы рассуждаете как ваш брат.

– Работорговля запрещена на британских территориях с 1807 года, мисс Стедхэм, – напомнил Джаспер.

– Возможно, этот закон предотвратил ввоз новых рабов, Джаспер, но ведь старые продолжают размножаться, – все с той же горечью отозвался Стивен.

Тетя Фанни посмотрела на меня и, поняв, что я не хочу вмешиваться, сказала:

– Это вряд ли подходящая тема для застолья, Стивен. Тем более в присутствии молодых дам.

– О мама! – воскликнула Нелл.

– Простите, тетя Фанни, и ты, Нелл.

– Я не имею ничего против, – заметила Нелл. Он подмигнул ей.

Лакеи убрали пустые чашки и подали ростбиф. Стивен уставился на мясо с таким озадаченным видом, словно забыл, что это такое.

Дядя Адам нарушил неловкое молчание:

– Если хочешь, я порежу мясо.

Стивен кивнул.

Я поняла, в чем дело. Когда Стивен в последний раз обедал за этим столом, ростбиф разрезал его отец. Потом это делал Джералд.

Отец и брат. Он никогда больше не увидит их.

Стивен бросил взгляд на меня. Его щеки побледнели, несмотря на загар.

– Полагаю, Стивен может сам разрезать ростбиф, дядя Адам, – мягко заметила я.

– Да. – Стивен, взяв нож и вилку, отрезал первый кусок.

Лакей поставил перед ним тарелки, и Стивен положил на каждую из них мясо. После того как наполнили бокалы, я сказала:

– Как по-твоему, Джаспер, если Наполеона сошлют на Эльбу, примирится ли он с этим?

– Не знаю, Аннабель.

У него было мужественное волевое лицо и задумчивые серые глаза. Он с детства мечтал о военной карьере. Дядя Адам купил для него первый офицерский чин, и после девятнадцати лет Джаспер лишь изредка наезжал в Уэстон. Его возвращение обрадовало меня.

– Сомневаюсь, что властелин мира удовольствуется маленьким островком.

Заговорили об окончании войны, затем о предстоящем урожае.

«Слава Богу, – думала я, – что у нас в доме поселился дядя Адам с семьей. Слава Богу, что кто-то стоит между мной и Стивеном».

***

После ужина мы собрались в гостиной. Адам, Джаспер, Фанни и я сели за ломберный столик, чтобы сыграть в вист. Нелл и Стивен пошли взглянуть на розы. Мисс Стедхэм поднялась к Джайлзу.

Из-за головной боли я, к досаде Адама, моего партнера, играла плохо.

– Извините, дядя Адам, – сказала я, допустив очередную ошибку. – Пожалуй, мне лучше отправиться спать.

Стеклянная дверь отворилась, впустив Стивена и Нелл. Девушка была очень оживлена, ее темные глаза искрились. Стивен улыбался.

– Луна уже поднялась, – сказала Нелл. – В саду так красиво!

В висках у меня застучало.

– У бедной Аннабель сильная головная боль, – оповестила всех тетя Фанни.

Я с удивлением взглянула на нее, поскольку не упоминала об этом.

– От меня такое никогда не укроется, дорогая, – с сочувствием проговорила тетя Фанни. – Ведь у тебя под глазами темные тени.

– Едва ли это красит меня, – пошутила я, поднимаясь. – Вы разольете чай, тетя Фанни?

– Конечно, не беспокойся, ложись спать.

Я улыбнулась ей и пожелала всем спокойной ночи. Моя спальня располагалась в юго-западной части дома. Войдя в нее, я закрыла за собой дверь и прижала ее спиной, точно не желая впустить незваного гостя.

Мой затылок, казалось, сжимали тиски.

«Так жить нельзя, – подумала я. – Семья Адама не спасет положения. Стивен должен покинуть этот дом.

Но ведь я не могу выставить его! Как опекун Джайлза, он имеет право остаться здесь.

Стивен! О Боже, Стивен! Как мы зашли в такой тупик?»

Я позвонила в колокольчик, пришла Марианна и помогла мне раздеться. Отпустив ее, я не легла, а встала у открытого окна. Ночь была теплая, и я ощущала сладостное благоухание роз. Однако оно доносилось не из сада, а из хрустальной вазы на столе. Это позаботилась обо мне миссис Нордлем.

Чтобы не ложиться на большую кровать, где спала с Джералдом, я поставила у окна стул, устроилась на нем поудобнее и, вдыхая ласковый ароматный и влажный летний воздух, предалась воспоминаниям.

Мне восемь лет. Мама только что привезла меня в Уэстон-Холл и сказала, что отныне мы будем жить здесь.

Через год после смерти моего отца мама вышла замуж за графа Уэстона. Отец был военным. Он родился в знатной семье, но, как младший сын младшего сына, не имел состояния. Мама вышла за него восемнадцатилетней девушкой, и через два года родилась я. Похоронив отца, она решила устроить свою жизнь лучше, поселилась в Бате и начала блистать в тамошнем светском обществе. В конце сезона ей удалось поймать в свои сети еще одного графа Уэстона, недавно овдовевшего.

За неделю до свадьбы граф прислал в Бат экипаж, и нас с мамой доставили в Уэстон. Никогда не забуду, какой страх охватил меня, когда мы въехали на длинную подъездную дорогу и я впервые увидела огромный серый каменный особняк. Впоследствии я поняла, что он удобнее и уютнее сельских домов других аристократов, но в тот день каменные стены, сверкающие окна и множество печных труб. переполнили меня ужасом.

В пустынном холле, превосходящем размерами все наши прежние жилища, нас встретил дворецкий и провел через большую, отделанную позолотой залу в гостиную. Там нас ожидал граф и его сыновья.

Меня поразила высота потолков, украшенных росписью и лепниной. Дом напоминал дворец, и я трепетала при мысли, что мне придется здесь жить. Граф взял мою руку, поцеловал меня в лоб и сказал, что я очень похожа на маму. Потупившись и разглядывая мыски своих крошечных башмачков, я что-то пролепетала в ответ.

Мама старалась очаровать сыновей графа. Джералд смотрел на нее как завороженный, чем, конечно же, доставил маме удовольствие. Восторженно отозвавшись о его красоте, уме, обаянии, она спросила мальчика, как идут занятия.

Стивен слушал мою мать молча и смотрел на нее, как мне показалось, чуть презрительно. Затем его темно-голубые глаза обратились на меня. На худом мальчишеском лице они казались необычайно большими, вдумчивыми и проницательными.

– Сколько тебе лет? – спросил он.

– Восемь.

– А мне девять.

Я кивнула.

Граф попытался привлечь внимание мамы к другому сыну:

– Стивен еще не учится, Регина, но учитель считает его очень способным мальчиком.

– Весьма приятно, – сказала мама. – Но почему же ты не учишься, Стивен?

Мальчик ничего не ответил, но одарил маму все тем же презрительным взглядом.

– Стивен болел весь прошлый год, – ответил за него граф, – и мы решили повременить с его занятиями.

Мама посмотрела на тщедушного мальчика:

– Жаль, что ты так долго болел.

– Спасибо, – сказал Стивен.

– Что же с тобой приключилось?

– У меня был жар, – объяснил Стивен. – Но сейчас я чувствую себя лучше.

Подняв свои безукоризненно правильные брови, мама обратила взор на графа.

– Мы так и не знаем, чем он болел, – проговорил тот. – Однако теперь мальчик как будто поправился. – Понизив голос, он добавил:

– Думаю, Стивен сильно горевал о матери.

Мальчик метнул на отца раздраженный взгляд.

«Так вот оно что! – подумала я. – Он невзлюбил мою маму по той же причине, что и я его отца».

– Разве не странно называть такую молодую красивую леди мамой? – заметил Джералд.

Вид Стивена ясно свидетельствовал о том, что он скорее умрет, чем выговорит это слово.

Этот мальчик нравился мне все больше и больше.

– Можешь называть меня Региной, – сказала моя мать Джералду.

Я уже точно знала, что буду называть графа не иначе как «сэр».

В гостиную с подносом в руках вошел лакей в голубой ливрее с золотым шитьем.

– А, – оживился граф, – теперь мы утолим жажду. – Он окинул взглядом Стивена и меня. – Садитесь, дети, мама нальет вам лимонаду.

Перед одним из огромных, до самого пола, двустворчатых окон стояли чрезвычайно неудобные позолоченные стулья и столик, на который лакей поставил поднос. Граф и Джералд сели рядом с моей матерью, Стивен и я

– напротив них.

Мать налила из серебряного кувшина лимонад для детей, а себе и графу – чай. День был жаркий, меня все еще мутило после долгой дороги, она же выглядела такой свежей, словно только что вышла из будуара.

Граф не сводил с нее глаз.

Мои ноги не доставали до пола, я сидела прямо-прямо, не касаясь спинки стула, крепко сжимая в своих липких, потных руках лимонад и украдкой оглядывая гостиную, камин, украшенный изразцами, лепнину и роскошную, но неудобную мебель. Через застекленную дверь открывался вид на просторные зеленые лужайки и цветники.

«Как же мне тут жить?» – в отчаянии подумала я.

Стивен шепотом спросил:

– А ты учишься, Аннабель?

Посмотрев на мальчика, я заметила, что его лоб блестит от пота и он уже осушил полстакана лимонада.

Я мотнула головой:

– Мама говорит, что наймет мне гувернантку.

Незадолго до смерти отца у меня появилась гувернантка, но маме пришлось расстаться с ней.

Я едва не заплакала. Нет, лучше умереть, чем расхныкаться перед графом.

– Тебе нечего здесь бояться, – приободрил меня Стивен. – Я хочу, чтобы ты чувствовала себя как дома.

Его нос и высокие скулы обгорели на солнце.

Граф и Джералд засмеялись какой-то шутке моей матери.

– А у тебя есть пони? – спросила я Стивена.

Мальчика поразил мой вопрос. Для него иметь своего пони было таким же обычным делом, как пить лимонад. Он кивнул:

– Его зовут Персик.

– Персик? – изумилась я.

– Он очень любит персики.

– Но ведь это… странно.

– Очень. – Стивен залпом допил лимонад. – А у тебя есть пони, Аннабель?

Я покачала головой.

– Значит, нам придется подарить тебе пони, – сказал Стивен.

У меня перехватило дыхание.

– Ты боишься лошадей? – встревожился он.

Я энергично затрясла головой:

– Мне не пришлось учиться верховой езде. Мы жили то в одном месте, то в другом, поэтому у меня не было пони. – Я никогда не решилась бы сказать сыну графа, что мой отец просто не мог позволить себе такой роскоши. – Думаешь… я научусь?

Его глаза вновь выразили удивление.

– Конечно, я попрошу Граймза, нашего конюшего, научить тебя. Он хорошо знает свое дело.

Заметив мою радость, мальчик улыбнулся. И какая же удивительная была у него улыбка!

– А еще у меня есть собака, – похвастался он. – Она спит в детской.

– Неужели тебе разрешают держать собаку в спальне? – Мама не пускала собак даже в дом.

– Мне мама разрешила, – объяснил он. Я взглянула на свою мать.

– Наверное, твоя мама была добрая.

Стивен, опустив глаза, кивнул.

– А как зовут твою собаку?

– Рэгс.

– Как по-твоему, мне разрешили бы завести собаку? – дерзнула спросить я.

– Это зависит от того, хорошая ли у тебя будет гувернантка.

Мы переглянулись, понимая, что отныне объединились против взрослых.

***

Воспоминания болью отозвались в моей душе. Я откинулась на спинку стула, закрыла глаза и глубоко вдохнула ароматный ночной воздух. Между нами – прежними и нынешними – разверзлась пропасть. Детского простодушия уже не вернуть, так же, как прежних Аннабель и Стивена.

Только коснувшись рукой щеки, я поняла, что плачу.