Текст книги "Аннабель, дорогая"

Глава 6

Наутро я поехала с Джайлзом на верховую прогулку. Еще недавно сын с радостью садился передо мной на мою лошадь, но несколько месяцев назад он пересел на своего пони. В последние же несколько недель мальчик всегда ехал впереди меня – мне пришлось удовлетворить его просьбу.

«Я уже большой, мама», – повторял Джайлз. Скоро ему исполнится пять.

Миновав парк, мы направились на брайтонскую дорогу. Джайлз хотел посмотреть, не сидит ли на том же дереве необычная птица, которую он видел на днях. Птица, конечно же, улетела.

– Интересно, где она, мама? – спросил Джайлз, когда мы поехали рядом. Густые кроны деревьев распростерлись как свод над нашими головами. Из леса доносилось кукование кукушки, тропу то и дело пересекали белки.

– Наверное, птица полетела искать корм, Джайлз.

– Она была такая красивая, с голубым оперением. Может, это была голубая птица?

– Едва ли, хотя и в самом деле на редкость красивая.

Несколько минут мы ехали молча.

– А дядя Стивен очень хороший, да, мама?

– Ты так думаешь?

– И глаза у него такого же цвета, как перья той птицы.

– Кажется, да. – Мой голос дрогнул.

Мы выехали на тропу, ведущую к брайтонской дороге. Справа тянулись фермерские поля, слева – лесистые холмы, отделявшие долину от залива.

Все эти фермы принадлежали графу Уэстону, и он сдавал их в аренду. Август – время жатвы. В полях, под утренним солнцем, уже трудились крестьяне и даже деревенские торговцы.

Мы с Джайлзом, остановив лошадей, смотрели на мужчин, женщин и детей, едва различимых в бескрайних пшеничных полях. В руках у взрослых были серпы, секачи и косы. Пшеницу предстояло сжать, скосить и связать в снопы до наступления ночи.

В годы войны пшеница приносила фермерам изрядный доход, но теперь цены падали, что угрожало процветанию фермеров.

Топпер, мой гнедой конь, обмахивался хвостом от мух.

– Поедем дальше. – Джайлз тронул пони. Мы поравнялись с фермой Уошбернов.

– Джайлз, нам пора возвращаться, – сказала я. Однако сын перешел с рыси на галоп. Испугавшись, я последовала за ним.

Услышав позади стук копыт, пони помчался еще быстрее, а Джайлз, привстав в стременах, ухватился за гриву.

Стремительно обойдя пони, я постепенно сбавила скорость. Когда обе лошади пошли шагом, я обернулась.

Глаза Джайлза сияли от счастья.

– Я никогда еще не ездил так быстро, мама! А это такое удовольствие!

Что ни говори, а он все-таки мой сын.

– Ты не должен этого делать, пока не научишься пользоваться поводьями.

– А когда я научусь?

– Думаю, через год-другой.

– Через год?!

– Если проявишь усердие, возможно, и раньше. А теперь поедем назад.

Внимание Джайлза привлекли заброшенные поля.

– А почему на этой ферме ничего не растет, мама?

– Эти поля арендует мистер Уошберн, а он так болен, что даже не засевал их.

– А почему ему не помогли? – удивился Джайлз.

– К сожалению, мистера Уошберна не любят. Он не очень хороший человек.

На западе я вдруг заметила повозку с запряженным в нее незнакомым кобом . Так как дорога заканчивалась перед уэстонским парком, повозка могла направляться только на ферму Мэшпо или на эту заброшенную. Мне не удалось избежать встречи.

Повозка остановилась, и я увидела Джема Уошберна, сына больного старика.

– Мисс Аннабель! – Он снял шляпу.

Его иссиня-черные волосы блестели на утреннем солнце. Он заметно возмужал, но глубоко посаженные бледно-голубые глаза не изменились.

– Как ты, Джем? – спросила я.

– У меня все в порядке, спасибо. – Он бросил взгляд на Джайлза, смотревшего на него с нескрываемым любопытством.

– Это мой сын, – сказала я. – Джайлз, а это мистер Уошберн. В детстве он очень дружил с твоим дядей Стивеном.

– Мне очень жаль, что ваш отец болен, – вежливо проговорил мальчик.

Джем изумленно уставился на меня.

– Джайлз удивился, что ваши поля запущены, и я объяснила ему, что твой отец болен.

– Он умер сегодня утром, – глухим голосом сообщил Джем. – Я ездил в деревню поговорить с пастором.

– Время неудачное, – заметила я. – Все заняты жатвой.

Джем пожал плечами:

– Что ж, мы похороним его завтра, и если никто не придет, тут уж ничего не поделаешь. Я не удивлюсь, он ведь ни с кем не дружил.

– Стивен вчера вернулся, – сказала я. – Я сообщу ему о том, что случилось. – Мой голос звучал холодно, как ни старалась я скрыть свои чувства.

Джем нахмурился:

– Передайте ему, что, если он не захочет видеть меня, я его пойму.

– Не сомневаюсь, что захочет. – Я натянула поводья. – Если тебе нужна помощь, сразу скажи Адаму.

Его глаза были так же холодны, как и мои.

– Благодарю, но едва ли мне что-нибудь понадобится от вас, – тут он сделал многозначительную паузу, – миледи.

– Поехали, Джайлз, – сказала я, и мы бок о бок направились к уэстонскому парку. Заметив мое волнение, Джайлз до самой конюшни не проронил ни слова.

***

День выдался очень теплый, и я решила, что собакам было бы неплохо искупаться в озере. Джаспер вызвался сопровождать меня, и мы пошли по тропе через большой парк, разбитый известным архитектором по заказу деда Джералда. В великолепных рощах – буковых, каштановых и дубовых – обитало более ста оленей. Озеро казалось бесценной жемчужиной в этом дивном парке. По ту сторону озера виднелись пологие склоны Даунза.

У самого берега Джаспер взмахнул рукой, собираясь бросить в воду палку. Мерлин и Порция застыли в радостном ожидании. Едва палка мелькнула в воздухе, собаки прыгнули в воду. Я отметила, что мой спутник забросил палку куда дальше, чем я. Собакам придется потрудиться, чтобы добраться до нее.

Солнце сильно пекло, и я порадовалась, что на мне широкополая соломенная шляпа и тонкое ситцевое платье.

Джаспер же, как и подобает сельскому джентльмену, был в бриджах, сапогах и сюртуке. Мне стало жаль его.

– Если хочешь, сними сюртук, Джаспер, ведь очень жарко.

– С удовольствием, только если ты не скажешь об этом моей матери.

Я рассмеялась:

– И это герой, бестрепетно сражавшийся с врагами!

Он снял сюртук.

– Мама бывает очень разочарована, когда не оправдывают ее ожиданий.

– Пожалуй, мне стоит попытаться так же воздействовать на Джайлза.

Порция схватила палку, и собаки выскочили на берег. Порция подбежала к Джасперу, надеясь, что он снова бросит палку. Взяв сюртук, я заметила, что плечи не подбиты ватой, как у большинства лондонских денди. Джаспер так крепко сложен, что не нуждается в этом. Он снова зашвырнул палку в воду.

На этот раз Мерлин опередил Порцию. Глядя, как мои черные спаниели рассекают воду, я спросила Джаспера:

– Какие же у тебя планы теперь, после окончания войны?

– Не знаю.

Я взглянула на него из-под полей шляпы:

– Насколько я помню, тобою всегда владело одно желание – получить офицерский чин. Стало быть, ты навоевался?

Его лицо, такое же характерное, как у всех Грэндвилов, выразило задумчивость.

– Пожалуй, да, Аннабель. Желание воевать пропало у меня после Бургоса. Там полегло слишком много людей… – Он тряхнул головой, точно стараясь избавиться от кошмарных видений.

– Да, – согласилась я, – народу погибло много.

– Жаль, что мне не пришлось увидеться с Джералдом, – проговорил Джаспер.

– Это был ужасный удар, – отозвалась я.

– Печально, что меня здесь не было.

– Спасибо тебе за письмо, Джаспер. Я ценю твою поддержку. Правда ценю. Твои мать к отец проявили ко мне необычайную доброту.

Мерлин деликатно положил палку к ногам Джаспера, и тот снова забросил ее в озеро.

– Чем ты займешься, если выйдешь в отставку? – полюбопытствовала я.

– У папы есть небольшое поместье в Нортгемптоншире, и он хочет передать его мне.

– Я не слышала об этом поместье.

– Он получил его совсем недавно от какого-то дальнего родственника моей матери. Дом в хорошем состоянии. Есть там и несколько ферм. – Легкий ветерок разметал рыжеватые волосы Джаспера. Все Грэндвилы, кроме Стивена, светловолосые.

– Нортгемптоншир, – задумчиво повторила я. – Великолепное место для охоты.

– Такая роскошь мне не по карману, – заметил Джаспер.

Я прикусила губу, раздосадованная своей неделикатностью. Охота во всех графствах – весьма дорогое удовольствие. Мне следовало бы придержать язык.

– Сейчас, находясь в бессрочном отпуске, – продолжал Джаспер, – я могу как следует подумать и решить, что делать дальше. Пока ничто не мешает мне отдыхать и наслаждаться спокойной домашней жизнью.

Собаки уже вернулись, но Джаспер, не замечая их, смотрел на меня. Вокруг его глаз пролегли тонкие морщинки. Должно быть, он часто щурился от яркого испанского солнца. Кожа его золотилась от легкого загара. Расстегнутый ворот сорочки открывал сильную шею.

«Вот и он уехал мальчиком, а вернулся мужчиной», – подумала я.

– Уэстон навсегда останется моим домом, – глухо промолвил Джаспер. Я улыбнулась:

– У нас было очень счастливое детство, и порой мне жаль, что мы не можем вновь стать детьми, у которых одна забота: как бы выпросить побольше булочек у поварихи твоей матери.

– Неизменно радушную миссис Спрейг, – он тоже улыбнулся, – никогда не раздражало, что мы путались у нее под ногами.

– Тебе всегда доставалась самая большая булочка, – напомнила я. – Мы со Стивеном считали это несправедливым.

– Но ведь это же был мой дом, – возразил Джаспер.

Поняв, что игра закончилась, собаки отряхнулись. Мы с Джаспером отпрянули, когда на нас посыпались брызги.

– Пойдем в павильон для рыбной ловли, – предложила я.

Мы последовали за собаками вдоль берега.

– Помнишь наш клуб? – спросил вдруг Джаспер.

То, что он называл клубом, создал Джералд на третье лето после того, как я поселилась в Уэстоне. Наслушавшись рассказов отца о его лондонском клубе (граф принадлежал к клубу Уайта), он решил в подражание ему создать свой собственный. Членами стали сам Джералд, Джек, Стивен и Джаспер. Собрания клуба он, с разрешения моей матери, проводил в одной из пустовавших спален.

Я пришла в бешенство от того, что Джералд не принял ни меня, ни Нелл.

– Женщин не принимают в клубы, – заявил Джералд с высокомерием избалованного юноши.

– Что ж, – ответила я с не меньшей надменностью, – мы с Нелл организуем свой собственный клуб, куда не будет доступа никому из вас.

Я завербовала Сьюзен (разумеется, тогда она не была еще миссис Шентон) и Элис Торнтон (дочь богатейшего из арендаторов графа), и мы обосновались в павильоне для рыбной ловли.

Все лето оба клуба соперничали, и каждый стремился превзойти другой. Мальчики прыгали с амбара в сено. Девочки, сделав плот, выплыли на середину озера. Мальчики провели ночь на деревенском кладбище. Девочки «одолжили» одну из телег отца Сьюзен, и я на глазах у наших соперников смело въехала на ней прямо в деревню. Тогда мне было десять лет.

– Просто чудо, что никто из нас не пострадал, – сказала я Джасперу. – При мысли, что когда-нибудь Джайлз может последовать нашему примеру, у меня стынет кровь в жилах.

Он рассмеялся:

– Но ведь нам было так весело! Я хорошо помню, как мы вчетвером собирались в спальне и замышляли разные проказы. Но вы всегда умудрялись превзойти нас.

– Да уж, мы не скучали.

– Все же лучшей нашей выдумкой был костер, – сказал Джаспер.

– А мне приятнее всего вспоминать, как мы играли в привидения.

Джаспер взъерошил волосы.

– В Испании я часто думал о том лете и по утрам, перед сражениями, обычно вспоминал о наших тогдашних проделках. Эти воспоминания словно предохраняли меня от всех несчастий.

Мои глаза затуманила печаль.

– После того лета произошло так много событий. Ты был на войне. Стивен управлял плантацией на Ямайке. А Джералд… Джералд умер.

Джаспер покачал головой:

– Никак не могу поверить, что его больше нет, Аннабель. Джералд – «дитя солнца», златокудрый мальчик! Мы делились с ним самыми заветными мечтами. – Он опустил голову. – Разве кто-нибудь думал, что Джералд так рано уйдет?

– Хорошо, что вы со Стивеном благополучно вернулись домой.

Джаспер бросил на меня загадочный взгляд:

– Да. Но признаться, меня удивило, что Джералд назначил Стивена опекуном Джайлза. Ведь братья никогда не были близки.

Выйдя из небольшой рощи, мы увидели павильон. Порция и Мерлин бросились к нему.

– Есть и хорошие новости, – сказала я. – Ты, конечно, слышал, что Джек выиграл крупную сумму, а Нелл получила четыре предложения руки и сердца.

– Кое-что об этих предложениях я слышал. Мы оба рассмеялись.

– В павильоне кто-то есть, – сказал Джаспер.

Собаки залаяли. К нам метнулась маленькая фигурка.

– Мама! – закричал Джайлз. – Я уловил еще одну рыбу!

Он налетел на меня с такой силой, что я покачнулась.

– Поймал, а не уловил, Джайлз.

Джаспер поддержал меня, схватив под руку.

– Осторожнее, молодой человек. Ты чуть не сшиб маму.

– Прости, мама! – Как всегда, в минуты счастья, светлые серо-зеленые глаза Джайлза сияли. – Дядя Стивен и Джени ничего не поймали, а я поймал.

Павильон представлял собой летний домик с одной комнатой и открытой верандой. На ступенях крыльца стояли мужчина и женщина. Добежав до павильона, собаки вернулись, а Стивен и мисс Стедхэм, спустившись с крыльца, выжидающе смотрели на нас.

Джаспер поздоровался с ними.

– Как жаль, что вам не повезло на рыбалке.

Гувернантка рассмеялась. В своей широкополой соломенной шляпе и светло-лиловом муслиновом платье она выглядела очень мило.

– Джайлз просто рожден рыболовом, у него особый дар, – сказала она.

Мой сын радостно засмеялся.

Порция села у ног Стивена. Как и Джаспер, он снял сюртук и закатал рукава сорочки. Он был выше и стройнее Джаспера. Белая сорочка оттеняла его загорелое лицо, шею и руки.

– Я рассказал дяде Стивену о том человеке, которого мы встретили утром, мама, – сообщил Джайлз.

– Да, Джем Уошберн вернулся, Стивен. – Я положила руку на плечо сына. – Его отец умер сегодня утром.

– Я так и сказал, – с досадой заметил Джайлз.

Стивен и Джаспер посмотрели на мальчика, явно удивленные его тоном. Я крепко сжала плечо Джайлза. Даже если я порчу сына, это никого, кроме меня, не касается.

– Джем просил передать, что если ты не захочешь видеть его, он это поймет, – холодно добавила я.

Заметив встревоженный взгляд Джайлза, я слегка разжала пальцы и тепло улыбнулась ему.

– Почему он думает, что ты не захочешь его видеть? – спросил Джаспер у Стивена. – Вы ведь были неразлучными друзьями.

– Ума не приложу, почему он так сказал. Я хорошо знала причину, но промолчала.

– А известно ли тебе, что вскоре после твоего отъезда на Ямайку Джем бежал из дома? – спросил Джаспер.

– С тех пор мы ничего о нем не слышали, но несколько месяцев назад он вернулся. Наверное, кто-то сообщил ему, что его отец умирает.

Стивен отчужденно кивнул.

– Он заплатил моему отцу всю задолженность, – продолжал Джаспер.

– Джем заплатил арендную плату? – удивилась я.

– Так сказал мой отец. За два квартала. Он спросил Джема, чем тот занимался все эти годы, но получил уклончивый ответ.

– По словам Сьюзен Фентон, Джем хочет взять ферму в аренду, – заметила я. Джаспер кивнул:

– Так он сказал и отцу.

Джайлз топтался на месте, явно недовольный тем, что не может принять участия в беседе.

– Что ж, если Джем хочет хозяйничать на ферме, это вполне осуществимо, – проговорил Стивен.

– Конечно, – согласилась я. Все посмотрели на меня.

– Тебе не нравится Джем Уошберн, мама? – спросил Джайлз.

Признаться, я не выносила Джема, но уклонилась от ответа:

– Никогда об этом не думала. Кстати, а где та рыба, которую ты поймал, Джайлз?

Я хочу на нее взглянуть.

– Она там, мама. – Сын схватил меня за руку и потащил к ведерку. – Взгляни на нее.

Мы все были рады случаю сменить тему, а Джайлз зарделся от похвал.

***

Рыболовы собрали снасти, и мы все отправились домой. Стивен нес удочки, а Джайлз ведерко с рыбой. Сын, к моему удивлению, предпочел идти между Стивеном и мисс Стедхэм, а не со мной и Джаспером.

Мы с Джаспером следовали за бегущими впереди собаками, прислушиваясь к разговору за нашей спиной, весьма смахивающему на допрос. Джайлз безжалостно засыпал Стивена вопросами, большая часть которых начиналась словами: «Дядя Стивен, ты когда-нибудь?..»

Тот отвечал ему с поистине героическим терпением.

Под ногами у меня шуршал гравий, рука Джаспера слегка прикасалась ко мне. По обеим сторонам тропы тянулись деревья, а за ними виднелись прелестные лужайки. В тени великолепных каштанов паслось стадо оленей.

– Джайлз, нехорошо, что ты все время говоришь один, – ласково заметила мисс Стедхэм.

– О! – Джайлз смутился, но тут же великодушно сказал:

– Если вы хотите задать мистеру Грэндвилу вопрос, пожалуйста, задайте.

Стивен тихо засмеялся, и от этого смеха что-то сжалось у меня в груди. Солнце палило мою голову и плечи, лоб покрылся испариной.

– Прошу вас, мисс Стедхэм, – предложил Стивен, – спрашивайте.

– Признаться, мне очень хотелось бы узнать, как поживает мой брат. Я не видела его уже шесть лет.

– Что именно вы хотели бы знать? – спросил Стивен.

– Ну, например, не останется ли он в ближайшем будущем без работы. Его письма рисуют мрачную картину экономического упадка на Ямайке.

– Увы, экономика там не в лучшем состоянии, мисс Стедхэм, – подтвердил Стивен.

– Это я уже слышала. Но что значит «не в лучшем состоянии»?

По ее голосу я поняла, что она очень переживает за брата.

– Я приведу такой пример, – начал Стивен. – В конце семнадцатого столетия плантация приносила нашей семье двенадцать процентов прибыли. Когда же я пять лет назад приехал туда, ей грозило разорение. А ведь наша плантация была одной из самых прибыльных на острове.

Джаспер присвистнул и, обернувшись, спросил:

– В каком состоянии ты ее оставил, Стивен? В таком же? Или дела пошли еще хуже?

– Как помнишь, я вышел из дела, – ответил Стивен.

– Да, верно.

– Нам всем приходится труднее, чем прежде. Внезапно я почувствовала, что Джаспер смотрит на меня. Перехватив мой взгляд, он отвел глаза. Между тем Стивен продолжал:

– С начала столетия для погашения долгов на Ямайке были проданы более ста плантаций, а против ста пятнадцати других возбуждены судебные дела. – Помолчав, он мягко добавил:

– Боюсь, одна из этих плантаций принадлежит лорду Нортрэпу, мисс Стедхэм.

Этот мягкий голос был слишком хорошо мне знаком. Голова моя поникла.

– Этого-то я и опасалась, – тихо сказала мисс Стедхэм.

– Но, может, с окончанием войны дела плантаторов пойдут лучше? – спросил Джаспер. – После того как Наполеон потерпел поражение, весь континент опять стал открытым рынком.

– Да, у кубинских и бразильских плантаторов, которым бесперебойно поставляют рабов, дела пойдут, вероятно, лучше, – с горечью ответил Стивен. – Но едва ли улучшится положение ямайских плантаторов.

– Потому что Ямайка принадлежит Англии и ввоз рабов туда запрещен?

– Да.

Потеряв надежду завладеть вниманием Стивена, Джайлз подбежал ко мне и взял меня за руку. Рыба заплескалась в ведерке, и он заглянул в него.

Я бросила через плечо:

– Не беспокойтесь за брата, мисс Стедхэм. Если он лишится работы, Стивен поможет ему. Он никогда не оставляет друзей в беде. – Голос мой прозвучал так приторно-сладко, что все уставились на меня. Покраснев, я порадовалась, что мое лицо затенено широкими полями шляпы.

– Мы и в самом деле обсудили с Томом, за какую работу ему взяться, если плантация разорится, мисс Стедхэм. Полагаю, вам нечего опасаться за его будущее.

– Приятно слышать. – Мисс Стедхэм явно испытала облегчение. – Думаете, Том вернется домой, мистер Грэндвил?

– Он останется на Ямайке, пока не будет официально объявлено о банкротстве плантации. Но к Рождеству вы, вероятно, увидитесь с ним.

Обернувшись, я увидела сияющее лицо гувернантки. Стивен мило улыбался ей. Взглянув на Джаспера, я пробормотала что-то невнятное о погоде.

Он, благослови его Господь, поддержал эту тему, и всю дорогу до дома мы непринужденно болтали.

Глава 7

Ночью меня разбудила гроза.

«Хорошо, – подумала я, перекатываясь на спину. – Может, завтра не будет такого пекла».

Окна в спальне были распахнуты настежь, и в комнату врывался холодный ветер. Зевнув, я пошла проверить, не намокли ли шторы, но убедившись, что они сухие, вновь юркнула под одеяло, натянула его повыше и свернулась клубочком.

Сверкнула молния и прогремел гром.

Когда-то я боялась грозы, но теперь она доставляет мне удовольствие.

В спальне было свежо. Я зарылась головой в подушку, закрыла глаза, и разреженная грозовая атмосфера напомнила мне о том, что произошло много лет назад.

Мне девять лет, за окнами спальни оглушительно гремит гром, и я сжимаюсь от страха.

Бояться гроз я начала после смерти отца, хотя до этого, кажется, почти не замечала их. В Уэстоне мой страх усилился, поскольку вблизи залива грозы неистовствуют с особой силой.

Я замирала, слыша отдаленные раскаты грома, однако днем, когда меня окружали люди, мне было легче. По ночам же, в одиночестве, я трепетала от ужаса при первых звуках грозы.

Итак, удар грома разбудил меня. Яркая молния осветила мою детскую, большой комод с зеркалом, мои любимые картины с изображением лошадей, книжные полки.

Я нырнула с головой под одеяло, вся дрожа.

Однако даже под одеялом я увидела еще одну вспышку молнии и захныкала.

– Аннабель! Аннабель! – Он дважды повторил мое имя, прежде чем я откликнулась. – Не бойся, Аннабель, гроза скоро кончится.

Высунув голову из-под одеяла, я увидела при вспышке молнии, что он стоит возле моей кровати – взъерошенный и озабоченный.

– Я б-боюсь г-гроз, Стивен.

– Знаю. Но здесь, дома, ничто тебе не угрожает. Ты в полной безопасности.

Он догадался, что я не поверила ему. Гром загрохотал так, что я подпрыгнула.

– Может, остаться с тобой, пока гроза не кончится?

– Да.

– Тогда подвинься.

Я перекатилась к стенке, и полуобнаженный Стивен нырнул под одеяло. Однако я успела заметить, как блестит его гладкая кожа. Положив голову на одну из моих подушек, он повернулся ко мне спиной и тут же уснул.

Я коснулась ладонью его теплой спины.

Гремел гром, сверкали молнии, но худая спина мальчика, казалось, вселяла в меня чувство защищенности. Вскоре я тоже заснула.

Когда вновь разразилась ночная гроза, я не стала дожидаться Стивена, а, взяв подушку, бросилась в его спальню. Он крепко спал, раскинувшись на кровати. Я потрясла его за плечо, и мальчик открыл глаза.

– Опять гроза, Стивен. Можно я побуду у тебя, пока она не кончится?

Удивленно поморгав, он подвинулся, и я устроилась рядом с ним.

Через пять минут мы оба спали.

Пока мне не исполнилось шестнадцать лет, кроме меня и Стивена, в детской бывала только моя гувернантка мисс Арчер. Наши со Стивеном спальни располагались рядом в конце коридора. Спальня Джералда была тоже поблизости, а гувернантки – в конце коридора, между комнатой для игр и классной.

Позднее я часто думала, как неблагоразумно поступила мать, позволив нам со Стивеном занимать примыкающее к детской крыло. А между тем она вынашивала план выдать меня замуж за Джералда.

Ей и в голову не приходило, что я могу предпочесть младшего сына графа.

Сейчас мне было двадцать три года, я уже не боялась гроз и лежала впотьмах, предаваясь воспоминаниям, пока раскаты грома не стихли вдали. Моя душа была в смятении. Когда-то я очень любила Стивена, но он не оправдал моих надежд, в сущности, предал меня. Я не простила ему этого, и, возможно, никогда не прощу. Но мое сердце обливалось кровью, когда я вспоминала о том, кем мы были когда-то друг для друга.

О, если бы те времена вернулись! Увы, это невозможно.

***

Завтрак у нас всегда подавали в столовой с семи тридцати до десяти. Поэтому, войдя на следующее утро в столовую, я не удивилась, что вся семья уже сидит за столом. Налив себе кофе, я расположилась рядом с Нелл.

Положив вилку, Стивен объявил, что на несколько дней уезжает погостить в Кент к своему дяде Фрэнсису.

Это сообщение явно огорчило Нелл, а мне доставило облегчение.

– Конечно, тебе следует туда поехать, – сказала тетя Фанни. – Мистер Патнам твой крестный отец и всегда очень любил тебя. Представляю, как он обрадуется!

– Торнхилл – небольшое, но хорошее поместье, – заметил дядя Адам.

– Когда-нибудь ты унаследуешь его, Стивен. Так что тебе не мешает поинтересоваться им.

Замечу кстати, что Стивен, в отличие от других младших сыновей, имел недурные перспективы. Мать оставила ему пятьдесят тысяч фунтов, а ее брат Фрэнсис Патнам, бездетный вдовец, завещал племяннику все свое состояние.

– Пока я был на Ямайке, дядя Фрэнсис писал мне каждый месяц. Можно ли такое забыть?

– Мне хорошо известно, что ты любишь своего дядю, – проговорил Адам.

– Конечно, сэр. – Стивен улыбнулся.

– Надолго ты едешь? – осведомилась я.

Стивен сидел рядом с Адамом и Фанни, напротив Нелл. Когда наши глаза встретились, мне показалось, что мы с ним одни в комнате.

Я почувствовала знакомое стеснение в груди. Ни у кого на свете нет таких глаз, как у Стивена, – голубых и вместе с тем темных.

– Точно не знаю. Мы поедем вместе с дядей в Лондон кое с кем повидаться. Я сообщу тебе.

– В Лондон? – удивилась тетя Фанни. – Но в августе Лондон пуст: все уезжают в Брайтон или в загородные поместья.

– Там состоится собрание аболиционистов, и я хочу принять участие в нем, – объяснил Стивен.

Покончив с телячьей котлетой, Адам поднял глаза:

– Аболиционист – это сторонник освобождения рабов?

– Да, – ответил Стивен. – Теперь, после завершения войны, распространились слухи о том, будто французы собираются возобновить работорговлю. Весь мир должен бороться за отмену рабства. Повсюду возрождаются аболиционистские комитеты и собирают информацию о том, как повлияла отмена рабства Англией на положение рабов на островах. Об этом хотят расспросить и меня.

– На днях в «Таймс» было опубликовано письмо в поддержку аболиционистов, – заметил Джаспер. – Именно британцы должны ратовать за полное искоренение работорговли.

– Это не так-то легко осуществить, – сказал Адам.

– Не легко, – согласился Стивен. – Томас Кларксон отправляется на венский конгресс, и есть надежда, что ему удастся оказать моральное давление на сильных мира сего и добиться заключения международного соглашения о запрещении работорговли.

– А ты хорошо осведомлен обо всем этом, Стивен, – проговорил Джаспер.

– Я поддерживал связь с Кларксоном с первого же года моего пребывания на Ямайке.

Несколько минут мы молча размышляли над его словами.

Затем Джаспер сказал:

– Пусть весь мир знает, что Стивен борется за правое дело!

– Ты испытывал бы такие же чувства, Джаспер, если бы видел то, что я.

Воспользовавшись тем, что все взгляды обратились на Стивена, я украдкой посмотрела на него. Тогдашняя мода требовала, чтобы волосы слегка прикрывали лоб мужчины, но Стивен зачесывал их назад. Чтобы подавить воспоминания о прикосновениях к этим шелковистым волосам, я сжала пальцы так сильно, что ногти вонзились мне в ладони.

– Каких только ужасов не видел я в Испании, – сказал Джаспер. – Но я не такой идеалист, как ты, Стивен, и хочу только мира.

Нас всех удивила боль, прозвучавшая в голосе Джаспера.

Я поднялась.

– Аннабель, дорогая, ты не съела свою булочку, – заметила тетя Фанни.

– Я не голодна.

– Ты в конюшню? – спросил Джаспер.

– Да.

– Если не возражаешь, я пойду с тобой.

Я кивнула, и он тоже поднялся.

– Покажи ему лошадей, которых ты продаешь, Аннабель, – сказал Адам. – Ему надо купить не меньше двух для охотничьего сезона.

– Джасперу незачем покупать у меня лошадей, дядя Адам. Я рада поделиться с ним всем, что требуется для охоты.

– Спасибо тебе за доброту и великодушие, но я хочу сам приобрести лошадей для сына, – возразил Адам.

Джаспер бросил на отца пытливый взгляд.

– Если ты не хочешь продать лошадей, нам придется поискать в другом месте, – продолжал Адам.

– В другом месте вы не купите таких хороших лошадей, – заметила я.

– Все знают, что уэстонские охотничьи лошади самые лучшие, – улыбнулся Адам. – Поэтому я и предпочел бы купить их у тебя.

Его слова польстили мне, хотя спрос на моих лошадей неизменно превышал предложение. Продавая своих любимцев, я всегда проявляла разборчивость и осмотрительность.

– Вы получите их при условии, что они останутся здесь, – сказала я, зная, что в Дауэр-Хаус конюшни нет.

– Твое условие слишком обременительно, дорогая, – заметил Адам.

Лакей принес кофейник и блюдо с булочками.

– Я и не знал, что Аннабель торгует лошадьми, – удивился Стивен.

– Это вовсе не торговля, – поспешила мне на помощь тетя Фанни. – Просто Аннабель отбирает хороших лошадей, приучает их к охоте, а затем продает друзьям.

– Ты получаешь от этого какую-то прибыль? – поинтересовался Стивен, взглянув на меня.

– Да.

Он перевел взгляд на тетю Фанни:

– Значит, это торговля.

Та смутилась. Еще бы! Ведь светской леди не подобает заниматься такими делами.

Признаться, я выручила много денег от продажи охотничьих лошадей. А иметь собственные деньги весьма приятно.

Конечно, Джералд оставил мне хорошие средства, но это – совсем другое.

– Пойдем, Джаспер. – Я направилась к двери. – Сейчас ты увидишь лошадей.

***

Парк, разбитый к югу от дома, прорезали длинные дорожки, окаймленные тисами и грабами. Одна из них вела к конюшне, другая – к лесистым холмам.

Уэстонскую конюшню окружала буковая роща, а перед ней красовались клумбы с астрами, петуниями, флоксами и львиным зевом. Летом, когда деревья стоят в зеленом убранстве, особенно приятно увидеть сквозь густую листву серые каменные постройки и огороженные выпасы. Мерлин и Порция бежали впереди. Едва мы перешли по мосту через речку, собаки устремились к поилке.

Не выспавшись из-за грозы в это утро, я встала позже обычного, и Граймз, наш конюший, уже с нетерпением поджидал меня.

– Наконец-то, мисс Аннабель! – с укором воскликнул он, когда мы вошли во двор.

Для Граймза, обучавшего меня верховой езде и очень гордившегося моими успехами, я навсегда останусь «мисс Аннабель».

Заметив Джаспера, он приветливо добавил:

– Доброе утро, капитан.

Старый грум, обучивший езде и его, был в восторге от того, что Джаспер служил в кавалерии, и величал его не иначе как капитаном.

Джаспер поздоровался с Граймзом и перекинулся с ним несколькими словами.

Проходивший мимо с двумя ведрами колодезной воды конюх улыбнулся и кивнул мне.

– Доброе утро, Фрэнк, – сказала я.

– Доброе утро, миледи.

Гроза очистила воздух, и небо сверкало голубизной. Сегодня солнце ласкало, а не палило, как накануне.

– Капитан Грэндвил хочет купить охотничьих лошадей, Граймз, и я обещала мистеру Адаму продать ему пару.

– Пару? – смутился грум. Его узкое обветренное лицо выразило недоумение. – Но мы уже договорились о продаже каждой лошади!

– Может, и договорились, однако пока ни одну не продали. – Я никогда не продавала лошадей, прежде чем начинался сезон охоты на лис.

– Полагаю, у капитана Грэндвила есть преимущества перед другими покупателями, верно, Граймз?

Старый грум усмехнулся.

– А у тебя, оказывается, дело поставлено на широкую ногу, – удивился Джаспер.

Невысокий и тощий Граймз гордо вскинул голову: