Текст книги "Графиня-бесприданница"

Когда Филиппа пришла завтракать, оказалось, что мать и бабушка уже поели и ушли к сэру Дэниелу. Только она позавтракала и вышла в холл, как к ней подошла мать и сказала, что ей нужно с ней поговорить.

– Твоему дедушке сегодня ночью было очень плохо. Наш приезд привел его в сильное волнение, и это сказалось на его здоровье. Ему нужен полный покой. Ты найди себе какое-нибудь занятие, пока мы с твоей бабушкой посидим у постели больного.

По темным кругам вокруг глаз матери Филиппа поняла, что Крессида очень встревожена ухудшением здоровья своего отца.

– Да, конечно, – поспешила согласиться Филиппа. – У вас и так много хлопот с дедушкой, так что обо мне не беспокойтесь. Но вчера он очень хорошо выглядел… – сказала Филиппа и осеклась на полуслове.

– Знаю. Я и сейчас не теряю надежды, что он поправится. Мы решили послать за доктором из Ладлоу, – сказала Крессида и, ободряюще улыбнувшись дочери, ушла к отцу. Филиппа осталась одна, еще более расстроенная и встревоженная, чем до разговора с матерью.

Вдруг она увидела, как в холл вошла Гвенни, и по выражению ее лица Филиппа поняла, что девочка ищет свою хозяйку.

– Миледи, какие будут распоряжения?

– Никаких распоряжений не будет. Постарайся не беспокоить леди Греттон и леди Роксетер. Они остались у постели сэра Дэниела, которому сегодня стало намного хуже. Лучше разбери мои дорожные сумки и посмотри, не надо ли чего погладить. А теперь объясни, как пройти к конюшне? Я хочу покататься верхом.

Гвенни вызвалась проводить ее, но Филиппа отказалась. Тогда служанка показала, как пройти во двор.

Там она увидела Питера, выходившего из конюшни со старшим конюхом.

– Добрый день, миледи, – приветствовали они ее.

Она довольно холодно кивнула в ответ.

– Я хочу покататься верхом, тем более что стоит такая прекрасная погода. Питер, вы не могли бы сопровождать меня? Или мне лучше взять одного из конюхов?

– Разумеется, я могу вас сопровождать, но вы спросили разрешения у леди Крессиды? – осторожно спросил Питер.

– Нет, но она не будет беспокоиться, когда узнает, что я с вами.

Конюх ушел обратно в конюшню и вывел уже оседланных лошадей.

– Вы хорошо знаете эти места, Питер. Покажите мне земли моего отца, – попросила Филиппа.

Питер удивленно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Они поскакали по дороге, которая вела в деревню.

Вокруг не было ни души.

– Леди Филиппа, – тихо проговорил Питер, озираясь, – знаете ли вы, что нехорошо вторгаться в чужие владения?

– Знаю, – спокойно ответила она. – Просто я хочу посмотреть на бывшие владения моего отца… Я также слышала, что отец сэра Риса построил новый усадебный дом… Мне бы хотелось взглянуть на него… хотя бы издалека.

Питер какое-то мгновение колебался, но потом кивнул, и они поехали по дороге, ведущей в Ладлоу, по обе стороны которой тянулись ухоженные поля и паслись тучные стада.

– Похоже, земли вашего отца достались хорошему хозяину, – заметил Питер.

– Мой отец предпочел бы сам управлять своими землями, – отпарировала Филиппа.

– Благодарите Бога, что, потеряв свои владения, ваш отец остался цел и невредим, – сказал примирительно Питер.

Филиппа тряхнула головой и пустила свою лошадку рысью, оставив Питера далеко позади. Вдруг сквайр увидел, что наперерез Филиппе мчится оседланная лошадь, очевидно сбросившая своего всадника. Питер крикнул, чтобы Филиппа немедленно остановилась. Храбрая девушка не растерялась и быстро свернула, затем, натянув поводья, остановила свою лошадку. Проводив взглядом неожиданно появившуюся лошадь, Филиппа поняла, что та ранена и представляет опасность для окружающих. Питер подъехал к Филиппе и огляделся: на дороге неподвижно лежал какой-то человек, очевидно хозяин раненой лошади.

Когда Питер подъехал к нему, тот был жив, но без сознания.

– Вероятно, он ударился об этот камень, – сказал Питер Филиппе, показав рукой на большой валун, лежавший у дороги. – Мне кажется, что у парня вдобавок сломана нога. Не будем его трогать, пока не осмотрим полностью.

– Наверное, его лошадь чего-то испугалась или попала ногой в яму. Скажите, Питер, состояние всадника очень тяжелое?

– Рана на голове, по-моему, не очень серьезная. Меня больше беспокоит его сломанная нога, – ответил Питер. – Пока он без сознания, на его сломанную ногу надо наложить шину. Тогда мы сможем отвезти его в деревню, а еще лучше – в город, так как ему нужна помощь хирурга.

Филиппа спешилась и принесла Питеру толстую ветвь, которую он обстругал ножом и осторожно привязал к ноге пострадавшего полосками ткани, оторванными от низа своей рубашки. Раненый застонал.

– Он приходит в себя. Значит, рана на голове не очень серьезная, – тихо проговорил Питер, стараясь успокоить свою взволнованную спутницу.

Филиппа опустилась на колени, чтобы помочь Питеру перевязать рану на голове незнакомца. Теперь она могла хорошенько рассмотреть его. Судя по одежде, он занимался торговлей. На вид ему было лет двадцать пять. У него были правильные черты лица и белокурые вьющиеся волосы. Вдруг он открыл глаза – как оказалось, серые – и удивленно уставился на Филиппу.

– Тише, – сказала ему она, – вы в полной безопасности. Вас сбросила лошадь. Падая, вы ударились о камень и поранили голову. Похоже, у вас сломана правая нога. Вам нельзя двигаться, так что лежите и не разговаривайте.

Парень хотел было поднять голову, но застонал и больше не двигался.

– Не волнуйтесь, – ласково сказала девушка. – Рана не серьезная.

Между тем Питер пригляделся к густым зарослям молодых деревьев и заметил между ними просвет.

– Похоже, эта тропа ведет к усадебному дому, где нам могут оказать помощь. Вы не боитесь остаться с ним одна? Я хотел бы поехать и поискать какую-нибудь подводу у местных жителей, чтобы перевезти раненого.

– Конечно, поезжайте, а я останусь с ним, – не колеблясь ответила Филиппа.

Только Питер отъехал на несколько шагов, как раздался резкий окрик – кто-то приказывал ему немедленно остановиться. Филиппа обернулась и увидела сэра Риса, быстро приближавшегося к ним в сопровождении двух всадников. Он окинул холодным взглядом ее одежду, измятую и перепачканную кровью, затем перевел взгляд на Питера и раненого.

– Леди Филиппа, что-то вы рано выехали на прогулку. Вы же совсем недавно приехали в Греттон! – удивленно проговорил сэр Рис. – Что так?

Спешившись, сэр Рис с нескрываемым раздражением уставился на раненого.

– Кто этот человек и что ему нужно в моих владениях? – грозно спросил он.

Филиппа была так напугана недовольным тоном сэра Риса, что мгновенно повернулась к нему и ответила срывающимся от волнения голосом:

– Сэр Рис, этот молодой человек лежал на проезжей дороге. Его сбросила лошадь. Он ударился головой о камень и потерял сознание.

– На самом деле, леди Филиппа, это не проезжая дорога, а просека, прорубленная через мою рощу. Ума не приложу, что он здесь делал, но, учитывая, что он ранен, его нужно немедленно отсюда увезти. – Темные глаза сэра Риса смотрели на незнакомца с нескрываемым равнодушием. – Я не люблю, когда чужаки – и браконьеры, в частности, – бродят по моим владениям.

– Разве вы не видите, что это не браконьер, а начинающий торговец, ехавший по своим делам в Ладлоу? – проговорила Филиппа, едва сдерживая гнев.

– Леди Филиппа, напрасно вы меня отчитываете, будто я лишен христианского сочувствия к попавшему в беду ближнему. Я отлично вижу, что этот парень нуждается в уходе и лечении и что его нужно отвезти в Ладлоу, так как он нуждается во врачебной помощи.

Затем сэр Рис повернулся к Питеру, и Филиппа заметила, что сквайр ее отца снова вызвал у этого джентльмена приступ беспричинного гнева. Филиппа сжала губы, боясь, что своим заступничеством за Питера вызовет у сэра Риса беспочвенные подозрения.

Между тем раненый полностью пришел в себя и попытался сесть.

– Сэр, примите мои извинения за мое вторжение в ваши владения без всякого на то разрешения, – сказал он низким приятным голосом. – Я ехал верхом в Ладлоу, к нашему клиенту, к которому меня послал мой хозяин, лесоторговец из Лондона. Меня зовут Роджер Мэйнард. Моя лошадь споткнулась и сбросила меня. Поверьте, я горько сожалею, что доставил вам столько беспокойства.

– Не волнуйтесь. Мы позаботимся и о вас, и о вашей лошади. А вы, – обратился сэр Рис к двум всадникам, сопровождавшим его, – поезжайте в усадебный дом и пришлите людей с повозкой. Раненому надо набраться сил, прежде чем продолжить путь в Ладлоу. Я же намерен сопровождать леди Филиппу в мой усадебный дом, где она сможет подкрепиться и привести себя в порядок.

– Мне кажется, сэр Рис, что было бы лучше, если бы вас и леди Филиппу сопровождал я, а с нашим раненым другом остался один из ваших людей, – впервые вмешался в разговор все время молчавший Питер.

Сэр Рис смерил Питера свирепым взглядом. Очевидно, Питер разгадал его намерение оставить с пострадавшим, и сэру Рису ничего не оставалось, как согласиться с Питером.

– Да, разумеется, так будет лучше, – рявкнул разъяренный сэр Рис.

– Раз о раненом позаботятся, то мы с Питером можем вернуться домой в Греттон, – сказала Филиппа.

– Я так не думаю, – возразил сэр Рис властным тоном. – Своим видом вы испугаете ваших матушку и бабушку. Я полагаю, что вы приехали сюда, чтобы осмотреть мои владения, так позвольте мне проводить вас в мой дом.

Филиппа залилась ярким румянцем и уже хотела возразить сэру Рису, когда заметила, что Питер незаметно кивнул на раненого Мэйнарда, давая ей понять, что перед уходом надо утешить бедного малого.

– Я буду справляться о вашем здоровье, господин Мэйнард. Уверена, что вы попали в хорошие руки. Желаю вам скорейшего выздоровления, но советую не торопиться с поездкой в Ладлоу, – сказала Филиппа, наклонившись над раненым.

– Я буду молиться Пресвятой Деве Марии, что она послала мне на помощь такого светлого ангела. Как ваше имя? – спросил Мэйнард.

Прежде чем Филиппа нашлась что ответить, в разговор вмешался сэр Рис:

– Миссис Уэстон пробудет здесь очень недолго, и, похоже, вы с ней больше не встретитесь.

Улыбнувшись Мэйнарду, Филиппа направилась к своей лошадке. Она оценила осторожность сэра Риса, но в то же время задумалась над тем, слышал ли Мэйнард, как тот же сэр Рис назвал ее леди Филиппой. Она постаралась отогнать тревожные мысли, успокаивая себя тем, что Мэйнард, только что придя в себя после обморока, еще плохо понимал, что происходит вокруг. Если он даже и расскажет своим друзьям, что с ним случилось по дороге в Ладлоу, он не будет в состоянии назвать ее полное имя.

Сэр Рис отдал последние распоряжения своим людям, и маленькая кавалькада отправилась в путь: Филиппа рядом с сэром Рисом, Питер – позади них.

– Думаю, вам лучше не общаться с этим Мэйнардом, – сказал сэр Рис. – Я буду сам сообщать вам о состоянии его здоровья.

Она пристально посмотрела на него, и он продолжал:

– Я знаю, вам не понравилось, что я был резок с этим бедным малым, но, принимая во внимание, что вы приехали в Англию тайно, я прежде всего заботился о безопасности ваших дедушки и бабушки.

– Но Мэйнард не похож на королевского шпиона, – возразила Филиппа. – Он начинающий торговец и…

– Он чужак, а чужакам верить опасно, – резко прервал ее сэр Рис.

Между тем они выехали на хорошо заметную тропу. Вправе ли она осуждать сэра Риса? Был ли он искренним, когда говорил о безопасности ее самой и ее родных?

Внезапно показалась лошадь Мэйнарда, и маленькая лошадка Филиппы от испуга встала на дыбы. Сэр Рис мгновенно схватил ее под уздцы и не дал юной всаднице вылететь из седла.

– Благодарю вас, сэр Рис. Если бы не вы, моя лошадь меня бы сбросила, – проговорила Филиппа дрожащим голосом.

– Лошадь Мэйнарда очень опасна. Господин Фиэрли, – рявкнул сэр Рис, – я должен вас оставить. Я постараюсь поймать эту лошадь, пока она кого-нибудь не сбила. Оставайтесь с леди Филиппой. Поезжайте по этой тропе до опушки леса и там поверните налево. Проехав с милю, вы увидите мой дом.

Прежде чем Филиппа опомнилась, сэр Рис пустил свою лошадь галопом и исчез из виду. Питер подъехал к Филиппе и был поражен ее мертвенной бледностью.

– Как вы себя чувствуете, миледи?

– Уже лучше. Хорошо бы сэр Рис поймал несчастное животное и отвел в свою конюшню, пока оно не стало причиной очередного происшествия.

Питер как-то странно посмотрел на свою спутницу и, покачав головой, схватил ее лошадку под уздцы так же крепко, как и сэр Рис, и они продолжили свой путь, как приказал славный рыцарь Рис Гриффит.

Глава четвертая

Усадебный дом сэра Риса был окружен глубоким рвом, через который был переброшен мост. Рядом стояла сторожевая будка. Филиппу удивило, что стражник уже знал, кто она, и, ни о чем не спрашивая, пропустил и ее, и Питера. Усадебный дом, сложенный из местного камня, с застекленными окнами и с тяжелой дубовой дверью, стоял тут же, в нескольких шагах от моста.

Питер даже присвистнул от удивления.

– Надо же, нет ни подъемного моста, ни опускной решетки! А где же стража? – Он посмотрел на покатую крышу дома – там никого не было. – Похоже, Гриффит доверяет своим соседям. Ров сделан скорее для украшения, чем для отпора непрошеным гостям.

– Сэр Рис больше надеется на свое могущество и власть, – сухо заметила Филиппа. – Но дом очень красив и, по-видимому, обошелся отцу сэра Риса в кругленькую сумму.

Она хотела сказать что-то еще, но тут открылась тяжелая дубовая дверь, и вышедший на крыльцо дворецкий быстро сбежал по ступенькам, чтобы поприветствовать гостей.

– Добро пожаловать в Гриффит-Мэнер, леди Филиппа! – с поклоном сказал он. – Посыльный сэра Риса предупредил нас о вашем прибытии. – Дворецкий повел их сначала в холл, затем в зимнюю гостиную. – Я велю слугам найти для вас, леди Филиппа, подходящую одежду, чтобы они могли привести ваше платье в порядок. Сейчас принесут вино и угощение. Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее и чувствуйте себя как дома. Сэр Рис скоро будет.

Дворецкий, кланяясь, попятился, словно перед ним была особа королевской крови. Поскольку он ничего не сказал о хозяйке дома, Филиппа предположила, что мать сэра Риса или в отъезде, или умерла. К сожалению, Филиппа ничего не знала о семье сэра Риса. Единственное, что ей было известно, – что сэр Рис не женат.

Она с восхищением осматривала роскошные покои. В большие окна поступало много света, стены были отделаны дубовыми панелями и украшены французскими гобеленами. Огромный камин, отделанный мрамором, не был растоплен, вместо дров в нем стоял куст благоухающих роз в красивом глиняном горшке. Вся мебель была отполирована до блеска, стулья с высокими спинками обтянуты кожей, на сиденьях лежали вышитые подушки. «Эта комната явно обставлена для леди, скорее всего для матери сэра Риса». Филиппа посмотрела на пол и залюбовалась дорогими восточными коврами. Все говорило о богатстве и благополучии хозяина дома, и Филиппа невольно вздохнула.

– Теперь я понимаю, почему сэр Рис забросил замок моего отца, – сказала она.

– Не забросил, леди Филиппа, совсем не забросил, – раздался голос хозяина с порога. – Я часто бываю в замке, и вы можете осмотреть его, если хотите. Здесь я для того, чтобы в случае опасности оказать помощь и поддержку леди Греттон.

Сэр Рис улыбнулся Филиппе, и она снова почувствовала угрызения совести из-за того, что неверно истолковала его действия.

Он огляделся, проверяя, достаточно ли внимания оказано гостям.

– Ваш дворецкий как раз пошел отдать распоряжения слугам, – поспешно объявила Филиппа, испугавшись, что грозный хозяин накажет несчастных. Когда сэр Рис пригласил их сесть, Филиппа выглядела очень встревоженной. – Вы нашли лошадь Мэйнарда? Вы привели ее в свою конюшню? Я уверена, что он оплатит работу кузнеца, если придется подковать его лошадь.

– Боюсь, что подковывать ее не придется, – печально проговорил сэр Рис.

– Вы… пристрелили ее? – ужаснулась Филиппа.

– У несчастного животного сломана нога, так что спасти его не было никакой возможности. Вы же не хотите, чтобы лошадь медленно умирала мучительной смертью?

Филиппа зажала рот рукой, чтобы подавить невольный стон, глаза заблестели от слез. Она представила свою уэльскую кобылку на месте лошади Мэйнарда и похолодела от ужаса.

– Нет, сэр, разумеется, не хочу, – ответила девушка, глядя в сторону, чтобы сэр Рис не заметил ее слез.

– У вас доброе сердце, леди Филиппа. Отзывчивость женского сердца всегда вызывает у меня глубокое восхищение, – проникновенно проговорил сэр Рис.

Услышав комплимент, Филиппа покраснела. В дверь постучались.

– Войдите, – сказал хозяин дома, и в гостиную вошли девочка с кувшином и чашами для мытья рук и пожилая женщина с ключами на поясе, очевидно экономка.

– Было бы лучше, сэр Рис, если бы я проводила миледи в спальню, где бы привела ее одежду в порядок, – предложила она.

Как у всех местных жителей, ее речь была мягкой и певучей. На ней было темно-синее шерстяное платье, на голове – безукоризненно чистый льняной чепчик.

– Конечно, так лучше, миссис Чезвик, – согласился сэр Рис. – Леди Филиппа, если все происшедшее утомило и расстроило вас, то вы можете прилечь и отдохнуть, пока будут приводить в порядок вашу одежду.

– Благодарю вас, сэр Рис, но мне хотелось бы поскорее вернуться в Греттон.

Он кивнул и сел напротив Питера, закинув ногу на ногу.

– Я очень сожалею, что так недолго пробыл в компании с такой очаровательной леди, – тихо проговорил сэр Рис.

Филиппа встала и решительно направилась к выходу, понимая, что со стороны это выглядит достаточно невежливо, но своими репликами и манерой держаться сэр Рис довел ее до белого каления.

Комната, куда привела ее экономка, была светлой и просторной. Как и гостиная, эта комната была роскошно обставлена – широкая кровать с балдахином, на окнах шторы из тяжелого голубого шелка с серебристым отливом, на полу бесценные восточные ковры ручной работы.

– Как здесь красиво! – воскликнула Филиппа. – Эта комната предназначалась для матери сэра Риса?

Экономка уже поставила таз с водой на один из сундуков и подошла к Филиппе с полотенцем и одеждой.

– Да, миледи. Но, к сожалению, она умерла за год до завершения строительства дома. В память о ней сэр Рис обставил эту комнату так, как бы ее обставила сама леди Гриффит. Он очень любил свою мать.

– А у него нет сестер? Что же, в доме больше нет хозяйки?

– Нет. У сэра Риса был брат, но он погиб в бою, отец – на охоте, так что наш хозяин стал единственным наследником всех владений Гриффитов.

– Так что же, у него совсем нет родственников?

– Нет, миледи. Мы будем очень рады, когда сэр Рис приведет в дом новую хозяйку, – проговорила экономка с улыбкой. – Последнее время он совсем один, – грустно сказала она, но, спохватившись, что наговорила лишнего, замолчала и с преувеличенным усердием стала оттирать кровь и грязь с платья Филиппы.

Когда она вернулась в гостиную, паж уже принес вино и угощение. При появлении Филиппы Питер и хозяин дома встали, и девушка, подойдя к сквайру своего отца, села рядом с ним.

– Благодарю вас, сэр Рис. У вашей экономки золотые руки. Я и не представляла, в каком плачевном состоянии находилась моя одежда. Вы правы: появись я в Греттоне в таком виде, я бы привела маму и бабушку в неописуемый ужас.

– Леди Филиппа, вы всегда желанный гость в моем доме, – сказал сэр Рис, наливая ей вина. – Если даже меня не будет дома, моя экономка и дворецкий позаботятся о вас.

Она грациозно наклонила голову и, пригубив вино, стала исподтишка рассматривать сэра Риса. Он был очень красив. Его внешний вид и манера держаться говорили, что он уверенный и властный человек. Несмотря на свою неприязнь к нему, Филиппа вспомнила тепло и нежную заботу, исходившие от него, когда во время их поездки он подсаживал ее в седло. Оказывается, он не был старшим сыном в семье. Экономка намекнула, что он не очень-то ладил со своим отцом. Интересно, почему? Он не разделял преданности своего отца династии Тюдоров? Вдруг она заметила на себе взгляд темно-карих глаз. Сэр Рис внимательно смотрел на нее.

– Я еще раз благодарю вас, сэр Рис, за помощь, оказанную раненому Мэйнарду и нам, – проговорила она первое, что пришло ей в голову.

– Я прослежу, чтобы ему был оказан должный уход. Не беспокойтесь, он в надежных руках. Как я понял, вы считаете, что я был незаслуженно резок с ним, но, уверяю вас, моя подозрительность ни в коем случае не отразится на уходе за ним. Мое поведение было продиктовано исключительно заботой о вашей безопасности и безопасности ваших родных.

Филиппа вдруг ощутила, как в ней поднялось теплое, неведомое прежде чувство искренней благодарности к этому на вид суровому человеку.

– Обещаю вам, что впредь я буду очень осторожной, – заверила она его. – Нам пора, Питер. Боюсь, что мама уже начала беспокоиться.

– Да, вы правы, – сказал сэр Рис, вставая. – Позвольте мне проводить вас хотя бы до моста.

Когда Питер ушел в конюшню, Филиппа сказала проникновенным голосом:

– Какая превосходная мысль – создать комнату в память о матери, где все напоминает о ней, о ее привычках и вкусах! Я очень опечалена ее безвременной кончиной.

– Позвольте мне показать вам розы, любимые цветы моей матери. В этом году они особенно хороши. Не отказывайтесь. В саду работает много людей, так что мы не будем одни.

Филиппа покраснела. Ей действительно хотелось рассмотреть розы поближе. Даже из окна она заметила, что здешние кусты роз сплошь усыпаны крупными цветами, более пышными, чем в Греттоне. Мать Филиппы смотрела на розы в саду бабушки с умилением и вздыхала с сожалением, что в Малинэ у них совсем нет места, где бы можно было их разводить. Разумеется, они могли гулять по огромному парку герцогини с его роскошными цветниками и розариями, но там всегда толпились придворные и гости герцогини.

Как и сказал сэр Рис, в розарии трудились несколько садовников. Они срезали отцветшие цветы и засохшие ветки. Филиппа с замиранием сердца любовалась прекрасными кустами, усыпанными благоухающими розами. Рядом был разбит великолепный цветник, за ним росли пышные кусты сирени.

– Как здесь красиво, – призналась Филиппа. – Как жаль, что вашей маме не довелось гулять по такому замечательному саду! Мне сказали, что вы ее очень любили.

– Да… – Голос его дрогнул.

– Простите меня, сэр Рис. Мне не следовало говорить о ней и причинять вам душевную боль, – виновато пробормотала Филиппа.

– Вы не в состоянии причинить мне боль, леди Филиппа. Если бы моя мать увидела вас, она была бы в восторге от вашей совершенной красоты. Она умела ценить красивые вещи и… красивых людей.

Филиппа смутилась и решила сменить тему разговора.

– Ваш отец, должно быть, очень горевал, когда погиб ваш старший брат?

– Да, гибель брата стала для него тяжелым ударом. Они с моим братом были очень похожи. – Филиппа заметила, с каким ожесточением он это произнес.

– Ваша мама была несчастлива в браке? – помолчав, спросила она.

– Да, она была несчастлива, – повторил за ней сэр Рис. – Бог дал моему отцу милую, послушную жену, но… отец был равнодушен к ее красоте, он был отъявленный ловелас и не упускал случая поволочиться за другими красивыми женщинами. Впрочем, его невнимание к жене вполне объяснимо: как это нередко бывает, жениться на ней ему приказал его отец.

– А что случилось с вашим братом?

– Он был храбрый и бесстрашный, из-за этого и погиб. Задумайся он хотя бы на минуту о своей голове и о жизни своих людей, быть бы ему здесь хозяином. Он любил вино, охоту и женщин. Брат нашу мать не любил и этим разбил ее любящее сердце.

– Мне очень жаль, что вы понесли невосполнимую утрату, – сказала Филиппа сочувственным тоном. – Вы женитесь и приведете в Гриффит-Мэнер молодую хозяйку, – помолчав, добавила она. – Ваша мама хотела именно этого… Молодая жена успокоит и утешит вас.

– Если она хорошая женщина, то да.

При этом он так пристально посмотрел на нее, что она смутилась и залилась ярким румянцем.

– Скажите, вы любите Фиэрли? – неожиданно спросил сэр Рис.

– Я уже говорила вам, что вы неправильно истолковали мое поведение в ту ночь, когда я ушла из своей комнаты…

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Да, я люблю Питера Фиэрли, но не так, как вы думаете.

– Значит, вы влюблены в какого-то другого мужчину?

– Нет, – уверенно ответила она и, помолчав, добавила: – К тому же при дворе герцогини Бургундской большинство мужчин – сторонников Йорков изгнаны из родной страны и обречены на нищенское существование. Они не могут просить моей руки, так как я бесприданница, а они – без средств к существованию. Смею вам заметить, что я девушка строгих правил.

– Умоляю вас простить меня, леди Филиппа, если я каким-то неосторожным словом обидел вас!

Она грациозно склонила голову.

– Что же вы намерены делать? – спросил сэр Рис.

– Вы считаете, что лучше пойти в монастырь, как это делают старые девы?

– Это будет настоящая трагедия для всех мужчин, так как они больше не увидят вас!

– Не волнуйтесь, сэр. У меня нет желания провести всю жизнь в монастыре, – сказала она, вскинув подбородок. – Я найду свое место в жизни.

– А если, не дай бог, ваш отец умрет?

Она вздрогнула и в ужасе отшатнулась. Действительно, ее отец был в полной безопасности только при дворе герцогини Бургундской. Но в последнее время она стала часто болеть. Филиппа знала, что ее мать больше всего на свете боится потерять эту защиту и поддержку.

– Тогда Питер защитит и поможет нам, как он уже не раз это делал, – ответила Филиппа, превозмогая нервную дрожь.

– Зачем же вы той ночью пошли искать Фиэрли, если у вас с ним ничего нет?

Она потупила глаза и, помолчав немного, ответила:

– Я не была уверена, что мы в полной безопасности. Я хотела обсудить с ним одно важное дело.

– Вы боялись, что я выдам вас?

Она нервно повела плечами.

– Эта мысль не давала нам покоя, так как вас принимают при дворе с распростертыми объятиями.

– Но это не из-за моих заслуг, а из-за заслуг моего отца.

– Как бы там ни было, но, если бы стражники нас задержали, король пришел бы в неописуемый восторг. Он прекрасно понимает, что мой отец не оставил бы в беде жену и дочь и бросился бы нас освобождать.

– На его месте так поступил бы каждый порядочный человек, – сказал сэр Рис, подойдя к Филиппе еще ближе. – Вижу, ваш сопровождающий сгорает от нетерпения. Я распорядился, чтобы два моих человека проводили вас до самого Греттона: мне необходимо знать, как сейчас здоровье сэра Дэниела. Фиэрли сказал мне, что вашему дедушке сегодня утром нездоровилось.

Филиппа почувствовала угрызения совести: дедушка болен, а внучка уехала на прогулку и пропала. Она кивнула, удивляясь, почему у нее дрожат губы. Сэр Рис повел ее к мосту, где уже стоял Питер, держа лошадей под уздцы.

Сэр Рис тоскливо смотрел им вслед. Как же сказочно красива эта маленькая леди Филиппа! Какие страстные желания переполняли его душу! Осознает ли она, какое впечатление производит на окружающих? Сам он стал пленником ее потрясающей красоты с первых же минут их встречи.

Та случайная встреча с ее красавицей матерью на рынке, когда ему было лет восемь, произвела на него неизгладимое впечатление, и он хранил ее образ многие, многие годы, будто знал, что дождется встречи с такой же красивой девушкой своей мечты, – и вот в Милфорде он случайно сталкивается с ней в простой таверне! Он до боли прикусил нижнюю губу. Филиппа Телфорд будет его невестой, хотя между ними много такого, что делает их союз невозможным. Он владеет исконными землями ее отца, из-за чего у нее есть полное право презирать всех Гриффитов, вместе взятых! Но с другой стороны, если бы Филиппа стала его женой, то эти земли стали бы если не владениями графа Роксетера, то его внуков. Но согласится ли Филиппа? «Судя по ее характеру, едва ли», – подумал он и помрачнел. По выражению ее красивого юного лица, по тому, как она держалась, он понял, что, несмотря на все его старания, он не вызывает у нее никаких чувств, кроме негодования. Да, Филиппа Телфорд видит в нем только врага…

Он понял, что ее мать заметила, какое сильное впечатление произвела на него Филиппа. Это и понятно: графиня беспокоится о будущем своей дочери. Как бы там ни было, он должен просить руки Филиппы у ее отца… хотя скорее мир перевернется, чем граф Роксетер даст свое согласие!

Обуреваемый мрачными мыслями, он подошел к садовой скамейке у розария, который был создан в полном соответствии со вкусами его матери. Любуясь белыми и красными розами, вдыхая сладкий аромат, исходивший от распустившихся цветов, он поклялся, что никогда не предаст Филиппу, как не предал свою горячо любимую мать.

Увидев своего дворецкого, по всей видимости искавшего его, Рис поднялся и… вдруг понял! Если он добьется руки леди Филиппы, то это определенно не понравится королю!

Дворецкий подошел к хозяину и, поклонившись, сказал:

– Сэр, прибыл посыльный и просит у вас аудиенции.

– Вы провели его в мой кабинет?

– Да, сэр.

– Я сейчас приду. Позаботьтесь, чтобы нас никто не беспокоил.

Рис быстрыми шагами направился к дому. У крыльца стояла тележка посыльного, к лошади уже подошел один из конюхов.

– Отведите лошадь в конюшню, накормите и напоите ее, – распорядился сэр Рис.

Он вернулся в дом и прошел в маленькую комнатку, где обычно вел деловые переговоры с посетителями.

– Сэр Рис, я рассчитывал, что застану вас дома, – сказал посыльный, поклонившись хозяину.

Это был мужчина средних лет с взлохмаченной копной морковно-рыжих волос. Его осанка говорила о том, что большую часть жизни он провел на облучке возничего. Было видно, что путешествие его порядком утомило, и сэр Рис предложил ему сесть на табурет, стоявший у стола, а сам прошел за стол и сел на стул с высокой спинкой.

– Я приказал позаботиться о вашей лошади. После того как мы обсудим наши дела, вы пойдете на кухню, где вас накормят и отблагодарят за оказанные услуги.

Мужчина довольно ухмыльнулся и слегка подался вперед.

– Я подумал, что новость, которую я привез, будет вам очень интересна.

– Вы приехали из Лондона?

Посыльный кивнул головой.

– В таверне у Чипа я встретил моего осведомителя. Он рассказал мне, что лорд, о котором вы просили узнать, недавно покинул двор герцогини Маргарет в Малинэ.

– И куда он направился, ваш осведомитель может сказать?

Посыльный пожал плечами:

– Только то, что его видели по дороге в Брюжэ.

– Тогда у вашего осведомителя очень свежая новость. Уж не почтовый ли голубь ее ему принес? – спросил сэр Рис.

– Весьма возможно, сэр Рис. Известно, что королевские шпионы в Бургундии передают сведения именно таким способом.

– Тогда выходит, что Роксетер направился в порт Даммэ.

Посыльный заерзал на, своем стуле.

– У меня есть сведения, что в Милфорд-Хейвене видели также господина Элларда. Знаете, он сочувствует сторонникам Йорков. Его отец…