Текст книги "Охотник за разумом. Особый отдел ФБР по расследованию серийных убийств"

Не имеющим на первый взгляд мотивов двойным убийством Эд заработал себе диагноз «неуравновешенная пассивно-агрессивная личность» и был помещен в психиатрическую лечебницу для преступников в Аскадеро. По заключению комиссии психиатров штата его выпустили в 1969-м, в возрасте двадцати одного года. С тех пор он находился на иждивении матери, которая уже успела развестись с третьим мужем и теперь занимала должность секретаря в новеньком университете Калифорнии в Санта-Крузе. К тому моменту Эд Кемпер вымахал до двух с лишним метров и весил около 135 килограммов.

Два года он перебивался халтурой, разъезжая по улицам и шоссе, и взял в привычку подвозить молодых попутчиц. Санта-Круз и его окрестности словно магнитом притягивали симпатичных студенток, а Кемперу в его годы очень не хватало женского внимания. Хотя его отказались принять на работу в шоссейный патруль, но приняли в Автодорожный департамент штата.

7 мая 1972 года он подобрал двух соседок по общежитию университета во Фресно, Мэри Энн Песс и Аниту Лучезу, вывез в глухое место, после чего насмерть заколол обеих. Их тела он доставил домой к матери, сделал пару снимков, расчленил и стал играть с внутренними органами. Затем то, что осталось, Эд распихал по пакетам, тела зарыл где-то в горах Санта-Круза, а головы выкинул в глубокое ущелье у дороги.

14 сентября, подвозя пятнадцатилетнюю ученицу старшей школы Айко Ку, Кемпер задушил ее, надругался над телом, а потом также привез домой и расчленил. На следующее утро, когда к нему пришли психиатры для проведения планового осмотра и оценки психического здоровья, голова девушки уже лежала в багажнике автомобиля убийцы. Осмотр тем не менее прошел как по маслу, и доктора сделали заключение, что он более не является угрозой ни для себя, ни для окружающих, и предложили закрыть его судимость, полученную в несовершеннолетнем возрасте. Кемпер ликовал. Предложение стало очень символичным: оно одновременно отражало и его отвращение к системе, и превосходство над ней. Он снова отправился в горы и зарыл останки Ку близ Боулдер-Крика.

(В те времена Санта-Круз мог похвалиться малоприглядным титулом столицы мира по числу серийных убийств. Герберт Маллин, весьма смышленый и симпатичный молодой человек, которому впоследствии диагностировали параноидальную шизофрению, убивал как женщин, так и мужчин. Он уверял, что некие голоса приказывали ему вот так спасать природу. Похожим образом двадцатичетырехлетний автомеханик-одиночка, живший в лесу за чертой города, Джон Линли Фрейзер, убил семью из шестерых человек и сжег их дом в назидание тем, кто вредит природе. «Умрет либо материализм, либо человек» – гласила записка, оставленная под лобовым стеклом их «роллс-ройса». Складывалось ощущение, что акты насилия совершались в Санта-Крузе чуть ли не каждую неделю.)

9 января 1973 года Кемпер подобрал студентку Синди Шолл, под дулом пистолета заставил девушку залезть в багажник автомобиля и пристрелил ее. По традиции он вернулся домой, совокупился с трупом на своей кровати, расчленил его в ванной, упаковал в мешки и выкинул с обрыва в океан близ Кармела. Но на этот раз его осенила другая гениальная идея. Голову жертвы он зарыл на заднем дворе своего дома, лицом вверх по направлению к спальне матери, поскольку та всегда хотела, чтобы на нее «смотрели снизу вверх».

К тому моменту весь Санта-Круз дрожал от ужаса перед «убийцей студенток». Девушкам советовали не садиться в машину к незнакомым мужчинам, особенно за пределами относительно безопасного студгородка. Однако мать Кемпера работала в университете, а потому на автомобиле у него была фирменная наклейка-пропуск.

Менее чем через месяц Кемпер подобрал Розалинду Торп и Элис Лью, застрелил обеих и спрятал в багажник. По приезде домой их ждал не менее теплый прием, чем предыдущих жертв. Изуродованные тела Эд сбросил в каньон Эден, недалеко от Сан-Франциско, где их нашли неделю спустя.

Его страсть к убийствам росла ужасающими даже для него самого темпами. Он намеревался расстрелять целый блок общежития, но в конце концов передумал. У него появилась идея получше. Он понял, чего на самом деле хотел все это время. Во время пасхальных каникул он зашел в спальню к матери и насмерть забил ее молотком. Затем он отрубил ей голову и надругался над обезглавленным трупом. Последний штрих – он вырезал у трупа глотку и выбросил в измельчитель. «Мне показалось, что так будет лучше всего, – рассказал он полиции, – раз она постоянно придиралась, орала на меня и портила мне жизнь».

Но когда убийца нажал на рубильник, измельчитель заклинило и окровавленную гортань выплюнуло обратно в него. «Даже после смерти она не переставала досаждать мне. Я никак не мог заставить ее заткнуться!»

Затем Эд позвонил Салли Халлет, подруге матери, и пригласил ее на «праздничный» ужин. Когда она явилась, он избил, задушил и обезглавил ее, тело положил на свою кровать, а сам отправился спальню матери. На утро пасхального воскресенья Кемпер сел в машину и отправился куда глаза глядят – в восточном направлении. Он все слушал радио, надеясь, что стал национальной знаменитостью. Однако о нем не было ни слова.

Выехав из Пуэбло, штат Колорадо, одуревший от недосыпа и разочарованный тем, что его широкий жест остался без внимания, Кемпер остановился у придорожной телефонной будки и набрал полицию Санта-Круза. Далеко не с первой попытки, но ему все же удалось убедить их в том, что он действительно «убийца студенток». Он признался во всех деяниях и стал дожидаться, когда его заберет местная полиция.

Кемпера обвинили в восьми случаях убийств при отягчающих обстоятельствах, то есть совершенных с особой жестокостью. Когда его спросили, какого наказания он заслуживает, он ответил: «Смерть под пытками».

Джон Конуэй заранее обо всем договорился с руководством тюрьмы, но вообще я считал, что лучше всего проводить «холодные» интервью, без предупреждения. Хотя такой подход лишал нас уверенности в том, что нам пойдут навстречу, он все равно казался мне наилучшим. В тюрьме секретов нет, и если пойдет слушок, что кто-либо из заключенных общался с ФБР или как-то связан с ним, его сочтут стукачом или того хуже. Если же мы объявимся внезапно, всем обитателям тюрьмы будет ясно, что мы что-то вынюхиваем, а не прибыли на заранее назначенную встречу. Поэтому я крайне удивился, когда Эд Кемпер с готовностью согласился с нами побеседовать. Очевидно, его уже долгое время никто не расспрашивал о его преступлениях, ну а кроме того, ему было просто любопытно.

Посещение особо охраняемой тюрьмы – жутковатый опыт даже для федерального агента. Для начала нужно оставить оружие. Ясное дело, пистолет лучше хранить подальше от заключенных. Во-вторых, нужно подписать заявление о том, что тюрьма снимает с себя ответственность на тот случай, если вас возьмут в заложники, и что в этом случае никто торговаться за вас не будет. А ведь агент ФБР – крупный козырь в рукаве. Выполнив все формальности, мы с Бобом Ресслером и Джоном Конуэем отправились в скромно обставленную комнатку со столом и парой стульев и стали ждать Эда Кемпера.

Первое, что бросилось мне в глаза, когда его ввели, – это насколько же он крупный. Я знал, что из-за своих габаритов в школе и у соседей он считался изгоем, но вблизи он выглядел просто гигантом. Он мог бы с легкостью переломить любого из нас пополам, как тростинку. Темные отросшие волосы, борода; одет в распахнутую рабочую рубашку и белую футболку, из-под которой выглядывает массивное брюхо.

Ясно было и то, что Кемпер весьма умен. Согласно тюремному досье, его IQ составлял 145 баллов, и порой в те долгие часы, что мы проводили вместе с ним, нам с Бобом казалось, что он куда умнее нас. У него было много времени, чтобы посидеть и подумать о своей жизни и о содеянном, и, как только он понял, что мы внимательно изучили его дело и ему нас не провести, Кем-пер раскрылся и часами рассказывал о себе.

В его словах я не заметил ни бахвальства, ни самодовольства, ни сожалений или угрызений совести. Напротив, он говорил спокойно и мягко, вдумчиво и как-то отстраненно. Честно говоря, в процессе интервью нам зачастую бывало сложно его перебить, чтобы задать вопрос. Сантименты он позволял себе только тогда, когда вспоминал, как с ним обращалась мать.

Как человеку, преподававшему прикладную криминальную психологию без абсолютной уверенности в том, что мои слова соответствуют действительности, мне было интересно узнать ответ на давний вопрос: преступниками рождаются или становятся? Хотя однозначного ответа мы так и не нашли и вряд ли найдем, слова Кем-пера вызвали ряд интересных умозаключений.

Без сомнений, брак его родителей был просто неудачным. Убийца поведал нам, что с самого детства походил на своего отца как две капли воды, за что мать его и ненавидела. Да еще огромный рост. К десяти годам Эд уже стал гигантом среди своих сверстников, и Кларнелл беспокоилась, что он станет домогаться своей сестры, Сьюзан. Поэтому она заставляла сына спать в подвале без окон, каждый вечер запирая за ним дверь. Сама она вместе со Сьюзан отправлялась спать наверх. Подобное отношение наполняло мальчика страхом и отвращением к обеим. Все это наложилось на окончательную размолвку между родителями. Теперь Эду не с кого было брать пример, а из-за своих габаритов и врожденной застенчивости он рос изгоем. Его, как преступника, запирали в подвале, он чувствовал себя грязным и опасным, хотя не сделал ничего плохого, и все это дало благодатную почву, на которой проросли злые и жестокие мысли. Именно тогда он убил и изрезал двух домашних кошек: одну – перочинным ножиком, а другую – мачете. Позже мы пришли к выводу, что детская жестокость по отношению к нашим меньшим братьям – это краеугольный камень «трех столпов убийства», к которым относятся также энурез, то есть ночное недержание мочи в достаточно зрелом возрасте, и склонность к поджогам.

Печально и иронично, что в Санта-Крузе мать Эда пользовалась популярностью как среди руководства университета, так и у студентов. Ее считали чувствительной и внимательной женщиной, с которой можно поговорить по душам или поделиться проблемой. И при этом дома она обращалась со своим скромным сыном, как с каким-то чудовищем.

Таким обращением она, конечно, хотела показать сыну, что ни одна из ее студенток ни за что не будет с ним встречаться, не говоря уже о женитьбе. Он им не ровня. Эд не мог вечно мириться с таким отношением и в итоге решил доказать матери обратное.

Надо сказать, что Кларнелл все же проявляла заботу об Эде, хоть и весьма своеобразную. Когда он выразил интерес к службе в шоссейном патруле, именно она сделала все, чтобы избавить сына от детской судимости, дабы убийство дедушки с бабушкой не испортило ему будущее.

Желание работать в полиции стало еще одним откровением, которое мы вновь и вновь обнаруживали, анализируя другие серийные убийства. Три главных мотива серийного насильника и убийцы – это доминирование, манипуляция и контроль. Вот почему совсем не удивительно, что для большинства этих злобных бездарей и неудачников, убежденных в том, что жизнь дала им пинок под зад, и к тому же переживших физическое или эмоциональное насилие, как тот же Эд Кемпер, работой мечты становится полицейская служба.

Полицейский – это средоточие власти и уважения в обществе. Он наделен правом причинять боль плохим парням ради всеобщего блага и не чурается его в случае необходимости. В ходе исследования мы обнаружили, что совсем небольшой процент полицейских съезжает с рельс добра и пускается во все тяжкие. И вместе с тем весьма часто серийные преступники терпят фиаско, пытаясь устроиться в полицию, и вместо этого выбирают похожую работу – например, устраиваются охранником или ночным сторожем. При создании некоторых психологических портретов мы даже иногда предполагаем, что субъект будет водить машину, похожую на полицейскую, типа «форд-краун-виктория» или «шевроле-каприс». Порой субъект, как в случае с атлантским детоубийцей, даже найдет возможность приобрести списанный полицейский автомобиль.

Еще чаще встречается «подзарядка от полицейского». Кроме всего прочего, Кемпер рассказал нам, что нередко заходил в облюбованные копами бары и рестораны и заводил задушевную беседу с представителями закона. Так он мог почувствовать себя «своим», ощутить хоть и опосредованную, но такую же пьянящую власть. Кроме того, совершив очередное зверство, «убийца студенток» уже хорошо представлял, как его будут искать, и видел на шаг вперед. На самом деле, когда Кемпер позвонил из Колорадо по завершении своего утомительного и кровавого путешествия, он с трудом убедил полицию Санта-Круза в том, что это не дурацкий пьяный розыгрыш, что он, Эд, и есть тот самый «убийца студенток». Благодаря его словам мы взяли за практику оценивать вероятность того, что субъект попытается слиться с окружением, приняв участие в расследовании. Несколько лет спустя мы распутывали дело Артура Шоукросса об убийстве проституток в Рочестере, штат Нью-Йорк. Мой коллега Грег Маккрери точно спрогнозировал, что убийцей окажется некто хорошо известный в полиции, постоянно ошивающийся вместе с копами и вытягивающий из них полезную информацию.

Меня крайне заинтересовала методика Кемпера. Тот факт, что он совершил серию убийств в одном и том же географическом районе и при этом оставался непойманным, говорил лишь об одном: он все делал «правильно»; он анализировал свои действия, учился и совершенствовал технику. Не забывайте, что для большинства преступников охота и убийства – это цель их жизни, их основная «работа», постоянно занимающая их головы. Эд Кемпер настолько поднаторел в своем деле, что однажды, когда из-за неработающих габаритных огней его остановили на дороге с двумя трупами в багажнике, благодаря своей вежливости и обходительности он отделался всего лишь предупреждением. Такие ситуации возбуждали и подпитывали Кемпера в равной мере; все это для него составляло часть игры, он не боялся поимки и ареста. Он хладнокровно признался, что был готов убить и патрульного, если бы тот открыл багажник. Еще пример: он уболтал охранника на КПП в университете, и тот пропустил его машину, в которой лежало два женских трупа с огнестрельными ранениями. Обеих жертв он завернул в простыню по шею, одну посадил рядом, на переднее сиденье, а вторую – сзади. Кемпер спокойно и как бы немного смущенно объяснил, что девочки перебрали и он везет их домой. Последнее было правдой. В другой раз он подобрал голосующую женщину с сыном-подростком, планируя убить обоих. В пути Кем-пер заметил в зеркало заднего вида, что юный попутчик записал номер его автомобиля, и потому логично рассудил, что лучше без лишнего шума довезти их до нужного места.

Благодаря своему недюжинному уму Кемпер в самом деле проводил в тюрьме психологические тесты, так что знал все слова-якоря и мог проанализировать собственное поведение во всех полагающихся научно-психиатрических деталях. Все, что касалось преступления, являлось вызовом, игрой. Даже как затащить жертву в машину, не вызывая подозрений. По его словам, когда он останавливался, чтобы подобрать симпатичную девушку, он сперва спрашивал, куда той нужно, а затем смотрел на часы, как бы изображая, что торопится, и прикидывая время. Иллюзия того, что ей попался занятой человек, у которого есть и более важные дела, чем подбирать голосующих на дороге, немедленно внушала доверие и стирала всяческие сомнения. Помимо возможности взглянуть на modus operandi убийцы, эта информация предполагает еще один не менее важный вывод: обычные заключения на основе здравого смысла, реплики собеседника, язык жестов и так далее – словом, то, с помощью чего можно оценить человека и сложить о нем первое впечатление, не обязательно характерны для социопата. Например, самым главным приоритетом для Эда Кемпера было подобрать голосующего, и о том, как это сделать лучше всего, он размышлял долго, тщательно и логично, всяко дольше, тщательнее и логичнее, чем юная девушка, которая ловит попутку.

Манипуляция. Доминирование. Контроль. Вот три столпа жизни жесточайших серийных убийц. Что бы преступники ни делали, о чем бы ни думали, все направлено на заполнение их существования, которое иначе становится совершенно бессмысленным.

Наверное, одним из ключевых факторов в формировании личности серийного насильника или убийцы является его фантазия. В самом широком смысле слова. Фантазии Эда Кемпера начали рождаться в его юные годы, и все они так или иначе были связаны с сексом и смертью. Он играл с сестрой в игру, по сюжету которой он становился пленником газовой камеры, прикованным к стулу. Его сексуальные фантазии с участием других людей заканчивались смертью и расчленением партнера. Из-за чувства собственной неполноценности нормальные отношения, существующие между девочками и мальчиками, были Кемперу не по душе. Таким образом он их компенсировал. Он хотел иметь абсолютную власть над своим партнером, читай: стремился распоряжаться его жизнью.

«Живыми они были так далеко. Они не хотели иметь со мной ничего общего, – объяснял он в суде при даче признательных показаний. – Я пытался выстроить отношения. Когда я убивал их, я не думал ни о чем другом, кроме того, что теперь они принадлежат мне».

Переход от фантазий к практике в большинстве случаев осуществляется постепенно, подпитываемый порнографией, омерзительными опытами над животными, жестокостью к сверстникам. Последнее выражается в том, что субъект «дает сдачи» за плохое к себе отношение. В случае Кемпера ему приходилось терпеть издевательства и насмешки из-за своего роста и робкого характера. Он рассказал нам, что, прежде чем разделать домашних кошек, он украл у сестры одну из ее кукол и отрезал ей голову и руки, отрабатывая свой замысел, уготованный для несчастных животных.

На следующем этапе фантазия Кемпера перешла к идее избавиться от властной, издевавшейся над ним матери. В этом контексте и можно проанализировать всю его карьеру как убийцы. Не поймите меня неправильно; я ни в коем случае не оправдываю преступника. Опыт и практика подсказывают мне, что люди должны отвечать за свои поступки. Но, в моем понимании, Эд Кемпер – это пример человека, который не родился серийным убийцей, а стал таковым. Сохранились бы его кровожадные фантазии, будь у него более здоровая и заботливая семья? Кто знает. Так же он реагировал бы на своих домашних, если бы в нем не проросла агрессия против доминантной женской личности? Не думаю. Этапы убийственной карьеры Кемпера были целиком и полностью направлены на то, чтобы в конечном итоге дать сдачи своей старой доброй матушке. Когда он добрался до катастрофы в своем драматическом действии, представление подошло к концу.

Это еще одна характеристика, которую мы впоследствии встречали вновь и вновь. Субъект редко направляет свою агрессию непосредственно на причину раздражения. Хотя Кемпер и признался нам, что иногда по ночам тихонько заходил в комнату матери, сжимая в руке молоток и смакуя мысль о том, как орудие опустится ей на голову, проламывая череп, ему потребовалось шесть раз убить других женщин, прежде чем он собрался с духом и сделал то, чего хотел на самом деле. И нам попадалось немало примеров подобного замещения. Например, зачастую убийцы забирают с тела жертвы какой-нибудь «трофей» вроде кольца или ожерелья, который затем передают жене или подруге, даже если эта женщина и служит источником их злобы и агрессии. Обычно подарок сопровождается байкой о его покупке или случайной находке. А потом, наблюдая объект раздражения в новом украшении, преступник таким образом обретает выход возбуждению и желанию убивать и мысленно подтверждает свою власть и контроль, зная, что мог бы сделать с партнершей то же самое, что и с несчастной жертвой.

В какой-то момент мы стали разбивать преступление на компоненты поведения, характерного до и после убийства. Каждую из своих жертв Кемпер уродовал, что мы поначалу приняли за сексуальный садизм. Но к уродованию он приступал уже post mortem, то есть после смерти жертвы, а не пока та была еще жива. Иными словами, он не мучил женщину и не заставлял ее страдать. Выслушав Кемпера, мы поняли, что расчленение скорее носило характер фетиша, нежели садизма, и соотносилось с обладанием как частью его фантазии.

Не менее важно, как я считал, и то, как Эд обращался с трупами и избавлялся от них. Первых своих жертв он тщательно зарывал подальше от дома. Поздних жертв, включая мать и ее подругу, он буквально оставил на всеобщее обозрение. Все это, вкупе с тем, что он спокойно разъезжал по городу с трупами и частями тел в машине, я счел издевкой над обществом, которое, как ему казалось, отвергло его и насмехалось над ним самим.

В течение нескольких лет мы неоднократно и подолгу говорили с Кемпером, и каждая беседа была не менее информативной и душераздирающей, чем предыдущая. Вот вам человек, который хладнокровно и безжалостно убивал девушек в самом цвету их жизни. И все же я не был бы с вами до конца честен, если бы не сказал, что мне нравился Эд – приветливый, открытый, умный, с прекрасным чувством юмора. Насколько это вообще возможно сказать с учетом изложенного, я наслаждался его обществом. Но я бы не хотел, чтобы он расхаживал по улицам. Кемпер от души признался, что и сам этого не хочет. Мое личное впечатление о нем, которое я сохраняю и по сей день, указывает на важнейшее умозаключение в отношении жесточайших серийных убийц. Многие из них – весьма обаятельные люди, умеющие говорить убедительно и бойко.

«Как такой человек мог совершить столь ужасное деяние? Должно быть, это какая-то ошибка. Или, по крайней мере, есть какое-нибудь тому оправдание», – вот о чем вы подумаете, поговорив с кем-нибудь из серийных убийц; посторонний ни за что не ощутит весь масштаб их преступлений. Вот почему психиатры, судьи и полицейские надзиратели так часто попадают в заблуждение. Об этом мы в подробностях поговорим чуть позже.

А пока вот что: хочешь понять художника – присмотрись к его картинам. Я всегда говорю это студентам. Нельзя говорить, что понимаешь и ценишь работы Пикассо, если как следует не изучишь их. Успешный серийный убийца планирует нападение столь же тщательно, как художник – свое полотно. Они считают «искусством» то, чем занимаются, и беспрестанно его совершенствуют на своем пути. Частично мои оценки таких людей, как Эд Кемпер, строятся на основе личной беседы, то есть непосредственного взаимодействия с ним. Остальное появляется благодаря исследованиям и анализу их «работ».

Тюремные визиты стали для нас с Бобом Ресслером обычной практикой. Мы совершали их во время выездного обучения, если удавалось выкроить немного свободного времени и если с нами вообще хотели сотрудничать. Где бы я ни оказался, я наводил справки о местных тюрьмах и их обитателях, которые могли нас заинтересовать.

Благодаря этому через некоторое время нам удалось значительно усовершенствовать свои методы и приемы. Обычно мы бывали заняты четыре с половиной дня в неделю, а потому тюремные интервью приходилось проводить по вечерам и выходным. По вечерам это удавалось реже, потому что в большинстве заведений проходила вечерняя поверка, а после нее никому не разрешалось посещать тюремные корпуса. Через некоторое время начинаешь понимать режим заключенных и адаптируешься к нему. В какой-то момент я заметил, что значок агента ФБР служит пропуском в большинство тюрем и обеспечивает мгновенную запись на встречу к смотрителю, потому я стал объявляться без приглашения, и почти всегда маневр срабатывал на ура. Чем больше интервью я проводил, тем увереннее себя чувствовал в том, что преподавал копам-ветеранам. Наконец я поймал себя на мысли, что мои лекции приобрели достаточную практическую основу и что больше не нужно прибегать к избитым «армейским байкам», когда-то давно рассказанным настоящими участниками «боевых действий».

Впрочем, интервью не всегда давали четкое представление о психологии преступления. В сущности, это случалось довольно редко, даже с такими выдающимися личностями, как Кемпер. Многое из того, что нам рассказывали, просто копировало свидетельские показания или своекорыстные заявления, которые преступники делали уже много раз. Нам еще нужно было интерпретировать их, и мы работали над этим в поте лица. Беседа же преследовала другую важную цель. Благодаря ей мы могли проследить, как работает разум преступника, прочувствовать его и влезть в его шкуру.

На заре нашей неформальной исследовательской программы нам удалось встретиться с более чем полудюжиной состоявшихся и будущих убийц. Среди них – с будущим убийцей Джорджа Уоллеса[22]22
  Сорок пятый губернатор штата Алабама.


[Закрыть] Артуром Бреме-ром (в тюрьме Балтимора); с Сарой Джейн Мур и Линетт «Писклей» Фромм, которые пытались совершить покушение на президента Форда (в Олдерсоне, Западная Вирджиния); с наставником Фромм Чарльзом Мэнсоном (в Сан-Квентине, немного севернее вдоль залива от Сан-Франциско и зловонной клоаки Алькатраса).

Мэнсон вызывал бурный интерес у правоохранительных служб. Прошло десять лет с момента жуткого убийства Тейт и Лабианки в Лос-Анджелесе, но Мэнсон даже в заключении оставался самым знаменитым и вселяющим страх преступником. Это дело мы регулярно рассматривали на занятиях в Куантико, но, хотя все факты были давно известны, его психологическую подоплеку мы по-настоящему так и не поняли. Я не имел ни малейшего представления, какую информацию нам удастся выудить у Мэнсона, но полагал, что человек, который столь ловко манипулировал другими и заставлял их выполнять свою волю, крайне важен для нашего исследования. Мы с Бобом Ресслером встретились с Чарли в небольшой переговорной тюремного блока исправительной колонии Сан-Квентин. Комната напоминала ту, где заключенные общаются со своими адвокатами, с трех сторон окруженная армированным стеклом. Первое впечатление о Мэнсоне оказалось прямо противоположным тому, что сложилось об Эде Кемпере: передо мной сидел обладатель диких бегающих глаз и беспокойной, резковатой жестикуляции. Чарли оказался куда меньше и субтильнее, чем я себе представлял: не выше метра шестидесяти. Каким образом этот рохля добился столь сильного влияния в «Семье»?

Ответ на этот вопрос я получил почти сразу, когда он уселся на спинку стула и теперь смотрел на нас сверху вниз. Внимательно изучив дело перед интервью, я выяснил, что Мэнсон, обращаясь к своим последователям в пустыне, садился на камень побольше, тем самым визуально усиливая собственное влияние и делая свои проповеди более внушительными. С самого начала он дал нам понять, что, несмотря на победоносный суд и его широкое освещение в СМИ, он не понимает, за что оказался в тюрьме. Он же никого не убил. Напротив, он считал себя козлом отпущения для общества – невинным символом темной стороны Америки. Свастика, что Чарли вырезал у себя на лбу во время судебного разбирательства, уже поблекла, но все еще была различима. Через сочувствующих он по-прежнему поддерживал связь со своими последовательницами, заключенными в других тюрьмах.

Во всяком случае, в одном он походил на Эда Кемпера и множество других убийц, с которыми мы общались: тяжелым детством и ужасным воспитанием, если такими словами вообще можно описать прошлое Мэнсона.

В 1934 году в Цинциннати у шестнадцатилетней проститутки по имени Кэтлин Мэддокс родился внебрачный сын Чарльз Миллз Мэнсон. Его фамилия – не более чем догадка матери о том, кто из ее многочисленных любовников мог быть отцом ребенка. Она кочевала из одной тюрьмы в другую, спихивая Чарли религиозной тетушке и дяде-садисту, который называл племянника бабой, на первый звонок в школу нарядил в женскую одежду и заставлял «вести себя как мужчина». К десяти годам мальчика выкинули на улицу, где он по большей части и жил. На время учебы его устраивали в дома для трудных подростков и исправительные учреждения. В Бойзтауне отца Фланагана[23]23
  Некоммерческая организация в США по уходу за беспризорниками и помощи семьям в воспитании детей.


[Закрыть] он продержался четыре дня.

Отрочество Чарли прошло под флагом ограблений, фальшивомонетчества, сутенерства и насилия, обыкновенно приводивших его в исправительные колонии все возрастающей строгости. По закону Дайера[24]24
  Закон, принятый в 1919 году для упрощения взаимодействия между штатами при расследовании дел об угоне транспортных средств.


[Закрыть] ФБР занималось им за перегон между штатами краденых автомобилей. В 1967-м он в очередной раз вышел из тюрьмы, как раз к началу «лета любви», и отправился в Сан-Франциско, в район Хейт-Эшбери, – настоящий магнит Западного побережья для «силы цветов», секса, наркотиков и рок-н-ролла. Главным образом ради халявы Мэнсон быстро стал харизматичным гуру для потерянного поколения отщепенцев-тинейджеров. Он играл на гитаре и туманными намеками увещевал разочарованных в жизни юнцов. Вскоре Мэнсону уже не приходилось тратить ни копейки на запретные удовольствия, секс и вещества. Из последователей обоего пола он собрал вокруг себя целую кочевую «Семью», достигавшую пятидесяти человек. Одной из главных тем были пророчества о надвигающемся конце света и расовой войне, победителем из которой выйдет «Семья» с Чарли во главе. А Евангелием стал текст песни «Хелтер-Скелтер», исполненной группой «Битлз» на «Белом альбоме».

В ночь на 9 августа 1969 года четверо членов «Семьи» Мэнсона во главе с Чарльзом Уотсоном по кличке Текс вломились в уединенный дом режиссера Романа Полан-ски и его жены, звезды кино Шэрон Тейт, находящийся по адресу 10050 Сиело-Драйв в Беверли-Хиллз. Сам Полански был в отъезде по делам, и нападавшие жестоко убили Тейт и ее гостей Эбигейл Фолджер, Джея Себринга, Войтека Фрайковского, а также сторожа Стивена Пэрента, оставив после резни на стенах дома и телах жертв слоганы, написанные их же кровью. Шерон Тейт была почти на девятом месяце беременности.

Спустя два дня, явно по указке Мэнсона, шестеро членов «Семьи» зверски убили бизнесмена Лено Лабианку и его жену Розмари в их доме, располагавшемся в районе Сильвер-Лейк в Лос-Анджелесе. Хотя сам Мэнсон не принимал участия в убийствах, он прибыл на место позже, чтобы устроить погром. Последующий арест за проституцию Сьюзен Аткинс, которая участвовала в обоих убийствах и поджоге грейдерной машины на шоссе, в конечном итоге вывел полицию на «Семью». Суд над ними стал, пожалуй, самым долгожданным в истории Калифорнии, во всяком случае, до выходки О. Джея Симпсона[25]25
  Профессиональный игрок в американский футбол и киноактер, обвиненный в убийстве своей жены и ее любовника. Оправдан, но выплатил штраф в размере 33,5 млн долларов.


[Закрыть]. На двух отдельных слушаниях Мэнсона и некоторых его последователей приговорили к смертной казни за убийство Тейт и Лабианки, а также за другие преступления, следы которых вели к «Семье». Среди них было также убийство и изувечение Дональда «Коротышки» Ши, каскадера и приспешника «Семьи», которого заподозрили в том, что он стучит полиции. Когда же смертную казнь в штате отменили, приговор участникам «Семьи» был заменен на пожизненное заключение.