Текст книги "Когда звонит убийца. Легендарный профайлер ФБР вычисляет маньяка в маленьком городке"

Глава 3

Собравшись за столом в конференц-зале, группа профайлинга приступила к анализу всего случившегося после воскресного выпускного мероприятия. Заново просматривая материалы дела, они обращали наше внимание на события понедельника, 3 июня. Поскольку в их доме с пятницы находились сотрудники правоохранительных органов, родственники, друзья и члены церковной общины, Дон и Роберт перебрались в спальню родителей. Несмотря на то что сон давался нелегко, для них четверых это казалось единственным убежищем. Измученные, эмоционально истощенные событиями минувшего дня, они постепенно заснули.

Телефон зазвонил в 2:20 ночи понедельника.

Очнувшись от беспокойной дремы, Боб схватил трубку, но прежде чем он успел ответить, в комнату ворвались люди шерифа. Мужской голос попросил разрешения поговорить с миссис Смит.

– Я мистер Смит, – сказал Боб. – Чем я могу вам помочь?

Звонивший настаивал на том, что хочет поговорить с миссис Смит.

Трубку взяла Хильда, и незнакомец сказал, что хочет передать ей кое-какую информацию о Шари. Хильда подумала, что разговаривает с полицейским или помощником шерифа, поэтому сделала Бобу знак достать блокнот и ручку, чтобы записать указания.

Звонивший описал, во что была одета Шари, и добавил, что поиски велись не там, где надо, тем самым доказав, что звонок не ложный. Потом он сказал ей, что на следующий день они получат письмо от Шари по почте и что шериф Меттс должен объявить на следующее утро по телеканалу WIS-TV о прекращении поисков.

Все время разговора с незнакомцем Хильда пребывала в замешательстве и, только повесив трубку, поняла, что разговаривала не с сотрудником правоохранительных органов, а с похитителем своей дочери.

– Шари у этого человека, – сказала она Дон.

Дон позже призналась мне, что именно в тот момент в полной мере осознала, что ее младшая сестра похищена. Но потом она подумала: что ж, если от Шари пришло письмо, значит, она жива. Это обнадежило семью.

– Когда у вас нет ответов, – сказала нам Дон позже, когда мы наконец встретились, – вы принимаете все, что может сойти за ответ.

Звонок был прослежен через AllTel, поставщика телефонных услуг, до телефона-автомата возле продуктового магазина К. Д. Тейлора на шоссе 378, примерно в пяти милях от Лексингтона и в двенадцати милях от дома Смитов. Однако к тому времени, когда полицейские прибыли на место происшествия, НС исчез. Они обработали телефон и место происшествия на предмет отпечатков пальцев и возможных других следов, но ничего не нашли. Это дало нам некоторый образ преступника. Он был человеком организованным и дотошным и, сделав звонок из случайного места, вытер все, к чему мог прикасаться, чтобы не оставить следов.

В заметках Хильды Смит о первом звонке была еще одна поведенческая подсказка, оказавшаяся столь же важной для выстраивания поведенческого профиля. Описывая письмо от Шари, звонивший упомянул, что вверху страницы будет указана дата, 6/1/85[4]4
  В Америке принят формат даты в виде: ММ/ДД/ГГ, где первым идет месяц, а не число.


[Закрыть], а время будет обозначено как 3:10 ночи. Затем он добавил, что фактическое время 3:12, но он его округлил. Этот факт говорил нам о том, что он не только педантичен в своих привычках, но и компульсивен. Скорее всего, неизвестный был склонен к составлению списков и очень методичен в повседневной жизни. Мы надеялись, что некоторые из этих черт помогут установить его личность.

Ждать доставки почты во второй половине дня, чтобы посмотреть содержимое предполагаемого письма от Шари, шериф Меттс не собирался. Позвонив из своего офиса почтмейстеру округа Лексингтон Томасу Руфу, он попросил его встретиться с офицерами Дж. Э. Харрисом и Ричардом Фрименом в четыре часа утра, чтобы открыть почтовое отделение и поискать письмо. Вместе трое мужчин тщательно рассортировали всю адресованную в округ почту.

Около семи утра они наконец нашли то, что искали, в почтовом мешке, прибывшем ранее из распределительного центра Колумбии. Это был белый конверт формата «легал», адресованный просто «Семье Смит» с зоной доставки на первой строчке, номером почтового ящика на второй и «Лекс. Ю. К. 29072» на третьей. Обратного адреса не было, хотя иногда преступники предоставляют фальшивый обратный адрес, чтобы запутать расследование. На конверте стоял почтовый штемпель от 1 июня и имелась двадцатидвухцентовая марка из серии «Фолк-арт» с изображением приманки для утки-кряквы. Руф сообщил сотрудникам, что марки с этим рисунком выпущены в этом году и свободно продаются в настоящее время.

В свое время мне пришлось встречаться со службой почтовой инспекции Соединенных Штатов, и могу сказать, что люди, связанные с почтой, относятся к неприкосновенности и безопасности со всей серьезностью. Поэтому Руф приказал офицерам привезти в почтовое отделение Боба Смита, чтобы он мог официально получить письмо.

После его прибытия письмо было аккуратно, с использованием перчаток, помещено в прозрачные рукава, чтобы сохранить любые отпечатки, волокна или трасологические улики. Предсказать, какой именно непредвиденный фактор или элемент может оказаться решающим ключом к разгадке, зачастую невозможно. То, что содержалось в конверте, было самым мучительным, душераздирающим и в то же время самым трогательным, смелым и исключительным заявлением, которое я видел за все годы работы в правоохранительных органах. Когда мы, склонившись над столом и заглядывая друг другу через плечо, читали ксерокопию в нашем конференц-зале, мы все были ошеломлены и на мгновение потеряли дар речи. На протяжении многих лет я снова и снова мысленно возвращался к этому документу. От эмоций у меня перехватило горло. Могу только представить, что почувствовали члены семья Шари, прочитав это. Это послание положило конец предположениям или даже надежде на то, что мы имели дело с похищением с целью выкупа.

Письмо представляло собой два разлинованных листка из желтого блокнота, исписанных почерком Шари, с фразой «ГОСПОДЬ – ЛЮБОВЬ», написанной заглавными буквами в левой части первой страницы. Ниже было сердечко с надписью «Шаричард» над ним.

6/1/85 3:10 AM Люблю вас всех

Последняя воля и завещание

Я люблю вас, мама, папа,

Роберт, Дон и Ричард и все остальные, все друзья и родственники. Сейчас я буду со своим Отцом, так что, пожалуйста, пожалуйста, не волнуйтесь!

Просто помните меня и те особые замечательные моменты, где мы были вместе. Пожалуйста, не позвольте этому испортить вашу жизнь, живите день за днем с верой в Иисуса. Из этого выйдет что-то хорошее. Мои мысли всегда будут с вами и в вас! Я вас всех так чертовски сильно люблю!! (гроб закрытый) Прости, папа, в кои-то веки пришлось выругаться! Господи, прости меня! Ричард, милый, я действительно любила и всегда буду любить тебя и дорожить нашими особыми моментами. Однако я прошу об одном: прими Иисуса как своего личного Спасителя. Моя семья оказала наибольшее влияние на мою жизнь. Извините из-за денег на круиз. Пусть кто-нибудь займет мое место.

Мне жаль, если я когда-либо в чем-то вас разочаровала, я только хотела, чтобы вы гордились мной. Потому что я всегда гордилась своей семьей. Мама, папа, Роберт и Дон, я так много хочу сказать того, что должна была сказать раньше. Я люблю вас!

Я знаю, вы все любите меня и будете очень скучать по мне, но если вы будете держаться вместе, как мы делали всегда, – вы всё сможете преодолеть!

Пожалуйста, не ожесточайтесь и не расстраивайтесь. Все складывается к лучшему для тех, кто верит в Господа.:)

Вся моя любовь навсегда.

Я люблю вас всем сердцем!

Шэрон (Шари) Смит

P. S. Мама – я так сильно тебя люблю.

Я вроде как всегда чувствовала себя твоей любимицей. Ты была моей!

Я очень тебя люблю

Работая над делом, важно уметь поставить себя на место жертвы. Для меня это лучший способ понять динамику преступления, сопоставить то, о чем думал НС, с уликами, оставленными на месте преступления, и другими источниками, например отчетом судмедэксперта, чтобы понять, каковы были отношения между ним и жертвой. Например, объективизировал ли преступник жертву или наделял ее особой значимостью или индивидуальностью? Стремясь проявлять сочувствие, мы, работники правоохранительных органов, стараемся сохранять объективность и разумную отстраненность. Но это просто невозможно, когда необходимо представить себе чувства жертвы. Поставить себя на место Шари Смит в тот момент, когда она писала это письмо, было почти невыносимо.

С одной стороны, я чувствовал характер, мужество и веру этой необыкновенной молодой женщины, которая всего лишь днем раньше с нетерпением ждала окончания школы, выступления перед одноклассниками и их родителями, веселья и приключений в круизе, а теперь смирилась с печалью, ужасом своего положения и приняла тот факт, что умрет задолго до своего времени; что она будет лишена всех радостей жизни, которые имела полное право ожидать. Она никогда больше не увидит свою семью и своего парня. Она никогда не сможет выступить на сцене со своей сестрой. Она никогда не выйдет замуж. У нее никогда не будет детей и внуков. И все это из-за выбора, сделанного кем-то, кого она, скорее всего, даже не видела до пятницы. Я не знал, изнасиловал ли он ее, лишил ли ее воды, в которой она нуждалась в больших количествах, оставил ли без лекарств. Но я знал, что из-за него она оказалась в смертельно опасном положении.

Я уставился на копию портретной фотографии, которую полиция включила в материалы дела: светлые волосы, падающие каскадом на плечи, улыбка с ямочками на щеках, которая, казалось, могла согреть комнату, и глаза, светящиеся надеждой и предвкушением будущего. Фотография появилась в верхней части первой страницы субботнего выпуска «Стейт». Я представил себе эту молодую женщину такой, какой она, наверное, была в тот момент, когда взяла ручку: сумевшей каким-то образом собраться с духом и верой, чтобы написать завещание. Мысль о том, как скажется на близких ее смерть, была оглушающей и эмоционально опустошающей сама по себе. Эрнест Хемингуэй определял мужество как «достоинство под давлением», и я не мог придумать более точного определения. На тот момент у нас с женой было две дочери, и мысль о том, что родители Шари прочтут это письмо, проняло меня и вовлекло в это дело; я знал, что оно точно так же тронуло Рона Уокера и Джима Райта, у которых тоже росли девочки.

С другой стороны, я увидел человека, который похитил Шари и планировал, не скрывая от пленницы, немедленно убить ее. Похититель, неспособный, как мы уже выяснили, соблазнить женщину умом, обаянием, остроумием, юмором или привлекательной внешностью, явно наслаждался своей властью над жизнью и смертью красивой девушки, получая садистское удовольствие от их общего знания, что она скоро умрет от его руки. А потом, когда эмоциональным мучениям Шари придет конец, он продолжит потворствовать своим желаниям, снова и снова звоня по телефону семье. Читая письмо и слушая записи, я проникался ненавистью к человеку, которого никогда не встречал. С точки зрения объективности в работе чувства не особенно полезны, но иногда просто неизбежны. Каждый из нас, собравшихся за столом, был полон решимости поймать его и заставить заплатить за свое преступление.

Конверт и письмо были сфотографированы и отправлены в Отдел следственных документов, где лейтенант Марвин Х. Доусон сначала сравнил почерк с известными образцами почерка Шари и определил, что письмо действительно написано ею. Доусон был одним из лучших в стране судебных экспертов по документам. Десятью годами ранее, в 1975 году, он основал лабораторию документов полиции Южной Каролины.

Точно так же, как и в случае с телефоном, с которого НС звонил Хильде Смит, ни на письме, ни на конверте не было отпечатков пальцев или идентифицирующих улик. Среди анализов, которые провели Доусон и эксперт по документам Гейл Хит, было исследование с помощью ESDA (Electrostatic Detection Apparatus) – устройства электростатического обнаружения. Это устройство размером и формой напоминает принтер настольного компьютера. Исследуемый документ плотно покрыт специальной пленкой для визуализации, которая на глаз напоминает полиэтиленовую пленку для пищевой упаковки. ESDA не распознает написанное, но заполняет тонкие, даже крошечные углубления на странице частицами графитового носителя. Процесс этот требует времени и терпения, но Доусон подумал, что, поскольку две страницы явно взяты из более толстого блокнота, возможно, прибор сможет показать написанное на предыдущих листках, что, в свою очередь, даст ключ к определению личности или местонахождения похитителя. Воссоздавая точную последовательность событий, следует отметить, что именно после получения письма заместитель шерифа Льюис Маккарти в первый раз позвонил в Куантико и поговорил с Роном Уокером.

Письмо Шари не сулило ничего хорошего в плане ее выживания, но в понедельник днем, надеясь, что она, возможно, еще жива, все четверо Смитов и шериф Меттс по предложению капитана полиции Леона Гаска вышли на подъездную дорожку перед домом и обратились к средствам массовой информации. Под палящим солнцем при почти сорокаградусной жаре, одной рукой обнимая за плечи Хильду, а другой Дон, Боб Смит заявил:

– Мы просто хотим сказать тому, у кого сейчас наша дочь Шари, что мы хотим ее вернуть. Мы скучаем по ней. Мы любим ее. Пожалуйста, отправьте ее домой, где ее место.

Затем шериф Меттс, изможденный от напряжения последних нескольких дней, заявил, что, по мнению следователей, Шари все еще может быть жива и кто-то удерживает ее в плену. Он объявил вознаграждение в размере пятнадцати тысяч долларов за информацию, которая приведет к Шари или к лицам, ответственным за ее исчезновение.

– Поиски не прекратятся до тех пор, пока есть надежда, – заключил он.

Друзья и члены церковной общины все еще приходили с едой, а местная энергетическая компания установила дополнительные линии для всего аварийного оборудования, которое привезли из отдела полиции и службы шерифа.

Телефон в доме Смитов зазвонил в понедельник, в 15:08 пополудни. Записывающее устройство включилось автоматически, как только Дон подняла трубку и ответила:

– Алло?

– Миссис Смит?

– Нет, это Дон.

– Мне нужно поговорить с твоей матерью.

– Можно узнать, кто звонит?

– Нет.

– О’кей. Подождите секунду, пожалуйста.

Хильде потребовалось несколько секунд, чтобы подойти к телефону.

– Вы получили сегодня почту?

– Да, получили.

– Теперь вы мне верите?

– Ну, я не вполне верю вам, потому что не получила никаких вестей от Шари, а мне нужно знать, что с ней все в порядке.

– Вы узнаете через два или три дня.

– Почему через два или три дня?

– Отмените поиски.

– Скажите мне, она здорова? Вы о ней заботитесь?

В этот момент звонивший повесил трубку.

Звонок был прослежен до телефона-автомата в аптеке Экерда в торговом центре Лексингтон-Таун-сквер, примерно в семи милях от дома Смитов. Это был торговый центр, возле которого Шари и ее подруга Бренда припарковали машины перед тем, как поехать с Ричардом на вечеринку у бассейна в пятницу. Это укрепило Рона и Джима в убеждении, что НС, возможно, сначала заметил Шари там и следил за ее передвижениями, пока она не поехала домой.

Отдел анализа сигналов инженерного отдела Бюро определил, что звонивший использовал модулятор высоты тона или устройство с переменной скоростью для маскировки голоса, что говорило о его изощренности.

Прослушивая записи и просматривая досье на нашей консультационной конференции по делу, мы попытались рассмотреть все возможные ситуации. В делах о похищении первостепенного внимания заслуживает виктимология: насколько опасна для жертвы ситуация, в которой произошло преступление; были ли у жертвы какие-либо враги; получала ли жертва угрозы или замечала подозрительные действия до совершения преступления – и так далее. Но виктимология не всегда имеет отношение только к человеку, которого затронуло преступление.

Короткий звонок также дал нам дополнительное представление о похитителе. Вопрос о том, получили ли Смиты письмо, показал эгоизм похитителя и желание контролировать эмоции семьи. Мы называем это почерком преступления. Мы определяем почерк как то, что преступник должен сделать, чтобы удовлетворить себя эмоционально – что не обязательно способствует успешному совершению преступления. Например, если он садист, частью почерка могут быть физические пытки. Для определенного типа насильников характерным элементом почерка может быть словесный сценарий, следовать которому он заставляет жертву, когда нападает на нее. Для Дэвида Берковица, самозваного Сына Сэма, который терроризировал Нью-Йорк как «убийца с 44-м калибром» летом 1977 года, мастурбация на местах устроенных им пожаров, а затем возвращение для мастурбации на места убийств, когда он заново переживал удовольствие и испытанное тогда ощущение силы, стали частью почерка преступления.

Другой аспект, способ действия, modus operandi, или МО, более знаком широкой публике. МО – это то, что преступник, как ему представляется, должен сделать, чтобы успешно совершить преступление и выйти сухим из воды. Например, если грабитель или вор-домушник перерезает телефонные линии перед проникновением в дом, это становится его МО. Печально известный Тед Банди часто накладывал фальшивый гипс на руку, чтобы женщины чувствовали, что он не опасен и нуждается в их помощи в переноске продуктов в машину. Гипс на руке был частью его МО. То, что он делал с этими женщинами потом, было его почерком.

Столь же значимые ключи к пониманию МО преступника были и в нашем психолингвистическом анализе звонка. Двумя ключевыми фразами в ответе похитителя были те, что последовали за вопросом Хильды, спросившей, все ли в порядке с Шари. Первая – «вы узнаете через два или три дня», вторая – «отмените поиски». Хотя он, безусловно, получал некоторое удовольствие, водя Смитов за нос, мы были почти уверены, что он несколько дней не говорил ничего конкретного и требовал прекратить поиски в основном потому, что хотел провести больше времени наедине с Шари, если он оставил ее в живых. Но больше вероятно, он все же тянул время, чтобы ее тело успело разложиться на жаре и на мягкой, влажной почве после захоронения осталось меньше улик для криминалистов. В своей криминальной методике парень был компульсивен и педантичен.

В телефонном разговоре шериф Меттс рассказал нам, что в перерывах между молитвами и тщетными попытками отдохнуть Хильда, Боб, Дон и Роберт упрямо перечитывали написанное Шари, пытаясь найти хоть какой-то проблеск надежды. Хильда чувствовала, что ее мир рушится, но старалась быть сильной ради мужа и детей. Дон просто не могла выкинуть из головы образ закрытого гроба, который описала ее сестра, и надеялась, что это какой-то шифр, который она пыталась им передать. Возможно, она была накачана наркотиками или находилась в каком-то измененном состоянии из-за диабета, но ее беспокойство о семье и Ричарде – справятся ли они с потерей? – недвусмысленно указывало на то, что надежды не было. В то же время Дон была поражена тем, что ее сестра даже в такое время и при таких обстоятельствах сосредоточилась на благополучии других, а не на себе.

Затем, в 20:07 вечера, телефон зазвонил снова. Дон сбежала вниз по лестнице и, запыхавшись, поспешила на кухню. Сняв трубку, она попыталась заставить себя говорить спокойно.

– Алло?

– Дон?

– Да.

– Вы приехали из Шарлотта?

– Да, из Шарлотта. Кто звонит?

– Мне нужно поговорить с вашей матерью.

– О’кей. Сейчас позову.

– Скажите, чтобы поторопилась.

– Она уже идет. Передайте Шари, что я люблю ее.

– Вы получили ее письмо сегодня?

– Да, получили. А вот и мама.

– Это Хильда.

– Вы прочитали письмо Шари Рэй?

Он неправильно назвал второе имя Шари, но даже это было важным показателем в нашем психолингвистическом анализе. Похититель старался создать некую ложную связь с семьей или близость с ней. Но в семье и в кругу друзей и знакомых к Шари обращались, используя сокращенную форму ее имени, и никогда не называли Шари Фэй. Анализируя этот диалог, мы пришли к выводу, что НС создает собственные отношения с жертвой и наделяет ее собственным представлением о ее идентичности. Обычно средства массовой информации называют преступников по их первому и второму имени – так принято для ясности. Например, мы все знаем убийцу президента Джона Кеннеди как Ли Харви Освальда, и под этим именем он вошел в историю, хотя редко использовал второе имя. Не хочу преувеличивать, но похититель Шари, похоже, представлял, что как только она окажется в его власти, он сможет именовать ее в соответствии с собственными прихотями.

– Вы получили письмо сегодня?

– Да, получили.

– Скажите мне что-нибудь из него.

– Сказать вам что-нибудь из?..

– Да, что угодно. Быстрее!

– Шаричард.

– Что?

– Там сбоку было маленькое сердечко, и на той же стороне это слово – «Шаричард».

– Сколько страниц?

Нам показалось важным, что звонивший не упоминал об отношениях Шари и Ричарда, потому что в своих фантазиях он уже построил отношения между собой и Шари. Если бы он продолжал звонить, то в какой-то момент, вероятно, сказал бы, что Шари порвала с Ричардом. Так, по крайней мере, мы предполагали.

– Две страницы.

– Хорошо. Листки из желтого блокнота?

– Да.

– И на одной стороне первой страницы было написано «Иисус – любовь»?

– Нет. «Господь – любовь».

– Правильно. Теперь вы знаете, что это не розыгрыш.

– Да, знаю.

Звонивший продолжал жаловаться на то, что шериф Меттс не выступил по телевидению в соответствии с инструкциями об отмене поисков. Затем, совершенно неубедительно, он заявил:

– Я пытаюсь сделать все возможное, чтобы ответить на некоторые из ваших молитв. Поэтому, пожалуйста, во имя Господа, работайте с нами здесь.

– Не могли бы вы ответить мне на один вопрос? Пожалуйста? Вы… очень добры и… и вы кажетесь мне сострадательным человеком и… и я думаю, вы знаете, что я чувствую, как мать Шари, и как сильно я ее люблю. Можете ли вы сказать мне, как она обходится без лекарств?

– Шари выпивает чуть больше двух галлонов воды в час и сразу после этого пользуется ванной.

Он мучил Хильду, рассказывая, что Шари пьет много воды и что нужно организовать, чтобы у дома стояла машина «Скорой помощи».

– О’кей… Организуйте «Скорую помощь»… Это очень важно. Дело зашло слишком далеко. Пожалуйста, простите меня. Пусть «Скорая помощь» будет готова и ждет у вашего дома.

– Пусть «Скорая» ждет у дома…

– И еще. Шари просит, чтобы пришли только ближайшие родственники, шериф Меттс и санитары «Скорой помощи». Она не хочет устраивать из всего этого цирк.

– Хорошо.

Но едва выразив надежду на возвращение Шари живой, похититель также упомянул ее просьбу о том, чтобы, если с ней что-то случится, ее похоронили в закрытом гробу и чтобы ее руки сложили в молитвенном положении.

– Там, где она написала в скобках «гроб закрытый», там же она сказала, что если со мной что-нибудь случится, так она сказала, но не написала, сложите ее руки на животе, как будто она молится в гробу.

– Что?

– Сложите ей руки.

– Почему что-то может случиться? Мы не хотим вам зла, я обещаю. Мы только хотим, чтобы у Шари все было хорошо, о’кей?

Когда НС сказал «если со мной что-нибудь случится», мы еще не понимали, имеет ли он в виду себя или цитирует Шари. Хильда определенно подумала, что он имеет в виду себя, и хотела заверить его, что никто не желает ему зла; они просто хотят, чтобы Шари вернулась живой и здоровой. Не обращая внимания на умоляющую доброжелательность Хильды, он снова обратился к первому, ночному, звонку, который не был записан, и продолжил с настойчивостью в голосе:

– Я говорил вам тем утром, что вы ищете не в том месте, так?

– Да, говорили.

– Хорошо бы вы все это запомнили, хотя и не знаю почему.

– Я запомнила.

– О’кей, тогда, пожалуйста, послушайте нас. Забудьте об округе Лексингтон. Обратите внимание на округ Салуда. Понимаете?

– Обратить внимание на округ Салуда.

– Именно. Ближайший к округу Лексингтон в радиусе пятнадцати миль, на самой границе. Это понятно?

– Да.

– И, пожалуйста… Очень, очень скоро… Пожалуйста, Шари просит… Шари просит… Пожалуйста. Никаких посторонних, когда мы сообщим местоположение.

Продолжив инструктаж, он сделал самое примечательное с точки зрения нашего психолингвистического анализа заявление.

– Я хочу сказать вам еще кое-что. Шари теперь часть меня – физически, ментально, эмоционально и духовно. Наши души теперь едины.

– Ваши души теперь едины? Ваша и Шари?

– Да, и мы пытаемся разобраться с этим, поэтому, пожалуйста, сделайте то, о чем мы просили. Вы этого не делаете. Я не понимаю, и она не понимает. Мы сидим здесь, смотрим телевизор и не видим шерифа, мы…

– Почему Шари не разговаривает со мной? Она так хорошо меня знает.

– Вот почему она попросила меня связаться с вами, а не с вашим мужем. Разве вы не знаете об этом?

– Да, знаю. Я знаю, что она попросила бы поговорить со мной.

– Она сказала, что действительно любит вас всех, и, как она сказала, не позвольте этому испортить вашу жизнь.

– Мы не собираемся…

– Хорошо, если так.

– Послушайте, передайте Шари кое-что.

– Что именно?

– В моей жизни никогда больше не будет счастья, если Шари покинет этот мир, оставив меня с чувством вины за то, что мне не удалось сделать ее счастливой, а ведь я так люблю ее. Я сделаю все, чтобы решить эту проблему. Ей не обязательно возвращаться домой. Ладно? Я серьезно. Ей не обязательно возвращаться домой. Что угодно, только…

– Время вышло. И, пожалуйста, пусть «Скорая помощь» будет наготове.

Соблазнив Хильду дополнительной информацией, он добавил:

– Шари под защитой. И, как я уже сказал, теперь она часть меня, и Господь заботится обо всех нас. Спокойной ночи.

Мы как будто проводили интервью с заключенным преступником для нашего исследования серийных убийц; единственное отличие состояло в том, что мы не знали, кто он. Мы все понимали, насколько это странно и необычно. Потому что, как бы мучительно это ни было для Хильды, звонок дал нам много материала для анализа и дальнейшего выстраивания профиля похитителя. Общение с действующими убийцами и другими насильственными преступниками не является чем-то необычным. Дэвид Берковиц в период так называемого царства террора в Нью-Йорке в 1977 году отправлял письма детективу полиции капитану Джозефу Борелли и обозревателю «Нью-Йорк дейли ньюс» Джимми Бреслину. Душитель BTK из Уичито Деннис Рейдер в течение нескольких лет писал письма в местные газеты и на телевизионные станции. По сей день неопознанный убийца Зодиак отправлял письма по меньшей мере в три газеты Сан-Франциско. Каждый из этих трех серийных убийц сам дал себе прозвище.

Мы действительно видим, что ищущие дурной славы убийцы пытаются привлечь к себе внимание, рассылая письма, отследить которые бывает очень трудно (в наше время они пользуются соцсетями и другими формами цифровой коммуникации), но неоднократное обращение преступника к семье, издевательски-снисходительные намеки на детали своих отвратительных деяний и в то же время попытки перейти на разговорный, почти интимный тон поразили нас и показались довольно необычными. Когда-то наши с Бобом Ресслером тюремные интервью дали ретроспективное представление о том, что происходило в умах серийных насильственных преступников. Теперь это дело беспрецедентно показывало «в реальном времени», о чем думает данный НС.

Мы не только смогли «почувствовать» преступника, увидеть его нарциссизм и садизм, проявившиеся в глумливом издевательстве над семьей с намеками на состояние Шари, но и понять, что он следил за освещением ситуации в средствах массовой информации. Для нас это было важно потому, что позволяло предвидеть его следующий шаг, основываясь на том, что он слышит и знает. За несколько лет до этого, во время убийств детей в Атланте, в полицейское управление Коньерса, маленького городка примерно в двадцати милях от Атланты, поступил телефонный звонок. Звонивший назвал себя детоубийцей, заявил, не ограничивая себя в расовых оскорблениях, что «будет убивать» детей, и назвал конкретное место у Сигмон-роуд, где, по его утверждению, полиция найдет еще одно тело.

Слушая запись того звонка, я определил, что этот придурок-расист – самозванец; говорил он как пожилой белый мужчина, а мы уже пришли к выводу, что убийца – молодой чернокожий, определенно не из тех, кто симпатизировал ку-клукс-клану. Но звонивший насмехался над правоохранительными органами и явно чувствовал свое превосходство, поэтому я сказал полиции, что его нужно поймать, так как он будет продолжать звонить и отвлекать от реального расследования. Я предложил им умышленно проверить сторону Сигмон-роуд, противоположную указанной, зная, что он будет наблюдать. Может быть, им удастся поймать его на месте преступления, подготовив телефонную ловушку и отследив звонок.

Полиция устроила публичную демонстрацию своей некомпетентности, «перепутав» полученные инструкции, и этот умник тут же позвонил, чтобы позлорадствовать. На этом они его и взяли прямо в собственном доме. Звонивший оказался пожилым реднеком. Но что еще более важно, настоящий убийца затем бросил тело на Сигмон-роуд, прямо там, где его искала полиция, как бы показывая, насколько он умнее всех. В тот момент я понял, что средства массовой информации – это улица с двусторонним движением. Зная, что НС следит за новостями, мы могли обнародовать такие факты, которые заставили бы его отреагировать определенным образом. Это в конечном счете помогло нам поймать и привлечь к ответственности Уэйна Б. Уильямса за некоторые убийства в Атланте. И как только мы узнали, что похититель Шари следит за сообщениями в средствах массовой информации, мы смогли соответствующим образом адаптировать наши упреждающие стратегии.

За годы исследований мы выяснили, что большинство хищников проявляют три основные черты, соответствующие их эмоциональным устремлениям при совершении преступлений: манипулирование, доминирование и контроль. Из телефонного диалога, который мы слушали, было ясно, что НС демонстрирует эти черты в полном наборе. Он направлял Хильду, указывал ей, что делать, и дразнил, говоря, что люди шерифа ищут не в том месте. Он мучил ее, намекая, что освободит Шари, но тут же притворно сокрушался, что ее физическое состояние слишком серьезно и их должна ждать «Скорая помощь». Казалось, ему явно нравилось издеваться над Хильдой и заставлять ее умолять.

Последний звонок был прослежен до телефона-автомата в магазине на Уолл-стрит, недалеко от пересечения автомагистрали 20 и шоссе 204, примерно в восьми милях от дома Смита. Как и прежде, когда полицейские прибыли на место происшествия, звонивший уже исчез, не оставив после себя никаких вещественных доказательств.