Текст книги "Марли и я: жизнь с самой ужасной собакой в мире"

Глава 9
Мужские проблемы

Любая собака нуждается в хорошем ветеринаре – опытном специалисте, который поможет ей сохранять здоровье и силу, а также сделает необходимые прививки. К ветеринару обращается всякий владелец, впервые купивший собаку: в основном чтобы посоветоваться с врачом, именно поэтому в ветеринарных клиниках значительная часть времени приема отводится на консультации посетителей. Нам не сразу удалось найти подходящего специалиста для нашего пса. Одного невозможно было застать на рабочем месте, и приходилось общаться с его 16-летним помощником; а второй был настолько старым, что я сомневался, сможет ли он отличить чихуа-хуа от кошки. Третий врач специализировался на обслуживании карманных собачек богатых наследниц из Палм-Бич. И вот наконец мы отыскали идеального ветеринара. Его звали Джей Батэн, для пациентов – доктор Джей. Он был молод, умен – отличный парень и невероятно добрый. Доктор Джей понимал собак на уровне интуиции, так механики от бога чувствуют машину. Он, несомненно, обожал животных, но трезво оценивал их роль в нашей жизни. Первые месяцы мы постоянно держали его телефонный номер на виду и обращались к нему по любым, даже самым глупым вопросам. Когда у Марли на суставах лап появились покрытые коростой мозоли, я испугался, решив, что это какое-то редкое и, возможно, заразное кожное заболевание. Доктор Джей объяснил: это обычные мозоли и не более того, они образовались у Марли от лежания на полу. Как-то раз Марли широко зевнул, и я заметил у основания его языка подозрительное фиолетовое пятно. «О господи, – подумал я. – Да у него же рак! Саркома Капоши[12]12
  Саркома Капоши – заболевание, связанное с вирусом герпеса; чаще встречается у людей, зараженных вирусом иммунодефицита человека.


[Закрыть] во рту». «Успокойтесь, – сказал доктор Джей, – это просто родимое пятно».

В тот день мы с Дженни находились в кабинете врача и обсуждали прогрессирующую у Марли фобию, связанную с грозой. Мы надеялись, что неприятный инцидент в гараже не повлечет последствий, однако он стал началом того, что со временем могло перерасти в хроническую фобию, которая может спровоцировать агрессивное поведение. Хотя за лабрадорами закрепилась репутация охотничьих собак, наш пес смертельно боялся звуков громче, чем хлопок пробки от шампанского. Треск фейерверков, тарахтение мотоциклетных моторов, звук выстрела – все это приводило его в ужас. Однако наибольший страх вызывали раскаты грома. Даже небольшая гроза заставляла Марли терять контроль над собой. Если в этот момент мы оказывались дома, он прижимался к нам, его била дрожь, из пасти стекала слюна; пес нервно вращал глазами, прижимал уши и поджимал хвост. Если же нас поблизости не было, он превращался в вандала, который крушил все, что возникало на его пути к приглянувшемуся безопасному месту. Однажды, когда сгущались тучи перед грозой, Дженни пришла домой и увидела, как Марли с выпученными глазами отчаянно прыгает на стиральной машине, стуча когтями по крышке. Как он там оказался и почему решил забраться именно туда, осталось загадкой. Среди людей встречаются недееспособные психи, и, как выяснилось, среди собак такие тоже есть.

Доктор Джей передал мне пузырек с маленькими желтыми таблетками и сказал:

– Пусть принимает, это поможет.

Это было успокоительное средство, которое, по словам доктора, поможет снять приступы патологической тревожности у Марли. Доктор Джей надеялся, что благодаря лекарству Марли сможет адекватно воспринимать гром и в конце концов поймет, что это всего-навсего неопасный шум. Боязнь грома у собак, как нам объяснил доктор, довольно необычное явление, особенно во Флориде, где во время жаркого сезона почти ежедневно бывали сильнейшие грозы. Марли понюхал склянку у меня в руках, сгорая от нетерпения начать новую жизнь и попасть в наркотическую зависимость.

Доктор Джей почесал загривок Марли. Врач покусывал губы, будто хотел сообщить нам что-то важное, но не знал, как подступиться.

– И, – наконец произнес он, – вам, наверное, нужно подумать о его кастрации.

– Кастрации? – с недоумением переспросил я. – Вы хотите сказать… – Я взглянул на яички пса – комичного вида огромные шары, болтавшиеся между задними ногами Марли.

Доктор Джей тоже посмотрел на них и утвердительно кивнул. Я, кажется, вздрогнул, а может, и вовсе схватился за сердце, потому что он поспешил добавить:

– Это совершенно безболезненно, да и ему так будет гораздо комфортнее.

Доктор был в курсе проблем Марли. Он был нашим духовником, и мы рассказывали ему обо всем: и об ужасном опыте дрессировки, и о нелепых выходках собаки, и о потребности все крушить, и о его гиперактивности. И вот Марли, когда ему пошел седьмой месяц, начал предпринимать попытки совокупиться со всем, что способно двигаться, включая наших гостей.

– Мы просто избавим его от фонтанирующей сексуальной энергии и сделаем счастливой, более спокойной собакой, – сказал доктор Джей, заверив, что операция не скажется на добродушном нраве Марли.

– Господи, просто не знаю… – засомневался я. – Кажется, это… приговор.

У Дженни, напротив, подобных сожалений не возникло.

– Давайте отрежем ему эти отростки, – согласилась она.

– А как тогда быть с возможным потомством? – спросил я. – Неужели он не продолжит свою родословную? – Уплывающие возможности прибыли промелькнули перед моими глазами.

И снова доктору Джею пришлось осторожно выбирать слова.

– Думаю, вам стоит оценить проблему более трезво. Марли – славный домашний пес, но мне кажется, что у него немного шансов стать производителем. – Он был максимально дипломатичен, но выражение лица выдавало его: на самом деле он пытался достучаться до меня: «Побойся Бога, парень! Ради будущих поколений мы должны исправить эту генетическую ошибку любой ценой!»

Я пообещал подумать, и мы уехали домой с новым успокоительным средством.

* * *

Пока мы решали, как поступить с Марли, Дженни начала предъявлять запредельные требования к моим собственным мужским достоинствам. Доктор Шерман разрешил ей снова попытаться забеременеть. Она приняла вызов как истинный олимпиец. Времена, когда она переставала принимать противозачаточные пилюли (будь что будет!), давно миновали. В схватке за оплодотворение Дженни перешла в наступление. И, конечно, для этого нужен был я, главный союзник, снабжавший ее амуницией. Как и большинство мужчин, с пятнадцати лет всеми силами старался доказать противоположному полу, что я достойный партнер. В конце концов я нашел ту, кто с этим согласилась. Мне следовало бы прыгать от восторга. Впервые в жизни женщина хотела меня сильнее, чем я ее. Это был рай для мужчины. Никаких уговоров, никаких унижений. Наконец-то на меня появился спрос, как на лучших породистых собак. Я должен был находиться в экстазе, но неожиданно все это превратилось в тяжелую и рутинную работу. Дженни ждала от меня не просто любовных утех – она хотела зачать ребенка. А это значило, что мне предстояло изрядно потрудиться. Начались серьезные дела. Самые радостные ночные удовольствия неожиданно превратились в клинические эксперименты, с измерением температуры, ведением менструальных календарей и таблиц овуляций. Я ощущал себя пажом всемогущей королевы.

Происходящее «вдохновляло» меня примерно так же, как визит в налоговую инспекцию. Дженни привыкла к тому, что я реагирую на ее малейший намек, и она не без оснований считала, что старые правила оставались в силе. Скажем, я чиню мусорный бак, а она подходит со своим календарем и говорит: «Мой последний цикл начался семнадцатого, это значит, – и тут она делает паузу, подсчитывая дни, – что нам нужно заняться этим прямо СЕЙЧАС!»

Мужчинам из рода Грогэнов не нравилось, когда на них давили, и я не был исключением. Понадобилось совсем немного времени, чтобы я пережил главное мужское фиаско: неудачу в сексе. А раз уж это случилось, считай, игра окончена. Моя уверенность пошатнулась, а нервозность возросла. Я знал, что случившееся может повториться. Одно поражение настраивало меня на другое. И чем больше волновался по поводу своих супружеских обязанностей, тем реже мне удавалось расслабиться и сделать то, что ранее происходило само собой. Старался избегать любых намеков на секс, чтобы не дай бог не заронить в голову Дженни ненужных мыслей. Я жил в смертельном страхе, вдруг моя жена попросит раздеть ее и заняться любовью. И стал подумывать, что жизнь отшельника в глухом монастыре – не самый худший вариант.

Но Дженни не собиралась сдаваться. Она была охотницей, я стал добычей. Однажды утром я работал в офисе своей газеты всего в десяти минутах ходьбы от дома, как вдруг она позвонила и поинтересовалась, не готов ли я встретиться с ней в обеденный перерыв. «Ты имеешь в виду дома? Нам одним, без компании?»

– Можно сходить куда-нибудь в ресторан, – предложил я. В какой-нибудь очень людный ресторан. Желательно, где будут несколько наших коллег. И свекровь с тещей.

– Да ладно тебе, – игриво ответила она. – Давай повеселимся.

Затем она понизила голос и почти шепотом добавила:

– Сегодня хороший день. Мне… кажется… что у меня… овуляция. – Меня накрыла волна ужаса. О боже, нет. Только не это слово на букву «о». Напряжение нарастало. Пришло время действовать: или пан, или пропал. В буквальном смысле. Пожалуйста, не заставляй меня, хотелось попросить ее в телефонную трубку… Но вместо этого я сказал с наигранным равнодушием:

– Конечно. В половине первого, идет?

* * *

Когда открыл входную дверь, Марли, как всегда, поджидал меня, но Дженни нигде не было. Я позвал ее.

– Я в ванной, – отозвалась она. – Через секунду выйду.

Я просмотрел почту, убивая время, и меня охватило чувство полной обреченности; видимо, оно знакомо людям, ожидающим результатов биопсии.

– Эй, моряк, – раздался голос позади меня. Обернувшись, я увидел Дженни в шелковом бюстгальтере и трусиках.

Ее плоский живот был почти полностью обнажен, а лифчик держался на двух тонюсеньких бретельках. Ее ноги никогда еще не казались такими длинными.

– Ну что? Как я тебе? – спросила она, уперев руки в бока. Фантастически, подумал я. На ночь вместо пижамы Дженни всегда надевала бесформенную футболку, и я был уверен, что в этом соблазнительном белье она чувствует себя глупо. Но ожидаемый эффект был достигнут.

Она пробежала наверх в спальню, я отправился за ней, и вскоре мы уже обнимались на расстеленных простынях. Я закрыл глаза, чувствуя, как мой спящий дружок зашевелился. Волшебство возвращалось. Ты можешь это сделать, Джон. Я старался вызвать самые грязные мысли, на какие был способен. Это должно сработать! И нащупал те самые тончайшие нюансы. Давай, Джон. У тебя все получится. Я чувствовал ее дыхание, горячее, влажное. И тяжелое. Горячее, влажное, тяжелое дыхание. М-мм, как это сексуально.

Но постой-ка. Что это за запах? Что-то ощущалось в ее дыхании. Что-то знакомое и в то же время чужое, не то чтобы неприятное, но и не особо соблазнительное. Я определенно знал этот запах, но не мог вспомнить его. Я засомневался. Что ты делаешь, идиот? Забудь про запах. Сосредоточься, приятель. Сосредоточься! Но этот запах… просто не мог выбросить его из головы. Ты отвлекаешься, Джон. Не отвлекайся. Что же это такое? Не останавливайся. Любопытство завладело моим вниманием. Давай, парень, давай! Я стал принюхиваться. Еда, да, но что это за еда? Не печенье, не чипсы, не тунец. Я вот-вот вспомню. Это был… собачий корм?

Собачий корм! Вот что это было! В ее дыхании ощущался запах корма. Почему? Меня распирало от любопытства, и внутри меня тоненький голосок спрашивал: зачем Дженни есть собачий корм? К тому же я чувствовал ее губы у себя на шее… Как она могла целовать мою шею и дышать мне в лицо одновременно? Бессмысли…

О… боже… мой.

Я открыл глаза. В нескольких сантиметрах от моего лица, перекрыв мне весь обзор, покоилась огромная голова Марли. Его подбородок упирался в матрац, он пыхтел и пускал слюни на простыни. Он чуть прикрыл веки и тоже выглядел влюбленным.

– Плохой пес! – резко вскрикнул я, перекатившись на другую сторону кровати. – Нет! Фу! Марш к себе! – яростно командовал я. – Иди спать! Ложись!

Но было уже слишком поздно. Магия пропала, и замаячила перспектива ухода в монастырь.

Вольно, солдат.

* * *

На следующее утро я позвонил врачу и согласовал дату кастрации Марли. Я продумал все: если у меня не будет секса до конца моих дней, то и у него тоже не должно быть. Доктор Джей сказал, что мы можем привезти Марли к нему до начала рабочего дня, а забрать вечером по дороге домой. Через неделю мы так и сделали.

Пока мы с Дженни собирались, Марли весело прыгал на стены в предвкушении предстоящей поездки. Любое путешествие вселяло в него радость, и неважно, куда мы направлялись и на сколько. Вывезти мусор? Без проблем! Сходить в магазин за молоком? С готовностью! Меня начали мучить угрызения совести. Бедняга даже не представлял, что его ожидает. Он доверял нам, считая, что хозяева всегда поступают правильно, а мы втайне от него задумали лишить его мужской силы. Может ли предательство быть более вероломным?

– Иди сюда, – поманил я его, перевернул на спину и энергично почесал его живот. – Все не так уж плохо. Потом сам поймешь. Секс слишком переоценивают. – Но даже я, невзирая на собственные неудачи, преследовавшие меня последние пару недель, не верил в это. Кого я пытался обмануть? Секс – это потрясающе. Секс – это круто. Несчастный пес скоро лишится самого замечательного удовольствия на свете. Бедная псина… Я чувствовал себя ужасно.

Но мне стало еще хуже, когда на мой свист, как обычно, Марли выскочил из дома и прыгнул в машину, слепо доверяя мне и не ожидая ничего плохого. Воодушевленный, он был готов к самому невероятному путешествию. Дженни села за руль, а я устроился на пассажирском сиденье. По привычке Марли балансировал на своих передних лапах на консоли, тыкаясь носом в зеркало заднего вида. Из-за этого каждый раз, когда Дженни тормозила, он упирался мордой в лобовое стекло, однако это не доставляло ему беспокойства. Он ехал на переднем сиденье автомобиля с двумя своими лучшими друзьями. Ну разве это не самый лучший подарок?

Я опустил стекло. Марли подвинулся вправо, наклонился надо мной, пытаясь уловить уличные запахи. Вскоре он переместился ко мне на колени, поерзал немного и начал усердно просовывать нос в узкую щелку приоткрытого стекла, фыркая при каждом вдохе. А, ну почему бы и нет, подумал я. Это была его последняя поездка в качестве полноценного самца, и глоток свежего воздуха был пустяковой услугой с моей стороны. Я опустил стекло ниже, чтобы он мог высунуть морду. Это доставило ему несказанное удовольствие, поэтому я решил открыть окно еще шире. Вскоре вся голова оказалась снаружи. Его уши хлопали на ветру, а язык свисал из пасти так, словно ему хотелось полакать городской воздух. Боже, как же он счастлив!

Пока мы ехали по Дикси-хайвей, я говорил Дженни, что мне не по себе из-за предстоящей операции Марли. Но стоило ей заговорить о чем-то, наверняка не имевшем отношения к моим тревогам, я заметил, скорее с любопытством, чем со страхом, что обе передние лапы Марли свесились из окна машины. Вот уже и его шея, и частично плечи тоже высунулись наружу. Ему не хватало защитных очков и шелкового шарфа – вылитый пилот времен Первой мировой войны.

– Джон, я волнуюсь, – сказала Дженни.

– Он в порядке, – ответил я. – Он просто хочет подышать свежим…

В этот момент передние лапы Марли соскользнули, и стекло врезалось ему под мышки.

– Джон, держи его! Держи!

Прежде чем я успел среагировать, Марли соскользнул с моих коленей и стал вылезать из открытого окна мчащейся машины. Его зад повис в воздухе, а задние лапы судорожно искали опоры. Пес изготовился сделать рывок. Единственное, что мне удалось предпринять в этой ситуации, – схватить его за хвост левой рукой. Несмотря на оживленное движение, Дженни резко затормозила. Пес выпал из окна почти полностью и повис вверх тормашками, удерживаемый за хвост. Я сидел в такой неудобной позе, что не мог задействовать вторую руку. Марли бешено семенил передними лапами по асфальту, словно бежал трусцой.

Дженни остановилась. Сзади образовалась пробка, слышались гудки.

– Ну и что теперь?! – заорал я.

Я застрял. Не мог втянуть его обратно в окно и не мог открыть дверь. Правая рука оказалась заблокирована. Я боялся отпустить Марли, потому что он наверняка угодил бы под колеса кого-то из взвинченных водителей. И вцепился в хвост Марли, прижавшись лицом к стеклу всего в нескольких сантиметрах от его огромной трясущейся мошонки.

Дженни включила аварийный сигнал, подбежала к нам, схватила Марли за ошейник и держала его, пока я не вышел и не запихнул его обратно в машину. Наша маленькая драма разыгралась напротив заправки, и, как только Дженни снова включила мотор, я обернулся и увидел, что механики выскочили на улицу, чтобы развлечься нашим шоу. Думал, все намочат штаны, – так громко они хохотали.

– Спасибо, ребята, – крикнул я им. – Рады, что повеселили вас спозаранок.

Мы добрались до клиники, и я повел Марли на коротком поводке – на тот случай, если он вздумает еще раз сбежать. Чувство вины исчезло, а решимость окрепла.

– Не миновать тебе этого, дорогой мой евнух, – сказал я ему. Он пыхтел, фыркал и натягивал поводок, пытаясь обнюхать других животных. В приемном покое он напугал пару кошек и опрокинул рекламный стенд. Я подвел его к помощнику доктора Джея и попросил:

– Успокойте его, пожалуйста!

Вечером, заехав за Марли, я увидел его и понял, что он изменился. Хирургический шов причинял ему боль, и он двигался очень осторожно. После анестезии его глаза сделались грустными и красными, пес был еще слаб. На том месте, где горделиво свисали великолепные королевские достоинства… не было ничего – только маленький сморщенный клочок кожи. Род неистового Марли официально и навеки прервался.

Глава 10
Счастье по-ирландски

Со временем все чаще в нашей жизни на передний план выступала работа. Работа в газетах. Обязанности по дому. Забота о саде. Работа по зачатию. И почти круглосуточное воспитание Марли. Во многом он оставался ребенком, который требовал времени и внимания, и мы получили четкое представление о той ответственности, что появится с прибавлением в нашем семействе. Впрочем, это было весьма однобокое представление. Какими бы профанами мы ни были в вопросах воспитания детей, убежден, что мы не стали бы запирать ребенка в гараже с миской воды, желая прогуляться вдвоем.

Не успели мы отметить вторую годовщину свадьбы, как почувствовали на себе однообразие взрослой семейной жизни ответственных людей. Нам нужно было развеяться. Нам требовался отпуск, чтобы побыть вдвоем и отдохнуть от ежедневных обязанностей. Однажды вечером я сделал сюрприз Дженни: преподнес билеты в Ирландию. Мы отправимся на три недели; три недели без экскурсий, туров с гидами и достопримечательностями. Только машина напрокат, карта и справочник мотелей. Даже наличие билетов на руках уже смогло облегчить нам жизнь.

Но нам предстояло решить несколько проблем, и первым пунктом в списке был, разумеется, Марли. Мы сразу же исключили приют для собак: Марли был слишком молод и подвижен, чтобы сидеть в клетке по двадцать три часа в сутки. Как и предсказывал доктор Джей, операция не сказалась на активности Марли. Кастрация не отразилась ни на его энергичности, ни на его неадекватном поведении. За вычетом того, что больше он не рвался оседлать все неодушевленные объекты без разбора, он оставался все тем же полоумным псом. А в состоянии паники он превращался в дикого необузданного вандала, поэтому мы не могли поручиться за сохранность домов наших друзей. Впрочем, как и за дома наших недругов. Нам требовалась няня для собаки. Объективно оценивая ситуацию, никто не взялся бы за эту работу, особенно с учетом того, что мог натворить Марли. Нам нужен был ответственный, достойный доверия, очень спокойный и достаточно сильный человек, который в состоянии удержать 35 килограммов рвущегося лабрадора.

Мы составили список друзей, соседей и коллег – всех, кого смогли вспомнить, и начали вычеркивать одно имя за другим. Этот только по вечеринкам ходит. Чирк. Слишком рассеянный. Чирк. Терпеть не может собачью слюну. Чирк. Слишком пугливый, испугается даже таксу, не говоря о лабрадоре. Чирк. У этого аллергия. Чирк. Не захочет убирать за собакой. Чирк. В итоге у нас остался единственный кандидат. Кэти работала вместе со мной, жила одна и не была обременена серьезными обязанностями. Она выросла на сельском Среднем Западе, любила животных и надеялась, что в один прекрасный день ей удастся обменять свою крохотную квартирку на домик с садом. Она была спортивной девушкой и любила прогулки. Правда, она довольно застенчива, чересчур мягкая и не смогла бы диктовать свои условия Марли, однако в остальном подходила идеально. Но самое главное, она согласилась.

Я подготовил подробнейшие инструкции. Думаю, трудно было составить их более детально и скрупулезно, даже если бы мы оставляли на ее попечение тяжелобольного ребенка. Памятка для Кэти, напечатанная крупным шрифтом, заняла шесть страниц.

ПИТАНИЕ. Марли ест три раза в день, по две мерные миски за прием. Мерная миска лежит в сумке. Пожалуйста, корми его утром и когда возвращаешься с работы. В полдень его покормят соседи. Таким образом он получит по шесть мисок в день. Но если заметишь, что он проголодался, дай ему еще одну. Как ты понимаешь, переваренная пища должна выходить из организма. См. ниже «УБОРКА ОТХОДОВ».

ВИТАМИНЫ. Каждое утро мы даем Марли одну пилюлю. Лучший способ заставить его проглотить ее – сделать вид, что «случайно» уронила витамин на пол. Если он решит, что таблетку брать нельзя, то тотчас на нее набросится. Если по какой-то причине фокус не сработает, попробуй смешать пилюлю с кормом.

ВОДА. В жаркую погоду всегда нужно иметь запас чистой воды. Мы меняем воду в миске для питья, которая находится рядом с кормом, раз в день. Если он все выпивает, нужно подлить воды. Небольшое предостережение: Марли любит погружать морду в воду и играть в подводника. После этого появляются грязные лужицы. А еще у него за щеками остается жидкость, которая выливается на пол, когда он отбегает от миски. Если ты ему позволишь, он с готовностью вытрет морду о твою одежду и диваны. И последнее: после того как утолит жажду, он обычно отряхивается, в итоге слюни разлетаются на стены, обои, абажур и т. п. Мы стараемся вытирать их, пока они не высохли, в противном случае удалить следы почти невозможно.

БЛОХИ И КЛЕЩИ. Если ты заметишь что-либо подобное на шерсти, побрызгай на Марли спреем, который мы оставили. Есть также инсектицид, и в случае необходимости им можно обработать ковры и проч. Блохи – крошечные и быстрые твари, их трудно поймать, но, как выяснилось, они чрезвычайно редко кусают людей, поэтому на твоем месте я бы не волновался по этому поводу. Клещи размером побольше и двигаются медленнее, временами мы замечали их на Марли. Если ты найдешь клеща и не сможешь примириться с его существованием, просто сними его и раздави (лучше это проделать ногтями, потому что клещи невероятно живучие) или смой его в раковину или в унитаз (так даже лучше, если клещ уже напился крови). Вероятно, ты читала о болезни Лайма, разносчиками которой являются клещи, и о возможных осложнениях. Мы навели справки у ветеринаров, и они заверили нас, что опасность подцепить болезнь здесь, во Флориде, очень невелика. В качестве меры предосторожности тщательно вымой руки после удаления клеща. Удобнее всего снять насекомое с Марли, если его чем-то занять, поэтому сначала дай ему игрушку, которую можно жевать. Зажми складку на коже одной рукой, а ногтями другой подцепи клеща, как пинцетом. Кстати о Марли: если от него плохо пахнет и ты не боишься грязи, искупай его в детском бассейне, который мы приспособили для этих целей на заднем дворе. Только надень купальник – ты точно вымокнешь до нитки!

УШИ. У Марли в ушах скапливается очень много серы, и, если ее не прочищать, уши могут воспалиться. Раз-два за время нашего отсутствия проведи обработку с помощью ватного шарика и раствора синего цвета для чистки ушей. Это довольно неприятная и грязная работа, поэтому во время процедуры надевай старую одежду.

ПРОГУЛКИ. Если Марли не выгулять утром, он начнет озорничать в гараже. Для своего же спокойствия выведи его ненадолго и перед сном, но это не обязательно. Можно использовать сдерживающий ошейник, когда выгуливаешь его, но ни в коем случае не оставляй его, пока пес без присмотра. Собака может запутаться и задохнуться, а зная Марли, уверен, что так он и сделает.

ОСНОВНЫЕ КОМАНДЫ. С ним гораздо проще гулять, если сумеешь добиться, чтобы он шел рядом. Поэтому сначала посади его с левой стороны, дай команду: «Марли, рядом!» – и шагай с левой ноги. Если он рванет, быстро потяни поводок на себя. У нас это обычно получается. (Он занимался на собачьей площадке!) Когда Марли бегает без поводка, он хорошо выполняет команду «Марли, ко мне!». (Примечание: когда ты зовешь его, лучше не сидеть на корточках, а стоять.)

ГРОЗЫ. Во время гроз и даже дождей у Марли немного едет крыша. Мы оставляем успокоительное средство (желтые таблетки) в шкафу рядом с витаминами. Достаточно одной таблетки за полчаса до грозы (тебе придется слушать прогноз!). Заставить Марли проглотить таблетку – это сродни искусству. Он не будет есть лекарство, как витамины, даже если ты нарочно уронишь таблетку на пол. Проще всего усадить пса и раздвинуть ему челюсти одной рукой. Свободной рукой нужно затолкать таблетку как можно дальше в глотку. Она должна оказаться за пределами той зоны, откуда он сможет ее выплюнуть. Затем помассируй ему шею, пока он не проглотит лекарство. После этого тебе наверняка захочется принять душ.

УБОРКА ОТХОДОВ. Под манговым деревом у меня лежит специальный совок для уборки за Марли. Убирай за ним по своему усмотрению в зависимости от того, сколько времени ты намерена проводить на заднем дворе. И смотри под ноги!

ЗАПРЕТЫ. Мы НЕ разрешаем Марли делать следующее:

– взбираться на мебель;

– грызть мебель, туфли, подушки и т. п.;

– пить из унитаза (лучше держать крышку закрытой, хотя и в этом случае нужно быть внимательной, так как он научился поднимать ее носом);

– копать во дворе или вырывать с корнями растения и цветы. Как правило, это случается, когда ему не хватает внимания;

– залезать в мусорные баки (за этим придется следить очень строго);

– прыгать на людей, обнюхивать их там, где не следует, или совершать другие неприемлемые действия. Особенно настойчиво мы старались отучить его покусывать руки, что, как ты понимаешь, нравилось далеко не всем гостям. Но он все еще поступает по-своему. Мы разрешаем шлепнуть его по попе и твердо крикнуть: «Фу!»;

– клянчить еду со стола;

– наваливаться на стекло парадной двери или на любые другие стекла. (Обращаю внимание: некоторые мы уже неоднократно меняли.)

* * *

Еще раз спасибо, что согласилась помочь, Кэти. Это бесценная для нас услуга. Не знаю, что бы мы без тебя делали. Надеюсь, вы с Марли подружитесь и ты будешь без ума от него, как и мы.

* * *

Я показал инструкции Дженни – вдруг что-то упустил. Несколько минут она читала, а потом посмотрела на меня и сказала:

– И о чем ты только думал? Ей нельзя показывать эту памятку! – Она помахала листками перед моим носом. – Если она это увидит, про Ирландию можно забыть. Кэти – единственный человек среди наших знакомых, кто согласился помочь, но если она прочтет это, все кончено. Она пустится бежать и остановится, только когда домчится до Ки-Уэста.

На всякий случай, если до меня не дошло с первого раза, она повторила:

– И о чем ты только думал?!

– Тебе кажется, что это перебор? – спросил я.

Я всегда считал, что с самого начала следует говорить правду, и заявил об этом Дженни. Кэти несколько раз вздрагивала, особенно когда мы показывали ей, как надо удалять клещей, однако она оставила свои опасения при себе. Кэти была обескуражена и слегка побледнела, но ее добрый нрав не позволил ей пойти на попятную, поэтому бодро сказала:

– Удачной поездки. С нами все будет хорошо.

* * *

Ирландия оказалась именно такой, какой мы себе ее представляли. Красивая, пасторальная, неторопливая страна. Погода в основном стояла замечательная, солнечная и пугала местных жителей возможной засухой. Как мы и хотели, у нас не было никаких планов и заранее намеченных маршрутов. Мы бесцельно ехали вдоль побережья и останавливались, чтобы прогуляться, что-то купить, побродить, выпить по бутылке «Гиннесса» или просто полюбоваться видом океана. Мы останавливались, чтобы поговорить с фермерами, собиравшими сено в стога, и сфотографироваться на фоне отары овец, которая переходила шоссе. Если мы видели живописную дорогу, то сворачивали на нее. Нам не грозило заблудиться, ведь мы никуда конкретно не направлялись. Домашние обязанности остались в прошлом.

С приближением вечера мы занимались поиском места для ночлега. Нам пришлись по душе частные апартаменты. Ими заправляли симпатичные вдовы-ирландки, которые тепло принимали нас: подавали чай, стелили постель и всякий раз начинали разговор с вопроса: «Ну что, скоро планируете пополнение семейства?» А потом они оставляли нас в спальне, закрыв за собой дверь с понимающей улыбкой.

Мы с Дженни решили, что в Ирландии существует национальный закон, предписывающий кровати для гостей ставить напротив огромного изображения либо папы, либо Девы Марии. В некоторых домах имелось и то и другое. В одном месте даже висели огромные четки, которые свисали с изголовья кровати. Ирландский закон безбрачия, касающийся путешественников, также гласил: кровати для гостей должны быть предельно скрипучими, чтобы поднимать переполох, едва один из лежащих на ней людей попытается хотя бы повернуться на другой бок.

Все было задумано так, чтобы интерьер казался не более соблазнительным для любовных утех, чем монастырь. Мы находились в чужом доме – несомненно, в доме ревностного католика, – с тонкими стенами, скрипучей кроватью, изваяниями святых и непорочных дев и любопытной хозяйкой. Готовы поклясться, что она несла вахту по другую сторону двери. Все это исключало место нашего ночлега из списка самых благоприятных мест для секса, что, естественно, с новой силой разжигало во мне страсть к жене.

Мы выключали свет, забирались под одеяло (пружины под нами старательно скрипели), и я клал руку на грудь жены или гладил ее живот.

– Ни за что! – шептала она.

– Почему нет? – удивлялся я.

– Ты что, рехнулся? Миссис О’Флаэрти находится за стеной.

– Ну и что с того?

– Мы не можем!

– Конечно, можем.

– Она все услышит.

– Мы будем тихо.

– Ну да, конечно!

– Обещаю. Мы будем только двигаться.

– Ладно, давай только сначала набросим рубашку или что-нибудь на лик папы, – сказала она наконец, уступая. – Не могу, когда на нас кто-то пялится.