Текст книги "Первый всадник"

Придя в отчаяние, Дейли вспомнил еще кое-что: Адэр говорила, что ледокол принадлежит Национальному управлению по океану и атмосфере. В пятый раз позвонив в Вашингтон (К черту деньги! Хуже уже не будет!), он отыскал человека, который недавно разговаривал с каким-то физиком по имени Марк.

– Они в отеле «Скандия». Или «Сандия». Кажется, так.

Физики были в отеле «Скандия». Уже в такси Фрэнку пришла в голову пара неприятных мыслей. Во-первых, Энни напугана. По крайней мере в этом никаких сомнений. Во-вторых, что-то случилось. Иначе «Рекс мунди» не прибыл бы так рано. И док бы не перекрыли. И Глисон никого не заталкивал бы в машину.

Глисона Фрэнк встречал три или четыре раза за те два года, что освещал вопросы национальной безопасности. Глисон никогда не был источником информации. Наоборот, в тот единственный раз, когда Глисон чем-то поделился, это оказалось ложью, которая, кстати, чуть не стоила Фрэнку карьеры. Короче, Глисон – ублюдок. И не простой ублюдок, а такой, который ни черта не смыслит в эпидемиологии.

Зато смыслит в терроризме. Офис у него в Баззардз-Пойнт, в одном из тех забавных домиков с камерами под свесом крыши. Не то ФБР, не то ЦРУ. Кстати, надо уточнить. С другой стороны, появление Глисона к лучшему – без причины он и пальцем не шевельнет. Раз он здесь, значит, есть что разнюхивать.

Оказавшись в «Скандии», Фрэнк за минуту отыскал пару физиков с корабля. Они сидели в баре, закусывая пиво сомнительной копченой рыбешкой. Сразу взяв быка за рога, Дейли честно представился, купил пива на троих и выложил слезливую историю своих странствий. «Только чтобы дважды остаться у разбитого корыта. Кстати, что все-таки случилось?»

Физики переглянулись. Наконец тот, которого звали Марк, ответил:

– Мы бы с радостью рассказали, но...

– У нас тогда будут неприятности.

– Щекотливая тема, – развел руками Марк.

– Щекотливая, – повторил Фрэнк, будто пробуя слово на вкус. – Щекотливая.

– Ну да, – снова переглянулись физики и кивнули: да, точнее и не сказать.

– Мы не должны об этом распространяться, – добавил Брайан.

– Нас вроде как поклясться заставили, – объяснил Марк.

– Тогда понятно, зачем ФБР приперлось, – кивнул Фрэнк. – Мы с Нилом давно знакомы.

– С каким Нилом? – спросил Брайан.

– С Глисоном. Который в очках. Брайан вспомнил и кивнул.

– Он что, из ФБР?

– Естественно. А он не сказал?

– Он вообще не представился, – покачал головой Марк. – У меня сложилось впечатление, что он работник посольства.

– Нил – стопроцентный федерал, – отрезал Фрэнк. Главное – заговорить им зубы, поводить кругами, пока речь сама не зайдет о Копервике. Фрэнк принялся бросаться именами и сплетнями: – В Сент-Олбансе его звали Эл Бог.

– Кого его? – не понял Брайан.

– Вице-президента, – объяснил Марк. – Это он про вице-президента.

– Соединенных Штатов?!

– Разумеется.

– Что за Сент-Олбанс? – Брайан приканчивал третью пол-литровую кружку.

– Начальная школа, – раскололся Фрэнк. – Тебе еще заказать?

– Нет, я...

– Официант!

Фрэнк спросил Марка, как тот попал на эту работу, и внимательно слушал пространный рассказ про подружку, увлекавшуюся океанологией. Потом поговорили про глобальное потепление и ледяные шапки, которые, оказывается, разрушаются с пугающей скоростью. К девяти вечера Фрэнк узнал, что у Брайана есть умственно отсталый брат и что Марк дважды заражался триппером – сначала в колледже, потом во время поездки в Индию.

– Слава Богу, что хоть не мягкий шанкр, – заключил Марк. Если умение слушать – искусство, то Фрэнк был в нем виртуозом. Ему рассказывали всё – потому что он был душкой, потому что он все понимал. Даже то, что говорилось не словами.

– И как там, на Копервике?

Марк рассмеялся. В отличие от Брайана он еще не допился до потери соображения.

– Хрен с ним, с засекреченным, – успокоил его Фрэнк, – что бы это ни было. Сам Копервик-то какой? Как там?

– Снежно! – с готовностью ответил Брайан. – На земле снега – целые кучи!

– Да ну?

– Точно!

– Подумать только, – не унимался Фрэнк. – Вот вы туда приплыли, там кучи снега, и... что вы там нашли?

– А ты весь из себя настойчивый, да? – спросил Брайан, глядя из-за огромной полупустой кружки.

– Ага, – кивнул Фрэнк.

– Ну что ж, – ответил Брайан, старательно произнося каждое слово, – настойчивость – качество, достойное поощрения.

– Я тоже так думаю.

– Я скажу, что мы нашли. – Брайан лег грудью на стол, вяло отмахиваясь от бессвязных увещеваний Марка. – Мы нашли...

– Брайан! – воскликнул Марк.

– Большую. Белую. Лошадь.

– Господи! – хмыкнул Марк и встал из-за стола.

– Что-что? – переспросил Фрэнк, не сводя с Брайана глаз.

– Лошадь, – с готовностью повторил Брайан.

– Нам пора, – сказал Марк, ухватив приятеля за локоть. – Завтра вставать в шесть утра.

– Мне не надо вставать в шесть утра! – пьяным тоном захныкал Брайан.

– Нет, надо, – отрезал Марк и заставил его подняться.

– Что за лошадь? – в последний раз решил попытать счастья Фрэнк.

Марк покачал головой, бросил на стол несколько банкнот и потащил Брайана к выходу.

– Огроменная! – гаркнул тот с порога. – Прямо с церковь!

И расхохотался. Затем они ушли.

Глава 10

Вашингтон, 31 марта 1998 года

Вашингтон – это не что иное, как политический Диснейленд. Куда ни кинь – памятники, таблички, дома-музеи и снова памятники. История прямо вокруг, от нее никуда не деться.

Там стреляли в Рейгана, наверное, в сотый раз, да-да, прямо там, рядом с «Хилтоном» (подумать только). А вон в том фонтане искупалась стриптизерша, любовница как его там?.. А, Уилбура Миллса[3]3
  Уилбур Миллс – кандидат на президентских выборах США в 1972 году, на момент скандала в 1974 году – председатель комитета нижней палаты по ассигнованиям.


[Закрыть] (подумать только). Фрэнк повернул налево, на Массачусетс-авеню и вскоре выехал на площадь Шеридан, ту, что с круговым разворотом. А здесь, прямо здесь, взорвалась машина Орландо Летельера[4]4
  Орландо Летельер – чилийский дипломат, погибший в Вашингтоне в 1976 году.


[Закрыть].

Пока перед мысленным взором мелькал подробный перечень былых сенсаций, Фрэнк плелся из пробки в пробку, выискивая, как бы припарковаться поближе к клубу «Космос».

Его автомобиль, большой белый «сааб» – маркетинговый провал компании образца девяностого года, – был куплен вскоре после того, как Дейли взяли в «Пост». Моника Кингстон, тогдашняя подружка, утверждала, что новые машины ее возбуждают. Новые машины, по ее мнению, благоухают «денежными феромонами». На деле она взялась это доказывать минут через десять после того, как «сааб» полностью перешел в распоряжение Фрэнка, что едва не стоило им обоим жизни, а ему еще и новенькой машины.

Моника давно его бросила, «сааб» остался. Теперь он одряхлел и начал часто ломаться. Если бы не воспоминания, Фрэнк давно бы его поменял. Зато на дороге «саабу» нет равных.

Припарковаться было негде. Все заняли курьерские грузовички и лимузины с дипломатическими номерами. Фрэнк отъехал уже за четыре квартала. Странно, если подумать: человек, который пять раз в неделю пробегает утром по семь-восемь километров, никогда не ходит пешком. По крайней мере старается не ходить. Обычно вполне успешно, хотя опаздывал он от этого не реже.

Наконец!

Огромный «линкольн», чуть поменьше авианосца, осторожно выруливал с места рядом с обезглавленным счетчиком, всего в двух кварталах от клуба. Зажав волю в кулак, Фрэнк завертелся на шоссе как юла, разворот за разворотом, пока вслед ему не понесся возмущенный хор автомобильных гудков и проклятий. Молниеносно воткнувшись в освободившееся место, он выдернул ключи, захлопнул дверцу и рысью припустил к старинному особнячку. До широкой изящной лестницы к мезонину, в котором расположился «Космос», он добежал меньше чем за минуту.

Лестница выходила в большую приемную, радующую глаз обстановкой. Здесь гостям полагалось дожидаться того члена клуба, по приглашению которого они пришли. Стены приемной украшали фотографии былого Вашингтона и былых вашингтонцев, сплошь достойнейших людей, членов «Космоса». Мебелью служили полдюжины диванчиков и столько же кресел. Мужчины определенного возраста во вполне определенных костюмах читали «Таймс», двое что-то бормотали в мобильные телефоны.

В принципе клубов Фрэнк не одобрял, но «Космос» – другое дело. Или почти другое. Это клуб любителей наук и искусств, биологов с писателями в нем состоит не меньше, чем юристов с дипломатами.

В другое время настроение у него поднялось бы, но сейчас ему было не по себе. Фрэнка пригласил Флетчер Гаррисон Коу, известный арабист, бывший посол в Йемене, ныне директор Фонда Джонсона. Он до сих пор возлагал большие надежды на серию статей, за которую взялся Фрэнк и которой, по всей видимости, не суждено состояться.

И все потому, что Фрэнк прокололся в Хаммерфесте. За три дня в Норвегии больше не удалось разговориться ни с кем из команды. На борт корабля его тоже не пустили. Не вышло даже снова потолковать с Марком и Брайаном – оба сменили отель. Киклайтер и Адэр вообще пропали. Осталось только ждать самолет: сначала на Тромсё, потом на Осло и, наконец, на Соединенные Штаты – и подсчитывать расходы.

А расходы оказались немалыми. Девятнадцать дней в разъездах. Почти три тысячи на авиаперелеты, пара тысяч на гостиницы, шестьсот с мелочью на еду и развлечения. Еще стирка, местный транспорт, телефонные переговоры... итого чуть больше шести тысяч долларов.

Посылая отчет в фонд, он молил Бога, чтобы конверт по пути затерялся. Увы... А теперь Фрэнк еще и на обед опоздал.

– Вот ты где! – Дженнифер Хартвиг прошествовала по комнате, как валькирия, которую случайно занесло в детский сад. Осуждающе опустилась сначала одна «Таймс», а за ней и все остальные. – Ты опоздал! Дай чмокну!

Фрэнк тут же был расцелован и озарен ослепительной улыбкой, какие обычно достаются в придачу к огромному наследству.

– Скажи мне, – прошептал Фрэнк, когда Дженнифер повисла у него на локте, – ты в Стэнфорде была единственной блондинкой?

Дженнифер звонко расхохоталась и сжала его локоть еще крепче.

– Нет, честное слово, – не сдавался Фрэнк, – ты само совершенство.

– Спасибо! – снова расхохоталась она. – Ты знаешь, что у тебя неприятности? Он видел отчет о расходах.

Рутинными делами в фонде заведовала Дженнифер. Она следила, чтобы все получали жалованье и чеки на расходы, если таковые случались. Также в ее ведении находился информационный бюллетень, выходивший раз в два месяца. Дженнифер занималась заявками, приглашала в жюри ежегодных конкурсов и руководила встречами «выпускников» фонда, которые тот регулярно устраивал за свой счет.

Оказавшись в ресторане, где царил гул благовоспитанных голосов, они, лавируя между столиками, направились туда, где уже поднялся с улыбкой Флетчер Гаррисон Коу.

– Рад твоему возвращению, Фрэнк.

– Простите, что опоздал, никак не мог припарковаться...

– Да, пробки, – легко согласился Коу, – они сейчас везде. – Вынув из кармана рубашки ручку, он раскрыл карту заказа. – Кто что предпочтет?

Фрэнк бросил беглый взгляд на меню. Бифштекс, наверное, бесподобный. Под охотничьим соусом...

– Мне, пожалуй, овощную смесь, – улыбнулся он вегетарианцу Коу.

– Прекрасно! – воскликнул Коу, поставив в бланке галочку. – Я и не знал, что ты вегетарианец.

– Я тоже, – язвительно вставила Дженнифер.

– Просто я стараюсь не злоупотреблять красным мясом, – пожал плечами Дейли.

– Хорошее начало, – одобрил Коу. – Незачем доводить себя до ломки. – Немного помолчав, он рассмеялся собственной шутке и протянул карту пожилому официанту.

Началась обязательная болтовня о пустяках. Фрэнк рассказывал страшилки про перелет в Мурманск, про гостиницу «Ломоносовская» и призраков, которые оказались ее незадачливыми жильцами, застрявшими в лифте. Коу тоже поделился парой забавных историй тех времен, когда он еще был послом и когда позже служил обозревателем в лондонской «Таймс».

Принесли овощи и бифштекс для Дженнифер, и та набросилась на него с жадностью голодной гиены. С начала обеда прошло минут двадцать, а Фрэнк с удивлением понял, что наслаждается общением. Он рассказал, как на кухне в шанхайском ресторане сбежала змея, а Коу в ответ начал долгую, изобилующую подробностями небылицу о том, как в Катаре его кормили тухлыми яйцами.

Дженнифер рассмеялась, и Коу довольно откинулся в кресле.

– Ну что ж, – произнес он, глядя на Фрэнка, – когда мы увидим твои чудесные статьи?

– Да, когда? – сверкнула улыбкой Дженнифер.

Наступило такое многозначительное молчание, что Фрэнк чуть не подавился. Он с небывалой тщательностью сложил салфетку, прокашлялся, сделал глубокий вдох, откинулся на стуле и, наконец, выдал:

– Ну...

Коу нахмурился, а глаза Дженнифер стали мультипликационных размеров.

– Первая-то часть готова? – спросил Коу.

После долгого молчания Фрэнк ответил:

– Нет.

– Боже мой, – почесал подбородок Коу.

– Возникли проблемы, – заявил Фрэнк, как будто иначе было не догадаться.

– М-м, – сказал Коу, отвернувшись в сторону. Потом, бросив тревожный взгляд на Дженнифер, он посмотрел Фрэнку в глаза. – Думаю, немножко оттянуть получится, но...

– По-моему, надо вообще отказаться от серии, – решился Фрэнк.

– Хм. – Коу махнул официанту. – Пожалуй, Франклин, мы выпьем кофе. Мне без кофеина. Капуччино для мисс Хартвиг. Фрэнк?

– Мне обычный.

Когда официант отошел, Коу снова повернулся к Дейли:

– Должен признать, я озадачен.

– Понимаю, – скривился Фрэнк.

– Мы рассчитывали поставить твою статью на первую полосу майского выпуска. Теперь придется искать другую.

Фрэнк снова понимающе скривился.

– Что у нас точно есть, Дженнифер? Она задумалась.

– В основном мелочевка. Статья Маркуарта про Талибан. Но она без фотографий, к тому же тема не блещет новизной. Еще одна про гонки без правил по восточному Лос-Анджелесу, неплохая, однако...

– Вот что меня гложет, – перебил Коу, – ты потратил очень много времени. Сколько – месяц, полтора?

– Два, – признался Фрэнк.

– Я понимаю, всякое случается, но ты израсходовал целое состояние.

– Знаю.

– И что?

За кофе Фрэнк пересказал, как опоздал в Мурманск к отплытию и не смог связаться в Хаммерфесте с Киклайтером и Адэр.

– Так что у меня есть неплохое вступление про грипп, но ничего о самой экспедиции.

Коу сделал последний глоток кофе и покачал головой.

– Мне кажется, они как минимум обязаны объясниться с тобой. Что они говорят?

– Что их нет на месте.

– Понятно.

– От меня просто так не избавиться. Если надо, я буду хоть до второго пришествия Киклайтера донимать.

Старик рассеянно кивнул:

– Прекрасно, только боюсь, что это не самая разумная трата времени. Беда в том, что я большой поклонник...

Фрэнк вздрогнул. Самое неприятное...

– Поклонник чего? – все-таки уточнил он.

– Твоего таланта. И должен признаться, я принялся считать цыплят... скажем, задолго до осени.

Фрэнк удивленно поднял брови.

– В общем, я упомянул про твою готовящуюся серию статей парочке главных редакторов. И они очень заинтересовались.

– Господи! Кому? – простонал Фрэнк.

– "Атлантик", «Таймс», «Пост», но это само собой... Фрэнк вздохнул.

– Я даже обедал с тем кретином из «Лайф»... В общем, похоже, не я один буду горевать. – Последнее слово он произнес так, словно имел в виду «взбешен до потери речи».

Никогда еще Коу не был так близок к суровому тону. Истинный смысл его слов всегда приходилось искать в подтексте. Порой намеки оказывались настолько тонкими, что его не сразу понимали. Сейчас все было просто. Фрэнк совершил непростительное: выставил Коу идиотом. Именно он, Фрэнк, – тот цыпленок, которого недосчитались. Фонд Джонсона ежегодно отметал заявки от тысяч кандидатов, чтобы выбрать несколько лучших. До сих пор Фрэнк считался одним из самых лучших. Пока не сорвался по пути в Мурманск.

– Еще не все потеряно, – неожиданно для себя сказал он. Коу с сомнением приподнял бровь.

– С первой частью никаких проблем. Я закончу ее за пару дней.

– Неужели?

– Она почти написана. Я начал ее еще в Китае, потом работал в Европе. Получается довольно неплохо.

– О чем она?

– Антигенный шифт. Его давно уже не было, а когда наступит – всем не поздоровится. Сначала немного общих слов, затем плавный переход к диким уткам и природе вирусов, в частности – к пандемии восемнадцатого года. Потом изготовление вакцин, что снова приводит к антигенному шифту и к поискам жизнеспособного штамма «испанки». Тут впервые упоминаются Киклайтер и Адэр – и все. Ждите следующей серии.

– Не понимаю! – внезапно вмешалась Дженнифер. – Почему до сих пор столько шума вокруг этой «испанки»? Ведь теперь много людей не погибнет, правильно? Медицина ушла далеко вперед! Раньше люди и от скарлатины умирали.

– Видишь ли, – покачал головой Фрэнк, – если сейчас появится штамм гриппа, похожий на «испанку», то в результате произойдет то же, что и в восемнадцатом году.

– Ты шутишь? Почему?

– Вакцины нет. А эта штука настолько заразная, что людей хоронили в общих могилах.

– Где, в Индии?

– Нет, в Филадельфии.

– Да, – вмешался Коу, взмахом руки закрыв тему, – но ты предлагаешь нам только одну часть. Я прав?

– Нет, – грустно улыбнулся Дейли. – Две. Просто я пока не знаю, о чем будет вторая. Однако обязательно узнаю.

– Надо надеяться, – хмыкнул Коу.

– Происходит что-то странное, – покачал головой Фрэнк. – Сначала Энни очень помогла, а теперь...

– Какая Энни? – переспросила Дженнифер.

– Доктор Адэр. Сначала она была весьма любезна, рассказала мне про Синьли, посоветовала, как пробиться на прием в Центр контроля инфекционных заболеваний, а когда меня не хотели брать в экспедицию, даже выступила в мою защиту.

– А потом передумала, – закончил Коу. – Такое сплошь и рядом случается. – Посмотрев на часы, он махнул официанту, чтобы принесли счет.

– По-моему, она не передумала, – не согласился Фрэнк. – В Копервике что-то случилось. Я уверен.

– Да ну? – ответил Коу, доставая из кармана кожаный футлярчик с зубочисткой из слоновой кости. – Тебя ведь там не было.

– Зато я был в Хаммерфесте. И видел там кое-кого еще.

– Кого же? – недоверчиво спросил Коу и расписался на счете, который принес официант.

– Нила Глисона.

Секунду поразмыслив, Коу сдался:

– Кто это?

– Агент ФБР, посредник между бюро и ЦРУ. Состоит в подразделении национальной безопасности – та еще контора. Чин небольшой, но, похоже, он у них главный специалист по оружию массового поражения.

– Вроде атомных бомб? – спросил Коу, слегка побледнев.

– И по химическому и бактериологическому оружию.

– Он был в Хаммерфесте?

– Я видел его в порту. Он поднялся на борт, а затем увез Киклайтера и Адэр. После этого они и перестали со мной общаться – как только появился Глисон.

– Любопытно, – признал Коу. – Но и ты меня пойми, все-таки я не люблю тратить деньги зря.

Фрэнк понимающе кивнул. А что оставалось?

– Когда будет готова первая часть?

– Через два дня. Максимум – три.

– Мм. – Коу снова посмотрел на часы и встал. – У меня еще встреча.

По пути из ресторана он приветственно махнул рукой человеку, похожему на Уильяма Ренквиста[5]5
  Уильям Ренквист – председатель Верховного суда США.


[Закрыть], и еще раз – настоящему верзиле. Биллу Брэдли[6]6
  Сенатор от Нью-Джерси, рассматривался как вероятный кандидат в президенты США от демократической партии на выборах в 2000 г.


[Закрыть] – с запозданием догадался Дейли.

В фойе директор фонда надел слегка потертое пальто из верблюжьей шерсти и тщательно обмотал шею мохеровым шарфом. Дженнифер в это время расхаживала из угла в угол, жизнерадостно общаясь с крошечным мобильным телефоном.

– Знаешь, – внезапно заговорил Коу, – чем больше я об этом думаю...

–Да?

– По-моему, одной части будет вполне достаточно, – добродушно улыбнулся Коу. – Ну ее, эту арктическую чертовщину.

– Но...

– И никаких дополнительных расходов.

– Но ведь вмешательство Глисона...

– Осторожно, Фрэнк, подумай над следующим шагом, – покачал головой Коу, натягивая мягкие кожаные перчатки.

– Каким шагом?

Коу помолчал, подбирая слова.

– Если ты в это ввяжешься, то получится уже журналистское расследование.

– Ну и что?

– Времена изменились, Фрэнк, – тихо произнес Коу, глядя куда-то в сторону. – Надо меняться вместе с ними. – Он нахмурился, затем хлопнул в ладоши: – Чао! – И широким шагом заторопился к лимузину. Дженнифер бросилась за ним, цокая каблуками.

Фрэнку только и осталось, что проводить их взглядом.

По сравнению с гостиницами в России и Норвегии вашингтонская квартира Фрэнка была настоящим дворцом. Она находилась в Минтвуд-плейс на улице Адамс-Морган, где умудрялись уживаться друг с другом бедные и богатые, черные и белые и даже яппи. Путеводители величали этот район оживленным – имелось в виду, что в нем немало экзотических ресторанчиков и несколько примечательных баров при полном отсутствии места на автостоянках.

Даже днем район кишел модной молодежью, рыскавшей из забегаловки в забегаловку в поисках седел барашка, маисовых лепешек и жареного индийского риса. По тротуарам слонялись подростки – в основном бледноликие черноволосые «готы» – и сальвадорцы, которые собирались по трое-четверо и отправлялись пропустить стаканчик.

Квартира выглядела невероятно дорогой – Фрэнк снял ее задолго до того, как район сделался модным. Широкие палладианские окна, голый кирпич и аудиосистема за две тысячи долларов, которую дважды пытались украсть (правда, с тех пор прошло несколько лет). Огромные комнаты когда-то были со вкусом оформлены. Теперь они казались пустыми – полгода назад хорошенькая Элис Холокомб, съехав, прихватила с собой всю мебель.

Фрэнк поставил чайник и принялся прослушивать автоответчик. Ничего интересного. От Киклайтера или Адэр тем более ничего. Приглашение на обед. Приглашение сыграть в покер. Несколько звонков просто так, от приятелей. Множество сообщений от источников и психов, включая звонок от хрипловатого типа, который утверждал, будто «разгадал убийство Кеннеди, и не только!». Самая последняя запись – напоминание о том, что в понедельник в девять вечера игра в футбол.

Насыпав чайную ложку молотого кофе в бумажный фильтр, Фрэнк принялся просматривать почту.

Ее набралось немного: «Журнал научных изысканий», «Экономист», счет из «Визы» и банковский баланс, остальное – мусор, не стоящий бумаги, на которой напечатан.

Чайник засвистел. Фрэнк начал потихоньку заливать бумажную воронку водой и ждать, пока она протечет в чашку. Да, он напал на сенсацию, хотя пока и не ясно, какого рода. Мысли о загадке постоянно крутились в голове; загадке невидимой, как черная дыра, которую возможно опознать только потому, что все предметы к ней притягиваются – и исчезают.

Как, например, Киклайтер и Адэр.

Весь вечер Дейли провел за письменным столом, составляя на стандартных бланках «Вашингтон пост» письма в огромное количество учреждений: ФБР, ЦРУ, Национальный институт здоровья, Национальный центр контроля инфекционных заболеваний, Национальное управление по океану и атмосфере, министерство обороны и государственный департамент. Каждое было адресовано в отдел общественной информации и начиналось одинаково:

Дорогой мистер,

этот запрос производится согласно поправке к закону о свободе информации (5 С. 3. США 552).

Меня интересует любая имеющаяся информация или документы касательно экспедиции доктора Бентона Киклайтера, которая стартовала из Мурманска (Россия) к архипелагу Шпицберген на борту норвежского ледокола «Рекс мунди». Насколько мне известно, проведению экспедиции содействовал Национальный научный фонд. Целью экспедиции была эксгумация трупов пяти шахтеров, похороненных в поселении Копервик. Корабль отплыл из Мурманска 23 марта 1998 года и прибыл в Хаммерфест (Норвегия) 27 марта 1998 года.

Дальнейший текст сводился к тому, что запрос необходимо выполнить без промедления, поскольку он представляет общественный интерес. В конце, в самую последнюю минуту, Дейли добавил:

Копия: «Уильямс и Конноли»

«Уильямс и Конноли» – юридическая контора, которая ведет дела «Пост». Ссылаться на нее не обязательно, потому что закон в любом случае обязывает правительственные службы отвечать на запросы в течение десяти дней. На практике государственные институты предпочитали ограничиваться подтверждением, что письмо получено, – по крайней мере отвечая обычным гражданам, действующим по собственной инициативе и не прославившимся страстью к сутяжничеству. Этой припиской Фрэнк дал понять, что он (и «Пост») готовы обратиться в суд.

Распечатав письма, Дейли понес их в почтовое отделение на Коламбиа-роуд. По дороге миновал торговца надувными зверюшками, несколько магазинчиков всякой подержанной всячины, новый эфиопский ресторанчик и неплохой бар «У Милли и Эла».

Письма принимал жизнерадостный парень с Ямайки с голубой банданой, завязанной на голове четырьмя симметричными узелками.

– Чего у тебя там? Фрэнк протянул письма.

– Ни хрена себе! – завопил тот, перескакивая взглядом с адреса на адрес. – Цэ-рэ-у! Фэ-бэ-рэ! Пень-да-гон! Во житуха! – С придурковатым смешком он взял деньги, выдал сдачу и ссыпал письма в холщовый мешок за спиной. – Спасибо, что к нам обратились!.. Следующий, пожалуйста!

После этого Фрэнк в основном занимался статьей, которую до сих про мысленно называл «Часть один», и звонил по телефону.

Звонил он трем одним и тем же людям, с одинаковым результатом. Нила Глисона не было на месте, Киклайтера тоже. Адэр просто нигде не было, хотя ее автоответчик все исправно записывал. Домашний телефон Глисона в справочнике не значился. Фрэнку дважды удавалось дозвониться поздно вечером до Киклайтера, но старик только говорил «Алло?» и вешал трубку. Потом он сменил номер и исчез из телефонной книги.

Закончив статью про грипп, Дейли отослал ее в офис фонда с курьером. На следующий день позвонил Коу, сказал, что ему понравилось и что статья прекрасно смотрится «сама по себе».

– Отлично, – ответил Фрэнк. – Я тоже так считаю.

– И что дальше? – осторожно поинтересовался Коу после небольшой паузы. – Надеюсь, что-нибудь не настолько накладное?

– Я хотел съездить в Нью-Мексико, – ответил Фрэнк. – Можно написать про вирус sin nombre[7]7
  Хантавирусная пневмония в США называется sin nombre – «без имени». Другие возможные названия – вирус Каньона Муэрто и вирус «четырех углов» – по местности, где границы четырех штатов, Нью-Мексико, Аризоны, Колорадо и Юты, образуют крест.


[Закрыть]. Для этого надо побывать в Таосе, поговорить с тамошними медиками. Неплохая выйдет статья.

– Прекрасно, – с облегчением произнес Коу. – С удовольствием ее почитаю.

– Да, сэр.

Но отъезд Фрэнк пока отложил. Вечером в понедельник, как и планировалось, он сыграл в футбол с приятелями. Команда противников состояла из перуанцев, которые играли хорошо и жестко. Игра шла на равных, Фрэнк забил два гола и вернулся домой в синяках, зато с неплохим настроением.

Вечером он набрал номер Энни, наверное, в десятый раз за неделю, и неожиданно дозвонился.

– Я нигде не могу вас найти!

– Я ездила к родителям. У меня на автоответчике полно сообщений. – Она говорила доброжелательно, даже с некоторым раскаянием.

– Вы собирались перезвонить? Наступила тишина.

– Понимаете... – ответила наконец девушка, – по-моему... Мне нечего сказать. Вот только... жаль, что так получилось. Но об этом нет смысла говорить.

– Нет, есть, – возразил Фрэнк. – Статья очень важная. Энни молчала так долго, что он не выдержал:

– Доктор Адэр?

– Да, слушаю.

– Я сказал, что статья очень важная.

– Слышу. Но не могу вам помочь.

– Вообще-то можете, только не хотите. Я все пытаюсь понять почему.

– Ну... – Тут она замолчала так надолго, что Дейли показалось, будто она положила трубку. – Мне надо идти.

– Но это невежливо!

– Что?! – Обвинение ее поразило. Фрэнк пожалел, что ни разу не испытал этот прием на Глисоне.

– Невежливо! Сами посудите! Я прошел огонь, воду и медные трубы. Потратил целое состояние. А вы даже разговаривать не желаете.

– Я не могу.

– Почему?

– Просто не могу.

– Из-за Глисона, да?

– Что? – удивилась Энни.

– Говорю, из-за Глисона? Нила Глисона?

– Мне надо идти.

– И все? «Мне надо идти» – это все, что вы можете мне сказать?

– Честное слово...

– Вас что, заставили... – он запнулся, пытаясь верно подобрать слова, – дать клятву молчания?

Снова молчание.

– Послушайте, доктор Адэр...

– Энни.

– Что?

– Меня все зовут просто Энни.

– Хорошо. Энни, мне казалось, что мы друг друга понимаем. То есть пока не началась вся эта... – Внезапно Фрэнк замолчал. На язык просилось не слишком куртуазное словечко, а перед Энни ругаться не хотелось. – Но сначала ты мне так помогала!

– Спасибо, – ответила Энни.

– Так, может, поужинаем?

– Что?

– Ну его, этот Шпицберген. Пойдем ужинать. Выбирай день и место. Только никакой канадской кухни.

– Неожиданно... – помолчав, ответила Энни. – Пожалуй, не стоит. В нынешних обстоятельствах это не самая лучшая идея.

В ее голосе мелькнуло такое искреннее сожаление, что Фрэнк решил рискнуть.

– При каких обстоятельствах? Не знаю никаких обстоятельств.

Энни рассмеялась:

– Но ты же хочешь меня расспросить, а я не могу ничего рассказать.

– Не можешь? Значит, ты все-таки что-то подписала! Энни сердито вздохнула:

– Мне надо идти. Все равно ничего не выйдет.

– Не бросай трубку! Дай мне еще один шанс!

– Поговори лучше с доктором Киклайтером.

– Надо же, как я не догадался! – воскликнул Фрэнк. – Ну конечно!.. Беда в том, что он отключил телефон.

– Мне очень жаль. Он человек занятой.

– Все мы такие. Ты тоже. И я! Даже Глисон занят!

– Да, знаю, извини... Мне и правда пора идти. Честное слово!

– Почему?

Она сделала глубокий вдох.

– Потому что у меня цыпленок в духовке, и он уже горит, кухня потихоньку наполняется дымом, и если я ничего не сделаю, скоро сработает пожарная сигнализация, и приедут пожарные, а за ними – полиция, и меня выгонят из квартиры, я стану бездомной побирушкой и замерзну насмерть – ты этого хочешь?!

Фрэнк задумался.

– Нет. Но через неделю я перезвоню, и мы с тобой обязательно поужинаем.