Текст книги "Демократия и декаданс медиа"

Джон Кин
Демократия и декаданс медиа

© John Keane 2013

© Перевод на рус. яз. Издательский дом Высшей школы экономики, 2015

* * *

Благодарности

Я выражаю искреннюю признательность за общую поддержку исследования, оказанную Университетом Сиднея, Берлинским научным центром социологических исследований (Wissenschaftszentrum Berlin fur Sozialforschung, WZB), Европейским советом по научным исследованиям (ERC Project), центром «Медиа и демократия в Центральной и Восточной Европе» Оксфордского университета.

I. Коммуникационное изобилие

Вначале была первая в истории всемирная спутниковая трансляция – с Beatles, Марией Каллас, Маршаллом Маклюэном, Пабло Пикассо, – которую посмотрели в прямом эфире до 400 млн человек. Выглядело это так: высоченные мэйнфреймы и централизованные системы обмена сообщениями, которые многочисленные пользователи отправляли со своих удаленных коммутируемых терминалов, уже существовавших в те времена. Затем появились сервисы электронной почты, факсы, фотокопировальные машины, видеомагнитофоны и персональные компьютеры. Сегодня у нас есть электронные книги, облачные вычисления, сканеры, умные часы и умные очки, твиты, сотовые телефоны, превратившиеся в спутниковые навигаторы, музыкальные инструменты и многопользовательские видеочаты. Даже изобретателям неясно, что будет дальше, однако эти и другие изобретения в сфере медиа, вышедшие на рынок только в последние десятилетия, убедили многих в том, что мы живем в революционную эпоху коммуникационного изобилия.

В соответствии с духом революции и историей всех прежних переворотов в способах коммуникации увлеченность, смешанная с возбуждением, подогревает смелые разговоры о преодолении телевидения, исчезновении печатных газет, вымирании бумажных книг и даже о конце грамотности в том виде, в каком она нам известна. В эпицентре этой революции – почти всеобщая уверенность в том, что время дефицита эфирных частот, массового широкого вещания, предсказуемых национальных аудиторий прайм-тайма прошло и что всему этому идет на смену изобилие частот, фрагментированное узкое вещание и менее предсказуемые аудитории «длинного хвоста»[1]1
  Наиболее известной работой является книга Криса Андерсона: Anderson C. The Long Tail, or Why the Future of Business Is Selling Less of More. N.Y.: Hyperion, 2006 (рус. пер.: Андерсон К. Длинный хвост. Новая модель ведения бизнеса. М.: Вершина, 2008).


[Закрыть]. Революционная эпоха коммуникационного изобилия, символизируемая Интернетом, изображения которого сильно напоминают снежинки (илл. 1), структурируется новой мировой системой перекрывающихся и взаимосвязанных медиаустройств. Впервые в истории эти устройства, созданные на базе дешевых микропроцессоров, объединяют тексты, звуки и образы в цифровой, компактной, легко хранимой, воспроизводимой и транспортабельной форме. Коммуникационное изобилие позволяет отправлять и получать сообщения через многопользовательские интерфейсы в заданное время (как реальное, так и с отсрочкой) в рамках модульных, но в конечном счете глобальных сетей, которые доступны и в финансовом отношении, и физически нескольким миллиардам людей, рассеянным по всему земному шару.

ИЛЛ. 1. Компьютерное изображение (splat map) глобального интернет-трафика; закрашено по адресам интернет-провайдеров. Автор – Джованни Наварриа (Giovanni Navarria)

Потенциал этого нового способа коммуникации впечатляет, однако нельзя слепо переоценивать его разрушительную силу и его положительные последствия. Коммуникационное изобилие не приведет к раю на Земле. Большинство людей «участвует» в этой глобальной коммуникационной революции лишь косвенно. Неумолимые факты коммуникационной бедности нельзя игнорировать: большая часть мирового населения (сегодня приближающегося к 7 млрд человек) все еще слишком бедна, чтобы купить книгу; по крайней мере треть никогда не звонила по телефону, и только у трети есть доступ к Интернету, картина распределения которого отличается крайней неравномерностью и значительным разрывом между теми, у кого есть доступ к его инструментам и техникам, и «интернет-спецами»[2]2
  См. различные подборки данных и иллюстраций на сайте: <www.internetworldstats.com/stats.htm>. Время доступа – 10 января 2012 г.


[Закрыть]. В средах, наиболее насыщенных медиа, например, в обществах Исландии, Южной Кореи и Сингапура, цифровые границы, определяемые возрастными, половыми, классовыми, национальными и физическими различиями, видны невооруженным глазом. Даже среди молодежи, которая в богатых обществах считается наиболее грамотной в цифровом отношении стратой населения, социальное неравенство в доступе и способах применения цифровых медиа просто поражает[3]3
  Witte J.C., Mannon S.E. The Internet and Social Inequalities. N.Y.: Routledge, 2010; Nakamura L. Digitizing Race: Visual Cultures of the Internet. Minneapolis: University of Minneapolis Press, 2008; Livingstone S., Helsper E. Gradations in Digital Inclusion: Children, Young People and the Digital Divide // New Media & Society. 2007. Vol. 9. P. 671–696.


[Закрыть].

Все эти моменты должны отрезвлять нас. Тем не менее происходящая ныне революция в области коммуникаций – это всемирный феномен, который ставит под вопрос обычные разговоры о разделении между бедными и богатыми, между Севером и Югом. В самых разных регионах наблюдается взрывной рост информационных потоков. В глобальном масштабе сегодня, по общим оценкам, каждый день возникает 2,5 квинтлн байтов новых данных; примерно 90 % существующих сегодня данных были созданы за последние два года; ожидается, что в период до 2020 г. благодаря все более расширяющемуся использованию смартфонов, планшетов, социальных сетей, электронной почты и других форм цифровой коммуникации глобальный объем цифровой информации будет удваиваться каждые два года. Под влиянием подобной динамики некоторые локальные тренды приводят к весьма странным результатам: например, мобильные телефоны сегодня для африканцев доступнее, чем чистая питьевая вода; в Южной Африке, отличающейся наиболее энергичной на континенте, хотя все еще страдающей от сильного социального неравенства экономикой со значительной долей (примерно 40 %) людей, живущих в бедности, агрегированное использование мобильных телефонов резко выросло в последнее десятилетие – более чем в четыре раза (примерно с 17 % в 2000 г. до 76 % в 2010 г.), так что теперь значительная часть южноафриканских граждан отдает мобильным телефонам (если они им по карману) приоритет перед радио, телевидением или персональным компьютером[4]4
  Оценки роста информационных потоков основаны на недавних исследованиях IBM и International Data Corporation. См. данные, представленные в: Technology Revolution Moves Mountains of Data // International Herald Tribune. 2013. 10 June. P. 1, 8; данные по Южной Африке взяты из: Hutton J. Mobile Phones Dominate in South Africa. 2011. <http://blog.nielsen.com/nielsenwire/global/mobile-phonesdominate-in-south-africa>. Время дос тупа – 22 сентября 2011 г.


[Закрыть]. В других странах, даже столь разных, как Индия, США, Южная Корея и страны Европейского Союза, все больше данных, указывающих на то, что многие люди постоянно ощущают сдвиг и в то же время прогресс в способах коммуникации, влияющий и на бытовые мелочи. Нравится это людям или нет, старые привычки, связанные с широковещательными средствами информации, отмирают, а кое-где они уже умерли и похоронены. Показательным примером является Индия: до 1991 г. в стране был только один государственный телеканал, однако последующее быстрое распространение независимых спутниковых каналов привело не только к умножению числа новостных каналов, но и к появлению иных жанров, среди которых – регулярные ток-шоу на политические темы, мультфильмы и кукольные постановки с элементами политической сатиры, ежедневные опросы общественного мнения через СМС-сообщения. И все это сопровождается распространением «гражданских журналистов», которые отсылают свои видеоклипы через компьютеры и мобильные телефоны[5]5
  Mehta N. Television in India: Satellites, Politics and Cultural Change. L.; N.Y.: Routledge, 2008.


[Закрыть]. В Индии, как и в других демократических странах, радио, телевидение и обычная болтовня все еще остаются главными источниками новостей и развлечений для многих граждан; в разных частях света это единственные доступные средства информации. Однако в эпицентре коммуникационного изобилия массовая аудитория, постоянно следящая за широковещательными радио– и телепередачами, стала исключением. Вместо нее развиваются многочисленные аудитории разных форм и размеров, которым помогают распределенные коммуникации, радикально увеличивающие возможности выбора: теперь люди могут выбирать, когда, каким образом и на каком расстоянии общаться друг с другом.

Революция коммуникаций, которая дала миру телеграф и телефон, вызвала небывалое оживление. На тематических панно в Бостонской библиотеке, выполненных знаменитым художником XIX в. Пюви де Шаванном, телеграф и телефон изображены в виде двух женских фигур, которые витают над электрическими проводами; подпись гласит: «При чудесном содействии электричества речь мчится через пространство и с быстротой молнии доносит до нас волны хороших и плохих новостей». Коммуникационное изобилие вызывает схожее с переданным на этой картине горячечное ощущение брожения и жара. Кажется, что настоящее отягощено радикальной неопределенностью, не позволяющей предугадать будущие тренды.

Рассмотрим несколько небольших примеров, среди которых процессы в секторе коммерческой музыки, где (как утверждают представители индустрии) авторское право на какое-то время было аннулировано простыми технологиями воспроизведения и бесплатными методами электронной загрузки, которые грозят свести на нет доходы звукозаписывающих компаний. Кассета видеомагнитофона пришла на смену грампластинке, но вскоре ее заменил компакт-диск, которому сегодня тоже нашлась замена – mp3‑плейеры. Или посмотрите на то, что происходит в области электронных книг. Несмотря на заверения тех, кто считал, что «книга – это как ложка, молоток, колесо или ножницы: после того, как они были изобретены, ничего лучшего уже не придумаешь»[6]6
  Умберто Эко в разговоре с Жаном-Клодом Карьером: Eco U., Carrière J.-C. This is Not the End of the Book: A Conversation about the Past, Present and Future. L.: Harvill Secker, 2011. P. 4 (рус. пер.: Эко У., Карьер Ж.-К. Не надейтесь избавиться от книг! СПб.: Симпозиум, 2010).


[Закрыть], производители планшетных устройств для чтения и сетевые продавцы бумажных и электронных книг оказывают значительное давление на ценообразование и методы распространения традиционных для книгоиздания бизнес-моделей. Как и в случае бесплатной или дешевой музыки, загружаемой из сети, книги, поставляемые в цифровой форме, вызывают серьезные вопросы – но уже не о том, какую роль в будущем будут играть традиционные книгоиздатели, а о том, останутся ли книги в той или иной форме и избирательное «чтение ради чтения» важным средством извлечения смысла из жизненных впечатлений, лучшим и наиболее приятным противоядием от бесчувственности скучной и пустой жизни в эпоху мультимедийных развлечений[7]7
  См.: Jacobs A. The Pleasures of Reading in an Age of Distraction. Oxford: Oxford University Press, 2011; преемственность между бумажными книгами и электронными подчеркивается в работе: Piper A. Book Was There: Reading in Electronic Times. Chicago: University of Chicago Press, 2012.


[Закрыть]. Потрясения и сдвиги заметны и в мире газет, где ряд факторов – падение рекламных доходов, слияния и поглощения, независимая гражданская журналистика, конкуренция со стороны электронных устройств и меняющиеся общественные представления о новостях и развлечениях – вызвали глубокую обеспокоенность будущим массовых бумажных газет. Некоторые комментаторы даже предсказывают, что со временем они полностью исчезнут с уличных развалов, из кафе и с кухонных столов.

Беспокойную возбужденность, вызванную наступлением коммуникационного изобилия, часто сложно истолковать; предсказания экспертов оценить также достаточно трудно. С определенной долей уверенности можно сказать, что мириады изменений в сфере коммуникаций предвещают исторический сдвиг, которым завершится эпоха широкого теле– и радиовещания на ограниченном числе эфирных частот. Ушли те времена, когда, как, например, в 1950‑х, транслировавшийся по американскому телевидению ситком «Я люблю Люси» смотрели более чем 70 % семей, имевших телевизоры, или когда еще больше семей (примерно 83 %) смотрели выступление Элвиса Пресли в «Шоу Эда Салливана». Остались в прошлом дни (которые я помню), когда дети играли с самодельными телефонами из консервных банок, соединенных проволокой; больше не бывает вечеров, когда детей сначала загоняли бы в ванную комнату, чистили им уши, а затем, одев в халатики и усадив на диван, заставляли бы в полном молчании слушать радио. Порой прямые телевизионные трансляции (спортивных состязаний, политических событий, катастроф и конкурсов певцов) еще соединяют разрозненные аудитории, однако воспоминания об эпохе массового широкого вещания и его различных средствах коммуникации быстро выветриваются.

В гуще современной революции у людей больше нет телефонных справочников, и они не запоминают номера телефонов наизусть. У большинства людей уже не бывает случаев, когда бы их волновал заранее заказанный телефонный звонок в другой город. В старых документальных фильмах можно увидеть интервью с людьми, которые смотрят в камеру с нервной враждебностью, но теперь такого не бывает; камеры, раньше считавшиеся инструментом вторжения в личную жизнь, сегодня стали своеобразными усилителями значимости каждого. При упоминании о радио можно ожидать лишь смешков; и никто не думает о том, что бакелитовое ламповое радио является источником ретронима, используемого для описания беспроводных соединений различных стационарных и переносных устройств связи, как больших, так и малых. Печатные машинки встречаются только в магазинчиках сувениров. Пейджеры почти забыты. Старые шутки о телевидении, которое называли жевательной резинкой для глаз и «средним» (medium), поскольку оно не является ни редким, ни высококачественным, сегодня кажутся плоскими. Даже «диванный овощ» представляется фигурой из далекого прошлого. Немногие люди задумываются о превращении слова «text» в глагол[8]8
  to text – отправлять СМС-сообщения, «эсэмэсить». – Примеч. пер.


[Закрыть]. Написание и получение рукописных писем и почтовых открыток стали редким ностальгическим удовольствием, а такие формальные прощания, как «Искренне Ваш» или «С совершенным почтением», давно уступили место выражениям вроде «всего наилучшего», «спасибо», «мои поздравления» или просто пробелу.

У многих занятых, хорошо образованных людей почти не бывает свободного времени; быстро приходит в упадок искусство ничегонеделания или созерцания видов из окна; та же судьба постигла еще одно древнее удовольствие, по крайней мере если говорить о людях, которые могут его себе позволить, – чтение хорошей книги, с которой можно забраться под одеяло. То же самое можно сказать об одиноких прогулках по парку без самсунга в руке или айпода, вставленного в ухо. Вскоре после публикации этой книги приводимые в ней примеры будут казаться устаревшими, на смену им придут (к примеру) мобильные телефоны с лазерными клавиатурами и голографическими дисплеями или миниатюрные компьютеры, которые будут носить как ручные часы, но все это лишь подтвердит общий тренд. В крайне разных условиях Сеула, Лондона и Мумбаи наблюдается одна и та же картина: многие офисные работники подтверждают то, что обеденное время они тратят на быстрый перекус, совмещаемый с просмотром электронной почты или Интернета, а не на физический отдых от рабочего места; члены семей говорят, что совместный просмотр телевизора, если не брать спортивных программ и реалити-шоу, больше не способен соперничать с магнетическим притяжением мобильных телефонов, планшетов и настольных компьютеров; а подрастающее поколение, встраивающееся в общее движение, не вынимая айпода из ушей, ежедневно и еженощно проводит по несколько часов в Интернете, обычно связываясь друг с другом с помощью мобильных приложений, охватывающих все закоулки так называемого виртуального мира.

Ключевым маркером общего тренда мультимедийного насыщения выступают заметные изменения в содержании и доставке новостей[9]9
  См., например: Downie L., Jr., Schudson M. The Reconstruction of American Journalism // Columbia Journalism Review. 2009. 19 October.


[Закрыть]. Коммуникационное изобилие вызывает в обществе споры о будущем газет в их печатном виде. Защищая их, некоторые комментаторы настаивают на том, что хотя газеты теряют свои доходы, отбираемые у них сетевыми ресурсами, газетные журналисты, работающие в хорошо оборудованных новостных редакциях с налаженными связями, остаются «моторами контента» (как говорят американские журналисты) для радио с участием слушателей, телевизионных новостных шоу, блогов и твитов. Аргумент неплох, поскольку такие газеты, как «New York Times», «El País» и «Yomiuri Shimbun» (японский ежедневник, который считается наиболее массовой газетой во всем мире), скорее всего, не уподобятся вымирающим динозаврам. Несомненно, остается пространство для их перестройки и подгонки под сетевые форматы – например, за счет комбинации подписной системы и рекламы, позволяющей доставлять новости на планшеты.

Однако в эпоху коммуникационного изобилия экология производства новостей и их оборота претерпевает быстрые изменения[10]10
  Schudson M. On Journalism and Democracy: Tocqueville’s Interesting Error. Публичная лекция, прочитанная в Центре исследований демократии (Centre for the Study of Democracy) в Лондоне 3 февраля 2010 г.


[Закрыть]. Новостные источники и потоки диверсифицируются и множатся. Симптоматичным представляется то, что многие хорошо разбирающиеся в медиа молодые люди в столь различных странах, как Южная Корея, Сингапур и Япония, более не обращают внимания на «пакетные» источники новостей; они не слушают сводки новостей по радио и не смотрят новостные передачи по телевидению. Гегель однажды записал в своем дневнике мысль, ставшую впоследствии знаменитой: «Чтение утренней газеты – это утренняя молитва реалиста. В ней мы ориентируем себя по отношению ко всему миру в целом»[11]11
  Miscellaneous Writings of G.W.F. Hegel / J.B. Stewart (ed.). Chicago: Northwestern University Press, 2002. P. 247; об исходе молодежи из традиционной газетной культуры см.: The State of the News Media: An Annual Report on American Journalism // Pew Project for Excellence in Journalism. Washington, DC, 2008.


[Закрыть]. Цифровое поколение, как его иногда называют, делает все иначе. Оно отказывается от старой привычки извлекать из утренней газеты самую свежую информацию, хотя раньше (в начале 1960‑х) такая привычка была у четырех из пяти американских граждан. Теперь любимыми источниками новостей стали интернет-порталы. Дело не в том, что молодое поколение не интересуется новостями – напротив, ему нужны горы новостей, по первому требованию, в моментальной, но «не пакетной» форме, новости, которые доставляются иначе, т. е. не только по утрам, но весь день и всю ночь.

Неудивительно, что под давлением столь значительного количества перемен многие наблюдатели, даже из самой газетной индустрии, стали предупреждать о грядущем исчезновении газет. Они указывают на постоянно растущее число данных, подтверждающих то, что традиционные модели газетного бизнеса приближаются к критической отметке, поскольку их тянут вниз сетевые конкуренты (такие как You‑Tube, позволяющий делиться видеоматериалами в реальном времени, и Twitter) и значительное падение доходов от частных объявлений и иллюстративно-изобразительной рекламы[12]12
  Fallows J. How to Save the News // Atlantic Magazine. June 2010; Va r ian H. A Google-Eye View of the Newspaper Business // The Atlantic. 2011. 10 May.


[Закрыть]. Другие наблюдатели специально дают бредовые комментарии, призванные шокировать, – например, о том, что за два года до 2009 г. аудитория газет в США упала на 30 %, исчезло более 160 крупных изданий и было уничтожено 35 тыс. рабочих мест; они же предсказывают, что при сохранении актуального тренда в США после 2043 г. газеты вообще не будут печататься[13]13
  См., например: Meyer P. The Vanishing Newspaper: Saving Journalism in the Information Age. Columbia, MO: University of Missouri, 2009; The Collapse of the Great American Newspaper / C.M. Madigan (ed.). Lanham, MD: Ivan R. Dee, 2007; Life in the Clickstream: The Future of Journalism // Media, Entertainment and Arts Alliance. 2008. <http://www.alliance.org.au/documents/foj_report_final.pdf>; Life in the Clickstream II: The Future of Journalism // Media, Entertainment and Arts Alliance. 2010. <http://www.thefutureofjournalism.org.au/foj_report_vii.pdf>.


[Закрыть]. Более умеренные наблюдатели указывают на то, что, хотя заметны определенные тревожные процессы (например, менее 20 % американцев в возрасте от 18 до 34 лет читают ежедневную прессу), общие тренды намного сложнее; тем не менее они согласны с тем, что в сравнении с канувшей в прошлое эпохой представительной демократии, когда печатная культура и аудио-визуальные медиа ограниченного частотного диапазона выступали в тесной связке с политическими партиями, выборами и правительствами, а потоки коммуникации имели форму широкого вещания, замкнутого в государственных границах, в наши времена всё иначе. Сдвиг к мультимедийным платформам и порождаемой пользователями коммуникации привлекает намного больше людей к выслушиванию других, наблюдению за ними и прямому разговору с ними, чем к традиционным медиаисточникам. По крайней мере так считает большинство комментаторов.

Новшества

Как и в каждой предшествующей коммуникационной революции (вспомним о потрясениях, вызванных внедрением печатного станка, радио, фильма или телевидения), эпоха коммуникационного изобилия порождает преувеличения, ложные надежды и иллюзии. Томас Карлейль надеялся на то, что печатный станок низвергнет все традиционные иерархии, включая монархии и церкви. «Благодаря шрифту из подвижных литер он первым облегчил работу переписчиков, – писал он, – распустил наемные армии и разжаловал большинство королей и сенатов, создав совершенно новый демократический мир». Или взять другой пример: Д. У. Гриффит предсказывал, что изобретение кинематографа приведет к тому, что школьников «будут практически всему учить посредством кинокартин», и им «уже никогда не понадобится читать историю»[14]14
  Carlyle T. Sartor Resartus. L., 1833; цит. из Д. У. Гриффита приводится по: MacCann R.D. The First Film Makers. Metuchen, NJ: Scarecrow, 1989. P. 5.


[Закрыть]. Революции всегда порождают странные фантазии и преувеличенные ожидания. Наша революция – не исключение, по крайней мере так думают умные люди. Однако, если оценивать по скорости, размаху и сложности, новая галактика коммуникационного изобилия не имеет прецедентов. Цифровая интеграция текста, звука и изображения – совершенно новое для истории явление. И то же самое можно сказать о компактности, портативности и доступности широкого спектра коммуникационных устройств, способных обрабатывать, отправлять и получать информацию в легко воспроизводимой форме, в больших количествах, через огромное географическое расстояние, за крайне небольшое время, а иногда и мгновенно.

Технические факторы играют ключевую роль в этих сейсмических преобразованиях, происходящих в настоящее время. С самого начала этой революции вычислительная техника постоянно менялась, что привело к драматическим последствиям, изменившим повседневную жизнь пользователей во всемирном масштабе. Количество транзисторов, которые можно без особых затрат разместить на одной интегрированной микросхеме, увеличивается в два раза примерно каждые два года (в соответствии с так называемым законом Мура[15]15
  Закон назван по имени одного из основателей компании Intel, Гордона Э. Мура, в чьей классической работе по этой теме отмечалось, что число компонентов в интегрированных микросхемах удваивалось каждый год с изобретения такой микросхемы в 1958 г. и до 1965 г. Мур (в 1965 г.) предсказал, что этот тренд сохранится по крайней мере еще одно десятилетие. См.: Moore G.E.. Cramming More Components onto Integrated Circuits // Electronics. 1965. Vol. 38. № 8. P. 4–7.


[Закрыть]). Емкость памяти, скорость обработки данных, сенсоры и даже число пикселей в смартфонах и цифровых камерах – все это также росло по экспоненте. Постоянные революционные изменения увеличили полезность и распространенность цифровой электроники едва ли не во всех сегментах обыденной жизни, а также на рынках и в правительственных организациях в целом, так что теперь сжатие пространства-времени в глобальном масштабе становится реальностью, а иногда и производственной необходимостью, как, например, в случае преобразования бирж в такие пространства, где компьютерные алгоритмы (так называемые алгоботы) программируются на автоматическую покупку и продажу ценных бумаг, валют и товаров за временные промежутки, составляющие меньше, чем 200 микросекунд. Дешевая и надежная трансграничная коммуникация становится нормой для все большего числа людей и организаций. Тирания расстояния и медленных связей низвергнута, особенно в таких географически изолированных странах, как Гренландия и Ирландия, которые имеют самый высокий уровень использования Интернета (более 90 % населения). Низложение этой тирании указывает на то, почему в обществах, наиболее насыщенных медиа, люди считают мгновенные коммуникации чем-то само собой разумеющимся. Их закоренелые привычки обнаруживают себя в ругательствах, изрыгаемых ими, когда они теряют мобильные телефоны или когда интернет-соединение пропадает. В таких случаях они начинают паниковать, погружаются во фрустрацию и клянут все на свете.

Историческую новизну насыщения общества быстрыми медиа, сжимающими пространство, легко проглядеть или проигнорировать, но на самом деле он не может не поражать. Когда четыре десятилетия назад Дайан Китон в фильме по сценарию Вуди Аллена «Сыграй это снова, Сэм» (1973) говорит своему мужу-трудоголику, что ему следовало оставить в офисе номер телефона-автомата, мимо которого они пройдут, – на случай, если из офиса захотят ему позвонить, это была удачная шутка. Однако вскоре юмор превратился в современную реальность. Все большее число людей приучаются к коммуникациям в реальном времени; и, словно бы они были рождены, чтобы проверять свои сообщения, они ожидают мгновенных ответов на свои мгновенные послания. Их жизни, если только они не спят, уподобляются безостановочным актам быстрой коммуникации с другими, осуществляемой за счет медиа. Например, за один-единственный час человек может отправить несколько писем по электронной почте, несколько СМС-сообщений и написать несколько твитов, посмотреть какую-то телепрограмму (в сети или просто по телевизору), переключиться на цифровое радио, сделать звонок по старому доброму проводному телефону, просмотреть газету, открыть дневную почту и даже изыскать несколько минуток на личные разговоры.

На практике из-за различий в благосостоянии и доходе, привычках и нехватке времени только меньшинство выполняет так много коммуникационных актов за незначительное время. У большинства людей еще бывает «время для размышлений». У них опосредованные медиа акты коммуникации носят спорадический характер, они неравномерно распределены и претерпевают постоянные изменения. Доступные данные по трендам, естественно, обычно ненадежны: их проблема в грубых показателях, отсутствии исторической информации и уже встроенном в них устаревании. Однако при внимательном исследовании и на фоне более общих трендов агрегированные цифры выявляют долгосрочный поступательный рост личного вовлечения в мультимедийный процесс коммуникационного изобилия. Если не брать изобретения человеческого языка, который Жан-Жак Руссо называл «первым общественным установлением»[16]16
  Rousseau J.-J. Essai sur l’origine des langues // Rousseau J.-J. Collection complète des oeuvres de J-J. Rousseau, citoyen de Genève. Geneva, 1782. Vol. 8. Ch. 1. P. 357 (рус. пер.: Руссо Ж.-Ж. Опыт о происхождении языков, а также о мелодии и музыкальном подражании // Руссо Ж.-Ж. Избр. произвед.: в 3 т. М.: Гос. изд-во худ. лит-ры, 1961. Т. 1. С. 221).


[Закрыть], ни один предыдущий способ коммуникации не получил столь широкого, общего и динамичного распространения в повседневной жизни людей. Газеты циркулировали по гостиным, кофейням и кухням, однако их все еще можно было не заметить, отложить в сторону, ими можно было выстлать ящики стола, завернуть в них мясо или рыбу, также они могли пригодиться для разжигания костра. У телефона было свое постоянное место – в кабинете, на кухне или в гостиной; и хотя у него были свои эффекты гало, поскольку он менял повседневные привычки и ожидания пользователей, последние все еще могли свободно уклоняться от его звонков, часто по причине дороговизны.

Цифровые медиа-инструменты, которые служат архитектуре коммуникационного изобилия, могут быть разными. Они находятся за пределами известного различия между «горячими» и «холодными» медиа, проведенного Маршаллом Маклюэном (илл. 2)[17]17
  McLuhan M. Understanding Media: The Extensions of Man. N.Y., 1964 (рус. пер.: Маклюэн М. Понимание Медиа: внешние расширения человека. М.: КАНОН-Пресс-Ц, Кучково поле, 2003).


[Закрыть]. Маклюэн верно понял то, что различные медиа по-разному и в разной мере ангажируют пользователей. Некоторые медиа (его пример – это печатные работы) являются «горячими» – этим термином он обозначал не их температуру или злободневность (когда «краска еще не просохла»), а их способность увлекать пользователей, держа их при этом на некоторой дистанции, на расстоянии вытянутой руки. Они поддерживают такие качества, как логичность, линейность, аналитическую точность. Другие медиа, например телевидение, являются «холодными» (этот термин Маклюэн взял из джаза) в том смысле, что они по самой своей сути зависят от участия пользователей. Различие между «горячими» и «холодными» медиа сопрягалось с его тезисом о том, что все медиа встраивают в наши жизни искусственные перцепции и произвольные ценности и что в той или иной степени средства коммуникации расширяют наши телесные и чувственные способности, иногда за счет других способностей, так что можно говорить во вполне физическом смысле о том, что они осуществляют «ампутацию и протезирование» нашего чувственного аппарата.

ИЛЛ. 2. Маршалл Маклюэн: «Люди на самом деле не читают газеты. Они входят в них каждое утро, как в горячий душ» (1972)

Этот тезис сохраняет свое значение, однако поражает то, как коммуникационное изобилие стирает различие между «горячими» и «холодными» медиа. Коммуникационное изобилие на самом деле предполагает двойную комбинацию. Сплавляя впервые в истории инструменты коммуникации, завязанные на текст, осязание, звук и изображение, эпоха коммуникационного изобилия сводит воедино и стимулирует большинство чувств человека (слава и богатство ждут человека или группу, которые овладеют искусством передачи вкуса и запаха). Вторая комбинация такова: в некоторых обстоятельствах (при чтении романа или газеты на планшете) новый модус коммуникации провоцирует рефлексивное отстранение, тогда как в других условиях (при использовании Skype, при обмене сообщениями с приятелем, находящимся на другой стороне планеты, или когда носишь умные очки) он требует глубокого погружения пользователей, стимулируя разные их чувства и в разных сочетаниях.

В эпоху коммуникационного изобилия зрение (в отличие от того, что утверждалось в эпоху кино и телевидения) больше не является главным медиумом власти и политики. Исследователи, настаивающие на том, что демократия, основанная на публичном обсуждении и, соответственно, на «голосе», ныне уходит в прошлое, поскольку на смену ей приходит некая разновидность «зрительской демократии», в которой граждане в основном пассивны и «связываются с политикой за счет своих глаз»[18]18
  Green E. The Eyes of the People: Democracy in an Age of Spectatorship. Oxford: Oxford University Press, 2010. P. 4.


[Закрыть], на самом деле преувеличивают. Разговоры и тексты не уходят из политической жизни. Глаза – не всегда самое главное. В незаконченной революции коммуникационного изобилия демократическая политика – дело многих чувств. Различные мультимедийные техники и коммуникационные инструменты опираются на текст, осязание, звук и изображение. Они проникают во все закоулки нашей повседневной жизни. Они затрагивают внутреннюю идентичность людей и преобразуют ее. Неудивительно, что коммуникационное изобилие становится причиной постоянных споров о размытой границе между «свободой коммуникации» и личным оскорблением или преступным богохульством. Например, различие между тем, что можно законно сказать о человеке, особенно с публичной репутацией, и тем, что можно сказать ему лично, становится предметом общественного обсуждения. Стена, разделяющая, к примеру, высказывание с импровизированной трибуны, на которой вместо микрофона использовалась мыльница, и телефонные звонки с угрозами, разрушается. Посты в Twitter приводят к обвинениям в клевете, взломы аккаунтов в Facebook заканчиваются криками о мошеннической краже личных данных, тогда как студенты, которые забрасывают учителей электронными письмами, обвиняются в том, что они нарушают общественный порядок, а также в киберсталкинге. Эти споры частично обусловлены компактностью, дружественным интерфейсом, дешевизной и портативностью новых инструментов коммуникации; в равной мере они являются следствием как их мультисенсуальных и мультиинтерактивных качеств (дающих возможность коммуникации в режиме «один-многим» и «многие-одному»), так и решения пользователей распространить действие новых коммуникационных средств на свою личную жизнь и на жизнь других людей.

Историческая новизна этих глубоких перемен совершенно очевидна во многих глобальных контекстах в том числе в США, которые из всех старых демократических стран являются, видимо, страной, наиболее насыщенной медиа. Здесь коммуникация с другими формирует вторую по важности категорию действий после оплачиваемого труда, и она, несомненно, является превалирующей семейной деятельностью, паттерны которой отличаются значительной неравномерностью. Предпочтения в ежедневной коммуникации структурируются доходом и богатством; также они зависят от возраста и пола, что подтверждается данными (с января 2005 г. по сентябрь 2010 г.) по использованию СМС, которые, к примеру, показывают, что женщины говорят по телефону и отправляют СМС-сообщения чаще мужчин, а подростки 13–17 лет – чаще любой иной возрастной группы[19]19
  Entner R. Under-aged Texting: Usage and Actual Cost. <http://www.nielsen.com/us/en/insights/news/2010/under-aged-texting-usage-and-actual-cost.html>. См. также: Factsheet: The U.S. Media Universe. <http://www.nielsen.com/us/en/insights/news/2011/factsheet-the-u-s-media-universe.html>.


[Закрыть]. Высокая плотность ежедневной коммуникации подкрепляется стремлением каждого ранее обособленного средства информации слиться с другими, формируя «гибридные» медиа. Вопреки прежним предсказаниям новые цифровые медиа в США не демонстрируют признаков каннибализма по отношению к старым медиа, таким как телевидение, радио и книги. Два десятилетия назад, если судить по одному докладу, в средней американской семье телевизор был включен примерно 7 часов в день, а реальное время просмотра составляло 4,5 часа в день на взрослого человека; на прослушивание радио приходилось по 2 часа в день, в основном во время вождения автомобиля; на чтение газет в день тратилось примерно 18–49 минут; на просмотр журналов – от 6 до 30 минут; а чтение книг, включая тексты, связанные со школьным образованием, занимало примерно 18 минут в день. Был сделан вывод, что американское общество приковано к телевизорам и что такая ситуация сохранится и в будущем. Но недавние данные указывают на более сложный тренд, в котором общий объем коммуникации, опосредованный медиа, вырос, но также обозначились намного более сложные, «гибридные» закономерности в использовании медиа. Любовный роман Америки с телевидением не закончился, однако теперь он существует в видоизмененной, мультимедийной форме. Среднее число телевизоров на американскую семью – 2,5; почти треть семей имеет четыре и более телевизоров. Каждую неделю американцы проводят за просмотром телепередач около 35 часов и тратят по 2 часа на просмотр записанных при помощи цифровой видеозаписи программ. Однако в последний квартал 2009 г. использование Интернета, одновременное с просмотром телевидения, достигло 3,5 часов в месяц, увеличившись на 35 % по сравнению с предыдущим годом; сегодня почти 60 % используют интернет во время просмотра телевидения. Растет просмотр видео в Интернете; все чаще предпочтение отдается просмотру видео на смартфонах. Общий эффект всех этих трендов в том, что дома превращаются в пространства, насыщенные медиа. В 1960 г. на семью приходилось обычно 3,4 телевизионные станции; 8,2 радиостанции;