Текст книги "Толкование книг Нового Завета Иакова"

по великой Своей милости возродивший нас воскресением Иисуса Христа из мертвых к упованию живому, к наследству нетленному, чистому, неувядаемому, хранящемуся на небесах для вас, силою Божиею через веру соблюдаемых ко спасению, готовому открыться в последнее время. О сем радуйтесь, поскорбев теперь немного, если нужно, от различных искушений (1 Пет. 1:3-6).

Подобным же образом Иоанн дает нам повод для радости и ободряет нас. «Смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими», – говорит он.

Мир потому не знает нас, что не познал Его. Возлюбленные! мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть. И всякий, имеющий сию надежду на Него, очищает себя так, как Он чист (1 Ин. 3:1-3).

Пребывая в человеческом облике, Господь изрек: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» и «блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Мф. 5:3, 5).

Именно поэтому Павел, в свою очередь, сказал: «Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы – дети Божии. А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться. Ибо думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим. 8:16-18).

Затем Иаков представляет другую сторону данного принципа. Как нищему верующему надлежит хвалиться своим духовным богатством, точно так же богатый [должен хвалиться] унижением своим. Смысл в том, что материально состоятельный, здоровый человек должен ликовать, претерпевая испытания, ибо благодаря им он познает преходящую природу материальных благ и их неспособность давать духовное удовлетворение или помогать, в духовном смысле. Богач и его имение, как цвет на траве, которая со временем увядает. «Ибо всякая плоть – как трава, – напоминает нам Петр, цитируя Исаию, – и всякая слава человеческая – как цвет на траве: засохла трава, и цвет ее опал» (1 Пет. 1:24; см. Ис. 40:6-7).

Поскольку люди, включая и верующих, имеют естественную склонность полагаться на материальные вещи, Иаков обращает особое внимание на такого рода упование. Подчеркивая преходящую природу материальных благ и опасность полагаться на них, он добавляет: Восходит солнце, настает зной, и зноем иссушает траву, цвет ее опадает, исчезает красота вида ее; так увядает и богатый в путях своих. Этот образ – цветы и травы Израиля, расцветающие в феврале и увядающие к маю, – Иаков позаимствовал у Ис. 40:6-8 (см. Пс. 101:5, 12; 102:15).

Утрата материальных благ призвана привлечь богача к Господу, зародить в нем стремление к духовному совершенству, благословениям и нравственному удовлетворению. В этом смысле богатый и бедный в точности схожи друг с другом. Ни материальное благосостояние, ни его отсутствие не имеют сколько-нибудь значимых последствий для верующего. А вот что на самом деле важно – так это доверительные отношения с Господом, Который щедро посылает Своим детям непреходящие, достаточные духовные блага.

Упование на Христа возносит кроткого верующего над всеми трудностями жизни и возвеличивает его до статуса гражданина вечного царства Христова, где, будучи дитем Божьим, он обретает непреходящее богатство, радуется и хвалится им. Вера в Христа сулит точно такое же блаженство и состоятельному верующему, чье богатство преходяще; она исполняет его духом кротости и истинным смирением. Как неимущий брат забывает о своей бедности, точно так же и брат богатый забывает о своем имении. Вера в Христа уравнивает их пред лицом Божьим.

Когда вы теряете дочь или сына, жену или мужа или просто дорогого вам человека, богатство вас не утешит. Когда вы теряете здоровье, когда предают друзья, когда вас несправедливо упрекают, – в таких ситуациях ни за какие деньги не купишь покой или лекарство для душевной раны. Испытания смиряют нас, всех делают равными пред Богом, вынуждают уповать на Него. Богатство не приближает нас к Богу, как и бедность не отдаляет от Него. В свете этой истины и настоящего фрагмента можно перефразировать замечательный широко известный отрывок из Послания к евреям: «Посему да приступаем с [равным] дерзновением к престолу благодати, чтобы [в равной мере] получить милость и [в равной степени] обрести благодать для благовременной помощи» (Евр. 4:16; см. Флп. 4:9).

Награда за стойкость

Блажен человек, который переносит искушение, потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Господь любящим Его (1:12)

Makarios (блажен) – с этого же слова начинаются все заповеди блаженства в Мф. 5, что само по себе приравнивает данный фрагмент к этим заповедям. Под словом блажен подразумевается нечто большее, чем просто счастье или безбедная, спокойная жизнь. Скорее он передает понятие основательной духовной радости и довольства, – радости, которую один только Господь может ниспосылать тем, кто, во имя Его, наделенный Его могуществом, и с верой претерпевает испытания. «О сем радуйтесь, – говорит Петр, – поскорбев теперь немного, если нужно, от различных искушений, дабы испытанная вера ваша оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота, к похвале и чести и славе в явление Иисуса Христа» (1Пет. 1:6-7).

Человек, который переносит искушение, – это тот, кто никогда не перестает уповать на Бога. Это истинный верующий, выдержавший испытания и не потерявший веры, – тот, кто был испытан. Принцип прост, ясен и изумительно милосерд: стойкость приносит Божье одобрение, и Его одобрение дарует венец жизни. Термин «венец» заимствован скорее из спорта, нежели из описаний царской жизни. Им венчали голову победителя спортивных состязаний, что символизировало его упорство в достижении победы. Более точный перевод – «венец, который дарует жизнь», то есть жизнь вечную. Следовательно, правильнее было бы сформулировать этот принцип так: Бог одобряет стойкость в испытаниях, ибо она дает жизнь вечную (спасение). Говоря иначе, стойкость не приводит к спасению и вечной жизни, а сама по себе является результатом и свидетельством наличия у верующего спасения и вечной жизни.

«А теперь, – с присущей ему божественной убедительностью уверяет нас Павел, – готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем, возлюбившим явление Его» (2 Тим. 4:8; см. Отк. 2:10). В предыдущем послании апостол увещевает своего возлюбленного сына по вере: «Подвизайся добрым подвигом веры, держись вечной жизни, к которой ты и призван» (1 Тим. 6:12). Другой великий апостол свидетельствует верующим о том же самом: « И когда явится Пастыреначальник, вы получите неувядающий венец славы» (1 Пет. 5:4). Венец этот – также называемый «венцом праведности» или «венцом жизни» – получит каждый верующий. Он не входит в число наград, которые верующий получит за преданное служение (о чем говорилось в 1 Кор. 3:12-15), а является общей для всех «наградой» спасения, ниспосылаемой всем верующим в Господа Иисуса Христа.

Иаков ясно говорит о взаимосвязи между стойкостью в испытаниях и истинной любовью Божьей, тем самым подчеркивая, что духовная стойкость непременно присуща любящим Его. Действительно, эта фраза служит библейским определением истинного верующего – человека, который всем сердцем любит Господа. «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (1 Ин. 4:8); «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (ст. 16); а также «Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его» (5:3). Петр пишет: «Которого [Иисуса], не видев, любите, и Которого доселе не видя, но веруя в Него, радуетесь радостью неизреченною и преславною» (1 Пет. 1:8). Павел утверждал, что проклят тот, кто не любит Господа (1 Кор. 16:22).

Истинный христианин не перестает любить Бога и демонстрировать эту любовь, которая претерпевает все страдания и скорби, какими бы продолжительными и суровыми они ни были. Как и послушание Богу (Ин. 14:5; 5:9-10; 1 Ин. 2:5-6; 4:16; 5:1-3), любовь к Нему является неопровержимым свидетельством истинной веры.

Вот что в начале XIX века писал об укрепляющей силе истинной любви к Господу прославленный евангельский пастор из Нью-Йорка Гарднер Спринг:

Существует огромное различие между такой формой привязанности и той корыстной и неправедной «дружбой» с Богом, которая разрушает наше счастье и его высший мотив и итог. Если человек со своей мнимой любовью к Богу не стремится ни к чему, кроме собственного счастья; если он любит Господа не как такового, а лишь за то, что Он для него делает, – в подобном отношении отсутствует нравственная добродетель. Это лишь любовь к самому себе, а не к Богу. Но когда человек переступает через враждебные Богу устремления своего «эго», его душа воссоединятся с Богом. Бог, в полноте Своей явленной славы, становится объектом преданного и восторженного созерцания. В самые радостные мгновения жизни человек устремляет взор души своей к Богу; восхищаясь разнообразными формами совершенства Божества, он практически перестает задаваться вопросом о том, будет ли Существо, мысли о Котором занимают его разум и в сравнении с Которым достоинства и красота всего сущего в мире – тщета и прах, будет ли это Существо благосклонным к нему… Его душа устремляется к Богу, и в этом горячем и пылком чувстве любви он нередко говорит: «Кто мне на небе? и с Тобою ничего не хочу на земле… Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже!» (Пс. 72:25; 41:2)(«Явные признаки христианина» [Phillipsburg, N.J.: Presbyterian and Reformed, без даты], с. 25 —26).

4. Подверженность искушению
(Иак. 1:13-17)

В искушении никто не говори: «Бог меня искушает»; потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью; похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть. Не обманывайтесь, братия мои возлюбленные. Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов, у Которого нет изменения и ни тени перемены (1:13-17)

Как разъяснялось во второй главе этой книги, слово peirasmos (переведенное как искушения) означает «испытания» или «проверки» и может иметь как негативный, так и позитивный смысл в зависимости от контекста. В 1:12 под этим термином подразумевается «испытания». Но в рассматриваемом тексте (ст. 1314) им также передается понятие «искушение» в смысле склонность ко злу. В данном случае Иаков говорит о совершенно иной концепции.

Одно и то же слово (в форме существительного или глагола) используется для выражения этих двух понятий, поскольку различие заключается не в самом термине peirasmos, а в реакции человека. Когда верующий поступает по Слову Божьему, он успешно выдерживает испытание; но когда он, подвергая сомнению верность Бога и отказываясь повиноваться Ему, идет на поводу у своей плоти, он искушается. Сохраняя верность Богу и внимая Его Слову, мы исполняемся духовной стойкостью, праведностью, мудростью и прочими благословениями (ст. 2-12). В противном же случае – обрекаем себя на смерть (ст. 15).

В своем Первом послании к коринфянам Павел ясно дает понять, что каждому человеку свойственно искушаться (1 Кор. 10:13). Никто, даже самый стойкий в духовном смысле христианин, не может избежать искушения. Сам безгрешный Господь, приняв облик человеческий, был искушаем сатаной (Мф. 4:1). Один древний писатель остроумно заметил, что во время крещения плоть не тонет.

Человеку свойственно не только искушаться, но и обвинять других в своей подверженности искушениям и даже в грехах, которые он, будучи в искушении, совершает. С самого начала одной из основных характеристик грешника была склонность перекладывать вину на других, и каждому родителю хорошо известно, что всякий ребенок рождается с такой предрасположенностью.

Когда Бог в Эдеме уличил Адама во грехе, тот сказал: «Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» (Быт. 3:12). После чего на вопрос Господа: «Что [зачем] ты это сделала?» – Ева ответила: «Змей обольстил меня, и я ела» (ст. 13). Она обвинила сатану; но хуже всего то, что Адам винил в своем грехе Бога.

Иаков крайне нетерпимо относился к невежественному фатализму: когда нищий ссылается на свою бедность, заявляя, что именно она превратила его в вора, и тем самым оправдывает совершенную им кражу; или когда пьяница ссылается на проблемы на работе или дома, которые якобы вынуждают его предаваться пороку пьянства, в результате которого он, сидя за рулем машины, стал причиной аварии или сбил пешехода. В таких случаях нередко говорят: «Бес попутал».

Еще большую нетерпимость Иаков выражает в отношении той позиции, когда грешник начинает обвинять Бога. Иаков заявляет: «В искушении никто не говори: “Бог меня искушает”».Во фразе никто не говори глагол lego (говори) употреблен в повелительном наклонении в сочетании с императивным отрицанием medeis (никто). Смысл данного выражения можно растолковать следующим образом: «Пусть в искушении никто не говорит себе, – то есть не оправдывает себя, – что его искушает Бог». Уже сама мысль об этом подразумевает проклятие.

Бог ни прямо, ни косвенно не может быть причиной нашего искушения.

Выдающийся шотландский поэт Роберт Бернс писал: «Ты наделил меня страстями буйными и необузданными, и они нередко склоняли меня ко злу». Поэт признает, что был «руководим страстью: но вводящий в заблуждение свет проистекал с небес». Некий живший в древности раввин утверждал, что yetzher ha‘ra, то есть «греховный импульс», является неотъемлемой частью человеческой природы. Есть раввинская поговорка: «Бог изрек: “Я жалею, что создал человека со склонностью к греху; ведь иначе он не восстал бы на Меня. Я сотворил в сердце человеческом тягу ко злу; и дал Закон как лекарство от зла”. Если будете поступать по Закону, то не впадете в искушение. Стремление совершать добрые дела Бог вложил человеку в правую руку, а стремление к злодеяниям – в левую». Другой иудейский писатель, философ Фил Александрийский, современник Христа, понимал этот вопрос намного глубже. С присущей ему прозорливостью он писал: «Согрешившее и удалившееся от добродетельности сердце обвиняет в своих грехах Бога». Тем самым он лишь перефразировал слова Соломона, сказавшего: «Глупость человека извращает путь его, а сердце его негодует на Господа» (Пр. 19:3).

В своем нетерпимом отрицании безбожного оправдания греха и перекладывания вины на Бога Иаков приводит четыре веских доказательства того, что Бог никоим образом не ответствен за наши искушения и уже тем более за наши грехи. С этой целью Иаков разъясняет природу зла (1:13), природу человека (ст. 14), природу похоти (ст. 15-16) и божественную природу (ст. 17). В восемнадцатом стихе он приводит пятое доказательство, говоря о природе духовного возрождения; об этом мы поговорим в пятой главе настоящей книги.

Природа зла

Бог не искушается злом и Сам не искушает никого (1:136)

Не искушается в греческом языке обозначено прилагательным apeirastos, которое встречается только в Новом Завете и передает идею невозможности быть искушаемым, отсутствия подверженности искушению. Другими словами, природа зла чужда Богу (см. обсуждение стиха 17). Бог и зло взаимно исключают друг друга в самом полном и глубоком смысле. Они существуют в двух отчетливо противоположных друг другу реальностях. Бог не подвержен злу и не восприимчив к искушениям. Он знает о существовании зла, но недосягаем для него, подобно лучу солнца, который падает на кучу мусора, но не теряет при этом своей чистоты.

Эта мысль, об истинном и живом Боге, неоднократно подчеркивается в Писании, но не встречается в других религиях. Поскольку они сотворены человеком и вдохновлены сатаной, языческие боги всегда несут на себе печать немощности и недостатков, присущих тем, кто их создал. К примеру, боги греческой и римской мифологии в высшей степени несовершенны, капризны, мелочны и даже грешны. Им приписываются сверхъестественные способности, однако у них нет сверхъестественной мудрости или добродетели, которые непременно должны быть присущи существам, наделенным таким могуществом. Они не только грешат сами, но и склоняют своих смертных подданных ко всевозможным грехам и порокам. Эти так называемые божества согрешают друг с другом, против друг друга и против людей, которых к тому же несправедливо и безнравственно третируют. Так как они являются порождениями падшего, развращенного разума, то им в полной мере присущи греховные и пагубные качества их порочных создателей. Поток не может быть выше своего источника.

Пока Исаия в смятении пребывал пред лицом Господним, серафимы «взывали … друг ко другу, и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!» (Ис. 6:3). Вскоре после того как Господь заключил завет с Моисеем на горе Синай, Он велел Моисею напомнить Своему народу: «Объяви всему обществу сынов Израилевых и скажи им: святы будьте, ибо свят Я, Господь, Бог ваш» (Лев. 19:2). То же самое обещал Бог и Своей церкви: «Будьте святы, потому что Я свят» (1 Пет. 1:16). Божьей святости не присуще ничего, кроме совершенной и непорочной праведности. С глубоким пониманием Божьей неуязвимости перед злом и даже перед искушением пророк Аввакум заявляет: «Чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния, и смотреть на притеснение Ты не можешь» (Авв. 1:13). Воплощенный Бог Иисус Христос описывается как «святой, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников» (Евр. 7:26).

Во Второй Книге Царств мы читаем: «Гнев Господень опять возгорелся на Израильтян, и возбудил он в них Давида сказать: пойди, исчисли Израиля и Иуду» (2 Цар. 24:1) – греховное деяние, ставящее надежду на военные силы Божьего народа превыше упования на Бога. Создается впечатление, что Бог склоняет Давида, «мужа по сердцу Своему», к греху. Однако из параллельного места Паралипоменон ясно следует, что это «восстал сатана на Израиля, и возбудил Давида сделать счисление Израильтян» (1 Пар. 21:1). Как допускал Бог сатану искушать и поражать Иова, точно так же он допустил, чтобы он искушал и Давида.

На примере сорокадневного пребывания Иисуса в пустыне нам открывается различие между понятиями «испытание» и «искушение», выражаемыми словом peirasmos, как и в этой 1-й главе Иакова (ст. 2-3, 12, 13-14). Матфей говорит, что «Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от диавола» (Мф. 4:1). Однако из стихов 2-11 следует: то, что с точки зрения сатаны, было искушением (склонением ко греху), для Иисуса являлось испытанием, с которым Он справился без малейшего колебания. Несмотря на коварство сатаны, с которым тот трактовал Слово Божье, ему не удалось пробить брешь в неуязвимости Христа ко греху.

Для некоторых христиан наставления Иисуса, касаемые молитвы, общеизвестные как Молитва Господня, подразумевают, что Бог может, когда хочет, «[вводить] нас в искушение», и посему нам надлежит ревностно умолять Его «[избавлять] нас от лукавого» (Мф. 6:13). Это означает, что мы должны просить Отца Небесного избавлять нас от тех испытаний, которые, в силу нашей духовной незрелости и слабости, могут склонить нас ко злу. Подчеркивая истинность слов Иак. 1:13 («[Бог] не искушает никого»), Павел увещевает верующих: «Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести» (1 Кор. 10:13). Бог допускает испытания, которые могут обернуться для нас искушениями, не с тем, чтобы сподвигать верующих ко злу, а чтобы воспитывать в них духовную стойкость (см. Иак. 1:2-4).

Природа человека

но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью (1:14)

Вторым свидетельством Божьей непричастности к претерпеваемым нами искушениям является природа нашей падшей души, которая и делает нас уязвимыми для греха.

Каждый подчеркивает всеобщую подверженность искушению, которой не может избежать ни один человек. Всякий человек, без исключений, искушается. В данном случае глагол употреблен в настоящем времени, что подразумевает продолжительную, повторяющуюся и неизбежную реальность процесса, который имеет место, когда человек [увлекается] и [обольщается] собственною похотью.

Термины увлекаясь и обольщаясь переведены как причастия, которыми описаны два схожих по существу, но различающихся по смыслу аспекта процесса искушения. Первое слово происходит от греческого exelko, означающего «отклонение, движение в сторону под давлением внутреннего желания». Этот термин часто использовали охотники, обозначая им капкан с приманкой для животного. Второй термин (обольщаясь) происходит от deleazo; его широко использовали рыбаки, называя так наживку, которая должна была приманить рыбу к крючку и тем самым обречь ее на смерть.

Петр дважды употребляет понятие deleazo в своем Втором послании, сначала имея в виду «глаза… [исполненные] любострастия и непрестанного греха; они прельщают неутвержденные души; сердце их приучено к любостяжанию: это сыны проклятия», а затем «пустословие, [с чьей помощью] они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении» (2 Пет. 2:14, 18).

Рыб и зверей удается поймать благодаря ловушкам и крючкам с приманкой, которая выглядит для них настолько привлекательной (обольстительной), что они просто не в силах пройти (проплыть) мимо. Желание отведать приманки столь сильно, что рыбы и звери забывают об осторожности и не замечают ловушки до тех пор, пока не попадаются в них или не оказываются на крючке.

Точно так же и мы поддаемся искушению, движимые собственною похотью навстречу грехам, взывающим к нашим плотским желаниям. В современном обращении термин похоть давно используется применительно исключительно к сексуальным желаниям, в то время как греческое слово epithumia относится к глубоким, сильным желаниям и устремлениям любого свойства – как к порочным, так и благим.

Грех представляется нам привлекательным и обольстительным – и является таковым, по крайней мере, непродолжительное время. Иначе он не имел бы над нами такой власти. Сатана старается придать греху как можно более привлекательный вид, как и порочные и обольстительные люди, о которых говорит Петр. Но грех не был бы привлекательным, если бы не наша собственная похоть, которая делает зло более желанным для нас, нежели праведность; ложь более обольстительной, нежели правда; аморальность более привлекательной, нежели нравственная чистота; мирское более привлекательным, нежели Божье. Мы не вправе винить ни сатану, ни его слуг, ни нечестивых, ни мир в целом за собственную похоть. И уже тем более мы не можем возлагать ответственность за свои грехи на Бога. Проблема не в искусителе извне, а в предателе внутри нас.

Бог не искушает нас даже косвенно (ст. 13), но мы увлекаемся и обольщаемся собственною похотью непосредственно. Порок кроется в нас самих, в нашей не освященной плоти.

Называя себя христианином и учеником Христа, Павел исповедуется перед всеми верующими:

Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех. Итак, я нахожу закон, что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием, но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? Благодарю Бога моего Иисусом Христом, Господом нашим. Итак, тот же самый я умом моим служу закону Божию, а плотию закону греха (Рим. 7:18-25).

«Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено, – свидетельствует Иеремия, – кто узнает его?» (Иер. 17:9). Иисус говорил, что «исходящее из уст – из сердца исходит – сие оскверняет человека, ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Мф. 15:18-19). Зная, что Его ученики будут подвержены искушениям в силу наличия у них греховной плоти, Он увещевал их: «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна» (Мф. 26:41).

Несмотря на то что мы спасены и «соделались причастниками Божеского естества» (2 Пет. 1:4) и в нас пребывает Дух Святой, мы, тем не менее, внутри являемся противниками Бога из-за своих по-прежнему греховных и порочных устремлений, страстей и похотей. Даже то, что само по себе хорошо и богоугодно, может быть возведено в степень похоти по целому ряду греховных причин. Сон и пища – чудесные и необходимые дары Господни, без которых мы не можем жить. Но когда мы начинаем вожделеть их в крайней степени, они становятся пороками лености и чревоугодия соответственно. Сексуальные отношения – высочайший Божий дар мужчинам и женщинам для обоюдного физического удовольствия; однако, по замыслу Божьему, пользоваться им могут только супруги. Вряд ли найдутся грехи, которые осуждаются Словом сильнее, чем физическая любовь вне брака.

Хотя все мы подвержены грехам, у каждого из нас есть свой собственный «набор» желаний и похотей. Поведение, служащее непреодолимым соблазном для одного, на другого может оказывать сравнительно малое влияние. К примеру, у религиозных формалистов и святотатствующих вольнодумцев желания разнятся. Одних прельщают тайные грехи и лицемерие, других – грехи явные, вопиющие. Как рыба клюет на определенную наживку, которая совсем не по вкусу другой, так и в мире людей то, что в одном пробуждает страсть, в другом – лишь отвращение. Посему каждый верующий должен бороться с собственною похотью, поскольку именно через нее он подвержен искушению. Наша общность обусловлена не отдельными похотями, а тем фактом, что у всех нас они есть, мы уязвимы для них и несем личную ответственность за свои грехи.

Природа похоти

похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть. Не обманывайтесь, братия мои возлюбленные (1:15-16)

Третье доказательство того, что Бог не является источником искушения, кроется в природе самой похоти. Познав, что похоть свойственна человеческой природе, Иаков рассматривает этот вопрос в практических терминах. Это суть его учения об искушении.

Отходя от метафорических сравнений похоти с охотой и рыбалкой, он использует процесс зачатия для иллюстрации своей точки зрения. Похоть описывается им как зачавшая мать, готовая родить дитя – грех, – которого ждет неминуемая смерть. Через Иакова Господь дает нам понять, что грех – это не отдельное деяние или ряд деяний, а скорее результат некоего процесса, сущность которого изложена вкратце.

Чтобы лучше понять, как протекает этот процесс, мы опишем четыре его основных шага. Первый – желание, один из вариантов перевода понятия похоть. Неспасенные являются рабами похоти (Еф. 2:1-3; 4:17-19; 1 Фес. 4:5). Как отмечалось ранее, epithumia (похоть) сама по себе нейтральна, ее порочность или благость определяется отчасти объектом желания и отчасти тем, кто и для каких целей желает его. Сперва возникает чувство, тяга к чему-либо, желание чего-либо, которое изначально в большой мере подсознательно. Оно, это желание, зарождается внутри нас и выражается в стремлении к приобретению и обладанию чем-либо, чего у нас нет. Породить его могут самые разнообразные вещи. Глядя на витрину ювелирного магазина, можно внезапно ощутить страстное желание приобрести это кольцо, часы, браслет или хрустальную вазу. Проезжая мимо дома мод, мы неожиданно испытываем желание купить какую-нибудь из выставленных напоказ вещей. Когда мы оказываемся возле автомобильного салона, в нас может возникнуть желание купить новый автомобиль, причем такую модель и марку, о которой мы раньше и не думали. Это желание может всецело завладеть нашим вниманием. Похоть зарождается во многом так же. Что-то из услышанного или увиденного нами вдруг притягивает наше внимание и перерастает в сильное желание, или похоть, обладать этим.

Следующий шаг, самообман, имеет отношение скорее к разуму, чем к чувствам. Думая о вожделенном предмете, мы начинаем подыскивать поводы для его покупки. Этот этап процесса искушения протекает в основном автоматически. Нам не нужно приказывать своему разуму искать оправдания нашим похотям, поскольку он и так предрасположен к этому нашей врожденной порочностью. Подобно зверю или рыбе, устремившимся к наживке, желание обладания настолько сильно в нас, что мы склонны не обращать внимания на подстерегающие нас опасности. Желание оправдывает средства. Именно здесь, по словам Иакова, похоть зачинает. Зародыш греха начинает крепнуть и расти.

Третий шаг – замысел, то есть планирование действия по претворению в жизнь чувственного желания, которое уже было нами сформулировано и оправдано. На этой стадии к процессу подключается наша воля, осознанное решение удовлетворить похоть. И как раз вследствие того, что задействована наша воля, данная стадия является наиболее греховной. То, что мы возжелали и оправдали, начинает приобретать реальные черты, осуществляться.

Четвертая, и последняя, стадия есть непослушание. Если мы позволяем этому процессу развиваться, замысел неизбежно приводит к непослушанию закону Божьему, и тем самым, рождает грех. То, что мы возжелали, чему нашли оправдание и вознамерились осуществить, совершается на самом деле. Желание ведет к самообману, самообман – к замыслу, а замысел – к непослушанию, что само по себе есть грех.

Безусловно, что чем раньше мы вознамеримся противостоять искушению, тем больше вероятность того, что нам удастся избежать греха. И наоборот, чем дольше мы попустительствуем искушению, тем вероятнее совершение греха. Только тот христианин, кто способен контролировать свои эмоциональные реакции на искушение еще при первом их проявлении, может эффективно противостоять греху. В данном случае хорошо срабатывает принцип «уничтожай грех на корню». И эта битва происходит в нашем сознании, то есть там, где зачинается грех. Божья истина, пробуждающая нашу совесть и являющаяся «системой безопасности» нашей души, должна быть услышана. Никто, кроме самого верующего, не может сражаться с его похотью, и сражение это проходит в воображении или сознании человека. Поражение в этой битве подвигает человека к созданию замысла, в результате которого и происходит планирование действия по воплощению греха. (В Новом Завете много говорится о том, сколь важна роль нашего разума при противостоянии греху.)