Текст книги "Дневник убийцы"

– Как вы думаете, далеко ли от Лексингтон-авеню произошло столкновение? – спросил Биделл.

– Ярдах в тридцати или сорока, не больше.

Перед тем как проинструктировать их, ассистент Джеймсона почти минуту измерял расстояния в каждом направлении.

– Финли, если вы начнете движение с расстояния в сто пять ярдов на Пятьдесят девятой, а вы, Джозеф, в семидесяти ярдах на Парк-авеню, то можно будет определить точку столкновения. – Он достал карманные часы. – Когда будете на нужном расстоянии, я подам знак, чтобы вы сближались… Да, и походка должна быть ровной, неспешной, это два шага в секунду.

Джеймсон улыбнулся усердию своего помощника и одобрительно кивнул. Он поручил это Лоуренсу, потому что требовалась определенная точность, хотя несколько ярдов в обе стороны от точки столкновения значения не имели.

Пока Ардженти шел по Парк-авеню, он вспомнил о последних случаях в доках, когда Юджин Дав наконец-то был разоблачен как Потрошитель, – о том, как тщательно было продумано расстояние от девушки до наблюдавших за ней Джеймсоном и им самим.

В то время, без двадцати пять, Парк-авеню была не такой людной, как Пятьдесят девятая улица, но суеты на ней хватало. Джозеф начал оглядываться на угол и через несколько секунд на расстоянии в сто шагов заметил знак Лоуренса.

Для стороннего наблюдателя с противоположной стороны угла Пятьдесят девятой улицы такое движение показалось бы странным. Двое мужчин, идущие навстречу друг другу, в то время как третий мужчина управляет их движением. Но суета и толчея на улицах была так сильна, что никто не обращал на них никакого внимания. Именно этого и добивался Джеймсон, чтобы доказать свою версию, когда они с Ардженти столкнулись в восемнадцати ярдах от угла Парк-авеню. Во время столкновения Финли нарочно прижал руку к левой стороне груди инспектора. Потом, не оборачиваясь, спросил его через плечо:

– Ну, что, вам меня хорошо видно в толпе?

Джеймсон отошел от Джозефа ярдов на пять, и тот едва смог разглядеть его за пятью или шестью пешеходами, возникшими между ними.

– Боюсь, не очень хорошо, – ответил полицейский.

Финли остановился и развернулся.

– После такого столкновения, если б вы не знали меня заранее, смогли бы вы опознать меня или вспомнить, как я выгляжу?

Ардженти на секунду задумался.

– Нет, пожалуй, что не смог бы.

– И осмелюсь предположить, что вы не почувствовали бы укол в грудь, когда мы столкнулись. Эта часть тела сразу же онемела бы.

Инспектор с тревогой посмотрел себе на грудь.

Джеймсон слегка улыбнулся.

– Я никакой иголки в вас не втыкал, но то, что вы испугались, доказывает все, что мне нужно. Вы бы не поняли, уколол я вас или нет, и девушки тоже этого не поняли. – Эксперт поднял свою трость. – Надо учесть еще кое-что.

Он подошел к углу и посмотрел вдоль Парк-авеню, а потом вдоль Пятьдесят девятой улицы в направлении перекрестка с Лексингтон-авеню и следующей улицей – и остался совершенно доволен.

– Все еще людно в обоих направлениях. Следовательно, столкновение могло произойти в радиусе ста ярдов в обе стороны отсюда с почти таким же эффектом. Убийца мгновенно растворился в толпе, совершенно незамеченный. – Финли кивнул Ардженти и Лоуренсу, стоящим позади него. – О’кей. А теперь проверим нашу теорию в других местах.

Его ассистент привел экипаж, и они повторили свои маневры на перекрестке Бродвея и Тридцать шестой улицы, следуя по предполагаемому маршруту Луизы Берентон из дома к пекарне Алгонкина. После столкновения на Бродвее Джеймсон снова спросил Джозефа, хорошо ли ему видно его, и тот признался, что не смог его разглядеть.

После этого Финли посмотрел в обе стороны Бродвея.

– Полагаю, столкновение могло произойти либо на Тридцать пятой, либо на Тридцать седьмой улицах. Плотность толпы там почти такая же. Вы со мной согласны?

– Да, – произнес Ардженти и задумался. Кое-что в предлагаемом сценарии сильно смутило его. – Но на Семьдесят второй улице, где произошло нападение на Дженнифер Станден, такого не случилось. Там все произошло гораздо стремительнее. Слишком слабое прикрытие.

– Вот именно. Думаю, поэтому у нападавшего все пошло не так, как он задумал. – Джеймсон поднял трость, делая Лоуренсу знак, чтобы тот привел экипаж. – Потерпите еще немного, я все объясню.

Когда они заняли свои позиции на перекрестке Семьдесят второй и Лексингтон-авеню, спустились сумерки, пешеходов поубавилось, и холодный ветер беспрепятственно пошел гулять по улицам. Биделл снова встал на углу перекрестка, сверился с карманными часами и подал сигнал, но в этот раз столкновение Ардженти и Джеймсона было другим, немного неуклюжим. Финли снова развернулся на ходу.

– Не стоит спрашивать, разглядели ли вы меня в толпе прохожих, потому что и так видно, что здесь в это время суток людей мало. Но у него не было выбора, кроме как устроить столкновение именно здесь, несмотря на недостаточное прикрытие.

Спустя секунду Джозеф кивнул.

– Но почему в такое время нападение получилось неудачным?

– Потому что из-за малочисленности пешеходов ему пришлось иначе рассчитать свое время столкновения. – Джеймсон посмотрел в обе стороны улицы. – Раньше, на Пятьдесят девятой и Бродвее, он мог сосредоточиться на своих жертвах заранее и не сводить с них глаз, а они не могли заметить его в плотной толпе до последнего момента. Поэтому столкновение выглядело вполне естественным и в толпе было незаметно. Но в этом случае пешеходов было недостаточно, чтобы прикрыть его, поэтому убитая могла видеть его четко. Ему потребовалась уловка, чтобы отвлечь внимание при его приближении, например, в последний момент он мог достать блокнот из кармана, проверить часы, закурить трубку или протереть очки. Потом он как бы обращает на нее внимание, но в этом случае она предвидит возможное столкновение и слегка отступает. И этого шага было достаточно, чтобы промахнуться, и укол получился неточный. – Криминалист провел пальцем вниз по своей жилетке. – Появляется немного крови, и тогда ему остается лишь быстро прикончить ее, пока прохожие не подошли слишком близко. Отсюда множественные раны и отчаянная попытка дотащить ее до ближайшего переулка, подальше от посторонних глаз.

Ардженти снова кивнул. Картина сложилась окончательно.

– Поэтому мы и имеем такую разницу в сравнении с другими убийствами, несмотря на схожесть историй, – сказал полицейский.

– Совершенно верно.

Еще несколько мгновений они стояли на продуваемом ветрами перекрестке, внезапно застывшие после стремительных перемещений и выверки каждой минуты. Джозеф попытался представить себе последние мгновения Дженнифер Станден, мысленно проверяя все, что могло не вписаться в сценарий Джеймсона, и сделал глубокий вдох.

– Но нам еще предстоит выяснить, что за вещество, которое практически невозможно определить, он ввел своим жертвам.

– Воздух, – отозвался Финли. – Просто чистый воздух.

Глава 12

Пока Лоуренс вел экипаж по Лексингтон-авеню, Джеймсон объяснил Ардженти, почему воздушная эмболия идеально подходит как причина смерти всех жертв:

– Определить ее почти невозможно, если только направленно не искать предательских отметин, а предсмертные конвульсии во многих случаях схожи с симптомами отравления.

Потом, после подробных ответов на дотошные расспросы Джозефа, Финли погрузился в мрачное молчание.

– Я думал, что от найденного решения вам полегчает, – заметил инспектор, изогнув бровь. – Или есть еще что-то, настораживающее вас? Что-то, не вписывающееся в схему?

– Вовсе нет, – вздохнул криминалист. – По сути, хотелось бы, чтобы имелось какое-то несоответствие, допускающее альтернативное объяснение. Но увы, только не в этом случае. – Бровь Ардженти изогнулась еще, и, вздохнув, Джеймсон пояснил: – Если моя теория эмболии верна, в чем я не сомневаюсь, будут бесчисленные жертвы, умершие при невыясненных обстоятельствах. Жертвы сердечных приступов, астмы, врожденных болезней, гриппа или туберкулеза. Список бесконечный, убийства будут продолжаться годами, причем без всякой возможности выяснения причин из-за процесса распада, навсегда уничтожающего следы уколов.

– Да, дилемма… – произнес Джозеф через минуту раздумий, созерцая проплывавшие мимо фасады домов. – Но возможно ли, что в большинстве случаев процесс длителен? Развитие болезни, приведшее к смерти…

– Да, в девяноста процентах случаев. Но в оставшиеся проценты входят несколько сотен потенциальных жертв в Нью-Йорке. В прошлом году от инфлюэнции и туберкулеза умерло более тридцати тысяч. А зимой сколько женщин жалуются на кашель и насморк, и все готовы умереть от гриппа, согласно заключениям семейных медиков! – Джеймсон постучал по серебряной ручке своей трости. – Боюсь, попытка просмотреть все дела ради хоть какого-то решения окажется неподъемным грузом. К счастью, у меня есть такой помощник, как Лоуренс, иначе это было бы невозможно. Желаете, чтобы мы подвезли вас до Малберри или хотите присоединиться к нам в «Бельвю»?

Из-за мрачной картины, нарисованной Финли, Ардженти потребовалось некоторое время, чтобы отвлечься от созерцания улиц.

– Собираетесь вернуться туда сегодня вечером? – спросил он.

– Чем раньше приступим, тем лучше. При таком количестве жертв речь идет о гораздо более виртуозном и успешном убийце, чем Потрошитель. И его способ убийства распознать гораздо сложнее, – устало вздохнул Джеймсон. – Мы и так потеряли много времени.

* * *

Дэнни Бреннана в уличной банде Майкла Тирни звали Денди. Но при невероятной ширине его торса и росте почти в метр девяносто никто не осмеливался назвать его так в лицо.

Он работал на Тирни с четырнадцати лет. Круша и ломая черепа в течение девяти лет, этот человек заработал солидную репутацию и стал одним из девяти самых доверенных «надсмотрщиков» Майкла, отвечая за сбор дани с роскошных клубов и салонов в обмен на их безопасность.

Именно в это время его стиль одежды сменился с грубых башмаков на спортивные ботинки и с черного рабочего пиджака – на хорошо скроенный костюм от братьев Шлосс. Он предпочитал жилетки с серебряной вышивкой и часто носил галстук с серебряной отделкой, контрастирующей с черным или темно-синим.

Дэнни также понял, что его дубинку трудно спрятать под пиджаком, не испортив его формы, и поэтому обзавелся «ремингтоном» двадцать второго калибра с перламутровой ручкой, известным как женский пистолет. И хотя все старались об этом помалкивать, Бреннан быстро догадался, что для того, чтобы убить из этой штучки, стрелять надо с близкого расстояния и стараться не попасть в кость. За последние несколько лет на счету Денди было два тяжелых убийства. Его ежедневная работа была почти неизменна: собрать дань с двадцати-тридцати объектов, сложить деньги в большую докторскую сумку, более глубокую и вместительную, чем портфель, и доставить все Монэхэну или прямо Тирни на пивоварню. Навестив последние адреса, он становился гораздо более напряженным, держа палец на спусковом крючке, ибо в тот момент у него скапливалась очень большая сумма денег.

Поэтому, когда в тот день Дэнни осталось обойти пять адресов, удар дубинкой сзади застал его совершенно врасплох. Мелькнула неясная тень, за ней последовал удар по затылку, и рука Бреннана не успела дотянуться до пистолета – она онемела от второго удара. Еще два удара обрушились ему на голову и спину, и его ноги подкосились. Он упал лицом на тротуар, в ушах у него зазвенело, а рот наполнился кровью.

Дэнни попытался оглянуться, но на голове у него оказался мешок, а следом его настигли еще два удара по спине и один по голове.

Еще до того, как послышались голоса напавших на него людей, он понял по скорости ударов, что их двое.

– Он готов? – спросил один из этих незнакомцев.

– Да, кажись, готов, – отозвался второй.

– О’кей, прихвати деньжата.

Денди почувствовал, как чья-то рука вырвала у него сумку, после чего другая рука обыскала его карманы.

– Неплохая добыча. Хаги будет доволен, – снова заговорил один из грабителей.

– Надо было дождаться, пока он закончит обход.

– Может быть. Но туда дальше добираться, и времени в обрез. Зачем рисковать?

Перед тем как отключиться, Бреннан услышал слабое шуршание. Это были торопливые шаги убегавших.

* * *

В прошлом году вы подумали, что избавились от меня, но сильно ошиблись. Разве вам не пришло в голову, что я вернусь и продолжу нашу маленькую игру? О, разве мог я допустить простой и позволить вам думать, что вы наконец-то избавились от меня и победили?

Передышка пошла мне на пользу, дала возможность поразмыслить, но вскоре мною овладело беспокойство. Может быть, вам будет лестно узнать, что я скучал по нашей маленькой забаве и мне не терпелось вернуться.

Возможно, вы озадачены, почему на этот раз не ночные дамочки. Но и тогда, если вы вспомните молоденькую девушку в поезде, не все они были проститутками. И та барышня в опере тоже могла быть из любой высокопоставленной семьи, и вы об этом не узнали бы.

Теперь вы снова задумались, не так ли? Но наша с вами игра всегда была почти забавной.

Письмо и статья в «Нью-Йорк таймс» появились в самое неблагоприятное время.

Джеймсон и Лоуренс провели почти три дня в архивах госпиталя «Бельвю». Они также подробнейшим образом проверили и перепроверили данные госпиталей Ленокс-Хилл, Бет Израэл и Пресвитерианской больницы, а также нью-йоркского лазарета. Это превратилось почти в круглосуточное бдение. С утра к ним на час присоединился Ардженти – а потом он еще раз зашел к ним по дороге домой с Малберри-стрит, чтобы узнать, как продвигается дело, и обсудить новые находки.

На третье утро Джозеф первым прочел статью и прихватил ее с собой на встречу с Финли и его ассистентом в «Бельвю».

Архив «Бельвю» представлял собой овальную комнату более тридцати футов в длину, до потолка заставленную шестью стеллажами, которые были заполнены папками с надписями в алфавитном порядке. В одном конце комнаты стоял главный стол, а у стен неподалеку от него, с обеих сторон – два стола поменьше. Лоуренс изучал дела за одним из боковых столиков, а потом относил что-то на главный стол Джеймсону, если требовалось дополнительное изучение и сравнение. К счастью – во многом благодаря феноменальной памяти Лоуренса, – они просмотрели почти две трети документов.

Оторвавшись на мгновение от очередной истории болезни, Финли приветствовал Ардженти усталой улыбкой.

– Думаю, вам стоит взглянуть на это, – произнес тот, присев к его столу и протянув газету.

Джозеф заметил, как патологоанатом забеспокоился, но его реакция на письмо показалась инспектору странной. Прочитав половину, он замер, словно вдруг пораженный новой мыслью. Закончив чтение, покачал головой и заметил, поднимая взгляд:

– Совершенно невероятно.

– Не думаю, что нам следует удивляться этому письму, – пожал плечами Ардженти. – В конце концов, во времена Потрошителя уже было несколько фальшивых заявлений, и некоторые даже совпадали со зверскими убийствами. Либо люди заявляли, что именно они Потрошители и что мы его не поймали, либо продолжали его «работу».

Джеймсон провел рукой по волосам.

– Да, да, мой друг, вы правы. Возможно, письмо пришло не вовремя. Мы оба так устали, что не столь рациональны, как следовало бы. – Но когда он указал рукой в сторону Лоуренса и вяло улыбнулся, тот рассеянно посмотрел на него равнодушным совиным взглядом, словно желая сказать: «Я к этой теории не имею никакого отношения». – Думаю, мы сможем понять, как реагировать на письмо, когда узнаем, было ли оно напечатано или написано от руки. И если это действительно его письмо, то соответствует ли оно другим письмам.

– Да, конечно, – согласился полицейский.

– Возможно, я виню себя за отсрочку с заявлением. – Финли снова взглянул на статью, ткнув в нее пальцем. – Поскольку, что бы ни содержало это письмо, заголовок звучит неприятно правдиво.

Ардженти чувствовал, что Джеймсон говорит дело, но самомнение эксперта было чрезмерным.

– Определенно, заголовок «Все в недоумении» мог бы в итоге вызвать больше резонанса, если б ваша последняя теория не была подтверждена и таким образом не привела бы к другому неубедительному заявлению.

Под заголовком «Все в недоумении» в статье описывались такие противоречивые версии, как яд, подброшенный друзьями семьи жертвы, и случайное отравление хлебобулочными изделиями, а теперь и свежая версия, представленная инспектором Ардженти и патологоанатомом Финли Джеймсоном, о случайных уличных нападениях с использованием «таинственного» метода убийства, которое еще предстоит раскрыть.

– «Однако в нашу газету пришло письмо, которое лучше объясняет жестокость последнего убийства светской девушки, указывающее на то, что это Потрошитель собственной персоной, которого наши давние сыщики так и не поймали в прошлом году, несмотря на их заверения», – прочитал инспектор вслух и вздохнул. – Как только я получил газету, мне сразу захотелось связаться с Малгрейвом из «Нью-Йорк таймс». Что еще поражает вас в письме, помимо того, что надо узнать, напечатано оно или написано от руки?

Джеймсон с минуту изучал письмо.

– Некоторые элементы схожи, но это можно было бы позаимствовать из опубликованных писем Потрошителя.

– Не вспомните ли, упоминалась ли девушка в поезде как его возможная жертва? – спросил Джозеф.

– Да, кажется, упоминалась. Позже мы серьезно недооценили ее, но, думаю, в прессе это осталось недосказанным, – ответил криминалист.

Лоуренс поднял ручку.

– Первоначально «Нью-Йорк таймс» и «Геральд» представили ее как возможную жертву Потрошителя. Потом, позже, только «Таймс» привела данные пресс-конференции, в которой это заявление было поставлено под сомнение.

Ардженти почесал лоб.

– Как не вовремя это всплыло! Всего через два дня у нас досудебное слушание по делу Брогана, и, возможно, Кин поднял новые обстоятельства, которые Каспер Бурген хотел бы предоставить нам для рассмотрения.

– От защиты Брогана мы меньшего и не ожидали, – состроил гримасу Джеймсон, снова взглянув на газету. – Хотя бы одно утешение. Они упоминают «таинственный» метод, поэтому, вероятно, не знают всего того, что знаем мы.

– Да, уверяю, у меня в отделе это держится в строгом секрете, – сказал Джозеф. – Но кое-что все же просочилось.

– Есть соображения, кто бы это мог быть?

– Билл Гриффин или кто-то из его отдела – самые вероятные кандидаты.

Джеймсон кивнул. О Гриффине они с инспектором уже говорили раньше. Он был правой рукой инспектора Маккласки, но у них не было доказательств, что этот полицейский тоже в кармане Тирни. Когда Маккласки ушел в отдел полиции Сент-Луиса, Билл получил повышение и стал главой отдела по борьбе с проституцией и торговлей наркотиками в то же самое время, когда Ардженти возглавил отдел убийств.

– Думаю, что утечка информации могла случиться в «Бельвю». Мы просеяли немало документов здесь и временами вынуждены были обращаться в другие отделения и к врачам, – заметил Финли.

Джозеф пожал плечами, признав такую возможность.

– Теперь главное – как можно скорее избавиться от этих домыслов в «Нью-Йорк таймс» и других газетах. Вижу, что мы пока не готовы сделать заявление. – Он бросил взгляд на горы папок. – Как скоро вы надеетесь покончить с этим?

– Возможно, завтра вечером. – Джеймсон быстро оглядел оставшиеся полки с документами. – Если не терять ни часа, то завтра во второй половине дня.

– И каковы итоги теперь?

– Восемьдесят три девушки того же возраста и происхождения, причина смерти которых не определяется ни болезнью, ни другими факторами. А это означает, что в итоге их будет около ста пятнадцати, если соотношение сохранится и дальше.

Ардженти снова кивнул.

– Но у вас есть еще девушки, которые не покидали дом в пределах нескольких часов до их смерти, что существенно сократит поиск.

Из глубины комнаты прозвучал голос Лоуренса:

– Это всего лишь два и четыре процента.

Инспектор быстро подсчитал.

– Тогда в дополнение к жертвам остается почти пятьдесят девушек.

– Думаю, вы понимаете, почему я так настаивал на том, чтобы не делать никаких заявлений, пока мы не убедимся на все сто процентов. – Джеймсон вдруг как-то сразу спал с лица – сказалась невероятная усталость от непосильной работы за последние тридцать шесть часов. – Гораздо больше, чем прошлые случаи убийств в городе, и нет никакой возможности понять, кто из них жертва убийства, пока сам убийца не укажет на них.

Глава 13

Темно, хоть глаз выколи, подумал Броган. Слабый свет виднелся только в тридцати ярдах в конце коридора с тюремными камерами, где сидел охранник.

У входа тюрьмы Томб ступени усеченной пирамидой поднимались с улицы до второго этажа и спускались оттуда на пять этажей, где в нижних камерах содержались убийцы. Темнота усугублялась не только нехваткой освещения, но и мрачностью перспектив, словно бы готовя узников к неизбежной виселице, к вечному мраку гроба и могилы.

Единственной радостью в дополнение к тюремной баланде был сочный стейк, который тайком подсовывал Брогану один из охранников – это был единственный прирученный Майклом Тирни тюремщик, иначе заключенный баловался бы стейком каждый день.

За последние полгода заключения его адвокат, Тео Кин, навещал его три раза, а в последний визит, когда он разъяснил ему тактику предварительного слушания, его сопровождал Тирни.

Броган не понял до конца всю легальную механику стратегии Кина, но она была способна развалить обвинения в организации крушения поезда, повлекшего гибель нескольких человек.

– Стало быть, если останется обвинение в одном убийстве и единственный свидетель, Элли Каллен, то наши шансы сильно вырастут, – заключил Тео. – Особенно если личность свидетельницы будет поставлена под сомнение.

– Неплохой план, верно? – поддержал его Тирни.

Броган молча кивнул, после чего поинтересовался:

– А что случится, если план не сработает?

– Тогда придется подумать о более привычном варианте, – сказал Майкл.

Они сидели в комнате для переговоров всего на один этаж ниже манхэттенского тротуара. В этот момент Тирни перевел взгляд на заключенного. Встретившись с ним глазами, Броган заметил, что главарь банды коснулся пальцем своего носа и посмотрел на охранника, который периодически посматривал на них через решетку.

Узник понял намек – не обсуждать этот вопрос.

– А что мне надо делать на суде? – сменил он тему.

– Просто оденься получше, сделай вид, что раскаялся, и кивай в нужные моменты, – велел ему Кин.

* * *

– Ваша честь, возражаю. – Каспер Бёрджес вскочил на ноги уже через минуту после того, как Кин приступил к своим маневрам. – В крушении поезда Норт Салем погибли пять невинных людей и бесчисленное множество получили ранения. И все это из-за отсоединения нескольких вагонов, свидетелями чего были инспектор Ардженти и Финли Джеймсон.

– Вопрос не в этом, – продолжил Тео Кин. – Вопрос в том, было ли намерение причинить вред другим пассажирам, не говоря уже об их смерти. Поскольку все свидетельства указывают на то, что мой подзащитный снял упомянутое сцепление лишь для того, чтобы скрыться от преследователей, не более того. – Адвокат решительно постучал по папкам, открытым перед ним. – И если обвинение докажет обратное, я признаю обвинение в убийстве. Особенно если учесть случайность произошедшего и того, что во многом это вызвано недостатком сигнализации и невнимательностью машиниста приближавшегося поезда.

Бёрджес полуобернулся к аудитории, где сидели дюжина избранных родственников жертв, которым было дозволено присутствовать на слушании, в связи с ограниченностью пространства в зале, и снова отвернулся к судье.

– Ваша честь, полагаю, что любое послабление в обвинении при таком тяжелом случае будет оскорблением не только для родственников жертв, но и для правосудия в целом.

Судья Джон Лоундес делал какие-то заметки, но вдруг резко взглянул на Каспера:

– Ваше внимание к жертвам объяснимо, мистер Бёрджес, меньшего я и не ожидал, если учесть вашу позицию. Я также сочувствую им и их семьям. Но правосудие во многом – моя сфера, и в этом отношении у защиты есть возражение. С учетом последствий цепи обстоятельств гибели людей в железнодорожной катастрофе обвинение в убийстве может быть чрезмерным.

Бёрджес поднял ладонь.

– Ваша честь, обвиняемый не проявил никакой озабоченности тем, что его действия могут привести к гибели людей, что я не осмелюсь отнести к простой необдуманности – скорее это было сделано преднамеренно. Как же, всего за мгновение до этого он покушался на жизнь инспектора Ардженти, что также имеется в обвинении.

Судья Лоундес посмотрел на папки на краю стола.

– Да, я это отметил. А также на обвинение в попытке убийства и на убийство Веры Мейнард. У меня вопросов нет. Но защита выдвинула несколько важных моментов в отношении обвинения в убийстве жертв крушения поезда, которые требуют, по моему мнению, внимательного рассмотрения.

Сидя на лавке позади Бёрджеса, Ардженти заметил взгляд Тирни, когда тот посмотрел на них из дальнего конца зала суда. Прижав палец к губам, Майкл подмигнул инспектору.

Джозеф резко отвернулся и тупо уставился перед собой. Не стоило ему встречаться с Тирни лично.

Судья задал несколько вопросов, чтобы разъяснить основные моменты представленного дела с каждой стороны, и сделал свое заключение.

Ардженти заметил, что в этот момент Джеймсон проверил свои карманные часы. Стало ясно, что Бёрджесу сделать больше ничего не удастся, и, несомненно, Финли почти решился на конференцию для прессы, которую они планировали устроить позже.

– Мое решение по процедуре суда будет принято в конце этого месяца; на заседании смогут присутствовать только обвинение и защита. – Лоундес решительно взглянул на представителей защиты и обвинения и захлопнул свою папку. – Извещение будет направлено вам в должное время.

Когда он встал, возглас судебного пристава «Встать! Cуд удаляется!» почти утонул в общем шуме зала.

* * *

На конференции в Темперанс-холл ожидалось человек пятьдесят-шестьдесят, но в то утро в «Нью-Йорк таймс» на первой странице появилась колонка, призывающая всех желающих узнать из первых рук последние новости об убийствах светских девушек.

Никто из прочитавших заметку Конрада Малгрейва не заметил ее ироничного подтекста. В зале могло уместиться двести человек, но люди заполнили даже проходы между кресел, и стало ясно, что следовало выбрать более просторное помещение.

По тому, как Джеймсон запинался в словах, рассказывая о последних находках, Ардженти понял, как сильно устал его друг.

Он решил вмешаться.

– Из громадной работы, проведенной моим коллегой в последние несколько дней, видно, что наконец-то найдена связь между всеми предполагаемыми жертвами. Чего нельзя было сказать по прошлым изысканиям. Мы откладывали эту конференцию только ради того, чтобы избежать любых ошибочных заявлений.

– Таких, как история с пекарнями, – раздался во втором ряду голос репортера из «Геральд», сопровождаемый хохотом. – Может быть, стоило отложить и это заявление тоже?

– Полагаю, то же самое можно сказать и о заявлении о воскрешении из мертвых Потрошителя, – произнес Ардженти, скосив глаза на Конрада Малгрейва, сидевшего поодаль в том же ряду. – Чего можно было бы избежать, если б кое-кто предварительно подумал.

Он говорил с Малгрейвом в тот день, когда было опубликовано письмо, и убедившись, что оно было напечатано, озвучил свое неодобрение в следующей форме:

– Зная историю этого дела, так же как и вы, и то, что все прошлые признанные письма были написаны от руки, разве вы не обратили внимания на то, что это письмо может быть фальшивым?

– Наша работа заключается в том, чтобы просто сообщать новости, а не анализировать их, – возразил журналист.

– Может быть. Но если для вас важнее посеять панику, а не сообщать достоверную информацию, тогда в будущем мой департамент будет осторожнее относиться ко всему, что публикуется в вашей газете.

После таких комментариев и упреков Ардженти подумал, что Малгрейв будет более сдержан и осторожен. Но когда этот репортер подался вперед, инспектор догадался, что он по-прежнему находится на взводе.

– Мистер Джеймсон, вы заявляете, что только в двух случаях готовы с уверенностью определить схожие отметины от игл, – начал журналист.

– Да, но это лишь потому, что в предыдущих случаях процесс тления уничтожил такие мелкие раны, – объяснил Финли.

Однако Конрад продолжил, словно не услышав его:

– Тем не менее теперь вы уверены, что во всех случаях это является общей причиной смерти светских девушек.

Джеймсон промокнул пот на лбу. От газовых горелок в переполненном небольшом зале стало невыносимо жарко.

– Мы смогли провести тесты других жертв, их кровотока и состояния прилегающих органов, что подтвердило нашу теорию.

Малгрейв медленно кивнул.

– Но это во многом все еще теория, а не уверенное заявление, которое вы обещали в начале этой конференции.

– Я… Я полагаю…

– И вы также заявляете, что есть другие жертвы, еще не опознанные, причиной смерти которых могли быть признаны такие заболевания, как сердечный приступ, простуда или чахотка.

– Да, верно.

– И каким может быть число этих жертв?

Ардженти и Джеймсон переглянулись. Мэр Уоткинс тоже посмотрел на них с дальнего края стола. Хотя они и старались собрать конференцию как можно скорее, чтобы развеять слухи о Потрошителе, все трое решили, что окончательное число возможных жертв может посеять такую же панику.

– Это чисто умозрительно, – произнес патологоанатом. – Теперь нам не поможет никакая цифра. Мы только можем сказать, что шесть жертв, о которых нам известно, были убиты именно этим способом.

– Вы сами признали, что такая причина смерти установлена лишь у трех из шести девушек, – повел бровью Конрад. – Следовательно, даже если говорить о всего полудюжине дополнительных случаев, это означает, что вы подтвердите только треть общего числа возможных случаев. Далеко от тех «окончательных» данных, про которые вы заявляете теперь.

– Я… Я осмелюсь сказать, что мы могли бы рискнуть. – Финли снова промокнул лоб.

Опасаясь, что от усталости он мог стушеваться под ударами вопросов, Ардженти готов был вмешаться, но на губах криминалиста вдруг мелькнула сухая улыбка – его фирменный знак, что он обрел уверенность.

– Но это на сто процентов более бесспорно и убедительно, чем письмо и сопроводительная статья, которые вы сочли нужным опубликовать в вашей газете на днях, мистер Малгрейв, – сказал он.

Обезвреженный колкостью и хохотом со стороны соперников в том же ряду, Конрад до конца конференции так и не смог ничего сказать.

– Думаю, все прошло хорошо, – прокомментировал Джозеф, когда они собирали свои бумаги.

– Да… в итоге. Приношу извинения, что не сразу пришел в себя, – вздохнул Финли.

Ардженти состроил гримасу:

– Этого надо было ожидать, учитывая те часы, что вы с Лоуренсом потратили на доказательство своей теории. Можете законно гордиться собой.