Текст книги "Думать и верить. Как разум и сердце вместе могут прославлять Бога"

О цели этой книги

По сути дела, мысли и чувства – sibi mutuo causae, то есть они взаимно обусловливают друг друга: «Воспламенилось сердце мое во мне, в мыслях моих возгорелся огонь» (Пс. 38:4). Мысли – это кузнечные мехи, которые разжигают и воспламеняют чувства, а когда чувства разгораются, они заставляют кипеть мысли. Поэтому те, кто недавно пришел к Богу, имея новые и сильные чувства, могут, как никто другой, с наслаждением мыслить о Нем.

Томас Гудвин

1. Мое паломничество

Всю свою жизнь я живу в напряженном соотношении между мыслью, чувством и делом.

Решение, принятое в 1979 году

После двадцати двух лет непрерывного образования и шести лет преподавания в колледже я в тридцать четыре года оставил академические занятия ради пастырского служения. Это было почти тридцать лет назад. Помню вечер четырнадцатого октября 1979 года: тогда я исписал в своем дневнике целых семь страниц, рассуждая о кризисе, который был вызван в моей душе противостоянием преподавательской деятельности и пастырского служения. Это был один из самых важных дней в моей жизни – теперь я это ясно вижу.

Тогда мне казалось, что все три аспекта – мысль, чувство и дело – в церкви находятся в большем равновесии, чем в школе. Под словом «больше» я понимаю равновесие между моими дарами, Божьим призывом, потребностями людей и Божьим замыслом по отношению к этому миру. Мне кажется, я поступил правильно. Но не думаю, что это было бы правильно для каждого человека.

По существу, одна из целей этой книги – подтвердить необходимость образования в Христовом деле. Если бы каждый преподаватель университета или семинарии поступил так же, как я, это было бы трагично. Мне нравится все, что Бог делал для меня в пору моего ученичества: с шести до тридцати четырех лет.

Я не принадлежу к числу тех людей, которые, с тревогой оглядываясь назад, раздумывают, чему их научили или не научили. Если бы мне пришлось все делать заново, я бы снова прослушал почти те же лекции с теми же преподавателями, да и сам провел бы те же самые курсы. Я не считаю, что колледж, семинария или аспирантура должны научить тому, что, по сути дела, можно усвоить только на работе. Если потом я что-то сделал не так, это не их вина.

Мучительная радость академической жизни

Да, я расстался с академической жизнью – но не потому, что она духовно угнетала меня. Как раз наоборот. Все, что я читал, о чем думал и что писал в годы моего пребывания в колледже (а еще больше – во время учебы в семинарии и тем более – во время моего собственного преподавания в колледже), заставляло мое сердце гореть ревностным служением Богу. Я никогда не принадлежал к числу тех, кто чувствует: чем больше он постигает Бога и Его Слово, тем суше становится его сердце. Нет, накапливая знания о Боге и Его путях, я словно бросал дрова в печь моего поклонения Ему. Возможность видеть была для меня равнозначна возможности вкушать. И чем яснее я видел, тем слаще было то, что я вкушал.

Конечно, были и слезы. Некоторые из моих представлений о Боге сгорали в пламени библейской истины. Это огорчало. Обычно где-то после полудня я закрывал лицо руками и плакал от боли и смятения. Но, – как говорится в одной американской поговорке, – душа не увидит радуги, если на глазах не будет слез. Есть радости, которые возможны только через страдание. Недаром проповедник говорит: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (Еккл. 1:18). Но оно того стоит.

Кроме того, не думаю, что видение, приводящее к такому вкушению, дается легко. Довольно часто работа, направленная на то, чтобы выяснить, что же именно имеет в виду Библия, когда говорит о Боге, – эта работа мучительно трудна. Вот как сказал об этом Лютер: «В этом месте я просто бился над Павлом, сгорая желанием узнать, чего же он хотел»[9]9
  John Dillenberger, ed. Martin Luther: Selections from His Writings (Garden City, NY: Doubleday, 1961), 12.


[Закрыть]. Я просто считаю, что когда все сказано и сделано, работа мысли снова и снова ведет к поклонению. И в этом отношении академическая жизнь была для меня весьма животворной.

Вдохновленный на проповедь (Рим. 9)

Я отправился на поиски новой жизни – жизни, преисполненной радости об истине. Есть какая-то ирония в том, что мое решение оставить преподавательскую деятельность совпало с тем годичным отпуском, который мне предоставили для написания новой книги – книги, посвященной анализу гл. 9 Послания к Римлянам[10]10
  John Piper, The Justification of God: A Theological and Exegetical Study of Romans 9:1–23 (1983; repr. Grand Rapids: Baker, 1993).


[Закрыть]. «Оправдание Бога» – самая сложная из всех написанных мною книг: эта книга требует серьезной работы ума. В ней поднимаются самые трудные богословские проблемы и рассматривается один из самых нелегких библейских текстов. Тем не менее по какой-то иронии судьбы именно эту книгу Бог использовал для того, чтобы вселить в мое сердце стремление к проповедованию и пастырскому служению. Работа над этой самой трудной книгой не привела меня в уныние: напротив, она зажгла меня. Больше всего мне хотелось свидетельствовать о Боге – свидетельствовать, а не просто объяснять.

Тем не менее именно объяснение зародило страсть к свидетельствованию. И я об этом не забыл. Это основная мысль данной книги. Я не забыл об этом потому, что эта истина по-прежнему верна. «Воспламенилось сердце мое во мне, в мыслях моих возгорелся огонь; я стал говорить языком моим» (Пс. 38:4). Раздумья. Размышления. Мысли. Благодаря им я учился видеть, вкушать, петь, говорить – и оставаться тем, где был. Год за годом это был моей работой: пропитанное молитвой, направляемое Духом раздумье о том, как Бог явил Себя, – раздумье, дающее пищу для страстной проповеди.

Да, на пути к Богу мышление просто необходимо. Но мышление – не самоцель. В конечном счете, целью является только Сам Бог. Мышление – это и не цель жизни. Как мышление, так и его отсутствие могут стать причиной гордости. Одно только мышление – без молитвы, без водительства Святого Духа, без послушания и любви – делает человека самодовольным и разрушает его (1 Кор. 8:1). Но если оно совершается под властным руководством Бога, если оно пропитано молитвой, если направляется Святым Духом, привязано к Библии, направлено на то, чтобы с еще бо́льшим основанием восхвалять Бога и возвещать Его славу, если оно служит любви – тогда такое мышление просто необходимо для того, чтобы хвала Богу в нашей жизни обрела всю свою полноту.

Напряженное соотношение

И тем не менее напряжение сохраняется. В моей жизни мысль, чувство и дело соперничают друг с другом, стремясь отвоевать для себя побольше пространства, и, по-видимому, все они всегда остаются недовольными. Я не знаю, как мне быть: больше делать, больше мыслить, больше чувствовать или сильнее выражать свои чувства? Отчасти этот дискомфорт, конечно же, вызван причудами моей собственной натуры, моим воспитанием и все еще сохраняющейся развращенностью моего сердца.

Но, кроме того, причина этой напряженности коренится в долгом противоборстве сверх-интеллектуализма и антиинтеллектуализма в нашей церкви, а отчасти оно объясняется сложностью самой Библии. Очень часто церковь противоречиво воспринимала «жизнь ума». В Америке вообще довольно долгое время с подозрением относились к образованию и интеллектуальной работе. Самой известной книгой на эту тему является книга Марка Нолла Scandal of the Evangelical Mind. Ее первое предложение звучит так: «Позор протестантского ума в том, что этого ума не так уж и много»[11]11
  Mark Noll, The Scandal of the Evangelical Mind (Grand Rapids: Eerdmans, 1994), 3.


[Закрыть].

Жалобы мыслителей

За тридцать лет до обвинения, брошенного Марком Ноллом, Гарри Блэмир написал: «В отличие от секулярного разума никакой христианский разум не оказал плодотворного, последовательного и заметного влияния на нашу общественную, политическую и культурную жизнь… Нет никакого христианского разума»[12]12
  Harry Blamires, The Christian Mind: How Should a Christian Think? (London: SPCK, 1963), 6.


[Закрыть]. После Нолла стали жаловаться и другие. В одной из книг Дж. Морланда есть глава, которую автор назвал так: «Как мы потеряли христианский разум и почему нам надо его вернуть»[13]13
  J. P. Moreland, Love Your God with All Your Mind: The Role of Reason in the Life of the Soul (Colorado Springs: NavPress, 1997), 19–40.


[Закрыть]. А вот Оз Гиннес весьма показательно озаглавил всю свою книгу: «Стройные тела, ничтожные умы: почему протестанты не мыслят и что с этим делать»[14]14
  Os Guinnes, Fit Bodies Fat Minds: Why Evangelicals Don’t Think and What to Do About It (Grand Rapids: Baker, 1994). «По существу, протестантский антиинтеллектуализм – это позор и грех. Позор в том смысле, что это явный проступок и тот камень преткновения, который совершенно безосновательно мешает серьезным людям анализировать христианскую веру и приходить ко Христу. Это и грех, потому что здесь явное противостояние первой из двух великих заповедей Иисуса: возлюбить Господа Бога всем нашим разумением» (10–11).


[Закрыть].

Все они говорят не просто о мире, но и о доме, в котором я вырос. Когда речь заходит о мире, то, например, Р. Спраул пишет, что «мы, наверное, живем в самый антиинтеллектуальный период в истории западной цивилизации»[15]15
  R. C. Sproul, “Burning Hearts Are Not Nourished by Empty Heads”, Christianity Today (September 3, 1982), 100.


[Закрыть]. Когда же дело касается фундаменталистского воспитания, которое я получил, то здесь вступает Нолл. Он подчеркивает, что для того типа мышления, которое охватывает собою общество, гуманитарные науки и искусства, человеческую личность, а также природу, – так вот «для такого типа мышления тот склад ума, за который ратует фундаментализм, можно назвать одним словом – катастрофа»[16]16
  Mark Noll, The Scandal of the Evangelical Mind (Grand Rapids: Eerdmans, 1994), 132.


[Закрыть]. Поэтому нет ничего удивительного в том, что меня просто тянуло в разные стороны. Ведь тот же Нолл готов признать, что много удивительного и доброго было совершено теми, кто в своих благих устремлениях в какой-то мере препятствовал более глубокой жизни разума[17]17
  Ibid., 3. «Многие протестанты Северной Америки явили собой впечатляющий перечень добродетелей, среди которых великое самопожертвование в распространении вести о том, что спасение возможно только в Иисусе Христе, великодушное и щедрое отношение к нуждающимся, личное героическое стремление помочь встревоженным и запутавшимся людям, негласная поддержка бесчисленных церковных и околоцерковных общин».


[Закрыть].

Познание: опасность и освобождение

Но что бы я ни наследовал, живя в этом мире и в своем непосредственном окружении, я понимал, что более глубокое напряжение между мыслью, чувством и делом, в значительной степени было вызвано самой Библией. С одной стороны, в Слове Божьем есть грозные изречения о знании, с другой, – такие, в которых оно прославляется. «Знание надмевает, а любовь назидает», – говорится в Первом послании к Коринфянам (1 Кор. 8:1). Но есть и другие стихи: «Познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32). Итак, знание опасно. Но оно же освобождает. И это не какой-то особенный парадокс.

Поэтому в данной книге я хочу вместе с вами погрузиться в Библию, чтобы увидеть, каким образом Бог связывает мышление с другими принципиально важными действиями в нашей жизни. Как мысль относится к нашей вере, поклонению и жизни в этом мире? Почему так много предостережений о «лжеименном знании» (1 Тим. 6:20), о «мудрости мира сего» (1 Кор. 3:19), о «философии» (Кол. 2:8), «превратном уме» (Рим. 1:28), «мудрых и разумных», которые на самом деле не понимают (Лк. 10:21), а также о тех, кто «помрачен в разуме» (Еф. 4:18)?

«Разумей, что я говорю»

Однако вопреки всем этим предостережениям ошеломляющая весть, которую доносит до нас Библия, такова: знание истины оказывается решающим, а мышление, т. е. страстное, смиренное и правильное использование разума, который дал нам Бог, является решающим для ее познания.

Приведем два библейских отрывка, которые поясняют основной замысел этой книги. Первый – из Второго послания к Тимофею. Обращаясь к Тимофею, Павел говорит: «Разумей, что я говорю. Да даст тебе Господь разумение во всем» (2 Тим. 2:7). Павел призывает Тимофея мыслить, анализировать, использовать свой разум для того, чтобы Тимофей понял, что же он имеет в виду. Делать это надо для того, чтобы «Господь дал разумение». Павел не отделяет одно от другого: с одной стороны, надо мыслить, с другой – принимать дар разумения от Бога. Одно сопутствует другому. Мышление принципиально важно для разумения, но разумение – это Божий дар. Вот об этом я и хочу поговорить в данной книге.

«Искать его, как серебра»

Второй отрывок – из Книги Притчей (Прит. 2:1–6). Чтобы легче было увидеть, насколько этот отрывок близок тому, который мы только что привели, я сокращу его до двух стихов: «Если будешь призывать знание и взывать к разуму; если будешь искать его, как серебра… то… найдешь познание о Боге. Ибо Господь дает мудрость; из уст Его – знание и разум». Смысл в том, что мы должны искать разумения, как скупой ищет серебра. Мы должны использовать свой ум ревностно и умело. Для чего? Ответ такой же, как у Павла: «Ибо Господь дает мудрость». Они идут рука об руку – наш поиск разумения и мудрости и Божье дарование всего этого нам. Чтобы найти, надо непременно искать как сокровище, как серебро. Но отыскание – это Божий дар. В этом и заключается основной смысл данной книги.

Пример с Бенджамином Уорфилдом поможет прояснить ситуацию. Как известно, его настораживали те, кто отделял молитву, столь необходимую для божественного озарения, и строгое размышление над записанным Божьим Словом. В 1911 г. он обратился к своим ученикам с такой речью: «Иногда вам говорят, что десять минут, проведенные на коленях, дают более истинное, более глубокое и действенное знание о Боге, чем десять часов, потраченные над книгой. Но почему бы не провести десять часов над книгой, но при этом стоя на коленях?»[18]18
  Benjamin Warfield, “The Religious Life of the Theological Students”, in The Princeton Theology, ed. Mark Noll (Grand Rapids: Baker, 1983), 263.


[Закрыть]. Следовательно, речь идет не об или – или, а о не только, но и. Вот к такому пониманию этой проблемы я и хочу призвать в данной книге.

Знакомство с другом и закладка основы

В каком-то смысле следующая глава – это продолжение данной главы, потому что в ней я рассказываю о человеке, который оказал на меня огромное влияние в моем стремлении осмыслить и пережить это не только, но и. Можно сказать, что это дань уважения другу, которого я никогда не знал лично. Ведь он умер двести пятьдесят лет назад. И тем не менее именно он вдохновил меня на этот путь – путь, который зовется не только, но и.

С другой стороны, в следующей главе закладывается основа всей книги. Благодаря этому другу я получил глубочайшее обоснование того, каким образом мысль и чувство связаны между собой. Он помог мне это понять, рассказав о том, как он сам осмысляет триединую природу Бога. Надеюсь, вам это поможет так же, как помогло мне.

2. Большая помощь умершего друга

Благочестие, которым отличался Эдвардс, сохранялось в традиции духовного возрождения, его богословие продолжало развиваться в академическом кальвинизме, но его мировоззрение, средоточием которого всегда оставался Бог, и его философия, по сути своей глубоко богословская, так и не нашли последователей. Исчезновение той духовной перспективы, которую он наметил, стало трагедией в истории христианства Америки.

Марк Нолл

Наверное, никто не помог мне так ясно осознать взаимосвязь мысли и чувства, как это сделал Джонатан Эдвардс, пастор и теолог, живший в Новой Англии в XVIII в. О его влиянии на меня я рассказал в книге God’s Passion for His Glory: Living the Vision of Jonathan Edwards[19]19
  John Piper, God’s Passion for His Glory: Living the Vision of Jonathan Edwards (Wheaton, IL: Crossway, 1998).


[Закрыть]. Сейчас же я хочу еще раз воздать ему должное.

Эдвардс без преемника

Почти все историки говорят, что Эдвардс был одним из величайших мыслителей, когда-либо живших в Америке, если не самым великим[20]20
  Mark Noll, The Scandal of the Evangelical Mind (Grand Rapids: Eerdmans, 1994), 24. Это был «величайший протестантский ум в американской истории и один из подлинно плодотворных мыслителей в истории христианства».


[Закрыть]. Он как никто другой сумел воплотить в себе упомянутый принцип не только, но и – тот принцип, рассмотрению которого и посвящена эта книга. Историк Марк Нолл, например, утверждает, что после Эдвардса никто не сумел воплотить в себе единство ума и сердца так, как это сделал он.

Благочестие, которым отличался Эдвардс, сохранялось в традиции духовного возрождения, его богословие продолжало развиваться в академическом кальвинизме, но его мировоззрение, средоточием которого всегда оставался Бог, и его философия, по сути своей глубоко богословская, так и не нашли последователей. Исчезновение той духовной перспективы, которую он наметил, стало трагедией в истории христианства Америки[21]21
  Mark Noll, “Jonathan Edwards’s Moral Philosophy, and the Secularization or American Christian Thought”, Reformed Journal (February 1983): 26.


[Закрыть].

Иными словами, в личности Эдвардса благочестие и теология находились в таком единстве, которое просто исчезло или встречается очень редко. Я надеюсь, что моя книга вдохновит кого-нибудь на поиск этого единства.

Тринитарная мысль и чувство

Одним из даров, которым Эдвардс наделил меня и который я не нашел больше нигде, было обоснование гармонического единства человеческой мысли и чувства через осмысление тринитарной природы Бога. Я не хочу сказать, будто другие не видели, что вся человеческая природа укореняется в Божьей: просто Эдвардс видел это очень своеобразно. Он показал, что человеческая мысль и чувство не существуют произвольно: на самом деле их существование обусловлено тем, что мы сотворены по образу Божьему, а Божье «мышление» и «чувство» в гораздо большей степени, чем я думал, являются частью Его тринитарного бытия.

Приготовьтесь: вас ждет нечто изумительное. Ниже я привожу замечательное описание того, каким образом Лица Троицы взаимосвязаны друг с другом. Обратите внимание, что Бог-Сын вечно исходит от Отца как Его произведение, а Бог-Дух исходит от Отца и Сына как действенное проявление их общей радости.

В Священном Писании, как мне думается, мы читаем о благословенной Троице. Отец – это Божество, которое существует изначально и абсолютно, не будучи ни от кого рожденным, т. е. Божество в своем непосредственном существовании. Сын – это Божество, рожденное разумом Бога-Отца, это мысль Бога о Себе Самом и существование в этой мысли. Святой Дух – это Божество, существующее в действовании, или Божественная сущность, истекающая в Своем дуновении от Отца в бесконечной Божьей любви к Себе Самому и радости в Себе Самом. Я думаю, что вся Божественная сущность истинно существует как в Божественной мысли, так и в Божественной любви, и каждая являет собой соответствующее Лицо[22]22
  “An Essay on the Trinity”, in Treatise on Grace and Other Posthumously Published Writings, ed. Paul Helm (Cambridge, UK: Clarke, 1971), 118.


[Закрыть].

Иными словами, Бог-Отец имеет вечный образ и идею Себя Самого, и этот образ и идея имеют такую полноту своего бытия, что представляют собой другое Лицо Божественной Троицы, отличное от Отца, – отличное как Его идея, Его мысль, но единое с Ним в единой Божественной сущности. Далее Бог-Отец и Бог-Сын имеют вечную радость во взаимном верховенстве, которое столь полно заключает в себе их природу, что очерчивается третье Лицо – Святой Дух, отличный от первых двух Лиц как радость Отца и Сына друг в друге, но тем не менее единый с Ними в единой Божественной сущности. Бог всегда был и есть именно таков. Три Лица Троицы совечны, т. е. одинаково вечны по отношению друг к другу. Они одинаково божественны.

Прославление в познании и радости

Но самое удивительное то, что существование Бога как Троицы лежит в основе человеческой природы: голова и сердце, мысль и чувство, познание и любовь. Еще примечательнее это становится тогда, когда мы видим, каким образом Эдвардс намечает связь между природой Бога и тем, как Он задумал наше славословие Ему. Обратите внимание, как от рассуждений о божественной славе, которая торжествует внутри Троицы, он переходит к той славе, которая, как он полагает, должна проявиться в творении.

Внутри Самого Себя Бог прославляется двояко: 1) явлением… Себе Самому в Своей собственной совершенной мысли [о Себе Самом], или в Своем Сыне, который есть сияние Его славы; 2) радостью и наслаждением в Себе Самом, благодаря истечению в бесконечное… услада по отношению к Самому Себе, или в Своем Святом Духе.

…По отношению к Своим созданиям Бог прославляется тоже двояко: 1) являя Себя… их разумению; 2) сообщая Самого Себя их сердцам и прославляясь в том, какое веселье и радость они получают от Его явлений в этом мире. … Бог прославляется не только в возможности узреть Его славу, но и в возможности обрадоваться этому. Когда те, кто, видя Его славу, радуются этому, Бог прославляется больше, чем тогда, когда они просто видят ее. Тогда Его слава воспринимается ими всей душой – как умом, так и сердцем.

Бог сотворил мир, чтобы сообщить ему Свою славу и чтобы все творение смогло воспринять ее – чтобы эта слава была воспринята как умом, так и сердцем. Поэтому тот, кто просто свидетельствует свою мысль о Божьей славе, прославляет Бога меньше, чем тот, кто не только свидетельствует эту мысль, но и радуется этой славе и возносит ей хвалу[23]23
  “Miscellanies” in The Works of Jonathan Edwards, vol. 13, ed. Thomas Schafer (New Haven, CT: Yale University Press, 1994), 495 (Miscellany 448).


[Закрыть].

Сказанное Эдвардсом чрезвычайно важно для этой книги. Оно, в частности, подразумевает, что если, с одной стороны, нам надо жить в согласии со своей собственной природой (т. е. жить как людям, сотворенным по образу Божьему), а с другой, всецело прославлять Бога, значит, умом мы должны познавать Его, а сердцем – любить так, как нам должно это делать. Призыв к тому, чтобы осуществлять в своей жизни упомянутое «не только, но и», продиктован не моим личным предпочтением. Он коренится в тринитарной природе Бога и в том, как Он создал нас, чтобы мы прославляли Его и умом, и сердцем.

Ясная истина как предпосылка глубоких чувств

Эдвардс показывает, как мы можем пробудить свои чувства, – не через какое-нибудь увеселение или искусственную стимуляцию, а благодаря ясному взгляду на истину. Другими словами, он заставляет мышление служить поклонению и любви.

«Мне кажется, долг мой заключается в том, чтобы как можно сильнее будить чувства моих слушателей, если, конечно, на них воздействует истина и только истина и если чувства, пробуждаемые этим воздействием, и само воздействие не противоречат природе того, что на них воздействует»[24]24
  Jonathan Edwards, “Some Thoughts Concerning the Revival”, in The Works of Jonathan Edwards, vol. 4, The Great Awakening, ed. C. C. Goen (New Haven, CT: Yale University Press, 1972), 387.


[Закрыть].

Сам Эдвардс был удивительным примером этого принципа – принципа «не только, но и»: его сильное переживание Божьей славы основывалось на ясном библейском понимании Божьей истины. В нем нет никакого академического умствования, когда он, например, говорит: «Приобретайте знание о божественной природе насколько это в ваших силах – даже вероучительное знание о началах христианской религии»[25]25
  Jonathan Edwards, “A Spiritual Understanding of Divine Things Denied to the Unregenerate”, in The Works of Jonathan Edwards, Sermons and Discourse 1723–1729, ed. Kenneth P. Minkema (New Haven: Yale University Press, 1997), 92.


[Закрыть]. Он говорил это не для какого-то внешнего эффекта: он стремился к тому, чтобы работа ума заставила человека изумиться Божьей славе и служить Богу в любви.

Надеюсь, теперь читатель понимает, что, когда я акцентирую внимание на мысли, я делаю это не в ущерб чувству – в том числе чувству радости и любви. Для человека одинаково существенно и то, и другое, и точно так же все это важно для прославления Бога. И если верно, что разум и сердце оживляют друг друга[26]26
  В шестой главе Томас Гудвин объясняет природу этой взаимности.


[Закрыть], тогда верно и то, что разум почти всегда служит сердцу, а не наоборот. Разум помогает познать истину, которая питает пламень сердца.

Вершина прославления Господа – это сердечная радость о Нем, но эта радость будет лишь пустой эмоцией, если она не пробуждается и не поддерживается истинным пониманием Бога, а для этого и нужен разум.

От автобиографии к разъяснению

В следующей главе от более или менее автобиографического разъяснения цели этой книги (гл. 1 и 2) мы перейдем к анализу того, что я пониманию под задачей мышления. Может, кому-то это покажется странным, но прежде всего (хотя и не исключительно) я имею в виду удивительную возможность чтения. Глубокое чтение наиболее содержательной литературы (особенно Библии) предполагает серьезное мышление. Об этом я и собираюсь поговорить.