Текст книги "Хоббит"

И они опять заспорили, еще более ожесточенно, и наконец решили посидеть на мешках и раздавить гномов, а утром сварить.

– На кого сядем? – спросил голос.

– Лучше на того, что пришел последним, – сказал Берт, которому Торин заехал головней в глаз. Он думал, что говорит Том.

– Взял манеру болтать сам с собой! – пробурчал Том. – Хочешь – сиди на последнем. Это который?

– В желтых чулках, – сказал Берт.

– Чепуха, в серых, – возразил голос Вильяма.

– Точно помню, в желтых, – сказал Берт.

– В желтых он и был, – подтвердил Вильям.

– А чего ты говоришь, будто в серых? – возмутился Берт.

– Это не я. Это Том.

– Вовсе не я, – сказал Том, – а ты.

– Двое против одного, и заткнись! – сказал Берт.

– Ты кому? – спросил Вильям.

– Хватит! – сказали вместе Том и Берт. – Ночь кончается, скоро рассвет. Давайте покончим с этим!

– Рассвет вас застанет, и камнем каждый станет! – произнес голос Вильяма, только это был не Вильям. В следующий миг над холмом блеснуло солнце, в ветвях громко запели птицы. Вильям не говорил, потому что он, как стоял, нагнувшись, так и окаменел. Берт и Том застыли, глядя на него, подобно утесам. Там они и высятся по сю пору, и только птицы, присев на каменные головы, скрашивают их одиночество; ибо тролли, как вам, наверное, известно, должны до зари укрыться под землей, иначе возвратятся в то, из чего сделаны горы, и больше не смогут двинуться. Именно это случилось с Бертом, и Томом, и Вильямом.

– Превосходно! – сказал Гэндальф, выступая из-за деревьев и помогая хоббиту выбраться из колючего куста. Тут-то Бильбо все понял. Это волшебник голосами троллей вмешивался в разговор, всячески подначивая и подзуживая, пока рассвет не обратил их в камень.

Следующим делом было развязать мешки и выпустить гномов. Они чуть не задохнулись и были очень злы: поди полежи, слушая, как тролли собираются изжарить тебя, порубить и раздавить! Бильбо пришлось дважды повторить свой рассказ, прежде чем они успокоились.

– Самое время упражняться в карманных кражах, – проворчал Бомбур, – когда нам нужны были только еда и огонь!

– Вот их-то бы тролли без драки не уступили, – заметил Гэндальф. – И вообще, вы напрасно тратите время. Разве не ясно, что где-то рядом пещера, в которой тролли укрывались от солнца! Надо ее обследовать.

Они поискали и вскоре нашли следы каменных тролльских башмаков, ведущие за деревья. Следы уходили на холм, к кустам, за которыми и пряталась большая каменная дверь в пещеру. Однако, сколько ни толкали, она не открывалась, даже после того, как Гэндальф попробовал несколько заклинаний.

– А это не поможет? – спросил Бильбо, когда все порядком устали и разозлились. – Лежало на земле, там, где дрались тролли.

Он протянул огромный ключ (без сомнения, Вильям считал его совсем крохотным и незаметным). По счастью, тролль выронил его из кармана перед тем, как обратиться в камень.

– Что же ты раньше молчал? – закричали все.

Гэндальф схватил ключ и вставил в замочную скважину. Каменная дверь подалась от первого же сильного толчка, и все вошли в пещеру.

На полу валялись кости, в воздухе висело зловоние, однако на полках и на полу лежало в беспорядке немало еды вперемежку с награбленным добром – от медных пуговиц до горшков с золотом по углам. По стенам висела одежда, явно слишком маленькая для троллей – боюсь, она принадлежала несчастным жертвам, – а кроме того, несколько мечей различной работы, размера и формы. Два особенно привлекали внимание – в богато изукрашенных ножнах и с драгоценными рукоятями. Их взяли Торин и Гэндальф, а Бильбо выбрал себе кинжал в кожаных ножнах. Для тролля это был бы крошечный карманный ножичек, для хоббита – скорее короткий меч.

– Добрые клинки, судя по виду, – сказал Гэндальф, еще раз до половины вытаскивая мечи из ножен и с любопытством их оглядывая. – Работа не троллей и не кузнецов из числа здешних людей; когда мы прочтем руны на лезвиях, то узнаем, кто их ковал.

– Давайте выйдем из этого смрада! – сказал Фили.

Они вынесли наружу горшки с золотом, те припасы, которые выглядели нетронутыми и годными в пищу, а также непочатый бочонок эля. К этому времени все проголодались и не стали воротить нос от тролльской еды. Их собственный провиант был на исходе. Теперь появились хлеб, сыр, вдоволь эля и ветчины, чтобы жарить на углях. После еды легли спать, наверстывая упущенный сон, и до послеобеденного часа только отдыхали. Потом они собрали разбежавшихся пони и зарыли горшки с золотом на берегу реки неподалеку от дороги, и наложили на них множество заклятий, на случай, если когда-нибудь вернутся и смогут их откопать. Покончив с этим, все сели в седла и двинулись по дороге дальше на восток.

– Где ты был, если не секрет? – спросил Торин Гэндальфа.

– Смотрел вперед, – отвечал волшебник.

– А как догадался вернуться в последний миг?

– Оглянулся назад, – был ответ.

– Исчерпывающе! – сказал Торин. – Но нельзя ли пояснее?

– Я поехал разведать дорогу. Вскоре она станет опасна и трудна. Кроме того, я думал, как бы нам пополнить запасы продовольствия. Впрочем, отъехал я недалеко и сразу встретил двух знакомцев из Ривенделла.

– Это где? – спросил Бильбо.

– Не перебивай! – сказал Гэндальф. – Если повезет, ты будешь там через несколько дней, и сам все увидишь. Я говорил, что встретил двух соплеменников Эльронда. Они спасались бегством, потому что, как сказали мне, три тролля спустились с гор и обосновались в лесу, недалеко от дороги, распугали всю округу и теперь подстерегают проезжих. Я тут же почувствовал, что надо возвращаться. Оглянувшись назад, я увидел вдали огонь и двинулся на него. Теперь вы все знаете. Пожалуйста, впредь будьте осторожнее, не то мы далеко не уедем.

– Спасибочки! – ответствовал Торин.

Глава 3
Передышка

В тот день они не пели и не рассказывали историй, и на второй и на третий тоже, хотя погода наладилась. Путники чувствовали, как со всех сторон подступает опасность. Ночевали под звездами, и пони ели сытнее, чем седоки, потому что травы было вдоволь, а седельные сумки быстро пустели, даже после того, как их пополнили в пещере у троллей. Как-то утром пришлось переходить вброд неглубокую, но бурную реку. Дальний берег оказался крутым и скользким. Ведя в поводу пони, они выбрались на обрыв и увидели совсем близко горы. Казалось, до подножия ближайших не более дня пути. Темны и мрачны вздымались вершины, хотя бурые склоны кое-где освещало солнце, а вдали сверкали снежные пики.

– Это Гора? – благоговейно спросил Бильбо, глядя вперед круглыми от изумления глазами. Он в жизни не видел ничего такого большого.

– Конечно, нет! – отвечал Балин. – Это всего лишь отроги Мглистых гор, и нам предстоит пройти сквозь них, или по ним, или под ними, прежде чем мы попадем в Безлюдные края. А оттуда еще долгий путь к Одинокой горе на востоке, где стережет наши сокровища Смауг.

– О! – протянул Бильбо и почувствовал себя усталым, как никогда прежде. Он снова вспомнил уютное креслице у камина в своей любимой гостиной и песенку чайника. Не в последний раз!

* * *

Теперь кавалькаду возглавлял Гэндальф.

– Главное не сбиться с пути, не то плохо придется, – сказал он. – Во-первых, нам нужно пополнить припасы и отдохнуть в более или менее безопасном месте. К тому же переваливать Мглистые горы надо по правильной дороге, иначе заплутаете и вынуждены будете возвращаться обратно, чтобы начать все сначала (если вообще сможете вернуться).

Его спросили, куда он направляется, и волшебник ответил:

– Как некоторым из вас известно, мы на самой границе Дикого края. Где-то впереди укрылась прекрасная долина Ривенделла, где в Последнем Приветном доме обитает Эльронд. Я послал ему весточку с друзьями, и нас ждут.

Слова Гэндальфа всех обнадежили, но не так-то легко разыскать Последний Приветный дом к западу от гор. Впереди не видно было ни деревьев, ни лощин, ни холмов, только обширный склон, полого вздымающийся к ближайшей горе – ровное каменистое пространство, заросшее редким вереском, да еще полосками травы и мха над невидимыми ручьями.

Прошло утро, наступил день, а в окружающем безмолвии по-прежнему не угадывалось никаких признаков жилья. Путники начали тревожиться. Понятно было, что дом может прятаться где угодно между ними и горами. Иногда под ногами открывались теснины, и, заглянув вниз, они с удивлением видели деревья и бегущие по дну ручьи. Встречались и такие, через которые можно было перепрыгнуть, но очень глубокие, с водопадами. Были узкие темные расселины, которые можно было только объехать. Попадались топи, часто похожие на зеленые полянки в ярких и высоких цветах; но нагруженный пони, ступив туда, никогда бы не выбрался обратно.

Местность от брода до гор и впрямь была куда более дикой, чем вы можете вообразить. Бильбо только дивился. Единственную дорогу отмечали белые камни, порою совсем мелкие; многие из них наполовину заросли мхом и вереском. Ехать быстро не получалось даже с таким проводником, как Гэндальф.

Волшебник поводил бородой из стороны в сторону, выискивая глазами белые камни. Остальные ехали за ним, однако к вечеру стало казаться, что они за весь день так и не приблизились к цели. Время чая давно прошло, наступил час ужина, но и его, судя по всему, предстояло провести в седле. Повсюду кружили ночные бабочки, смеркалось, луна еще не взошла. Пони под Бильбо начал спотыкаться о камни. Кавалькада выехала на край обрыва. Земля так круто уходила из-под ног, что конь Гэндальфа чуть не соскользнул вниз.

– Наконец-то! – воскликнул волшебник. Все остальные подъехали к нему и посмотрели с обрыва. Далеко внизу лежала долина. Слышался плеск воды по каменистому ложу, пахло деревьями, за рекой поблескивал огонек.

Бильбо навсегда запомнил, как они, скользя и оступаясь, съезжали в сумерках по крутой, змеящейся тропке в сокровенную лощину Ривенделла. Чем ниже они спускались, тем теплее становился воздух, от запаха сосен клонило в сон; хоббит то и дело задремывал и тыкался носом в лошадиную шею.

Все повеселели. Сосны сменились дубами и буками, сумерки дышали теплом и уютом. Трава казалась уже почти серой, когда они выехали наконец на открытую поляну недалеко от ручья.

«Хм! Попахивает эльфами», – подумал Бильбо и взглянул на яркие голубые звезды. И тут за деревьями, словно смех, зазвучала песня:

 
Зачем вы спешите?
Куда вы стремитесь?
Чего вы хотите,
Мой доблестный витязь?
Прохладная речка
Светла и тиха,
Упало колечко
   С руки…
      Ха-ха-ха!
 
 
Зачем торопиться
В туманные дали?
Погасла зарница,
Лошадки устали.
О, тра-ля-ля-ляли!
Погодка тиха,
Лепешки пекутся
   В костре…
      Ха-ха-ха!
 
 
Куда вы, скажите,
Глухими тропами
В потемки спешите,
Тряся бородами?
Эй, Двалин и Балин,
Давно не видались!
Ба, сам мистер Бэггинс!
   Откуда вы взялись?
      Ха-ха!
 
 
К чему торопиться?
Не лучше ль остаться?
Водичка струится,
В долине прохладца.
Поем мы и пляшем
Все ночь до рассвета
В убежище нашем
   Под песенку эту:
      Ха-ха!
 

Так эльфы смеялись и пели между деревьями – сущий вздор, сказали бы вы. Они бы не обиделись, только рассмеялись еще громче. Вскоре Бильбо различил в полумраке неясные очертания. Он любил эльфов, хотя редко их видел; но и опасался немного. Гномы не очень-то их жалуют. Даже такие достойные гномы, как Торин и его друзья, находят эльфов глупыми (что само по себе глупо) и даже несносными. Дело в том, что некоторые эльфы дразнят гномов и особенно потешаются над их бородами.

– Ах, ах! – пропел голос. – Только глянь! Бильбо-хоббит верхом на пони! Ну разве не мило?

– Просто загляденье!

И они начали новую песню, такую же вздорную, как та, что вы только прочли. Потом один эльф, высокий и юный, выступил из-за деревьев и поклонился Гэндальфу с Торином.

– Приветствуем вас в долине! – сказал он.

– Спасибо, – буркнул Торин, но Гэндальф уже спешился и весело разговаривал с эльфами.

– Вы немного сбились, – сказал эльф, – если хотели выехать на единственную дорогу через реку к дому. Мы вам ее покажем, но до моста лучше идти пешими. Останетесь с нами и попоете, или двинетесь прямо сейчас? Ужин готовится, я чую запах горящих поленьев.

Бильбо, хоть и вымотанный дорогой, охотно задержался бы в лесу. Не всякому выпадает послушать эльфийские песни в летнюю ночь. Кроме того, ему хотелось бы перемолвиться парой слов с этими незнакомцами, которым, казалось, известно о нем все, и спросить, что думают они о его приключении. Эльфы – всезнайки; новости доходят до них быстрей, чем течет вода. Однако гномы не желали слышать ни о чем, кроме ужина, поэтому отряд двинулся вперед, взяв пони под уздцы.

Вскоре эльфы вывели их на торную тропу у самой реки, быстрой и шумной, как всякий горный поток летним вечером, когда солнце весь день светит на ледники. Через реку был перекинут узкий каменный мостик без перил, только-только для пони. Путники перешли на другой берег, очень осторожно и медленно, ведя пони в поводу. Эльфы вынесли на берег яркие фонари и распевали веселые песни, пока хоббит, Гэндальф и гномы перебирались по мосту.

– Не намочи бороду, папаша! – кричали они Торину, который разве что не полз на карачках. – Она и без полива вон какая выросла!

– Смотрите, чтобы Бильбо не съел все плюшки! – смеялись эльфы. – Он и без того слишком упитанный – глядишь, не пролезет в замочную скважину!

– Ш-ш, ш-ш! Добрый народ! и доброй вам ночи, – сказал Гэндальф, шедший последним. – У долин есть уши, а у некоторых эльфов слишком веселые языки. Доброй вам ночи!

И так они наконец подошли к Последнему Приветному дому и нашли его двери широко открытыми.

Странное дело: о хорошем рассказываешь быстро, да и слушать особенно нечего, а вот из плохого, неуютного и даже страшного получается длинная захватывающая повесть. Путники прожили в этом чудесном доме довольно долго, не меньше четырнадцати дней, и все равно не хотели уезжать. Бильбо охотно остался бы здесь навсегда, даже если бы мог силой желания перенестись в хоббичью нору. Однако рассказывать об этом времени почти нечего.

Хозяин дома был друг эльфов – один из тех, чьи предки упоминаются в легендах о давних войнах между гоблинами, эльфами и первыми людьми на севере. В пору, о которой мы говорим, еще жили те, кто вел свой род и от эльфов, и от героев севера, а Эльронд, хозяин дома, был у них предводителем – благородный и прекрасный лицом, как эльф, сильный, как воин, мудрый, как волшебник, величавый, как король гномов, и добрый, как лето. О нем повествуется во многих сказаниях, но в истории Бильбо он появляется ненадолго, хотя роль его очень важна, как вы увидите, если мы когда-нибудь доберемся до конца. Все в его доме было замечательно, любите ли вы есть, спать, трудиться, рассказывать истории, петь, просто сидеть и думать или всего помаленьку. Злу не было дороги в эту долину.

Жаль, нет времени привести вам хотя бы несколько историй или одну-две песни, которые услышали путники в этом доме. Все, включая пони, окрепли и отдохнули. Для порванной одежды сыскались иголка и нитка, для ссадин и синяков – лекарство, для упавшего духа – слова ободрения, для дальнейшей дороги – добрый совет. Мешки наполнили провизией, легкой, но сытной, чтобы преодолеть горные перевалы. Близился канун летнего солнцестояния; на следующий день отряд должен был со светом тронуться в путь.

Эльронд знал все и всяческие руны. Взглянув на мечи из пещеры троллей, он сказал:

– Это ковали не тролли, а Высокие эльфы Запада, мои родичи, давным-давно, в Гондолине, для войн с гоблинами. Видимо, они побывали добычей гоблинов или драконов, которые в древние времена разрушили город. На этом мече, Торин, написано рунами имя Оркрист, Гоблинобойца на древнем языке Гондолина – прославленный клинок. А это Гламдринг, Сокрушитель Врагов, его некогда носил король Гондолина. Дорожите ими!

– Как они попали к троллям, хотел бы я знать? – пробормотал Торин, с новым интересом разглядывая меч.

– Кто ведает? – ответил Эльронд. – Могу только догадываться, что тролли разорили разорителей или поживились в какой-нибудь северной крепости остатками старой поживы. Говорят, в заброшенных рудниках Мории немало забытых кладов времен войны между гоблинами и гномами.

Торин обдумал эти слова.

– Я буду хранить его с величайшим почетом. Да разит он гоблинов снова – и поскорее!

– В горах твоему желанию сбыться недолго! – сказал Эльронд. – Но покажите мне карту! – Он взял ее и долго разглядывал, качая головой; ибо, хотя не совсем одобрял гномов с их страстью к золоту, яро ненавидел драконов и скорбел, вспоминая веселые колокола Дейла и выжженные берега реки Быстрой.

В небе ярко сиял молодой месяц. Эльронд поднял карту и посмотрел на просвет.

– Что это? – спросил он. – Я вижу лунные письмена рядом с обычными рунами, что гласят «дверь пяти футов высотой и трое в ряд могут в нее пройти».

– Что такое лунные письмена? – взволнованно спросил хоббит. Как я уже упоминал, он очень любил карты и обожал руны, письмена и искусную каллиграфию, хотя сам писал мелко и неразборчиво.

– Лунные письмена – те же руны, – ответил Эльронд, – только невидимые, даже если глядишь в упор. Чтобы их разобрать, нужно при луне посмотреть на просвет, а особо искусные – еще и в тот же день лунного месяца и года, когда они были начертаны. Гномы придумали их и писали серебряными перьями, как тебе расскажут твои друзья. Видимо, эти нанесены на карту давным-давно в канун летнего солнцестояния, которое пришлось на первую лунную четверть.

– Что они говорят? – разом спросили Гэндальф и Торин. Оба немного досадовали, что Эльронд раньше их обнаружил руны, – и совершенно напрасно: такое сочетание солнца и луны не случалось с давних времен и долго не повторится вновь.

– «Встань у серого камня, когда застучит дрозд, – прочел Эльронд, – и последний луч солнца в Дуринов день коснется замочной скважины».

– Дурин, Дурин! – повторил Торин. – Праотец древнейшего рода гномов, Длиннобородых, и мой первопредок. Я – наследник Дурина.

– А что такое Дуринов день? – спросил Эльронд.

– Первый день гномьего Нового года, – сказал Торин, – это, как все вы, наверное, знаете, первый день последней осенней луны на пороге зимы. Мы зовем его Дуриновым днем, если молодой месяц висит в небе одновременно с солнцем. Однако это мало чем нам поможет, ибо утрачено искусство предсказывать такой день.

– Посмотрим, – сказал Гэндальф. – Что-нибудь еще тут написано?

– При этой луне больше ничего не прочтешь, – ответил Эльронд, и все пошли к реке посмотреть, как эльфы поют и танцуют в канун солнцеворота.

Следующее утро – утро середины лета – выдалось таким ясным и свежим, как только можно мечтать: в синем небе ни облачка, солнце играет на воде. Путники выехали из дома под песни, прощания и добрые напутствия, готовые к новым приключениям и знающие теперь, по какой дороге ехать через Мглистые горы.

Глава 4
По горам и под горой

Много дорог уводит в эти горы и много перевалов лежит между их пиками. Однако в большинстве своем дороги эти обманчивы и ведут в тупик, если не в западню, а перевалы кишат опасностями и злобными тварями. Гномы и хоббит, направляемые советами Эльронда и познаниями Гэндальфа, выбрали нужную дорогу к нужному перевалу.

Много долгих дней миновало с тех пор, как Последний Приветный дом остался позади, а путники все ехали и ехали вверх. Дорога была трудна и опасна – непрямая дорога, длинная и затерянная в горах. Теперь, оглядываясь назад, они видели внизу далекие равнины. Бильбо знал, что на западе, в голубой дымке, лежит его родной край, уютный и безопасный, с маленькой хоббичьей норой. Он ежился. Подмораживало, в скалах дул пронизывающий ветер. Иногда по склонам с подтаявших ледников скатывались огромные валуны и пролетали между путниками (на их удачу) или над головами (к их страху). По ночам они мерзли и не решались петь или громко разговаривать, потому что зловещее эхо подхватывало слова, а тишине как будто не нравилось, когда ее нарушали другие звуки, кроме грохота водопадов, завывания ветра и треска камней.

«Внизу лето, – думал Бильбо, – сенокос и пикники. Пока перевалим через горы, начнется жатва, а там и ежевика поспеет».

Остальные были погружены в столь же мрачные думы, хотя от Эльронда в день летнего солнцеворота уезжали окрыленные и весело говорили о горах и скорой дороге дальше. Надеялись добраться до потайной двери в Одинокой горе еще до конца осени. «А вдруг как раз будет Дуринов день», – говорили они. Только Гэндальф качал головой и помалкивал. В отличие от гномов он ездил этой дорогой и знал, насколько опаснее стал Дикий край с тех пор, как драконы выжили оттуда людей, и как далеко расселились гоблины после битвы в рудниках Мории. Планы даже таких мудрых волшебников, как Гэндальф, и таких добрых друзей, как Эльронд, порою идут наперекосяк, когда вы затеваете опасный поход в пределы Дикого края; и волшебнику Гэндальфу хватало мудрости это понять.

Он знал, что могут произойти самые непредвиденные события, и не смел надеяться, что они перевалят через высокие горы, неподвластные ни одному королю, без какого-нибудь страшного приключения. Так и получилось.

Все шло хорошо, пока однажды путников не застигла гроза – и не просто гроза, а настоящая грозовая сеча. Вы знаете, какой страшной бывает гроза на равнине, например, возле реки, особенно когда сразу две их сойдутся не на жизнь, а на смерть. Еще страшнее гром и молния ночью в горах, когда бури, налетевшие с запада и с востока, вздумают помериться силами. Молнии били в горные пики, скалы дрожали, оглушительный грохот наполнял воздух и эхом прокатывался в лощинах.

Ничего подобного Бильбо прежде не видел и вообразить не мог. Путники укрылись на ночь под каменным козырьком, на узкой площадке у самого края пропасти. Хоббит завернулся в одеяло и трясся с головы до пят. Выглядывая наружу, он видел во вспышках молний, как по другую сторону ущелья каменные исполины играючи перекидываются огромными глыбами, ловят их и бросают во тьму, разбивая вдребезги или круша деревья внизу. Налетел ветер, хлынул ливень; вихри швыряли дождь с градом во все стороны, так что нависающий камень нисколько не защищал. Вскоре все вымокли, пони стояли, понурившись и поджав хвосты, некоторые тихонько ржали от страха. Слышно было, как повсюду на склонах гор кричат и хохочут великаны.

– Так не пойдет! – сказал Торин. – Если нас не сдует, и не зальет, и не убьет молнией, то какой-нибудь великан подхватит и запустит в небо вместо мяча.

– Ну, если ты знаешь место получше, то веди нас туда, – проворчал Гэндальф, которому тоже было несладко и неуютно рядом с великанами.

Поспорив, решили отрядить Фили и Кили на поиски лучшего убежища. Они были самые зоркие, к тому же лет на пятьдесят моложе остальных гномов, вот им и поручали такие дела (убедившись, что Бильбо посылать без толку). Когда что-нибудь ищешь, самое главное – смотреть хорошенько (по крайней мере так сказал Торин молодым гномам). И впрямь, если хорошенько посмотреть, обязательно что-нибудь найдешь, хотя не всегда то, что ищешь. Так и оказалось на этот раз.

Вскоре Фили и Кили вернулись, прижимаясь от ветра к скале.

– Мы нашли сухую пещеру, – сказали они. – Недалеко за соседним выступом; там поместятся все и даже пони.

– Вы хорошо ее обследовали? – спросил волшебник, зная, что пещеры в горах редко остаются незанятыми.

– Да, да! – отвечали Фили и Кили, хотя все понимали, что они только заглянули внутрь, иначе не вернулись бы так быстро. – Она небольшая и уходит неглубоко.

Это, разумеется, одна из опасностей, которую таят в себе пещеры: вы не знаете, как далеко они уходят и куда ведут, или что вас поджидает внутри. Однако сейчас принесенная новость казалась доброй. Все встали и приготовились перебраться в укрытие. Ветер бушевал, гром рокотал, и идти по горной тропе с пони было делом нелегким. Впрочем, до пещеры оказалось недалеко, и вскоре перед путниками встал большой камень. Обойдя его, они попали в низкий проем в склоне горы. Пони еле-еле туда протиснулись, и то лишь после того, как их развьючили и расседлали. Зато как хорошо было внутри, как приятно слышать ветер и дождь снаружи, а не вокруг себя, и знать, что теперь ты недосягаем для великанов и их глыб. Однако волшебник так легко не успокоился. Он зажег посох – как далеким-предалеким вечером в гостиной у Бильбо, – и в этом свете путники обследовали пещеру от одной стены до другой.

Она была просторная, но не слишком огромная и таинственная; с сухим полом и уютными закутками. В одном конце нашлось место для пони; там они и стояли, исходя паром и хрумкая сеном в мешках. Оин и Глоин хотели развести костер, чтобы просушить одежду, но Гэндальф запретил наотрез, поэтому они просто расстелили мокрое на полу и достали из тюков сухое, потом поудобнее разложили одеяла, вынули трубки и принялись пускать дымовые кольца, которые Гэндальф расцвечивал всевозможными красками и заставлял выплясывать под потолком к всеобщему развлечению. Путники говорили и говорили, и забыли про бурю, и обсуждали, что сделает каждый со своей долей сокровищ (когда их добудут, что в ту ночь представлялось не таким уж невероятным), и один за другим погрузились в сон. И это был последний раз, когда они видели своих пони, тюки, вьюки, инструменты и прочими причиндалы.

В ту ночь выяснилось, что они все же не зря захватили с собой маленького Бильбо. Почему-то он долго не мог уснуть, а когда все же уснул, его мучили кошмары. Снилось ему, что щель в дальнем конце пещеры становится все больше и больше, раскрывается все шире и шире, а ему очень страшно, но он не может ни вскрикнуть, ни шелохнуться, а может только лежать и смотреть. Потом ему приснилось, что пол пещеры проваливается, и он падает вниз, вниз, вниз, незнамо куда.

Он проснулся в поту и обнаружил, что первая часть сна была правдой. В дальнем конце пещеры раскрылась щель и образовался широкий лаз. Бильбо пробудился как раз вовремя, чтобы увидеть, как в дыре исчезает хвост последнего пони. Конечно, он оглушительно завопил, так оглушительно, как только может вопить хоббит (глядя на его маленький рост, ни за что не скажешь, что он способен издавать столь громкие звуки).

И выпрыгнули гоблины, большущие гоблины, огромные безобразные гоблины, множество гоблинов, раньше, чем вы успели бы сказать «ох!». Их было по шестеро на каждого гнома и даже двое на Бильбо, и всех схватили и потащили в щель, раньше, чем вы успели бы сказать «ой!». Всех, но только не Гэндальфа. А все благодаря хоббиту. Вопль Бильбо разбудил волшебника в последнюю долю секунды, и, когда гоблины подбежали его схватить, яростная вспышка озарила пещеру, запахло порохом, и несколько нападавших упали замертво.

Щель с грохотом захлопнулась, и Бильбо с гномами остались в горе! Где был Гэндальф? Об этом ни они, ни гоблины понятия не имели, и гоблины не стали выяснять. Схватив Бильбо и гномов, они бегом припустили вперед. Мрак стоял кромешный, такой, в каком только гоблины, привыкшие жить в сердце гор, могут что-нибудь различить. Переходы петляли и поворачивали, но гоблины знали путь, как вы знаете дорогу к ближайшей почте, и мчались вниз и вниз в спертом тяжелом воздухе. Гоблины были грубые и щипались немилосердно, и гоготали жуткими каменными голосами, и Бильбо приходилось даже хуже, чем когда тролль поднял его за ноги. Снова и снова он мечтал оказаться в милой светлой хоббичьей норе. Не в последний раз!

Впереди забрезжил алый свет. Гоблины запели, или захрипели, отбивая такт плоскими ступнями по полу и заодно встряхивая пленников.

 
Хватайте! Тащите!
Кусайте! Щиплите!
Кидайте их прямо
   В змеиную яму!
 
 
Ну что? Жутковато?
Струхнули, ребята?
Пищите! Дрожите
   С макушки до пяток!
 
 
Внизу, в подземелье –
Вот будет веселье!
Там ждет Главный Гоблин,
Свиреп и озлоблен!
Кусачки и клещи –
Хорошие вещи!
Вот будет потеха!
   Йо-хэй!
 

Это было по-настоящему жутко. В переходах гулко отдавалось «хватайте!», «тащите!», «кусайте!», «щиплите!» и отвратительный гогот «Йо-хэй». Общий смысл песни не оставлял сомнений, потому что гоблины вытащили плети и – свись, хрясь! – с гиканьем погнали пленников перед собой. Многие гномы уже мычали и блеяли как не знаю кто, когда все ввалились в большую залу.

Ее освещали костер посередине и факелы по стенам, и была она полна гоблинов. Все они загоготали, и затопали, и застучали в ладоши при виде гномов (а также Бильбо, который бежал последним, ближе всех к погонщикам, поэтому ему доставалось больше других). Пони уже согнали в угол, там же лежала развороченная поклажа, и гоблины рылись в тюках, хватали все, что попадется, обнюхивали добычу и рвали ее друг у друга из лап.

Боюсь, что больше наши друзья не видели своих отличных маленьких пони, в том числе бодрого белого крепыша, которого Эльронд одолжил Гэндальфу (конь волшебника по горам не прошел бы). Дело в том, что гоблины едят лошадей, пони, ослов (и много чего похуже), а вдобавок всегда голодны. В эту минуту, впрочем, пленники думали только о себе. Гоблины сковали им руки за спиной, соединили всех в ряд – сперва гномов, потом Бильбо – и погнали в дальний угол пещеры.

Здесь в полумраке восседал на большом плоском камне исполинский гоблин с огромной головой, а рядом стояли гоблины-стражники, вооруженные кривыми саблями и топорами.

Все гоблины злы, коварны и жестокосердны. Они не делают красивых вещей, но делают хитроумные. Когда не лень, они пробивают туннели и шахты не хуже самых искусных гномов, только там обычно грязно и неопрятно. Молоты, топоры, сабли, кинжалы, кирки, щипцы, а также орудия пыток они выковывают умело или заставляют выковывать других, пленных или рабов, которых принуждают трудиться, пока те не умрут от недостатка света и воздуха. Очень вероятно, что именно гоблины изобрели некоторые машины, которые потом доставили миру столько неприятностей, и особенно те, что позволяют убить сразу много людей. Дело в том, что они обожают шестерни, моторы и взрывы, к тому же не любят утруждаться без надобности. Однако в описываемую пору и в той глуши они еще не достигли такого прогресса (как это называется). Не то чтобы гоблины особо ненавидят гномов (не больше, чем всех остальных, в первую очередь чинных и преуспевающих); в иных краях злые гномы даже заключали с ними союзы. Однако с Торином и его народом у них были давние счеты из-за войны, о которой я уже упоминал, да и вообще гоблинам безразлично, кого ловить, лишь бы все произошло быстро и скрытно, а пленники не могли постоять за себя.

– Кто эти несчастные? – спросил Великий Гоблин, оборачиваясь к Торину.

– Гномы – и вот! – Погонщик так потянул Бильбо за цепь, что хоббит плюхнулся на колени. – Мы нашли их на Главном входе.

– С чем пожаловали? – спросил Великий Гоблин. – Не с добром, готов поручиться! Лазутчики, вот вы кто, более чем уверен! Воры, как пить дать! Убийцы и друзья эльфов, весьма вероятно! Ну же? Что скажешь?