Электронная библиотека » Джон Уиндем » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 5 марта 2022, 08:42


Автор книги: Джон Уиндем


Жанр: Научная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Откуда нам знать, каков уровень их цивилизации? Я могу привести вам множество примеров, где мы сами добились того, что на первый взгляд абсолютно невозможно.

– Это при давлении-то в несколько тонн, в кромешной темноте… – начал было я, но Филлис так взглянула на меня, что я тут же прикусил язык.

– Доктор Бокер, – сказала она, – вы обозначили две конкретные точки Мирового океана, почему именно эти?

Бокер перевел взгляд на Филлис.

– Как однажды заметил мистер Холмс знаменитому тезке вашего мужа: «Самая большая ошибка – строить теории на пустом месте. Но пренебрегать уже имеющимися данными – умственное самоубийство». Я обладаю неплохим воображением, но не могу представить себе ничего другого, кроме сверхмощного насоса, перекачивающего бескрайние залежи ила на поверхность океана.

– Но, – влез я, становясь в позу (мне порядком надоели постоянные издевки призрака мистера Холмса), – если, как вы утверждаете, они добывают руду, то почему цвет меняется за счет ила, а не за счет грунта?

– Прежде чем достигнуть рудоносных пластов, молодой человек, необходимо пройти огромный пласт ила, это во-первых, а во-вторых, согласитесь, плотность песка и ила значительно разнится: песок просто не успевает достичь поверхности и под собственной тяжестью опускается на дно.

К сожалению, мне не дали возразить.

– А все-таки, доктор, почему вы упомянули именно эти два места? – Филлис просто зациклилась на своем.

– Я не утверждаю, что в других местах ничего не происходит, но, исходя из расположения, полагаю, что если там и ведутся работы, то с какой-то другой целью.

– С какой? – воскликнула Филлис, глядя на Бокера с поистине детским любопытством.

– Коммуникации. Вот, посмотрите сюда, – Бокер развернул карту, – немного ниже экватора – впадина Романш. Это узкий перешеек в подводных рифах Атлантического хребта – единственный проход, связывающий бассейны Западной и Восточной Атлантики. Здесь начинается изменение окраски. Причина наверняка вот в чем: некто на дне, мне сдается, не удовлетворен состоянием прохода – возможно, он загроможден обломками скал или мелковат, а может, слишком узок. Так или иначе, его как минимум нужно очистить от наслоений ила, что, видимо, и происходит. В общем, что бы то ни было, это каким-то образом связано с благоустройством.

Мы молчали, переваривая его слова.

– А вот эти две точки? – Филлис первая собралась с мыслями. – В Карибском море и Гватемальской котловине.

Бокер достал портсигар и предложил нам закурить, но мы вежливо отказались. Тогда он закурил сам, откинулся на спинку кресла и, выпустив под потолок тонкую струйку дыма, произнес:

– Как вам понравится такая идея – туннель, связывающий Глубины по обе стороны перешейка? Вспомните историю Панамского канала.

В чем в чем, а в узости мышления Бокера не упрекнуть, если уж он выдвигает теорию – так это действительно Теория. И что самое главное: еще никому не удалось его опровергнуть. Проблема в том, что бокеровские гипотезы совершенно неудобоваримы для нормальных людей. И как ни хороша была очередная его гипотеза, она костью застряла у меня в горле, что случается со мной нечасто, ибо я всегда считал себя чуть ли не шпагоглотателем. Так что до конца разговора я занимался тем, что пытался расправиться с этой злосчастной костью. У меня не было ни мыслей, ни слов, ни сил, чтобы хоть что-то противопоставить безукоризненной логике Бокера. На прощание он подкинул нам еще один сюрпризик.

– Вы, конечно, слышали о двух невзорвавшихся атомных бомбах?

– Конечно…

– А что вы знаете о вчерашнем атомном взрыве, за который ни одна страна не взяла на себя ответственность?

– Вы думаете, что это одна из тех бомб? – неуверенно спросила Филлис.

– Почти уверен. Очень хотелось бы думать, что это не так, но… но вот что любопытно: одну бомбу сбросили у Алеут, другую – во впадину Минданао, а эта взорвалась недалеко от Гуама…

– Как жаль, – сокрушалась Филлис, – что в свое время я не была прилежной ученицей и наплевательски относилась к географии, которую бедняжка мисс Попл тщетно пыталась в меня вдолбить. Каждый день всплывают какие-нибудь новые названия, о которых я сроду не слышала.

– Не унывай, – утешил я, – в военных сводках упоминаются такие названия, о которых сами географы порой не подозревают, не говоря уж о том, что на обычных картах они и вовсе не значатся.

– Вот опять… сообщают, что около шестидесяти человек смыло какими-то цунам, прошедшими над островом Ростбифа. Где этот Ростбиф? И что еще за цунам?

– Не цунам, дорогая, а цуна́ми, по-японски – волна, гигантская волна, возникающая в результате подводных землетрясений. А где находится Ростбиф – понятия не имею, зато могу предложить целых два острова Сливового Пудинга.

– И чего ты вечно корчишь из себя отличника, Майк? – Филлис осуждающе посмотрела на меня. – М-да, интересно, как это все нас коснется?

– При чем тут мы?

– Я о том, что сейчас происходит на дне.

– С чего ты взяла, что это не настоящие цунами, и связываешь с ними…

– Ах, – перебила меня Филлис, – как звучит: настоящие цунами, с ними, с нами, сними-снами… что еще случится с нами?

– Хорошо, – не выдержал я. – Давай попробуем разобраться.

– …сними-снами…

– Если тебя это так волнует, можешь позвонить своему ученому другу Матету.

– …настоящие цунами…

– У него непременно есть сводки. Он тебе скажет точно – настоящие они или ненастоящие, или…

– Ты уверен? А как они это узнают?

– Спроси чего-нибудь полегче. Узнают и узнают. Матет обязательно в курсе, если там что-то не так.

– Хорошо, – сказала Филлис и вышла из комнаты.

Не прошло и трех минут, как она вернулась.

– Настоящие цунами. Цитирую: «Небольшое сейсмическое возбуждение, произошедшее вблизи острова Святого Амброзия; долгота такая-то, широта такая-то». Кстати, Ростбиф – второе название острова Надежды.

– А где этот остров Надежды?

– А кто его знает, – Филлис беспечно махнула рукой.

Она взяла газету и села на диван.

– Как скучно, – сказала Филлис, сдерживая зевоту, – ничегошеньки не происходит.

– Пока… – резонно заметил я.

– Вчера звонил капитан Винтерс: за два месяца – ни одного сообщения о болидах.

– Он как-нибудь прокомментировал это событие? – Я достал сигарету.

– Нет, просто упомянул между делом.

– Бокер сказал бы, что закончилась первая фаза колонизации: его первопроходцы обустроились, дальнейшее зависит от того, как они будут жить: либо долго, либо в долгах.

– Я думаю – в долгах, а, как говорят русские: «Долг платежом красен».

– Плачу́ и пла́чу, плачу́ и пла́чу… – отозвался я. – Если бы кто-нибудь услышал домашнее чириканье лучшей специалистки по сенсациям, он смог бы составить нам конкуренцию.

Филлис пропустила мое замечание мимо ушей.

– Помнишь, о чем говорил Малларби? – спросила она. – Вот и я не могу понять, какое нам дело, что происходит на дне, почему мы не можем оставить их в покое и уступить ненужную часть мира?

– На первый взгляд вполне разумно, – согласился я. – Но Малларби имел в виду другое, и в этом я с ним абсолютно согласен, – мы столкнулись не с разумом, а с инстинктом. Инстинкт самосохранения сопротивляется уже самой мысли о чуждом ему Разуме, и не без оснований. Трудно представить себе форму разума, если, конечно, не впадать в абстракцию, которая не попыталась бы переустроить среду обитания на свой лад. И как-то уж очень сомнительно, чтобы интересы двух форм разума совпадали, настолько сомнительно, что, думается, вместе нам никак не ужиться.

Филлис задумалась.

– Уж очень мрачно, Майк. Прямо какая-то дарвиновская перспектива.

– «Мрачно» – это, дорогая, эмоции. На самом деле – такова жизнь. Представь, один вид живет в соленой воде, другой – в пресной. Настанет день, когда они расплодятся настолько, что им станет тесно в своих водоемах, и тогда одни, ради своего удобства или продолжения рода – назови как хочешь, – начнут опреснять моря, а другие… как бы это сказать… – подсаливать реки и озера. Только так, и никак иначе.

– То есть ты за то, чтобы закидать океаны атомными бомбами?

– Дорогая, я за естественный ход событий. «Всему свое время», – это не я сказал. Если за летом следует осень, еще не значит, что осенью надо будет тащить лестницу и обрывать листья с деревьев.

– Действительно, с какой стати?

– Вот и я говорю…

– То есть ты против бомбежек? Я правильно тебя поняла?

– Да оставь ты бомбы в покое! Черт возьми, не в них дело. Пойми, как только у человека наметилась первая извилина в мозгу, он огляделся и увидел, что мир в том виде, как он есть, его не устраивает. Думаешь, эти, там на дне, всем довольны? Черта с два. У нас есть все основания для подобного вывода. Или ты считаешь, что наши бомбежки им пришлись по вкусу? Как бы не так. И тут же напрашивается следующий вопрос: сколько осталось до прямого столкновения?

– Ты спрашиваешь меня? Ты сам прекрасно знаешь, что все началось с первой бомбы. Я тоже об этом сожалею.

– Жалеть уже поздно, дорогая. Теперь в их черном списке преобразований природы мы с тобой – на первом месте. А в том, как скоро они обезопасились от нашего оружия, есть нечто зловещее, словно они приготовились ко всему заранее. Будем надеяться, что эти твари останутся в своих Глубинах и не позарятся на наши владения. В противном случае хотел бы я знать, чем мы их встретим?

– Значит, ты все-таки за атомные бомбы, – подытожила Филлис.

– Бог мой! Милая, ни я, ни ты, ни весь Королевский флот, никто не хочет сбрасывать эти бомбы: шуму много, а результат сомнительный. Однако я очень надеюсь, что наш доблестный флот, «ополчась на море смут, сразит их противоборством»[5]5
  В. Шекспир. «Гамлет, принц датский».


[Закрыть]
. А вот какое оружие мы применим, зависит от времени, места и условий.

Филлис сидела, подперев рукой голову, невидящим взором уставившись в газету.

– Ты говоришь – «такова жизнь», ты в этом уверен? – спросила она немного погодя.

– Да, пусть даже из предположений Бокера верна только часть… Вдвоем с ними нам не ужиться на Земле.

– И когда, по-твоему, это случится?

Я пожал плечами. Если представить, какие естественные препятствия должны преодолеть и те и другие, чтобы добраться друг до друга, можно подумать, по меньшей мере, пройдет не один десяток лет, а то и столетий.

Филлис снова вперилась в пустоту, и я, зная этот симптом, не собирался нарушать ее задумчивости. Мы долго молчали, пока вдруг в наступившую тишину не вкрался мягкий и тревожный полушепот Филлис:

– …ветер, его полночные завывания и стоны утопают в нарастающем рокоте гневных волн океана… слышишь, где-то совсем рядом противно завизжала лебедка – это матросы сбросили за борт спасательную шлюпку. Ветер подхватил их хриплые, просоленные голоса и понес прочь. Тише! Что это? Я слышу чей-то голос, доносящийся словно из небытия: «Одна сажень, две…» – шум ветра все тише, голос все отчетливей: «Три сажени, четыре…» Какой-то мерный, неясный гул, гнусное чавканье рыб – мы погружаемся: «Пять саженей…» – противное чавканье сменяется жуткой какофонией: «Полное погружение!..» – тишина: пять секунд, десять… Нет, я не слышу, я – ощущаю каждой клеткой, ощущаю тяжелые стоны Глубин… мне страшно… что-то происходит… опять чей-то голос. Что, что он говорит?.. я не могу разобрать… о Левиафанах?!.. теперь я различаю каждое слово… О боже! Какой нечеловеческий голос: «…Самая недоступная точка Земли – дно. Так было, есть и будет. Кромешная темнота. Мрак. Самая мрачная точка Земли. Так было, есть и будет до тех пор, пока не высохнут моря и океаны, и тогда растрескавшаяся, безжизненная планета будет нескончаемо вращаться по своей орбите, а жизнь на ней станет историей.

Но это случится не раньше, чем Солнце высушит пять миль воды над нами. А пока – здесь Мрак. Мрак и Холод. Мрак, и Холод, и Тишина. И Покой. Пусть будет так. Мы так хотим.

Дно – самое лучшее и самое страшное место на Земле. Здесь правит сама Смерть. Вглядитесь, все устлано бренными останками цветущей некогда жизни. Биллионы и биллионы существ обрели здесь свой последний приют. Тишина… Гробница Мира. Вы говорите: «Нет! Ничто не может существовать Здесь», а мы отвечаем: «Мы. Ваши предки миллион лет назад тоже выкарабкались на берег, преодолев огромную толщу вод, так что мешает нам?.. ждите нас, мы идем…»

А потом сразу вступаешь ты и говоришь о неизбежности столкновения двух Разумов. Затем я – о возможности взаимопонимания, и все такое прочее. Как идейка?

– Если честно, то я мало что понял: что, для чего, зачем?

– Мне представляется это как передача из серии «Камо грядеши».

– Конечно, можно попробовать. Но… Ты хочешь показать картину новой жизни на примере завораживающих кельтских мифов?

– Приблизительно…

– Это ужасно, Фил. Говорить об этом в таком тоне? Не знаю. Давай лучше попробуем подготовить документальный материал. Вот тогда, я думаю, будет что-то.

– Может, ты и прав. Но, пока у нас нет материалов на передачу, я бы на твоем месте так не пренебрегала моей идеей. Впрочем, кажется, за фактами дело не станет. – Филлис неожиданно замолчала. – Иногда мне очень страшно, Майк. Так хочется, чтобы они убрались отсюда, и побыстрее.

Я мысленно согласился с ней, но к тому, что произошло дальше, не был готов никто.

Фаза вторая

Мы выехали рано утром. Машина была загружена еще с вечера, и, выпив по чашечке кофе, мы быстро тронулись в путь. Я посмотрел на часы.

– Пять минут шестого. У нас еще есть пару часов, пока дороги запрудят автомобили.

Нам предстояла неблизкая дорога, что-то около трехсот миль до небольшого коттеджа в Корнуэлле близ Константайна, некогда приобретенного Филлис на скромное наследство тетушки Хелен.

Я, конечно, предпочел бы дом где-нибудь в окрестностях Лондона, но Филлис, по ей одной ведомой причине, была непреклонна.

Коттедж Роз – так назывался наш скромный пятикомнатный домик из серого камня – расположен на юго-восточном склоне холма, поросшего вереском, розовый цвет которого и дал название коттеджу.

Это невысокий дом, с крышей почти до самой земли в чисто корнуэллском стиле, с фасадом, выходящим на Хелфорд-Ривер, так что ночью всегда видны огни маяка на мысе Лизард, а днем открывается изумительный вид на изрезанное побережье Фалмутского залива. А если вы отойдете ярдов на сто от подветренной стороны холма, то вдалеке за Маунтским заливом различите острова Силли, за которыми – Атлантика.

Если же вам захочется прогуляться в Фалмут – пожалуйста – семь миль, за покупками в Хелстон – ради бога – девять. И уж, коль скоро вы добрались до Корнуэлла, то понимаете, что не зря преодолели почти триста миль.

Мы использовали коттедж как временное пристанище – закинув в котомку накопившиеся заказы, идеи, задумки, мы вырывались недели на четыре, чтобы разгрести весь этот скарб, поработать извилинами, постучать на пишущей машинке в тишине благостного уединения. Отдохнувшие и посвежевшие мы возвращались в Лондон: бегали по магазинам, поддерживали нужные и ненужные связи, работали, наконец! Вся эта суета продолжалась до тех пор, пока из глубины души не вырывался крик отчаяния, и тогда, наскоро покидав вещи в автомобиль, мы трогались в путь.

В то утро я нещадно гнал машину. Филлис мирно спала на моем плече, пока я не разбудил ее.

– Йовил, дорогая. Самое время перекусить.

Я оставил Филлис приходить в себя после сладкого сна, а сам пошел купить свежие газеты.

…Мы сидели за столиком, уплетали кашу и просматривали прессу.

В передовицах сообщалось о кораблекрушении, но поскольку корабль был японским, я подумал, что газетам, видимо, просто нечего больше печатать. Из голого любопытства я прочитал заметку под фотографией: «Японский лайнер «Яцухиро», курсировавший между Нагасаки и Амбоном, затонул при невыясненных обстоятельствах. Из семисот с лишним человек, находившихся на борту корабля, в живых осталось пять».

Странное дело, но меня не покидает ощущение, что мы тут, на Западе, слишком экспрессивны, а они – на Востоке – чересчур инертны. Так, например, если в Японии обрушится мост, сойдет с рельсов поезд или, как сейчас, затонет судно – это не вызовет таких эмоций, как случись нечто подобное у нас. Я не осуждаю японцев, но тем не менее это так.

– Посмотри, – вдруг сказала Филлис.

– В чем дело?

Она ткнула пальцем в газету. «Гибель японского лайнера у Молуккских островов» – гласило название. Точно такое же коротенькое сообщение, только вместо фотографии – схема района кораблекрушения.

– Тебе не кажется, что корабль затонул где-то совсем рядом с нашей старой знакомой – впадиной Минданао?

– Действительно, неподалеку.

Я внимательно ознакомился с сообщением. «Смерть в тишине обрушилась на спящий лайнер… Бедные дети… несчастные матери…» – Ну конечно, без этого нельзя! – «…вопили от ужаса… Обезумевшие женщины в ночных сорочках выскакивали из своих кают… Бедные матери с огромными от ужаса глазами, подхватив самое драгоценное в жизни – детей…» и так далее, и тому подобное. Если отбросить всех этих женщин и детей, вставленных корреспондентом лондонской редакции, дабы выжать слезу у читателей, то вся заметка выглядела настолько беспомощной, что я вначале поразился, почему две столь авторитетные газеты предоставили событию первые полосы, но затем понял, что скрывалось за всеми этими дутыми страстями: «Яцухиро» непостижимо и загадочно, без всяких видимых причин, внезапно, как камень, пошел на дно.

Позже я раздобыл копию сообщения агентства и увидел, что оно в своей неприкрашенной лаконичности куда более тревожно и драматично, чем все эти рассуждения о «ночных рубашках»: «Причина не выяснена, море спокойное, повреждений не было. Корабль погрузился в воду менее чем за одну минуту без явных следов аварии. Взрыва не наблюдалось»… Так что в ту ночь не было ни криков, ни воплей. У японцев едва хватило времени продрать глаза, и вряд ли они успели сообразить спросонок, что произошло. Их почти мгновенно поглотила вода: никаких криков – одни пузыри, когда двадцатитысячетонный стальной гроб взял курс на дно.

Я поднял глаза на Филлис. Она задумчиво смотрела на меня, опершись подбородком на ладони.

– Неужели это то самое, Майк, так скоро?

Я замялся.

– Трудно сказать, тут столько надуманного… и я не могу судить… Подождем до завтра. Думаю, из «Таймс» мы узнаем, что случилось на самом деле. А может, и нет…

Дальше мы уже ехали куда медленнее и остановились один только раз в Дартмуте – на ленч.

Наконец, к середине дня, ужасно уставшие, мы добрались до места. И хоть я не забыл позвонить в Лондон, чтобы попросить прислать все вырезки о кораблекрушении, мне уже казалось, что трагедия на другом конце света столь же далека от маленького серого домика в Корнуэлле, как гибель «Титаника».

На следующий день «Таймс» сообщила о происшествии, но как-то уж очень вяло и осторожно, очевидно, в редакции и сами разводили руками. Совсем иного характера были вырезки, присланные нам с Ай-би-си: фактов – нуль, зато куча комментариев. «Покрыта тайной гибель японского лайнера «Яцухиро», ушедшего в вечность в ночь на понедельник у южных Филиппин, унесшего с собой более семисот жизней. Со времен загадки «Марии Целесты» мир еще не знал столь таинственного происшествия». «Создается впечатление, что лайнер «Яцухиро» займет достойное место в длинном списке неразгаданных тайн моря. Тайна шхуны «Мария Целеста», которая была обнаружена дрейфующей у…» «Рассказы пяти оставшихся в живых японских моряков только сгущают мрак, окружающий судьбу судна «Яцухиро». Почему оно затонуло? Как это случилось? Почему столь внезапно? Неужели мы так никогда и не найдем ответа на эти вопросы, как не нашли ответа на вопросы, связанные с «Марией Целестой»? «Даже в наш век, в век науки, море продолжает ставить нас в тупик. Гибель “Яцухиро” – очередная неразрешимая загадка в истории мореплавания. Как и знаменитая «Мария Целеста»…»

– Майк, они что, все с ума посходили? Вот опять: «Трагическая гибель “Яцухиро” стоит в одном ряду с неразрешимой загадкой “Марии Целесты”». Но ведь самое таинственное в случае «Марии Целесты» – это как раз то, что она не затонула. Все наоборот…

– Приблизительно так.

– Тогда я ничего не понимаю.

– Все очень просто, дорогая. Это – такой «угол зрения» или «уровень мышления». Никто не знает и не понимает, почему затонул «Яцухиро», и причисляют его гибель к загадкам морей. Ну, а «Мария Целеста» – первое, что приходит в голову из этой области. Другими словами – все зашли в тупик.

– Тогда я предлагаю выбросить весь этот мусор.

– А вдруг на что наткнемся? Давай почитаем. Не может же так быть, что мы единственные, до кого дошла связь событий… Читай внимательнее.

Мы просмотрели уже почти всю кипу вырезок, узнав массу сведений о «Марии Целесте» и ничего – о «Яцухиро», когда наконец Филлис издала громкое «А!» первооткрывателя.

– Вот, – сказала она. – Это уже что-то новенькое. Слушай: «Роскошный, сверкающий золотом лайнер «Яцухиро», построенный на деньги с Уолл-Стрит, затонул при невыясненных обстоятельствах у берегов Филиппин. В то время, когда растущая пропасть между неконтролируемыми доходами зажиточной буржуазии и стремительно снижающимся жизненным уровнем японских рабочих…» А, ну понятно.

– О чем это они?

Филлис пробежала статью глазами.

– Да ни о чем. Пишут, что капиталистический лайнер, до краев набитый награбленными деньгами, не выдержал подобной тяжести и пошел ко дну.

– М-да, интересное наблюдение, первая и единственная версия во всей этой куче бумаг. Игра, как видно, пошла не для слабонервных. Если вспомнить, какую кутерьму подняли рекламодатели во время последней паники, созданной газетами, я думаю, они теперь решили просто прикрыться «Марией Целестой». Но не собираются же они на этом успокоиться. У более солидных изданий все-таки не такие чувствительные рекламодатели. Я не представляю «Трибюн» или…

Филлис прервала меня:

– Майк, ты что, еще не понял – игра кончилась. Затонуло огромное судно, погибло семьсот человек!.. Это ужасно. Сегодня мне приснилось, что я заперта в тесной каюте, а изо всех щелей хлещет вода.

– Вчера… – начал я и остановился. Мне захотелось напомнить Филлис, как вчера она вылила целый чайник кипятка на ненавистных домашних муравьев. Уж наверняка их полегло более семисот. Но я вовремя опомнился и продолжил: – Вчера множество народа погибло в автокатастрофах, столько же погибнет и сегодня…

– Да при чем тут это?

Конечно, Филлис была права, я привел плохое сравнение, но говорить о существах, для которых мы – самые настоящие муравьи, мне не хотелось.

– Мы привыкли считать, – сказал я, – что естественная смерть – это смерть в постели на старости лет. Заблуждение. Смерть естественна в любом проявлении и всегда – нежданна.

Но это тоже оказалась неподходящая тема, и Филлис ушла, оскорбленно стуча каблучками.

Я раскаивался.

Мы ждали объяснения, и на следующее утро оно появилось, видимо, мы были не одиноки в нашем ожидании. Почти все газеты сразу подхватили его, а толстые еженедельники развили и углубили.

В двух словах это называлось «усталостью металла».

Дело в том, что в конструкциях «Яцухиро» впервые был применен новый сплав, разработанный японцами. Эксперты пришли к выводу, что при критической частоте вибрации двигателя не исключено нарушение структуры сплава. Поломка какой-нибудь детали может вызвать цепную реакцию. Другими словами – при совсем незначительном толчке или ударе корабль разваливается на части и тонет.

Существовала, правда, маленькая оговорка, дескать, пока не будут изучены останки судна, кристаллическая структура деталей, нельзя считать это окончательным выводом, но, так как корабль покоится на глубине шести миль…

И тем не менее все работы на судах класса «Яцухиро» приостановили на неопределенное время.

– О, светочи науки! – простонал я. – Как вы любите все притягивать за уши. Слабое утешение для родственников погибших и никакое – для остальных. Таинственная усталость металла! Заметь, не сварной шов, не какая-нибудь заклепка, а именно – общая усталость, без каких-либо уточнений: что за сплав, в каких деталях он применялся – ничего! И вообще – все в порядке: злосчастный сплав использовался исключительно на одном японском судне, а, значит, остальным не грозят подобные напасти. И море! Море – безопасно, как всегда! В путь, ребята, ничего не бойтесь. Посмотрим, что они запоют, когда развалится очередная посудина.

– Но теоретически усталость возможна.

– В том-то и дело, что теоретически. И то я сомневаюсь. А главное – им все сойдет с рук. Общество проглотит это «объясненьице» и не поморщится. Специалисты тоже протестовать не станут, во всяком случае, пока.

– И я бы хотела поверить и, наверное, даже смогла бы, не знай я, где это произошло.

– Надо внимательно следить за ценами на акции корабельных компаний, – задумчиво произнес я.

Филлис подошла к окну и долго смотрела на синие воды, простиравшиеся до горизонта.

– Майк, – неожиданно сказала она, – прости меня за вчерашнее. Я… эти японцы так меня расстроили. До сих пор мы играли в какие-то шарады, ребусы; смерть Вайзмана и Трэнта казалась несчастьем, недоразумением. Но это… это же совсем другое. Целый лайнер ни в чем не повинных людей! Отцы, матери, дети… всех в одно мгновение… Ты понимаешь меня? Для моряков риск – профессия, но эти несчастные… Мне не по себе, Майк, я боюсь. Там, внизу, на дне… что там?

Я обнял Филлис.

– Не знаю. Мне кажется – это начало.

– Начало чего?

– Начало того, чего не избежать. На Глубине – чуждый нам Разум, мы ненавидим и боимся его. Тут ничего не попишешь, это происходит на уровне инстинкта, подсознания. Случайно на улице ты сталкиваешься с пьяным или сумасшедшим, тебя охватывает страх, и этот страх тоже иррационален. Это – животный страх.

– Ты хочешь сказать, что, если бы причина крылась в каких-нибудь китайцах, все было бы иначе?

– А ты сама как думаешь?

– Я?.. Я не уверена.

– Точно знаю, я бы рычал от возмущения. Меня бьют ниже пояса, я знаю – кто и поэтому могу сориентироваться и дать сдачи. Но так, как это происходит сейчас, когда у меня только смутное представление – «кто» и никаких предположений – «как», я весь холодею при мысли – «почему». Вот так, Фил, если тебя это интересует.

Она крепко сжала мою руку.

– Как я рада, Майк. Вчера я вдруг почувствовала себя такой одинокой.

– Хорошая моя, это всего лишь напускная небрежность, защитная маска. Я пытаюсь обмануть самого себя…

– Я это запомню, – произнесла Филлис со значением, но я не уверен, что правильно ее понял.

Гости врывались в наше уединение стихийным бедствием – всегда посреди ночи, как гром средь ясного неба. То они неверно рассчитали время, то переоценили возможности автомобиля, то еще что, но обрушивались они, как тайфун, вечно голодные, с одной мыслью об яичнице с беконом.

Гарольд и Туни не явились исключением. В субботу, часа в два ночи, меня разбудил визг тормозов их машины. Выйдя на улицу, я увидел, что Гарольд уже вытаскивает из багажника вещи, а Туни подозрительно озирается по сторонам. Увидав меня, она воскликнула:

– О, это действительно здесь! Я только что говорила Гарольду, что мы, наверное, ошиблись, потому что…

– Да-да, конечно, – начал я оправдываться, ведь Туни была у нас впервые, – стоило бы посадить парочку розовых кустов. Все от нас только этого и ждут… кроме соседей.

– Я говорил ей, – пробурчал Гарольд, – но она не поверила.

– Ты мне всего лишь сказал, что в Корнуэлле роза – это не роза.

– Да, – подтвердил я, – здесь так называют вереск.

– А почему бы тогда для ясности не переименовать дом в коттедж Вереска?

– Проходите, – сказал я, закрывая тему.

Иногда просто диву даешься, почему твои друзья женятся на тех, на ком женятся. Я знаю как минимум трех девушек, которые составили бы Гарольду великолепную пару: одна, например, могла запросто сделать ему карьеру, другая… ну, да ладно. Туни, безусловно, красивее, но… есть, на мой взгляд, некоторое различие между комнатой, в которой живешь, и комнатой с выставки «Идеальный дом». Как говорит Филлис: «Откуда может взяться у девушки с именем Петуния то, чего не хватало ее родителям».

Подоспела яичница с беконом, и Туни пришла в восторг от нашего миланского столового сервиза. Она с расспросами накинулась на Филлис, а я тем временем решил разузнать у Гарольда, что ему известно об «усталости металла». Он работал в престижной конструкторской фирме в отделе конъюнктуры и ассортимента. Кое-что Гарольд должен был знать. Он бросил беглый взгляд на Туни – казалось, на всем белом свете ее интересует только сервиз.

– Нашей фирме это не нравится, – коротко сказал он и тут же переключился на неполадки своей машины.

Обычно такие разговоры невообразимо скучны, но в три часа ночи они прямо-таки действуют на нервы. Я уже было открыл рот, собираясь покончить с «неполадками» точно так же, как минуту назад Гарольд разделался с «усталостью», но тут Туни издала странный звук и повернулась ко мне.

– Усталость металла! – она захихикала.

Гарольд попробовал вмешаться.

– Мы говорили о моей машине, милая.

Но Туни машина не интересовала.

– Хи-хи, усталость металла, хи-хи… – Она явно напрашивалась на вопрос.

Однако в четвертом часу ночи – не до расспросов. С нашей стороны это не было невежливостью, обыкновенная самооборона. Гарольд поднялся со стула.

– Уже поздно, – сказал он, – пора…

Но Туни не из тех, кого легко смутить. Она принадлежала к тому типу женщин, которые считают, что их мужья, вступив в брак, уже один раз сваляли дурака, и не стоит ждать от них ничего путного впредь.

– Господи, – просвистела она, – неужели здесь верят этой чепухе?

Я поймал удивленный взгляд Филлис. Еще вчера я говорил, как газетчики здорово одурачили простаков, а тут, на тебе, Туни – первая же и опровергла меня.

– Но почему же? – возразила Филлис. – «Усталость металла» отнюдь не новое явление.

– Конечно, – согласилась Туни, – недурно сработано. В этот бред могут поверить даже вполне разумные люди. – Она обвела нас испытующим взглядом.

Мне захотелось возразить, но я вовремя посмотрел на Филлис. «Не суйся не в свое дело» – явственно читалось в ее глазах.

– Но это же официальная версия, – сказала она. – Все газеты…

– Ах, милочка, вы верите газетам?! Неужто? Конечно, без официального мнения – никак, но и то, они это сделали только потому, что дело в японцах. Ах, как это напоминает Мюнхен.

При чем тут Мюнхен? Я ничего не понимал.

– Поясни, пожалуйста. Я не поспеваю за твоей мыслью, – мягко попросила Филлис.

– Ну это же ясно, как божий день! Они сделали это один раз – им сошло с рук, но дальше будет хуже. Здесь обязательно надо занять твердую позицию. Политика соглашательства ни к чему хорошему не приведет, это факт. Мы давно должны были ответить на их провокации.

– Провокации???

– Ну да. Подводный Разум, болиды, марсиане и прочая ахинея.

– Марсиане??? – Филлис явно была ошеломлена.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации