Текст книги "Питер Пэн должен умереть"

Глава 15
Циничное предположение

Экстон-авеню, расположенная менее чем в пятистах ярдах от ухоженного заповедника «Ивового покоя», щедро отмеривала дозу подлинной экономической реальности провинции. Половина магазинчиков на первых этажах дышала на ладан, вторая половина была заколочена досками. Квартиры над ними выглядели запустелыми, если не вовсе заброшенными.

Гурни припарковался перед невзрачным магазином электротехники, который, согласно материалам дела, занимал первый этаж того самого здания, откуда стреляли. Логотип, просвечивающий сквозь кое-как закрашенную вывеску над витриной, указывал, что когда-то здесь располагался филиал «Радио Шэка».

Дверь подъезда, соседствующего с входом в магазин, была приоткрыта на несколько дюймов. Гурни распахнул ее и вошел в маленький пыльный вестибюль, тускло освещенный одинокой зарешеченной лампочкой на потолке. В нос тут же ударила стандартная вонь заброшенного городского строения: запах мочи с примесью алкоголя, рвоты, сигаретного дыма, мусора и экскрементов. Звуковая составляющая была такой же привычной и знакомой: голоса двух ругающихся мужчин наверху, хип-хоп, собачий лай и детский плач. Чтобы превратить это все в сцену из какого-нибудь заштампованного фильма, недоставало только хлопанья дверью и стука шагов на лестнице. Ровно в эту секунду сверху раздался вопль: «Твою мать! Да пошел ты!» – и вниз по лестнице и в самом деле кто-то побежал. Гурни улыбнулся бы такому совпадению, но от запаха мочи его уже тошнило.

Звук шагов стал громче, и скоро наверху тонущего в тенях лестничного пролета над вестибюлем показался какой-то юнец – тщедушный, остролицый, с резкими чертами и свалявшимися волосами до плеч. Заметив Гурни, он на секунду замешкался, но потом пролетел мимо и выскочил на улицу, где резко остановился, чтобы прикурить. Сделав две глубоких, отчаянных затяжки, он торопливо зашагал прочь.

Гурни прикинул, не спуститься ли в подвал за ключом, спрятанным, по словам Кэй, за батареей, но решил сначала осмотреться, а уже потом, если потребуется, идти за ключом. Может, интересующая его квартира и так отперта. Или занята наркоторговцами. Пистолета, так выручившего его в деле о Добром Пастыре, он обычно с собой не носил – и не хотел нарваться безоружным на какого-нибудь накачанного метадоном психа с АК-47.

Он быстро и бесшумно поднялся через два пролета на верхний этаж. На каждом этаже было четыре квартиры: две выходили на фасад здания, две во двор. Из-за одной из дверей третьего этажа разносился гангста-рэп, за другой надрывался младенец. Гурни по очереди постучал в тихие двери, но не получил никакого ответа, лишь еле слышный гул сдавленных голосов за одной из них. Когда он постучался в две другие квартиры, рэп стал чуть тише, а младенец продолжил орать, как прежде, но открыть никто не вышел. Гурни подумал, не побарабанить ли со всей силы, но быстро передумал. Мягкий подход, как правило, предоставляет более широкий спектр возможностей. А Гурни любил, когда возможностей много, и старался их не упускать.

Он спустился на второй этаж – освещенный, как и остальные, одной-единственной лампочкой на потолке – и, сориентировавшись по фотографии из материалов дела, которую он удержал в памяти, подошел к двери квартиры, откуда был совершен роковой выстрел. Уже прикладывая ухо к двери, он услышал тихие шаги: но не в квартире, а у себя за спиной.

Гурни быстро обернулся.

На верхней ступеньке лестницы, ведущей на первый этаж, стоял крепкий седой мужчина. Неподвижная, напряженная поза, в руке металлический фонарик – незажженный, вместо оружия. Гурни узнал этот захват – так учат держать оружие в полицейских академиях. Вторая рука покоилась на чем-то, прикрепленном к поясу под тенью темной нейлоновой куртки. Гурни готов был держать пари, что на спине куртки красуется надпись «Охрана».

Во вгляде маленьких глазок незнакомца читалась почти что ненависть. Однако стоило ему внимательнее приглядеться к Гурни и распознать типичное для детектива на задании сочетание дешевого спортивного пиджака, синей рубашки и черных брюк, ненависть растаяла, сменившись чем-то вроде неодобрительного любопытства.

– Ищете кого-нибудь?

Гурни уже слышал похожий голос, для которого злоба и подозрительность стали столь же неотъемлемы, как запах мочи для подъезда, у такого множества полицейских, ожесточившихся за годы службы, что ему казалось, он знаком с этим охранником лично. Не самое приятное ощущение.

– Ищу. Беда только, не знаю имени. А пока мне хотелось бы осмотреть квартиру.

– Что-что? Осмотреть квартиру? А может, черт возьми, сперва назоветесь?

– Дэйв Гурни. Полицейский в отставке. Как и вы.

– Откуда вам, черт возьми, знать, кто я такой?

– Не надо быть гением, чтобы узнать ирландского католического копа из Нью-Йорка.

– Это как? – Охранник уставился на него пустым взглядом.

– Когда-то в полиции было полным-полно таких, как мы, – прибавил Гурни. И, как оказалось, попал в самую точку.

– Таких, как мы? Глубокая древность, старина! Глубокая, чтоб тебя, древность!

– Знаю, знаю, – сочувственно покивал Гурни. – Лучшие времена были – куда как лучшие, на мой взгляд. Тебя когда выставили?

– А ты как думаешь?

– Ну скажи.

– Да вот как они там ударились во всю эту политкорректность и расовое разнообразие. Политкорректность! Нет, ну ты слыхал? Никаких повышений, если ты не лесбиянка из Нигерии, причем еще навахо по бабушке. А башковитые белые парни пускай катят ко всем чертям. До чего страну довели! Позорище, твою мать, сплошное позорище. Недоразумение какое-то. Америка. Вот раньше это слово что-то значило. Гордость. Сила. А теперь что?

Гурни печально покачал головой.

– Уж только не то, что прежде.

– А я вот тебе скажу, что. Позитивная, твою мать, дискриминация. Вот что. И все это дерьмо на пособиях. Марихуанщики, амфетаминщики, кокаинщики. А знаешь, почему? Я тебе скажу! Позитивная, твою мать, дискриминация!

Гурни хмыкнул, надеясь, что это сойдет за хмурое согласие.

– Сдается мне, кое-кто в этом здании – часть все той же проблемы.

– Не ошибаешься.

– Адская у тебя тут работенка, мистер… прости, не знаю, как по имени.

– Макграт. Фрэнк Макграт.

Гурни шагнул вперед, протягивая руку.

– Приятно познакомиться, Фрэнк. Ты в каком участке служил?

– «Форт Апачи». Там еще кино снимали.

– Тот еще райончик.

– Сплошной дурдом. Никто б и не поверил, какой. Но это все фигня по сравнению с чертовым расовым разнообразием. «Форт Апачи» я еще мог перенести. Помнится, в восьмидесятых у нас два месяца кряду было по убийству в день. А один раз – аж пять за день. Дурдом. Мы против них. Но как началось это разнообразие, никаких нас уже не осталось. Отдел превратился в помойку. Понимаешь, о чем я?

– Еще бы, Фрэнк. Прекрасно понимаю.

– Стыдобища.

Гурни осмотрел крошечную лестничную площадку, на которой они стояли.

– А тут тебе что делать полагается?

– Делать? Ничего! Ничегошеньки! Ну не позорище?

Этажом выше отворилась дверь. Музыка загремела втрое громче. Дверь хлопнула, музыка снова стала тише.

– Черт, Фрэнк, как ты это выдерживаешь?

Тот пожал плечами.

– Платят прилично. Расписание под меня скроено. Никакая лесбийская сучка через плечо не заглядывает.

– А на работе заглядывала?

– Ага. Капитан Ковырялка.

Гурни выдавил из себя громкий смех.

– На Йону-то работать получше будет.

– Совсем другое дело. – Охранник чуть помолчал. – Ты говорил, хочешь квартиру осмотреть. А собственно…

У Гурни зазвонил телефон. Охранник оборвал фразу на полуслове.

Гурни посмотрел на экранчик. Полетта Парли. Они обменялись номерами, но он не ждал, что она позвонит так скоро.

– Прости, Фрэнк, надо ответить. Одну минутку. – Он нажал кнопку. – Гурни слушает.

В голосе Полетты звучала тревога.

– Надо было мне сразу вас спросить, но я так разозлилась от всех этих разговоров про Карла, что напрочь выскользнуло из головы. Я хотела узнать, можно ли мне об этом рассказывать?

– О чем рассказывать?

– О вашем расследовании, о том, что вы хотите взглянуть на дело «свежим взглядом». Это тайна? Могу я обсуждать это с Йоной?

Гурни осознал: что бы он сейчас ни сказал, нужно учитывать, что это услышит не только Полетта, но и Фрэнк. При таком раскладе выбирать слова, конечно, труднее, но зато и возможности новые открываются.

– Скажем так. Осторожность никогда не повредит. А в расследовании убийства может и жизнь спасти.

– Что вы хотите сказать?

– Если это не Кэй, значит, кто-то еще. Возможно даже, кто-то, кого вы знаете. И если вы никому ничего не скажете, то избежите риска сказать не то и не тому.

– Вы меня пугаете.

– К тому и стремлюсь.

Она замялась.

– Хорошо. Я поняла. Никому ни слова. Спасибо.

Она повесила трубку.

Гурни продолжал говорить, как будто Полетта все еще оставалась на связи.

– Именно… но мне еще надо осмотреть квартиру… нет-нет, все в порядке, я возьму ключ у местных копов или в конторе «Спалтер Риэлти»… конечно, конечно… без проблем. – Он засмеялся. – Ну да, точно. – Снова смех. – Знаю, не очень смешно, но какого черта? Иной раз не удержишься.

Он уже давно понял, что ничто не придает имитации разговора такую убедительность, как непонятный окружающим смех. И ничто так не укрепляет человека в желании дать вам что-нибудь, как уверенность, что вы без труда получите это в другом месте.

Гурни изобразил, что заканчивает разговор и, разворачиваясь к лестнице, почти виновато сообщил:

– Надо заскочить в полицейский участок. У них там для меня запасной ключ. Скоро вернусь.

И принялся торопливо спускаться. Уже почти в самом низу он услышал волшебные слова:

– Эй, можешь и не ходить. У меня есть ключ. Так и быть, я тебя впущу. Только скажи, какого черта тут происходит.

Гурни снова поднялся на темную лестничную площадку.

– Впустишь? А уверен? У тебя точно проблем не будет? Не надо спрашивать разрешения?

– У кого, например?

– Ну, у Йоны.

Охранник отцепил от пояса увесистую связку ключей и отпер квартиру.

– А ему что за печаль? Пока все нищеброды Лонг-Фоллса счастливы, его больше ничего и не волнует.

– У него репутация очень щедрого человека.

– Ну да. Очередная, чтоб его, мать Тереза.

– По-твоему, он не лучше Карла?

– Только пойми меня правильно. Карл был первостатейной сволочью. Его ничего не волновало, кроме денег, бизнеса и политики. Куда ни глянь – сволочь. Но такая сволочь, понятная. Предсказуемая. Ты всегда знал, что ему нужно.

– Предсказуемая сволочь?

– Вот-вот. Но Йона – это совсем другой коленкор. Йону не поймешь. Тот еще фрукт. Вот как тут. Отличный пример. Карл хотел вымести всю эту мразь отсюда и не пускать. Логично, да? А Йона заявляется и говорит – ну нет. Надо дать им приют. Новые такие духовные принципы, чуешь? Почитай всякую мразь. Пусть себе гадят в подъездах.

– А ты, я смотрю, не разделяешь мнения, что из братьев Спалтеров, мол, один ангел, а второй дьявол?

Фрэнк испытующе посмотрел на Гурни.

– То, что ты сейчас говорил по телефону, – это правда?

– Что правда?

– Ну, что, может, это вовсе и не Кэй Карла шлепнула.

– Боже, Фрэнк, я и не осознавал, что говорю так громко. Ты уж теперь не болтай.

– Без проблем, но я вот и спрашиваю – оно и вправду возможно?

– Вправду возможно? Ну да.

– Так что дело отправляется на пересмотр?

– Пересмотр?

– Не упустили ли чего.

Гурни понизил голос.

– Можно сказать и так.

Фрэнк обнажил зубы в расчетливой холодной улыбке.

– Так-так-так. Выходит, может, это и не Кэй стреляла. Уже кое-что.

– Знаешь, Фрэнк, сдается мне, у тебя есть, что мне порассказать.

– Может, и так.

– Буду чрезвычайно признателен за любые твои соображения по этому поводу.

Фрэнк вытащил из кармана куртки пачку сигарет, раскурил одну и сделал длинную, задумчивую затяжку. В улыбке его появилось что-то мелочное, недоброе.

– А не приходило вам в голову, что мистер Само Совершенство, возможно, чуточку чересчур совершенен?

– Йона?

– Он самый. Мистер Щедрость. Мистер Добренький-со-всякой-швалью. Мистер Церковь Киберпространства, чтоб его!

– Похоже, ты видал его с другой стороны.

– Может, с той самой, с какой его и мать видела.

– Его мать? Ты знал Мэри Спалтер?

– Она иногда заглядывала в офис, пока там Карл всем заправлял.

– И она была в неладах с Йоной?

– Ага. Никогда его не любила. Что, ты не знал?

– Нет, но не прочь услышать об этом.

– Да все просто. Она знала, что Карл сволочь, – и ее это не смущало. Она понимала крепких мужиков. А вот Йона для нее был слишком сладенький. Не думаю, что старушка доверяла всей этой приторности. Знаешь, что я думаю? Я думаю, она считала, внутри у него одно дерьмо.

Глава 16
Точно нож

Фрэнк отпер квартиру и договорился с Гурни, что тот никуда не уйдет, пока он не вернется спустя час. Злопамятный Фрэнк продолжил обход – по его словам, речь шла о всех владениях «Спалтер Риэлти» в Лонг-Фоллсе.

Квартирка оказалась небольшой, но по сравнению с унылым подъездом даже симпатичной. Наружная дверь открывалась в тесный коридор с попорченным водой деревянным полом. Справа была маленькая, без окон, кухня, слева – пустая кладовка и ванная комната. Прямо впереди находилась комната средних размеров с двумя окнами.

Гурни открыл оба окна, чтобы впустить свежего воздуха, и посмотрел за Экстон-авеню и узкую речку вдоль дороги, поверх низкой кирпичной ограды «Ивового покоя» – туда, где на пологом склоне, укрытое деревьями, рододендронами и розами, виднелось то самое место, где был застрелен, а потом похоронен Карл Спалтер. С трех сторон окутанное листвой, оно напоминало сцену. Даже портальная арка имелась – иллюзия, сотворенная горизонтальной частью фонарного столба, стоявшего возле дороги со стороны реки. С того места, где находился сейчас Гурни, казалось, будто фонарь нависает над самой сценой.

Такое сходство со сценой подчеркивало театральность всей этой истории в целом. В том, что жизнь человека оборвалась над могилой матери, что он, смертельно раненный, рухнул на ту самую землю, в которую ему было суждено скоро лечь, мерещилось нечто от оперы. И от мыльной оперы – в сопутствующих мотивах алчности и прелюбодеяния.

Гурни застыл, завороженно разглядывая открывшуюся ему сцену, испытывая ту диковинную дрожь возбуждения, что всегда охватывала его, когда он стоял там, где, по его представлениям, стоял убийца, и видел то, что видел убийца. Правда, в тот злополучный день земля была припорошена снегом и, судя по фотографиям из материалов дела, по другую сторону разверстой могилы Мэри Спалтер стояли в два ряда шестнадцать складных стульев для скорбящих. Желая убедиться в том, что он правильно представил сцену действия, Гурни требовалось разобраться, где именно стояли эти стулья. И переносная трибунка для речей. И где был Карл. Полетта с максимальной точностью описала положение тела Карла, когда он рухнул на землю, но Гурни надо было представить картину целиком, в том виде, какой она была в момент выстрела.

Решив принести из машины фотографии с места убийства, он уже направился к выходу, как вдруг телефон зазвонил снова.

И снова это была Полетта, еще взволнованнее прежнего.

– Послушайте, детектив Гурни, может, я вас неправильно поняла, но меня это и в самом деле очень беспокоит. Я должна вас спросить… вы и впрямь предполагаете, что Йона как-то… ну, то есть, вы сказали правду?

– Я говорил, что, возможно, дело вовсе не так уж окончательно закрыто, как всем кажется. Что, возможно, Карла застрелила не Кэй. Но если это не она…

– Но как вы можете хотя бы предположить, будто Йона…? Кто-кто, а он…

– Постойте. Пока я только и знаю, что знаю слишком мало. И хочу, чтобы вы были осторожнее. Ради вашей же безопасности. Вот и все, что я сказал.

– Хорошо. Понимаю. Простите. – Дыхание у нее чуточку выровнялось. – Я могу вам чем-то помочь?

– Собственно говоря, да. Я сейчас за рекой, в квартире, откуда стреляли. Хочу точно представить, что видел стрелок из окна. Вы мне очень помогли бы, если бы вернулись на то место, где мы сегодня стояли, когда вы показали мне, куда именно упал Карл головой.

– И была еще капля крови на снегу.

– Да. И капля крови на снегу. Вы не могли бы прямо сейчас туда подойти?

– Думаю, да. Конечно.

– Чудесно, Полетта. Спасибо. Прихватите с собой тот ярко-синий зонтик. Из него выйдет хороший сигнальный знак. И телефон не забудьте: позвоните мне, как туда доберетесь. Хорошо?

– Хорошо.

Воодушевленный этим первым шажком вперед, Гурни поспешил к машине за материалами дела и через несколько минут вернулся с бумажным пакетом под мышкой – как раз вовремя, чтобы увидеть, как кто-то заходит в соседнюю квартиру.

Подскочив к двери, Гурни вставил ногу в проем, пока дверь не успела закрыться.

На него уставился низкий жилистый мужчина с забранными в хвост длинными черными волосами. Через пару секунд он заулыбался, как ненормальный, демонстрируя несколько золотых зубов, точно мексиканский бандит в политически некорректном боевике. Гурни подумалось, что пристальная напряженность его взгляда может объясняться наркотиками, естественным стрессом или психическим расстройством.

– Чем могу служить? – Голос звучал хрипло, но без враждебности.

– Простите, что вот так вваливаюсь. Это не имеет никакого отношения к вам лично. Мне просто нужна кое-какая информация об этой квартире.

Мужчина посмотрел на ногу Гурни, все еще придерживающую дверь.

Гурни улыбнулся и отступил на шаг.

– Еще раз прошу прощения. Я вообще-то спешу и никак не могу найти хоть кого-нибудь, кто ответил бы на мои вопросы.

– Какие еще вопросы?

– Самые простые. Например, кто живет в этом доме дольше всех.

– Зачем вам знать это?

– Ищу кого-нибудь, кто был здесь восемь-девять месяцев назад.

– Восемь-девять месяцев? Гммм. – Мужчина впервые за все это время мигнул. – То есть, во время Большого Взрыва, да?

– Если вы имеете в виду стрельбу, то да.

Собеседник Гурни погладил подбородок, словно у него там росла бородка.

– Фредди ищете?

Сперва это имя ничего не сказало Гурни, но потом он вспомнил, что где-то в материалах дела ему попадался некто Фредерико.

– Вы имеете в виду того Фредди, который сказал, что видел в этом здании Кэй Спалтер утром в день стрельбы?

– Единственный Фредди, который только показывал здесь свою задницу.

– А с какой стати мне его искать?

– С такой, что он пропал. Зачем бы еще?

– Когда пропал?

– А вы что, не знаете? Шутите, что ли? Эй, приятель, да ты кто такой?

– Просто тип, который хочет взглянуть на все свежим взглядом.

– Не слишком ли большая задача для просто типа?

– Большая заноза в заднице.

– Смешно.

Он не улыбнулся.

– Так когда Фредди пропал?

– После того, как ему позвонили. – Незнакомец наклонил голову набок и посмотрел на Гурни искоса. – Приятель, я думал, ты уже знаешь все это дерьмо.

– Расскажи про звонок.

– Да не знаю я ничего про звонок. Просто Фредди позвонили. Похоже, кто-то из ваших.

– Из копов?

– Ну да.

– И когда это было?

– Сразу как дамочку упекли.

У Гурни зазвонил телефон. Он не стал отвечать.

– А Фредди не говорил, что это был коп по фамилии Клемпер?

– Возможно.

Телефон у Гурни все звонил. На экране высветилось имя Полетты Парли. Гурни спрятал телефон обратно в карман.

– Ты живешь в этой квартире?

– В основном.

– Будешь здесь попозже?

– Может быть.

– Нам удастся поговорить?

– Может быть.

– Меня зовут Дэйв Гурни. А тебя?

– Боло.

– Как галстук?

– Нет, чувак, не как галстук. – Он ухмыльнулся, снова демонстрируя золотые зубы. – Как нож.

Глава 17
Немыслимый выстрел

Гурни стоял у окна с телефоном в руке, глядя через улицу и реку на место смерти и последнего упокоения Спалтера. Полетта стояла примерно в центре участка, с зонтиком в одной руке и телефоном в другой.

Он отошел на несколько шагов от окна в глубину комнаты, на то место, где, согласно фотографиям, был обнаружен треножник с винтовкой. Опустился на колени, чтобы смотреть в окно примерно с уровня прицела винтовки, и сказал в телефон:

– Отлично, Полетта. Раскройте зонтик и положите туда, где, по вашим воспоминаниям, лежало тело Карла.

Глядя, как она выполняет его распоряжения, он пожалел, что не захватил бинокль. Потом он посмотрел на полицейскую схему места преступления, которую расстелил на полу перед собой. Там было указано два положения Карла: где он стоял, когда в него попала пуля, и где он упал на землю. Оба места находились между могилой его матери и двумя рядами складных стульев. На каждом из шестнадцати стульев на схеме стоял номер: предположительно, привязывающий схему к списку присутствовавших лиц.

– Полетта, вы случайно не помните, кто где сидел?

– Конечно, помню. Я до сих пор все вижу так, точно это случилось сегодня утром. До малейшей подробности. Как вот ту струйку крови у него на виске. Каплю крови на снегу. Господи, хоть когда-нибудь это забудется?

У Гурни тоже имелись похожие воспоминания. У каждого полицейского их хватает.

– Может, не до конца. Но накатывать будет реже. – Он не стал упоминать, что иные воспоминания поблекли у него в памяти потому, что их вытеснили другие, еще ужаснее. – Но расскажите мне, кто где сидел, особенно в первом ряду.

– Карл, перед тем как подняться, сидел с самого края. То есть справа в ряду, если смотреть от вас. Рядом с ним его дочь, Алисса. Следующий стул пустовал. Дальше три кузины Мэри Спалтер из Саратоги, всем за семьдесят. Настоящие тройняшки, и до сих пор одеваются одинаково. Очень мило – или жутковато, это уж как посмотреть. Потом опять пустой стул. И на восьмом – Йона, как можно дальше от Карла. Оно и неудивительно.

– А второй ряд?

– Второй ряд занимали восемь дам из дома престарелых, где жила Мэри Спалтер. По-моему, они все состояли в какой-то организации. Как же она там называлась? Как-то странно. Старшее что-то… «Старшие силы», вот!

– «Старшие силы»? Что же это за организация?

– Точно не знаю. Я перебросилась с одной из них парой слов. Что-то такое… секундочку. Да. У них был девиз или лозунг. Насколько припоминаю: «Творить добро никогда не поздно». Или что-то в том же роде. У меня сложилось впечатление, будто бы они все участвуют в какой-то благотворительности. Мэри Спалтер тоже там состояла.

Гурни сделал себе мысленную пометку посмотреть про «Старшие силы» в интернете.

– А вы не знаете, может, кто-то рассчитывал, что Кэй будет на похоронах? Или удивлялся, что она не пришла?

– Не слышала, чтобы кто-нибудь спрашивал. Большинство знакомых Спалтеров знали, что у них проблемы – что у Кэй с Карлом разлад.

– Хорошо. Итак, Карл с одного конца ряда, а Йона – с другого?

– Да.

– Сколько времени прошло от того момента, когда Карл поднялся с места, до выстрела?

– Не знаю. Секунды четыре? Пять? Я помню, как он встает… поворачивается, чтобы пройти к трибуне… делает шаг, второй… тут-то оно и случилось. Как я уже говорила, все думали, он просто споткнулся. Но ведь именно так и думаешь сперва, да? Если не слышно выстрела. А никто не слышал.

– Из-за хлопушек?

– Ох, господи, да, еще хлопушки эти. Какой-то идиот все утро ими трещал. Так отвлекало.

– Хорошо. Итак, вы помните, как Карл сделал пару шагов. Можете пройти на то место, где, по вашим воспоминаниям, он находился в тот момент, когда начал падать?

– Да, легко. Он проходил ровно перед Алиссой.

Гурни видел, как Полетта отошла на восемь-десять футов вправо от зонтика на земле.

– Вот тут.

Он прищурился, чтобы отчетливо различить, где она стоит.

– Уверены?

– В том, что это то самое место? Абсолютно!

– Вы так доверяете своей памяти?

– Да, но дело не только в памяти. Просто мы всегда расставляем стулья именно так: под одинаковым углом относительно могилы, чтобы каждый сидел к ней лицом и ему не приходилось разворачиваться. Рядов добавляем, сколько потребуется, но ориентация стульев относительно могилы всегда одинаковая.

Гурни ничего не сказал, стараясь уложить в голове все увиденное и услышанное. И тут у него снова возник вопрос, что маячил где-то на задворках сознания с того момента, как он впервые прочел отчет о происшествии.

– Я вот что еще подумал. Семья Спалтеров занимает высокое положение. Сдается мне, у них очень много всевозможных знакомств. Так…

– Почему такие скромные похороны? Вы об этом задумались?

– Четырнадцать человек, если я правильно сосчитал – не так уж много в подобных обстоятельствах.

– Выбор покойной. Мне говорили, Мэри Спалтер добавила к завещанию приписку с перечнем тех, кого хочет пригласить на проводы.

– В смысле, на погребение?

– Да. Три кузины, двое сыновей, внучка и восемь дам из «Старших сил». Мне кажется, семья – а по сути, Карл – планировала провести впоследствии куда более пышную церемонию в память усопшей, но… – Голос ее оборвался. Через несколько секунд тишины Полетта спросила. – Еще что-нибудь?

– Один последний вопрос. Какого Карл был роста?

– Какого роста? Шесть футов и один дюйм, может, шесть и два. Иной раз выглядел прямо устрашающе. А почему вы спрашиваете?

– Просто стараюсь как можно точнее представить себе всю сцену.

– Хорошо. Значит, на этом все?

– Думаю, да… хотя… если можно, постойте еще минутку там, где стоите. Хочу кое-что проверить. – Стараясь не отводить взгляда от Полетты, Гурни поднялся на ноги и медленно отодвинулся сперва влево – настолько, чтобы все еще видеть Полетту через одно из окон, а потом точно так же – вправо. Затем подошел к окнам и по очереди залез на оба подоконника, проверяя, что видно с них.

Спрыгнув наконец на пол, он поблагодарил Полетту за помощь, пообещал скоро связаться с ней снова, разъединился и сунул телефон в карман. А потом застыл посреди комнаты, силясь придумать хоть какое-то рациональное объяснение факту, который не подчинялся никаким объяснениям.

Проблема заключалась в фонаре по другую сторону Экстон-авеню. Горизонтальная поперечина загораживала все место действия. Если Карл Спалтер был ростом около шести футов и стоял примерно там, где показала Полетта, роковой выстрел в голову никоим образом не могли сделать из этой квартиры.

Из квартиры, где было найдено орудие убийства.

Из квартиры, где команда по сбору вещественных доказательств обнаружила следы пороховой копоти, соответствующие заряду «Свифта» двадцать второго калибра, – что совпадало с выводами, сделанными после обследования винтовки, и с результатами анализа фрагментов пули, извлеченной из мозга Карла Спалтера.

Из квартиры, где свидетель якобы видел в утро убийства Кэй Спалтер.

Квартиры, где стоял сейчас озадаченный Гурни.