Текст книги "Али: Жизнь"

Затем, около 10 часов вечера, настал черед старшего брата выйти на ринг. Перед этим Клей поклонился в сторону Мекки в своей раздевалке. Кассиус был претендентом на титул, поэтому, согласно традиции, вышел первым. На нем были белые шорты с вертикальной красной полоской по бокам и короткий белый халат. Листон вышел на ринг, смахивая на белого медведя: его шея и плечи завернуты в белые полотенца, а поверх них был белый махровый халат с белым капюшоном на голове. Он выглядел серьезным, даже скучающим, и волочил ноги, уставившись на ринг. Рефери Барни Феликс приказал мужчинам выйти к нему в центр ринга. Клей и Листон подошли достаточно близко, чтобы почувствовать дыхание друг друга. Теперь настал черед Листону запугивать Кассиуса, как он делал это со всеми своими соперниками, но Клей не купился на его уловки. Листон безучастно смотрел перед собой. Клей стоял с прямой спиной, возможно, слегка приподнимаясь на цыпочках. Когда Феликс велел мужчинам пожать друг другу руки, они этого не сделали, а повернулись и разошлись по углам.

Прозвенел гонг, и Клей рванул через ринг. Люди в зале и телезрители с удивлением осознали, что Клей был не только быстрее, но и больше Листона. Листон нанес левый джеб и промазал, затем еще один левый, который также не достиг цели, потом сокрушительный правый – опять мимо. Клей ушел по дуге влево от руки Листона. Еще один левый… промазал. Снова и снова. Листон нанес первые восемь ударов и все мимо. Затем наконец-то ему удалось выдать мощный правый, который пришелся Клею в грудь чуть ниже сердца. Зрители охнули от громкого щелчка перчатки, врезавшейся в кожу. Клей отшатнулся назад, но быстро пришел в себя и поразил Листона крепким джебом. Что бы ни случилось потом, Клей пережил первую атаку Листона и ответил Сонни хорошим ударом. Он не собирался падать от первого дуновения ветра, как предсказывали многие.

Листон снова ринулся в атаку. Безумный удар слева не попал в цель. Еще три удара – и все мимо. Клей отвесил оплеуху по лицу Листона, скорее, чтобы разозлить соперника, а не с целью ранить. Бойцы кружились в убийственном танце. Клей увернулся от джеба. За минуту до окончания раунда ноги Клея замедлились. На мгновение он остановился, ища возможности нанести сильный удар, но и Листон пытался воплотить этот замысел. Клей атаковал первым, и это был самый лучший удар в этом раунде. Он прозвучал так громко, что его услышали даже зрители трансляции. Клей обошел Листона полукругом и разрядил в него комбинацию ударов – левый-правый-левый, – а затем еще одну комбинацию. Клей атаковал снова и снова мощными размашистыми ударами. Каждый удар Клея приземлялся на голову Листона. Большой уродливый медведь, ошеломленный столь молниеносной атакой, отступил и нырнул в защиту, а затем со всей силы размахнулся и отправил свой левый хук в пустоту.

Прошло более двух лет с тех пор, как соперник продержался больше одного раунда против Сонни Листона. Клей уже продемонстрировал лучший результат, чем от него ожидали большинство представителей прессы. Листон нанес сорок пять ударов в первом раунде, и только шесть из них поразили соперника, и ни один не нанес серьезного урона Клею. Теперь чемпион знал, что одним ударом и сердитым взглядом тут не обойтись – ему придется поработать, а к работе он не был готов.

В перерыве между раундами Клей дурачился перед камерами, широко открыв рот и глядя на репортеров, как бы напоминая им, что никто не сможет его заткнуть. Листон терпеливо сидел и слушал наставления своего тренера Вилли Реддиша.

Во втором раунде Клей сбавил темп. Он остановился и позволил Листону наносить мощные удары. Листон выиграл раунд, но Клей не пострадал. Сам факт, что он оставался на ногах после двух раундов, удивил его хулителей и уж точно встревожил самого Листона.

На начало третьего раунда Клей приготовил еще один сюрприз. Вместо того чтобы бежать от Листона, он устроил за ним охоту, обрушивая на него град диких джебов и хуков. Под вопли толпы Листон дал сдачи, но Клей лишь усилил натиск и точечные удары. Его кулаки причиняли боль сопернику. Листон выглядел растерянным.

«Он показал ему все приемы, которые только существуют в энциклопедии бокса!» – закричал телеведущий Стив Эллис.

В отчаянии Листон нанес свой самый мощный удар за вечер. Клей уклонился. Листон вложил в удар столько силы, что чуть было не рухнул на канаты. Клей снова атаковал, сосредоточив свои удары на левом глазу Листона, где назревал большой красный рубец, а затем, примерно в середине раунда, Кассиус начал кружиться вокруг своего противника. Клей переводил дух и наносил джебы, когда Листон выдал левый хук, от которого голова Клея затряслась, как у болванчика. Стремясь быстрее закончить бой, Листон собрался бить на поражение, но Клей отступил и сам нанес удар. Раунд закончился, бойцы разошлись по своим углам.

Пресса сходила с ума. Как Клей посмел устроить настоящий бой? Этот юнец выстоял перед лучшим ударом Листона! Напряженный поединок был последним, чего ожидала публика, но все факты были налицо. За четыре раунда Листон нанес пятьдесят восемь ударов, и три из них казались такими мощными, что с легкостью могли бы повалить телефонный столб. Клей нанес шестьдесят девять ударов, подавляющее большинство из них было джебами. Но эти острые джебы больно ранили, и даже зрители с самых дальних рядов могли слышать, как он истязает ими Листона, словно хлыстом. Из левого глаза и носа чемпиона текла кровь. Переговариваясь между собой, журналисты решили, что борьба была почти равной. Одно лишь это шокировало зрителей. Но еще более удивительным было то, что Клей вышел победителем из первого раунда, доказав, что может пережить лучший удар Листона, получив при этом меньше урона, чем его противник.

Затем все поменялось.

Клей сидел в своем углу, Данди протирал лоб бойца.

«Мне что-то попало в глаза!» – сказал Клей, моргая.

Данди протер глаза Кассиуса.

«Я ничего не вижу. Сними с меня перчатки!»

По какой-то непонятной причине Клей был ослеплен и хотел прекратить бой.

В это время у ринга Джо Льюис говорил телезрителям: «Клей поразил весь мир».

Кассиус встал и поднял руки в воздух, словно хотел сдаться.

По версии Данди, именно он отправил бойца обратно на ринг, крикнув: «Завязывай с этим дерьмом! Мы не сдаемся».

Однако Бундини Браун сказал, что это он уговорил Клея продолжить бой: «Ты не можешь уйти. Теперь ты дерешься не ради себя, ты дерешься во имя Господа!»

Никто в углу Клея не собирался прекращать бой. Бойцу придется продержаться на ринге, пока не вернется зрение.

«Что-то не так с Клеем, – сообщил Льюис зрителям. – Что-то случилось с его глазами».

Пробили в гонг. Клей безостановочно моргал и пытался держаться на расстоянии от Листона. Листон поразил его сначала в корпус, а затем в голову. Клей закрылся в защите, даже не пытаясь бить в ответ. Он вяло потянулся к лицу Листона, а затем снова встал в защиту. Листон атаковал мощными левыми хуками, в то время как сгорбленный Клей пытался блокировать удары руками. Не прошло и минуты, как зрение Клея прояснилось достаточно, чтобы он решился подразнить Листона, выставив левую руку и скользнув ею по носу страшного медведя. Хоть Листон и доминировал в этом раунде, ему не удалось нанести сокрушительный удар, который так был нужен ему. Бой измотал Сонни так сильно, что он даже не потрудился отмахнуться от перчатки Клея, когда тот схватил его за нос. В свою очередь, на протяжении большей части раунда Клей почти вслепую сражался с так называемым самым страшным человеком в мире бокса. Билли Конн, бывший чемпион в полутяжелом весе, предсказывал, что Листон нокаутирует Клея первым же своим ударом. Но Клей получил тридцать семь ударов за один раунд и выжил. Он не сдался. Он не упал. Это ранило Сонни Листона больше, чем любой удар Клея.

Позже всплывут всевозможные предположения о том, что ослепило Клея. Согласно записям боя Клей не начал моргать или жаловаться на глаза, пока Анджело Данди не вытер лицо боксера полотенцем в конце четвертого раунда. Некоторые из мусульманских друзей Кассиуса предупреждали его не доверять Данди, утверждая, что у тренера были связи с мафией. Теперь они задавались вопросом, мог ли Данди ослепить своего бойца. После боя Данди сказал, что проверил свою губку и полотенце на собственных глазах, но не заметил ничего странного. Может быть, тренер Листона нанес что-нибудь на перчатки Сонни, надеясь, что это ослепит его противника? Неужели какая-то мазь, которую использовали на разрезе Листона, случайно попала в глаза Клею? Могла ли мазь с больного плеча Листона каким-то образом ослепить Клея? Рефери Барни Феликс проверил перчатки Листона и не обнаружил никаких следов какого-либо постороннего вещества. Похоже, правды никто так и не узнает, и через три минуты никому не будет до нее дела.

Пока Листон сидел в своем углу, дожидаясь начала шестого раунда, на его лице явно виднелись следы порезов и рубцов. За последние три с половиной года все его бои шли не дольше шести раундов. Он был подрывником, он сметал препятствия с пути и двигался дальше. Листон не привык к битвам, которые требовали от него концентрации или выносливости. И вот откуда ни возьмись появляется ловкач Клей и доказывает, что ему нипочем лучшие удары Листона. В начале раунда Клей нанес восемь ударов, каждый из которых неизменно находил свое пристанище на лице Листона.

«Легкая мишень! – сообщил Стив Эллис зрителям. – ЛЕГКОТНЯ!»

Клей встряхнул Листона, изрешетив его комбинацией ударов. Сонни отбивался джебами, но так и не смог начать полномасштабную контратаку. Клей наносил урон чемпиону, и тот уже ничего не мог с этим поделать. Он был слишком стар, слишком медлителен, его энергия была почти на исходе. С начала раунда прошло чуть больше минуты, а Листон уже выбился из сил.

Клей мог сражаться всю ночь напролет, миксуя джебы и комбинации и вальсируя по рингу, в то время как усталость и разочарование Листона только усиливались. Клей прекрасно чувствовал это. За минуту до конца шестого раунда он начал атаковать с молниеносной скоростью. Он ударил Листона по голове двумя левыми хуками. Чемпион покачнулся. Его титул был в опасности. Прозвенел гонг, и Листон мрачно прошагал к своему углу.

Когда он опустился на стул, его тренеры положили лед под его опухшие глаза и массировали его левое плечо. Листон выглядел ужасно.

«Я думаю, что Клей получил необходимую ему уверенность, – сказал Джо Луис. – Думаю, он собирается победить».

Колокол оповестил о начале седьмого раунда.

Клей с готовностью вскочил со своего табурета.

Листон сидел на месте.

«Ты должен драться! – выкрикнул кто-то из его угла. – Ты должен подняться, Сонни! Ты станешь посмешищем на всю жизнь, если не встанешь!»

Листон не шелохнулся.

Внезапно Клей начал прыгать и танцевать, подняв руки в воздух. Листон сдался. Бой был окончен, и Клей стал новым чемпионом в тяжелом весе.

Крики огласили бары и кинотеатры по всей стране: Листон просто сдался и уступил свой титул чемпиона в тяжелом весе. Как еще это можно объяснить? Позже Листон сказал, что повредил левое плечо в первом раунде из-за сверхмощного удара, который не достиг цели. По его словам, после шестого раунда онемение распространилось от плеча к предплечью. Позже он получил справку от доктора в подтверждение своих слов. Все же было трудно поверить, что чемпион сдался так легко. Трудно было поверить, что человек мог нанести 171 удар левой рукой, в том числе 21 в последнем раунде, а после заявить, что не мог продолжать бой из-за боли в плече. Не верилось, что Листон, учитывая серьезную боль в плече, мог выдать в три раза больше левых ударов, чем правых в последнем раунде. Неужели такой крепкий боец, как Листон, который однажды провел бой со сломанной челюстью, не мог совладать с онемением? И, наконец, в голове не укладывалось, как обладатель самой сильной правой руки в боксе и человек, якобы неуязвимый для ударов, не смог продолжить бой с одной рукой, учитывая, как высоки были ставки.

Позже пошли слухи, что в лагере Листона поставили 300 000 долларов на победу Клея с коэффициентом семь к одному. Затем появились сведения, что братья Нилоны выкупили у луисвиллской группы права на первый бой Клея после его схватки с Листоном за пятьдесят тысяч долларов. Эта сделка имела смысл лишь в том случае, если Нилоны верили в победу Клея.

Как бы то ни было, эти тайны раскроют когда-нибудь в будущем, а пока на арене в Майами образовалось столпотворение. Клей носился по рингу, Бундини обвился вокруг него, словно живой шарф, а за ним следовал брат Руди.

«Я король! – кричал Клей. – Я король! Король мира! Выкусите! Выкусите!»

Радиорепортер ABC Говард Коcелл первым добрался до Клея и приставил микрофон к его лицу, когда боец смотрел на ряды журналистов. «Я величайший! Я величайший! Я король мира!» – ликовал Клей.

Коселл спросил Клея, что случилось в четвертом раунде.

«У него была мазь на руках и перчатках, – сказал Клей. – Я ничего не видел. Всемогущий Бог был со мной! Всемогущий Бог был со мной!»

Он подошел к камере и продолжил: «Я величайший боец из всех когда-либо живших на свете! Я так хорош, что у меня нет ни единой царапины на лице, и я разбил Сонни Листона. Мне только что исполнилось двадцать два года. Должно быть, я величайший! Я показал миру! Я разговариваю с Богом каждый день! Если Бог со мной, то никто не может быть против меня! Я потряс мир! Я знаю Бога! Я знаю настоящего Бога!»

Он поднял руки вверх.

«Я король мира! Я красавец! Я та-а-а-ак хорош! Я перевернул мир! Перевернул мир!»

14. Становясь Мухаммедом Али

Вечеринку в честь победы Клея было сложно назвать самой грандиозной в истории бокса, но за звание самой странной она бы с легкостью поборолась. В то время как луисвиллская спонсорская группа поспешила организовать празднование в отеле «Рони Плаза», Клей и Малкольм Икс ускользнули к стойке со сладостями, где набрали себе большие порции ванильного мороженого. Оттуда мужчины поехали в мотель «Хэмптон-Хаус», где Сэм Кук, Джим Браун, Говард Бингем, Руди Клей и еще несколько гостей собрались в комнате Малкольма, чтобы провести вечер за серьезными разговорами, которые продолжились до самого утра.

Сэм Кук по прозвищу «Король соула» стоял за такими хитовыми песнями, как «Chain Gang» и «You Send Me», и недавно основал звукозаписывающий лейбл, чтобы самому управлять бизнесом. Ему было тридцать три года, и он не особо интересовался «Нацией ислама», но вместе с тем восхищался многими речами Малкольма. Браун был одним из величайших спортсменов Америки, звездным защитником футбольной команды «Кливленд Браунс». Он не состоял в рядах «Нации ислама», но 28-летний мужчина уважал Малкольма Икса и Элайджу Мухаммада за то, что они разбудили гордость в сердцах темнокожих людей.

«Ну, Браун, – сказал Малкольм футболисту той ночью, – ты не думаешь, что этому молодому человеку пора перестать болтать и перейти к серьезным действиям?»

Браун согласился. Время игр для Клея кончилось. Браун чувствовал приближающийся конфликт, ведь скоро Клей будет вынужден выбирать между двумя своими духовными наставниками, Элайджей Мухаммадом и Малкольмом Иксом, и выбор этот будет трудным и даже опасным.

Клей растянулся и прикорнул на кровати Малкольма. Но его сон был скоротечным. Где-то после двух часов ночи он вернулся домой, где на лужайке собрались соседи, чтобы поздравить его с победой.

На следующее утро Клей изо всех сил пытался изображать серьезность. Он вернулся в «Аудиториум» Майами-Бич для участия в пресс-конференции и отвечал на вопросы кратко и лаконично, без стихов и выкриков. Он сообщил репортерам, что выйдет на пенсию, как только заработает достаточно денег. Бокс был средством для достижения цели. Он не хотел никому причинять боль и не хотел, чтобы боль причиняли ему. Если и были какие-то сомнения в том, что его вызывающее поведение в преддверии боя было частью хитроумного плана по деморализации Сонни Листона, то спокойное поведение Клея на пресс-конференции служило тому прекрасным доказательством.

«Я закончил с разговорами, – сказал он. – Все, чего я хочу, это быть милым джентльменом».

Но журналисты так просто не сдавались. Один репортер спросил, правда ли, что у Клея был «членский билет группы черных мусульман?» После этого вопроса сдержанность Клея как ветром сдуло.

«“Членский билет”? Что это значит?» – спросил он. Члены «Нации ислама» не любили, когда их называли черными мусульманами, а от упоминания «членского билета» веяло маккартизмом[16]16
  Политический экстремизм, нетерпимость к инакомыслию, «охота на ведьм». Получил название от фамилии сенатора антикоммуниста Дж. Маккарти, который яростно боролся с советским влиянием на территории США.


[Закрыть]. Он продолжил: «Я верю в Аллаха и мир. Я не пытаюсь жить в белых районах. Я не хочу жениться на белой женщине. Меня крестили в возрасте двенадцати лет, но я не понимал, что происходит. Я уже не христианин. Я знаю свою цель, я знаю истину, и я не обязан быть тем, кем вы хотите меня видеть. Я волен быть самим собой».

Ни с того ни с сего конференция на тему боксерского матча превратилась в трибуну для провозглашения независимости. Клей отбросил в сторону роль, которую чернокожие спортсмены должны были играть в обществе, и свободно говорил от своего имени. Он делал заявления по расовым, политическим и религиозным вопросам, отказываясь быть чьей-то собственностью или марионеткой.

Он сказал, что черным и белым людям лучше жить порознь. «В джунглях, – привел он аналогию, – львы живут со львами, тигры – с тиграми, красные птички – с красными птичками, а синие – с синими».

Малкольм Икс, Джим Браун и Сэм Кук могли догадываться о настроениях Клея накануне вечером, но высказывания боксера были его собственными. Он с поразительной прямотой говорил о презренной интеграции и отказе от христианства в пользу ислама, но его самый мощный удар заключался во фразе: «Я не обязан быть тем, кем вы хотите меня видеть». Этим заявлением он перечеркнул свое старое убеждение, что черные люди получат шанс на справедливость, если будут играть по правилам, усердно работать и проявлять должное уважение к белому истеблишменту. Он заявил, что ни Сонни Листон, ни кто-либо другой – никто не мог говорить ему, как вести себя и какому богу поклоняться. Он не знал точно, во что он верил или кем хотел быть – в конце концов, ему было всего двадцать два года, – но он знал достаточно, чтобы понимать всю важность собственного выбора.

Журналисты были сбиты с толку. О чем толковал этот парень? Как может чернокожий выступать против интеграции? Чем была «Нация ислама»? Религией? Культом? Бандой негодяев, сеющих ненависть? И как, бога ради, им писать о таких щепетильных темах в рамках спортивных рубрик?

На следующий день Клей и Малкольм Икс продолжили поучать представителей белой прессы. Клей сказал, что изучал ислам в течение нескольких месяцев, поэтому его решение было взвешенным.

«Только увидев истинный свет, петух начинает кукарекать, – сказал он. – Так и я увидел свет и возвещаю об этом».

Он объяснил, что вступил в какую-то группу отщепенцев и что в мире насчитывалось 750 миллионов мусульман. «Вы называете их черными мусульманами, но не я, – сказал он. – Настоящее название этой религии – ислам. Это значит мир. Но люди клеймят нас за разжигание ненависти. Они говорят, что мы хотим захватить страну, что мы коммунисты. Это неправда. Последователи Аллаха – милейшие в мире люди. Они не носят ножей. Они не носят с собой оружие. Они молятся пять раз на дню. Женщины носят платья, которые доходят до пола, и они не прелюбодействуют. Мужчины не женятся на белых женщинах. Все, к чему они стремятся, это жить в мире. Они никого не ненавидят. Они не хотят никаких проблем».

Клей выразил непопулярную точку зрения, сказав, что от интеграции никогда не будет пользы, но вряд ли его можно было обвинить в цинизме. Афроамериканцы по-прежнему были официально или неофициально исключены из бесчисленных районов, церквей, профсоюзов, социальных клубов, офисов корпораций, больниц, отелей, домов престарелых и школ. В 1964 году не было ни черных губернаторов, ни черных сенаторов, ни черных судей Верховного суда. Из 435 членов палаты представителей только пятеро были чернокожими. Для Клея, который никогда не посещал интегрированную школу и не жил в интегрированном районе, было разумно полагать, что демократические принципы не распространяются на цветных людей и, что самое главное, белые были намерены и дальше придерживаться расистской риторики. Бо́льшая часть американской истории была тому наглядным подтверждением.

«Мне каждый день поступают звонки, – сказал Клей. – Они хотят, чтобы я размахивал плакатами. Они хотят, чтобы я пикетировал. Они говорят мне, что будет замечательно, если я женюсь на белой женщине, потому что это пойдет на пользу братству». Но, по его словам, сделать так значило бы навлечь на себя ненависть. И ради чего? «Я не хочу, чтобы меня взорвали. Я не хочу, чтобы меня смыли в канализацию. Я просто хочу быть счастливым среди себе подобных. Я хороший парень. Я никогда не делал ничего плохого. Я никогда не был в тюрьме… Мне нравятся белые люди. Мне нравятся мои люди. Они могут жить вместе, не переступая границ друг друга. Вы не можете осуждать человека за то, что он хочет мира. Если вы это сделаете, вы отказываетесь от самого мира».

В последней части своего выступления он как никогда был похож на Малкольма Икса, и неудивительно: эти двое были почти неразлучны в течение последних нескольких недель. Малкольм не только наслаждался компанией Клея, но все больше укреплялся в вере, что у боксера была возможность расшевелить отношения между чернокожими и белыми, подтолкнуть больше молодых чернокожих мужчин и женщин к бунту, более агрессивному, чем тот, который возглавлял Мартин Лютер Кинг. «Власть имущие успешно культивировали образ американского негра как безропотного неуверенного человека, – сказал Малкольм одному из репортеров вскоре после победы Клея. – Они сделали это, поставив ему в пример героев, которые не были по-настоящему воинственными или уверенными в себе. Но вот появляется Кассиус, полная противоположность негритянскому образу. Он сказал, что он величайший, все прогнозы были против него, но он разочаровал аналитиков, он выиграл… Белые власти знают, что если люди начнут ассоциировать себя с Кассиусом и тем образом, который он олицетворяет, то у них возникнут проблемы, потому что улицы заполонят чернокожие, которые говорят: “Я величайший!”»

Малкольм понимал, с каким оживлением обычные афроамериканцы реагировали на молодого боксера. Их не волновали его политические и религиозные убеждения, его связи с «Нацией ислама» и его публичное порицание интеграции. То немногое, что большинство белых американцев знали о «Нации ислама», они услышали из документального фильма Майка Уоллеса «Ненависть порождает ненависть» (The Hate That Hate Produced) 1959 года, в котором «Нацию» представили в таинственном и пугающем свете. Темнокожие американцы тем не менее знали, что «Нация», несмотря на все ее странности, была мощной общественной организацией, которая сделала своей целью реализацию потенциала чернокожих. Они знали, что в Клее, независимо от его религии, была гордость за его цвет кожи.

«Я помню тот день, когда узнал о чемпионе, – сказал писатель Уолтер Мосли. – Моя мама отвозила меня в школу как раз вскоре после того, как он забрал титул у Сонни Листона. На пешеходном переходе перед нашей машиной прошел чернокожий, который внезапно повернулся и, воздев кулаки в воздух, громко объявил: “Я величайший!” Эта вспышка гнева напугала меня, но даже тогда я слышал в его голосе гордость и боль, разбитые амбиции и осколок надежды. Слова Кассиуса Клея стали его собственными. Движение “Черная гордость” набирало обороты, и одним из его столпов были эти два слова».

В тот же день Клей внес ясность в свои религиозные взгляды. 26 февраля 1964 года Элайджа Мухаммад выступил перед тысячами мусульман на собрании, посвященному Дню Спасителей[17]17
  Праздник «Нации ислама» в честь рождения ее основателя Уоллеса Фарда Мухаммеда.


[Закрыть] в «Чикаго-Колизее». Мухаммад не упомянул о своем конфликте с Малкольмом Иксом, но воспользовался случаем, чтобы поприветствовать Кассиуса Клея в «Нации ислама» и предложил брату Кассия Руди место у кафедры. До этого момента Мухаммад сдержанно отзывался о боксере, скорее всего, полагая, что Клей проиграет, а также по причине своего предвзятого отношения к профессиональному спорту.

Элайджа Мухаммад выступил против «спорта и игр», сказал Джон Али, который в то время занимал пост секретаря при Мухаммаде и был главным бизнес-менеджером «Нации ислама». Но, по словам Джона Али, в этот раз Посланник переступил через свою предвзятость, потому что верил, что сможет защитить Клея от белых бизнесменов, которые обращались с черными боксерами как с рабами, отправляя их на свалку покалеченными и без гроша в кармане, когда те больше уже не могли драться.

Пусть даже это была главная причина, по которой Элайджа Мухаммад принял Кассиуса Клея, но Посланник, несомненно, мог видеть в их знакомстве дополнительные преимущества. Клей только что стал одним из самых известных чернокожих на планете. Он вел здоровый образ жизни, он был молодым и привлекательным, символ силы с мятежным духом, которого бы хватило на целую армию. До этого момента Малкольм Икс считался наиболее видным представителем «Нации ислама», но создавал слишком много проблем для Мухаммада. У Кассиуса Клея не было лидерских талантов Малкольма, но он привлекал куда больше внимания, при этом доставляя меньше хлопот.

* * *

После победы над Листоном Клей отправился из Майами в Нью-Йорк, где снял номер в отеле «Тереза» в Гарлеме.

В интервью журналу «Jet», ориентированному на афроамериканскую аудиторию, Клей объявил, что вступает в новую фазу своей жизни и собирается посвятить себя религии и борьбе за расовое равенство. «Мой громкий рот сделал меня великим, но если ты черный, тебе не добиться величия в этой стране», – сказал он. Он сказал, что по пути из Флориды испытал несправедливость на своей шкуре, когда его не пускали в рестораны, и ему приходилось довольствоваться вареной колбасой. Он сказал, что планирует завязать с боксом и заняться путешествиями и «поисками мирного решения расовой проблемы». Он упомянул еще одну возможность: «Может быть, я приму участие в выборах на пост мэра Нью-Йорка или кого-нибудь в этом роде».

Трансформация Кассиуса из яростного боксера в спокойного духовного лидера происходила постепенно. Однажды Клей зашел в кинотеатр на Таймс-сквер, чтобы поболеть за самого себя на повторном показе боя с Листоном. В другой день он и Сэм Кук посетили здание лейбла Columbia Records, чтобы записать бравурную версию песни «The Gang’s All Here». В разгар записи Клей прервал сеанс, чтобы проинструктировать звукорежиссера: «Еще один дубль. Мне кажется, что сейчас мой голос звучал недостаточно громко. Запомни, я тут самый громкий».

Второго марта газеты для чернокожих по всей стране вслед за сообщением, впервые опубликованном в «New York Courier», объявили, что Малкольм Икс может вскоре порвать связи с «Нацией ислама» и сформировать новую организацию при поддержке Клея. Ссылаясь на неназванного «инсайдера», репортер «Курьера» сказал, что Клей «твердо стоит на стороне Малкольма и с готовностью воспользуется своим влиянием, чтобы помочь другу организовать новый культ». Согласно новостям, Малкольм стремился «активнее сотрудничать с другими негритянскими группами на каждом этапе нынешней черной революции». Элайджа Мухаммад, напротив, давно настаивал на том, чтобы его организация держалась в стороне от политической активности. В тот же день Клей сообщил репортеру из «Amsterdam News», что меняет свое имя на Кассиус Икс. Пресса восприняла это как еще один признак солидарности Клея со своим учителем Малкольмом. По словам информатора из ФБР, Элайджа Мухаммад обратил на это внимание, сказав, что Малкольм «нянчится» с молодым боксером «как с ребенком».

Четвертого марта Малкольм и Кассиус отправились в Организацию Объединенных Наций, где Клей сказал африканским и азиатским делегатам, что хочет посетить их страны и особенно увидеть Мекку. Кассиус и Малкольм планировали совместное путешествие. Возможно, именно Малкольм впервые понял, что чемпион в тяжелом весе может стать важной политической фигурой международного масштаба, но вскоре эта мысль дошла и до его друга-боксера.

«Я чемпион мира, – сказал Кассиус, – и я хочу встретиться с людьми этого мира».

Два дня спустя, шестого марта, Элайджа Мухаммад объявил по радио, что чемпион-тяжеловес Кассиус Клей теперь последователь «Нации ислама» и удостоен чести получить новое мусульманское имя. «Имя Клей не имеет божественного значения, – сказал Элайджа Мухаммад. – Мухаммед Али – вот как я буду называть его, пока он верит в Аллаха и следует за мной». Важность этого послания было невозможно переоценить.

По телефону Элайджа Мухаммад рассказал боксеру, что его новое имя несет особое значение. Большинство членов «Нации ислама» просто заменяли свое так называемое рабское имя буквой Х, как сделал Малкольм Литл и как планировал поступить Кассиус Клей. Только в особых случаях Элайджа Мухаммад давал полные мусульманские имена своим последователям. Обычно такой чести они удостаивались после многих лет преданного служения. Как объяснил Посланник, новое имя Кассиуса Клея было особенным и по другой причине: среди всего прочего основатель «Нации ислама» Уоллес Фард Мухаммед когда-то носил имя «Мухаммед Али». «Мухаммед», объяснил он, значит «достойный похвалы». «Али» означает «великодушный».

Кассиус Марселлус Клей-младший всегда обожал свое имя. Он говорил, что оно напоминало ему римских гладиаторов и что это было самое красивое имя, которое он когда-либо слышал, идеально подходящее для самого привлекательного и великого чемпиона в тяжелом весе всех времен и народов. Но теперь Элайджа Мухаммад призвал его отказаться от имени, на что боксер без колебаний согласился.

Вести об этом дошли до Малкольма Икса, когда тот услышал голос Элайджи Мухаммада по автомобильному радио в Нью-Йорке. Было легко разгадать мотивы Элайджи Мухаммада. У Посланника было слабое здоровье, он подвергался нападкам за сексуальный скандал. Если Элайджа не будет драться, то может потерять созданную им организацию. Малкольм Икс уже представлял угрозу, но он будет намного опаснее, если на его сторону перейдет молодая звезда бокса. Вот почему Элайджа пытался подкупить лояльность своего впечатлительного молодого последователя, оказав ему честь и прямым текстом намекая, что Мухаммед Али будет иметь привилегированное положение в «Нации ислама» и особые отношения с лидером организации. Это был стратегический ход. «Он сделал это, чтобы Клей не пошел за мной», – сказал Малкольм.

Малкольм был не единственным, кого возмутило заявление Элайджи Мухаммада. Кассиус Клей-старший не мог понять, почему его сын отказался от имени, которое было не только легко запомнить, но оно и обретало все большую ценность с победами его сына. Как можно взять и поменять его на «Мухаммед Али», имя, которое даже никто не мог выговорить? «Они промывали ему мозги с восемнадцати лет, – сказал Кэш Клей. – Он так растерян, что даже не знает, во что вляпался». Кэш жаловался, что мусульмане погубили обоих его мальчиков, отметив, что Руди тоже стал приверженцем новой веры. «Мы должны выгнать этих черных мусульман из страны, прежде чем они испортят еще больше молодых ребят», – добавил Кэш.