Текст книги "Стакан всегда наполовину полон! 10 великих идей о том, как стать счастливым"

Обретение великого пути

На лекциях и семинарах по философии мне часто встречалась мысль, что весь мир – иллюзия. Сказано красиво, правда, я никак не мог понять, что же это значит. Однако после двадцати лет изучения философии морали я, кажется, все-таки уловил суть. Антрополог Клиффорд Гирц писал, что «человек – это животное, запутавшееся в сетях значимости, которые сам и соткал» (Geertz, 1973, пересказ мысли социолога Макса Вебера). То есть мир, в котором мы живем, на самом деле состоит не из камней, деревьев и физических тел, это мир оскорблений, возможностей, символов общественного положения, предательств, святых и грешников. Все это – творения человека, по-своему реальные, однако они не реальны в том смысле, в каком реальны камни и деревья. Эти творения человека – как феи из «Питера Пэна» Джорджа Барри: они существуют, только пока в них верят. Это Матрица из одноименного кино, общепринятая галлюцинация.

Внутренний адвокат, розовое зеркало, наивный реализм и миф о чистом зле – все эти механизмы вступили в сговор, чтобы соткать для нас сеть значимости, в которой и бьются не на жизнь, а на смерть ангелы и демоны. Как глупо все это выглядит с такой точки зрения – все это морализаторство, праведный гнев, лицемерие. Нет, даже не глупо – трагично: ведь получается, что человечеству никогда не добиться стойкого мира и гармонии. Что же теперь делать?

Прежде всего понять, что это игра, и перестать принимать ее близко к сердцу. Древняя Индия преподает нам великий урок: жизнь – игра под названием «сансара». В этой игре каждому полагается разыгрывать свою «дхарму» – свою роль, свою партию в великом спектакле. В игре в сансару с тобой происходит что-то хорошее, и ты счастлив. Потом происходит что-то плохое, и ты грустишь и злишься. И так далее до самой смерти. Потом ты рождаешься снова, и все повторяется. Смысл «Бхагавадгиты», главного священного текста индуизма, состоит в том, что выйти из игры невозможно: тебе отведена определенная роль в функционировании вселенной, и нужно ее сыграть. Но сделать это нужно правильно, не привязываясь к «плодам» – результатам своих действий. Господь Кришна говорит:

 
Равный к недругу, другу, равнодушный к бесчестию, славе,
К холоду, жару, приятному, неприятному, от связей свободный,
Равнодушный к хвале, порицанью, молчаливый, что б ни случилось, довольный,
Бездомный, стойкий в помыслах, благоговейный, такой человек Мне дорог.
 

Бхагавадгита (1978), 12:18–19

Будда пошел дальше. Он тоже рекомендовал с безразличием относиться к житейским взлетам и падениям, однако настоятельно советовал вовсе выйти из игры. Буддизм – это набор практик, помогающих вырваться из сансары и разорвать бесконечный цикл перерождений. Одни буддисты предпочитают уход от мира, другие ведут обычную жизнь, но все согласны, что важно отучить разум от бесконечного суждения и осуждения. Сэнцань, один из патриархов китайского чань-буддизма, живший в VIII веке, утверждал, что отказ от суждений – необходимое условие «совершенного пути», о чем и сложил стихи:

 
Великий Путь не труден,
следует лишь избегать предпочтений.
Когда нет ни приязни, ни неприязни,
все становится ясным и очевидным.
Но стоит провести тончайшее различие –
и небеса отрываются от земли.
Если хочешь постичь истину,
не придерживайся мнений.
Превозносить одно и принижать другое
есть помрачение сознания.
Когда глубинный смысл вещей не понят,
сущностный покой сознания тревожится без толку.
 

Сэнцань, 1998

Суждения и правда нарушают сущностный покой сознания: они ведут к гневу, конфликтам и страданиям. Однако выносить суждения – это и есть нормальное состояние сознания: слон постоянно оценивает, постоянно говорит «нравится – не нравится». Как же изменить свои автоматические реакции? Мы с вами уже знаем, что нельзя силой воли прекратить судить окружающих, перестать быть лицемером. Однако, согласно учению Будды, наездник может постепенно научиться усмирять слона, в частности, при помощи медитации.

Доказано, что медитация успокаивает, помогает не так остро реагировать на житейские взлеты, падения и мелкие провокации (Shapiro et al., 2002). Медитация – восточный способ научиться воспринимать все философски.

Помогает и когнитивная терапия. В своем популярном введении в когнитивную терапию «Терапия настроения» Дэвид Бернс (Бернс, 2019) уделил целую главу работе с гневом. Он советует применять примерно те же приемы, что и Аарон Бек для борьбы с депрессией: записывайте свои мысли, учитесь распознавать искажения, подумайте, как мыслить правильно. Бернс делает акцент на утверждения «как должно быть», за которые мы цепляемся: каким должен быть мир, как окружающие должны к нам относиться. Нарушения этих «как должно быть» и есть главные причины гнева и обиды. Еще Бернс советует развивать у себя эмпатию: при конфликте посмотрите на окружающий мир глазами оппонента, и вы увидите, что оппонент не совсем спятил.

В целом я согласен с подходом Бернса, но материал, который был пересмотрен в этой главе, подсказывает: если уж дело дошло до гнева, людям крайне трудно отнестись к чужой точке зрения с эмпатией и пониманием. Лучше всего начать с себя, как и советовал Христос, и поискать бревно в собственном глазу (и Бэтсон, и Левенштейн обнаружили, что избавиться от предвзятости можно, только когда ты вынужден посмотреть на себя). А бревно видно, только когда сознательно собраться с силами и отправиться на его поиски. Вот попробуйте: вспомните какой-нибудь недавний межличностный конфликт с человеком, который вам небезразличен, и найдите, где ваше поведение нельзя было назвать эталонным. То ли вы сказали или сделали какую-то бестактность (пусть даже и имели на это право), то ли обидели противника (пусть даже ничего такого не имели в виду), то ли нарушили собственные принципы (пусть даже готовы это оправдать). Как только вы заподозрите у себя хотя бы намек на недостаток, вам, скорее всего, придется выслушать лавину доводов внутреннего адвоката, который будет оправдывать вас и винить всех остальных, но постарайтесь не очень вслушиваться. Ваша задача – найти у себя хотя бы одну ошибку. Когда вытаскиваешь занозу, сначала больно, но боль быстро проходит, и чувствуешь облегчение, даже удовольствие. Когда находишь у себя ошибку, сначала неприятно, но это ощущение быстро проходит и, если не сдаваться и признать свое несовершенство, наградой, скорее всего, будет удовольствие, смешанное, как ни странно, с толикой гордости за себя. Это удовольствие взять на себя ответственность за свое поведение. Это ощущение собственного благородства.

Найти у себя недостатки и ошибки – это еще и огромный шаг к преодолению лицемерия и склонности судить и осуждать, которые так часто губительны для ценных межличностных отношений. Стоит вам увидеть, что вы тоже внесли свой вклад в конфликт, как гнев утихает, пусть совсем чуть-чуть, но все же этого хватает, чтобы вы смогли признать какие-то плюсы у противной стороны. Да, вы по-прежнему считаете, что вы правы, а противник ошибается, но если вы сумеете переключиться на то, что вы по большей части правы, а противник по большей части ошибается, у вас появится повод для искренних, но не унизительных для вас извинений. Возьмите какую-то деталь ваших разногласий и скажите: «Не стоило мне делать Х, понимаю, почему ты чувствуешь Y». Тогда благодаря силе взаимности у оппонента, скорее всего, появится сильное желание сказать: «Да, когда ты сделал X, меня это просто вывело из себя. Но, пожалуй, мне не стоило делать Р, и я понимаю, почему ты чувствуешь Q». Взаимность, усиленная предубеждением в свою пользу, только отдалит вас друг от друга, вы станете меряться изощренными оскорблениями и угрожающими жестами, но можно обратить этот процесс вспять и задействовать взаимность, чтобы положить конец конфликту и спасти отношения.

Да, человеческий разум в ходе эволюционного процесса научился играть в макиавеллиевское «ты – мне, я – тебе», да, он, похоже, оборудован когнитивными процессами, которые вызывают у нас склонность к лицемерию, самодовольству и моралистическим конфликтам. Но иногда, зная структуру и стратегии своего разума, мы все же можем выйти из древней игры в социальные манипуляции и вступить в ту игру, которую выберем сами. Если видишь бревно в своем глазу, сможешь стать немного объективнее, отчасти избавиться от страсти к морализаторству, а значит, реже спорить и ссориться. Так можно ступить на великий путь, путь к счастью, который ведет через принятие – а это и есть тема следующей главы.

Глава 5. В поисках счастья

Добродетельные продолжают свой путь при любых условиях. Благие, даже томясь желанием, не болтают. Тронутые счастьем или же горем, мудрецы не позволяют ни того ни другого.

Будда (Дхаммапада, 2016, стих 83)

Не требуй, чтобы события свершались так, как тебе хочется, но принимай происходящее таким, каково оно есть, и будешь счастлив.

Эпиктет (Эпиктет, 2012)

Если бы счастье можно было купить за деньги или взять силой, автор ветхозаветной книги «Екклесиаст» был бы на седьмом небе. Этот текст написан от лица иерусалимского царя, который вспоминает прожитые годы и свои поиски счастья и полноты жизни. В какой-то момент он «испытал свое сердце весельем» и попробовал обрести счастье в богатстве:

Я предпринял большие дела: построил себе домы, посадил себе виноградники, устроил себе сады и рощи и насадил в них всякие плодовитые дерева; … также крупного и мелкого скота было у меня больше, нежели у всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; [я] собрал себе серебра и золота и драгоценностей от царей и областей; завел у себя певцов и певиц и услаждения сынов человеческих – разные музыкальные орудия. И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; и мудрость моя пребыла со мною. Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им.

Екклесиаст 2:4–10

Но затем автор обнаруживает, что все это бессмысленно (видимо, это стало одним из первых симптомов кризиса середины жизни):

И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, все – суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем!

Екклесиаст 2:11

Автор рассказывает, что перепробовал множество занятий – тяжелый труд, учение, вино, – но ничего не приносило ему удовлетворения, ничего не могло развеять чувства, что в его жизни не больше цели и достоинства, чем у какого-нибудь животного. С точки зрения Будды и философа-стоика Эпиктета, проблема автора очевидна: нет смысла гоняться за счастьем. Буддизм и стоицизм учат, что погоня за внешними благами или попытки заставить мир подчиниться твоим желаниям – это все пустое. Счастье можно обрести лишь изнутри, разорвав привязанности ко всему внешнему и выработав у себя умение принимать все как есть (у стоиков и буддистов могут быть и близкие люди, и работа, и имущество, но ко всему этому нельзя эмоционально привязываться, чтобы не страдать в случае утраты). Это, естественно, обобщение истины из главы 2: Жизнь такова, какой ее воспринимаешь, а восприятие определяется ментальным состоянием. Однако новейшие психологические исследования показывают, что Будда и Эпиктет, пожалуй, несколько передергивают. В жизни есть к чему стремиться, а счастье можно найти и вовне, надо только знать, где искать.

Принцип прогресса

Автор Екклесиаста боролся не просто со страхом, что жизнь бессмысленна, а с разочарованием в успехах. Когда получаешь желаемое, удовольствие зачастую мимолетно. Мечтаешь продвинуться по службе, поступить в престижный университет, закончить важный проект. Работаешь с утра до ночи – и мечтаешь, как будешь счастлив, если цели удастся достичь. И вот все получается – и если тебе повезет, тебя ждет час, а может, и день эйфории, особенно если успех был неожиданным и о нем стало известно в определенный момент («а теперь торжественно вскроем конверт»). Однако чаще всего эйфории тебе не достанется. Если к успеху идешь постепенно, он становится все вероятнее, а затем происходит какое-то событие, которое подтверждает то, чего ты и так давно ожидаешь, ощущение скорее сродни облегчению, удовольствию от завершения дела. В таких обстоятельствах лично у меня первой мыслью редко бывает «Ура! Фантастика!» – как правило, это «Хорошо, что мне теперь нужно сделать?». И мое недостаточно восторженное отношение к успеху, оказывается, нормально. А с эволюционной точки зрения даже разумно. Прилив дофамина, нейромедиатора удовольствия, у животных возникает, когда они делают что-то, что способствует их эволюционным интересам и продвигает их вперед в игре жизни. Пища и секс обеспечивают удовольствие, и это удовольствие (в терминах бихевиоризма) служит подкреплением, которое побуждает животных в дальнейшем тратить силы на поиски пищи и секса. Однако у людей игра гораздо сложнее. Люди выигрывают в игре жизни, если достигают высокого общественного положения и пользуются хорошей репутацией, поддерживают дружеские связи, находят хорошего брачного партнера (или нескольких партнеров), копят ресурсы и растят детей, добивающихся успехов в той же игре. У людей много целей, а следовательно, много источников удовольствия. Поэтому, казалось бы, когда мы достигаем важной цели, у нас должен наблюдаться колоссальный затяжной прилив дофамина. Но вот в чем фокус с положительным подкреплением: оно действует лучше всего, когда возникает спустя считаные секунды после того или иного поступка, а не через несколько минут и тем более часов. Попробуйте приучить собаку приносить мячик, угощая ее огромным стейком через десять минут после того, как она в очередной раз исполнит команду. Ничего не выйдет.

Вот так же и со слоном: ему становится приятно, если он делает шаг в нужном направлении. Слон усваивает, за какими поступками сразу следует удовольствие (или страдание), но ему трудно связать успех в пятницу с действиями, которые он предпринял для этого в понедельник. Ричард Дэвидсон, психолог, благодаря которому мы знаем, что такое аффективный стиль и какие участки левой половины лобной коры отвечают за стремление приблизиться, пишет о двух типах положительного аффекта. Первый он называет «положительным аффектом до достижения цели» – это приятное чувство, которое возникает, когда планомерно движешься к цели. Второй – «положительный аффект после достижения цели»: по словам Дэвидсона, это чувство возникает, когда добиваешься желаемого (Davidson, 1994; see also Brim, 1992). Это чувство довольства и мимолетного облегчения возникает, когда левая сторона префронтальной коры снижает активность, поскольку цель достигнута. Иначе говоря, если речь идет о стремлении к цели, важен именно процесс, а не результат. Поставьте перед собой любую цель. Почти все удовольствие вы испытаете на пути к ней, с каждым шагом, который вас к ней приближает. А момент полного успеха зачастую вызывает не столько воодушевление, сколько облегчение – будто сбросил тяжелый рюкзак в конце трудного похода. Если вы пошли в поход только ради этого удовольствия, вы дурак. Правда, многие так и поступают. Кладут все силы на решение задачи и ожидают в конце какой-то немыслимой эйфории. Но когда они достигают успеха, а удовольствие оказывается умеренным и недолгим, они по примеру певицы Пегги Ли спрашивают: «Это что, все?!» И тогда им кажется, что все их достижения ничего не стоят, что все это суета и томление духа.

Это можно назвать «принципом прогресса»: удовольствие приносит прогресс, продвижение к цели, а не достижение. Как емко говорит об этом Шекспир:

 
Никто не мог в минуту обладанья
Быть счастлив так, как в пылкий миг желанья[2]2
  У. Шекспир. Троил и Крессида. Акт I, сцена 2. – Здесь и далее перевод А. Соколовского.


[Закрыть]!
 

Принцип адаптации

Если я попрошу вас назвать самое хорошее и самое плохое, что может с вами произойти, и дам десять секунд на размышление, весьма вероятно, что вы ответите примерно так: выиграть двадцать миллионов долларов в лотерею и оказаться парализованным ниже шеи. Выигрыш в лотерею освободит вас от множества забот и снимет множество ограничений, он позволит воплотить мечты, помогать ближним, вести безбедную жизнь – словом, явно принесет долгосрочное счастье, а не просто одну дозу дофамина. А если вы утратите власть над собственным телом, это лишит вас свободы куда сильнее, чем тюремное заключение. Вам придется отказаться от всех своих мечтаний, всех целей, забыть о сексе, вы не сможете без посторонней помощи ни поесть, ни сходить в туалет. Многие считают, что лучше смерть, чем полный паралич. Но они заблуждаются.

Конечно, куда лучше выиграть в лотерею, чем сломать шею, но не настолько, насколько вам кажется. Ведь, что бы ни случилось, вы, скорее всего, адаптируетесь, просто сейчас вы не отдаете себе в этом отчета, поскольку перемена такая резкая. Нам очень плохо удаются «аффективные прогнозы» – мы плохо предсказываем, что почувствуем в будущем (Wilson and Gilbert, 2003). Мы грубо завышаем силу и продолжительность своих эмоциональных реакций. И выигравшие в лотерею, и паралитики за год возвращаются (в среднем) к прежнему уровню счастья (Brickman, Coates, and Janoff-Bulman, 1978; в работе Schulz and Decker, 1985, рассказывается о долгосрочных исследованиях больных после тяжелых травм позвоночника). Уровень счастья и довольства жизнью в первые дни после выигрыша в лотерею или наступления паралича никто не исследовал, однако очевидно, что эмоциональные реакции на подобные события очень сильны. Поэтому можно предположить, что неожиданно скромные оценки уровня счастья в обеих группах спустя несколько месяцев свидетельствуют о возвращении к прежнему уровню «в общем и целом». Выигравший в лотерею покупает новый дом и новую машину, увольняется с надоевшей работы, начинает лучше питаться. Разительный контраст с прежней жизнью – но за несколько месяцев контраст сглаживается, удовольствие теряет остроту. Разум человека необычайно восприимчив к изменению условий, но абсолютные уровни отслеживает гораздо хуже. Выигравший в лотерею получает удовольствие от подъема благосостояния, а не от стабильного пребывания на высоком уровне, и через несколько месяцев все удобства, которые были ему в новинку, превращаются в норму повседневной жизни. Выигравший воспринимает их как данность, а улучшить благосостояние уже не может, ему некуда. Хуже того, не исключено, что богатство дурно сказалось на его отношениях с близкими. Вокруг выигравших в лотерею так и вьется рой друзей и знакомых, жуликов и незнакомцев в беде – они таскают новоиспеченных богачей по судам, паразитируют на них, требуют поделиться богатством (не забывайте о вездесущей предубежденности в свою пользу: у каждого найдется веская причина, по которой все ему должны). После крупных выигрышей «счастливцы» нередко чувствуют себя настолько затравленными, что вынуждены переезжать, прятаться, обрывать связи и в конце концов обращаются друг к другу за помощью – создают группы поддержки для выигравших в лотерею, чтобы вместе преодолевать неожиданные трудности (Kaplan, 1978) (правда, стоит отметить, что практически все выигравшие, за редким исключением, по-прежнему рады своему выигрышу).

Оказавшиеся на другом конце спектра паралитики сначала, естественно, ощущают резкое падение уровня счастья. Они считают, что жизнь кончена: еще бы, ведь очень больно отказываться от всех своих надежд. Однако разум паралитика, как и разум выигравшего в лотерею, гораздо острее воспринимает перемены, чем абсолютные уровни, поэтому через несколько месяцев больной начинает приспосабливаться к новому положению и ставит себе более скромные цели. Обнаруживает, что физиотерапия расширяет его возможности. Двигаться ему некуда, только вверх, а согласно принципу прогресса, каждый шаг приносит ему удовольствие. Физик Стивен Хокинг оказался заперт в темнице собственного тела, когда ему было едва за двадцать: у него диагностировали боковой амиотрофический склероз. Однако он работал над решением важнейших задач современной космологии, получил множество премий и наград, написал научно-популярный бестселлер, побивший все рекорды продаж. Несколько лет назад он дал интервью «New York Times» и на вопрос, как ему удается не падать духом, ответил: «В двадцать один год мои ожидания снизились до нуля. С тех пор все шло только в плюс» (интервью Деборе Соломон, «New York Times Magazine», 12 декабря 2004 года). Справедливости ради надо сказать, что адаптация к тяжелой инвалидности проходит трудно и зачастую оказывается неполной. В среднем даже через много лет после наступления паралича больные не достигают прежнего уровня счастья.

Итак, вот как работает принцип адаптации: суждения человека о своем нынешнем состоянии основаны на том, лучше оно или хуже состояния, к которому он привык (Helson, 1964). Отчасти адаптация – свойство нейронов: нервные клетки бурно реагируют на новые стимулы, но затем постепенно «привыкают» и не так активно стреляют в ответ на стимулы, к которым приспособились. Важную информацию несут именно перемены, а не стабильные состояния. Однако человек довел адаптацию до когнитивной крайности. Мы не просто приспосабливаемся – мы корректируем калибровку. Мы создаем себе мир мишеней и каждый раз, попав в очередную мишень, ставим себе новую. После череды успехов мы метим выше, после крупного поражения – например, сломав шею – метим ниже. Вместо того чтобы следовать советам буддистов и стоиков, отказаться от привязанностей и позволить, чтобы все шло своим чередом, мы окружаем себя целями, надеждами и ожиданиями, а потом ощущаем удовольствие или страдания в зависимости от прогресса (подробное исследование взаимодействия счастья, честолюбия и целеполагания см. в работе Brim, 1992). Если свести принцип адаптации воедино с открытием, что средний уровень счастья во многом наследуется (Lykken and Tellegen, 1996), получится поразительный результат: в долгосрочной перспективе неважно, что с тобой происходит. Как бы ни обошлась с тобой фортуна, ты всегда возвращаешься к установленной отметке, к уровню счастья, заданному в мозге по умолчанию, а он во многом определяется генами. Еще в 1759 году, когда никто не подозревал о генах, к тому же выводу пришел и Адам Смит:

Поэтому при любых условиях, когда мы не ожидаем никакой перемены, душа человека спустя некоторое время возвращается к естественному своему спокойствию. Мы приходим в такое состояние спустя некоторое время как после радости, так и после горя (Смит, 1997).

Если это так, то все мы попали в ловушку «гедонистической беговой дорожки» (Brickman and Campbell, 1971). Когда тренируешься на беговой дорожке, можно увеличивать скорость сколько угодно, но все равно остаешься на прежнем месте. В жизни можно сколько угодно трудиться, накапливать богатства, сады и музыкантов, но вперед не продвинешься. Поскольку человек не в состоянии изменить «естественное свое спокойствие», накопленные богатства только повысят ожидания, а настроение лучше не станет. Но поскольку мы не понимаем тщетности своих усилий, то продолжаем бороться и при этом делаем все, чтобы победить в житейской игре. Нам все время хочется больше – и мы бежим, бежим, бежим, будто белки в колесе.