Текст книги "Дочь убийцы"

Глава 14

К тому времени, когда скудные пожитки Грейс были уложены в машину социального работника по имени Уэйн, солнце уже садилось, и долина окрасилась в серые тона, а воздух стал каким-то тяжелым, почти жидким.

Кнутсен завел машину и оглянулся на свою подопечную.

– Всё в порядке?

Девочка кивнула.

– Не слышу тебя, детка.

– Я в порядке.

Когда Грейс перевозили из одной семьи в другую, путешествие обычно оказывалось коротким – прыжок из одного маленького ничем не примечательного дома в другой. Но в этот раз Уэйн вырулил на шоссе и долго ехал по нему.

Его маленькая спутница надеялась, что это не означает больших перемен, какого-то особого места. Она хотела только одного: чтобы ее кормили и оставили в покое, не мешая думать, читать и мечтать.

Грейс продолжала надеяться на это, когда соцработник съехал с шоссе, и перед ее глазами появился дорожный указатель. Живот девочки пронзило острой болью. Это было давно, но освещенный указатель был хорошо виден в темноте, и она вспомнила: в тех редких случаях, когда Доди или Ардис куда-нибудь возили ее в трейлере, они возвращались домой этой дорогой.

Грейс открыла окно, впустив внутрь пыль, жару и выхлопные газы. Солнце уже село, но в сумерках можно было разглядеть неровные верхушки сморщенных растений с серыми листьями – их девочка тоже узнала. По обе стороны дороги валялись пустые канистры из-под масла и другой металлический хлам.

Пустыня, протянувшаяся на много миль.

Теперь Уэйн свернул на дорогу, от которой сердце Грейс учащенно забилось. Указатель с надписью «Грезы пустыни». Если б они ехали медленней, она попыталась бы выпрыгнуть из машины.

Сбежать девочка не могла, но живо представила свой побег. Стиснула кулаки, чтобы ударить водителя по плоскому затылку и заставить его остановиться.

Пустыня. Сколько она сможет продержаться в пустыне?

Не очень долго – спрятаться там негде. Если только дойти до гор. Но там, возможно, еще хуже. Грейс понятия не имела, каково там, поскольку никогда не бывала в горах.

На ней только футболка, шорты и кеды. Высоко в горах может быть холодно, даже летом. Она знала это, потому что, когда Доди жаловалась, что живет, как в духовке, Грейс смотрела на заснеженные горные вершины.

Было слишком темно, чтобы понять, лежит ли в горах снег. Девочка видела только контуры гор, большие и острые.

Как ножи.

– Почти приехали, – сообщил Уэйн. – Как ты?

Ужасно, тупица ты бесчувственная!

– Нормально, – сказала Грейс.

– Немного нервничаешь, да? Это нормально – обстановка незнакомая. Честно говоря, детка, я не представляю, как вы всё это выдерживаете – постоянные переезды, новые семьи… – Мужчина усмехнулся. – Вас тасуют, как карты в колоде. Если подумать, это похоже на азартную игру.

Пассажирка посмотрела на его шею и заметила прыщик сбоку от «хвоста». Если сковырнуть его ногтем, боль будет достаточно сильной, чтобы…

Но затем она поняла, что Уэйн не свернул к «Грезам пустыни». Дорогу, по которой они теперь ехали, Грейс никогда не видела. Узкая и темная. Кнутсен что-то пробормотал о «дебрях» и включил фары дальнего света, так что пространство впереди машины превратилось в холодный белый туннель. Пыль летела из-под колес, как перевернутый дождь. Песок по обе стороны дороги, казалось, уходил в бесконечность.

Затем он везет ее сюда?

Теперь в животе девочки зародился совсем другой страх. Он усиливался, поднимаясь к горлу.

Может, он один из тех?

Грейс пыталась запомнить приметы на пути. Прошло довольно много времени, прежде чем что-то появилось на плоской поверхности пустыни, – но это оказалась большая свалка металлолома. Разбитые грузовики. Часть старого автобуса. Груды колес, железных решеток и что-то похожее на металлические скамьи.

За свалкой началась огороженная территория с надписью: «Водопроводная станция. Вход воспрещен».

Девочка нащупала защелку ремня безопасности, чтобы быстро отстегнуть его, если потребуется.

Уэйн был толстым, и она думала, что сможет убежать от него.

Он принялся напевать, сильно фальшивя.

Внезапно за окном со стороны Грейс появились здания. Стоянка для трейлеров, наподобие «Грез пустыни», только эта называлась «Антилоповые пальмы», хотя вокруг не было ни пальм, ни другой растительности. К своему удивлению, девочка обрадовалась, увидев дома на колесах.

Уэйн не снижал скорости, продолжая напевать. Опять открытое пространство, а за ним – еще одна стоянка для трейлеров. И еще одна. Яркие вывески светились в темноте.

«Утренняя заря».

«Авторай».

Значит, она окажется в каком-то месте, похожем на «Грезы пустыни», но без тех воспоминаний… Ладно, это ей подходит.

Грейс вздрогнула – уговоры не помогали. Она обхватила себе руками и боролась с тошнотой.

Пора переключиться на приятные мысли. Девочка приучила себя к этому, чтобы отгонять неприятные. Это было трудно, но она училась.

Ладно. Дыши. Думай о хорошем… Может, новые приемные родители живут в большом доме на колесах, и у нее будет настоящая кровать… Может, там большой холодильник и ей не придется ждать остатков. Может… Уэйн вдруг свернул на другую дорогу – вот уж где начались настоящие ухабы!

Они приближались к горам.

Нигде не было никаких построек – только стало больше этих странных деревьев. Внезапно Грейс вспомнила, как они называются. Юкка – они ехали через лес из юкк. Еще один поворот, потом еще, и появились деревья повыше. Теперь это были пальмы и еще какие-то, округлые, с пучками маленьких листьев.

Дорога шла по прямой, выбоин на ней стало меньше, и водитель перестал напевать.

Впереди показались ворота. Кнутсен плавно затормозил и остановился. От ворот отходила металлическая изгородь, как в загоне для лошадей, но никаких лошадей Грейс не видела.

Может, они в конюшне или в сарае, спят…

Над воротами висел фонарь, освещавший деревянную дощечку.

На дощечке были выжжены наклонные буквы:

Ранчо «Дилижанс».

Этот социальный работник привез ее сюда, чтобы она пасла коров?

Уэйн вышел из машины, открыл ворота и вернулся за руль.

– Довольно мило, а? Я подумал, что после того, что тебе пришлось пережить, ты заслуживаешь чего-то получше, детка. Угадай, для чего это место использовали раньше?

– Животные? – предположила девочка.

– Хороший ответ, мисс Грейс Блейдс, но у меня есть получше. На этом ранчо снимали кино. – Мужчина рассмеялся. – Кто знает, возможно, тебе попадутся реликвии – такие старые интересные вещи…

Он проехал через ворота. Впереди показался дом – такие большие Грейс видела только в книгах. Двухэтажный, шириной как два обычных дома, с белыми деревянными верандами спереди и тремя ступеньками, ведущими на парадное крыльцо, слегка наклоненное вбок.

Уэйн присвистнул.

– Дом, милый дом, детка!

Потом он коротко посигналил. Из дома вышла женщина – в руках у нее было полотенце, которым она вытирала тарелку. Это была очень старая женщина, очень маленькая, с белыми волосами, доходившими до пояса, острым носом, похожим на птичий клюв, и тощими руками, которые быстро двигались, работая полотенцем.

Кнутсен вышел из машины и протянул руку. Женщина едва коснулась его пальцев и снова принялась вытирать тарелку.

– Немного припозднился, амиго.

– Да, прошу прощения.

– К черту, – сказала женщина. – Можно подумать, что у меня нет отбоя от посетителей.

С этими словами она подошла к машине и слегка наклонилась: маленький рост позволял ей заглянуть в машину, почти не сгибаясь. Двигалась старушка проворно, несмотря на возраст.

Увидев Грейс, она прокрутила рукой – девочка поняла этот жест как просьбу опустить стекло.

Она подчинилась, и хозяйка принялась ее разглядывать.

– Ты у нас симпатичная, да? Хорошо, когда есть и то и другое – мозги и внешность. Знаю по личному опыту. – Она засмеялась, и смех ее звучал молодо. – Ну, как ты предпочитаешь, чтобы тебя называли?

– Грейс.

– Довольно просто. Я Рамона Стейдж, и по большей части ты можешь ограничиться просто Рамоной. Когда раздражаюсь – а это случается, ведь я человек, – можешь попробовать называть меня миссис Стейдж. А так меня устраивает и Рамона. Ладно?

– Ладно.

– Бери вещи, я покажу тебе твою комнату.

* * *

Внутри дом, с массивной темной мебелью и облицованными деревянными панелями стенами, на которых висели картины с изображением цветов и фотографии мужчины – одного и того же – в красивой черной рубашке и белой ковбойской шляпе, оказался еще больше. Грейс не удалось увидеть что-то еще – она едва успевала подниматься по лестнице вслед за миссис Стейдж, которая схватила ее сумки и двигалась так легко, словно ничего не весила.

Наверху была широкая лестничная площадка с коричневым ковром и шестью дверями. Пахло томатным супом и, возможно, каким-то стиральным порошком.

– Тут, – сказала Рамона, указывая на ближайшую дверь, – моя спальня. Если дверь открыта, ты можешь постучать. Если я скажу «заходи», «давай» или что-то в этом роде, можешь войти. Если дверь закрыта, даже не пытайся. Дальняя дверь – кладовка для постельного белья. Рядом ванная. У меня своя, так что эта для детей. Остается три спальни для детей; и в данный момент у меня два малыша в комнате слева и один здесь – у него особые потребности. Все мальчики, но это может измениться. А пока ты тут единственная девочка, у тебя будет своя комната – это я могу обещать. Совершенно очевидно, что она самая маленькая. Это кажется тебе несправедливым?

Грейс покачала головой.

– Не слишком разговорчивая? – Хозяйка дома усмехнулась. – Отлично, можешь кивать или качать головой. При условии, что ты понимаешь: что бы тебе ни казалось, я всегда стараюсь быть справедливой. Не только с детьми – я одинаково отношусь ко всем: большим шишкам, детям, простым рабочим…

Она ждала.

Ее новая воспитанница молчала.

– Ты понимаешь, о чем я, Грейс? Что Гэри Купер[4]4
  Гэри Купер (1901–1961) – знаменитый американский актер.


[Закрыть], что кровельщик, который приходит чинить крышу, – мне все едино. Поняла?

– Да, мэм.

Рамона Стейдж рассмеялась и хлопнула себя по коленке.

– Вы только посмотрите, у нее есть голос! Я и вправду знала Гэри Купера, и он никогда не требовал особого обращения. Понимаешь, о чем я?

– Он был кинозвездой, но нормальным.

Старушка вскинула голову.

– Ты понятия не имеешь, кем был Гэри Купер, да? В твоем возрасте ты не могла видеть его фильмы.

Грейс покачала головой:

– Я просто предположила.

– Ага, молодец, – сказала Рамона, окинув девочку взглядом. – Резонно, с учетом того, что о тебе рассказывали.

Послышались тяжелые шаги.

Над верхними ступеньками появилось мясистое лицо Уэйна, а затем и все его тело.

– Мы отлично поладили, – сказала Стейдж.

– Замечательно, миссис Си. Можно мне поговорить с Грейси?

Никто не называл ее Грейси. И Кнутсен тоже – до сих пор.

Спорить не было смысла.

– Я отнесу ее вещи в комнату, а ты можешь с ней попрощаться. – Хозяйка открыла дверь в самую маленькую спальню и вошла.

– Нравится? – спросил Уэйн девочку.

– Да.

Мужчина принялся барабанить пальцами по своему бедру. Как будто ждал чего-то еще.

– Спасибо, – сказала Грейс.

– Не за что, Грейси. И послушай: у тебя хороший шанс задержаться здесь надолго, потому что она делает это не ради денег. Я точно не знаю зачем, но она богата… То есть у нее есть деньги. Ладно?

– Ладно, – сказала девочка, не очень понимая, на что соглашается.

– Единственная проблема заключается в том, что если ничего не выйдет… Хотя я и не вижу на это причин, но, если ничего не выйдет, ты не сможешь мне позвонить, потому что, как уже говорил, я увольняюсь из социальной службы.

– Знаю.

– Хорошо… В любом случае я хотел закончить на позитивной ноте, – сказал Уэйн. – Сделать для тебя что-то особенное. Ты очень умна, детка. Если у тебя будет опора, ты многого сможешь добиться.

– Вы тоже.

– Я?

– Станете юристом. Заработаете много денег.

Кнутсен смотрел на ребенка во все глаза.

– Ты и вправду слушала?

Этот вопрос Грейс будут задавать снова и снова.

* * *

Рамона Стейдж и Грейс проводили взглядом удаляющуюся машину Уэйна.

– Слишком чувствительный, но, по крайней мере, он пытается, – проговорила старушка. – Ладно, теперь идите в вашу комнату, юная леди. Уже давно пора спать.

Спальня была узкой и напоминала шкаф, в который можно войти. Единственное слуховое окно с белой муслиновой занавеской почти не пропускало света. У крыши был крутой скат, и миссис Стейдж указала на это.

– С твоим ростом проблем не будет, разве что ты резко сядешь в кровати, но в целом будь осторожна и не ударься головой, потому что голова – самое ценное, что подарил тебе Господь.

Глаза Грейс не могли оторваться от кровати. На такой большой ей еще спать не приходилось. Латунная передняя спинка была зеленовато-коричневого цвета. У спинки лежали две большие подушки с узором из розовых цветов, каждая с ямкой в центре. Покрывало было розовым в белую полоску и выглядело новым. Металлическая подставка у окна служила вешалкой. Дубовый комод с двумя ящиками предназначался для вещей, которые миссис Стейдж называла «складываемыми».

Вместе с Грейс Рамона разложила вещи. Несколько раз она заново складывала то, что девочка и так считала аккуратно сложенным.

Закончив, старушка отвела новую воспитанницу в общую ванную и втянула носом воздух.

– Эти мальчики никак не научатся целиться, как я ни стараюсь.

Грейс ничего не почувствовала, но возражать не стала.

– Почисть зубы, дорогая, – сказала Рамона Стейдж и стала смотреть, как девочка это делает. – Тщательно чистишь, молодец. Нужно заботиться о теле, которое тебе дано. А теперь в кровать.

Однако по дороге к самой маленькой спальне хозяйка жестом остановила малышку, приоткрыла дверь комнаты, где спал один мальчик, и заглянула внутрь.

Грейс услышала тихое шипение, как будто воздух выходит из проколотой шины.

Рамона осторожно закрыла дверь.

– Нормально. Хочешь, я тебя уложу?

– Я сама.

– Все равно уложу.

* * *

Укладывание заключалось в том, что Грейс было приказано забираться под одеяло, «положить подушки, как тебе удобно, а потом думать о хорошем, потому что, можешь мне поверить, жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на печальные мысли».

Простыни приятно пахли, словно девочка лежала на клумбе. Рамона выключила лампу, и Грейс натянула одеяло до подбородка. Теперь, когда в комнате стало темно, слабый свет просачивался сквозь муслиновые занавески.

Мягкий серебристый свет луны падал на лицо Стейдж, стоявшей в дверном проеме. Лицо стало мягче и как будто моложе.

Затем она вернулась к кровати.

– Ты можешь делать все, что хочешь, но так будет комфортнее. – Старушка загнула одеяло, так что на груди Грейс образовался аккуратный отворот. После этого она положила руки Грейс на живот поверх одеяла, едва коснувшись их кончиками пальцев. – Вот так, углом, видишь? Чтобы думать о важном, Грейс. А теперь засыпай.

Что девочка и сделала – к своему удивлению.

* * *

Несмотря на то что раньше здесь было ранчо, Рамона не держала животных.

– Сначала я избавилась от лошадей, потом от коз, потом от гусей. И наконец, от кур, потому что у меня повысился холестерин, и я отказалась от яиц. Собаки у меня жили, пока не умерли от старости, – рассказала она.

В свое первое утро на ранчо «Дилижанс» Грейс встала в шесть часов. Когда она выглянула из спальни, хозяйка уже стояла на лестничной площадке. Клетчатая рубашка, джинсы и туфли без каблуков, длинные белые волосы собраны в узел на затылке, в одной руке чашка кофе – словно она ждала появления новой обитательницы ранчо. Они вдвоем спустились на кухню, где Рамона выпила кофе, а Грейс съела тост, запивая его апельсиновым соком.

– Уверена, что не хочешь яиц или мяса? – спросила старушка.

– Нет, спасибо.

– Довольно скромный завтрак, девочка… Как знаешь, конечно, но можно и передумать.

Кухня была огромной, и из нее открывался вид на горы. Белое кухонное оборудование выглядело старым. Над столом висела еще одна фотография все того же мужчины в красивой рубашке и ковбойской шляпе – только он был старше, чем на той, что Грейс видела вчера вечером, и лицо его было полнее.

– Так что собак больше нет, – продолжала рассказывать хозяйка. – Ты любишь собак?

– У меня их не было.

– А у нас – несчетное количество, и у каждой свой характер, как у людей. – Рамона встала, вытащила что-то из буфета и показала Грейс. Это была выцветшая фотография двух больших печальных дворняжек, растянувшихся на парадном крыльце дома. – Это Геркулес, хотя имя ему не подходит, а второй – Джоди, его мне оставила съемочная группа, и иногда он ел свое дерьмо, причем предсказать это было нельзя, что только осложняло дело. Когда они оба отправились в собачий рай, я решила, что мне нужно завести еще одну собаку, потому что в таком большом доме хорошо иметь какую-нибудь живность для компании. Но потом мне понравилось жить без этих забот, и теперь единственные животные, которых ты тут можешь увидеть, – это противные паразиты вроде мышей, крыс, опоссумов, бурундуков и скунсов. Я говорю это тебе для того, чтобы ты не пугалась, если наткнешься на тощего мексиканца со странными приспособлениями, который словно прячется в засаде.

– Ладно.

Рамона пристально посмотрела на девочку.

– Тост не пережарился?

На вкус этот тост был как картонка.

– Хороший, – сказала Грейс и в качестве доказательства откусила кусочек.

– Кажется, тебя нелегко испугать. Я права?

– Наверное. – Взгляд девочки переместился на мужчину в ковбойской шляпе.

– Как ты думаешь, кто это? – спросила Стейдж.

– Ваш муж?

Глаза Рамоны сверкнули. Грейс впервые обратила внимание на их цвет. Карие, почти черные.

– Умная девочка. Хотя я думаю, что это логический вывод из того, что его фотографии развешаны по всему дому, а я слишком стара для подростковой влюбленности.

Снова послышался молодой смех. Потом Рамона моргнула, а ее нижняя губа задрожала. Она улыбнулась, сверкнув белыми зубами, словно хотела показать, что счастлива.

– Он был ковбоем? – спросила Грейс.

– Ему нравилось так думать. Он также воображал себя актером и снялся в нескольких малобюджетных ковбойских фильмах – то есть не слишком известных вестернах, в те времена, когда они были популярными. Ты когда-нибудь видела вестерн?

Девочка покачала головой.

– Он снялся в четырнадцати, – сказала хозяйка дома, глядя на фотографию. – Но до Гэри Купера ему было далеко, поэтому он в конечном счете взялся за ум, купил это ранчо и стал сдавать его в аренду знаменитым режиссерам, на чем мы отлично зарабатывали. Его сценический псевдоним был Стив Стейдж. Думаешь, это его настоящее имя?

Грейс снова покачала головой.

– Верно, – кивнула Рамона. – Однако к тому времени, как я познакомилась со Стивом Стейджем, он уже официально взял себе это имя, и поэтому я была миссис Стейдж. На самом деле он сказал мне правду, только когда мы ехали в Лас-Вегас, чтобы пожениться, – все произошло быстро. – Она улыбнулась. – За пятьдесят миль до Лас-Вегаса он уже подарил мне кольцо, и я сказала, что согласна, так что он, наверное, решил, что может рискнуть и признаться.

Пожилая женщина показала Грейс свою руку. В оправе из белого металла сверкал маленький камень. На сухой, сморщенной коже кольцо казалось ярким и гладким.

– Красивое, – сказала девочка.

– Из ломбарда, – ответила Рамона. – Того, что рядом со студией «Парамаунт», в Голливуде. В общем, за пятьдесят миль от Лас-Вегаса он решил мне рассказать. Не только имя, но и всю биографию – откуда он и чем занимался. Угадай, откуда он родом?

– Техас.

– Хорошая попытка, милочка. И абсолютно неверная. Нью-Йорк. Выяснилось, что отчаянного парня, которого я знала как Стива Стейджа, на самом деле звали Сидни Блюстоун. Что скажешь?

Грейс пожала плечами.

– Он подумал – совершенно справедливо, – что Сидни Блюстоуну вряд ли дадут роль в вестерне, – продолжала старушка. – Поэтому отправился в суд и – вуаля, вот вам Стив Стейдж. Когда я хотела подшутить над ним, то называла его Сидом из Бруклина. Он не сердился, но это ему не нравилось. Воспоминания могут быть неприятными.

Она посмотрела на Грейс. Улыбаться девочке не хотелось, но она все-таки улыбнулась.

– Ладно, давай обсудим твою учебу, – сменила тему Рамона. – Уэйн Кнутсен рассказал мне, что тебя переводили из семьи в семью, но училась ты по большей части в одной школе, потому что все эти люди жили недалеко друг от друга. К сожалению, тут у нас проблема: теперь до той школы слишком далеко. И до любой другой тоже, потому что городской автобус сюда не ходит, а частный транспорт округ не оплачивает. Я могла бы отвозить и забирать тебя, но нас только двое, я и Мария-Луиза, женщина, которая убирает, и мы нужны здесь. В довершение ко всему, она не водит машину – ее привозит и забирает муж. В «Грезах пустыни», стоянке для трейлеров, есть детский сад, куда ходят два мальчика, но там за ними просто присматривает женщина, никакого обучения. Так что у нас проблема. Тебе нравится в школе?

Если никто ко мне не пристает и я могу учиться.

Не желая обидеть Рамону, Грейс ответила:

– Терпимо.

– Хотя неважно. Судя по твоему ай-кью, ты, наверное, на класс впереди своих ровесников. Кроме того, основную часть знаний ты приобрела сама. Я права?

Грейс улыбнулась, неожиданно для самой себя.

– Да, мэм.

– Поэтому мне кажется, что тебе подойдет домашнее обучение. Я уже записалась – там все просто. Мы получаем книги, программу занятий и проходим ее самостоятельно. Я училась в колледже, и у меня диплом Университета штата Калифорния. Так что я справлюсь с материалом для четвертого и пятого классов, даже с математикой, хотя никогда не была сильна в алгебре. Что скажешь?

Книги и одиночество – настоящий рай. Не решаясь в это поверить, Грейс спросила:

– Я просто буду читать?

– В основном читать, но тебе также придется выполнять упражнения и писать контрольные, как в настоящей школе, а я должна буду ставить оценки. И я не собираюсь жульничать – получишь то, что заслужила. Согласна?

– Да, мэм.

– Думаю, это будет легко, когда я узна́ю твой уровень. Для этого я приглашу специалиста, который тебя проверит. Нечто вроде врача, но не того, что делает уколы, ощупывает тебя и все такое, – он просто будет задавать тебе вопросы.

– Психолог.

Белые брови Рамоны взлетели вверх, словно облака, гонимые ветром.

– Ты знаешь о психологах?

Грейс кивнула.

– Могу я спросить откуда?

– Иногда у детей были проблемы – в других приемных семьях, – и тогда их направляли к психологу.

– В твоих устах это звучит как наказание.

Дети, которые об этом рассказывали, думали так же.

Девочка промолчала.

– Другие дети, – сказала миссис Стейдж.

Грейс поняла, куда она клонит.

– Меня ни разу не отправляли.

– А еще что-нибудь ты знаешь о психологах?

– Нет.

– Ну этот не страшный. Я не вру, потому что знаю его как человека, а не только как врача. Он – младший брат моего мужа, но я выбрала его по другой причине. Он профессор, Грейс. Это означает, что он учит людей, которые хотят стать психологами. Мы будем иметь дело с самым лучшим специалистом.

Рамона замолчала, дожидаясь ответа.

Грейс кивнула.

– Его зовут Малкольм Блюстоун, он доктор философии, и, позвольте вам доложить, он умный. – Стейдж снова улыбнулась. – Может, даже не глупее вас, юная леди.

* * *

Расправившись с тостом, Грейс познакомилась с двумя мальчиками, делившими одну комнату. Оба были чернокожими, и обоим было по пять лет – об этом говорила Рамона.

– Они похожи, но не родные братья, а двоюродные. У них была тяжелая жизнь, хотя тебе об этом лучше не знать, и, я надеюсь, их скоро усыновят.

Грейс не видела никакого сходства между этими ребятами. Ролло был гораздо выше, чем Дешон, и кожа у него была светлее. Оба выглядели сонными. Ролло держал в руках рваное синее одеяло, и у Дешона был такой вид, словно ему тоже хочется что-то схватить.

– Проснитесь и пойте, солдаты, – сказала Рамона и представила их новой воспитаннице. Двоюродные братья рассеянно кивнули и уселись на стулья у стола. Дешон выдавил из себя робкую улыбку, но Грейс сделала вид, что ничего не заметила.

Мальчики разложили салфетки на коленях, и хозяйка дома поставила перед ними омлет, булочки с сосиской и колбаски. Они ели молча, постепенно просыпаясь.

– Вы втроем посидите здесь, ладно? – сказала миссис Стейдж. – Пора проверить, как поживает Бобби.

При упоминании о Бобби Ролли и Дешон обменялись быстрыми, беспокойными взглядами. Рамона ушла, и в кухне стало тихо. Грейс ничего не оставалось делать, как просто сидеть. Мальчики не обращали на нее внимания и продолжали есть, медленно, но без остановки, будто роботы. Яичница выглядела плотной, похожей на резину, а каков на вкус приготовленный хозяйкой тост, девочка уже знала. Но все это не останавливало кузенов, и Грейс подумала, что чувство голода останется с ними на всю жизнь.

Она уже довольно давно не голодала, но такое не забывается.

Отвернувшись от ребят, девочка посмотрела в окно над раковиной. В нескольких футах от дома росло одно из тех округлых деревьев с маленькими листьями.

Грейс встала, чтобы как следует рассмотреть его.

– Калифорнийский дуб. Если слишком много поливать, он погибнет, – послышался сзади голос Рамоны.

Девочка не слышала, как она вошла, и смутилась, словно ее застали за чем-то недозволенным.

Повернувшись, Грейс увидела миссис Стейдж, которая держала за руку странного мальчика. Маленький… не выше Дешона… но лицо у него явно старше, может, как у подростка, с прыщами, тяжелой челюстью и выпуклым лбом, нависавшим над криво посаженными глазами-щелочками, один из которых на добрую четверть дюйма выше другого. На рыжей кудрявой голове виднелись проплешины, как у старика. Рот был приоткрыт в подобие улыбки, но Грейс сомневалась, что эта гримаса передает радость. Тело – вялое и скрюченное – покачивалось, словно мальчику требовалась поддержка, чтобы не упасть. Несмотря на то что Рамона крепко держала его за руку.

Грейс поняла, что смотрит на него во все глаза. В отличие от двух других мальчишек.

И тоже отвела взгляд.

Новый мальчик – Бобби – хрипло рассмеялся. И снова было трудно понять, счастлив ли он.

– Бобби, это Грейс, – сказала Рамона Стейдж. – Ей восемь с половиной лет, так что ты по-прежнему старший. – Она погладила ребенка по голове. Тот снова улыбнулся, сильно покачнулся и громко кашлянул – всего один раз, но потом согнулся пополам, как будто кашель отнял у него все силы.

Ролло и Дешон сидели, уткнувшись взглядами в тарелки.

– У бедного Бобби выдалась тяжелая ночь, даже с кислородом, – объяснила Рамона.

Ролло произнес что-то невнятное.

– Что, милый?

– Мне жаль.

– Что…

– Что он болеет.

– Ты такой добрый мальчик, Ролло. И настоящий джентльмен. Я горжусь тобой.

Тот кивнул.

Грейс вспомнила о шипении, которое слышала вчера, когда хозяйка дома заглядывала к Бобби. Кислород. Значит, у него какая-то проблема с дыханием, хотя, похоже, не единственная.

Девочка пристально посмотрела в глаза Бобби. Они были необычного желто-коричневого цвета и казались затуманенными.

Грейс улыбнулась.

Он улыбнулся ей в ответ. На этот раз, похоже, радостно.