Текст книги "Дочь убийцы"

Глава 18

Грейс сидела за письменным столом и размышляла о поступках Эндрю, которые Хенке считала подозрительными. Хотя все это можно истолковать совсем иначе: он отправился в рискованное путешествие – в поисках искупления – и пытался обезопасить себя.

А если учесть визитную карточку в туфле, то не только себя, но и Грейс?

Другой причины она придумать не могла.

Мой герой?

Врач почувствовала тупую боль в глазах. Все суставы в ее теле как будто утратили гибкость. Внезапно ей захотелось сбежать – из кабинета, из города. От своих мыслей. От всего.

Может, попробовать Большой остров, снова? Или джунгли Коста-Рики – тоже интересно…

Заперев двери, Блейдс поспешила в гараж и села в «Астон Мартин». Она поедет по бульвару Сансет в Малибу, немного удлинив маршрут, чтобы развеяться.

Машина вела себя с ней, как опытный любовник, проходя повороты на слишком большой скорости. Сохранять контроль на грани своих возможностей – лучшего отвлечения и придумать нельзя. Добравшись до побережья, Грейс почувствовала, что возвращается в норму.

И не сразу – только когда проезжала Лас-Тунас-Бич – заметила, что ее преследуют.

* * *

Обычно Грейс старалась быть внимательной, когда ехала одна. Но не сегодня.

Серьезный прокол?

Или ей просто кажется? Пара подпрыгивающих фар – у машины проблемы с подвеской – болтались сзади последние несколько миль.

Блейдс посмотрела в зеркало заднего вида. Фары были на месте – две мерцающие янтарные луны.

Затем они потускнели – между ними вклинилась машина, а потом еще одна.

Просто совпадение? Или доктор только что наблюдала прием, которому обучала ее Шошана Ярослав, – скрытое преследование? Если преследователь хотел остаться незамеченным, то добился прямо противоположного – теперь Грейс все время наблюдала за ним.

Она ускорилась, и машина с подпрыгивающими фарами тоже поехала быстрее. А потом отстала. Второй раз за пять миль. Слишком много суеты, учитывая редкий ночной трафик на прибрежном шоссе.

Блейдс вспомнила приземистый седан, который заметила в тот вечер, когда к ней приходил Эндрю. При его приближении у нее сработал внутренний сигнал тревоги, но машина развернулась и уехала прочь. Если ее действительно преследуют, то охота, наверное, началась после того, как она покинула Западный Голливуд.

Может, это та же машина? Единственное, что могла сказать Грейс, – расстояние между фарами у этой такое же.

Психотерапевт переместилась на крайнюю правую полосу.

Через девяносто секунд автомобиль с подпрыгивающими фарами последовал ее примеру, и теперь между ними не было других машин.

Явно не малолитражка и не грузовик, так что возможно… Грейс резко сбросила скорость, застав преследователя врасплох, и сумела рассмотреть его.

Седан. Приземистый? Возможно.

Первый раз она увидела его стоящим недалеко от ее офиса, когда прошло уже много времени после ухода Эндрю. В ту же ночь того зарезали, бросив его безжизненное тело в холодном, темном месте.

По времени не сходится. Так что, возможно, она просто позволила себе увлечься… Или их было двое.

Один занимался Тонером, а другой уничтожал оставленные им следы.

Если за ним следили и довели до ее офиса – причину этого будет выяснить непросто, – то увидели на двери табличку с ее именем. Маленькую, бронзовую, незаметную… Значит, разговор с психотерапевтом – смертный грех? Сначала наказали Эндрю, а теперь решили позаботиться о Грейс?

Седан полз за ней, а когда она увеличила скорость, преследователь не стал ее догонять. Было слишком темно, и она не могла различить ни марку, ни модель… А теперь он еще и пропустил вперед один маленький автомобиль.

Врач снова сменила полосу.

На этот раз седан выдержал паузу, а потом пристроился за ней, гораздо ближе, чем прежде. Грейс сбросила скорость, заставив его нажать на тормоз. Седан замедлился и пропустил вперед пикап.

Блейдс подозревала, что пикап тоже принадлежит ее преследователям.

Она не могла позволить страху взять верх и поэтому изо всех сил старалась разбудить в себе злость. Нужно заставить этих ублюдков понервничать… Приближался Ла-Коста-Бич, и пора было что-то придумывать.

О возвращении домой не могло быть и речи. Как только она войдет в дверь, то станет такой же уязвимой, как мишень в тире. Но съехать с прибрежного шоссе можно только на темные, извилистые дороги, ведущие в каньон и заканчивающиеся тупиком…

Единственный вариант – продолжать движение. Но это временное решение, потому что, когда она минует Колони и невысокие холмы перед Университетом Пеппердайна, поток машин станет совсем редким, фонари исчезнут, и ее будет легко столкнуть с дороги.

Пистолет, выглядывающий из окна…

А может, она ошибается. Грейс надеялась на это, но, когда седан вновь приблизился и ей пришлось превысить разрешенную скорость, надежда умерла.

Сомнений уже не осталось.

Почему она потеряла бдительность? Блейдс пыталась проанализировать это – но не для того, чтобы выругать себя, а чтобы больше не делать глупостей.

Ответ очевиден: состояние, которое британцы называют нервно-психическим истощением. Моторные нейроны в ее мозгу были заняты Эндрю. И думала она только об Эндрю. На это расходовалось столько психической энергии, что нервные цепи оказались перегруженными, и она забыла о первой заповеди Шошаны Ярослав: Какой бы крутой и эмансипированной ты себя ни считала, ты женщина и, следовательно, уязвима. Поэтому всегда следи за окружающей обстановкой.

Вторая заповедь звучала так: Делай все возможное. Разве что ты веришь в реинкарнацию и тебя привлекает мысль возродиться в виде жука.

В восьми остальных не было нужды.

Слегка сместившись вправо, чтобы лучше видеть крайний ряд, Грейс увидела, что он пуст. После этого она резко нажала на газ, за несколько секунд увеличив скорость до восьмидесяти, а потом до девяноста и ста миль в час. Пикап, машина с подпрыгивающими фарами и все остальные остались далеко позади.

Даже на этой скорости число оборотов двигателя почти не увеличилось. Столбы за окном мелькали, словно полосы на занавеске. Двенадцать цилиндров довольно гудели – наконец-то ты дала мне размяться! – и Грейс улыбнулась. Такая скорость казалась естественной, и кроме того, она ездила по этой дороге с закрытыми – в буквальном смысле – глазами и знала все ямки, ухабы и повороты. А если ее остановит дорожный патруль, то тем лучше: она изобразит покорность, будет внимательно слушать дурацкую лекцию полицейского, украдкой наблюдая, как мимо проезжает машина с прыгающими фарами.

Блейдс промчалась мимо Ла-Коста-Бич, где в окне на долю секунды промелькнул ее дом, и уже приближалась к пирсу Малибу и пляжу для серфинга, а полиция все не появлялась.

Теперь в зеркале заднего вида были видны только одни фары – совсем близко, метрах в тридцати. Блейдс они уже казались похожими не на луну, а на глаза. Пристальные, оранжевые глаза.

* * *

Она снизила скорость до семидесяти, и фары преследовавшего ее автомобиля подпрыгнули, указывая на то, что его водитель тоже резко затормозил. Снова ускорившись до восьмидесяти миль в час, Грейс воспользовалась резвостью «Астон Мартин», вспомнив трюк, который Шошана показала ей в тот утомительный день на треке Лагуна Сека в Монтерее. Тогда ее наставница объяснила, что управляемость теряют не машины, а водители.

Старайся использовать тормоза только при крайней необходимости, потому что при торможении и ускорении машина начинает раскачиваться, словно колыбель, а на больших скоростях это грозит серьезной потерей сцепления с дорогой, и если без торможения не обойтись, оно должно быть коротким, на вершине дуги, а потом ускоряйся.

Тогда это казалось забавным. Теперь пригодилось. Грейс мчалась мимо пляжей западной части Малибу, все еще надеясь на копов, но довольная тем, что прыгающие фары исчезли.

Затем она выехала на прямой участок вдоль забора общественного пляжа в Зуме, и фары вдруг появились снова.

Преследователь догонял, он мчался прямо на нее.

Психотерапевт резко свернула на обочину, морщась от громкого скрежета и надеясь, что днище «Астон Мартин» не пострадало.

Сбросив газ, она выключила фары и убрала ногу с тормоза, чтобы погасить стоп-сигналы, надеясь, что ручной тормоз удержит фыркающего железного зверя. Темная ночь, черная машина – Грейс была уверена, что стала незаметной.

Ее автомобиль вздрагивал, но оставался на месте, и женщина приготовилась увидеть проезжающий мимо седан.

Но этого не случилось. Что ее выдало – блик на отполированной поверхности, хромированные диски колес или светящееся окно?

Хотя это не имело значения. Важен был только результат: преследователь быстро приближался, направляясь прямо к ней.

Отпустив ручной тормоз, Блейдс смотрела в зеркало заднего вида и дожидалась подходящего момента, а затем резко вывернула руль и развернула «Астон Мартин», так что взвизгнули шины, и ее занесло.

Машина быстро выровнялась, но едва доктор успела пересечь разделительную линию и выехать на противоположную сторону шоссе, как с севера надвинулась массивная тень.

Грейс набрала скорость, освобождая путь полуприцепу, который с ревом промчался мимо нее, отчаянно сигналя.

Автопоезд, и если верить веселой надписи на его боку – доставка продуктов в рестораны. У психотерапевта было меньше секунды, чтобы прочесть все это, но она как-то справилась.

Кроме того, ей удалось получше рассмотреть подпрыгивающую машину: темный, скорее всего, серый приземистый седан, возможно, «Крайслер 300».

Его колеса буксовали на обочине в попытке высвободить застрявший бампер. Было слишком темно, чтобы рассмотреть номерной знак.

Тонированные стекла.

Стандартные колеса.

Седан не сдвинулся с места. Колеса перестали вращаться. Из машины вышел мужчина – массивный, широкий.

Рука его стискивала что-то на поясе.

Грейс умчалась прочь.

* * *

Не превышая разрешенной скорости, она быстро доехала до Кэнэн-Дам-роуд и свернула с шоссе. Дорога привела ее в горы, а потом в Вэлли, где она повернула на восток, на шоссе 101. Даже в этот час автострада не была пустой – не слишком плотный, но непрерывный поток и, конечно, стражи порядка в виде черно-белой машины калифорнийского дорожного патруля на разделительной полосе, собирающего деньги с налогоплательщиков. Где, черт возьми, они были, когда Блейдс в них нуждалась?

Проехав несколько миль, она заметила еще одну патрульную машину, притаившуюся в темноте на северной обочине.

Попробуй теперь достать меня, парень из седана.

Грейс пересекла Вэлли, не съезжая с шоссе 101, которое перешло в шоссе 134. Потом миновала Бербанк и выехала на Сентрал-авеню в Глендейле, поскольку никому в голову не пришло бы искать ее в этом спальном пригороде Лос-Анджелеса. Через несколько секунд она увидела высокое здание, украшенное лепниной и зеленым стеклом, – новое здание отеля «Эмбасси Сьютс». Оставив машину на подземной стоянке, Грейс поднялась в фойе отеля, подошла к суровой женщине за стойкой портье и сняла номер.

Две комнаты. Отель оправдывал свое название – площадь номера была больше, чем дом Блейдс на пляже. Милое стерильное убежище: приятный запах химически очищенного воздуха, проспект, хвастающийся высокоскоростным доступом в Интернет, плоский жидкокристаллический телевизор и «завтраки в нашем роскошном атриуме на открытом воздухе».

Врач поставила на зарядку свой ноутбук, разделась и забралась под одеяло.

Спала она крепко.

* * *

Проснувшись в шесть утра, бодрая, но не голодная, она воспользовалась высокоскоростным доступом в Интернет, чтобы найти круглосуточную аптеку – в миле с небольшим от отеля, на Глендейл-авеню. Энергичная прогулка была полезна по разным причинам, и Грейс шла быстрым шагом, внимательно следя за окружающей обстановкой, хотя и не чувствовала угрозы. Купив все необходимое, она другой дорогой вернулась в отель и поднялась к себе в номер.

В девять часов хорошенькая женщина с густым загаром, мальчишеской стрижкой темно-каштановых волос и слегка избыточным макияжем вошла в роскошный открытый атриум и попросила проводить ее к угловому столику, откуда открывался вид на всю обеденную залу.

Устроившись, она прочла две газеты и плотно позавтракала.

Единственным, что отвлекало ее во время самостоятельной стрижки и окраски волос, были мысли о том, как Эндрю красил свои густые волосы.

Снова они оказались связаны.

И еще кое-что: когда Блейдс представляла его с более светлыми волосами, что-то шевельнулось в ее памяти. Как будто она его уже видела. Хотя, разумеется, это было не так.

Цель Эндрю – из-за чего и заварилась вся эта каша – заключалась в том, чтобы найти незнакомку, которая его не осудит.

Глава 19

В десять часов Грейс выехала на шоссе и покинула Глендейл – на этот раз она ехала на запад. Свернув на юг, на шоссе 405, направилась к крытой автостоянке, где можно было надолго оставить машину. Поставив «Астон Мартин» в угол, женщина оглянулась в поисках камер слежения или чьих-то любопытных глаз, а затем достала коробку патронов калибра 22 из спрятанного под приборной панелью отделения – раньше там был проигрыватель компакт-дисков. Патроны перекочевали в сумочку, заняв место рядом с маленьким пистолетом, дистанционным пультом от гаража, фонариком, старой картой «Американской автомобильной ассоциации», в которую Блейдс не заглядывала много лет, солнцезащитными очками «Рэй Бэн» и черной бейсболкой без эмблемы, которой она пользовалась во время пробежек по пляжу.

Доехав на трамвае до фирмы проката автомобилей, доктор зашла на стоянку «Энтерпрайз» и выбрала «Джип Гранд Чероки» с пробегом тысячу миль.

Следующей остановкой стал универмаг «Макис» в Калвер-Сити, где Грейс купила кроссовки, туфли без каблука на резиновой подошве, белье, черные брюки свободного покроя с накладными карманами, джинсы стретч того же цвета, черные футболки, хлопковые блузки с круглым вырезом и очки в черепаховой оправе с простыми стеклами. Тонкая нейлоновая куртка была немного великовата, но зато могла похвастаться четырьмя вместительным карманами. И в довершение всего – дешевый, но прочный портфель коричневого цвета.

В продовольственном магазине, предлагавшем товары со скидкой, Грейс купила леденцы с кофеином, упаковку бутылок с водой и два дешевых сотовых телефона. Третий мобильник был приобретен в магазинчике подержанной электроники, который держал какой-то перс, а в кулинарии рядом с бульваром Вашингтон Блейдс взяла нарезку говядины и индейки, кукурузные чипсы и копченую салями.

Теперь она была готова сражаться или бежать.

* * *

В десять вечера Грейс вернулась в Западный Голливуд и в темноте курсировала по улицам вокруг своего офиса. Через час она окончательно убедилась, что приземистого седана нигде не видно. Однако психотерапевт почти убедила себя в возможности существования второго врага. Еще полчаса кругов и поворотов не выявили ничего и никого подозрительного.

Ее преследователь – мистер Здоровяк, – вероятно, не думал, что она сюда вернется, особенно с наступлением темноты. Таким образом, это место могло быть самым безопасным в городе.

Женщина оставила машину в квартале от офиса, надела легкую куртку и бейсболку и опустила «Беретту» в правый внешний карман.

Обойдя дом, она подошла к двери в сад, оглянулась, прежде чем войти, и подождала, пока ворота со щелчком закроются.

Сигнализация включена. Никаких признаков вторжения.

Не зажигая свет в доме, Грейс включила фонарик и, ориентируясь с помощью узкого конуса света, прошла в свой кабинет. Там она отперла массивный картотечный шкаф с пятью ящиками.

В дальнем конце нижнего ящика, под личными документами, находился сейф, из которого Блейдс достала «Глок», коробку девятимиллиметровых патронов и все наличные деньги, которые она там хранила, – чуть больше тридцати восьми тысяч долларов. Заскочив в туалет, доктор вышла из парадной двери, другой дорогой добралась до «Джипа», покаталась полчаса, вернулась и поставила машину так, чтобы видеть обе двери дома.

Теперь она ждала.

* * *

Ничего не произошло, и Грейс уехала, чтобы отдохнуть. Ночью у нее было много времени для размышлений – она просто сидела и жевала мясную нарезку и конфеты с кофеином, запивая все это водой.

Нет никаких сомнений, что визит Эндрю, каким бы кратким он ни был, привел ее к людям, тайна которых настолько серьезна, что они не останавливаются перед убийством.

Ищущий искупления. Нечто ужасное в его прошлом. В большинстве случаев кровь проливают мужчины, так что, скорее всего, это брат или кузен. Или даже отец.

Что же делать?

Отпуск – любое бегство – не решил бы проблемы. Наоборот, он изолировал бы Блейдс, и по возвращении она была бы неподготовленной и уязвимой.

Преследователь знает, где она работает. Возможно, знает, где ее дом, – совершенно очевидно, что даже пятиклассник, умеющий обращаться с компьютером, способен найти официальный адрес человека.

Неприятная ситуация.

Грейс попыталась найти что-нибудь позитивное – и наконец нашла одно обстоятельство. Телефонная служба сообщит всем абонентам, что две недели доктора Блейдс не будет в офисе.

Значит, у нее есть четырнадцать дней, чтобы что-то предпринять.

Другой на ее месте, вероятно, обратился бы в полицию – в данном случае к копу, с которым она только что познакомилась.

Детектив, это Грейс Блейдс. Вчера вечером меня кто-то преследовал.

Что вы говорите, доктор? Кто?

Машина, как мне кажется, «Крайслер-триста». Толком рассмотреть не удалось.

Вы запомнили номер?

Нет.

Где это произошло?

Прибрежное шоссе, Малибу.

Это юрисдикция шерифа. Могу я спросить, что вы там делали?

Ехала домой. Боюсь, они знают, где я живу.

Они… Вы думаете, их несколько?

Они или он… Я не знаю.

Вы звонили в офис шерифа?

Нет…

Каждое слово, произнесенное Грейс, вызовет у Хенке подозрения, что это либо ложь, либо отсутствие логики. Или того хуже, психическая неуравновешенность – психотерапевты, что с них возьмешь?

Звонок Элин перечеркнет все, чего Блейдс добилась, покинув круг подозреваемых.

В лучшем случае детектив поверит ей, но ничего не сможет предложить, разве что краткий курс по обеспечению безопасности.

У вас есть сигнализация, доктор? Как насчет собаки?

Что же делать? Мудрый совет могла бы дать Шошана Ярослав, но два года назад она вышла замуж за компьютерного гения из Израиля и переехала в Тель-Авив.

Делавэр мог свести ее со своим знакомым из полиции, но тот парень работает в отделе по расследованию убийств в Западном Лос-Анджелесе, и ему вряд ли понравится, что его донимают тем, что случилось вне пределов его юрисдикции.

Главный вопрос: кто ей поможет?

Ответ: такой же, что и всегда.

Она может рассчитывать только на себя. Что ее устраивало.

Так было до тех пор, пока в ее жизни не появился Малкольм.

Так называемый период формирования личности.

Глава 20

Через два месяца после переезда Грейс на ранчо Рамона сказала:

– Сегодня он приезжает.

– Кто?

– Профессор Блюстоун.

Они как раз приступили к завтраку. Как обычно, за столом сидели только Грейс и миссис Стейдж, потому что они вставали раньше остальных.

Ролло и Дешон уже несколько дней как уехали – их согласилась усыновить одна из родных теток. У хозяйки ранчо появилась новая подопечная, пятилетняя девочка по имени Эмбер, но она все время плакала и не хотела вылезать из постели. Бобби не мог спуститься на кухню без помощи Рамоны, и иногда ему весь день требовался кислород, так что Блейдс редко его видела.

Она принялась намазывать клубничный джем на безвкусный тост, и Рамона повторила:

– Профессор Блюстоун.

Как будто ждала от воспитанницы реакции.

Грейс молча ела.

– Помнишь? Психолог, о котором я тебе рассказывала? – не отставала старушка. – Да, с тех пор прошло довольно много времени, но он был в Европе, читал лекции. Учил других профессоров.

Девочка взяла банку с джемом, нашла целую ягоду клубники, сочную и, вероятно, сладкую, и подцепила ее ножом.

– В общем, сегодня он приезжает, – сказала Рамона. – Надеюсь, поможет в твоем обучении.

Два месяца Грейс осваивала материалы по программе средней школы, конверты с которыми Стейдж привозила каждую неделю. Все было очень легко и довольно скучно, но девочке нравилось, что она может быстро закончить занятия и бродить по ранчо, погрузившись в свое любимое состояние, то есть быть предоставленной сама себе.

Такого большого участка вокруг дома, как на ранчо, Грейс никогда не видела, а если прищуриться, чтобы не видеть проволочного забора, можно было представить, что владеешь всей землей до самых гор.

Забор нисколько не мешал мелким животным, и кроме того, повсюду было полно насекомых, в том числе мошкары и пауков, а в комнату Грейс иногда залетали комары. Насекомые не исчезали даже после того, как приходил Эд, который распылял какую-то противно пахнущую жидкость. Но Блейдс думала, что отрава отпугивает больших животных, вроде койотов и злобных бродячих собак – их она видела только издалека, на закате солнца.

Однажды Рамона вышла из дома и увидела, как девочка наблюдает за большим самцом койота. Они стояли рядом и смотрели, как крадется животное, то появляясь, то пропадая среди кустов, а потом исчезает в черных остроконечных тенях, отбрасываемых горами.

– Знаешь, чем он занят, Грейс? – спросила старушка.

– Ищет еду.

– Верно, теперь у койотов время ужина – у них все по расписанию, как у нас, только им не нужны часы. Никто их не обслуживает, и они вынуждены есть все, что попадется. Поэтому они такие умные.

– Знаю, – сказала Грейс.

Она отодвинулась на несколько футов от шевелящихся губ Рамоны и попыталась снова погрузиться в свои мысли.

* * *

Иногда Грейс читала книги из шкафа в гостиной, по большей части в мягкой обложке – о преступлениях и следователях и о людях, которые влюблялись, потом расставались, а потом снова влюблялись. О значении большинства новых слов, которые ей попадались, она догадывалась сама, а если ей это не удавалось, то заглядывала в большой словарь Уэбстера. Бывало, что девочка читала словарь и просто так, находя там абсолютно новые слова. В доме был и телевизор. Она могла включать его, предварительно получив разрешение, но делала это редко, потому что телевизионные передачи были такими же скучными, как и школьная программа.

Снаружи, слева от дома, имелась ровная площадка с разными качелями и детской горкой. На земле были расстелены резиновые маты, а сверху нависало огромное дерево, с которого все время падали листья.

Часто Грейс подолгу качалась на качелях, воображая, что умеет летать, – до тех пор, пока Рамона не звала ее к столу или еще за чем-нибудь. Иногда ей приходила мысль спрыгнуть в самой верхней точке и посмотреть, что она будет чувствовать во время полета, а затем удара о землю, но девочка понимала, что это глупо, и заставляла себя выбросить из головы подобные мысли.

За игровой площадкой, позади бывшего загона для коз, находился большой прямоугольный бассейн, который менял цвет, покрываясь зеленой слизью, как только температура воздуха повышалась, – независимо от того, сколько химикатов выливала туда рассерженная хозяйка.

Зеленый цвет означал, что вода теплая, и в один из дней, когда пустыня раскалилась и сверкала, словно металл, Грейс спросила Рамону, можно ли ей искупаться.

– В этом гороховом супе? – удивилась та. – Ты шутишь?

– Нет.

– Понятно. Если я тебе разрешу, власти округа решат, что я подвергла опасности твое здоровье.

– Там микробы?

– Ну, – сказала Стейдж, – пожалуй, нет. Только эта склизкая штука, водоросли, и кто знает, что там водится…

– Водоросли – это растение, мэм.

– И что?

– Если оно не ядовитое, то никакой опасности нет.

– Оно может быть ядовитым.

– Ядовитые водоросли водятся в океане, они плохо пахнут, и они красные.

Рамона пристально посмотрела на воспитанницу.

– Ты разбираешься в водорослях?

– Эта тема была две недели назад. Одноклеточные организмы.

Глаза старушки округлились.

– Господи, девочка!..

– Значит, можно?

– Что?

– Искупаться?

– Ни в коем случае, даже не думай. Посмотри на эту пленку на поверхности. Непонятно, что там, на глубине, и если с тобой что-то случится, я попросту не увижу этого.

Грейс пошла прочь от бассейна.

– Ты на меня сердишься? – крикнула ей вслед Рамона. – Я просто выполняю свои обязанности, забочусь о тебе.

Девочка остановилась и повернулась к ней, понимая, что должна радовать ее, потому что это самый лучший дом из всех, где она была. Никто ее не беспокоит, и она много времени может проводить одна.

– Конечно, нет, миссис Стейдж. Я понимаю.

Рамона, прищурившись, смотрела на нее, а потом заставила себя улыбнуться.

– Я ценю ваше понимание, мисс Блейдс.

* * *

На следующий день Рамона окликнула Грейс, когда та выходила из дому после занятий.

– Все еще хочешь искупаться? Я тут кое-что разузнала… Ты права – опасности нет, просто неприятно, но если это тебя не беспокоит и ты не пойдешь на глубину, а я буду рядом…

– Не беспокоит.

– Не тешь себя надеждами, Грейс, – я буду наблюдать за тобой, как ястреб, а ты должна все время оставаться на поверхности. Я не шучу. Не нырять, не опускать голову, даже ни на секунду, хорошо?

– Хорошо.

Стейдж пожала плечами.

– Отлично. Я не понимаю, зачем тебе это нужно, но это твой выбор. Кроме того, ты возьмешь старое грубое полотенце с дырками, потому что я не хочу, чтобы эта гадость испортила мне новые полотенца.

– Серое?

– Прошу прощения?

– Серое полотенце, которое вы держите в шкафу для белья, но никогда не используете?

– Совершенно верно, – сказала Рамона. – Ты все замечаешь, да?

– Нет.

– А чего ты не замечаешь?

– Если я не замечаю, то не могу этого знать.

Некоторое время хозяйка ранчо пристально рассматривала ребенка, теребя свои длинные седые волосы.

– Железная логика, – сказала она. – Это становится интересно.

Профессор не приехал ни в этот день, ни на следующий. И еще двадцать дней.

– Прости, напрасно пробудила в тебе надежды, но его пригласили в еще одну поездку, – рассказала миссис Стейдж.

– Ладно, – сказала Грейс.

Ее волновало не так уж много вещей. И все они не были связаны с другими людьми.

* * *

Однажды утром, спустившись к завтраку, Грейс увидела, что рядом с Рамоной за кухонным столом сидит и пьет кофе огромный человек. Таких великанов она в жизни не видела. Он был довольно старым, но моложе миссис Стейдж. Пальцы, которыми он держал кружку, были такими толстыми, что полностью закрывали ручку. Большими у него были даже волосы – высокая копна темно-серых прядей, торчавших во все стороны. Когда он встал, то заслонил собой почти всю комнату, и Грейс подумала, что его голова может стукнуться о потолок. Но потом она поняла, что ошибалась, – до потолка гость не доставал. Однако все равно был огромным.

– Проснись и пой, Грейс! Это профессор Блюстоун, – сказала Рамона.

– Привет, – поздоровалась девочка тихим, милым голосом, который научилась использовать при разговоре с незнакомыми людьми.

– Привет, Грейс. Я Малкольм. Извини, что без предупреждения, – ответил мужчина.

И улыбнулся.

Блейдс посмотрела на стол. Рядом с привычным тостом, джемом и «резиновыми» яйцами располагалась стопка блинчиков и бутылка кленового сиропа в форме медведя. Увидев сироп, девочка подумала, что этот огромный человек похож на медведя – крупное круглое лицо, большие карие глаза, длинные толстые руки, свисавшие по бокам… Его одежда еще больше усиливала сходство с медведем: мешковатый пушистый свитер коричневого цвета, очень широкие серые штаны и коричневые туфли, носки которых вытерлись и стали рыжими.

С медвежьим обликом не вязались только очки – круглые, слишком маленькие для широкого лица, в оправе, похожей на панцирь черепахи. Грейс поймала себя на глупой мысли: это единственное отличие. Он носил одежду, он разговаривал, он был человеком.

Но все равно напоминал медведя.

– Позавтракайте, юная леди, – сказала Рамона.

Малкольм Блюстоун вернулся на свой стул, зацепив туфлей за ножку стола, словно этот мир был для него слишком тесен. Грейс села и потянулась за тостом и джемом, а гость все еще улыбался ей. Когда она замерла и посмотрела на него, он подцепил вилкой два блинчика, обмакнул их в сироп и стал есть, причем очень быстро. Совсем как медведь – даже сироп гармонировал с его внешним видом, так как был похож на мед, за которым охотятся медведи, когда выходят из спячки.

Урок двадцать восемь: «Теплокровные млекопитающие и температурная адаптация».

Какое-то время все молчали. Потом Малкольм Блюстоун указал на блинчики:

– Кто-нибудь хочет?

Грейс покачала головой.

– Они все твои, мальчик, – сказала Рамона.

Смешно называть так старого человека. Но потом Блейдс вспомнила, что он младший брат умершего мужа миссис Стейдж, и для нее он, наверное, всегда был ребенком.

Малкольм Блюстоун разделался с блинчиками, вытер губы и налил себе еще кофе. Хозяйка дома встала.

– Мне нужно посмотреть, как там Бобби и эта бедная малышка Эмбер – я о ней тебе говорила, Мал. Конечно, ты специалист, но она выглядит какой-то… пришибленной.

– Я потом взгляну на нее, – сказал гость.

– Спасибо, – поблагодарила его старая женщина и вышла.

– Я знаю, Рамона говорила тебе обо мне, но если у тебя есть вопросы, я с радостью на них отвечу, – сказал Малкольм.

Грейс покачала головой.

– Значит, никаких вопросов? – уточнил мужчина.

– Нет.

– Ты понимаешь, зачем я здесь?

– Вы – брат Стива Стейджа и психолог, и вы приехали, чтобы провести со мной тесты.

Гость рассмеялся.

– Исчерпывающий ответ. Значит, ты знаешь, кто такой психолог.

– Врач, с которым ты говоришь, если тебя что-то беспокоит, – ответила Грейс. – И который проводит тесты.

Блюстоун вытер губы салфеткой. На коже над его верхней губой осталась блестящая капелька сиропа.

– Ты когда-нибудь посещала психолога? – спросил он.

– Нет.

– Ты не возражаешь против тестов?

– Нет.

– Ты понимаешь, зачем тебя будут тестировать?

– Да.

– Не хочу показаться назойливым, но не могла бы ты объяснить, что именно понимаешь? Просто чтобы я убедился.

Девочка вздохнула и отложила тост.

– Я тебя достаю, – сказал Малкольм Блюстоун. – Прости.

Еще никогда ни один взрослый не извинялся перед Грейс. Сначала она была потрясена, но затем решила не обращать на это внимания.

– Школьные домашние задания слишком легкие, и поэтому Рамона хочет выяснить, чему еще я должна учиться, – сказала она.

Блюстоун кивнул:

– Превосходно, Грейс. Но эти тесты не похожи на контрольные в школе. Тебе не будут ставить оценок, а вопросы составлены определенным образом – так, что никто не сможет ответить на все. Тебя это не смущает?

– Нет.

– Ты не боишься ошибиться?

– Все ошибаются.

Малкольм моргнул и поправил очки.

– Это уж точно. Ладно, Грейс, когда будешь готова, мы пойдем в гостиную и начнем. Миссис Стейдж обещает, что нам не будут мешать.

– Я готова, – ответила девочка.

Мебель в гостиной переставили так, чтобы стол, обычно стоявший рядом с диваном, оказался в центре комнаты, и с каждой стороны от него располагались два складных стула. На полу стоял портфель – темно-зеленый, с ручкой, больше похожий на маленький чемодан. На нем были выгравированы золотые буквы: WISC-R.