Текст книги "Тринадцать этажей"

– Извини, – в отчаянии прошептала Анна, – но ты должна уйти.

Пенни подползла к краю кровати, свесила вниз тонкие ноги, встала и направилась к Анне.

– Я так хочу есть, – повторила она и взяла Анну за руку.

Анна в прошлом притворялась, будто чувствует прикосновение своей воображаемой подруги, однако никогда еще кожа Пенни не была такой холодной, рука ее не сжималась так крепко.

Какой-то частице Анны захотелось закричать, разбудить родителей, попросить их помочь. Другая ее частица хотела развернуться и бежать прочь. Но в то же время где-то в глубине сердца у нее оставалось желание поплакать о бедняжке Пенни, стиснуть ее в объятиях и сказать, как она жалеет о том, что та воображаемая, поскольку еда в доме есть только для настоящих людей. Ей по-прежнему хотелось помочь.

Возможно, именно поэтому Анна не сопротивлялась, когда Пенни взяла ее руку и поднесла ее к своему рту. Два ряда крохотных острых зубов раскрылись, пристраиваясь к руке, готовые укусить. Анна чувствовала порывистое дыхание подруги и острые как иголки кончики ее зубов, надавившие на кожу. Она приготовилась закричать.

Но тут, совершенно неожиданно, Пенни отпустила ее руку и беззвучно расхохоталась – движение это оказалось настолько внезапным, что Анна не удержала равновесия и повалилась вперед, упав на пол с громким стуком, разбудившим ее родителей.

Потом, ночью, Пенни заверила Анну в том, что это была лишь шутка. Анна не поверила подруге, но она больше не могла собраться с духом, чтобы снова ее прогнать.

На следующее утро родители Анны удивились, получив письмо, адресованное Анне, и были совершенно ошеломлены, когда, вскрыв конверт, увидели приглашение.

ТОБИАС ФЕЛЛ любезно приглашает АННУ ХАН,

ПЕННИ И КОГО-НИБУДЬ ИЗ ВЗРОСЛЫХ

присутствовать на званом вечере по адресу

Баньян-Корт, 1, вечером 16 августа 2014 года.

Доступ в пентхаус будет обеспечен

посредством грузового лифта

Они долго обсуждали это, много ругаясь, как в последнее время происходило постоянно, и в конце концов решили, что отказаться нельзя. После того как Приша осталась без работы, арендная плата за дорогую квартиру легла непосильным бременем на семейный бюджет, и раз владелец здания хочет с ними встретиться, нужно по крайней мере выяснить, что ему нужно.

Родители нервничали, не зная, как объяснить это дочери, но как оказалось, переживали они напрасно. По-видимому, Пенни уже обо всем ей рассказала, и подруги собирались устроить какую-то необыкновенную игру.

Пятая. Входящая почта

Гиллиан Барнс.

Баньян-Корт, 80

Поморщившись от боли, Гиллиан непроизвольно отдернула палец, но рубиновая капелька крови уже успела сорваться на листы кремовой бумаги, разложенные на столе. Из всех бед и невзгод своего ремесла порезы, нанесенные плотными листами бумаги, которую фирма «Акман Блейн» использовала для ведения документации, были у нее уверенным претендентом на самое нелюбимое.

Гиллиан встала из-за стола, сожалея о времени, которое придется потратить впустую, и направилась в ванную за пластырем. Несмотря на влажную летнюю ночь, голый деревянный пол под ногами был холодным, и Гиллиан машинально потянулась за записной книжкой, чтобы добавить «шлепанцы» в перечень того, что ей было нужно в квартире. Когда у нее появится время. И деньги. В кармане было пусто, и только дойдя до ванной, Гиллиан вспомнила, что записная книжка осталась на столе, так как она только что записывала в нее. Пожалуй, оно и к лучшему. Список покупок уже растянулся на три страницы, и конца ему не предвиделось.

Заклеив ранку пластырем с капелькой антисептического крема, Гиллиан закрыла шкафчик в ванной, один из немногих предметов обстановки, являющихся частью квартиры. После чего задержалась на секунду, разглядывая свое лицо в зеркале. Что она ищет? Если честно, она сама не знала. Быть может, морщинки? Расползающиеся из-под налитых кровью глаз по темному холсту кожи? Нет, до них еще было далеко. Возможно, все дело было в том, что у лица в зеркале было то же самое выражение, которое Гиллиан видела на протяжении уже почти года. Когда она в последний раз улыбалась?

Гиллиан медленно и тяжело вздохнула, прогоняя эту мысль прочь. В грядущие годы у нее будет достаточно времени для улыбок. А сейчас ей нужно погрузиться в работу, оттрубить свой срок, протиснуться из чистилища в жизнь, которую она для себя выбрала. Диплом дался ей с огромным трудом, это правда, однако настоящее испытание ей предстоит сейчас. Если она собирается получить сертификат юридического поверенного, ей нужно пройти через годы «квалификационной» стажировки. За которую платят сущие гроши, которая не пользуется уважением, но, тем не менее, является жизненно необходимой для дальнейшей карьеры юриста. Гиллиан напомнила себе, что ей очень посчастливилось найти место в «Акман Блейн», это серьезная контора, и когда она отбудет в ней свой срок, ни у кого не возникнет никаких вопросов относительно ее квалификации. Вот только до тех пор фирма будет стремиться выжать из нее все соки.

Словно в качестве доказательства этой мысли, у Гиллиан зазвонил телефон. Она взглянула на экран. На нее смотрело самоуверенно-серьезное лицо Тимоти А. Симмонса, своим темно-синим костюмом и серебристым шелковым галстуком безмолвно корящим ее за то, что она ответила не сразу. Тимоти (никак не «Тим», покорнейше благодарю) был один из тех многих, кто, обоснованно или нет, считал себя начальником Гиллиан. Она хотела было разозлиться на то, что он звонит ей в такой поздний час, но вместо этого просто нажала на зеленую кнопку, отвечая на вызов.

– Барнс, вы забрали меморандум по делу Кемпнера? – Голос из телефона был нетерпеливый, но поскольку в нем не было достаточного уважения, он прозвучал не так уж и враждебно.

– Да, копию, – бесстрастно ответила Гиллиан.

– Где оригинал?

– Я убрала его обратно в папку.

– Хорошо.

Короткий гудок возвестил о том, что разговор окончен.

Гиллиан села на место, и дешевое офисное кресло протестующе застонало под ее весом. Рука сама собой потянулась за желтым маркером, взгляд вернулся к разложенным на столе документам, выискивая в них нужные детали. Внезапно ее внимание сфокусировалось на алом пятне. Ее кровь. Ладно, это всего лишь ксерокопии. Гиллиан подалась вперед, на мгновение заинтересовавшись тем, какое слово скрыло маленькое красное пятнышко. Ее большой палец размазал еще не успевшую застыть каплю по нескольким строчкам, но зато слова, скрывавшиеся под ней, снова стали разборчивыми: «Тобиас Фелл».

Ничего удивительного. Если взять наугад пару слов из любого юридического документа «Акман Блейн», с большой вероятностью это будет имя крупнейшего клиента фирмы. Его имя захватило на фирме всё, и в том числе Гиллиан. В конце концов, эта квартира – в его здании – являлась частью инициативы обеспечить «приемлемыми» жилищными условиями сотрудников фирмы, не слишком преуспевших в финансовом плане. Конечно, в этом не было бы необходимости, если б не неофициальная политика фирмы не нанимать в лондонский филиал тех, кто живет за пределами Большого Лондона. В крайнем случае ближайших к Лондону графств, если руководство фирмы знало твоего отца. Но так у Гиллиан, по крайней мере, было где жить, так что она, наверное, должна была испытывать признательность к великому Тобиасу Феллу.

В меморандуме не было ничего интересного. Некий Аллан Кемпнер, управляющий одной из медиа-компаний Фелла, нарушил соглашение о конфиденциальности, поэтому «Акман Блейн» помогала стереть его с лица земли. И, судя по всему, с этим не должно было возникнуть особых проблем. Кемпнер предположительно продал внутреннюю информацию конкурирующей компании, и от выплат за нанесенный ущерб он должен будет прослезиться. Гиллиан прониклась было сочувствием к бедолаге, но прогнала прочь это чувство. Ему не должно быть места, если она собирается заниматься корпоративной юриспруденцией. Нужно признать, не самая привлекательная область юридической профессии, но одна из наиболее надежных – и да, самых оплачиваемых. А в конечном счете все сводится к деньгам. Как ни хотела Гиллиан думать обратное, деньги означали независимость. Они означали свободу.

Гиллиан продолжала изучать документы, делая краткие пометки на полях и выделяя маркером основные моменты. Но тут ей в глаза бросилось кое-что. Сообщение по электронной почте, разрывавшее контракт Кемпнера, значилось отправленным 16 августа прошлого года. Почему эта дата показалась ей такой знакомой?

Очевидных причин не было, это была лишь одна из трехсот шестидесяти пяти возможных дат. Так почему же она так упорно возвращалась к ней? Гиллиан обвела ее красным, на всякий случай. К этому времени кровь засохла, превратившись в бурую корку, а ярко-красные чернила отчетливо выделялись в вечерних сумерках.

* * *

Придя на работу на следующий день, Гиллиан обнаружила, что ее переселили на другое место. Опять. Отвернувшись от сидящего за ее столом молодого стажера, недоуменно пожавшего плечами в ответ на ее немой вопрос, она отправилась искать свое новое место, стараясь изо всех сил изобразить деловитость. Несколько раз ей приходилось менять свою траекторию, чтобы не приближаться к утренней агрессивности Тимоти, не направленной ни на кого конкретно. В конце концов Гиллиан нашла свое место, характерно обозначенное четырьмя коробками с документами, наставленными одна на другую.

Она пролистала налепленные друг на друга стикеры. Два от Тимоти, один от Сары Мерлини, ее супервизора, и одно от самого мистера Блейна. На самом деле Гиллиан очень хотелось заварить себе чашку чая и начать методично разбирать гору документов, но она увидела на кухне Тимоти, хмуро стоящего рядом с кипятильником, и решила обождать несколько минут.

Через три часа Гиллиан подняла взгляд, оторванная от работы урчанием в желудке. Она успела проделать солидную брешь в первой коробке, но затем Сара добавила поверх стопки еще одну с пометкой «срочно», так что обед оказался под вопросом. Не было никаких сомнений в том, что какую-то часть работы придется забирать домой. Единственная неопределенность оставалась в том, как ее нести. Гиллиан уже давно обнаружила, что, хотя один листок бумаги ничего не весит, целая коробка с такими листами – это травма, ждущая своего часа.

Пока что утро шло более или менее так, как ожидалось. Еще один день выполнения сделки с дьяволом, мучительная начальная инвестиция в ту жизнь, которую она на самом деле хотела. В которой, может быть, когда-нибудь у нее будут свои собственные подчиненные, сжигающие молодость, перебирая документы. Но все-таки сегодня было что-то еще, что-то необычное. Нет, дело было в ней самой. Гиллиан привыкла к тому, что в процессе работы приходила сосредоточенность, уютная уверенность в том, что остальной мир проваливался прочь, оставляя только чистую, голую концентрацию. Однако сегодня происходило что-то другое. Постоянно были какие-то вспышки, мелочи в документах, привлекавших ее внимание. Имя тут. Дата там. Компания, которая точно упоминалась в каком-то другом меморандуме. Неужели она прочитала уже столько документов фирмы, что начала понимать, как это все увязывается вместе?

Поддавшись порыву, Гиллиан начала делать пометки на тех страницах, которые привлекли ее взгляд. Можно будет снять несколько копий, поработать с ними внимательнее позже, когда она закончит свой…

Гиллиан заметила еще одну коробку, водруженную поверх стопки. Не удержавшись, она вздохнула. В настоящий момент о том, чтобы «закончить», речи пока что не было. Всегда будет что-то еще и еще, каждая коробка, каждое дело будут разрастаться, порождая десяток новых. Сложное хитросплетение ссылок и связей, работа, которую должна выполнить Гиллиан. Все это было не так уж и плохо, но она решила, что сначала нужно подкрепиться сандвичем.

* * *

Хлипкая картонная коробка промялась под весом тяжелых и прочных коробок с документами. Уже стемнело, и Гиллиан рылась в старых ящиках и коробках, выступавших в роли импровизированного гардероба и буфета с тех самых пор, как она переселилась в Баньян-Корт. Для того чтобы купить мебель, требовались деньги, а для того чтобы расставить – время (или друзья), а в настоящий момент ничего этого в достатке у Гиллиан не было. Конечно, временное решение нельзя было назвать идеалом, но она готова была потерпеть. Это означало, что ей приходилось вставать чуть пораньше, чтобы разгладить помявшийся в коробке деловой костюм, в котором ей предстояло идти на работу, но Гиллиан знала, что другим приходилось гораздо хуже. И дело было даже не в том, что как жилье место это было неплохое, по крайней мере если не обращать внимания на сломанный лифт. И на неприятный запах в коридоре. И на темпераментный электрощиток. Даже с этим Гиллиан как-нибудь справилась бы, если бы у нее был хоть какой-нибудь выбор, где жить. Но нет, если она хочет эту работу, «благотворительность» Тобиаса Фелла для нее единственный выход. Можно ли привязать к себе великодушием? Потому что Гиллиан считала, что с ней происходит именно это.

Волосы у нее на затылке встали дыбом, и она развернулась. Нет, здесь никого нет. Естественно. В пустой квартире она совершенно одна. Гиллиан выдохнула. В таких квартирах так много разных скрипов и шорохов, что легко убедить себя в том, будто ты здесь не один. За последние недели она просыпалась несколько раз, уверенная в том, что за ней следят, но квартира оказывалась пустой.

Ее рука нащупала угол деревянной рамки, и Гиллиан, улыбнувшись, вытащила то, что искала. Свою старую пробковую доску, которая была у нее еще в университете. К доске все еще были приколоты кнопками два билета в кино, память о ее недолгой связи с Аароном, а также пара моментальных фотографий, на которых она улыбалась в окружении людей, с кем ни разу не встречалась с момента окончания университета. Выдернув кнопки, Гиллиан собрала свидетельства другой, счастливой эпохи и бесцеремонно швырнула их обратно в коробку. Взяв в руки свою добычу, она подошла к стене рядом с видавшим виды письменным столом.

Гиллиан задумчиво поджала губы. Крючка, чтобы повесить доску, не было. Конечно, можно его вбить; определенно, в этих коробках найдутся молоток и несколько гвоздей, однако Гиллиан не сомневалась в том, что в этом случае кислолицый риелтор, сдавший ей в аренду эту квартиру, вычтет солидный штраф из аванса. Она вздохнула.

– Последствия будут всегда, – пробормотала она, ни к кому не обращаясь.

Стук молотка оказался неожиданно громким, и Гиллиан подскочила, когда он разорвал тишину, отозвавшись отголосками по практически пустой комнате. Выждав немного, она собралась с духом и нанесла по гвоздю второй, завершающий удар. Гвоздь легко, с готовностью вошел в стену, и Гиллиан улыбнулась, вешая пробковую доску на новое место. Взяв кнопку, она пролистала одно из дел, захваченных домой, и нашла то, что искала: ксерокопию протокола о расследовании смерти человека по имени Герман Томас.

Она наткнулась на этот протокол, когда разбирала третью коробку с документами. Сначала ей бросилось в глаза одно только имя. Она лично разговаривала с Германом Томасом по телефону, когда только начала работать на фирме в прошлом году, и запомнила, что он говорил тихо и нервничал, стараясь произвести хорошее впечатление. Гиллиан понятия не имела, что вскоре он умер. Но, что гораздо важнее, на квитанции о получении протокола о расследовании стояла ее подпись. Гиллиан Барнс. Однако она была уверена, что никогда в жизни не видела этой квитанции. Снятие копии явилось большим риском, это ведь могло повлиять на ее положение в фирме, однако ей приходилось по работе забирать домой столько документов, что вряд ли кто-нибудь это заметил бы.

Приколов копию протокола в середину доски, Гиллиан отступила на шаг назад. Она не понимала, что происходит, но это должно было стать началом. Под фамилией виднелось маленькое красное пятно. Гиллиан осмотрела руку. Неужели снова пошла кровь? Она зацепила себя молотком и не заметила это? Гиллиан долго разглядывала окровавленный отпечаток пальца. Это не имеет значения, по крайней мере сейчас. У нее есть более важные дела.

* * *

Похоже, все началось с потогонного производства. Не было откровением то, что компании по выпуску одежды, связанные с Тобиасом Феллом, поддерживали тесный контакт с группой индонезийских фабрик, на которых процветала жестокая эксплуатация работников. Но после аварии на производстве, случившейся в 2009 году, при которой одиннадцать человек погибли и многие остались калеками, развернулась организованная кампания против этих компаний и, как следствие, против самого Фелла. Судя по документам, «Акман Блейн» удалось оградить его компании от юридического преследования, но все-таки им пришлось официально разорвать связи с виновными фабриками и перенести производство в гораздо более цивилизованную Доминиканскую Республику. В прессе это преподнесли как победу, но судя по контрактам, составленным фирмой Гиллиан, объемы продукции, производимой на предприятиях Доминиканской Республики, не шли ни в какое сравнение с тем, что выпускалось в Индонезии. Остальное поступало от множества мелких компаний, на поверку оказавшихся фиктивными, и во всех них исполнительным директором значился Герман Томас. Год назад на одной из индонезийских фабрик обрушилось здание цеха, погибло большинство находившихся внутри работников. Всего сто три человека. На следующий день, 16 августа прошлого года, Герман Томас упал с балкона своей квартиры на восьмом этаже, при падении сломал позвоночник и скончался на месте.

Отступив назад, Гиллиан протерла глаза. У нее перед глазами мельтешили имена, даты и места. Пробковая доска была полностью залеплена ксерокопиями, выдержками из документов и записками, написанными от руки. Гиллиан проводила исследования на компьютере, но следить за огромным обилием информации в цифровом виде было кошмарно трудно. Обращаться с бумажной документацией было гораздо проще, по крайней мере для нее.

Гиллиан попыталась также сделать шаг назад и в умственном плане, однако это оказалось значительно сложнее. Где правда? Мысли у нее в голове носились вихрем. Если ее подозрения оправданы, возможно, она только что раскрыла заговор с целью убийства человека, который собирался разоблачить причастность Тобиаса Фелла к аварии на фабрике. Гиллиан не могла сказать, откуда пришла эта догадка, она просто появилась у нее в голове, однако сейчас она была в этом уверена. Разумеется, никаких конкретных доказательств не было, лишь множество деталей, складывающихся воедино. Цифры, суммирующиеся не так, как должны были бы. Имена, постоянно возникающие без каких-либо видимых причин. Гиллиан тяжело опустилась в кресло, смутно замечая первые лучи солнца, пробивающиеся сквозь щели в занавесках.

Если это правда, что ей делать, черт возьми? К настоящему моменту у нее уже имелся достаточный юридический опыт, чтобы понимать, что все эти документы не будут иметь в суде никакого веса, особенно если учесть откровенно пугающую компетентность «Акман Блейн». Гиллиан знала, что в корпоративном праве приходится иметь дело с разными темными личностями, и полагала, что сможет с этим смириться. В конце концов, деньги помогают смириться со многим. Но убийство? Определенно, переступить эту черту Гиллиан была не готова. Однако если ее подозрения правильны, как не переступить черту, не разбив вдребезги свою карьеру?

Гиллиан не отрывала взгляда от пробковой доски, мысли ее лихорадочно бегали по кругу. Внезапно ее внимание привлек раздавшийся за спиной звук. Скрип половицы. Стремительно развернувшись, она была готова поклясться, что какое-то мгновение позади нее в коридоре стоял человек. Мужчина в черном костюме. Но нет, это оказался лишь ее плащ, висящий на обычном месте.

– …Эй!

Единственным ответом явилось блеяние будильника, предупреждающего о том, что ей пора на работу.

* * *

Это было непросто – продержаться целый день. Без лихорадочной гонки расследования и разоблачений бессонная ночь ударила Гиллиан тяжело груженной фурой. Она чувствовала себя призраком, привязанным к столу, отчаянно пытающимся нащупать связь с документами, которые становились все более далекими и непонятными, чем дольше она на них смотрела. Но даже тут время от времени ей удавалось ухватить какое-нибудь слово, деталь, что-нибудь такое, за что можно зацепить новую ниточку, и она мысленно отмечала, что эту коробку нужно будет забрать домой для личных целей.

– Простите, где документы по Терри Варгас?

Тимоти поднял взгляд, недовольный тем, что его оторвали от его отвратительного супа.

– Кого?

– Терри Варгас, – повторила Гиллиан. – Она руководила заводом в Гвинее. Составила несколько отчетов по проблемам охраны труда.

– У нас никогда не было никаких документов по Терри Варгас, – бесстрастно сказал Тимоти.

– Мм… нет, документы были, в прошлом месяце я…

– У нас никогда не было никаких документов по Терри Варгас, – повторил он тем же самым тоном.

Гиллиан качнулась назад, у нее в голове поплыло.

– Так, Барнс, – голос Тимоти снова наполнился привычным презрением, – не отнимайте у меня времени.

Кивнув, Гиллиан попятилась прочь. Голос Тимоти преследовал ее, холодный и бесчувственный:

– И попробуйте выспаться. Это вредно – засиживаться допоздна.

* * *

Стопка коробок с входящими документами становилась все выше и выше, но Гиллиан удавалось отражать вопросы о сроках, ссылаясь на проект мистера Блейна в качестве оправдания того, что у нее нет ничего для Тимоти и Сары, в то же время в разговоре с самим мистером Блейном обвиняя в задержке Сару. В конторе царило шумное многоголосье, пульсировала лихорадочная энергия, однако Гиллиан казалось, что все это где-то далеко. Она встала, смутно сознавая, что просидела без движения несколько часов, и подошла к окну. По залитой солнцем Блумсбери-лейнс тек нескончаемый людской поток. Бизнесмены в ладно скроенных костюмах, туристы в пестрых рубашках, а в стороне стояла одинокая фигура, глядя на Гиллиан.

Это был высокий мужчина в черном пиджаке, слишком плотном для жаркого дня. Под воротничком накрахмаленной белой сорочки виднелся темный галстук, большие солнцезащитные очки полностью скрывали верхнюю половину лица. Несмотря на это у Гиллиан не было никаких сомнений, что незнакомец смотрит на нее, наблюдает за ней. Его голова была запрокинута назад, лицо обращено на окно четвертого этажа, у которого стояла она, а рот сжат в твердую прямую линию. И Гиллиан захлестнуло знакомое чувство того, что за ней наблюдают, за ней следят. Не поворачивая голову, мужчина в черном костюме сунул руку во внутренний карман пиджака и достал телефон. Он поднес телефон к уху и начал говорить, краткие четкие слова, тонущие в городском гомоне. Мужчина кивнул один раз.

– Гилл!

Голос Сары не был громким, но он буквально толкнул Гиллиан вперед, разбивая вдребезги то пространство, в котором она оказалась. Увидев в руках у Сары новые коробки с файлами, она собрала все силы, чтобы скрыть свое отчаяние.

– Мм… да. Да. Уже иду, извините, – запинаясь, пробормотала Гиллиан.

Если начальница и обратила внимание на то, как она заведена, то не показала и виду, бесцеремонно всучив ей в руки еще три коробки. Обернувшись, Гиллиан выглянула в окно на улицу внизу. Никого. Человек в черном исчез.

* * *

Похоже, все это гораздо серьезнее, чем полагала вначале Гиллиан. Она опять смотрела на свою быстро разрастающуюся беспорядочную подборку записей и ссылок, с дикими глазами и мечущимися мыслями. Гиллиан проспала всего несколько часов, но свободное от работы время было на вес золота, и терять его на сон было нельзя. Теперь ее со всех сторон окружали коробки с документами, нагроможденные по углам комнаты, а пол ковром устилали разбросанные бумаги. В какой-то момент она снова обрезалась, и закрепленные на доске документы были покрыты тут и там яркими красными точками.

Потогонное производство было только верхушкой айсберга. Тобиас Фелл везде вел свой бизнес одинаково. Женщина, выступившая с тревогой насчет безопасности труда на складах Говарда Фейрли, одного из партнеров Фелла, погибла при пожаре, вызванном неисправной электропроводкой. Сотрудник связанной с Феллом маркетинговой компании, публично высказавший тревогу в связи с ингредиентами в продуктах, предназначенных для детского питания, вскоре после этого скончался от проблем с сердцем, которые прежде у него не замечались. Кровавые алмазы, вопиющие нарушения экологических норм, неэтичная практика страхования – всякий раз, когда кто-нибудь выступал с возражением или собирался поднять тревогу, он умирал или исчезал.

Внезапный грохот телефона, вибрирующего на деревянном столе, выдернул Гиллиан из размышлений, едва не спровоцировав у нее сердечный приступ. Она сделала пару глубоких вдохов и выдохов, пытаясь унять бешено стучащий пульс. Гиллиан взглянула на экран, ожидая увидеть профессионально отретушированную фотографию кого-нибудь из своего начальства в «Акман Блейн», однако экран оставался серым. Звонивший обозначился как «мистер Клоуз», хотя она не помнила, чтобы такой числился в списке ее контактов. Гиллиан ткнула в зеленую кнопку, испачкав ее красным от недавнего пореза.

– А-алло? – Ее голос дрогнул.

В трубке не было никаких звуков. Ни дыхания. Ни фонового шума. Только тишина.

Затем:

– Вы знаете?

Голос говорил медленно, бесстрастно, с совершенно не к месту привнесенными интонациями, что сразу же насторожило Гиллиан, как будто голос был порожден программой синтезирования речи. Однако в нем не было ничего искусственного.

– Кто это?

– Вопросы задаю я. – Тон не был сердитым или резким, однако в нем присутствовала некая определенность, отмахнуться от которой было невозможно. – Вы знаете?

– Я не… О чем вы говорите?

– Для того чтобы я продолжал, вы должны знать. Вы знаете?

В голове Гиллиан непрошено возник образ мужчины, наблюдавшего за ней с улицы.

– Я… нет. Я не знаю.

Пауза.

– Хорошо. Вы не знаете, и я не стану продолжать. Спасибо.

Разговор закончился. Гиллиан сидела, стараясь заставить себя положить телефон, однако рука у нее продолжала трястись. Даже после того как разговор закончился, ей по-прежнему казалось, что кто-то слушает.

Она отключила телефон. Ощущение не проходило.

Гиллиан выдернула из розетки компьютер, вынула из него аккумулятор и накрыла его одеялом. Ощущение не проходило.

Она разобрала датчик пожарной сигнализации, выкрутила все лампочки, накрыла чем-нибудь или вывела из строя все технические устройства в квартире. Гиллиан говорила себе, что это полный бред, но лишь проделав все это, она почувствовала себя в относительной безопасности и смогла заснуть.

* * *

Гиллиан нашла в грязном переулке в Баркинге то, что искала. Кнопка звонка у входной двери была такой залапанной, что она испытала странное удовлетворение от того, что из-за мелких порезов, покрывавших ее руки, была вынуждена надеть перчатки. Позвонив в квартиру номер шесть, Гиллиан стала ждать. От тухлого зловония маленькой горы пакетов с мусором, наваленных у соседнего подъезда, у нее сперло в горле. Быть может, следовало сначала сходить сюда и лишь затем сказать на работе, что она заболела? Право, тогда это получилось бы гораздо убедительнее.

– Кто там? – вырвался из маленького динамика жесткий голос, в котором ясно слышались раздражение и страх.

– Мистер Кемпнер? Я Гиллиан Барнс, мы с вами уже разговаривали.

– Докажите это, – сказал голос, едва скрывающий свою враждебность.

– Э… извините? – Гиллиан была в недоумении. – Доказать, кто я такая, или доказать, что мы с вами разговаривали?

Динамик молчал, словно размышляя, затем без дальнейших комментариев резкое электронное гудение возвестило о том, что замок открылся. Осторожно толкнув дверь, Гиллиан шагнула внутрь.

За дверью в подъезд запах был другого рода, но не менее отвратительный. Гиллиан направилась к лестнице, и ее шаги по грязному линолеуму отозвались гулким эхом. По пути она прошла мимо двух лифтов, но, уже наученная горьким опытом общения с лифтом в Баньян-Корте, решила не полагаться на них.

Запрятанный в лабиринте пришедших в упадок городских кварталов на окраине Баркинга, Пастон-Тауэрс был не тем местом, где можно было ожидать найти главного редактора известного медиа-бренда. В то же время Гиллиан предположила, что если бы ей предъявили иск на такие деньги, какие собиралась стребовать с Аллана Кемпнера «Акман Блейн» в качестве возмещения ущерба, она, вероятно, также перебралась бы в более бюджетное жилье. На третьем этаже царила полная тишина, если не считать двух мух на лестничной площадке, поочередно садящихся на полустертое пятно на стене.

Стальная табличка с цифрой «6» на квартире Кемпнера все еще сияла, словно ее прикрепили совсем недавно, и разительно контрастировала с поцарапанной фанерной обивкой самой двери. Гиллиан собралась было постучать, но дверь, опередив ее, открылась на цепочке.

– Посмотрите в камеру. – Донесшийся изнутри голос был таким же раздраженным и неуверенным, каким казался из динамика.

– Что?

– В камеру! – потребовал голос, и Гиллиан, повернув голову, успела услышать щелчок маленького объектива, закрепленного над дверным косяком.

Дверь открылась полностью.

– Отлично. Теперь я смогу доказать, что вы здесь были, так что никаких штучек!

– На самом деле я не…

– Я записал все на пленку.

– Послушайте. – Гиллиан постаралась не повысить голос. – Я просто хочу поговорить. О Тобиасе Фелле.

Еще одна пауза.

– Тогда проходите. – Снова пауза, после чего голос повторил: – И никаких штучек!

Внутри квартира номер шесть представляла собой странную смесь. Очевидно, Кемпнер забрал с собой много роскошной мебели и навороченной техники оттуда, где жил прежде, но все это лишь подчеркивало, каким убогим было все остальное. Необычайно дорогое на вид офисное кресло стояло рядом с древним диваном, изъеденным молью, оба были развернуты к огромному телевизору с плоским экраном, занимающему господствующее положение на стене, которая выглядела недостаточно прочной, для того чтобы выдержать его крепление. Несомненно, хозяин квартиры прилагал усилия, чтобы поддерживать чистоту, но сразу же бросалось в глаза, какие углы и закутки одержали над ним верх, поэтому создавалось впечатление, будто грязь просто затаилась и ждет, когда он полностью признает свое поражение.

– Садитесь, – сказал Кемпнер, и Гиллиан повиновалась, тщетно попытавшись найти на диване удобное место.

Аллан Кемпнер угрюмо прошел в кухонный уголок и налил себе большой стакан янтарной жидкости из отколотого хрустального графина, после чего вернулся в кресло. Гиллиан он не угостил.

– Итак, что вы хотите? – проворчал он. – Запугать? Получить отступные? Что им нужно? Только не говорите мне, что это визит вежливости.