Текст книги "Крадущаяся тень"

– Найдется, – сердито сказала я, порылась в своей сумке, нашла пластиковый пакет с огарками и вынула несколько штук. – Между мной и Холли теперь все в порядке. Правда. Живем, можно сказать, душа в душу.

– Ага. Душа. В душу. Как кошка с собакой. Лови, – и он кинул мне коробок со спичками.

– Как кошка с собакой у нас с ней было до Полтергейста. А после него все изменилось.

– Ага, изменилось. Полтергейст все окончательно расставил по местам, – сказал Джордж, и был абсолютно прав. Насчет Полтергейста, я имею в виду. – После него ты и ушла, потому что не могла больше оставаться рядом с Холли.

А вот здесь Джордж был совершенно не прав.

– Нет, я ушла от вас потому, что потеряла контроль над своим Даром, – сказала я. – Я возбуждала и притягивала к себе Гостей, я становилась все более опасной, а подвергать вас риску не могла и не хотела, – я зажгла несколько огарков и отошла в сторону. – Но сегодня ночью, как видишь, я опять с вами.

– Вижу, – тон Джорджа ничего не выражал, как и его лицо. – Опять с нами. Рад выше крыши, – Джордж резко замолчал и спросил: – Что там на этот раз?

Я подняла руку, показывая, чтобы он замолчал. У меня над головой слышались медленные тяжелые шаги. При каждом шаге слегка начинал дрожать потолок и колебался язычок голубого пламени в горящей на стене масляной лампе без абажура. Скрипнула дверь. Затем настала тишина.

Я посмотрела на Джорджа.

– Ты слышал что-нибудь? Огонь в лампе видел?

– Огонек мигнул, да. А звуки… Нет, я ничего не слышал. А ты? Что это было?

– Шаги. В дальней спальне. Может быть, это Киппс туда ходил?

– Киппс? Нет, это точно не он. Киппс сидит внутри цепей как мышка в норке и носа оттуда не высунет.

– Да, я тоже так думаю. Может быть, поднимемся наверх и сами взглянем?

– Ну… пожалуй, – ответил Джордж, нервно поправляя на носу очки.

– Тогда пошли.

Мы быстро прошли по узкому коридору к лестнице и поспешили наверх, перескакивая сразу через две ступеньки. Выскочив на лестничную клетку, мы сразу же наткнулись на Киппса, сидевшего с рапирой наготове внутри железного кольца. Увидев нас, Киппс удивленно поднял брови, но мы с Джорджем, не снижая скорости, проскочили мимо него. На площадке было темно и тихо, дверь дальней спальни оказалась открыта, и в ее проеме виднелась слабо освещенная лунным светом комната. Мы молча направились к ней. На полпути между Киппсом и спальней я снова услышала странный тикающий звук.

Клац-клац-клац, потом пауза, затем снова клац-клац-клац. Эти звуки казались непонятными и в то же время странно знакомыми. Где я их могла слышать раньше? Нет, не могу вспомнить.

Проходя мимо ванной комнаты, я заглянула в нее, мазнула по сторонам лучом своего зажженного фонарика. Мне вдруг показалось, что в ванне кто-то лежит. Я подняла руку выше – темная тень ожила и поползла в сторону вместе с лучом света. Подойдя ближе, я заглянула в ванну. Пусто. Только пыль и паутина, все остальное было лишь игрой воображения и светотени.

Джордж прошел за моей спиной по лестничной площадке и, не останавливаясь, направился к спальне, но, сделав еще пару шагов, вдруг резко остановился и негромко воскликнул:

– Ой!

Рапира уже была у меня в руке, а я сама уже была рядом с Джорджем.

– Что случилось?

– Наступил на холодное пятно. Очень холодное. Меня всего прямо так и окатило, – он отцепил с пояса свой термометр, взглянул на него. – Странно… Окатило и тут же исчезло.

– Ты в порядке?

– В полном. На секунду испугался от неожиданности, и все. Сейчас температура воздуха уже нормальная.

В спальне все было тихо, однако мне показалось, что дверца одного из стенных шкафов приоткрылась с тех пор, когда мы в последний раз заглядывали сюда. Сама приоткрылась? Тикающие звуки прекратились. Ничего необычного в спальне не замечалось.

– Локвуд правильно сказал, эта тварь любит шутки шутить, а выражает себя в основном через звуки, – заметил Джордж. Он выглянул в коридор, помахал рукой, давая знать Киппсу, что у нас все в порядке, а затем неожиданно спросил: – Ты тот дурацкий тухлый череп с собой не захватила? Интересно, что он обо всем этом думает.

– Взять-то я его с собой взяла, только боюсь, что этой ночью пользы от него будет мало, – ответила я. – Не в настроении он, видишь ли. Дуется на меня за то, что согласилась снова поработать с Локвудом и вами.

– Ревнует, – сказал Джордж. – Решил, наверное, что ты теперь принадлежишь только ему одному. Отелло маринованный. Но, по правде говоря, его понять можно, ведь ты единственная ниточка, которая связывает его с миром живых, как же ее потерять? В конце концов, у каждого свои проблемы. Ладно, пойду поставлю в гостиной еще одну ПСРО, а ты тем временем, может, захочешь еще раз попытаться поговорить со своим черепом. Не нравится мне здесь. И домик жутковатый, и до сих пор не могу найти ни малейшего намека, где может находиться этот чертов Источник.

Где может находиться Источник, я тоже не знала. И никто из нас не знал.

Ночь понемногу тянулась дальше, и вместе с этим продолжал расширяться репертуар звуков, которые я здесь слышала с помощью своего экстрасенсорного Дара. Еще несколько раз со второго этажа доносились тяжелые шаги, и всегда это случалось в тот момент, когда я сама находилась внизу и слышала их у себя над головой. Странные это были шаги – короткие и вместе с тем слегка размазанные. Такой звук могли производить домашние тапочки, надетые на огромные, распухшие ноги. Дважды – один раз в подвале и один раз в гостиной – я слышала тяжелое, натужное дыхание. Было такое впечатление, что кто-то огромный и грузный пытается идти, но делает это с большим трудом. А еще однажды, стоя посреди холла, я услышала у себя за спиной мягкий долгий шорох, словно кто-то тащил, прижимая к стене, свое туго обтянутое тканью брюхо. Любого из этих звуков было бы достаточно, чтобы выбить меня из колеи. Собранные вместе и неслышные для всех остальных, они начали изводить меня.

Да, шумный это был дом, разговорчивый. Теперь я понимала, почему Пенелопа Фиттис так настаивала на том, чтобы подключить меня к этому расследованию.

Пенелопа Фиттис настаивала, не Локвуд. Когда я вспоминала об этом, меня всякий раз охватывало раздражение, но я тут же гасила его. Делать это я хорошо научилась за месяцы своей самостоятельной работы и знала, что рискованнее всего давать волю своему раздражению в опасных местах. А уж в том, что этот дом был очень опасным местом, сомневаться не приходилось. А самым опасным местом в этом очень опасном доме была, как мне представлялось, неряшливая, безвкусно обставленная и оклеенная горчичными обоями кухня. Вот ее я и решила исследовать внимательнее, чтобы попробовать установить, какое место занимала кухня в тех событиях, которые разыгрались в этом доме тридцать с лишним лет назад.

Результат такого исследования вряд ли может оказаться приятным, однако это самый быстрый способ нащупать Источник. Я это сделаю, потом сразу же постараюсь выбросить все из головы и отправлюсь домой. Спать.

На часах одиннадцать тридцать. В это время мы договорились все вместе встретиться в гостиной, и вместо кухни я сначала направилась туда. Для всех остальных за последние два часа не произошло ничего примечательного. Все было тихо, за исключением, быть может, легкого мелейза и ползучего страха, но это же сущая ерунда, правда? Если кому и досталось, так это мне. Я рассказала обо всем, что услышала и почувствовала. Локвуд уточнил ряд деталей, потом спросил, могу ли я продолжать работу. Я заверила его в том, что могу. После этого были перераспределены места вахт. Джордж отправлялся в подвал, Холли брала на себя первый этаж, Локвуд должен был свободно перемещаться по дому, проверяя, все ли у всех в порядке. Я по-прежнему была вольным стрелком и вернулась на кухню.

Когда я входила в дверь кухни, мне показалось, что раздалось короткое насвистывание, а потом три быстрых удара. Затем тишина.

– Череп, – позвала я. – Ты это слышал?

Ответа не последовало. Ну все, хватит! Я вытащила из рюкзака призрак-банку, внутри нее, в зеленом ихоре, плавало лицо черепа. Выражение его было еще более надменным, чем обычно, а когда я пыталась заглянуть черепу в глаза, он немедленно отворачивался от меня в сторону. Я поставила банку на пол рядом с кольцом из железных цепей и требовательно спросила.

– Отвечай, ты слышишь? Только не говори, что не слышишь, не услышать такого мы с тобой просто не можем. Звуковые феномены множатся, что ты скажешь о них?

Призрак прекратил вертеться, повел одним глазом вправо, другим влево, затем заморгал, делая вид, что только что заметил меня.

– О, теперь ты решила снизойти до разговора со мной? Со старым заплесневелым…

– Да, решила. И перестань дурака валять. Здесь что-то происходит, и я чувствую смертельную опасность. Хочу знать, что ты об этом думаешь.

Призрак изобразил на своей зеленой роже недоумение, повел ноздрями так, словно фыркнул, и сказал:

– Можно подумать, тебя интересует мое мнение.

Я обвела взглядом залитую лунным светом кухню – такую безобидную на вид, но таящую в себе смертельную опасность. Ладно, придется подмаслить приятеля.

– Дорогой череп, – медовым тоном начала я. – Меня действительно очень интересует, что ты думаешь насчет всего этого, и я прошу тебя… прошу тебя, как… как…

– Чувствую твое замешательство с этим определением, – перебил меня череп. – Ты просишь меня как друга?

– Ну уж нет, – я моментально сменила тон на резкий. – Как друга? Не дождешься.

– Тогда как уважаемого коллегу, может быть?

– Пожалуй, и это было бы слишком. Нет, я прошу тебя как человек, который ценит твое мнение, несмотря на твой злобный нрав и мерзкий характер.

Череп внимательно посмотрел на меня, затем ответил:

– Что ж… Как я понимаю, ты решила отбросить лживую лесть и резать теперь только правду-матку. Я прав?

– Да.

– Тогда иди и удавись. А от меня ни единого мудрого слова не дождешься.

– Я думала, что Джордж преувеличивает, но он, похоже, прав! Ты в самом деле просто ревнуешь, – сердито фыркнув, я наклонилась и опустила на крышке банки рычажок, позволявший вести переговоры с этим… как его назвал Джордж? С Отелло маринованным!

И в этот самый момент послышался тихий булькающий звук. Булькающий и слегка дребезжащий. Я обернулась.

В углу кухни стояла старая черно-белая газовая плита. Огонь в ней никто не зажигал уже больше тридцати лет, однако сейчас на ее пыльной решетке что-то погромыхивало.

Оказалось, что погромыхивает кастрюля. Большая. Я медленно подошла ближе. Кастрюля подрагивала на плите, внутри кастрюли что-то булькало, варилось. Вода бурлила, выплескивалась из кастрюли на плиту и шипела. К засаленному ободку кастрюли изнутри лепились маленькие воздушные пузырьки.

Смотреть на то, что там варится в этой кастрюле, мне совершенно не хотелось, но я должна была это увидеть.

Внешняя стенка кастрюли слабо блестела, освещенная лунным светом, внутри кастрюли было темно, и из этой темноты торчало и ворочалось что-то округлое, окруженное пузырьками. Из кастрюли сильно пахло крепким мясным бульоном.

Я подошла ближе, потом совсем близко. Кастрюля продолжала постукивать, покачиваясь на плите. Я отцепила от пояса свой фонарик, зажгла, подняла повыше, чтобы направить луч света внутрь кастрюли…

– Люси!

Я ахнула от неожиданности, обернулась и увидела перед собой в луче фонарика лицо Локвуда. Он вздрогнул, вскинул руку, прикрывая глаза от яркого света.

– Что ты здесь делаешь, Люси? И выключи, пожалуйста, свой фонарик. Или отведи в сторону.

– Что я делаю? А разве ты сам не видишь? – Я повернулась к плите, направила на нее луч фонарика. Пыльная решетка на плите была пуста. Кастрюля бесследно исчезла, вместе с ней улетучился и запах крепкого мясного бульона. В окно светила луна. Я выключила фонарик и вернула его на свое место на поясе.

Подошел Локвуд, встал между мной и плитой, спросил:

– Что ты видела?

– Что-то варилось, – ответила я. – Что-то варилось на плите. В кастрюле. Ты пришел, и она исчезла.

Локвуд закинул назад упавшую ему на лоб прядь волос и сказал, нахмурившись:

– Кастрюли я не видел, зато видел твое лицо. Ты была как загипнотизированная. Он поставил ловушку и заманил тебя в нее.

– Да нет же, ты ошибаешься. Я просто хотела взглянуть…

– Погоди. Такой я тебя еще никогда не видел. Все здешние феномены обрушились исключительно на тебя, Люси. Кроме тебя, никто из нас ничего не чувствует, и это меня пугает. Может, нам лучше отказаться от этой работы?

– Но это и есть моя работа, Локвуд, – с неожиданным для себя самой раздражением ответила я. – Я слышу звуки, я ловлю ощущения, вытаскиваю их из прошлого. Просто доверяй мне, и все.

– Я тебе, безусловно, доверяю, – посмотрел он мне прямо в глаза, – но и не тревожиться за тебя тоже не могу.

– А вот тревожиться за меня не нужно, – я отвела взгляд в сторону, и на глаза мне попался установленный Джорджем прибор. Блестел в лунном свете подвешенный на тоненьких проволочках колокольчик. Красивый, но совершенно бесполезный. В полуметре от прибора имело место явление призрака, и что? Ни мычит, ни телится. – Я справлюсь со всем этим, и ты это знаешь. Если действительно хочешь, чтобы я была здесь.

– Разумеется, хочу, – после некоторой паузы ответил Локвуд. – Я же сам просил тебя об этом, разве не так?

– Да, но ты просил меня об этом потому, что тебя об этом попросила Пенелопа Фиттис. В этом есть некоторая разница, согласен?

– Люси, какая муха тебя укуси… – Локвуд не договорил, резко обернулся, когда у него за спиной с грохотом распахнулась дверь кухни. – Джордж?

Джордж ворвался на кухню, глаза его дико блестели сквозь стекла очков.

– Люси, Локвуд! – закричал он. – Скорее идите и посмотрите. Там, в подвале.

Мы с Локвудом протиснулись мимо Джорджа и бросились к темнеющему входу в подвал. Джордж семенил за нами. Не спускаясь вниз, Локвуд зажег свой фонарь, направил вниз – на зацементированный пол подвала лег желтый овал света.

– Что? Где? – спросил Локвуд.

– Кости! Кости и другие кусочки тела, – ответил Джордж. – Лежат кучкой у подножия лестницы.

Мы посмотрели вниз. Пол в подвале был пыльным, серым, и на нем ничего не лежало.

– И где они?

Джордж посмотрел вниз и в отчаянии махнул рукой.

– Ну да, конечно, теперь кости исчезли. Напрасно я надеялся, что они дождутся, пока я сбегаю за вами.

– Может, они и не исчезли с концами, – сказала я. – Локвуд, у тебя самое острое из нас Зрение. Если ты спустишься вниз и…

По дому разнесся дикий крик. Это была Холли. Локвуд, Джордж и я взглянули друг на друга и без единого слова бросились назад, на кухню, а сквозь нее в маленькую столовую. Холли стояла, уставившись остекленевшим взглядом в пустое пространство между собой и окном.

– Соломон Гаппи? – в один голос спросили мы, дружно выхватывая рапиры.

Холли вышла из транса, отрицательно покачала головой и, повернувшись в лунном свете, коротко ответила:

– Нет.

– Что же тогда ты увидела?

– Ничего. Просто стол. Но на нем…

– Ну, давай, давай.

– Было слишком темно, чтобы рассмотреть все в деталях. Посуда. Ножи, вилки, – она передернулась. – И какой-то кусок мяса. Жареного.

– Вот мерзость, – тяжело сглотнул Джордж. – А я в подвале, кажется, видел то, что осталось после разделки этого бифштекса.

– Хотите узнать, что было самым жутким? – слабым голосом спросила Холли. – Салфетка. Белая маленькая салфетка, аккуратно сложенная рядом с тарелкой. Не знаю почему, но именно эта деталь… добила меня. Все явление продолжалось один миг и тут же исчезло.

– Беда с этими мимолетными видениями, – сердито сказал Джордж. – Не успеваешь рапиру воткнуть. Да и некуда. И никаких следов, ведущих к Источнику, из такого видения тоже не получить… Люси! – переключился он, увидев, что я застыла на месте. – Люси, что случилось? Ты снова его слышишь?

Они, все трое, стояли вокруг меня в темной столовой и ждали, что я скажу.

– Не обязательно, что это именно он, – медленно ответила я. – Но… да. Слышу. Это он.

Из непроницаемых теней до меня донесся легкий треск, словно кто-то очень тяжелый опустился всем своим весом на деревянный стул.

– Он здесь? – шепотом спросил Джордж.

Я отрицательно покачала головой.

– Нет. Это просто звуки. Эхо из далекого прошлого… – Я не договорила. Сердце мое учащенно забилось, голова стала легкой, закружилась, а руки и ноги, наоборот, налились свинцом. Страх навалился на всех нас, приковал к месту. Потом я услышала новый негромкий звук – постукивание ножа и вилки о фарфоровую тарелку. – Кажется, я слышу, как он ест, – прошептала я.

Там, в непроглядной тьме, кто-то кашлянул, потом вытер салфеткой засаленные губы.

– Нельзя ли нам выйти отсюда на минутку? – спросила я. – Мне нужно глотнуть свежего воздуха.

– Можно и нужно, – согласился со мной Локвуд. – Здесь ужасно душно, дышать нечем.

Задерживаться в столовой не захотел никто. Мы, все вчетвером, поспешили к выходу. И как раз когда мы протискивались в дверь, по дому разнесся новый крик, полный боли и страха. Крик человека, которого убивают или который до смерти испуган. Кто-то схватил меня за руку, до сих пор не знаю, кто это был, Джордж или Холли.

– О, нет… – сказала я. – Киппс…

А Локвуд уже обогнал всех нас, летел вперед, и полы длинного пальто крыльями хлопали у него за спиной.

– Холли, оставайся здесь, – приказал он на бегу. – Люси…

– Оставь. Я иду с тобой.

Мы втроем – Локвуд, Джордж и я – промчались через кухню, мимо двери в подвал, и дальше, к ведущей на второй этаж лестнице. Во всем доме стояла мертвая тишина. Теперь вверх, вверх, прыгая сразу через две ступеньки, и вот уже она, лестничная площадка…

…на которой внутри кольца из железных цепей спокойненько сидел, по-турецки поджав под себя ноги, Киппс и читал при свете горящих свечей какой-то роман в бумажной обложке. С одной стороны у его ног лежал открытый пакет с бисквитами, с другой стороны стоял термос с кофе. Лицо Киппса было скучающим, но стало удивленным, когда мы выскочили на площадку и сгрудились вокруг нашего наблюдателя.

– Что вам нужно, идиоты? – воскликнул он.

И ничего не услышал в ответ.

10

На крыльце было холодно, по козырьку тихо барабанил мелкий дождь. Он шелестел в кустах, заливал бетонную подъездную дорожку, стекал из водосточного желоба. Если не считать шума дождя, в городе стояла тишина, в эти глухие ночные часы все живое пряталось под крышами своих домов. Впрочем, под некоторыми крышами пряталась и нежить. Холод, дождь и тишина – это был целительный коктейль для всех нас. Он помогал успокоиться и собраться с мыслями.

Одна из опасностей, которая возникает во время долгого пребывания в зараженном призраком доме, это то, что вы постепенно втягиваетесь в ту игру, которую навязывает вам Гость. А поскольку правила игры, которые устанавливает призрак, постоянно меняются, вы постепенно начинаете отходить от принципов, которые сохраняют вам жизнь. В доме Гаппи мы попали именно в такую ситуацию и довольно легко позволили призраку надломить нас, став, каждый по отдельности, жертвой индивидуальной психической атаки.

Нервы у Холли, Джорджа и меня были взвинчены до предела, и мы молча стояли на крыльце, жуя шоколад и глядя в темноту. Локвуд и Киппс от игр призрака не пострадали. С Киппсом все понятно, он не пострадал либо потому, что все время сидел внутри железного кольца, либо потому, что стал окончательно не способен улавливать манифестации призрака. Почему призрак не устроил атаку на Локвуда, сказать сложнее. Возможно, Локвуд из всех нас оказался самым сильным и устойчивым в психологическом смысле, и призрак просто не рискнул напасть на него? Не знаю. Трудно сказать.

Кстати, Локвуд и сейчас продолжал держаться свободнее и непринужденнее всех нас, остальных.

– Как самочувствие, Люси? – спросил он. – Как тебе сегодняшняя ночка? Я обещал, что будет весело, верно? Никто теперь не скажет, что «Локвуд и компания» не держит своего слова.

Я глотнула из своего термоса. Свежий ночной воздух делал свое дело, с каждой секундой моя голова прояснялась, морок отступал.

– Это был лучший вечер в моей жизни, – сказала я. – Части расчлененного тела и смертельный ужас. Жгучий перец чили отдыхает.

– Ты нам очень помогла, – улыбнулся Локвуд. – Мы с Джорджем и Холли видели всего лишь пару картинок, не более того. А львиную долю информации собрали исключительно благодаря тебе.

Я улыбнулась ему в ответ, не могла сдержать себя, чтобы не улыбнуться. Что ни говори, а комплименты от Локвуда приятно слышать всегда.

– Информации много, но все равно недостаточно, – сказала я. – Я слышала Гаппи почти в каждой комнате дома. Слышала как он ходит, ест, насвистывает, даже рубит что-то на кухне. Холли, Джордж и я, все мы трое видели отрывочные картинки из прошлого, и снова это происходило в разных комнатах. При этом мы ни разу не видели сам призрак Гаппи, а значит, ни на шаг не приблизились к его Источнику.

– А я думаю, что приблизились, – покачал головой Локвуд. – Стол, кости, та кастрюля на плите – все это элементы, составные части явления. Призрак Гаппи не часть дома, он и есть этот дом. Он не замкнут в каком-то небольшом пространстве, он повсюду. Джордж говорил нам, что Гаппи крайне редко покидал свой дом, выходил только в случае крайней необходимости. Ничего удивительного, что он слился в единое целое с этим домом. Пускай Гаппи давным-давно мертв, но эта связь сохраняется. Я думаю, он до сих пор здесь.

– А точно это не может быть призрак жертвы? – сказал Киппс. – Благодаря Джорджу мы знаем, что останки бедняги находили почти в каждой комнате. Ступня в гостиной, ногти в кладовке…

– В кладовке глазные яблоки, – поправил его Джордж. – В банке.

– Да, спасибо, – проворчал Киппс. – Только, пожалуйста, не нужно больше деталей, обойдемся без них. Я просто хочу спросить, разве это не может быть призрак мистера Данна? Тем более вы утверждаете, что слышали его крик перед тем, как ворваться ко мне на лестничную площадку…

– Крик мы слышали, – согласилась я, – только я по-прежнему продолжаю думать, что это Гаппи. Все звуки, которые я улавливаю, так или иначе связаны с ужасными действиями самого Гаппи. Я полагаю, что он прокручивает их для собственного удовольствия, а заодно развлекает ими и нас. Мозги нам пудрит.

– В таком случае Источник – это весь дом? – слабым голосом спросила Холли. Она все еще не до конца отошла от того видения в столовой. – Но разве такое возможно? А если возможно, то не лучше ли тогда просто спалить к чертовой матери весь этот веселенький домик? Дотла. И присыпать потом солью, – она нервно хихикнула и добавила: – Шучу, конечно.

– Да нет, почему же, – поправил свои очки Джордж. – Нам уже доводилось дома сжигать.

– Преднамеренный поджог вряд ли обрадует Фиттис или Барнса, – заметил Киппс. – Кроме того, где-то должен быть и локализованный Источник, так сказать, сердце этого феномена. Проблема в том, что никому до сих пор не удалось напасть на его след. Ладно, теперь слушайте. Как официальный наблюдатель от агентства «Фиттис» я вношу предложение покинуть дом и взять себе день на размышления. В нашей компании существует правило, что если ситуация становится угрожающей и оперативники не могут найти ключ к ее решению, они должны отступить. Спасти свои жизни для того, чтобы продолжить борьбу на следующий день.

– Отступить предлагаешь, значит? – коротко подытожил Локвуд и заявил, дружески похлопывая Киппса по плечу: – Нет, в нашем агентстве «Локвуд и компания» существует другое правило: никогда не сдаваться.

– В таком случае призрак измотает вас, а потом прикончит одного за другим, – пожал плечами Киппс. – Пока вы не выманите призрак из укрытия и не заставите его указать вам Источник – а вероятность этого крайне мала, я считаю – вам ничего не удастся сделать.

Локвуд щелкнул пальцами, да так громко и неожиданно, что все мы подскочили на месте.

– Точно! Ты гений, Киппс! – воскликнул он. – Мы должны выманить его, и мы его выманим! Люси, Гаппи донимал тебя своими трюками сильнее, чем всех остальных. Мне кажется, что большая часть феноменов так или иначе связана с кухней, ты согласна с этим?

– Целиком и полностью, – ответила я.

– Тогда будем считать, что именно о кухне Гаппи и будет беспокоиться больше всего. Остается лишь вывести его из себя, а для этого… для этого… – Локвуд весело блеснул глазами и воскликнул: – А для этого нам нужно будет слегка поработать своими ломиками!

Короткий легкий ломик-фомка был излюбленным оружием грабителей и домушников в те времена, когда они еще рисковали выходить по ночам на улицу. Теперь он стал штатным инструментом каждого оперативника. В основном ломики используют для того, чтобы простукивать стены или поднимать половицы в поисках спрятанных под ними костей, однако с помощью фомки еще много чего можно сделать, это инструмент универсальный. За прошедшие годы я взламывала ломиком заржавевшие замки, выкапывала гробы из песчаного карьера и, поскольку фомка сделана из железа, даже пригвоздила как-то Тома-Теневика к двери. Правда, разнести в лоскуты кухню с помощью ломика мне еще не доводилось, но ведь все в жизни когда-нибудь случается в первый раз, верно?

Когда мы все возвратились с крыльца в холл, во всем доме было тихо. Пожалуй, тише даже, чем когда мы впервые вошли сюда вчерашним вечером. Во всяком случае, сейчас здесь не чувствовалось напряжения, которое создает присутствие парапсихологической энергии.

Честно говоря, отсутствие этого напряжения настораживало, воспринималось как дурной знак, заставляло думать о том, что нечто злобное и мрачное забилось сейчас в свою конуру и наблюдает за нами. Неся на плечах свои ломики – исключением был Киппс, у которого был ржавый молоток, который он нашел в гараже, – прошли мимо темных полос на обоях, толкнули дверь кухни с жирными отпечатками пальцев на стекле. Локвуд закрыл за нами дверь кухни. Для пятерых кухня была явно тесновата, свободно двигаться мешали деревянные шкафы, деревянный разделочный стол с глубокими царапинами от ножа и старая, покрытая страшноватыми пятнами раковина с уродливыми медными кранами. Луна переместилась на небе и светила теперь со стороны входной двери дома, отчего на кухне стало еще темнее, чем раньше. На разделочном столе до сих пор стоял серебряный колокольчик – Джордж взял его и осторожно переставил на подоконник, от греха подальше.

Мы дважды проверили выложенное на полу кухни кольцо из железных цепей, заменили догоревшие за это время свечи новыми и зажгли их. Холли включила на малую мощность свой фонарь, после чего мы все сгрудились возле разделочного стола. Локвуд вставил кончик своего ломика в щель между крышкой разделочного стола и установленным под ним шкафчиком.

– Начнем мы с Киппсом, – сказал он. – А вы, все остальные, следите за тем, что происходит вокруг, и прикрывайте нас.

Он налег на свободный конец ломика и нажал.

Еще на крыльце Локвуд сказал, что, учитывая все, что здесь происходит, наши действия нельзя квалифицировать как преступление, и тем не менее, когда затрещала старая древесина, все нервы у меня встали дыбом. Судя по тому, как легко отделилась крышка разделочного стола, дерево успело прогнить от времени. Однако звук при этом получился очень громким, просто оглушительным, и эхом разнесся по всему дому.

Наверное, так показалось всем нам, потому что мы замерли, и какое-то время никто не шевелился. Даже Локвуд застыл со своей фомкой в руке.

Ничего. Тишина.

Подождав немного, Локвуд принялся добивать столешницу, во все стороны брызнули щепки. Потом он отошел в сторону и уступил свое место Киппсу. Раздались тяжелые удары молотка, затрещали хрупкие дверцы кухонного шкафчика. Затрещали дверцы и полки, на пол с сухим шорохом посыпались обломки, и вскоре слева от металлической раковины образовалось большое свободное пространство. Простоявшая тридцать лет нетронутой кухня на глазах меняла свой вид.

Киппс остановился, хлебнул воды. Мы все прислушивались. В доме по-прежнему было тихо, и Киппс снова приступил к делу.

Пока он махал молотком, я отошла подальше, заглянула в свой рюкзак и повернула рычажок на призрак-банке.

– О, какое напряжение, – прошептал мне голос. – Даже я нервничаю, хотя я призрак. Пятеро идиотов пытаются разбудить монстра. А что вы собираетесь делать, когда он явится?

– Слушай, череп, – прошептала я. – Это твой последний шанс. Весь вечер ты был бесполезной ношей. Оставь свою гордыню и помоги, иначе, клянусь, в следующий раз я оставлю тебя скучать под кроватью.

В ответ послышался слабый, сухой смешок, потом слова:

– В следующий раз, говоришь? Начнем с того, что в следующий раз тебя не должно быть в компании Локвуда и его придурков. Запомнила? Мы должны всегда быть только с тобой вдвоем, ты и я. Как прежде, поняла? У нас с тобой возможно только такое будущее, это ясно как день.

– Да? Но у нас с тобой возможно и другое будущее, – огрызнулась я. – Видишь этот ломик? Я разнесу тебя на мелкие кусочки вместе с твоей банкой и закопаю где-нибудь в саду, если не станешь помогать мне. Я не шучу.

Хихиканье из банки прекратилось.

– Круто, круто сказано, – тон черепа стал задумчивым. – Знаешь, Люси, настанет день, когда ты окажешься в моей власти, и уж тогда увидим, кто под чью дудку станет танцевать. А сейчас… Право, не знаю, что тебе такого сказать, чего бы ты сама еще не знала. Призрак заполнил собой весь дом. Его субстанция и жуткая злоба пропитали здесь буквально все. Прошли годы, но сила монстра за это время только окрепла. Эту силу я почувствовал, как только мы вошли сюда. Невероятная сила. Правда, сейчас монстр спит, это медлительный и ленивый монстр. Возможно, вы улавливали обрывки его снов.

– Но теперь… – начала я, глядя на то, как Киппс превращает в труху остатки кухонного шкафчика.

– А теперь могу вас поздравить. Вы разбудили монстра, и ему очень не нравится то, что здесь происходит.

Киппс выпрямился, вытер со лба пот рукавом своей фирменной куртки. Локвуд голыми руками отодрал несколько остававшихся торчать щепок, отодвинул Киппса в сторону, примеряясь своим ломиком. Я подняла вверх свою руку.

Где-то в глубине дома послышалось знакомое клацанье.

Клац-клац-клац…

И в эту секунду я поняла, наконец, что это за звук.

Это щелканье зубов друг о друга.

Клац-клац-клац…

Очевидно, щелкать зубами было привычкой Гаппи. Я представила, как он медленно бродит по дому, листает поваренные книги, наблюдает за проходящими мимо его окна соседями и щелкает, щелкает, щелкает зубами.

Клац-клац-клац… Клац-клац-клац…

Наблюдает и щелкает. Щелкает и наблюдает. Выбирает жертву…

– Мы больше не одни, – сказала я.

На мгновение все застыли. Ко мне обернулись четыре лица – бледные, освещенные мерцающим светом зажженных свечей. Ноги Киппса и Локвуда утонули в груде щепок, усыпавших пол разгромленной кухни. Оба они были густо покрыты пылью, блестели от пота и выглядели, честно говоря, не лучше пары Костяных людей. Жутковато выглядели. А Холли больше всего была похожа сейчас на Блуждающую невесту – такая же бледная и встревоженная. Джордж? Ну, он с его всклокоченными волосами и круглыми очками, на стеклах которых играли отблески зажженных свечей, напоминал, пожалуй, призрак, пожелавший явиться в наш мир в образе совы. Мы молча переглядывались и прислушивались.