Текст книги "Художница проклятий"

– Прошу меня извинить, мисс, – сказал Арчер, чувствуя, как его глаза наполняются слезами от боли, – но вы сами разве не преступница?

В плохо освещенной хижине снова воцарилась тишина. Арчеру казалось, будто он разговаривал с парящей в полумраке парой глаз.

– Я беру клиентов только при особых обстоятельствах.

– В таком случае, может, вы послушаете рассказ о тех обстоятельствах, которые меня сюда привели?

Девушка громко скрипнула зубами.

– Если перестанете говорить об этом на пороге, – она убрала руки с двери и отступила назад. – Проходите.

Арчер удивился. Впускать в дом незнакомого человека было рискованно даже для сонной маленькой деревушки. Однако когда Арчер согнулся, чтобы пройти под низкой притолокой, он понял, что у художницы в руках находится металлический чайник, из носика которого идет едва видимый пар. Арчеру повезло, что девушка не бросила этот чайник ему в лицо, когда он просунул ногу в дверь.

Свет от потрескивающего камина позволил Арчеру получше разглядеть художницу проклятий. Несмотря на свой невысокий рост, она была не так уж юна, как ему сначала показалось. Ей было лет восемнадцать-девятнадцать, то есть всего на несколько лет младше самого Арчера. В том, как девушка себя держала, ощущалась зрелость, которую он не заметил, пока девушка лазила по кленовому дереву. На ней были белая блузка и зеленая шерстяная юбка. Волосы опускались девушке на плечи подобно пушистому облаку.

Внутри хижины была всего одна комната, в углу которой стояла застеленная стеганым одеялом кровать, маленький столик и стул со спинкой, у которой не хватало нескольких перекладин. В центре небольшого помещения стоял большой мольберт с незаконченной картиной на холсте. Вдоль стен стояли другие картины, и в неярком свете камина трудно было разглядеть, что на них изображено.

Арчер решительно подошел к мольберту. На картине был изображен деревенский пейзаж с маленьким фермерским домиком, стоящим на краю пшеничного поля. Это была ничем не примечательная работа, если учесть то, что девушка смогла сотворить ранее сегодняшним днем.

– Что делает эта картина? – спросил он, изучая зеленые и золотистые полосы.

– Она ничего не делает. Это просто картина.

– Интересное хобби, – Арчер окинул взглядом комнату, мысленно отметив для себя огромный закрытый сундук у стены, находящейся напротив входной двери, и стоящую у стула корзину с тряпьем.

Арчер в считаные секунды мог бы найти все самое ценное, что можно было украсть, хотя поживиться здесь явно было нечем.

– Вот уж не думал, что вы не боитесь говорить людям о том, чем занимаетесь.

– Я и не говорю. Мне же нужно как-то оправдывать то, почему я так часто покупаю краски. Послушайте, мистер Арчер, мне бы не хотелось вам грубить, но, может, вы уже скажете, что вам от меня нужно?

– Скажу в свое время. Вы же работаете без лицензии, верно? Или вы снесли тот особняк, получив благословение от короны?

– Это был частный заказ, – девушка подошла к столу, стараясь сохранять между собой и Арчером максимальную дистанцию. Она поставила горячий чайник на столешницу, и юноша заметил, что ее рука замотана тряпками. Возможно, она получила травму, когда упала с дерева? Арчер надеялся, что это никак не скажется на ее способности работать.

– Именно это я надеялся услышать. И в этих краях вы не связаны ни с кем из местных земле– владельцев? Не клялись в преданности никакому доблестному сэру?

– Я не служу никаким лордам.

Арчер усмехнулся, услышав свирепость в ее голосе.

– Думаю, вы мне идеально подходите.

– Я ни на что не соглашусь, пока вы мне не скажете, что вам нужно, мистер Арчер.

– Просто Арчер. А как звать вас, мисс Художница?

Она запнулась на секунду.

– Брайер.

– Фамилии нет?

– И семьи нет.

Между ними воцарилось молчание, когда она подняла на него взгляд.

– Как я уже говорил, мне кажется, что вы мне идеально подходите, – он широко ей улыбнулся и раскинул руки. – Давайте перейдем к обсуждению дела?

Брайер вздохнула.

– Не желаете чаю?

Несколько минут спустя, Арчер устроился на единственном стуле, закинув ногу в блестящем черном ботинке на колено. Девушка сидела, скрестив ноги на узкой кровати, и юбка художницы плотно обтягивала ее бедра. Они пили мятный чай из глиняных чашек, пока Арчер объяснял суть миссии.

– У лорда Бардена, господина и защитника этого честного края, есть дочь, милейшая леди Мэй. Несколько недель назад леди Мэй была похищена, пока каталась на своем любимом пони. Абсолютно естественно, что лорд Барден отчаянно желает знать, где же находится его дочь.

– Я что-то об этом слышала, – Брайер откинулась назад, чтобы прислониться спиной к стене, и положила рядом с собой свою травмированную руку. – Она юна, так ведь?

– Юна и красива. Ее похищение стало поводом для многочисленных сплетен.

– На рынке поговаривали, что ее похитили бандиты, – сказала Брайер. – Разбойники, такие же, как вы.

– Таких, как я, не бывает, – возразил Арчер, подмигнув ей.

Брайер никак на это не отреагировала. Она до сих пор пребывала в чрезвычайном напряжении, в любой момент готовая сорваться с места, чтобы бежать или броситься в атаку. Арчер не мог сказать, на какой из двух вариантов она решится.

– Рыночные слухи не так уж далеки от истины, – сказал он, – но они редко рисуют полную картину. Благодаря достоверным источникам мне известно, что юную леди похитил не кто иной, как лорд Джаспер Ларк из соседнего графства.

– Ларк и Барден уже много лет не в ладах.

– Именно, – сказал Арчер. – В последние несколько лет их конфликт обострился, и король постановил, что они должны разрешить свои разногласия или лишатся своих земель и титулов. Для лорда нет ничего страшнее, чем угроза потерять титул.

– Мне не понять, – сказала Брайер.

– Конечно, нет, – Арчер обвел взглядом хижину. Девушка наверняка хотела улучшить условия своей жизни. Она не могла отказаться от работы. В груди Арчера вспыхнула надежда впервые с тех пор, как он вернулся в графство Барден.

– Два лорда продолжили конфликтовать, несмотря на указ короля, но держали все в тайне. Их враждебность разрасталась в секрете. Лорд Ларк нанес лорду Бардену непростительный удар, когда похитил его дочь. Барден не может пойти к королю, потому что рискует лишиться своих владений, что, видимо, намного хуже, чем лишиться дочери, однако я здесь не для того, чтобы его осуждать. В общем, он решил прибегнуть к другим способам, чтобы вернуть леди Мэй.

Брайер нахмурила лоб.

– Он нанял вас, чтобы вы ее украли и вернули домой?

– Почти. Он негласно объявил о вознаграждении за возвращение своей дочери в целости и сохранности, и к этому вознаграждению прилагается бонус, если все получится провернуть, не привлекая внимания короля. Я намереваюсь получить и вознаграждение, и бонус.

– С чего вы решили, что вам это по плечу?

Арчер кашлянул, пытаясь не воспринимать эти слова как личное оскорбление. За последние несколько лет он успел создать себе что-то похожее на репутацию, но художница даже не думала о том, чтобы воспринимать его всерьез.

– Леди Мэй заперта в башне замка Ларка, который находится на берегу озера Шортфолл, – Арчер махнул рукой на север. – У меня получилось взять на работу того, кто раньше работал в том замке. У нас больше шансов выручить леди Мэй, чем у других.

– А я вам зачем? – спросила Брайер. – Хотите, чтобы я разрушила эту башню?

– Нашей пленнице это вряд ли поможет остаться целой и невредимой, согласитесь? Нам нужно вернуть ее живой, чтобы получить награду.

– И бонус.

– Именно, – Арчер стал отбивать пальцами ритм по колену. – Башня… не так уж проста. Ее стены защищены заклинаниями могущественного мага, и я считаю, что лишь человек, обладающий исключительной силой, способен прорваться сквозь подобную защиту.

Брайер поджала губы.

– Итак, вы хотите, чтобы я отправилась на другой конец графства Ларк и помогла уничтожить заклинания, чтобы спасти из башни девицу, при этом не нанеся ущерб самой башне? Распутывание чужой магии – не такая уж простая задача.

– Вам неплохо заплатят за труды, – Арчер выпрямился, выдерживая паузу для пущего эффекта. – Я могу предложить вам сотню крон.

Девушка даже не моргнула, услышав такую невероятную сумму. В ее бедственном положении любая другая девчонка подскочила бы на ноги и стала петь от счастья.

– Я вынуждена отказаться, – чопорно сказала она. – Я уверена, вы можете найти более подходящего художника проклятий для вашей миссии.

– Сомневаюсь. Мне нужен тот, кто одновременно знает тонкости мастерства и обладает силой. Я слышал, что художница проклятий в этих краях весьма могущественна, и уже своими собственными глазами я видел, насколько искусно вы работаете.

Брайер запрокинула чашку, чтобы допить остатки чая и частично спрятать свое лицо. Ее щеки немного порозовели, словно ей было неловко от того, что она обладала какой-то особенной силой. Она даже не понимала, почему смутилась.

– Благодарю вас, но мой ответ – нет.

– Что ж, ладно, – Арчер поерзал на стуле и задал вопрос, который был для него несколько болезненным: – Сколько вы хотите?

Девушка опустила пустую чашку на колени и положила руку на свою неудобную подушку.

– Дело не в деньгах. Сейчас я работаю лишь на честных людей, мистер Арчер.

– Я как раз честный! – соврал Арчер. – Разве я не сказал вам сразу, что я вор? Я служу клинку, монете и…

– Открытой дороге. Я понимаю, но эта работа не для меня.

– Разве вам не хочется отправиться в приключение? Вам, должно быть, наскучила жизнь в этой маленькой лачуге.

Глаза Брайер гневно сверкнули.

– Мне очень даже нравится мой дом.

Резкий тон девушки удивил Арчера, и он задумался над тем, не упустил ли он чего, когда осматривал хижину. Что хорошего было в том, чтобы жить в нищете? Он снова окинул взглядом внутреннее убранство домика, пытаясь отыскать причину, по которой художница так яростно его защищала, будто бы дело касалось новорожденного младенца или горы золота.

Когда Арчер снова перевел взгляд на девушку, ее руки были сложены на коленях и спрятаны в складках юбки. Кажется, она потирала свое запястье. Возможно, ее травма была хуже, чем она хотела показать. Да, травма точно не станет помехой в их деле. Чем больше Арчер пребывал в компании Брайер, тем сильнее становилась его уверенность в том, что именно она идеально подходит ему для работы.

Он попробовал прибегнуть к другой тактике.

– Разве вы не хотите получить шанс стать частью чего-то великого? Если нас ждет успех, то мы добьемся того, чего не удавалось ни одной шайке разбойников. Даже если золото вас не интересует, то вы сможете спасти юную деву. Разве это не так же благородно, как снос дома злого старого мошенника?

Брайер засомневалась на секунду, и в этот момент он был уверен, что девушка попалась на крючок. Всем нравится спасать юных дев, даже другим девам.

А затем Брайер сказала:

– Нет. Спасибо, мистер Арчер, но мне это не интересно.

– Я так просто не сдаюсь.

Арчер наклонился в ее сторону, и Брайер напряглась всем телом.

– Я думаю, вам лучше уйти, – ее голос звенел жесткостью, которой прежде не было.

– Но если вы позволите мне поведать вам о моем плане…

– Я хочу, чтобы вы покинули мой дом.

По ее лицу пробежала тень, и Арчер почувствовал, как вниз по его спине стекает капелька пота. Что-то подсказывало ему, что эта миниатюрная девушка была не совсем той, за кого себя выдавала. Она говорила с той же торжественностью, которая была свойственная королевским магам. Арчеру следовало бы уйти, но он был так близок к тому, чтобы иметь все необходимое для миссии, что не мог взять и отступить.

– Я ведь могу сообщить властям о том, что видел, – тихо проронил он. – Шериф Флинн и Виллем Уинтон старые друзья.

Глаза Брайер сузились. Ее руки, все еще спрятанные в складках юбки, дрогнули.

– Вы мне угрожаете?

– Я просто делаю вам предложение, от которого вы не можете отка…

Чашка в руках Арчера взорвалась, и его впечатало в спинку стула. Его зубы клацнули из-за удара, а перед глазами замигали фиолетовые огоньки. После этого сам стул приподнялся на тридцать сантиметров от пола и полетел через комнату, сбив на своем пути к двери мольберт и полотна.

Арчер думал, что разобьется, но в последний момент дверь распахнулась. Стул перелетел через крыльцо и резко остановился, после чего сбросил Арчера на землю.

Пес Шериф подскочил к Арчеру, разрываясь между тем, чтобы облизать уши хозяину и завыть в сторону домика. Юноша поднялся на ноги, отряхивая пыль со своей куртки. Его руку саднило из-за взорвавшейся чашки, но все его пальцы были невредимы.

Художница проклятий появилась в окне, держа в здоровой руке перекладину от спинки стула.

– Вы назвали себя честным человеком, – крикнула девушка. – Если это правда, то вы оставите меня в покое и никому ничего не расскажете. Но знайте: я могу прогнать жизнь из вашего тела при помощи нескольких быстрых мазков, особенно просто это будет сделать сейчас, после того, как вы посидели на моем стуле. Смертоносные проклятия особенно хорошо ложатся на дерево. Надеюсь, вы не дадите мне повода прибегнуть к таким мерам. Хорошего дня, мистер Арчер.

И она исчезла.

Арчер смотрел на зеленые занавески еще некоторое время после того, как они перестали колыхаться. Как, во имя всего Люра, она смогла взорвать его чашку, находясь в противоположном конце комнаты? Арчер никогда прежде подобного не видел. Остатки сомнений по поводу того, что ему для работы нужна именно Брайер, рассеялись. Ему просто придется найти другой способ ее переубедить.

– Хватит выть, Шериф, – бросил он псу. – Я в порядке. – Погладив морщинистую голову своего друга, Арчер зашагал обратно в деревню.

Глава 3

Брайер счищала пурпурную краску, которую пролила на покрывало, пока проклинала чайную чашку. Ее руки дрожали из-за прилива адреналина, вызванного необходимостью действовать молниеносно. На всякий случай девушка хранила под подушкой запас красок, но не была уверена, что ей удастся ими воспользоваться. Пурпурное пятно карминовой краски, изготовленной из перетертых насекомых, было превосходным взрывчатым веществом. Трудность состояла в том, чтобы перенести проклятье на вторую чашку.

Согласно Закону Резонанса – третьему закону проклятой живописи – проклятие, нанесенное на предмет, имеющий эмоциональную значимость для человека, могло влиять на него на расстоянии. Чем сильнее была эмоциональная связь с предметом и чем длительнее был контакт, тем сильнее работало проклятие. Однако и на неживые предметы, которые часто пребывали в контакте друг с другом, тоже можно было влиять при помощи одного проклятия. Некоторые считали, что принцип действия в обоих случаях тот же.

Брайер вспомнила один из первых уроков в душной художественной мастерской, находящейся в нескольких кварталах от моря.

– Этот феномен определенные теоретики третьего закона называют неодушевленным резонансом, – сказал отец Брайер после того, как при помощи одного проклятия поджег две книги, которые годами вместе пылились на одной и той же книжной полке. – Другие полагают, что подобный эффект является следствием Закона Целостности. Предметы становятся одним целым и поэтому подвергаются одному проклятию. В Совете Плащей разногласия на этой почве возникали, по крайней мере, дважды.

– Какой теории придерживаешься ты? – спросила Брайер, которую больше интересовало то, как ее отец работал кистью, нежели то, что он говорил. Его проклятия всегда срабатывали с первого раза, а вот самой Брайер это давалось не так легко.

– Важно то, что это работает, – пламя от горящих книг отразилось в огромных глазах отца, когда тот повернулся к ней. – Ты учишься практической проклятой живописи, Илэйна Роза. Ты должна использовать каждый инструмент в своем арсенале, не беря в расчет то, что говорят какие– то там академики из Совета. Мелочные научные споры для нас не имеют никакой ценности.

Брайер открыла окно мастерской, чтобы проветрить помещение от дыма, пока ее отец расхваливал свой особый подход к теории проклятий. Она все еще слышала его воодушевленный голос, хотя от того урока ее отделяли годы и километры. Уже тогда она знала, что отношение ее отца и матери к художественной живописи отличалось от отношения других магов. Их художественные работы были также красивее и эффективнее, чем работы других магов. Однако в то время Брайер еще не осознавала, насколько опасным для ее родителей было то, что они игнорировали точку зрения Совета.

Брайер хорошо усвоила урок по теме резонанса. Когда Арчер стал ей угрожать, она незаметно нанесла взрывное проклятие на чашку, которую поставила на колени. Эта чашка обычно стояла в чашке, которую Брайер дала Арчеру. Одним легким движением кисти карминовый взрыв был перенесен с одного кусочка глины на другой. Отвлекающий маневр позволил Брайер выиграть время, чтобы при помощи смеси патины[2]2
  Патина – зеленоватый налет на меди и ее сплавах.


[Закрыть] и малахита нарисовать более замысловатое проклятие на тонкой доске от стула, спрятанной под подушкой. Два оттенка зеленого смешались вместе, чтобы перенести стул через всю комнату, идеально демонстрируя Закон Целостности в действии.

Несколько капель краски попали на тряпки, обмотанные вокруг поврежденного запястья девушки. Брайер начала затирать красные и зеленые пятнышки, стараясь не давить на больную руку. Она всегда полагала, что использовать защитную магию ей придется на местном шерифе или на ком-нибудь из прошлой жизни. Девушка вовсе не была готова к тому, что угроза будет исходить от какого-то болтливого вора. Этот Арчер случайно оказался у дома Уинтона в нужный момент или же он намеренно искал именно ее? Даже если Арчер никак не был связан с прошлой жизнью Брайер, нашел он ее как-то подозрительно просто.

Брайер глубоко вдохнула запахи сухой соломы и масляной краски, запах дома, чтобы успокоиться. Предложение работы было куда более заманчивым, чем Брайер этого хотелось. Ей нужно было золото, но привлекало ее не это и даже не перспектива выручить из беды юную деву. Леди Мэй наверняка была окружена одним и тем же уровнем комфорта, что в замке лорда Бардена, что в особняке ее отца. На ее долю определенно не могли выпасть тяготы и лишения, которые терпели дочери кузнеца.

Нет, Брайер привлекала сложность поставленной задачи, и она манила художницу, подобно тому, как моряка манит голос сирены. Вор хотел, чтобы Брайер показала настоящую, серьезную магию. Это была не какая-то мелкая месть. Дело касалось достаточно сложного проклятия, которое должно было пробить защиту лицензированного мага, и это требовало подготовки, изучения и огромного потока силы. Чужую магию необходимо было сначала раскроить на составляющие по швам, а потом раздробить эти составляющие на крупицы. Идея подобного разрушения манила Брайер, вызывая в ее душе такой сильный отклик, какого она не испытывала с тех пор, как поселилась в своей маленькой хижине.

Сложные задачи прельщали и родителей Брайер тоже. Они рьяно следовали туда, куда вела их разрушительная магия, игнорируя законы и правила, регулирующие деятельность большинства магов искусства. Они никогда не признавали ограничений, что делало их исключительными художниками. Однако человеческая порядочность слишком часто отступала на второй план в пользу очередной вершины художественного мастерства, очередного великолепного проклятия.

Брайер очень старалась отказаться от такого же взгляда на мир и от действий, которые ему сопутствовали, от действий, которые все еще тревожили ее воспоминания и не давали спокойно спать. Она старалась жить по новым правилам с тех пор, как сбежала из отдаленных регионов, поклявшись, что не будет причинять никому физическую боль (ссадины и царапины – не в счет), что никогда не сделает бедняка беднее, никогда не будет искать справедливости там, где подводили королевские законы. Однако Брайер все еще была подвластна зову сирены, которым ее к себе звала настоящая проклятая магия.

Брайер недовольно нахмурилась, глядя на полотно с пшеничным полем, натянутое на мольберте. У этого Арчера хватило наглости заявиться к ней в дом и разрушить ее попытки на честную, спокойную жизнь. Не удивительно, что Брайер навела на него такое жестокое проклятие, когда он стал ей угрожать.

Девушка вернулась к окну, дабы убедиться, что Арчер и его собака действительно ушли. Темнота окутывала улицу за садовой калиткой, и лес тихо полнился вечерними звуками: шорохом веток, пением цикад, уханьем одинокой совы. Несмотря на громкие угрозы, Брайер не думала, что Арчер в самом деле отправится к шерифу. Он показался ей умным и слишком уж самоуверенным для своего же блага. Брайер раздумывала над тем, как именно он планировал использовать способности нелегального художника проклятий, чтобы проникнуть в замок Ларка. «Это была бы такая замечательная возможность, чтобы…»

– Нет. Перестань, – сурово одернула она себя. – Это неважно.

Девушка смела глиняные черепки, оставшиеся от разбитой чашки, и начала готовить простой ужин из черного хлеба, твердого сыра и овощей, выращенных в огороде. Она порезала морковь, орудуя ножом, который носила на поясе, наполняя хижину звуками ритмичных постукиваний лезвия по столу.

– Ты не будешь вмешиваться.

Если Брайер хотела, чтобы ее новая жизнь окупила все затраты на свое начало, то художнице ни в коем случае нельзя было даже думать о том, чтобы ввязываться в подобного рода опасную авантюру.

В дверь снова постучали. «Он не собирается отступать, правда, что ли?»

Брайер оставила нож на столе и выглянула в окно из-за занавески. Вместо Арчера она увидела стоящего на пороге кузнеца, который нанял ее для того, чтобы проклясть дом господина Уинтона. Мужчина мял в своих мускулистых руках потрепанную шляпу.

Брайер рванула на себя дверь, намереваясь затащить своего огромного визитера внутрь, чтобы их не видели вместе, но когда свет из хижины осветил крыльцо, девушка поняла, что кузнец пришел не один.

По обе стороны от кузнеца стояли шериф Флинн и господин Уинтон собственной персоной. Четвертый человек затерялся в темноте позади них.

– Добрый вечер, мэм, – шериф облокотился на дверной косяк своей волосатой рукой. Его живот свисал над ремнем с мечом и растягивал пуговицы на рубашке. Лицо мужчины вселяло ужас и не отличалось особой привлекательностью.

– Я так понимаю, вы тут промышляете шалостями.

Брайер выдавила из себя невинную улыбку.

– Прошу прощения?

– Ах, теперь она просит прощения? – воскликнул Уинтон. – Маленькая ведьма! Арестуй ее, Флинн!

Под мышками фиолетового шелкового камзола Уинтона расплывались пятна пота. Его мышиного цвета волосенки вздымались дыбом над красным лбом, как будто торговец от самой деревни шел, кипя от гнева.

– Что все это значит? – спросила Брайер, делая вид, что ничего не понимает, пытаясь ухватиться за призрачный шанс того, что шериф и Уинтон всего лишь хотят выведать у нее какую– нибудь информацию.

– Дому господина Уинтона был нанесен ущерб, – сказал шериф.

– Что еще за ущерб? – Уинтон громко хо– хотнул. – В смысле – ущерб? Как ты смеешь такое говорить!

– Терпение, мой друг, – сказал шериф Флинн. – Мы должны следовать королевским законам. Юная леди, вы ведь не причастны к обрушению дома господина Уинтона, так ведь?

Брайер скрипнула зубами от его слащавого тона. Юная леди? Шериф прислонился к дверному косяку так, словно это был его дом, и сделал невозможным для Брайер достать спрятанные над притолокой краски и кисти. Что ж, не то чтобы она собиралась сию же секунду проклинать кого-нибудь…

– Его дом обрушился? – Брайер округлила глаза, надеясь, что выглядит участливой и удивленной, а не сумасшедшей. – Я не понимаю, каким образом к этому причастна я, шериф.

– Мне самому в это трудно поверить, – ответил шериф, – но это не первая жалоба, которую я получил касательно вашего… рода деятельности, – он выпрямился, поправляя ремень, на котором висел меч. – Я могу закрыть глаза, когда дело касается внезапно порвавшихся на каком-то господине штанов или увядшего цветника, который лелеяла одна дама, но сейчас все иначе.

Брайер с трудом удержала свою маску невинности, пораженная тем, что шериф знает о ее других маленьких проклятьях. Она-то думала, что действовала максимально незаметно.

– Может быть, у нас получится что-то вместе придумать, – начала она. – Мне ничего не известно о доме господина Уинтона, но те маленькие…

– Не позволяй ей себя обмануть этим невинным взглядом олененка, – зашипел Уинтон. – Я знаю твой род, ведьма. Нам не нужны такие, как ты, в деревне, с этим твоим воровством и тягой к разрушению.

Брайер недоуменно моргнула. Она никогда в жизни ничего не воровала. Интересно, как долго Арчер и его шайка занимались кражами в этом графстве. Арчер. Неужели он действительно направил к ней шерифа и его угроза не была просто словами?

Брайер подалась вперед, чтобы не позволить незваным гостям переступить порог своего дома. Она поборола в себе желание бросить взгляд туда, где были спрятаны ее краски.

– Разве королевские законы не подразумевают наличие доказательств того, что преступление имело место быть?

– Подразумевают, – согласился шериф Флинн. – Это ведь краска у вас на запястье?

Пальцы Брайер дрогнули.

– Если вы обвиняете меня только потому, что иногда недостаточно аккуратно…

– В этом нет смысла, девочка, – перебил ее кузнец, опустив взгляд на шляпу, которую он сжимал своими мозолистыми пальцами. – Я рассказал господину Уинтону, что ты говорила на рынке, будто бы он слишком много просит за льняное масло и тому подобное.

Брайер уставилась на него, пораженная до глубины души.

– Вы что?

Кузнец избегал смотреть Брайер в глаза.

– Я думаю, ты перегнула палку.

– Перегнула палку? – возмущенно переспросила Брайер. Он был прав в том, что она перестаралась, ведь в ее планы вовсе не входило разрушать особняк, однако девушка не могла поверить в то, что кузнец предал ее. Она ведь сделала ему скидку и все такое.

Ей хотелось проклясть кузнеца и отправить далеко-далеко в сторону Верхнего Люра, и плевать, сколько у него было голодающих детей. Ей хотелось схватить эти натруженные руки и измазать их кармином настолько, чтобы… Хватит. Брайер подавила в себе яростное желание разрушать. Сейчас для этого было не время.

Художница внимательно рассматривала мужчин, стоящих на крыльце, оценивая свои шансы. У нее все еще не было возможности рассмотреть человека, стоящего позади. Может быть, это был кто-то из вассалов лорда Бардена?

– И что теперь? – спросила она, стараясь выиграть время. – Вы отведете меня к лорду Бардену?

– По идее мы должны, да, – протянул шериф, – но в данном случае, раз уж из-за тебя пострадал мой друг, я не думаю, что нам вообще стоит втягивать в это дело его светлость.

– Вот именно, – сказал Уинтон. – Она сбежит из темницы Бардена при помощи своих проклятий. Нам нужны более надежные меры.

Ледяной ужас сковал тело Брайер.

– Я могу убраться из деревни, – сказала она. – Вы обо мне больше никогда не услышите. Клянусь.

– Боюсь, для этого слишком поздно, – шериф Флинн положил ладонь на свой меч и переступил через порог.

– Но…

– Я подозреваю, что у вас нет тысячи крон, чтобы заплатить за новый дом господина Уинтона?

– Тыся…

– Я бы не притронулся к ее деньгам, будь там хоть миллион! – воскликнул Уинтон. – Я требую возмездия, а не компенсации!

Брайер попятилась назад. Будет ли у нее время, чтобы схватить спрятанные краски? Или нож со стола? Мужчины блокировали единственный выход из хижины. «Если я доберусь до сундука с красками, я смогу…»

Шериф отступил в сторону, освобождая путь для человека, который стоял позади него. Это был мужчина средних лет с худосочным узким лицом и прилизанными каштановыми волосами. С его плеч свисал длинный поношенный плащ, с вышитой золотой эмблемой Совета Плащей, а его руки украшали витиеватые татуировки лицензированного мага голоса. Брайер резко втянула в себя воздух, и ее сердце забилось чаще.

«Нет. Только не это».

Шериф прочистил горло с влажным бульканьем.

– Маг Рэднер, настоящим вы уполномочены казнить эту женщину.

Маг в плаще вежливо кивнул.

– С превеликим удовольствием.

Брайер начала двигаться еще до того, как маг открыл рот и начал произносить зачарованные слова.

Она бросилась за своими красками как раз в тот момент, когда первое заклинание пронеслось по дому и ударило в стол, взорвавшись дождем искр. Девушка упала на колени рядом с сундуком, ахнув от боли в травмированном запястье.

«Я так просто не сдамся».

Маг голоса направлялся к ней. Брайер дернула защелку на сундуке с красками. Замок заело. Волоски у основания ее шеи встали дыбом, и девушка отпрыгнула в сторону, когда маг Рэднер выпустил очередное огненное заклинание. Оно попало в сундук, отчего тот взорвался буйством цветов. Киноварь, лазурит, желтая охра, индиго – краски забрызгали пол, смешиваясь с щепками и битыми стеклом. Брайер лихорадочно хваталась за все подряд, пытаясь отыскать что-нибудь, что можно было использовать против мага, который подходил все ближе и ближе.

– У тебя нет ни малейшего шанса выстоять против меня, – хрипло сказал он.

– Тогда зачем вам такая неинтересная работа? – спросила Брайер.

– Дело не в интересе, – ответил маг. – У тебя нездоровое влечение к хаосу и разрушениям.

– Что-то такое я уже слышала.

Рэднер произнес несколько фраз, непонятных никому, кроме самого мага голоса. Брайер отскочила от взрыва, ее ладони скользили по краскам. Патина, костяной уголь, умбра.

Банки с запасами льняного масла загорелись, и дом начал наполняться дымом. Подпитываясь маслом, пламя быстро распространялось, его языки заплясали на покрывале, лежащем на кровати, и потянулись к соломенной крыше. Брайер закашлялась, задыхаясь от дыма, и бросилась прочь от огня.

Маг Рэднер оставался спокойным. Он не смеялся, пока Брайер пыталась отползти подальше от него. Некоторые маги любили упиваться своей силой. Им бы понравилось стоять над раненой художницей, которая отчаянно пыталась из последних сил остаться в живых, но именно этот маг вел себя сдержанно и расчетливо. Он вызывал у Брайер ужас, но она не могла позволить ему взять над ней верх.

Шериф Флинн вышел на улицу, освобождая магу пространство для работы. Где-то позади него в темноте смеялся мистер Уинтон. Брайер была слишком далеко от двери. Стоя на четвереньках возле стола на заляпанном пятнами красками полу, она смотрела прямо на мага Рэднера. Плащ развевался вокруг него, подобно грозовой туче. Брайер попыталась предугадать, в какую сторону он направит следующее заклинание. Влево, вправо или прямо ей в сердце?

Рэднер сделал обманное движение вправо, резко гаркнув короткий слог, после чего выкрикнул слова прямо в сторону Брайер. Она перекатилась вперед, и заклятие пронеслось у нее над головой, задевая волосы. Спотыкаясь, девушка бросилась прямо на мага, пытаясь собрать руками, коленями и юбкой как можно больше разлитой краски. Стеклянные осколки битых баночек впивались в ее ладони, и ее поврежденное запястье пронзала острая боль от прикладываемых усилий.