Текст книги "Тиберий. Преемник Августа"

В некоторой степени это было уже не столь важно. В конце концов, Юлия выполнила свое предназначение, произведя на свет наследников верховной власти Луция и Гая Цезарей. После того как общий ребенок Юлии и Тиберия умер во младенчестве, они стали жить порознь. Дочь Августа не собиралась отказываться от окружения почитателей, друзей, льстецов и наушников. Она могла иметь все, что хотела, и у нее появилась возможность удовлетворять все свои желания и потребности, не задевая чьих-либо интересов – если не принимать во внимание унижение достоинства Тиберия. И здесь тоже у него был повод для разочарований. Муж, который жалуется на неверность своей жены, не унижая при этом собственного достоинства, должен бы иметь какие-то иные причины для личного удовлетворения, чем Тиберий не обладал. Он лишь однажды видел Випсанию после развода с ней, и взгляд его выражал такие чувства, что ему больше никогда не позволили встречаться с ней.

Видимо, с этого времени стало распространяться скрытое предубеждение против Тиберия, исходившее из кружка Юлии, но никто не мог подтвердить или выразить словами порочащие сведения. Когда через несколько лет это окружение Юлии пыталось обнародовать их, они оказались в высшей степени противоречивыми и бессвязными. А когда вскрылось собственное поведение Юлии, не возникло особых сомнений относительно действий, в которых она участвовала. Тиберию, должно быть, это было известно с самого начала. Он хранил тайну Юлии. Возможно, после всего случившегося трудно было жаловаться Августу, и, даже если бы он так поступил, вряд ли он мог рассчитывать на благосклонный прием. Раскаявшаяся и изменившаяся Юлия, которую пожурил бы и оправдал отец, ввергла бы его в отношения еще более постыдные, чем Юлия своенравная. Правда заключалась в том, что Тиберий никогда не хотел иметь с ней дела. Однако коль скоро он совершил ошибку и на ней женился, он должен был молчать ради собственной же пользы. Августу ничего не было известно, а если до него и доходили слухи о ее поведении, то в столь смягченном варианте, что он не считал нужным вмешиваться. Его собственное мнение о чрезмерной серьезности и некоммуникабельности Тиберия, видимо, объясняло ему те легкие расхождения между супругами, которые могли возникнуть. Жизнь полна горькой иронии.

Смерть Друза стала еще одним несчастьем в этих пагубных событиях. Тиберий сопровождал тело в Рим: его биограф сообщает, что весь путь он прошел пешком. После того как погребальный костер прогорел, прах Друза был помещен в мавзолей Августа. Были произнесены две памятные речи: одна – Тиберием на Форуме, а другая в цирке Фламиния самим Августом[11]11
  Август, кроме того, сочинил памятную надпись и написал воспоминания о Друзе (Светоний. Божественный Клавдий, i, 5).


[Закрыть]. Он молил о том, чтобы его внуки Гай и Луций оказались такими же людьми, как Друз. Он смягчил свои сомнения, выразив желание, чтобы, когда придет время, он смог бы встретить смерть так же славно, и, возможно, его аудитория поняла с некоторым смущением, что оба пожелания весьма маловероятны.

Почетный титул Германик был присвоен Друзу и его детям. В Майнце, который он основал и укрепил, были возведены кенотафий (надгробный памятник) и триумфальная арка, чтобы на века оставить в памяти потомков деяния человека, который основал провинцию Германия.

Смерть Друза имела гораздо более глубокие последствия и более долгосрочные изменения, чем просто любое личное горе. Это был удар для партии, которая все еще надеялась на восстановление сенатского правления. Друз, привыкший выражать интересы своих друзей, в той или иной степени вдохновлял их политические устремления. Его намерения в этом направлении, без сомнения, были потом преувеличены; ведь хотя и было объявлено, что он и Август в результате разошлись во взглядах, запало в души само желание, чтобы все именно так и обернулось. Между ними никогда не было видимого расхождения. Было нечто гораздо более глубокое и продолжительное. Друз не закончил завоевание Германии. Весь ход современной истории был бы иным, заверши он это завоевание; и, даже если бы позже Отон и Фридрих все-таки смогли примерить имперскую римскую корону, это произошло бы на совсем иных условиях. Можно было бы избежать сотен лет войны, борьбы и человеческих страданий. Могло не быть Великого переселения народов, Римская империя на западе никогда бы не пала, германские императоры могли бы, как ранние иллирийцы, находиться у власти без долгой борьбы, которая ввергла Европу в темные века, вся великая бурлящая мощь народов, населявших Балтику, была бы цивилизована еще до того, как они развили морское строительство до совершенства, и не для того, чтобы завоевывать Европу, почти уничтожив цивилизацию.

Еще тогда люди понимали, что на мир обрушилась великая и ужасная трагедия. Трудно было предвидеть результаты отсутствия романизации Германии. Было неясно даже, возможно ли вообще ее подчинить. Споры вокруг этой военной проблемы продолжались довольно долго.

Но в действительности смерть Друза означала уход последнего человека, у которого были возможность и энтузиазм для выполнения этой задачи.

Средства, личность и возможность так больше никогда и не сошлись.

Тиберий возвратился в Германию, чтобы принять командование. Он опять стал правителем Галлии и командующим рейнской армией. Август, прежде предоставивший Друзу полную свободу действовать самостоятельно, в этот раз сопровождал Тиберия. Оставалось многое сделать. Следовало организовать завоеванные Друзом территории и убедить германцев в том, что они не выиграли войну. Все еще были неспокойны сикамбры, считавшие, что еще не все потеряно. В первую очередь надо было умиротворить этих опасных соседей. Одним из удивительных действий Тиберия было переселение сорока тысяч людей на территории к югу от Рейна, где они оставались бы под контролем.

Задача заселения новых территорий целиком легла на плечи Тиберия. Это была гораздо более деликатная задача, чем завоевание, она требовала таких качеств, как такт и расположение, присущих не каждому и которых не ожидали от Тиберия. То, что он с ней превосходно справился, подтверждается успешным завершением его операции. Со стороны германцев не было никаких недовольств, пока за дела в провинции не взялся человек совсем другой направленности.

Он не предпринял ни одной попытки силой вводить римские институты среди германских племен. Он оставил представителей римских магистратов и римские войска, чтобы постепенно осознание закона распространилось на племена, для которых и то и другое было внове. Однако он не ввел никаких новых налогов и не стал принуждать ни одного из жителей поступать во вспомогательные войска. Еще придет время, когда до них начнет доходить идея римской государственности и они станут испытывать некоторую гордость за то, что участвуют в ней.

Никогда еще ни до ни после личность германца не производила столь адекватного впечатления на их завоевателей. Но одно дело понимать их возможности, другое – знать, как с ними справиться. Никто не мог столь успешно иметь с ними дело, как Тиберий Клавдий Нерон. Его разборчивость, возможно, была причиной его несогласия с проектом удерживать Германию с помощью силы. С самого начала его политической карьеры мы могли заметить, что сам Тиберий всегда предпочитал улаживать дела с помощью дипломатии, а не с помощью силы: когда обстоятельства не позволяли этого, он искал самый оптимальный вариант.

После смерти Друза Август стал ближе к Тиберию. Безусловная компетентность старшего брата сделала его постоянным и надежным помощником Августа; все, что Тиберий делал, он делал хорошо. Смерть Мецената, последовавшая в следующем году, должна была усилить ощущение, что верные соратники постепенно покидают Августа… Ушли Агриппа, Меценат, Друз – его любимец среди молодого поколения… Правда, Меценат уже несколько лет как отошел от политики, он спокойно доживал на окраине мира, наслаждаясь роскошной, культурной жизнью, и весьма вероятно, что время от времени они встречались. Его не так легко было заменить.

Однако терпение Тиберия было на исходе. Его слишком долго оставляли на вторых ролях, за ним слишком долго и пристально наблюдали, когда ему следовало доверять, его слишком часто заставляли удостоверяться, что привлекательность и общительность других значат больше, чем способности и эффективная работа человека скромного и молчаливого. Его насильственный развод с Випсанией и женитьба на Юлии весьма усугубили это общее горькое чувство. Потеря Друза, возможно, и не усилила это ощущение, однако еще раз подчеркнула его стремительную изоляцию от симпатизирующих ему людей. Август, сам чувствительный к потере друзей, запоздало стремился наладить дружеские отношения с ним.

Важность выполняемых Тиберием дел получила признание в его избрании на консульскую должность во второй раз в компании со знаменитым Гнеем Кальпурнием Пизоном. Август предпринимал серьезные попытки утешить и взбодрить его. Возможно, он знал о натянутых отношениях между Тиберием и Юлией, хотя мог и не иметь представления об истинной их причине или догадываться лишь отчасти. Отдаление умного и способного человека, которого он предполагал сделать защитником и опорой для сыновей Юлии, могло обернуться катастрофой для него самого. Соответственно он внес предложение, чтобы Тиберий получил трибунскую власть на пятилетний срок.

Это предложение могло привлечь Тиберия, поскольку было серьезным продвижением на политическом поприще. Трибунская власть была одной из главных основ, на которой держалась власть принцепса. Получая ее, Тиберий значительно выше продвигался по ступеням к высшей власти в государстве, это также означало, что теперь он мог заняться недоступными прежде делами. Лишь ограничение срока отделяло его от возможности со временем занять высшую должность – а он не мог на это рассчитывать, пока были живы сыновья Юлии… Итак, продвижение со стороны Августа следовало принимать всерьез, и Тиберий принял оказанную ему честь.

Именно в этот момент и произошел разрыв.

Глава 4
Спасение третьего мужа Юлии

Отношения Тиберия и Юлии, и прежде напряженные, достигли точки кипения. Мы не знаем точных причин этого, даже Август в то время не знал их полностью, тем не менее о том, что причина была серьезной, можно догадаться по последующим событиям. В чем бы ни заключалась причина, Тиберий держал ее в секрете, а Юлия также не горела желанием сделать это всеобщим достоянием. Совершенно неожиданно очень решительно Тиберий отказался от карьеры, распустил всех помощников, отряхнул римскую пыль со своих сандалий и удалился на Родос, где и оставался в течение семи лет.

Он не мог уехать без согласия императора, однако мы можем только догадываться, на каких условиях дал согласие удивленный и не желавший этого Август. Ясно, что Тиберий не назвал истинной причины. Он просил дать ему передышку, поскольку очень устал от дел и нуждался в отдыхе… На помощь призвали Ливию, но Тиберий оставался тверд и непреклонен перед ее уговорами и мольбами. Август публично огласил свое мнение в сенате: он полагал, что его покидает человек, на помощь которого он рассчитывал. Тиберий ответил голодовкой. После четырехдневного голодания они уступили. Едва получив необходимое разрешение, он поспешил в Остию, практически не попрощавшись, и поднялся на корабль, не сказав ни единого слова немногим его провожавшим.

В Риме никто не сомневался, что причиной тому была Юлия[12]12
  Этот вопрос связывают с получением Тиберием трибунских полномочий сроком на пять лет. Он вряд ли смог бы получить инвеституру, если бы не намеревался оставаться на посту. Изменение его планов было совершенно неожиданным и весьма агрессивным. Если он неожиданно узнал о письме Юлии отцу, тогда, во всяком случае, можно усмотреть какую-то причину этого решения, иначе оно остается необъяснимым.


[Закрыть]; однако даже римские сплетники не могли винить его. Они, видимо, слишком много знали… Впоследствии Тиберий объяснял свой поступок тем, будто он намеренно удалился из Рима, чтобы избежать нежелательного соперничества с сыновьями Юлии. Никто не верил, что это было истинной причиной, и это оставляло его отъезд подозрительным и необъяснимым в глазах окружающих.

Он отплыл из Остии, преследуемый злорадной враждебностью друзей Юлии. Достигнув Кампании, он услышал, что Август болен, и прекратил свое путешествие. Несомненно, кружок Юлии распространял слухи, что он с нетерпением ожидал смерти Августа. Эта клевета ясно указывала, откуда ветер дует. Узнав о том, что с Августом все в порядке, он тотчас продолжил свой путь к Родосу.

То, что он остановил свой выбор на Родосе, возможно, обусловлено тем, что он сохранил приятные воспоминания от посещения острова много лет назад, когда сопровождал Августа в его поездке по восточным провинциям. Он обустроился так, как примерно обустроился бы любой современный военный или государственный служащий, и занял небольшой дом в городе и, как сообщает Светоний, небольшую сельскую виллу. Он вел очень простой образ жизни, не отличаясь от соседей, носил греческое платье и принимал участие в общественной жизни острова.

Семь лет – долгий срок в жизни человека. Тиберий провел свое добровольное изгнание главным образом в занятиях науками. Он был хорошо образованным человеком для своего времени и положения, читал по-гречески так же свободно, как и по-латыни. Он регулярно посещал лекции местных философов и во время пребывания на острове заинтересовался астрологией, интерес к которой сохранил на всю жизнь. Это показывает, что он обладал вкусом, ибо астрология, как бы к ней теперь ни относились, была астрономической наукой того времени и включала в себя изучение математики, что в дальнейшем и позволило ей стать астрономией в современном смысле. У него были сомнения относительно ее предсказательной части, однако Трасилл, под руководством которого он занимался, был очень способным и образованным человеком, и, на долгое время оставаясь его другом, он сумел смягчить тот скептицизм, с которым Тиберий поначалу воспринимал эту область знаний.

Родос был приятным местом для изгнания. Это был оживленный торговый центр неподалеку от больших азиатских городов, имевший связи с Александрией, он располагался практически в центре того мира, где сосредоточилась новая интеллектуальная жизнь, удаленная от политических баталий Рима и от свирепых битв рейнской границы… Когда Тиберий находился на Родосе, в Иудее в Вифлееме родился Иисус, сын Давида… Тиберия это не отвлекло от занятий, ни его, ни Трасилла ни одна звезда не позвала за море.

Поскольку он вращался среди людей, не интересовавшихся политической жизнью Рима, истории, рассказываемые о его жизни на острове, лишены политической окраски. Личность Тиберия, если так можно выразиться, без официальных одежд весьма интересна. Он обладал истинным республиканизмом, который вообще характерен для римской аристократии. Мы видим его разгуливающим без всяких церемоний, обменивающимся любезностями совсем на равных со всеми встречными. Он решает посетить больных[13]13
  Нам неизвестна причина, по которой он решился на это. Кажется естественным предположить, что человек типа Тиберия, даже совершая благотворительные визиты, не упустил бы возможности приобрести необходимые медицинские знания. Можно проследить некоторую связь между этим рассказом и военным госпиталем, который Тиберий организовал в Иллирии несколько лет спустя.


[Закрыть] – это обстоятельство стоит запомнить, когда мы будем знакомиться с историей его жизни в последние годы: его намерение было неверно понято, поскольку Тиберий, выйдя из дома, намеревался навестить больных по очереди в соответствии с их заболеваниями, но их снесли и уложили в портике, чтобы он мог с ними познакомиться. При виде такой неожиданной картины он лично извинился перед больными людьми за причиненные им неудобства. Рассказывают о том, как он участвовал в местной философской дискуссии. Здесь единственный раз он использовал свое скрытое официальное положение и проявил трибунскую власть. «Когда однажды между несговорчивыми мудрецами возник жестокий спор, он в него вмешался, но кто-то из спорящих тотчас осыпал его бранью за поддержку противной стороны. Тогда он незаметно удалился домой, а потом, внезапно появившись в сопровождении ликторов, через глашатая призвал спорщика к суду и приказал бросить его в темницу».[14]14
  Светоний. Тиберий, 10, 2. (Пер. М.Л. Гаспарова.)


[Закрыть]

Тем временем то, что скрывал Тиберий, выдала сама Юлия. После его удаления на Родос ее падение было стремительным и ужасным. Август последним узнал правду. Задолго до того, как до него дошли слухи о ее поведении, Юлия стала предметом самого ужасного и громкого скандала. Не будь она дочерью Августа, эти слухи, возможно, не имели бы такого общественного резонанса, однако в данном случае скандал достиг своей высшей точки.

Так не могло дольше продолжаться, и нам остается только гадать, отдавала ли сама Юлия отчет в том, что делает, или ее охватил некий род безумия. Подозревают, что Ливия Августа первой намекнула Августу, что надо бы все выяснить. У него была власть и возможность получить ответы на интересующие его вопросы, и первые ответы повлекли за собой расследование, которое, наконец, обнаружило все остальное. Действия и поведение Юлии вряд ли выглядели бы мрачнее и изощреннее, даже если бы они были выдуманы нарочно. Для Августа это был удар, от которого он так никогда и не оправился.

По меньшей мере пятеро мужчин из высшего сословия были участниками скандала, связанного с ее поведением: Юл Антоний, сын триумвира, которого Август простил и приблизил к себе, относясь к нему столь милостиво, насколько это вообще было возможно, учитывая взаимоотношения с его отцом, Аппий Клавдий, Сципион, Гракх, который был первопричиной всех бед, некий Квинтий Криспин, а также другие мужчины не столь высокого ранга, ибо Юлия была поразительно безотказной в определенном смысле слова. Более того, большая часть этих скандальных оргий происходила на публике, и не только на Форуме, но и на рострах, возвышениях, с которых ораторы обращались к народному собранию… Участники скандала были, вероятно, пьяны, однако эта вероятность лишь усугубляла их вину… У Августа был дополнительный повод для опасений, кроме пьяных скандальных выходок. В какой степени они были связаны с политикой? Об этой стороне дела нам почти ничего неизвестно. Если у Августа и была какая-либо серьезная информация, он держал ее при себе. Юл Антоний предпочел покончить с собой, лишь бы не видеть последствий. Верная служанка и сводница Юлии вольноотпущенница Феба повесилась. Все, кто был замешан в скандале, были взяты под стражу.

Ярость Августа была безгранична. Он редко терял самообладание и не принадлежал к тому типу холериков, которые легко впадают в ярость. Он был холодным, разумным человеком, подверженным гневу лишь в минуты опасности или когда не владел ситуацией. Юлия, должно быть, знала, что прощения не будет. Она опозорила своего отца. Он мог бы перенести некоторый урон своему престижу ее аморальным поведением. Он и сам не был святым. Но то, что она сделала, вынести было нельзя. Он даже думал о предании ее уголовному суду. Услышав о самоубийстве служанки Фебы, он, говорят, воскликнул: «Жаль, что я не отец Фебы!» Юлия намек не поняла.

Поскольку в Риме было известно уже все и даже более того, он обратился к сенату, изложив обстоятельства и рассказав о своих намерениях. Решение Августа прочитал квестор в его отсутствие. Он долго еще никого не хотел видеть.

Любовники Юлии были казнены или отправлены в изгнание. Сама Юлия была сослана в заключение на остров Пандатария, и это стало концом ее карьеры.

Тиберий, узнав об этом серьезном деле из предписания развестись с Юлией, попытался написать ее отцу и приложил все усилия, чтобы помирить свою жену с ним. Август ничего не хотел слышать и никогда больше до конца жизни не откликался на попытки смягчить наказание Юлии или помиловать ее. Все, что мог сделать Тиберий, это подтвердить, что все подарки жене остаются при ней. Насколько они были серьезны, мы не знаем, однако мужчина, как правило, не экономит на подарках жене, отец которой является императором, и, вероятно, это была довольно солидная сумма. Во всяком случае, ни один автор не указывает, что она его за это поблагодарила…

Ее заключение на Пандатарии было суровым. Ей не полагалось вина и никаких роскошеств. Уже после прибытия на остров она родила ребенка, однако по приказу Августа он был умерщвлен. Ни один мужчина не допускался на свидание с ней без особого разрешения, и то лишь при установлении его личности и описания его внешности. Два человека, планировавшие ее освобождение, были разоблачены и казнены. Один из ее вольноотпущенников был обнаружен с ножом в руке под кроватью Августа. Ее содержали так же строго, как государственных преступников в Бастилии. Эти предосторожности доказывают, что Август верил в существование заговора и в то, что ее могут использовать в качестве орудия. Пандатария была местом более приятным, чем Бастилия, однако охранялась так же строго. Лишь пять лет спустя эти суровые меры были несколько смягчены, и это было после того, как Тиберий возвратился в Рим.

Скандал разрастался и вширь и вглубь. Он сказался и на положении Тиберия. Теперь у него не было особых причин оставаться на Родосе, продолжая добровольную отставку. Более того, истекал пятилетний срок его трибунских полномочий, а вместе с ними и личная неприкосновенность, сопровождавшая эту должность. Он испросил позволения навестить своих родственников, приложив к петиции объяснение, что теперь, когда Гай и Луций уже выросли, он более не представляется им соперником, и этот вопрос сам собой отпал. Однако еще не было покончено с Юлией и ее друзьями. Август просьбу отклонил. Ливия выхлопотала для сына должность легата, что давало ему официальный статус и легальную защиту на острове, и он остался на Родосе, правда теперь уже не столь охотно, как прежде.

Итак, по сравнению с прежним положением Тиберия теперь, с падением Юлии, для него начался этап неудач. Стала распространяться легенда о том, что он – мерзкий тип, всегда бывший злейшим врагом Юлии и враждебно относящийся к ее сыновьям, юным Цезарям. Слухи передавались до тех пор, пока его прежнее приятное пребывание на Родосе не превратилось в нелегкое изгнание. Август, назначив юных Цезарей наследниками и будущими преемниками, не имел иного выбора, кроме как идти навстречу их желаниям. Тиберий вел себя крайне скромно. Он избегал общества, чтобы не быть объектом ложных слухов: однако любое значительное официальное лицо, следовавшее на восток, заглядывало к нему, и не имелось никакой возможности отклонить посещения, не нанеся им оскорбления.

Причина его бед стала еще более очевидной, когда Гай Цезарь получил назначение в Азию и проплывал через Самос. Тиберий не упустил случая и пересек море, чтобы нанести пасынку визит вежливости. Прием, который ему оказали, не слишком вдохновлял. Гая сопровождал его наставник Марк Лоллий, которого Тиберий в свое время сместил с поста наместника Галлии после набега сикамбров, в результате чего в руки врагов попал орел Пятого легиона. Лоллий постарался встретить его как можно враждебнее. Для этого у него было много возможностей, и он отравил душу молодого Гая теми сплетнями, которые распространяли относительно Тиберия друзья Юлии.

Легко понять, что Тиберий никогда не был в восторге от потомства длинноносой Юлии, которые унаследовали гораздо больше от своей матери, чем от отца Агриппы Випсания. Он прекрасно сознавал, что из его пасынков не обещало выйти ничего выдающегося. Сам Август начинал понимать это. Однако именно тупость делала их еще более опасными. Они уже обладали колоссальным влиянием, при этом у них не было ни ума, ни характера, которые могли бы ими руководить, а ничего нет опаснее дурака при власти. Когда Тиберия обвинили в том, что его посетил некий центурион и через него он якобы отправил послания подозрительного и мятежного характера различным друзьям, Август переправил это обвинение самому Тиберию, требуя ответа. Тиберий предложил, чтобы кто-нибудь – не важно, какого звания – был послан для разбирательства, чтобы подтвердить или опровергнуть обвинения. Август не стал тратиться на жалованье человеку, который бы этим занялся, и следователя не направили.

Тиберий перестал упражняться в скачках и с оружием, а также стал носить исключительно греческое платье. Но никакие его действия не могли уже остановить этот поток обвинений. Жители Немавса уничтожили его портреты и статуи. Сам Август оказался в центре этого потока сплетен и инсинуаций. Кульминацией стало происшествие на обеде в Риме, на котором присутствовал Гай Цезарь, и один из гостей, Кассий Патавин, поднялся и сказал, что изгнанник полон желания и решимости заколоть Августа, а затем предложил отправиться на Родос и привезти голову Тиберия, если Гай скажет лишь слово. Это заставило Тиберия написать возмущенное письмо, как вообще можно допускать такие речи, а также потребовать разрешения вернуться в Рим, чтобы самому ответить на оскорбление.

Сам Август, который никогда не хотел, чтобы Тиберий покидал Рим, с радостью согласился. Он написал ему очень дружелюбное и слегка шутливое письмо, убеждая Тиберия (которому было сорок два года) не обращать внимания на проделки пылкого юноши. Достаточно того, что мы можем предотвратить дурные поступки людей, хотя и не можем заставить их о них не говорить. Тем не менее Кассий отделался лишь ссылкой.

Но хотя Август не оставлял без внимания такие вещи и понимал их значимость, он не чувствовал себя вправе удовлетворить требования Тиберия без согласия Гая Цезаря, и дело было бы оставлено без внимания, но здесь произошли события, вновь изменившие привычное течение жизни.

Луций Цезарь умер в Марселе по пути в Испанию, таким образом, не оправдалась еще одна надежда Августа.

Император перенес удар гораздо тверже, чем можно было ожидать. Но ему было уже шестьдесят пять лет. Он мог рассчитывать еще на несколько лет, и теперь перспектива наследования оставалась за его единственным внуком Гаем Цезарем, очень молодым, неопытным и совершенно не обученным делам, не слишком много обещавшим в будущем и некрепким умом и телом. Сможет ли Гай вынести тяжесть империи, завоевание которой потребовало всей дипломатии Августа, всей мировой мудрости Мецената, всей энергии Агриппы, всех их объединенных сил, которым помогали молодые способные Тиберий и Друз? Маловероятно. Ему понадобился очень крепкий тыл, и его мог обеспечить лишь человек, чью голову грозились привезти с Родоса… Он обладал отчасти энергией Агриппы и дипломатическими способностями Августа, был испытанным, не поддавшимся соблазнам. Невозможно было игнорировать медленные шаги, которыми Тиберий продвигался к верховной власти.

Он не делал никаких попыток взять власть, не торопил предвидимые им события. Он, в сущности, оставил поле боя свободным для молодых Цезарей и удалился от всякого соперничества и даже от подозрений в нем; и несмотря на то что, поступив так, он, возможно, демонстрировал их собственную несостоятельность, он действовал в рамках закона, не выпячивая себя и никак не стараясь влиять на результат. Таким образом, у Августа не было ни единого повода для колебаний. Он охотно принял и стал продвигать вперед человека поистине сильного характера, для того чтобы стать его преемником. Он не мог спастись от неизбежного хода вещей. Он никогда не любил Тиберия. Даже в конце жизни он сожалел, что должен отдать власть в его руки, и отчасти театрально, отчасти всерьез сочувствовал римскому народу, попадающему в медленно жующие челюсти этого властного и неуправляемого человека.

Август передал просьбу Тиберия Гаю. Как раз в это время Гай рассорился с Марком Лоллием. Не испытывая более его враждебного по отношению к Тиберию влияния, Гай мог только заверить деда, что у него нет возражений против возвращения Тиберия при условии, что тот не будет принимать участия в политических делах.

Тиберий возвратился в Рим без особого восторга и без уступок со своей стороны. Он покинул Рим в тридцать шесть лет, возвратился в сорок три. Разочарованный, с глухим отчаянием в сердце, с одиночеством, все более окружавшим его, он прошел тот великий перелом, сорокалетний возраст, которым завершается духовное развитие каждого человека.

Такая же перемена произошла и с Тиберием. В Рим с его политическими баталиями вернулся более возмужалый и решительный человек, чем тот, что смотрел на звезды на Родосе. Он понимал, что может позволить себе ждать. Он поселился как частное лицо и два года занимался своими делами. Затем события, возможно и ожидаемые, стали стремительно нарастать. Раненный в Армении Гай Цезарь умер в Ликии.

Смерть Гая полностью нарушила баланс сил в Риме. Это случилось после того, как Юлии позволили покинуть Пандатарию и поселиться в Регии на Мессинском проливе; ей разрешили жить в городе, но запретили его покидать. Она больше не могла нанести вред своим сыновьям, да и Август несколько смягчился. Большая часть его надежд и ожиданий теперь исчезла. Единственным оставшимся в живых сыном Юлии, имевшим некоторый шанс, был Агриппа Постум, но каким человеком он себя покажет?

Даже самый сильный и мудрый не может изменить судьбу. Что бы ни делал Август, ему во всем сопутствовал успех, однако было в его жизни нечто, что управлялось силами более могущественными, чем его собственные. Тиберий приблизился к власти почти автоматически. Старший сын Друза, юный Германик, был девятнадцатилетним юношей и весьма многообещающим молодым человеком, и он выказывал черты характера, которые позволяли возложить на него надежды, которые в свое время возлагали на его отца. Он, однако, еще не был обучен. Единственный сын Тиберия, названный Друзом в честь дяди, юноша гораздо менее привлекательный, был того же возраста. Казалось, имперская сцена была занята исключительно потомками фамилии Клавдия Нерона.

В отсутствие Гая и Луция Цезарей Август усыновил Агриппу Постума и Тиберия как своих наследников: первого – потому что в его жилах (через Юлию) текла его кровь, второго – потому что он был единственным человеком, способным вынести бремя империи. В отношении обоих он сделал это неохотно. Что касается Тиберия, откровенно говорил, что думал лишь о благе государства. Разные чувства, которые он к ним испытывал, отразились в разных способах усыновления. Луция и Гая он усыновил по старинному обычаю, покупая их у отца по законам частного права. Взрослых Агриппу и Тиберия он усыновил в соответствии с более формальной процедурой в курии. И, несмотря на все, Август не очень убивался от потери внуков Гая и Луция. Со времени скандала с Юлией он стал более трезво смотреть на вещи.

Постепенно становилось ясно, кто станет преемником Августа… Тиберий взялся за исполнение новых обязанностей жестко и рьяно, ничем не выражая своих эмоций. В возрасте сорока пяти лет он отказался от положения главы рода Клавдия Нерона и принял статус сына дома Цезарей. В глазах закона теперь он был Тиберий Цезарь. Как часть сделки было оформлено и усыновление им своего племянника Германика как наследника и преемника.

Агриппа Постум вскоре показал себя с такой стороны, что исключило его из списков кандидатов. Его вкусы были извращенными, характер – диким. Он был младшим сыном Юлии, рожденным после смерти отца Агриппы, когда Гракх был ее любовником. Он становился все хуже и хуже. В конце концов стало ясно, что он психически неполноценен. Август сам предпринял меры, чтобы исключить внука из числа наследников. Его сослали на остров Планазию, и декретом сената его пребывание там объявлялось постоянным. Агриппа был невменяем.