Текст книги "Краткая история. Монголы"
Автор книги: Джордж Лейн
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Тэмуджин еще не был бесспорным правителем степи, но, заняв трон Ван-хана, позволил себе расставить некоторые властные ловушки. Он призвал всех, кто все еще сопротивлялся его воцарению, склониться перед своей волей. В посланиях, которые были разосланы главам племен, утверждалось не только что их прежний статус и права вождей будут по-прежнему соблюдаться, если они покорятся Тэмуджину, но и то, что его правление знаменует начало новой эры справедливости, законности и великодушия. Он обещал отменить старые, исчерпавшие себя обычаи, такие как кража и прелюбодеяние[87]87
Видимо, речь о традиционных кражах скота и женщин. – Прим. перев.
[Закрыть], и ввести новое, обязательное для всех законодательство. Все, кто немедля подчинится его воле, победят. Те, кто окажет сопротивление, будут уничтожены.
Джамуха и Сангун поняли, какой куш поставлен на карту, и Сангун, как известно, заявлял: «Если он выйдет [победителем], наш улус будет его, а если мы выйдем [победителями], его улус будет нашим!»[88]88
Рашид-ад-Дин. Сборник летописей / Пер. О.И. Смирновой. Т. 1. Кн. 2. С. 131.
[Закрыть] Сангун решил бежать, но Джамуха предпочел объединиться с найманами, под знаменами которых собралось множество недовольных и обездоленных племенных вождей, в надежде, все более тщетной, остановить возвышение Тэмуджина. Найманами руководила Гурбэсу-хатун, высокомерная женщина, приходившаяся их номинальному лидеру Даян-хану одновременно женой и мачехой[89]89
В «Сокровенном сказании» Гурбэсу называется матерью Даян-хана, а Рашид ад-Дин – женой.
[Закрыть]. Она презрительно отзывалась о монголах как о грубых и неотесанных выскочках:
Костюм у монголов невзрачен на вид,
От них же самих нестерпимо смердит.
Затем она передала сообщение Тэмуджину с предупреждением о том, что ему грозит опасность потерять свои сагайдаки (колчаны)[91]91
См.: Сокровенное сказание. С. 124–134 [189–190]. Сагайдак – комплекс вооружения конного лучника. – Прим. перев.
[Закрыть]. Видимо, ожидая тяжелого противостояния, Тэмуджин разбил свою армию на отряды с числом воинов, кратным десяти, что стало отличительной чертой вооруженных сил Чингисидов, а также использовал различные хитрости и уловки, приняв во внимание превосходство сосредоточенных против него сил. Он создал полк, состоящий из элитных войск, обязанностью которых была защита его самого как в битве, так и в мирное время. Два события определили судьбу Даян-хана. Первым было то, что его сын Кучлук с презрением отверг осторожную тактику своего отца:
Разве не трусости ради своей
Так разглагольствует баба Таян,
Та, что подальше еще не ходила,
Нежели до-ветру баба брюхатая.
Дальше еще и не хаживал он,
Нежели в поле теленок кружоный[92]92
Сокровенное сказание / Пер. С.А. Козина. С. 146 [194]. Кружоный – телячья «кружоная болезнь», или «вертячка». – Прим. С.А. Козина.
[Закрыть].
Однако решающим оказалось бегство Джамухи с поля боя и отступничество многих тюрко-монгольских войск, заключивших тактический союз с найманами. Победа Тэмуджина была полной, и только Кучлук с некоторыми из своих ближайших последователей смог избежать кровавой расправы. Тэмуджин заявил права на руку Гурбасу-хатун и, согласно «Сокровенному сказанию», насмехался над ее былыми речами: «Не ты ли это говоришь, что от монголов дурно пахнет? Чего же теперь-то явилась?»[93]93
Сокровенное сказание / Пер. С.А. Козина. С. 150 [196].
[Закрыть]
Повесть о кончине Джамухи в «Сокровенном сказании» крайне романтизирована, а версия Рашид ад-Дина, вероятно, слишком сильно окрашена неодобрением, которое испытывал этот государственный деятель по отношению к Джамухе. В «Сокровенном предании» Джамуха отказывается от предложенной Тэмуджином пощады. Вместо этого пленный побратим умоляет лишь казнить его без пролития крови и похоронить на возвышенности, дабы он мог после смерти наблюдать за своим дорогим братом и защищать его, а мертвые кости его «будут потомкам потомков твоих благословеньем во веки»[94]94
Там же. С. 157 [201].
[Закрыть]. Рашид ад-Дин подтверждает колебания Тэмуджина при мысли о казни побратима собственными руками и говорит, что великий хан поручил эту грязную работу Отчигин-нойону; хотя ранее в тексте он цитирует еще одну версию, по которой Джамуха терпит мучительнейшую казнь, в ходе которой ему отрывают одну за другой все конечности[95]95
См.: Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. Т. 1. Кн. 1. С. 191; Т. 1. Кн. 2. С. 277.
[Закрыть]. Тем не менее оба рассказа подчеркивают, что, лишая Джамуху жизни, Тэмуджин действовал строго в соответствии с законом [13].
ВЕЛИКИЙ КУРУЛТАЙ 1206 ГОДА
В знак признания достижений Тэмуджина и для утверждения его в качестве правителя тюрко-монгольских народов в год Тигра (1206) был созван Великий курултай. Он проводился у истоков реки Онон на горе Бурхан-Халдун, где по преданию, находился первый дом серо-голубого волка и красно-желтой лани, от мифического союза которых произошли якобы все степные народы. Главы всех кланов и племен Евразийской степи, «люди девяти языков» [14], «люди войлочных шатров»[96]96
В переводе С.А. Козина соответственно: «подданные всех девяти языков» и «народы, живущие за войлочными стенами», см.: Сокровенное сказание. С. 177 [245], 158 [202]. – Прим. перев.
[Закрыть] [15] прибыли на курултай, где подняли белый штандарт с девятью хвостами и присвоили Тэмуджину титул Чингисхан (яростный или жестокий хан) [16]. Ранее, в 1202 году, Тэмуджин уже был объявлен Чингисханом его двоюродными братьями: Алтаном, Кучаром и Сача-беки, которые обещали:
Однако в 1206 году не только его двоюродные братья отреклись от своих наследных прав, признав Тэмуджина своим ханом, но уже конфедерация евразийских кочевых племен, объединившихся вместе как Йекэ Монгол Улус, или Великий монгольский народ, официально объявила о своем единстве под властью Чингисхана. Это была конфедерация, которую даже китайцы были готовы признать официально, дав ей имя Да Мэнгу го[98]98
Великое государство монголов (кит.). – Прим. перев.
[Закрыть]. Правда, де Рахевильц в фундаментальном комментированном переводе «Сокровенного сказания» указывает, что фактически Чингисхан продолжал называть свое единое государство просто Монгольским улусом, а более пышный титул, который с 1210 года использовали китайцы, был калькой с имени Да Цзинь го (Великое государство Цзинь).
Курултай 1206 года единогласно даровал Чингисхану, яростному хану Монгольского улуса, мандат на проведение фундаментальных реформ и распределение должностей без учета племенных связей. Он немедленно воспользовался этим правом, назначив на высшие посты тех, кто был наиболее верен ему в длительный период трудностей и лишений. В «Сокровенном сказании» содержится исчерпывающий перечень всех, кто был удостоен высокой должности или титула, важного поручения или иной традиционной награды (например, освобождения от наказаний). Было объявлено о назначении девяносто пяти полководцев-тысячников. Мухали получил титул «Князя Государства»[99]99
То есть «гойон» – от кит. го-ван, правитель.
[Закрыть]. Джэбэ-нойону (чье прозвище означает «Стрела») было поручено отследить Кучлука, беглого найманского князя. Корчи за точные пророчества был награжден тридцатью женщинами по своему выбору. Шиги-Хутуху, шестой по счету, младший (приемный) брат Чингисхана, получил освобождение от наказаний за девять преступлений, а также стал главным судьей и хранителем Синего реестра решений хана. Несомненно, автор «Сокровенного сказания» хотел подчеркнуть, что Чингисхан без промедления вознаграждал своих помощников и никогда не забывал добрых дел[100]100
См.: Сокровенное сказание. С. 158–162 [202–208].
[Закрыть].
На самом деле «Сокровенное сказание» не скупится на подробности, повествуя об устройстве государства и армии. Монголов часто обвиняют в том, что они не имели ни малейшего интереса к организации своей державы, предоставив управление империи китайским и персидским прислужникам. Это мнение не подтверждается содержанием анонимного «Сказания», которое, очевидно, было написано теми и для тех, кого весьма занимали тонкости управления и бюрократии.
Чингисхан хорошо понимал слабые и сильные стороны тюрко-монгольских племен. Он знал, что преданность своему вождю и племени (зачастую излишне яростная и эмоциональная) является не только источником силы, но и их наибольшей слабостью. Ему нужно было немедленно позаботиться об этом, дабы избежать участи столь многих своих предшественников, сгинувших без следа в горниле межплеменных войн. Некогда собственное племя оставило его, а теперь его окружали фанатично преданные сторонники, которые также отказались от своих племен. Он знал, что для победы ему нужны две вещи: преданность и средства для ее оплаты.
Чингисхан не испытывал иллюзий по поводу того, что армию можно напитать и воспламенить одной харизмой. Чтобы обеспечить начальную верность, он создаст новое племя, высшее племя, к которому будут принадлежать все его последователи, прошлые и будущие, которое будет построено и организовано по новой решетчатой схеме, ядром которой станет его собственная семья. Кирпичиками его нового племени будут отдельные семьи, группами по десять семей, которые будут давать клятву верности не былым племенам, а вождю группы и друг другу. Каждая единица из десяти (арбан), в свою очередь, будет частью более крупной группировки из ста семей (джагхун), которая войдет в тысячу (мянган). Высшей единицей было подразделение в 10 000 человек (тумэн), главы которых назначались лично Чингисханом. Одним ударом он отменил старую систему племен, из-за которой история степи поколениями топталась на одном месте.
Дурная слава, которая преследовала новоизбранного правителя Евразийской степи вместе с объединением племен, которое он возглавлял, восходит к ранним завоеваниям, а также к некоторым пристрастно отобранным изречениям (билигам) Чингисхана этого периода. Один из печально известных билигов нередко используется для демонстрации якобы истинных слов и мыслей повелителя степи, хотя и не объясняется, почему именно этот пример довольно бессердечной бравады должен быть более достоверным, чем многие взвешенные и мудрые слова, также зафиксированные в источниках. Этот билиг – спор о радостях жизни. Боорчу и другие спутники Тэмуджина говорили об удовольствии, которое они получали от весенней соколиной охоты. Но для Чингисхана этот вид удовольствий был ничем по сравнению с радостью завоевания. Необдуманные слова, сказанные, несомненно, в возбужденном состоянии после победы. Именно по ним многие предпочитают судить о нем:
[Величайшее] наслаждение и удовольствие для мужа состоит в том, чтобы подавить возмутившегося и победить врага, вырвать его с корнем и захватить все, что тот имеет; заставить его замужних женщин рыдать и обливаться слезами, [в том, чтобы] сесть на его хорошего хода с гладкими крупами меринов, [в том, чтобы] превратить животы его прекрасноликих супруг в ночное платье для сна и подстилку, смотреть на их розоцветные ланиты и целовать их, а их сладкие губы цвета грудной ягоды [‘унаб] сосать![101]101
Рашид-ад-Дин. Сборник летописей / Пер. О.И. Смирновой. Т. 1. Кн. 2. С. 265.
[Закрыть] [17].
Террор был тактическим ходом и намеренной политикой завоевания. Унижение, жестокость и бессмысленные убийства, которые во время завоеваний носили повседневный характер, не совершались ни бесцельно, ни для удовлетворения извращенных желаний варварских полчищ. Ужасы войны в XIII веке были столь же реальны, как и сегодня, это – неизбежная и неотъемлемая часть политического насилия как в те годы, так и в эпоху современных высокотехнологичных войн. Дегуманизация врага имеет решающее значение для успеха политической агрессии, зависящей от индивидуальных актов убийства. Так было и в армиях Чингисидов, и нет убедительных доказательств того, что войска Чингисхана в применении насилия или по количеству жертв где-либо вышли за пределы, характерные для своего времени. В действительности военную машину Чингисидов характеризовали строгая дисциплина и высочайшая эффективность ее воинов. Менее известный билиг, приписываемый великому хану Рашидом ад-Дином, вдохновлял существенно большую часть его последователей, чем приведенные ранее опрометчивые высказывания, и именно этими суждениями он руководствовался в тот момент, когда отважился выйти из степи:
Можно в любом месте повторить любое слово, в оценке которого согласны три мудреца, в противном случае на него полагаться нельзя. Сравнивай и свое слово, и слово любого со словами мудрых; если оно будет [им] соответствовать, то может быть сказано, в противном случае [его] не надо произносить![102]102
Рашид-ад-Дин. Сборник летописей / Пер. О.И. Смирновой. Т. 1. Кн. 2. С. 260.
[Закрыть]
В том же разделе Рашид ад-Дин цитирует великого хана, размышляя о том, чего он искал для своей семьи и потомков. Его намерения заключались не столько в завоевании мира, сколько в том, чтобы обеспечить им стабильность и безопасность. Тэмуджину не досталось веселого и беззаботного детства, его опыт жизни в степи среди ее кланов не был устлан почестями и наградами. Напротив, этот путь был суров, изнурителен и коварен. Чингисхана не отягощали романтические иллюзии или воспоминания о степи. Он знал, что, как только его потомки привыкнут к удовольствиям широкого мира за ее пределами, как только они попробуют изысканные блюда мировой кухни, оденутся в персидские насийи, парчу и самые мягкие шелка и будут разъезжать по миру на спинах могучих жеребцов в объятиях соблазнительных куртизанок, «в тот день они забудут нас»[103]103
Там же. С. 262.
[Закрыть].
Мои старания и намерения в отношении стрелков [курчиан] и стражей [туркал], чернеющих, словно дремучий лес, супруг, невесток и дочерей, алеющих и сверкающих, словно огонь, таковы: усладить их уста сладостью сахара [своего] благоволения и украсить их с головы до ног тканными золотом одеждами, посадить их на идущих покойным ходом меринов, напоить их чистой и вкусной водой, пожаловать для их скота хорошие травяные пастбища, повелеть убрать с больших дорог и трактов, являющихся общественными путями [шар‘-и ‘амм], валежник и мусор и все, что [может причинить] вред, и не допустить, чтобы росли колючки и были сухие растения[104]104
Там же. С. 263.
[Закрыть].
Глава 3
За пределы степи
Среди сказок, легенд и топосов монгольской истории живуч миф о том, что Чингисхан с небольшой группой верных сторонников во главе объединенной армии воинственных кочевников действовал в одиночку и без посторонней помощи. А представления об их неожиданных и внезапных нападениях, о беспрецедентной свирепости и варварстве во многом базируются на хрониках того времени. Этот популярный стереотип был удобен как виновникам и подстрекателям, так и жертвам монгольских набегов. Немалую роль в закреплении образа беспомощности несчастных, кого судьба бросила на пути этого разрушительного цунами, сыграла «Новгородская летопись», анонимный текст средневековой Руси, содержащая яркое описание первого столкновения европейцев с татарами.
Они появились внезапно, без предупреждения, без причины, и так же резко исчезли, не объяснив истоков своей жестокости и жажды крови. Их языка никто не узнал, их приближения никто не заметил, а внезапного исхода – не смог объяснить. Затем, как и многие люди тех времен, под влиянием летописцев и бородатых церковников русские укрепились в оцепеняющей вере в своего беспощадного Бога, его неисповедимые пути и в то, что к этому бедствию их подвели собственные грехи. «Богъ единъ вѣсть»[105]105
Только Бог знает. См.: Новгородская первая летопись. С. 264.
[Закрыть].
Джувейни цитирует персидского свидетеля, лаконично обобщая последствия первого удара монголов по Ирану: «Они пришли, они напали, они жгли, они убивали, они грабили, и они ушли»[106]106
Ата-Мелик Джувейни. Чингисхан. История завоевателя мира / Пер. Е.Е. Харитоновой. С. 72.
[Закрыть]. Этот образ усиливал впечатление о внезапном, без предупреждения, появлении монголов, которые распространяли вокруг себя ауру угрозы и тревожного ожидания. На самом деле этот образ в значительной степени был преднамеренной провокацией и не соответствовал истине в том плане, что монгольские набеги, как правило, тщательно планировались и поддерживались кем-либо из местных сил. По ряду причин монголы часто получали поддержку там, куда приходили, а сопротивление иногда отсутствовало или было довольно слабым. Миф о непобедимости вскоре начал переплетаться с реальностью, покуда победы следовали за триумфами, а побежденные армии вливались в ряды верных сторонников, прибавляя в общий котел свои рассказы о неизбежной победе монголов и о своей безнадежной, но несравненной храбрости перед лицом неодолимой судьбы.
Современные исследования поддерживают впечатление о том, что помощь и участие не-монгольских элементов в этих операциях были каким-то образом нежелательны, а потому принимались с недовольством. В то же время они не дают объяснений, почему это должно быть так (если это действительно было так). В действительности монгольские вторжения вызывали различную реакцию, как отрицательную, так и явно положительную. Cтоит подчеркнуть, что и боги, вероятно, улыбались татарским полчищам (как многие верили в то время)[107]107
См: Ата-Мелик Джувейни. Чингисхан. История завоевателя мира. С. 17, 18.
[Закрыть], поскольку свидетельства, полученные недавно климатологами, специалистами по образованию древесных колец, говорят о том, что в период с 1211 по 1225 год над Евразийской степью стояла необычайно благоприятная погода.
Нил Педерсен, специалист по древесным кольцам Геологической обсерватории Ламонт-Доэрти, утверждает, что погода в эти десятилетия была непохожа на любой иной период в истории Монголии за последние 1100 лет. Это способствовало значительному увеличению поголовья лошадей – ключевого фактора монгольской военной мощи. «По-настоящему примечательными наши новые данные делает то, что мы наблюдаем влажность выше среднего 15 лет подряд, – объясняет Педерсон. – Этот период совпадает с важным этапом монгольской истории и является исключительным, если говорить о параметрах влажности и их постоянстве». Длительный период благоприятных условий означал обилие трав, а следовательно, и увеличение поголовья скота и боевых лошадей, которые стали основой монгольской военной мощи. Эти пятнадцать лет заметно контрастируют с периодом длительных и исключительно суровых засух, которые разоряли регион в 1180-е и 1190-е годы, провоцируя в степи раздоры и волнения [1].
С вторжением Чингисхана в пределы оседлого мира мифотворцы вошли в раж. У него были преданные сторонники, к тому моменту исчислявшиеся многими тысячами. Самые верные из них и ветераны Балджуны теперь могли быть соответствующим образом вознаграждены и превратились в стальные длани великого хана, готовые захватить земли юга, востока и запада. Чингисхан должен был действовать быстро, чтобы, во-первых, подавить любое возможное недовольство, во-вторых, пополнить свою казну, а в-третьих, упредить и переиграть любого, кто решился бы бросить вызов его возвышению и господству. Рьяные последователи могли до хрипа кричать о своей верности, но без действительных свершений их поддержка испарилась бы моментально, став такой же эфемерной, как и их единство. Чтобы удовлетворить чаяния своих людей, Чингисхан должен был обеспечить им трофеи. Для поддержки своего легендарного образа ему нужны были триумфы и победы.
ТАНГУТЫ (ГОСУДАРСТВО СИ СЯ)
Первым делом в 1209 году Чингисхан выступил против тангутов. Это был не самый сильный противник, но боевые действия велись на границах Китая, что дало организованным по-новому войскам Чингисхана необходимый опыт и уверенность в себе. Западный фронт был отныне открыт для будущих кампаний. Монгольский налет заставил тангутов отступить в укрепленную столицу. Чингисхан ранее не сталкивался с такими фортификационными сооружениями и не смог сразу придумать противодействие чужеродной тактике скрываться за городскими стенами. И хотя тангутский государь в конце концов принял условия монголов, это был важный урок. Чингисхан позволил тангутскому двору остаться у власти, приняв обещание царя предоставлять войска для своих будущих военных кампаний, а чтобы скрепить вассальную зависимость, взял в жены тангутскую царевну. Он остался доволен тем, что нейтрализовал и подчинил противника, и был уверен, что тем самым обеспечил надежный фланг для планируемого нападения на гораздо более заманчивую цель – чжурчжэньскую империю Цзинь.
ЗАВОЕВАНИЕ КИТАЯ
После завоевания государства Си Ся Чингисхан немедленно атаковал чжурчжэней. Этот ход открыто поддержали кидани (Ляо)[108]108
Вероятно, автор имеет в виду Западное Ляо – государство каракитаев.
[Закрыть] и молчаливо – Сунский двор, поскольку оба государства все еще испытывали жгучий позор за давнее унизительное поражение от чжурчжэней (ок. 1125 года). После того как этот тунгусо-манчжурский народ нагрянул с севера, чтобы занять земли, ныне относящиеся к Северному Китаю, первыми подчинились кидани, многие из которых были изгнаны, а остальные – обращены в рабство. Вождь чжурчжэней Агуда эффективно использовал кавалерию, которой помогали перебежчики-кидани, и к моменту своей смерти в 1123 году завоевал все бывшие киданьские владения.
Преемник Агуды Тай-цзун[109]109
Его личным именем было Уцимай.
[Закрыть] (прав. 1123–1135) теперь чувствовал себя достаточно свободно, чтобы повернуть коней против бывшего союзника чжурчжэней – государства Сун, и в конечном итоге вытеснил китайцев из их столицы, Кайфына. Сунские войска отступили, а столицу перенесли в южный город Ханчжоу. Он получил название Синсоцзай, «Временная столица» (отсюда «Кинсай» Марко Поло), где и был коронован новый император Гао-цзун (1127–1162). Несмотря на мирный договор, подписанный в 1141–1142 годах между чжурчжэньской империей Цзинь и государством Сун, Китай оказался разделен, и сунцы были не в состоянии переломить ситуацию, пока вторжения Чингисхана не предоставили им возможность вернуть прежние земли. Отсюда и их тайная поддержка великого хана.
В империи Цзинь проживало значительное количество недовольных киданей, которые не смогли бежать на запад со своими братьями, основателями Каракитайского ханства в Центральной Азии. Среди чжурчжэней тоже царил раскол. Часть из них выступала за углубление культурных и политических связей с Китаем, приветствовала постепенную китаизацию своего общества, другие же противились этому процессу, их возмущало размывание традиционных нравов и образа жизни. Сунско-чжурчжэньский мирный договор установил не мир, но лишь официальные границы между двумя враждебными государствами, и напряженность в их отношениях сохранялась всегда. Цзиньцы чувствовали себя не очень уверенно в новых условиях, где им приходилось одновременно опасаться мятежа внутри страны, политической нестабильности в среде собственной правящей элиты, а также военных угроз как с юга, так и с северо-запада. Там они построили ряд укреплений, стен и рвов, особенно в том регионе, ныне включающем Внутреннюю Монголию. Многие солдаты пограничных гарнизонов были киданями, которые, увидев на своих границах сосредоточение войск Чингисидов, отнюдь не воспылали желанием сражаться и оказывать сопротивление армии, воспринимавшейся ими как освободительница, а не завоевательница.
Падение Цзинь
Полной победы над чжурчжэнями Чингисидам удалось достичь лишь в 1234 году, уже после смерти Чингисхана. В течение этих долгих лет молодые монгольские армии смогли изучить и усовершенствовать новые методы ведения войны, освоить новые виды вооружения и принять в свои ряды свежее пополнение воинов, а также расширить и усмирить зону административного и торгового влияния империи. Грабежами и вымогательством они присвоили огромное количество ценностей, выражаемых в золоте и шелках, захватили сотни пленных цзиньцев, включая инженеров и солдат. В своей типично рассудительной и решительной манере Чингисхан и его подчиненные решали проблему штурма укреплений. При помощи захваченных цзиньских инженеров они постепенно оттачивали мастерство и строили осадные механизмы и, наконец, преуспели во взятии крепостей более чем кто-либо в истории войн. Многие из пленников сами охотно давали советы и вступали в монгольскую армию. Это были поверженные и изгнанные за сто лет до этого кидани, среди которых не утихли еще горькие воспоминания, обиды и глубокая враждебность по отношению к чжурчжэням. Кидани играли важную роль с самого начала и на каждом этапе формирования империи Чингисидов, особенно в том, что касалось интеграции восточной и западной ее частей, поскольку они давно проживали среди иранцев, тюрков и китайцев.
При содействии киданьских специалистов Чингисхан и его полководцы довольно скоро начали самостоятельно вносить улучшения и развивать оригинальные технологии. Например, монголы заимствовали, а затем модифицировали (с опорой на достижения персидских оружейников) два изначально китайских механизма. Легкая катапульта (мангонель) способна запустить килограммовый снаряд на 100 метров (чтобы натянуть тетиву, требовалась команда из сорока пленников). Более тяжелая машина с экипажем из ста человек выстреливала десятикилограммовым снарядом уже на 150 метров. Несмотря на ограниченность радиуса действия, более легкое устройство имело то преимущество, что его можно было демонтировать и перевозить вместе с основной армией. Обе машины могли использоваться для того, чтобы осыпать стены и ворота городов камнями, а ряды врагов – нафтой, горящей смолой.
После войны с Хорезмом (ок. 1220) Чингисиды освоили и осадные машины, захваченные в армии шаха. Они применили исламскую модель к более легким китайским образцам, чтобы создать нечто похожее на европейскую катапульту или требушет с радиусом действия более 350 метров. Люди Чингисхана заимствовали баллисту – орудие, напоминающее гигантский арбалет, которое способно отправить тяжелую стрелу на ту же дальность, что и мангонель, но с гораздо большей точностью. Баллисты были достаточно легкими, чтобы выносить их прямо на поле битвы.
Самой важной из заимствованных монголами военных технологий были взрывчатые вещества, изобретенные в Китае. Они применялись либо в виде ракет, которые залпом выпускались по врагу и, несмотря на небольшой урон, вызывали массовое смятение в его рядах; либо в виде гранат – набитых взрывчаткой глиняных сосудов, которые запускались при помощи катапульты или вручную. Можно сказать, что монголы заимствовали и освоили практически все военные изобретения своего времени и с помощью этих механизмов ускоренными темпами разработали передовые принципы использования артиллерии [2]. Длительное метание камней, горящей смолы, гранат и огненных бомб по линиям противника дополнялось атакой конных лучников. Эти тщательно отработанные маневры зависели от высокой мобильности и строгой дисциплины. Хотя артиллерийский обстрел по точности попадания значительно уступал конным лучникам, он сеял в стане врагов замешательство и страх, облегчая стрелкам работу.
Ассимиляция
Чингисхан знал, что его войска нуждаются в добыче, но наиболее очевидные источники этой добычи не были неисчерпаемы. Ему было необходимо стабилизировать источники доходов, а значит, научить своих последователей зависеть не только от войны и ее сомнительных плодов. Кроме того, армии неумолимо разрастались за счет поверженных войск и дрогнувших воинов, которые сдавались в плен, пополняя ряды победителей. Некоторые, например кидани, с радостью переходили на сторону монголов, поскольку изначально не испытывали никакой верности чжурчжэньским оккупантам из Маньчжурии, равно как и все большее число китайцев, также не питавших особых чувств к императорам Цзинь. Эти воины приносили с собой новые навыки и виды вооружений и, в частности, консультировали Чингисидов по вопросам осадной техники и взятия городов.
Сначала чжурчжэни откупились от захватчиков, дабы те вернулись в степь. Что они, конечно, и сделали, но только на зиму, а на следующий год появились вновь, повторив разграбление. Так называемая Великая Китайская стена не была серьезным препятствием для степных армий, поскольку те просто огибали ее с юга, чтобы приступить затем к осаде центральной столицы империи, Чжунду[110]110
Северной столицей был Хуэйнин на месте современного Харбина.
[Закрыть], неподалеку от современного Пекина. В те годы Великая стена представляла собой скорее цепочку не всегда связанных укреплений, участков стен и рвов, а не прославленное великое сооружение, которое удалось создать из разрозненных фортификационных секций императорам династии Мин. Чингисхан направил в Чжунду торговца-мусульманина Хваджа Джафара, одного из балджунитов, с миссией внедриться ко двору Цзинь. В 1214 году тот смог провести от его имени переговоры с осажденным городом. Чжунду сдался монголам в 1215 году, позже того, как цзиньский император отступил и перенес свою столицу в менее уязвимый Кайфын на реке Хуанхэ.
Адаптация в армии киданьских и китайских войск также выявила альтернативные виды вознаграждений для солдат, помимо разбоя и грабежей, а степные военачальники начали осознавать, что живое и работоспособное население сулит больше выгод, нежели убитое и разбежавшееся. Все чаще сдавались и вступали в ряды победоносной армии не только воины, но и чиновники и торговцы из числа китайцев и киданей, которые понимали, что победитель, кажется, уже определен, и, судя по всему, надолго. В 1218 году к администрации Чингисидов примкнул киданин Елюй Чуцай, благодаря которому ускорилось превращение новой администрации из хищнической машины степного ига в работоспособный бюрократический аппарат, пригодный для эффективного управления ресурсами страны. Несмотря на киданьское происхождение, ученый-конфуцианец Елюй Чуцай, как и его отец и дед, верой и правдой служил чжурчжэням и был готов служить новым завоевателям, но в то же время намеревался влиять на их политику в интересах подданных. Известен эпизод, в котором он пытался объяснить великому хану Угэдэю (прав. 1229–1241), что империю можно завоевать, сидя в седле, но ею невозможно управлять в седле. Подобно тому как непобедимая армия Чингисидов сокрушала все на своем пути, подпитываясь побежденными войсками, так и незрелые политические структуры кочевников сперва подчиняли местные органы власти, а затем поглощали их, наблюдали за ними и учились у них, дав начало свежим и динамично развивающимся администрациям по всей Азии. Этим первым чиновникам принадлежат особые заслуги в закладке фундамента для зарождающейся империи.
Легендарный нойон Мухали взял на себя ответственность за кампанию на востоке, которая все больше и больше зависела от немонгольских сил. У чжурчжэньского правительства было мало друзей: кидани и сунцы еще помнили события прошлого века, когда вторгшиеся из Маньчжурии войска свергли киданьское государство Ляо (ок. 1120) и в 1127 году вытеснили империю Сун из столицы в Кайфыне. Из «временной столицы» в Ханчжоу сунский двор мог влиять на коренных китайцев севера, а кидани, которые этнически были близки к монголам, разумеется, прочно объединились с Чингисидами. С поглощением на западе киданей[111]111
Каракитайское ханство вошло в состав Монгольской империи только в 1218 г.
[Закрыть] и уйгуров характер империи Чингисидов изменился необратимо.
В 1211 году на большом курултае у реки Керулен карлуки формально признали над собой господство великого хана[112]112
Уйгуры же подчинились в 1209 г.
[Закрыть], тем самым гарантировав безопасность западных границ новой империи. Сломить и подчинить Цзинь было не так-то просто, но дезертирство, военные поражения и постоянное давление давали плоды. Между тем монголы предпринимали меры против остаточного сопротивления в степи, и в 1217 году Субэдэй и Токучар вырезали последних меркитов. Старший сын Чингисхана Джучи просил отца оставить в живых младшего сына Коду, военачальника меркитов, поскольку тот великолепно стрелял из лука, на что его отец возразил: «Для тебя я покорил так много империй и армий. На что он нам?» Так был убит последний меркит[113]113
Меркиты, без сомнения, понесли тяжелые потери и были вынуждены отойти на второй план; многие ассимилировались и стали монголами. Но нет оснований верить в легенды об их поголовном уничтожении: меркитские княжны были женами многих монгольских ханов; выходцем из меркитов был знаменитый Баян – всесильный вельможа-традиционалист, практически безраздельно правивший империей в начале 1330-х гг.
[Закрыть].
Князь Кучлук
Наконец, Чингисхан отдал приказ выследить и уничтожить последнего непокорного в степи, найманского князя Кучлука, который продолжал ему противиться и теперь правил на западе, по соседству с могущественным мусульманским султаном, господином западных земель, хорезмшахом Ала ад-Дин Мухаммедом II. Кучлук бежал с поля битвы после того, как презрительно отверг осторожную тактику своего отца Даян-хана, которого обзывал «бабой», и нашел прибежище на западе вместе с «изгнанными» киданями (Ляо), чья империя играла заметную роль в мусульманском мире.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
