Текст книги "Красный дракон"

угрызения совести. Хотя по отношению ко убийцам никаких угрызений я не испытывал. Скоро меня стали называть «самым жестоким правителем в истории». Не слишком правильно, но слово «правитель» указывало на огромный прогресс. Грифоны переносили меня хуже людей. Игл, а особенно Старр, постоянно нападали, пока мне это не надоело и я не заключил обоих в

темницу. При этом я ощутил страшную боль, которая была сродни той, что

пронзила меня в ночь, когда я решил, будто Сила мне лишь пригрезилась. По крайней мере, это была ДРУГАЯ темница, и цепей я на них не одевал… Но мысль, что я стал причиной мук, подобных моим собственным, рвала мне душу. Это было недостойно. Однако Игл и Старр наотрез отказались прекратить нападения. Мои доводы о невозможности победы вызывали лишь фыркание. Тем не менее, я уже хотел их освободить, когда… …Часто по ночам, невидимый, летал я над расположением армий Арнора, где в огромном шёлковом шатре экс-король Родрик устроил временную резизиденцию. Разговоры в шатре меня не радовали. День за днём, ночь за ночью люди обсуждали только одну тему – как победить узурпатора Винга, прозванного «Демоном» за цвет чешуи. Интересная деталь: маг Тириох, который остался жить после моего нападения на

Ронненберг, настаивал на массированой магической атаке с участием всех волшебников Уорра, а Родрик возражал… В конце концов они сошлись, что надо ждать Минаса и Крафта с их волшебным артефактом. Хотел бы я знать, что это такое. О тайне не ведали даже личные стражники короля. Время от времени из армии приходили известия: они шли днём и ночью, изматывая лошадей. Принц Минас не мог оставить войско, иначе уже был бы здесь вместе с отрядом грифонов. Вместе с Крафтом… С КРАФТОМ… О, боги… А тем временем орки сообщали, что люди и эльфы медленно, очень медленно, но всё же становятся мягче, спокойнее. Моя программа работала. Медленно, но работала. Я жил в огромном красном дворце, понимая, что каждый день моих мук – это чуть меньше мук для других. Орки тоже жили во дворце. Они так меня боялись, что не осмеливались даже смотреть в мою сторону и сразу падали ниц, стоило мне покинуть библиотеку или выйти во двор. Я не мог ничего с этим поделать и продолжал оставаться одиноким. О, небо, как я был одинок! Я родился в Каэр Мортаре и никогда не посещал Локх. Единственные драконы, виденные мною, были моими родителями. А их я потерял слишком рано и слишком сразу. Мне следовало побывать на Локхе. Уже два года назад я стал достаточно силён, чтобы перелететь океан, но тогда я считал, что драконы бросили моего отца на смерть. Сегодня я знал правду, только время сыграло со мной злую шутку. Я более не был свободным мыслителем. Теперь я стал королём, променяв свободу на рабство. Да, я – раб. Я раб своего дела и своих идеалов,

они держат прочнее любых цепей. Вечное противоречие: тот, кто посвятит жизнь борьбе за свободу для всех, сознательно отказывает себе в свободе. Ибо становится рабом своего дела… В мрачных размышлениях и делах прошла ещё неделя, а затем по Арнору прокатилась весть о возвращении Минаса Аннутирита. Люди смотрели на меня злорадно, предвкушая череп Винга на копье своего героя. Мы встретились на поляне в лесу, среди огромных деревьев. Я, и мои враги.

– Ну, здравствуй, Крафт – спокойно сказал я, глядя в глаза грифону. Тот мрачно ответил:

– Я ошибся, сохранив тебе жизнь. Надо было убить сразу. Милосердие привело только к ужасу.

– Крафт, лишь благодаря тебе я сегодня не истребляю вас тысячами. Вся моя ненависть собрана в точку, и вся направлена на тебя. Ты сам породил ужас, о котором говоришь. Он вздрогнул. Посмотрел на молчавшего Минаса. Кивнув, эльф поднял странное металлическое копьё с изображением змеи и отсалютовал мне, грифон прошептал что-то на родном языке. А затем они бросились в атаку. Я дал им вонзить копьё мне в сердце, ощущая сладкую боль от прикосновения металла.

– Умри! – закричал Минас, вырвал оружие из раны и ударил ещё раз, потом ещё, и ещё, и ещё… Кровь моя окрасила перья грифона в пурпур. Они кричали и били меня в сердце, в горло, под крылья. Скользкое от крови копьё выпало из рук Минаса, тогда он выхватил меч и сломал его об мою шею. Крафт в ужасе на это смотрел.

– Мне больно, – сказал я тихо, когда обессилевший эльф отступил. Издав невнятный, яростный вопль, Минас замахнулся обломком меча и бросился на меня с криком «Демон!». Грифон отвернулся, не в силах смотреть.

– Мне больно, – повторил я ещё тише. Оставив осколок меча в ране, эльф рухнул на колени и уронил голову.

– Будь ты проклята, Ри… – прошептал он. И крикнул: – Теперь рази! Закрыв глаза, я призвал всю волю, чтобы исполнить клятву, данную восемь лет назад.

– Эльф Минас Аннутирит. Я казню тебя во имя всех твоих жертв, чья кровь взывает к отмщению. Прости и прощай, – тихо произнёс я, расправляя крылья. С рогов моих сорвались слепящие потоки алого пламени, испепелив воина за одно мгновение.

Страшно закричав, Крафт с места метнулся в прыжок. Грифон вложил в

атаку всю боль, весь гнев и ярость, на которые был способен, он словно обратился в бело-золотую волну ненависти. Но я остановил его порыв. Крафт был великолепен; грациозный, стремительный, полный грозной силы и хищного очарования, он застыл в прыжке, остановив на мне взгляд гордых орлиных глаз, полных гнева и горя. Я не стал ждать, пока пройдёт срок заклятия. Убийца отца более не жил; пришло время запустить план, придуманный ещё пять лет назад, когда огонь бешенства в моей душе ещё не погас. Это было последнее, что я хотел совершить из мести. Последняя эмоция дракона, победившая разум мага… Мгновение – и я сидел за столом, вместе со своими поддаными: орками, людьми, эльфами. Это не было иллюзией, пир я подготовил ещё неделю назад, узнав о возвращении Крафта. Все пирующие были околдованы: они веселились, наливая друг-другу вино и веря, что празднуют гибель узурпатора Винга. Я, полурасправив крылья, гордо сидел на троне. Гости видели Родрика вместо дракона. Хотя план мести зрел в моей душе более пяти лет, потребовалось призвать всю волю, чтобы совладать с ужасом, который я испытывал при одной мысли о том, что сейчас сделаю. И всё же я справился с собой, победил давний кошмар. Звучный голос дракона нарушил веселье:

– Привести пленных! И их привели: скованных в одну цепь эльфов и людей. В конце шёл Крафт; он плакал. Я взмахнул крыльями, призывая к вниманию. Мгновенно наступила мёртвая тишина. Подняв голову, грифон гордо спросил:

– Ты удовлетворил своё жалкое самолюбие, дракон?

– Нет, Крафт, – ответил я глухо. – Ты пока не видел головы своего отца. Грифон усмехнулся, не отводя от меня глаз.

– Мой отец погиб на войне, дракон. Даже тебе, с твоей демонической силой, никогда не удастся осквернить его память. Я горько усмехнулся.

– Не считай меня столь недостойным, Крафт. Мир твоему отцу. С этими словами я поднял за перья окровавленную голову Игла, с

погасшими глазами, и сумел не вздрогнуть, услышав страшный крик своего врага.

– Видишь, Крафт? – от ярости у меня сами собой выдвинулись все когти. – Почувствуй это сам!!! Но внезапно грифон, от боли упавший было на колени, встал и посмотрел мне в глаза. Он весь дрожал, однако голос оставался твёрд:

– Ты говорил, что не понимаешь, почему мы называем тебя силой Тьмы. Знай, дракон – потому что ты не способен на милосердие. За восемь лет

ты не понял ничего, и смог лишь убить невинного, с целью причинить мне боль! Я долго молчал, глядя на своего вечного врага. Крафт плакал, но в глазах его светилось столько благородства, что я невольно восхитился. Он действительно был героем, этот грифон. И всё же он убил моего отца в спину.

– Крафт, ты прав. Я хотел причинить тебе боль. И я сделал это, враг мой. Ибо только так мог ты осознать, что чувствует ТВОЙ враг, будучи побеждённым. Теперь ты знаешь, каково было мне в тот день. И я уверен

– отныне ты не станешь так поступать. Я дал тебе силы и сделал более достойным, чем ты был, грифон. Ты больше никогда не сможешь убить в спину. Крафт в ярости вскричал:

– И это стоило жизни моему сыну?!

– Нет. Это стоило жизни моему отцу. Я протянул руку к небу, призвав Силу. Вспышка пурпурного пламени заставила всех зажмуриться. Когда они открыли глаза, в центре двора стоял Игл, потрясённо озираясь по сторонам.

– Отец!

– Сын! Ты жив! Грифоны обнялись, а по лицу моему скатилась слеза. Тогда, восемь лет назад, смерть моего отца не была иллюзией. Крафт поднял голову.

– Ты… ты…

– Да, Крафт. Драконы способны на милосердие. Я отринул месть, не оставил для неё места в сердце. Надеюсь, ты поймёшь… Оба грифона испарились во вспышке красного огня, и Сила дала мне знать, что они перенеслись на милю от замка. Я вздохнул. Повинуясь взмаху крыла, с пленников упали цепи, а с пирующих – магическая пелена. Эльфы, люди, орки – все в ужасе сгрудились кучей в центре двора, наблюдая за мной. А я улыбнулся.

– Месть завершена. Смерть ничем нельзя искупить, и сеять за неё новые смерти – только худшее преступление. Теперь вы знаете, что я действительно хотел только мира. Посмотрите на себя, арнорцы. Посмотрите и поймите, что более нет разных рас. Теперь вы – одно, ибо

перед лицом смерти жизнь побеждает. А разум, берущий начало от жизни – не признаёт оболочек. Разум смотрит на личность. Идите, и помните мои слова. Все они испарились, а я вернулся в свои покои и предался печальным размышлениям. Сегодня я исполнил клятву. Сегодня я убил. Сегодня я добился единства, хоть на миг. Сегодня я УБИЛ!!! И хоть я убил врага, я МОГ не убивать его. Я мог создать иллюзию, как поступил с Иглом… О, небо… Я понял, что ХОТЕЛ убить Минаса. Он стал для меня моим Ажханом,

моим символом Врага и Убийцы. Это поразило меня до глубины души. Я всё ещё мог желать смерть. Я сам был убийцей! И тогда, совершенно неожиданно, пришла ярость.

– Почему я должен жертвовать своей жизнью ради других?! – крик мой заставил задрожать стены.

– Почему я не могу просто жить, наслаждаясь знаниями и силой, как делают все?! Я долго стоял в библиотеке, тяжело дыша и дёргая хвостом. Зачем мне всё это? Я завершил месть. Память моих родителей более не проклята, ибо даже самые ярые враги мои не смогут назвать меня

неблагородным. Все мои идеалы – наивные метания мечтателя, далёкого от реальности. В реальности побеждают Ажханы, а не драконы. В реальности героя, гордо вызвавшего врага на дуэль, пристрелят в спину из ядовитого арбалета, а потом снимут с него доспехи, продадут и пустят деньги на полезное дело. Куда более полезное, чем бродить по свету в поисках подвигов. Так зачем я мучаю и себя, и всю страну?!

– Рэйдэн!!! Приди ко мне!!! «Я слушаю, дракон» Ответ был куда громче, чем в первый раз. Сила моя росла непрерывно. «Рэйдэн, скажи: есть ли смысл в моей борьбе? Есть ли надежда, что ад не вечен?! Я понял уже, что рай невозможен…» «Надежда – отрицание реальности. А ада не существует. Ты сам построил стены своего ада и бьёшься о них, подобно птице в клетке. Ты одинок.** „Да, маг. Я одинок. Но есть ли у меня выбор? Могу ли я бросить своё дело и эгоистично думать только о собственном благополучии? За счёт других?! Чем тогда я буду отличаться от них?! Своею Силой? Она дала мне лишь боль!“ Рэйден долго молчал. Потом в голосе послышалось тепло. „Винг, ты стал служителем Добра. Я рад этому.“ Я вздрогнул:

«Нет! Добро и Зло – лишь названия! Эти понятия существуют только в книгах. В реальности невозможно ни то, ни другое. Относительность и равновесие – вот мои идеалы. Но и они недостижимы!» «Твоя беда, Винг – в том, что ты до сих пор знал лишь ненависть и боль. Мечты о равенстве – продукт разума, но не сердца. А сердце твоё подобно огромному солнцу, которое пытается осветить вечную тьму. Помни, дракон: одинокое солнце никогда не справится с этим. И станет Чёрным. Бойся Чёрного Солнца, Винг, ибо оно не может дать свет. Я чувствую в тебе высочайшую силу.» Голос мага слабел. Алые драконьи глаза на медальоне быстро тускнели. «Более я не смогу говорить с тобой, Винг, ибо мы с Диктаторами покидаем мир, связанный с твоим медальоном. Возможно, мы вернёмся, но лишь через много лет. Запомни мой последний совет: тебе нужен отдых. Посвяти несколько лет обычной жизни, ибо только так сможешь ты полностью её осознать. Ненависть и боль знакомы тебе в совершенстве, Винг. Пришла пора познать счастье и любовь. Прощай, юный дракон. Постарайся остаться драконом…** И медальон погас. В нём более не было магии. И тогда я упал на мраморный пол, и заплакал, ибо вновь остался один.

Пришёл в себя я лишь вечером. Понемногу в душе крепло чувство, что Рэйдэн был прав. Я не обязан жертвовать всем ради тех, кто лишь проклянёт меня за жертву. Я – Дракон, свободный житель неба, а не слуга добра или зла! И пусть я буду чувствовать боль, зная о несправедливостях мира. Боль – это мне привычно. Я встал и вышел из дворца. По мановению крыла он принял прежний облик. Затем я одной мыслью обрушил своды рудников Кастл-Рока, дабы никому и никогда не пришлось познать мои муки. А потом я призвал к себе короля. Родрик от неожиданности прижался к скале, не в силах отвести от меня взгляда. Некоторое время мы оба молчали.

– Здравствуй, король, – сказал я негромко. Он взял себя в руки и с вызовом вскинул голову.

– Итак, ты всё же решил меня уничтожить. Я вздохнул.

– Нет, Родрик. Я проиграл. В воздухе возник пергамент, подписанный королём, и сгорел на его глазах. Родрик с изумлением наблюдал.

– Я проиграл, король. Мои идеалы привели только к смерти. Я оказался не в силах дать всем свободу и равенство, о которых мечтал. При твоём правлении было меньше несчастных. Он долго молчал, глядя мне в глаза.

– Зачем тебе это было нужно, дракон? Теперь замолчал я. Потом медленно сказал:

– Возможно, ты совершил ошибку, не убив меня ребёнком. Я мечтал о справедливости – и принёс смерть. Я мечтал о равенстве, но только усилил ненависть. Я обьединил всех вас в ненависти, и это всё, чего я добился. Поэтому я удаляюсь от мира, о король, и буду жить, как все. Не могу больше. Слишком много испытаний выпало на мою долю. Ни один дракон не справился бы с этим. Я самонадеянно считал себя богом, считал, что смогу. Но я дракон, не бог. И теперь я хорошо знаю, что богов нет, не было, не будет, и быть не может.

Шагнув назад, я поднял голову к небу. За последние месяцы я ни разу не летал для удовольствия.

– Ты видишь своего врага в последний раз, Родрик. Молю лишь об одном: прочти мою рукопись и задумайся. Потом можешь её сжечь, – добавил я тихо. Повинуясь жесту крыла, на земле возникли четыре листа пергамента. Четыре тонких листа – вся моя жизнь. Девять лет счастья и девять лет горя. Девять лет света и девять лет тьмы. Что дальше? Отвернувшись от глубоко задумавшегося короля, я взмахнул крыльями и отдался на волю ветра и неба. Крылья несли меня в Локх, на родину. Вдали солнце садилось за горы, и внезапно оно показалось мне чёрным.

– Да, Рэйдэн. Чёрное солнце не даёт света. Но в мире безграничной тьмы – не гармоничнее ли оно выглядит? Так заканчивается история моей попытки принести мир на Уорр. Я летел на северо-восток, приняв твёрдое решение стать тем, кем был рожден – простым драконом. Не королём, не богом, не магом. Я хорошо понял, что народам Уорра не нужны короли из других племён. А меньше всего мне хотелось стать королём в своём отечестве. Я не полностью проиграл. Попытка дала мне мудрость и рассеяла иллюзии. Я должен быть тем, кем родился. Не стоит лететь за двумя журавлями сразу, ибо можно не заметить скалы. Смогу ли я разрушить скалу? Кто знает…

Винг, сын Ализона и Антары, последний дракон Арнора.

За этими словами последовала долгая тишина. Молодые маги смотрели на пергамент, пытаясь представить за его хрупкой завесой могущественного дракона, дракона-бога, потерявшего веру в себя. Казалось невероятным, что такие события происходили в реальности, всего лишь полвека назад. Рукопись Винга, скорее, взывала к легендарным временам Древних, когда Мёртвые Цари ещё не были мёртвыми, народы рождались и

развивались, подобно детям, а в небесах горели тысячи звёзд, навеки погасших после Катаклизма. Молчание первой нарушила Диана:

– Идём спать, – сказала она тихо. – Мы устали. Утром перечитаем рукопись и решим, что делать дальше. Стиг с трудом улыбнулся.

– Утром? – он погладил сестру по волосам. – Утро уже наступило, Диана.

– Всё равно, – девушка покачала головой. – Надо отдохнуть.

– Может, просто снимем усталость?

– Отдых нужен не телу, Стиг. Пожав плечами, юноша притянул сестру поближе и обнял.

– Устроимся прямо здесь, – он махнул рукой в сторону входа, заблокировав дверь магией. – Спим не более трёх часов, сестрёнка.

– Хорошо… – вздохнув, Диана уложила голову на плечо брата, прошептала нужные слова и мновенно заснула. Стиг не сразу последовал её примеру. Вначале он аккуратно сложил листы пергамента, обернул свиток золотой фольгой, перевязал ленточкой и спрятал под скамью, на которой сидел. Лишь тогда молодой маг расслабился и приказал себе заснуть на два часа пятьдесят минут. Привычная теплота колдовской силы пробежала по жилам, тьма окутала сознание; спустя мгновение Стиг спал, полуобняв Диану. За стенами беседки занимался рассвет.

2

Месть Винга… День, когда он осуществил свой план, врезался мне в память на всю жизнь. Я никогда не забуду глаза отца, когда неизвестная сила внезапно перенесла меня прямо в центр пиршества. Мы со Старром в бешенстве

наблюдали из окна за мщением Винга, и я твёрдо решил, что ошибся в суждениях

о драконе. На окна было наложено заклятье, и наши крики не доходили до отца, гордо стоявшего в центре площади. Крафт обнял меня и поднял взгляд на грустно улыбавшегося дракона.

– Ты… Ты…

– Да. Я способен на милосердие, Крафт. Я отринул месть, не оставил для неё места в сердце. Надеюсь, ты поймёшь… – слова Винга заставили меня вздрогнуть, но обернуться я не успел – мы с отцом и Старром неожиданно оказались в лесу, вдали от замка. Я вскрикнул, Старр зарычал. Но Крафт посмотрел по сторонам, и бессильно опустился на землю.

– О, боги… Он отпустил меня! Я сел в траву рядом с отцом. В голове метались мысли. Винг отпустил убийцу своего отца, он решил не идти путём Зла даже сейчас! Меня трясло. Боги, какими же чудовищами мы были! Он ПРОСТИЛ. Он так ненавидел смерть, что отказался от смысла своей жизни, лишь бы разорвать круг ненависти… Мы травили его, ненавидели, издевались – а он простил. Я положил крыло на плечо Крафту.

– Отец, мы совершили страшную ошибку. Настолько страшную, что я сомневаюсь, сумеем ли мы искупить её последствия. Крафт поднял глаза. Он плакал.

– Игл, он указал всем нам путь, которого мы жаждали испокон веков. Путь, избранный нами, но пройденный лишь драконом. Почему же мы столько лет не желали открыть глаза? Где был наш разум, что ослепило нас? Мы со Старром промолчали. Отец долго смотрел в небо невидящим взглядом, затем встряхнулся.

– Расскажите, о чём с вами говорил Винг.

– Да, он говорил с нами, Крафт, – мрачно произнёс Старр. Я вздохнул:

– Боюсь, отец, Винг по-прежнему думает, будто мы его ненавидим. Затем мы наперебой принялись рассказывать, что происходило здесь месяц назад. Крафт внимательно слушал.

– Будьте вы прокляты, боги Уорра… – простонал он, когда рассказ был завершен. В голосе Крафта прозвучала такая ненависть, что я невольно отшатнулся.

– Что случилось, отец? Крафт посмотрел на нас так, словно впервые увидел.

– Игл. Мы с Минасом напали на Винга сегодня утром, и эльф проткнул его волшебной Драконьей Пикой, которую брат моего отца спрятал в пещере стального чудовища Ниддхегга незадолго до начала Войны. Винг скоро умрёт, Игл. Я покачнулся.

– Нет…

– Это неизбежно, – твердо ответил Крафт. – Драконья пика пожирает жертву изнутри, и тем быстрее, чем больше в ней магии. Когда Винг убил Минаса…

– Минас погиб?!

– Да, Игл, – отец кивнул. – Пронзив дракона пикой, он пал на землю и крикнул Вингу «Теперь рази!» Я содрогнулся.

– О, небо…

– Мы так ненавидели дракона, что ослепли, – глухо сказал Старр. – И лишь когда время исправить ошибку упущено, боги вернули нам зрение. Будьте вы прокляты, боги… Я в бешенстве ударил кулаком в землю.

– Ещё не поздно! Мы можем вернуться и спасти его!

– Уже поздно, сын, – с трудом произнес Крафт. – Мы с Минасом убили Винга,

как много лет назад убили его отца. Мы уничтожили дракона, всю свою недолгую жизнь мечтавшего только о мире. Он стремился прекратить вражду. Он простил всё, что мы творили над ним – а ведь Винг имел полное право отомстить, и более того, он мог это сделать! Так скажи, зачем мне теперь жить, Игл? – в последней фразе отца внезапно прозвучала такая мука, что мы вскочили на ноги.

– Отец, но Винг могучий маг! Он может устоять против копья Минаса!

– Как раз наоборот, Игл. Будь он простым драконом, он мог бы выжить… Я зарычал и бросился в воздух, Старр за мной. Крафт последовал вслед за

нами, и втроём мы на максимальной скорости понеслись ко Дворцу, видневшемуся на горизонте. С того дня прошел месяц, но я никак не мог поверить в случившееся. Вернувшись во дворец, мы нашли там Родрика, который в глубокой задумчивости

сидел на троне и читал рукопись! Винг улетел. Он сдался. Он пришёл к выводу, что ненависть невозможно искоренить, и отказался от борьбы, чтобы не усугубить Зло. Король был не просто изумлён – он был шокирован. Дракон перевернул всю

нашу страну вверх дном. После того, как Родрик прочитал его рукопись, король два дня не выходил из своих покоев. А выйдя, обьявил, что отныне и навеки, любое обвинение, не основанное на действиях обвиняемого, повлечёт за собой осуждение обвинителя. Этот приказ едва не вызвал революцию. Тириох, главный советник, и его сторонники, яростно осудили короля и призвали народ к восстанию под предлогом что Родрика околдовали Тёмные силы. Я, ставший к тому времени начальником гарнизона Дворца, хотел лично убить изменника. Но король приказал привести Тириоха к себе, закрыл дверь покоев, и не открывал до утра. А на утро Тириох вышел самым верным сторонником короля. Я не знаю, что говорил Родрик старому магу. Но тот более не призывал проклятия богов на голову короля, и даже перестал проклинать при каждом удобном случае дракона… Однако всё это мелочи. Крафт уже к вечеру первого дня вылетел на поиски Винга, и пока известий от него не поступало. Армии Арнора спешно вооружались, все кузницы и мастера были заняты по горло. По стране бродили сотни слухов, даже совершенно нелепые вроде идеи о принявшем вид Родрика драконе (а настоящий, мол, давно мёртв). Арнор бурлил. Орки, выпущенные Вингом на свободу, после его исчезновения попытались сбежать за пределы страны. Мой отряд остановил их, и сам Родрик на моей спине прилетел к толпе оборваных дикарей, в ужасе сбившихся в кучу. Мои грифоны стояли по периметру. Король долго рассматривал орков, а потом внезапно обьявил, что он разрешает им поселиться в горном районе Арнора, при условии, что те станут платить стране дань. Орки повалились на колени, и следующие дни я был очень занят, сопровождая ликующую толпу дикарей в горы и следя за порядком. Изменения коснулись и внешней политики страны. Родрик обьявил, что отныне путь Арнора – мирный путь. Мы с трудом верили, что это тот самый король… По истечении трёх недель, вернулся Крафт со своим отрядом. Они облетели половину Уорра и углубились в Океан так далеко, как могли, но не нашли и

малейшего следа Винга. Наверно, он погиб над морем, направляясь в мифическую землю драконов, бывшую где-то там. Но я надеялся, что он долетел. Сейчас, когда дело дракона продолжили мы сами, даже самые ярые враги Винга более не могли называть его Злом. Рыцари, при упоминании о драконе, мрачно отворачивались. Его история легла страшным бременем на совесть каждого арнорца. Винг показал всем нам, сколь немногим мы отличались от Врага. Ведь теперь никто не мог отрицать, что под прикрытием идей Добра и Света мы, по существу, проводили ту же самую политику, что и Владыка. Это страшно подействовало на воинский дух. В армии ходили мрачные, полные горя слухи, что на войне многие рыцари вели себя более жестоко чем орки. В некоторых отрядах воины потребовали снять своих командиров, и Родрик всегда соглашался. Я горд, что мои грифоны мне доверяли.

Настоящий шок я испытал, когда отец обьявил об уходе из армии. Я в ужасе

полетел к нему во дворец и спросил, почему?! Крафт долго не отвечал, а потом произнёс:

– Игл, я более не могу быть воином. Я потерял уверенность в правоте своего пути, а быть воином, когда ты не уверен – преступление. Я совершил достаточно преступлений в своей жизни, Игл. С меня хватит. Сам Родрик посетил грифона, и уговаривал не оставлять армию. Но отец твёрдо заявил, что после Винга он просто не сможет поднять руку на разумное существо. Так и сказал. Король ничего не ответил, а потом неожиданно протянул Крафту шкатулку с рукописью дракона – самый охраняемый предмет в королевстве.

Вот этого я никогда не прощу Родрику. Он убил моего отца. На третий день

после прочтения, Крафта нашли на скалах, разбившегося насмерть. Весь Арнор с горечью провожал героя на кладбище, там выступал Родрик, видные дворяне и рыцари. Я не выступал. Через два дня я стал главнокомандующим воздушными силами Арнора, и переехал в отцовский дворец. Старр поселился со мной. Первым делом я принялся искать рукопись Винга, но в шкатулке лежал листок бумаги, написанный от руки короля: «Игл, не ищи. Родрик.» Я последовал приказу моего сюзерена, и следующие дни заслонили от меня трагедию Крафта. Я реорганизовывал армию по образцу штурмовых отрядов Ализона. Мои друзья, бывшие в элитном подразделении и обучавшиеся у Винга, стали инструкторами, я ввёл обязательное обучение боевому искусству. Тысячи мелочей поглотили нас со Старром, мы почти не спали. Так прошёл месяц, и жизнь в Арноре вошла в привычную коллею. Люди перестали собираться толпами на площадях, брожение в армии я сумел

прекратить. Родрик совершенно изменился. Он часто выезжал на коне за пределы Замка, и ездил по стране, сопровождаемый всего двумя рыцарями. Каждая его поездка оставляла за собой след слухов и недоумения, ибо король занимался очень странным для него делом – следил за порядком! Понемногу люди стали смотреть на Родрика иначе. Его полюбили, а ведь я даже представить не мог подобное! Часто я размышлял, сидя на веранде своего роскошного дворца и глядя на закат солнца. Винг сдался. Он не смог выдержать бешенную ненависть и нетерпимость наших людей. Но боги, ведь он победил! Он добился успеха во всех своих начинаниях. Мы более не были слепы. Предрассудки и ненависть медленно, очень медленно, отходили в прошлое. Недавно я видел в одном из городов, как орки продавали на рынке овощи, и женщины ругались с ними, словно те были людьми. Эта картина так меня шокировала, что я доложил королю. Родрик только улыбнулся. А я вернулся к исполнению своих обязанностей, и заставил себя не думать о переменах.