Текст книги "Пленники утопии. Советская Россия глазами американца"

Правительство решительно борется с высокой стоимостью жизни, поощряя потребительскую кооперацию. Валовой оборот кооперативной системы в 1927–1928 годах составил 14,5 миллиарда рублей. На кооперацию приходится 33 % оптовой торговли и 53 % розничной.

Рабочие имеют право на двухнедельный отпуск. В среднем рабочий пропускает работу 16 дней в году по болезни; десять дней называют «потерями рабочего времени», из которых два с половиной определяются как «пропуски по уважительной причине». Они указывают на часы, потраченные на участие в большевистских демонстрациях. В 1920 г. средняя продолжительность прогулов без уважительной причины составляла приблизительно 22 дня.

Зачастую в семье зарабатывают и муж, и жена. Некоторые руководители и их приближенные занимают одновременно по несколько должностей. У рабочих есть право отдавать детей в интернаты и ясли. Замечательные меры принимаются для охраны здоровья беременных женщин и матерей с младенцами.

На каждом заводе или фабрике заведен Ленинский уголок с коммунистической литературой. Имеются комнаты для игры в шахматы и других видов отдыха. Правительство постоянно строит новые образцовые дома для рабочих. Оно занимается организацией школ для неграмотных, парков культуры, театров, цирков, выставок большевистского искусства и танцев. Но даже самая лучшая коллекция живописи не успокоит голодный желудок. Социальные расходы, включая страховые, соответствуют 40 % общих затрат на оплату труда. Это ложится на промышленность тяжелым бременем. Нестыковки между старым и новым оборудованием, а также невероятный бюрократический аппарат служат дополнительным обременением. Рабочих путем морального давления убеждают подписываться на займы советского правительства, причем стоимость подписки вычитается из скудной зарплаты. Наконец, правительство выуживает деньги из карманов рабочих, соблазняя их участием в лотереях. Еженедельно каждый рабочий должен посвятить несколько вечеров той или иной форме пропаганды советской власти. Одну пятую его времени и заработков требуют профсоюзы.

Новые порядки не сделали Ивана аккуратнее. Неаккуратность приводит к большим убыткам. Он вволю пьет водку, что вызывает потери производительности и времени. Несмотря на все усилия властей, прогулы после выходных по-прежнему являются распространенным российским явлением. В течение какого-то периода водка была под запретом, однако правительство не устояло перед соблазном обложить ее налогом, чтобы оплачивать из этих поступлений свои дорогостоящие социальные эксперименты. Одно время производство браги и самогона поставило под угрозу урожай пшеницы и картофеля во всей Советской России. В Соединенных Штатах большинство несчастных случаев происходит в вечерние часы из-за утомления. На советском производстве большинство таких инцидентов случается рано утром, когда рабочие приходят, все еще находясь под воздействием спиртного.

Будучи закоренелым демагогом, российский рабочий часто останавливает станок, чтобы обсудить тонкости учения Маркса. Когда Советы впервые пришли к власти, фабрично-заводские комитеты, сформированные из простых рабочих, отвечали за всё. К специалистам тогда относились с крайним подозрением. Ныне же правительство алчет специалистов. Управление мало-помалу возвращается в компетентные руки. Зачастую управляющими становятся иностранцы. Я познакомился с бывшим военнопленным австрийцем, который остался в России после заключения мира. Этот человек с гордостью заявил мне: «В Австрии я был простым работягой. Теперь я управляю шестью промышленными предприятиями, в моем подчинении 8 тысяч человек».

Правительство вынуждено вводить все более строгие правила, чтобы совладать с недисциплинированными рабочими. Раньше уволить рабочего было практически невозможно. Теперь это можно сделать после трех выговоров за неисполнение обязанностей. Первое предупреждение должно быть вывешено на фабричной доске объявлений. Второе направляется в фабрично-заводской комитет. Третье, с согласия комитета, автоматически подразумевает увольнение.

Новые декреты постоянно изменяют полномочия фабрично-заводских комитетов. Даже профсоюзам существенно укоротили жало, назначив одного из людей Сталина [Александра Догадова] на место [Михаила] Томского, бывшего руководителя профсоюзного движения. Томский был скорее синдикалистом, нежели большевиком. Управляют каждым заводом и фабрикой, а также фабрично-заводскими комитетами члены Коммунистической партии. Строгая партийная дисциплина обеспечивает таким образом доминирование красных кремлевских владык в каждом комитете.

Поскольку наибольшее число рабочих занято на государственных промышленных предприятиях, им приходится подчиняться такому количеству строгих правил, какое капитализм никогда бы не осмелился ввести. При этом фабрично-заводские комитеты сохраняют значительный вес на фабриках под частным управлением, а также в иностранных концессиях.

Российскому рабочему, вероятно, поднимает дух ощущение того, что он управляет государством. Он пользуется социальными льготами, пособиями по безработице, социальным страхованием и т. д., – тем, в чем ему было отказано прежде. В Москве я видел, как дюжий рабочий выходил из парикмахерской Гранд-отеля с выщипанными бровями. Голову его украшала сияющая лаком прическа светского хлыща. Я часто был свидетелем, как рабочие приезжают на работу или уезжают домой в извозчичьей пролетке. Но большевистский эксперимент явно не привел к заметному повышению стандартов жизни менее привилегированной части работников и, более того, вынудил огромную часть трудоспособного населения существовать на пособие по безработице.

Еще в более жалких условиях живут крестьяне. Хотя за последние четыре года средняя месячная зарплата промышленного рабочего номинально увеличилась на 80 %, доходы крестьянина снизились или, во всяком случае, не выросли. На крестьянский рубль можно купить меньше, чем до войны. Многие живут в полной нищете. Согласно официальной статистике, 40 % крестьян Украины не имеют ни скота, ни лошадей. 33 % не могут завести даже одну корову.

Рассказывают, что однажды Сталин спросил крестьянина, который не знал его в лицо, хорошо ли ему живется при новой власти. Крестьянин, подозрительный от природы, ответил, что ничего не понимает в политике, но, насколько может судить по себе, в прошлом у него было два костюма и пара обуви, а нынче – лишь пара штанов и босые ноги.

Несмотря на тяжелую жизнь при большевизме, крестьяне не помышляют вернуть прежних правителей, опасаясь, что в случае возвращения царя у них отнимут землю. Но большевиков они не любят. За последние девять месяцев крестьянами убиты 59 большевистских учителей, еще 53 подверглись нападениям и получили ранения. Я привожу эти факты, ссылаясь на наркома образования.

Наибольший страх у большевиков вызывает не контрреволюция, а закон экономики, согласно которому эффективность неизбежно превосходит неэффективность. Несмотря на все усилия большевистских вождей обернуть этот закон вспять, некоторые крестьяне, более энергичные и способные, чем остальные, имеют возможность нанимать помощников. Такие крестьяне, как правило, получают под свой контроль больше земли, чем им изначально выделили.

Иными словами, из хаоса вновь возникают зачатки частной собственности. Ее рост уничтожает большевистскую химеру всеобщего равенства. Он рубит под самый корень их власть. Именно из-за этого Москва безжалостно подавляет сельскохозяйственный потенциал.

Двадцать шестого октября 1917 года Второй всероссийский съезд рабочих и солдатских депутатов принял решение национализировать землю и раздать ее крестьянам, исходя из принципа, согласно которому никто, кроме тех, кто обрабатывает землю собственными руками, не имеет на нее права. Стоимость земель, распределенных согласно этому решению, по официальным российским данным, составляет до 30,4 миллиарда рублей золотом. Но даже при таком прибытке российский крестьянин отнюдь не процветает.

В России насчитывается 45 тысяч тракторов. Но что такое эти 45 тысяч, распределенные среди 120 миллионов крестьян? Хотя площадь обрабатываемых земель увеличилась на 50 %, правительство признает, что экспорт зерновых снижается. Те же власти в одном из официальных докладов констатировали «определенную стесненность в поставках продовольствия, которая ощущается примерно на протяжении последнего года».

Правительство связывает нехватку с тем, что крестьяне «потребляют большую долю своей продукции, чем прежде». Такая смягчающая формулировка призвана скрыть тот факт, что крестьяне не хотят продавать или выращивать зерно, пока не получат деньги и пока не появится что-то, что можно на эти деньги приобрести.

Правительство, будучи главным покупателем зерна, устанавливает для крестьянина цены, которые не окупают вложенного труда. Крайняя нехватка товаров, гвоздей, обуви, стекла, пуговиц, сельхозинвентаря и всего, что ни назови, делает невозможным использовать даже те небольшие деньги, которые он получил в задаток.

В основе политики Советов лежит наступление на кулака с намерением – я цитирую дословно – «ликвидировать этого паразита». Будучи лишен гражданских прав, кулак, тем не менее, находится под прессом непомерных налогов. Кулаки, которые составляют 15 %, крестьянского населения, платят 45 %, налогов. Битва с кулаком уничтожает инициативность среди занятых в сельском хозяйстве. Стоит им хоть что-то заработать, как их скромные накопления изымают с помощью самых изощренных методов.

Чтобы взять под контроль рост частной собственности в сельской местности, противоречащий священным речениям Маркса и Ленина, Советы поощряют коллективизацию сельского хозяйства. В самых дальних деревнях Российской Федерации колхозники, организованные по коммунистическим принципам, получают все возможные субсидии, в том числе сельхозтехнику, бесплатно либо на самых выгодных условиях.

Троцкий не верил, что российских крестьян в конце концов удастся обратить в большевизм. Его политика состояла в том, чтобы возвысить рабочего над крестьянином. Сталин бросил вызов политике Троцкого, отдав приоритет крестьянству. Теперь же, когда большевистский экс-вождь военных лет пребывает в изгнании, Сталин сам продолжает его политику.

Большевизм способен выживать только при поддержке промышленных рабочих. Управление Россией осуществляется в пользу 6 миллионов человек, занятых в промышленности. Каждый законодательный акт советской власти, внешне не покровительствуя никому в отдельности, фактически отдает рабочему приоритет перед крестьянином. Игнорируя тот факт, что Россия – не промышленная, а аграрная страна, большевистские вожди в Москве играют крапленой колодой и осуществляют государственное управление, направленное против фермера. Пытаясь нанести удар по кулаку, они приводят в расстройство все сельское хозяйство.

Российская политика преференций для промышленности за счет сельского хозяйства – это пирамида, поставленная на свою вершину. Такая перевернутая пирамида не предвещает стабильности. Самый опасный враг большевистского правительства – пассивное сопротивление российского крестьянина. Сомнительно, что это сопротивление удастся преодолеть силой, как и убеждением.

«Молот, серп и звезда, – заметил мне высокопоставленный представитель российского правительства, с которым я обсудил некоторые из этих проблем, – символизируют самый необыкновенный эксперимент в истории человечества. Установление советской власти по своему конечному воздействию на человечество важнее мировой войны. Оно подразумевает полную переоценку всех ценностей. Мировая война – всего лишь эпизод человеческой истории. Успех коммунистической революции означает открытие новой страницы самим Мировым духом».

Я признал, что поражен размахом эксперимента. «Это верно, – заметил я, – ставки в вашей игре колоссальны. Мне чрезвычайно интересен ваш эксперимент, однако я рад, что он проводится в России, а не в Америке».

Пленники утопии
Перевод М. А. Ковалева

Гибкий юноша стал бить в ладоши. Дюжина детишек из массы людей в Парке культуры радостно откликнулась на призыв и окружила его. Юноша начал плясать, не переставая хлопать в ладоши, показывая движения старинной русской пляски. Другой юноша заиграл народную мелодию на гармошке. Малышня не смогла устоять перед таким сочетанием. Вскоре к ней присоединились старшие, и все вместе стали весело и ритмично танцевать под послеполуденным солнцем.

Из цирка неподалеку, где клоун с лицом в белилах исполнял свой вечный ритуал, донеслись взрывы хохота. Это был единственный хохот, который я услышал в Москве. Взрослые присоединились к детскому веселью. У русских так мало развлечений, что они рады всему, что отвлекает.

Но одна миниатюрная женщина, тщедушная, в изношенной одежде, стоявшая в стороне от толпы, по-видимому, не разделяла всеобщего веселья. Черты ее интеллигентного лица, на котором просматривались следы былой красоты и утонченности, осунулись. Я обменялся парой фраз со своей женой. Услышав, что мы говорим по-английски, маленькая увядшая женщина навострила уши. «Вы понимаете английскую речь?» – поинтересовался я.

«Да», – ответила она с легким, но уловимым акцентом. «Я много лет жила в Англии гувернанткой в богатой русской семье. Это, – добавила она, вздохнув, – было в прежние времена».

Она запнулась, боясь сказать лишнего.

«Непохоже, что вы счастливы», – сказал я ей.

Она подозрительно осмотрела нас. Вероятно, мы прошли ее проверку, а может быть, на душе у нее скопилось слишком много, чтобы оставаться осторожной. После того как она немного прошлась вместе с нами, ледок отчужденности растаял. Теперь она вполне доверяла нам.

Эта женщина прожила большую часть жизни в Англии, где ее и застала война. Атмосфера британского либерализма разожгла в ней горячее неприятие российского самодержавия. Когда Ленин провозгласил в России новый рай на земле, она взволновалась до глубины души. Вернувшись на родину, она предоставила себя в распоряжение властей, которые нашли применение ее лингвистическим способностям. Но вскоре контраст между реальностью и утопичными мечтами остудил ее энтузиазм. Теперь, живя впроголодь, она делит комнату с двумя другими такими же несчастными женщинами.

Пребывая в постоянном страхе перед соседом – пьющим рабочим, три женщины стараются сохранить хотя бы остатки былых манер. Положение их ущербно, поскольку они не принадлежат к пролетариату.

«Вы не состоите, – спросил я, – в Коммунистической партии?»

«О нет, – ответила она, – без протекции в эту организацию избранных не попадешь». В этот самый момент коммунисты тысячами изгоняют из своих рядов тех, кто не смог продемонстрировать в должной степени преданность Красному интернационалу.

Испугавшись собственной безрассудной храбрости, она обернулась вокруг, но в пределах слышимости никого не было.

«Будь я, – продолжила она, понизив голос, – членом партии, мне не пришлось бы перебиваться куском вонючей колбасы, коркой черствого хлеба да чашкой жидкого чая».

«Так почему вы не вернетесь обратно в Англию?» – спросил я.

«Если бы я только могла, – вздохнула она. – У меня нет денег, чтобы купить паспорт».

«Возможно, я мог бы вам помочь выправить паспорт».

«О нет, – безнадежно промолвила женщина. – Стоимость паспорта для граждан России непомерно высока. Мне пришлось бы выложить двести, а может, и триста рублей. Это больше, чем у меня когда-нибудь появится за всю жизнь. Но даже если бы я могла позволить себе заплатить за паспорт и билет, мне никогда не дадут разрешения на выезд. Правительство не выдает никому паспортов до тех пор, пока не одобрит поездку. В такой же ситуации, как я, находятся, должно быть, тысячи, если не миллионы. Хотели бы мы уехать, да не можем. Мы – пленники».

«Пленники утопии!» – заметил я про себя.

Россия не позволяет этим несчастным уехать, неуклюже, как школьник, объясняя, что этим они нарисовали бы неблагоприятную картину условий жизни в стране. Вместе с тем она не позволяет этим людям зарабатывать достаточно для того, чтобы душа держалась в теле. Россию интересуют дети. Она безразлична к большинству мужчин и женщин зрелого возраста. Большевики признают, что они в отчаянии от идейного упорства стареющего поколения. Большевизм сосредотачивает свои надежды на детях и терпеливо ждет, пока не вымрут их родители. Преследуемые ощущением того, что они больше не вписываются в мир, лишающий их собственного достоинства и жалеющий для них даже корки хлеба, пленники утопии блуждают, растерянные и заброшенные, цепляясь за свои иконы и ветхие одежды. Тем не менее, один за другим предметы, напоминающие этим людям о прошлом, отправляются на барахолку, где, пытаясь избежать настоящего голода, пожилые представители буржуазии продают свои траченые жизнью личные вещи. На таком рынке можно найти поношенную одежду, старые корсеты и даже побывавшие в использовании зубные щетки – рядом с какой-нибудь цепочкой или парой бальных туфель.

Они не осмеливаются обсуждать свои тяготы даже дома. У них нет никакой приватности, а если бы она и была, уши есть даже у стен – и ушей этих гораздо больше, чем при царе. Вероятно, время от времени невзрачные мужчины и женщины собираются вместе и вскладчину устраивают вечеринку, для которой каждый вносит свою лепту: кто-то закуской, кто-то водкой, а кто-то чаем. На таких посиделках женщины беседуют о былых временах, постоянно опасаясь внезапного прихода милиции, разговаривая всегда вполголоса, ибо никогда нельзя быть уверенным, что рядом нет тайного сотрудника ГПУ.

«Почему, – спросил я представителя власти большевиков, – российское правительство отказывает в выдаче паспортов практически всем своим гражданам?»

Государственный муж отверг это обвинение. Он признал, что правительство не поощряет поездки из роскоши или для забавы.

«Тем не менее в данный момент не менее 200 советских деловых людей и технических специалистов находятся в Соединенных Штатах для изучения американских условий. Нам приходится ограничивать выезды за рубеж теми, чьи поездки принесут непосредственную экономическую или культурную отдачу».

«А сколько вы берете за оформление паспорта?»

«Зарубежные поездки – это роскошь. В СССР предметы роскоши облагаются высоким налогом. Поскольку мы не имеем возможность брать зарубежные займы, нам приходится использовать любой источник дохода для того, чтобы обеспечить финансирование строительства нашей экономики и решения наших колоссальных задач в области образования».

Стоимость паспорта в большевистской России зависит от того, кто путешествует. Для особо привилегированных категорий – рабочих, студентов, ученых – его стоимость составляет 50 рублей. Триста рублей паспорт стоит для тех, кто живет на доходы, «не являющиеся продуктом собственного труда».

Без друзей в высоких сферах, как плакалась мне бедная маленькая гувернантка в Парке культуры, паспорт стоил бы ей бешеных денег. Фактически ее заявка на получение паспорта получила бы отказ. За исключением немногих, люди, живущие под серпом, молотом и звездой Советов, охраняются так же надежно, как осужденный, прикованный к пушечному ядру.

Никакая азиатская деспотия не проявляет столько заботы о том, чтобы изолировать собственный народ. Под властью Романовых, при всем их самодержавии, Россия была обращена лицом к Западу. При большевиках Россия развернулась на Восток. «Добро пожаловать, наш азиатский товарищ», – приветствовал приезжего из Японии большевистский диктатор Сталин. Большевизм намеренно оставил Санкт-Петербург, который воплощает страстное стремление России достичь западной культуры, в пользу Москвы. При нем столица Петра Великого, ныне именуемая в честь Ленина, медленно гибнет, за исключением тех памятников прошлого, которые чуткие к истории большевики превратили в собственных целях в музеи.

Кремль с его золочеными куполами, который доминирует над столицей большевиков, азиатский, а не европейский. Не так уж много столетий назад Россией правил завоеватель из Маньчжурии. И по нынешний день в Москве можно увидеть остатки китайской стены. Китайская стена разрушается, но большевики строят новую Великую Китайскую стену вокруг всей России. Но если стены Трои поднялись под звуки музыки, то стены России растут под коммунистические заклинания.

Ленин заключил всех жителей России за волшебную стену, чтобы строить свою марксистскую утопию, не будучи потревожен ни изнутри, ни снаружи. Множество утопий являлось в снах мечтателям и государственным мужам со времени Платона и сэра Томаса Мора, но это первая попытка воплотить такую фантазию в реальность в гигантских масштабах.