Текст книги "Римский воин"

Гораздо серьезней был вопрос о том, какое положение могли занимать дети от таких браков и каков был порядок наследования ими имущества и общественного статуса родителей. Поскольку официально дети считались незаконнорожденными, они не могли вступать в наследство обычным путем. Случалось, что и отцы относились к таким детям, как к чужим. Они получали наследство только в случае, если имело место письменное завещание отца. При этом дети были обязаны уплатить 5-процентный налог с наследства (vicesima hereditatum). Близкие родственники по закону освобождались от уплаты этого налога. Только в 119 г. н. э. при императоре Адриане был принят закон, позволявший незаконнорожденным детям солдат наследовать имущество своих отцов. Большая часть такого наследства приходилась на депозитные вклады в полковых сберегательных кассах. Запреты на брак с конкубинами (неофициальными женами) не касались неграждан Рима, которые на тот момент составляли значительную часть контингента вспомогательных войск. Однако и им запрещалось вступать в брак ранее установленного законом срока.

Выше говорилось о возможности солдат вступать в брак во время службы, точнее, об отсутствии таковой. Но наверное, более важным является вопрос о том, что происходило с военнослужащими после того, как они покидали ряды армии. Здесь их материальное положение заметно отличалось, в зависимости от того, в каких войсках они проходили службу. Наиболее ясным является случай с солдатами вспомогательных войск, которые, как и преторианцы и моряки, должны были получить военный аттестат или так называемый diplomata militaria, документ, представлявший собой две бронзовые пластины, на которых был изложен их статус. В таких аттестатах подтверждались прохождение солдатом военной службы и его почетная отставка. В случаях, когда это имело место, там же подтверждалось и его право на гражданство и conubium (право на вступление в брак). Если солдат вспомогательных войск уже имел римское гражданство, ему все равно требовалось свидетельство, подтверждающее право на вступление в брак, прежде чем он мог заключить законный брак, если его супруга не имела еще прав гражданства. Жена солдата не получала автоматически статуса гражданки, исходя из того, что ее муж находился на службе в армии. Даже если супруга была римской гражданкой, наличие сертификата давало солдату дополнительное преимущество, так как в этом случае все его уже родившиеся дети, в том числе и дочери, автоматически становились гражданами Рима. Такой закон действовал примерно до 140 г. Однако после вступления на престол императора Антонина Пия (правил в 138 – 161 гг.) сертификаты уже не давали права на гражданство солдатским детям, рожденным до официального брака. Это должно было привести к резкому сокращению числа женщин брачного возраста, имевших статус римских гражданок. В свою очередь, уменьшались возможности для солдат, в особенности в приграничных районах, вступить в брак. В то же время неуклонно росло число мужчин, являвшихся римскими гражданами. Исходя из этих двух факторов можно смело предположить, что именно женщины получили больше выгоды от Антониновой конституции, принятой в 212 г. н. э. (Эдикт, изданный императором Марком Аврелием Антонином, больше известным по прозвищу Каракалла, правил в 211 – 217 гг. Этот эдикт устанавливал (прежде всего в фискальных целях) право гражданства для всего свободного населения империи. – Ред.) Изменение предоставления привилегий, предоставляемых солдатскими сертификатами, было направлено в первую очередь на то, чтобы стимулировать набор в армию. Оставшиеся без гражданства сыновья теперь могли получить его, поступив на военную службу. Это вело к появлению военной касты, где мужчины посвящали себя военной службе из поколения к поколению.

Примерно в 197 г. н. э. императором Септимием Севером была принята так называемая концессия, указ, разрешающий солдатам жить со своими неофициальными женами. Долгое время историки спорили, являлся ли данный документ свидетельством признания государством того, что и так происходило долгое время. Это означало бы, что в реальности ничего не изменилось, и в глазах закона солдатские жены по-прежнему оставались лишь конкубинами. Или, может быть, Север действительно предоставил солдатам дополнительные права и наконец разрешил солдатам вступать в брак. Целый ряд свидетельств, в основном косвенных и скрытых, находившихся в кодексах законов и в дигестах (правовые сборники с краткими извлечениями из законов), говорит в пользу того, что речь шла о законном браке. Однако воплотить закон в жизнь было довольно сложно из-за того, что юридический статус военнослужащих был различным. Солдат, имевший гражданство, легко мог вступить в брак (matrimonium iustum) с женщиной, также имевшей гражданство. Если же обе стороны не были гражданами, то единственной формой брака, который они могли заключить, был брак, не имевший официальной законной силы (ex iure gentium). В некоторых случаях в аттестате вышедшего в отставку солдата-гражданина было прописано разрешение на вступление в брак с женой-чужеземкой. Было бы неправильно считать, что концессия Севера сама по себе заменила свидетельство на право вступления в брак. Однако в ее результате, вероятно, многие солдаты получили возможность вступить в брак ex iure gentium. Это само по себе было большим шагом вперед, так как данный документ облегчал получение наследства для жен и детей военнослужащих. Но самим солдатам он не давал почти никаких новых прав. Возможно, можно привести такое сравнение, что новый закон дал так же мало солдатам, как принятый в 166 г. закон Марка Аврелия мало давал морякам. Окончательно проблема вступления в брак для военнослужащих была решена императором Каракаллой (в его Антониновой конституции). В 212 г. н. э. он даровал гражданство всем свободным лицам империи. Этот шаг сразу же разрешил все возникавшие при заключении брака юридические осложнения.

Во флотах еще раньше начали смотреть на браки моряков с более либеральных позиций. Матросов преторианских флотов в Мизенах и Равенне (как обстояли дела на флотах в провинциях, так и осталось неясным) обошел переход на аттестаты нового образца для вспомогательных войск по закону от 140 г. н. э. В течение ряда лет они так и продолжали получать аттестаты с записями по старой форме. Изменения произошли после 166 г. н. э. Согласно аттестатам, теперь гражданство предоставлялось морякам и их детям мужского пола при условии, что они могли доказать, что жили с матерью детей согласно «разрешенному обычаю». Ко времени получения гражданства моряку предоставлялся и документ, разрешающий вступление в брак. Но каждый случай тщательно рассматривался, чтобы не допустить случаев многоженства. Что же понималось под «раз решенным обычаем»? Принято считать, что это является официальным признанием конкубината. Однако требование предоставить доказательства находится в явном противоречии с такой трактовкой. Например, Старр полагает, что здесь речь может идти просто о намерении вступить в брак. Зандер еще более конкретно указывает, что речь идет о браке, который официально не имеет юридической силы (matrimonium ex iure gentium), так как отцы обычно обладали правами латинских граждан. Если такой подход верен, то после 166 г. моряки уже имели права, которые остальным военнослужащим были предоставлены только в 197 г. Как пишет Старр, «что касается флота, там концессию можно было получить легче, хотя моряк, находясь на службе, не мог надеяться часто видеть свою жену рядом. Зато во время стоянок в порту он почти не занимался вопросами службы». Можно принять гипотезу, что именно опыт преторианского флота позволил Септимию Северу наконец покончить с долгой армейской традицией и разрешить солдатам вступать в официальный брак.

Косвенным последствием введения концессии Септимия Севера является то, что вспомогательные войска перестали получать аттестаты, как это позже произошло с преторианской гвардией, городскими когортами, корпусом конных телохранителей (equites singulars) (сохранившиеся образцы их аттестатов относятся именно к этому времени). Единственным дошедшим до наших дней образцом аттестата является аттестат, выданный солдату XIII городской когорты в Лугдуне (совр. Лион). Все остальные аттестаты выдавались только солдатам войск, расквартированных в Италии. Один аттестат из Лугдуна является тем исключением, которое лишь подтверждает общее правило. Ведь вряд ли в одной отдельно взятой городской когорте существовали собственные порядки. Вопрос, который необходимо задать в этой связи, состоит в следующем: почему части, расквартированные в Италии (а также II (Парфянский) легион, подчинявшийся лично императору и с 202 г. н. э. расквартированный в Альбануме, близ Рима), до сих пор снабжались аттестатами, в то время как остальные войска перестали получать их? Конечно, легионеры, за исключением тех из них, кто прежде служил во флоте, никогда не получали аттестатов. Возможно, процесс уравнивания прав военнослужащих дошел так далеко, что солдат вспомогательных войск приравняли к легионерам? Дерри считает, что преторианцам аттестаты были все еще нужны для того, чтобы решать проблемы с вступлением в брак (он исходит из того, что разрешение Севера на заключение браков солдатами не касалось элитных войск, расквартированных в Риме). Это было бы достаточно разумным объяснением, если бы не тот факт, что морякам также до сих пор продолжали выдавать аттестаты, а Дерри сам признает, что они могли вступать в брак. Наиболее убедительная версия принадлежит Старру, который считает, что после закона Севера солдаты расквартированных в Италии частей продолжали получать аттестаты не потому, что там все еще служили чужеземцы, или для того, чтобы солдаты могли заключать брак. Эти документы выдавались лишь как почетные свидетельства о прохождении службы. Можно добавить, что этот аргумент является особенно действенным для солдат преторианской гвардии. А уж если им выдавались почетные аттестаты, то почему бы не распространить этот обычай на все войска, подчиненные префекту преторианцев?[44]44
  Как свидетельствует Дион Кассий, префектам преторианцев подчинялись все войска, расквартированные на территории Италии, за исключением тех, которыми командовали офицеры в ранге сенаторов. Не подчинялись им и городские когорты.


[Закрыть]

Текст аттестата в III в. фактически не отличается от документов второй половины II в., за исключением лишь того, что документы, выданные морякам преторианского флота, требовали, чтобы минимальный срок их службы составлял 28 лет, а не 26 лет, как прежде. Но и это изменение не обязательно было сделано во времена Септимия Севера или позже. Впервые новый срок службы обнаружен на аттестате № 138 от 213/217 гг. н. э. Самым последним образцом со старым сроком службы является аттестат № 100 от 152 г. н. э. В тексте аттестата должен был быть указан срок службы (в экземпляре, о котором идет речь, сохранилась только цифра 20). В оставшемся пустом месте должна быть цифра 6 или 8. Старр предполагает, что в нашем документе все-таки фигурировала цифра 6, а изменение срока службы до 28 лет произошло либо при императоре Марке Аврелии (правил в 161 – 180 гг.), либо при Септимии Севере (193 – 211). Это могло быть вызвано возникшими сложностями с набором новобранцев для службы во флоте. Против этого предположения можно возразить, что такую явно непопулярную меру, как повышение срока службы, можно было увязать с гораздо более приятной. Например, в данном случае вместе с повышением срока службы на два года можно было одновременно предоставить морякам, например, возможность заключать официальный брак. Таким образом, оба этих события можно связать с признанием Марком Аврелием в первые годы его правления законности браков во флоте.

Снятие общего запрета на вступление в брак примерно в 197 г. н. э. вряд ли сразу отразилось на быте солдат в приграничных районах. Нет никаких данных, свидетельствующих о том, что после этого времени семьи военных получили право на проживание внутри крепостей. Было бы преувеличением охарактеризовать эти изменения как «введение некоей формы общежитий для солдатских семей»[45]45
  Как пишет П. Салвей, «такие изменения в размещении солдат зачастую склонны рассматривать как часть тенденции к переходу от профессиональной армии к местной милиции. Ничто не находится так далеко от истины. Фактически здесь речь идет лишь о введении неких «семейных общежитий». Р. Мак-Муллен также касается этого вопроса: «Часть помещений в крепостях передавались в распоряжение солдат, где они могли проживать со своими женами… К середине IV в. власти рассматривали солдатские семьи как неизбежное зло. Они понимали, как опасно было пытаться разлучить супругов. Они пошли даже на то, чтобы предоставлять в распоряжение солдат транспорт, в котором при смене дислокации части солдат мог разместить «только» (!) свою жену, детей, рабов и имущество. Такое изменение в политике в отношении семейного положения римского солдата произошло всего через несколько поколений после выхода соответствующего закона Септимия Севера».


[Закрыть].

Такое произошло позже, в IV столетии, и явилось признаком того, что на границах империи жизнь стала менее безопасной[46]46
  Дж. Вилкс пишет: «Что касается населения крепости (Хаусстедз), то существует возможность, пусть и не подтвержденная свидетельствами очевидцев, что на ее территории было разрешено селиться и гражданским лицам. Поскольку никто не сравнивал останки укреплений лимитанов (пограничных войск. – Ред.) с более ранними укреплениями римлян, возведенными под строгим наблюдением военных инженеров легионов, у нас нет оснований для заявлений, что они недостаточно эффективно выполняли свое предназначение». В отличие от него И. Ричмонд отмечает «примитивность построек, датированных 369 г. н. э.»: «Еще больше, чем просто грубость строительных работ, бросается в глаза их несоответствие римским военным традициям… Это напоминает обычное гражданское поселение, а гарнизон, если он только заслуживает такого наименования, больше не может считаться регулярной армейской частью, а представляет собой, скорее, военизированное формирование из солдат-поселенцев и их жен, поселившихся под защитой крепостных стен».


[Закрыть].

В рассматриваемый нами период начался бурный рост гражданских поселений (vici) по соседству с крепостями, а также целых городов (canabae) около укрепленных лагерей легионов. Постепенно такие поселения увеличивались в размерах, росло их значение. Однако сигналом к их резкому росту послужили реформы Септимия Севера. Многие солдаты имели теперь не временные, а постоянные семейные связи, что привело к значительному развитию таких сообществ. Помимо жен и семей солдат, находившихся на действительной службе, в гражданских поселениях проживали ветераны и их семьи, торговцы и, наверное, представители местного населения. Некоторые из поселений получили официальное признание, а самые крупные из них имели даже местное самоуправление. Так, например, на севере Британии к середине III столетия некоторые такие поселки имели собственную хозяйственную организацию. Самые крупные поселения добились даже более значительного статуса. Например, поселок Эбурак (совр. Йорк) при укрепленном лагере легиона получил статус колонии и стал административной столицей римской провинции Нижняя Британия.

Краткосрочный эффект таких изменений был, несомненно, благотворным, однако в долгосрочной перспективе не все было так гладко. Почти полная самоидентификация солдат войск, расквартированных в приграничных районах, с местом проживания приводила к тому, что солдаты стали с неохотой воспринимать известия о необходимости передислокации. Таким образом, мобильность римских войск падала. Это поставило правительство Рима перед необходимостью создавать отдельные мобильные войска, некий аналог полевых армий, которые могли быть использованы в качестве стратегического резерва. Но и в этом случае было необходимо предусматривать возможность перевозки семей, что было крайне неудобно в условиях ведения боевых действий.

Итак, как говорилось выше, пограничные войска были созданы под давлением обстоятельств в рамках утративших мобильность легионов. К таким неожиданным последствиям привела политика Рима по отношению к бракам среди военнослужащих. Стремление создать условия для того, чтобы армия сама обеспечивала себя новобранцами, привело сначала к поощрению властями неофициальных семей, а затем к признанию семей военнослужащих частью военной организации. Наконец, последним важным результатом стало то, что расположенные близ границ войска стали слишком громоздкими и в значительной мере утратили способность к маневрированию. После кризиса III в. стала очевидной необходимость создания стратегического резерва в виде полевой армии, которая быстро стала элитным корпусом римской армии. Таким образом, значение войск, расквартированных на границе, которые теперь стали называться лимитанами (приграничными войсками), постепенно падало, несмотря на то что они продолжали оставаться главным щитом империи против набегов варваров и их никак нельзя было распустить, подобно отрядам местной милиции.

Постепенная ассимиляция солдат приграничных легионов с местным населением привела к появлению еще одного негативного фактора с точки зрения дисциплины в армии. В критические моменты солдаты, в особенности новобранцы, стремились оставить свои посты и смешаться с местным населением. Особенно серьезно проблема дезертирства стала сказываться к концу IV в. На востоке эта проблема стала особенно очевидной после битвы при Адрианополе (378), а в Британии – после «заговора варваров» 367 – 369 гг. н. э.[47]47
  А. Джонс в своем труде рассматривает два периода, когда дезертирство в римской армии приняло массовый характер, а именно 379 – 383 гг. и 403 – 406 гг. Это соответствует периоду после битвы при Адрианополе (378), первому вторжению Алариха на территорию Италии (в 401 г., в 402 г. разбит Стилихоном. – Ред.), а также времени после вторжения Радагайса (Радагайс – предводитель союза германских (остготы, свевы, вандалы и др.) и негерманских племен (аланы, сарматы и др.). В 405 г. вторгся в Северную Италию и осадил Флоренцию, но в августе 406 г. в битве при Фьезоле римский полководец Стилихон разгромил войско Радагайса, который был взят в плен и убит, а большая часть взятых в плен его воинов была обращена в рабство. Но вскоре Стилихон по ложному навету выродившейся верхушки Западной Римской империи был казнен, и империя продолжила свое падение в пропасть. – Ред.). Для Британии в этом смысле характерны собственные проблемы, а именно «заговор варваров», когда волна дезертирства прокатилась по расквартированным там войскам. Военачальнику Феодосию Cтаршему пришлось даже объявить амнистию для дезертиров.


[Закрыть]

Глава 6
СОЛДАТ И ОБЩЕСТВО

Жизнь военных в мирное время

После окончания обучения солдат, как правило, мог рассчитывать, что его жизнь будет проходить в основном в условиях мира. И хотя во все времена в различных частях империи велись войны, порой жестокие, большая часть армии обычно в них не участвовала, и многие солдаты так никогда и не принимали участия в боях. Как писал Р. Мак-Муллен, «многие молодые солдаты никогда не наносили ударов противнику где-либо еще, кроме как в тавернах». Поэтому было необходимо найти для солдата какое-нибудь занятие, так как армия, которая ничем не занята, вскоре становится деморализованной и даже опасной.

Та же проблема с нахождением занятия для солдат в их казармах может возникнуть и в современных армиях. Обычно она решается так: солдату придумывают задания, которые мало что могут дать с точки зрения практической пользы. Они занимаются побелкой стен или наведением глянца на дощатые полы. Причем очень часто сами командиры не совсем виноваты в том, что дают такие пустые задания. К тому же современная армия не является такой застывшей структурой, как это было во времена Древнего Рима. Частям часто приходится менять места дислокации, техника и вооружение быстро устаревают, поэтому солдат приходится заново обучать работе на новых образцах. Как следствие, надежды на то, что солдат, которые не имеют достаточной нагрузки, можно будет приспособить для выполнения хозяйственных работ, в наше время не всегда оправдываются. Более того, во многих странах гражданские организации, такие как, например, профсоюзы, активно выступают против того, чтобы армия была задействована в выполнении работ, не связанных с военной службой.

Отношения римского солдата с гражданскими властями были совсем не такими. Поскольку большая часть войск была сосредоточена в наименее развитых районах империи, то в некотором смысле солдаты являлись проводниками цивилизации. И конечно же армия была ключевым фактором романизации провинций империи. К тому же большая часть солдат владела навыками и техникой, неизвестными местному населению, и их применение в гражданской жизни вызывало у местного населения чувство восхищения, смешанное с раздражением. Следовательно, римский солдат был способен выполнять задачи, важные как для местного населения, так и для имперской администрации. К таким первостепенным задачам относилось строительство дорог. Читатель, вероятно, помнит, как Юлий Аполлинарий поздравляет себя с повышением, которое освободило его от утомительных обязанностей каменотеса. Его служба проходила в только что завоеванной провинции Аравия, и его подразделение трудилось в каменоломнях. Камень предназначался, скорее всего, для строительства дороги. Помимо дорожного строительства, очевидно являвшегося обязанностью военных, солдаты часто привлекались к строительству и ремонту каналов, водохранилищ, акведуков и выполняли другие общественные работы.

Во времена ранней империи строительные работы, выполнявшиеся силами армии, велись на военных объектах, по крайней мере в первую очередь. Постепенно по разным причинам произошла перемена во взглядах и на гражданское строительство. Главной причиной этого стал тот факт, что в армии были собраны наиболее грамотные архитекторы и геодезисты. Эти люди проходили подготовку в легионах, а затем переводились в штабы наместников провинций или в преторианскую гвардию в Рим. Таким образом, с точки зрения технологий гражданская администрация провинции находилась в зависимости от армии. Так, например, Плиний написал письмо императору Траяну с просьбой предоставить геодезиста для того, чтобы тот рассчитал возможность соединить каналом озеро близ Никомедии (совр. Измит, Турция) в провинции Вифиния (в Малой Азии). В ответ Траян рекомендовал ему обратиться к правителю ближайшей к Вифинии провинции, где стояли римские легионы, Нижняя Мезия Кальпурнию Мацеру. (То есть в ближайшей к Вифинии провинции (по ту сторону проливов), Фракии, легионов не было, а вот в Нижней Мезии, примыкавшей к Дунаю, бывшему здесь пограничной рекой (совр. Северная Болгария и румынская Добруджа), стояло 2 легиона. – Ред.) Второй причиной стало то, что со времен Адриана армия стала более статичной, что обусловливало необходимость строительства стационарных лагерей и фортификационных укреплений. После завершения строительства военных объектов логичным шагом стало использование труда солдат в строительных работах в городах, где они базировались, с целью как украсить, так и укрепить их. Но главная причина использования труда военных строителей при возведении гражданских объектов лежит в катастрофической нехватке гражданских ресурсов в связи с убылью населения в результате эпидемий, а также финансовой нестабильностью, вызванной инфляцией в результате войн Марка Аврелия и его наследников. Стремление гражданской администрации не снижать темпов строительства привело к тому, что все большая их часть стала приходиться на военных. В III в. армия выполняла все больше задач, которые на самом деле должны были возлагаться на гражданские структуры. К чему это могло привести, изложено в труде Historia Augusta, там, где говорится о работах армии в Египте при императоре Пробе (Проб Марк Аврелий, р. в 232 г., правил в 276 – 282 гг., убит солдатами во время их восстания в Паннонии): «Работы, которые он заставлял выполнять своих солдат, до сих пор можно увидеть в разных городах Египта. На Ниле было сделано так много, что сам факт повышения объема работ привел к росту поступления податей зерном. Трудом военных возводились мосты, храмы, колоннады, общественные здания, открывались для судоходства реки, осушались болота, на месте которых появлялись поля и фермы. Не случайно биограф императора отметил, что Проб никогда не позволял своим солдатам бездельничать. Несмотря на все дискуссии относительно этой книги, они не могут заслонить собой реальную картину, нарисованную в этом описании, свидетельства которой сохранились и более чем через столетие после тех событий.