Текст книги "Под маской"

– Бедняжка! – сказала леди Денвилл, нежно улыбаясь. – Я думаю, что если ты немножко погуляешь, то боль быстро пройдет.

– Амабел, прошу вас, не нужно советовать Эмброузу, чтобы он выходил на воздух! – сказала миссис Клифф. – На дворе ветер, и я уверена, что это восточный ветер, потому что у меня самой начинается невралгия, а это бывает со мной только при восточном ветре. Поскольку Эмброузу нездоровится, то для него опасно выходить из дома. Вы же знаете, что с его слабым организмом любое расстройство здоровья приведет к тому, что он заболеет на две недели!

– Правда? – сказала леди Денвилл, глядя на своего племянника с благоговейным интересом человека, рассматривающего редкий экспонат. – Бедняжка, как ужасно должно быть для тебя оставаться дома при восточном ветре!

– Ладно, ладно, не нужно делать из мухи слона, – раздраженно сказал Космо. – Я не отрицаю, что у мальчика слабый организм, но…

– Чепуха! Космо, как ты можешь так говорить? – воскликнула его сестра. – Я уверена, что у него крепкий организм, даже если у него немножко болит голова! – Она ободряюще улыбнулась Эмброузу, нисколько не осознавая того, что обидела всех троих Клиффов: Эмброуза, потому что, как бы его ни расстраивало упоминание о появившемся фурункуле, он все-таки гордился своими головными болями, из-за которых приковывал к себе общее внимание; Космо, потому что он привык соглашаться с мнением жены, находя в болезненности Эмброуза предлог для оправдания того, что тот не проявлял никакого интереса к мужественным видам спорта; Эмму, потому что любой намек на то, что ее единственный ребенок не находится в плачевном состоянии, она воспринимала почти как оскорбление.

– К сожалению, – сказал Космо, – Эмброуз не отличается таким крепким здоровьем, как его кузены.

– Дорогой, твоя сестра, вероятно, не понимает проблем, которые возникают у людей со слабым здоровьем, – сказала Эмма. – По-моему, близнецы никогда ни дня не болели!

– Да, действительно, – с оттенком гордости ответила леди Денвилл. – У них было очень крепкое здоровье! Разумеется, они перенесли свинку и коклюш, но я не могу припомнить, чтобы они болели чем-нибудь еще. Когда у них был коклюш, один из них, – это был ты, сынок, – полез в каминную трубу за гнездом скворца!

– Нет, это был Кит, – сказал мистер Фэнкот.

– Ну да, конечно, – подмигивая ему, сказала она.

– Как ужасно! – воскликнула Эмма.

– Разве? Когда он вылез из трубы, то был похож на негра. Он принес в комнату столько копоти, что, казалось, все было покрыто ею. По-моему, я никогда в жизни так не смеялась!

– Смеялась? – изумленно сказала Эмма. – Смеялась, когда один из ваших детей мог упасть и сломать шею?

– Ну, я не думаю, что это могло произойти, хотя считаю, что он мог сломать себе ноги или застрять в камине. Я на самом деле помню, что мы задавали себе вопрос, как вытащить его оттуда, если он там крепко застрянет. Однако беспокойство за них заняло бы уйму времени, так как они все время падали или с деревьев или со своих пони или падали в озеро, и ничего страшного никогда с ними не происходило, – невозмутимо сказала леди Денвилл.

Миссис Клифф только вздрагивала от такого бесчувственного равнодушия, в то время как Эмброуз, ошибочно предположив, что эти воспоминания были адресованы ему, чтобы подчеркнуть его менее мужественный путь, явно впал в дурное настроение.

Леди Денвилл, позавтракав, встала из-за стола и, извинившись, сказала:

– А теперь я должна покинуть вас, поскольку кормилица Пиннер чувствует себя неважно и было бы слишком невнимательно с моей стороны не навестить ее. Думаю, мне нужно отнести ей что-нибудь, чтобы пробудить у нее аппетит.

– Фруктов! – быстро сказал Кит. Она слегка хихикнула от удовольствия и, не удержавшись, сказала:

– Да, дорогой! Никаких перепелок!

– Перепелки! – воскликнул изумленный Космо. – Амабел, перепелки для твоей старой кормилицы!

– Нет, Ивлин считает, что будет лучше отнести ей фрукты!

– Я думаю, что хорошо было бы ей отнести аррорута или питательного мясного бульона! – сказала Эмма.

Глаза ее неисправимой снохи игриво заблестели.

– О нет, уверяю тебя, что это ей не понравится! Особенно аррорут, который она ненавидит! Дорогая Эмма, как бы невежливо это ни было с моей стороны, я все-таки должна идти! Но убеждена, что вы понимаете меня! – Она с очаровательной улыбкой взглянула на своего раздраженного младшего сына. – Дорогой, я оставляю на тебя гостей! Я думаю, что неплохо было бы взять бутылку портвейна, а? Это намного полезнее, тем мясной бульон! Так что, пожалуйста, позаботься.

– Мама, не волнуйся, – прервал он, придержав для нее дверь. – Я позабочусь об этом!

– Конечно, мне следовало бы знать, что ты сделаешь это, – сказала она, не обращая абсолютно никакого внимания на его сердитый взгляд. – Наверное, ты знаешь, что подойдет лучше всего.

– Иногда мне кажется, – сказал Космо неодобрительно, когда Кит закрыл дверь за ее светлостью, – что твоя мать совершенно рехнулась, Денвилл!

Капризы матери, вероятно, привели мистера Фэнкота в ярость, а это замечание было последней каплей.

– Вам действительно так кажется, сэр? – с угрожающей любезностью сказал он. – Тогда мне доставит большое удовольствие возможность успокоить вас!

Мистер Клифф не обладал большой сообразительностью, но только круглый дурак не увидел бы вызова, скрытого за милой улыбкой, сопровождающей эти слова. Покраснев, он сказал:

– По-моему, нет ничего предосудительного в том, что я осмелился высказать замечание по поводу поведения особы, которая является моей сестрой!

– Вы так думаете, сэр! – еще более любезным тоном сказал Кит.

Мистер Клифф в большом волнении встал и направился к двери, заявив, что он не настолько глуп, чтобы позволить спровоцировать себя своему заносчивому племяннику, который подобно многим другим наглым отпрыскам всегда готов нагрубить. После этого он удалился удовлетворенным.

Кит затем обратился к своей тете, вежливо спросив ее, как она желает развлекаться. Она обидчиво ответила, что весь день будет заниматься накладыванием лимонных корок на лоб своего сына, готовить жженый сахар, а если головная боль не пройдет, – прикладывать горчичники к его ногам. Он серьезно выслушал этот унылый план и с заботливостью, от которой мисс Стейвли едва не потеряла самообладание, а Эмброуз с бессильной злостью посмотрел на него, заметил, что в критических ситуациях часто употребляют компресс на лоб. По-видимому посчитав свои обязанности выполненными, он пригласил мисс Стейвли прогуляться вместе с ним по аллее. Мисс Стейвли осторожно, избегая смотреть ему прямо в глаза и сохраняя серьезность, согласилась; а ему в это время доставила удовольствие мысль, что она в высшей степени подходит быть женой посла: она сдерживала переполняющее ее желание рассмеяться, пока они не скрылись из виду, и лишь затем дала волю веселости; ее кавалер тут же присоединился. Мистер Фэнкот первым оправился от смеха и сказал:

– Кресси, уверяю вас, нам не до смеха. Мы находимся в таком затруднительном положении! По-моему, вы уже догадались, что мой отвратительный братец снова появился?

– О да! – сказала она. – В тот момент, когда моя крестная, бросив на вас выразительный взгляд, сказала: «Никаких перепелок!"

Мистер Фэнкот ухмыльнулся и сказал, что ему не понятно, почему никто до сих не убил его любимую маму. Мисс Стейвли вскрикнула, услышав такое чудовищное высказывание. Рассказ о приключениях Ивлина она выслушала более спокойно. Она лишь слегка потерялась, узнав, что ее благородный жених с облегчением вздохнул, освободившись от своих обязанностей. Однако она быстро поняла все трудности, связанные с новой невестой его светлости, брак с которой строгий и неподатливый дядя, конечно же, не одобрит.

– О милый, – расстроенно сказала она. – Какая неприятность! Что можно сделать? Он ответил откровенно:

– Понятия не имею! Дорогая, вы думаете, как решить эту проблему? В настоящее время я думаю лишь о том, как вернуть обратно эту злополучную брошь!

Она кивнула.

– Да, действительно. Я тоже считаю, что это нужно сделать в первую очередь. Я сама не знакома с лордом Силвердейлом, но из всего того, что я когда-либо слышала о нем, следует, что ваш брат совершенно прав: он ужасно злой человек! Папа однажды сказал мне, что он беден, как церковная мышь, но всегда может заказать самый дорогой обед. И если он один из гостей принца-регента – Кит, вы знаете, как добиться личной встречи с ним?

– Нет! – весело ответил Кит. – Но мне кажется, я знаю, кто может помочь мне в решении этой проблемы!

– Сэр Бонами! – воскликнула она и на мгновение нахмурилась, стараясь догадаться.

– Точно! – сказал Кит. Затем он гордо добавил:

– Не зря же я сын моей матери! У меня тоже бывают удачные мысли!

Глава 17

Ленч, состоящий из холодных блюд: ветчины, пирога, желе и фруктов, – всегда подавали в полдень в комнате, которая называлась маленькой столовой. Кит намеревался подождать, когда сэр Бонами выйдет из своей комнаты, чтобы по дороге поговорить с ним, прежде чем они присоединяться к другим гостям. Но время пробежало так быстро, что мистер Фэнкот и мисс Стейвли не успели оглянуться, как часы пробили двенадцать. Они поспешили домой, где обнаружили всех, кроме вдовствующей особы, уже беседующими после ленча. Хотя мистер и миссис Клифф отметили, что современные девицы теперь позволяют себе такое, что считалось недоступным в их время, никто больше не обратил внимания на запоздалое и одновременное прибытие прогуливающейся пары, лишь леди Денвилл улыбнулась им.

Миссис Клифф уговорила Эмброуза немного поесть, чтобы поддержать свои силы; вдовствующая особа через горничную передала извинения и сообщила, что появится позднее.

– Не нужно волноваться, – сказала леди Денвилл Кресси. – Ее горничная сказала, что она провела бессонную ночь и поэтому чувствует себя немножко утомленной.

– Думаю, что она действительно устала, – сказал сэр Бонами, поднося к глазам свой монокль, чтобы лучше рассмотреть пирог с цыпленком. – Прошлой ночью все время шла какая-то возня.

Он поднял взгляд и с нежным упреком посмотрел на хозяйку дома.

– Вам не нужно было приглашать Марию Дерсингхэм, миледи!

– Мне ужасно жаль, Кресси!

Но Кресси с веселостью, которую миссис Клифф сочла весьма неприличной для внучки, заверила леди Денвилл в том, что хотя радость встречи с ее старым союзником и теперешним врагом означает слишком много для нее, она, несмотря на это, осталась очень довольна вечером.

– Так что она получила удовольствие! – кивнул сэр Бонами. – Не забывайте, к тому моменту, когда мы начали есть телячьи уши, положение висело на волоске! И вот она взяла инициативу в свои руки. Моя дорогая мисс Стейвли, у вашей бабушки прекрасная память! – Его огромное тело затряслось от громкого смеха. – Уж задала она жару этой Марии Дерсингхэм! Между прочим, миледи, ваш повар приготовил к телячьим ушам превосходный итальянский соус!

– Да, но что произошло с телячьими ушами, Бонами?

– Нет, нет, – ответил он, по-прежнему сотрясаясь от смеха. – Я не доносчик, миледи, и не буду сплетничать! Я вот возьму кусочек пирога и маленький ломтик ветчины!

Вольно интерпретируя эту просьбу, Кит передал ему большой кусок пирога и полдюжины ломтей ветчины. Миссис Клифф, которая всегда поражалась его аппетиту, изумленно посмотрела на свою сноху. Та строго сказала сэру Бонами, что немножко фруктов и кусочек пирога (если он голоден) – это все, что ему следовало бы позволить себе поесть в полдень. Она добавила, что сама вообще редко ест ленч.

– Да, но вам не обязательно так строго придерживаться этих правил! – сказал сэр Бонами, побледнев при мысли о таком лишении.

– Ну, если бы вы так не объедались, вам тоже не нужно было ограничивать себя! – заметила она.

Ее брат, с большим неодобрением слушавший эту откровенную беседу, раздраженно взглянул на нее и круто сменил тему разговора, сказав, что он полагает, что у кормилицы Пиннер нет ничего серьезного.

– Надеюсь, она не заразна?

– О нет, она просто неважно себя чувствует! – ответила леди Денвилл.

– Заразное?! – воскликнула миссис Клифф. – Моя дорогая, откуда вы можете знать, что у нее нет ничего заразного? Как неосмотрительно было с вашей стороны заходить к ней! Вам не следовало этого делать!

– Ерунда, Эмма! Просто боли в животе! Казалось, миссис Клифф успокоилась. Кит увидел, что его мать вдруг стала несколько задумчивой, и какое-то предчувствие заставило его внутренне содрогнуться. Никогда, размышлял он, она не выглядит более безмятежной, чем в тот момент, когда замышляет такой-нибудь дьявольский план. Он попытался перехватить ее взгляд, но она смотрела на Кресси, которая, закончив ленч, спокойно сидела, сложив руки на коленях.

– Дорогая, я знаю, что ты хочешь пойти наверх к своей бабушке! – сказала она. – Ты же знаешь, что мы не очень строго соблюдаем этикет, так что можешь идти к ней! Передай ей мой сердечный привет и скажи, что я очень хочу ее видеть, а затем зайди в мою гостиную, разумеется, если леди Стейвли сможет обойтись без тебя! – Она подождала, пока Кресси покинет комнату, и затем обратилась к Киту:

– Дорогой, твой дядя спросил меня, заразна ли болезнь Пинни, и мне в голову пришла одна мысль, которую я хотела бы с тобой обсудить, а также, пожалуй, и с Эмброузом! Я не хотела упоминать об этом в присутствии Кресси – не потому, что это могло напугать ее, она здравомыслящая девочка, – а из-за того, что она могла сказать об этом леди Стейвли, а я бы ни за что на свете не хотела волновать ее! Это все чушь, но я бы не хотела, чтобы кто-либо из вас ходил в деревню! Если это заразная болезнь, то один из слуг может заразиться и распространить ее по всему дому. Однако…

Но в этот момент ее прервала миссис Клифф, спросив дрожащим от страха голосом:

– Какая болезнь? Ради Бога, Амабел, скажите мне немедленно?

– Нет никакой болезни, Эмма! – смеясь, ответила ее светлость. – Это одна из сказок Пинни! Просто из-за того, что один или два крестьянина пожаловались на боль в горле, она придумала, что они заразились скарлатиной! Такая чушь!

– Скарлатина!..

– О, моя дорогая Эмма, ни у кого из нас нет ни малейшего повода для беспокойства! – серьезно сказала леди Денвилл. – Пинни всегда считает, что если у человека что-то серьезнее насморка, то он уже смертельно болен! Ведь она однажды сказала, что в деревне сыпной тиф! – Она сморщила лоб и замолчала. – Ну, теперь-то я прихожу к мысли, что она была абсолютно права! Но это совершенно другой случай, и я очень прошу вас не пугаться!

Однако этого было уже достаточно. Миссис Клифф, мертвенно-бледная от испуга, объявила, что никакая сила не заставит ее задержаться в этом зараженном месте. Она может показаться Амабел пугливой и невежливой, но все должны понять, что для нее самое главное – уберечь своего единственного сына от опасности.

Леди Денвилл вызвала глубокое восхищение Кита тем, что, ничуть не преуменьшая опасность, смогла все-таки уговорить миссис Клифф не покидать Рейвенхерст; Космо, когда его попросили остаться, заколебался; Эмброуз, которого против его воли привезли в Рейвенхерст и который, едва переступив порог дома, все время рвался поскорее уехать, воспользовался предоставившимся ему удобным случаем и выразил полную поддержку матери. Он сказал, что воздух в Рейвенхерсте ему не кажется целебным, и хотя он раньше об этом не упоминал, но вот уже несколько дней, как чувствует себя неважно. Намек на то, что несколько недель, проведенных в Брайтоне, могут оказать благотворное влияние на его здоровье, был с одобрением воспринят миссис Клифф, но натолкнулся на категорический отказ со стороны Космо, который пришел в ужас от одной мысли о том, чтобы отдыхать на таком дорогом курорте. В конце концов они после долгого спора решили, что им нужно ехать в Уэртинг, где, по словам вдовствующей особы, было несколько превосходных пансионов, в которых можно было устроиться за очень умеренную цену с наибольшим комфортом. Там они будут защищены холмами Даунс от прохладного дуновения северных и восточных ветров, и у Эмброуза будет возможность купаться или скакать на лошади, не опасаясь схватить воспаление легких. Там также есть три приличные библиотеки, две из которых регулярно утром и вечером получают свежие газеты и журналы, и там есть по крайней мере один очень хороший доктор, о котором восторженно отзывалась вдовствующая особа, что редко бывало с нею.

Если было бы возможно, то Космо с женой и сыном вернулся бы в свой дом; но поскольку он любезно предоставил его на летние месяцы своему не очень обеспеченному дальнему родственнику, который был чрезвычайно благодарен, получив бесплатно достаточно обширную летнюю резиденцию для своего многочисленного семейства, путь назад был отрезан. С крайней неохотой и лишь после того, как жена объявила ему, что он может остаться в Рейвенхерсте, если хочет заразиться скарлатиной, но ничто не заставит ее подвергать такой опасности своего сына, он согласился в тот же день переехать в гостиницу Уэртинга, – но лили» при условии, что немедленно по прибытии в эту первоклассную гостиницу они найдут менее дорогое местечко.

Трудно было рассчитывать на то, что мистер Эмброуз Клифф, тоскующий по развлечениям Брайтона, будет рад провести лето в маленьком местечке, постоянными обитателями которого были по большей части пожилые люди, любившие шумную жизнь Брайтона. Но поскольку он не слишком рассчитывал переубедить своего отца и знал, что Уэртинг находится всего лишь в десяти или одиннадцати милях от Брайтона, он не стал возражать.

Все время обсуждения, которое изредка прерывалось очень милыми и столь же неискренними просьбами леди Денвилл остаться в Рейвенхерсте, невзирая на слухи, которые – и она была уверена в этом – совершенно необоснованны, сэр Бонами с непоколебимым спокойствием поглощал разные блюда, стоявшие на столе. Только когда миссис Клифф повернулась к нему, чтобы попрощаться, он встал со стула и проявил некоторый интерес к слухам, которые распространила хозяйка.

Леди Денвилл заявила, что она поможет дорогой Эмме укладывать чемоданы, и проводила троих Клиффов в их комнаты; но сама сразу вернулась назад, сказав, что забыла свой редикюль, а на самом деле, чтобы сообщить сыну и чичисбею, что все это розыгрыш и она просто решила выпроводить Клиффов.

– Да, да, моя милая, я знал, что ты их надувала! – любовно сказал сэр Бонами. – Я всегда был уверен в том, что ты не сможешь вынести своего брата больше недели. Я же говорил тебе, что он чертовски скучный малый!

– Не в этом дело! Я пригласила его ради того, чтобы Киту было спокойнее, но вышло наоборот; когда Ивлин вернулся, его присутствие стало обременительным. Я не могу больше оставаться и объяснять тебе все, это сделает Кит!

Она вернулась к миссис Клифф, и сэр Бонами, снова опустившись на стул, придвинул к себе тарелку с персиками и нектаринами. Перед тем как приступить к ним, он сообщил Киту, что нет нужды ему что-либо объяснять.

– Меня все это не касается! – сказал он, деликатно пощипывая один из персиков.

– Я не буду, – обещал Кит. – Но я хотел поговорить с вами, сэр! Я уверен, что вы в состоянии помочь мне.

Бросив на него крайне подозрительный взгляд, сэр Бонами сказал:

– Я так не думаю. Я вовсе так не думаю, если это касается той сомнительной шутки, которую вы затеяли.

– Вовсе нет, – обнадеживающе ответил Кит. – Просто передо мной встала одна социальная проблема, по поводу которой, я уверен, вы сможете дать мне ответ.

– О, если дело в этом… – облегченно сказал сэр Бонами. – Очень рад быть тебе полезным, мой мальчик! Ты обратился по адресу!

– Вот именно, – согласился Кит. – Это пустячное дело, но меня оно озадачивает. Если вы были бы в моей шкуре, а скорее в шкуре моего брата, и хотели бы нанести визит кому-то, кто остановился в Павильоне, то как бы вы поступили?

Сэр Бонами оторвал взгляд от персика, который он уже начал очищать от кожицы, и очень пристально взглянул на Кита.

– Кому? – спросил он.

– Одному из гостей принца-регента, сэр.

– Я бы не пошел туда, – сказал сэр Бонами, снова обращая взор к своему персику. – Ты же не хочешь впутать меня в это дело. Ты не смог бы, даже если бы захотел. Я единственный друг принца, которого ты знаешь, так что же тебе может понадобиться от других?

– Одно пустячное дело.

– Ну если это так, то мой совет подождать, пока этот человек покинет Павильон, – сказал сэр Бонами, тщательно разрезая персик.

– К сожалению, это дело не терпит отлагательства, сэр.

– 6, правда? У меня создается впечатление, что твой брат попал в затруднительное положение. Не играл ли он в карты с каким-нибудь джентльменом оттуда?

– Нет, если бы он играл, вы знали бы об этом лучше меня! – невольно холодно ответил Кит.

Сэр Бонами кивнул, отправляя в рот четвертинку персика:

– Я так и думал, но никто не может знать, что эти азартные молодые люди выкинут в следующий раз! Они слишком непредсказуемы! Ладно, ты не должен обижаться на меня! С кем же ты хочешь встретиться в Павильоне? Я не смогу тебе помочь, если не буду знать его имени!

– С лордом Силвердейлом. По делу, как я уже сказал.

Сэр Бонами медленно проглотил оставшуюся часть персика.

– Ну, если бы я был на твоем месте, то сказал бы Ивлину, чтобы он не имел никаких дел с Силвердейлом. Тебе не нужно объяснять, что среди друзей принца есть очень странные! Он один из них. Ужасно скользкий тип, мой мальчик! Не имеет ни гроша за душой и обладает чертовски гадким языком. Он за вечер успевает перемыть косточки большему числу людей, чем я бы смог за целый год!

– И тем не менее, сэр, мне необходимо с ним встретиться.

Сэр Бонами несколько секунд пристально смотрел ему прямо в глаза.

– Ну, теперь послушай меня, мой мальчик! Если речь идет о той рубиновой броши, которую твоя мать ему проиграла, то будет лучше, если ты оставишь эту затею! И скажи своему брату, чтобы он сделал то же самое!

– Выходит, что вам об этом известно, сэр?

– Да, да, разумеется, мне об этом известно, – сказал сэр Бонами. – Я был там и видел, как она поставила на кон свою брошь, и все остальные тоже это видели. Глупый поступок, когда не везет, но я не вижу в этом ничего такого, из-за чего Ивлину стоит ломать копья! Все было сделано честно, и все подшучивали над ней, говоря, что это совершенно в ее духе ставить драгоценности, когда кончаются деньги! Ведь даже сам Силвердейл не смог из этого состряпать скандала. Так что забудь об этом. Кит, и скажи Ивлину, чтобы он не делал из этого истории!

– Я не могу этого сделать, сэр. Я, так же как и Ивлин, абсолютно уверен в том, что брошь надо выкупить.

– О, я бы не пытался сделать этого! – сказал сэр Бонами, возвращая на блюдо нектарин, который он забраковал.

– Но вы должны понять.

– Нет. Если ты хочешь спросить меня, то я скажу: очень хорошо, что твоя мама проиграла ее! Она нисколько ей не подходила. На самом деле я не могу понять, почему ей понравилась эта брошь; обычно ей не свойственно совершать ошибки такого рода. Она не должна носить рубины! Все что угодно, но не рубины или гранаты! Перестань пытаться получить обратно эту брошь! Скажи Ивлину, чтобы он купил ей другую – с сапфирами или с изумрудами. Ей она понравится не меньше.

– Наверное, даже больше, – улыбаясь, согласился Кит.

– Ну, вот! – сказал сэр Бонами. – Черт возьми. Кит, ты уже взрослый! Не трать понапрасну времени! Глупо, что ты рассчитывал выкупить брошь, поскольку Силвердейл продал ее несколько недель тому назад!

– Я абсолютно уверен, что он не мог этого сделать, – сказал Кит.

– Ты ничего об этом не знаешь! Дела Силвердейла идут из рук вон плохо, а эта брошь стоит пятьсот фунтов!

Кит заколебался, но затем сказал.

– Я думаю, что могу быть с вами откровенным. Она стоит не больше двадцати пяти фунтов стерлингов, если не меньше. Это подделка, копия настоящей броши.

– Чушь? – раздраженно сказал сэр Бонами.

– Хотелось бы, чтобы было так, но боюсь, что…

– Это чушь! Боже мой, неужели ты думаешь, что Силвердейл – дурак, а? Что он не догадался проверить брошь?

– По-моему, это не пришло ему в голову, потому что если бы это была подделка, то мама не поставила бы…

– Нет, дело не в этом! – прервал его Бонами. – Я же говорил тебе, что я был там! И если ты думаешь, что я позволил бы ей ставить на кон какую-нибудь подделку, то ты скорее похож на глупца, чем на умного человека! Единственный мой совет: скажи молодому Денвиллу, чтобы он прекратил поднимать шум!

Он бросил на Кита сердитый взгляд и обнаружил, что Кит пристально смотрит на него.

– Мама сказала мне, что продала эту брошь, сэр, – сказал Кит. – Более того, я припоминаю, она говорила, что несколько раз вы продавали для нее ее дешевые украшения.

– Я не продавал эту брошь.

– Вы когда-нибудь продавали какие-либо ее драгоценности, сэр?

– Послушай, Кит. Я уже сыт по горло твоими попытками пронюхать то, что тебя не касается, – сказал сэр Бонами угрожающим тоном. – Будь я проклят, если ты не становишься таким же скверным мальчишкой, как твой братец! Ладно, с меня достаточно! Я сразу понял, что вы пара безрассудных мальчишек, когда увидел вас, маленьких сопляков с бессмысленными физиономиями в одной люльке! Я никак не мог понять, что находит в вас ваша мать!

Кит не смог удержаться от смеха и сказал:

– Это все очень интересно, сэр, но вы же понимаете, что сейчас дело не в этом.

Сэр Бонами, выглядевший раздраженным и утомленным, полез за своей табакеркой и подбодрил себя большой понюшкой табаку.

– А теперь послушай меня, мой мальчик! – сказал он. – У тебя нет никаких причин вмешиваться, и у твоего брата тоже! Никто ничего не знает об этом деле и никогда не узнает, так что если ты боишься, что начнется скандал…

– Поверьте мне, сэр, я нисколько не боюсь этого, так же как и Ивлин!

– Ради Бога, Кит, не рассказывай об этом Ивлину! – попросил встревоженный сэр Бонами. – С меня довольно и того, что я терплю твое любопытство. И я не желаю, чтобы тот другой молодой нахал беспокоил меня как надоедливая муха! Я знаю твою маму, еще когда тебя не было, точнее, когда ты еще не был даже задуман; более того, если бы не Денвилл, то я мог бы быть твоим отцом! Хочу тебе сказать, что я чертовски рад, что этого не случилось, поскольку ты самый худший из всех этих самонадеянных, заносчивых, ветреных молодых нахалов!

– Да, сэр, – смиренно сказал Кит, – но вы не должны рассчитывать на то, что мы позволим нашей матери оставаться у вас в долгу!

Бонами устремил на него свои маленькие глазки, и его щеки порозовели.

– О, я не должен? Ты наглец, мой мальчик! В следующий раз ты попросишь, чтобы я предъявил тебе счет! Должен тебя огорчить: я не сделаю этого. И не стоит надоедать твоей маме расспросами об этом, потому что, видит Бог, она ничего не знает!

– Сэр, мы не можем все это так оставить!

– Ладно, ты будешь учиться на своих ошибках! Можешь сказать Ивлину, что это не его дело, потому что все произошло еще до того, как умер ваш отец. И не пытайся заплатить мне за эту несчастную брошь, потому что я не возьму! Боже милостивый, мой мальчик, на кой черт мне какие-то жалкие пятьсот фунтов стерлингов!

– Если это вы купили фамильное ожерелье Денвиллом, то мама вам должна несколько тысяч фунтов!

– Это для меня ничто! Я думал, тебе известно!

– Все знают, что вы богаты, как Крез, но дело не в этом…

– Нет, в этом! – раздраженно сказал сэр Бонами. – Ты не имеешь права запрещать мне тратить мои деньги так, как я этого хочу!

– Сэр, я прошу вас…

– Нет, нет, придержи, язык. Кит! Ты можешь заговорить до смерти? Прекрати болтать чепуху! Ивлин не виноват, что твоя мама оказалась в затруднительном положении, он ничего не смог бы сделать, когда она была близка к разорению! Я тоже не очень-то мог выручить ее, поскольку она ни за что бы не взяла от меня ни пенса. Но поскольку положение ее было все же безвыходным, я предложил ей ссуду под процент!

– Которой вы никогда не требуете!

– Разумеется, нет! Но я вовсе не уверен, что мне следовало бы так поступить, – задумчиво сказал сэр Бонами. – Она абсолютно ничего не смыслит в делах, но не любит быть кому-либо обязанной. Это беспокоит ее больше, чем ты думаешь. – Он хихикнул. – Господи, она полагает, что все в порядке, если она может платить проценты! Она рассказывает мне не больше, чем раньше твоему отцу, и я подозреваю, что она занимала деньги не только у меня. Собственно, я даже знаю об этом и это-то меня и смущает, потому что она не возьмет у меня денег, чтобы заплатить долги, а я не могу выплатить их, не поднимая шума. Она вбила себе в голову, что гораздо лучше занимать деньги под проценты у ростовщиков, чем у меня. Спорить с ней бесполезно: она несет всякую галиматью насчет того, что обременяет меня своими проблемами. И когда я говорю ей, что ради нее готов сделать все что угодно, она заявляет, что ей это известно, но от этого только хуже! – Он вздохнул. – Может тебе это не понравится, но я люблю ее, всегда любил и всегда буду любить – но в этом я отказываюсь ее понимать!

– А я прекрасно понимаю, почему мама не хочет этого. Вы ошибаетесь, если думаете, что мне не нравится, что вы влюблены в нее: мы правда ревновали к вам, но думаю, что это было тогда, когда мы были сопляками с бессмысленными липами! После того, что я узнал сегодня, у нас нет других чувств, кроме глубочайшей благодарности за ваше отношение к ней.

Эти слова доставили радость сэру Бонами, но он все-таки резко сказал:

– Ты говоришь от своего имени, мой мальчик! Ты не должен говорить от имени Ивлина! Если ты полагаешь, что он думает так же, как и ты, значит, ты не так уж хорошо его знаешь.

– Я его знаю, как себя самого, – ответил Кит. – И я могу говорить от его имени. Я не сказал, что это ему понравится: это ему не понравится так же, как и мне. Он не сможет это принять. Боже милостивый, сэр, как мы можем спокойно согласиться с таким положением дел? Мой отец должен был выплатить долги мамы. Он этого не сделал. Ивлин скажет нам, что унаследовал его обязанности, так же как и его состояние.

– А я буду рад, если он помолчит, – ответил сэр Бонами. – Я не желаю, чтобы он тоже разражался тирадами. Более того, это будет просто сотрясение воздуха, потому что он еще не унаследовал состояние твоего отца, и я не думаю, чтобы Брамби согласился снять попечительство хотя бы на день раньше срока. И еще я хочу сказать тебе, Кит, что, когда он станет хозяином состояния, у него будет достаточно хлопот, чтобы выплатить все долги твоей мамы, не считая тех денег, которые она взяла у меня!