Текст книги "Нежданная любовь"

– Конечно, – согласилась Венеция, которую изрядно позабавил этот монолог. – Я готова без колебаний сказать то же самое! Но вы же знаете, что я никогда не считала своим долгом оставаться здесь из-за Конуэя. Я делала это ради Обри, и, пожалуйста, дорогой сэр, не рассматривайте это как жертву! Мы с Обри лучшие друзья, и нам с ним здесь было очень удобно.

Мистер Хендред с одобрением посмотрел на нее, но сухо промолвил:

– В обществе миссис Скорриер вам едва ли будет так удобно.

– Да, разумеется. Я уже поняла, что чем скорее мы подыщем другое жилье, тем лучше. Думаю, миссис Скорриер постаралась продемонстрировать вам себя с наилучшей стороны, так что вам будет нелегко поверить, какое отвращение она у меня вызывает!

– Вам незачем убеждать меня, дорогая Венеция, так как я хорошо знаком с женщинами подобного сорта. Напористая, властная особа, которой недостает воспитания и хороших манер. Видимо, из-за нее этот брак состоялся с такой неподобающей поспешностью. Но помяните мое слово, она нашла достойную партию для своей дочери! Меня удивляет, что Конуэй связал свою жизнь с девушкой, не обладающей никакими достоинствами, кроме хорошенького личика и добродушного нрава. Ее происхождение вполне респектабельно, но не более того, а что касается состояния, то сомневаюсь, что оно превышает тысячу фунтов, а может, даже не достигает этой суммы, ибо Скорриеры небогаты, а ее отец к тому же был младшим сыном.

Это обстоятельство, казалось, усиливало неприязнь мистера Хендреда, который в течение нескольких минут не мог выбросить его из головы. Истощив запас едких замечаний и кратко высказавшись о дурных последствиях неосмотрительности и опрометчивости, он вернулся к цели своего визита в манере, свидетельствующей о твердой решимости немедленно забрать Венецию из Андершо.

– Не хочу причинять вам неудобства, Венеция, но для меня было бы крайне желательным, если бы вы смогли уехать со мной завтра утром.

– Но это невозможно, сэр! Вы должны дать мне время подумать! Ведь существует столько обстоятельств – Обри, Андершо… Иногда мне кажется, что я должна оставаться здесь до возвращения Конуэя, так как одному Богу известно, что может натворить эта женщина, если она будет здесь распоряжаться!

– Что до этого, то не в ее власти изменить ваши порядки, моя дорогая. Не сомневаюсь, что она жаждет это сделать, поэтому считаю разумным сообщить ей, что, так как леди Лэнион не обладает ни полномочиями, ни опытом для управления делами мужа, они останутся в руках Митчетта. Я уже говорил с ним, и от вас требуется только предоставить ему необходимую информацию и дать указания, какие вы сочтете нужными. Я взял на себя смелость сказать Митчетту, что надеюсь завтра привезти вас в его контору по пути в Лондон. Что касается Обри, то мне следовало объяснить вам, что мое приглашение, естественно, относится и к нему.

Венеция рассеянно провела ладонью по лбу, не зная, что говорить и делать. На все ее возражения мистер Хендред дал спокойные ответы, полностью их опровергающие, а когда она упомянула о намерении обзавестись собственным домом, он после небольшой паузы сказал, что с радостью обсудит с ней планы на будущее, когда она поселится под его крышей. Мистер Хендред снова выразил сожаление, что причиняет ей неудобства, заставляя спешить, но он был убежден, что, подумав, она поймет, насколько разумнее покинуть Андершо в его компании.

– Теперь я вас покину, – заявил мистер Хендред, вставая. – Я, как вам известно, никудышный путешественник, и, когда преодолеваю большие расстояния, у меня разыгрывается тик. Надеюсь, леди Лэнион извинит меня, если я до обеда пробуду в своей спальне. Нет, вам незачем провожать меня, дорогая племянница! Я знаю дорогу и уже попросил вашу восхитительную экономку прислать мне грелку, когда я позвоню. Грелка в ногах часто облегчает тик.

Венеция знала его достаточно хорошо, чтобы не настаивать, и он удалился, предоставив ей возможность собраться с мыслями. Это было нелегкой задачей, и спустя несколько минут она пришла к выводу, что, прежде чем принимать решение, должна повидать Деймрела. Это напомнило ей о его обещании посетить ее около полудня и заставило бросить взгляд на часы. Было только начало первого. Венеция подумала, что Деймрел, возможно, ждет ее в библиотеке, и сразу же пошла туда, но его там не оказалось. После недолгих колебаний она вышла из дому через дверь в сад и быстро зашагала к конюшне.

Глава 15

Нидд, прослуживший у Деймрела почти столько же лет, как Марстон, принял у Венеции ее кобылу, ничем не обнаруживая удивления визитом никем не сопровождаемой леди в дом холостяка. Иное дело Имбер, впустивший Венецию с явной неохотой и всеми способами, за исключением слов, демонстрирующий крайнюю степень неодобрения. Он проводил ее в одну из гостиных и пошел докладывать Деймрелу о ее приезде.

Венеция осталась стоять у окна, но прошло несколько минут, прежде чем появился Деймрел. Гостиная выглядела неуютной с ее слишком аккуратно расставленной мебелью и отсутствием огня в камине. Во время пребывания Обри в Прайори они никогда здесь не сидели, предпочитая библиотеку, и гостиная по-прежнему казалась комнатой, которой не пользуются. Венеция предполагала, что Имбер привел ее сюда с целью подчеркнуть свое неодобрение или потому что Деймрел еще не окончил дела со своим агентом. Вид за окном был мрачен, так как небо заволокли тучи и начал моросить дождь.

Венеция уже начала опасаться, что разминулась с Деймрелом, который мог поехать в Андершо по дороге, а не более коротким путем через поле, когда дверь открылась и он вошел в комнату с вопросом:

– Каким же образом вашей императрице удалось выжить вас из дому, моя восхитительная Венеция?

Несмотря на беспечный топ, в его голосе слышались резкие нотки, словно ее визит был нежелательным. Венеция повернулась, пытаясь прочесть на лице его мысли, и отозвалась с улыбкой:

– Вы были заняты? Вы говорите так, будто не рады меня видеть!

– Так оно и есть, – ответил он. – Вы знаете, что не должны здесь находиться.

– Так, кажется, думает Имбер, но меня это е заботит. – Она медленно прошла в середину комнаты и остановилась у стола, стягивая перчатки. – Я решила, что лучше приехать к вам, чем ждать, пока вы приедете ко мне. В Андершо нам будет нелегко побеседовать наедине, а я нуждаюсь в вашем совете, друг мой. Прибыл мой дядя.

– Ваш дядя? – переспросил Деймрел.

– Мой дядя Хендред – мой опекун. Он хочет немедленно увезти меня в Лондон!

– Понятно, – произнес после паузы Деймрел. – Итак, очаровательная осенняя идиллия подошла к концу.

– По-вашему, я пришла сообщить вам это? – спросила Венеция.

Он посмотрел на нее, слегка прищурившись:

– Может быть, и нет. Тем не менее это правда, хотя и неприятная.

Венеция ощутила, как холодеет кровь в ее жилах. Деймрел резко повернулся и направился к окну; она молча смотрела на него.

– Да, это конец идиллии, – повторил он. – Золотая осень позади – через неделю на деревьях не останется ни одного листика. Ваш дядя хорошо выбрал время приезда. Вам так не кажется, дорогая моя? Но уверяю вас, вы со мной согласитесь.

Венеция молчала, так как не находила слов. Ей было трудно даже попять смысл сказанного Деймрелом и разобраться в путанице собственных противоречивых мыслей. Это походило на дурной сон, в котором хорошо знакомые вам люди ведут себя фантастическим образом и вы чувствуете себя не в силах спастись от какой-то страшной угрозы. Она подняла руку, чтобы протереть глаза, словно и в самом деле только что проснулась. Голосом, который казался ей принадлежащим к недавнему ночному кошмару, потому что он был тихим, а в кошмарных снах вы пытаетесь кричать, но можете только шептать, Венеция осведомилась:

– Почему я должна с вами согласиться?

Он пожал плечами:

– Я мог бы вам объяснить, но это вас не убедит. Вы сами поймете, когда немного повзрослеете, дорогая, и узнаете о мире немного больше того, что вы читали в книгах.

– Вы так думаете? – Бледные щеки Венеции слегка порозовели, и она робко добавила: – Возможно, я не должна об этом спрашивать, но я хочу понять…

– По-моему, было бы лучше, если бы мы никогда не встречались, – печально отозвался Деймрел.

– Для вас или для меня?

– Для нас обоих! Конец идиллии был неизбежен с самого ее начала – по крайней мере, я знал об этом, хотя вы, возможно, и нет. А чем очаровательнее идиллия, тем болезненнее бывает ее окончание. Но боль длится не долго. Вы ведь знаете, что сердца в действительности не разбиваются. А если не знаете, то примите это как непреложную истину, так как мне об этом точно известно.

– Но сердца можно ранить, – просто сказала Венеция.

– Много раз – и столько же раз исцелить, в чем я убедился.

Она сдвинула брови:

– Почему вы так говорите? Это звучит так, словно вы хотите причинить мне боль, но я уверена, что такого не может быть!

– Разумеется. Я никогда не хотел причинить вам боль. Вся беда в том, радость моя, что вы были слишком молоды, слишком восхитительны, и то, что должно было стать легким и веселым флиртом, обернулось чем-то куда более серьезным, чем я предполагал, предвидел… и даже желал! Мы позволили себе зайти чересчур далеко, Венеция. Вы никогда не чувствовали, будто живете во сне?

– Тогда нет, а теперь чувствую. Все это кажется мне нереальным!

– Вы слишком романтичны. Мы с вами обитали в Аркадии, а остальной мир не настолько позолочен, как это уединенное место. Только в фантазиях все обстоятельства благоприятствуют тому, чтобы двое людей влюбились друг в друга. Мы не были бы более изолированы от окружающего мира, даже находясь на необитаемом острове. Ничто не нарушало нашу идиллию, никто нас не потревожил, и на целый волшебный месяц мы – или я – забыли, что в реальной жизни существуют и другие вещи, кроме любви!

– Но если это произошло, значит, это было реальным, Деймрел!

– Да, это произошло. Давайте согласимся, что это была прекрасная интермедия. Вы знаете, что она не могла стать чем-то большим – мы так или иначе должны были вернуться на землю и могли даже устать друг от друга. Вот почему я сказал, что прибытие вашего дяди очень своевременно – «разлука – сладкая печаль», а вот разлюбить… это было бы слишком горьким окончанием нашей осенней идиллии! Мы должны оглядываться назад с улыбкой, а не с дрожью, радость моя!

– Скажите мне только одно! – взмолилась Венеция. – Говоря об обстоятельствах, вы думали о вашем прошлом?

– Да, но не только о нем. Едва ли я мог бы стать хорошим мужем, дорогая, а ничто другое невозможно. Говоря откровенно, Провидение в лице Обри вчера вмешалось как раз вовремя, чтобы снасти нас обоих от катастрофы.

Она посмотрела ему в глаза:

– Вчера вы сказали, что любите меня до безумия. Вы имеете в виду, что это было нереальным и не могло долго продолжаться?

– Да, – резко ответил Деймрел. Снова подойдя к Венеции, он стиснул ее запястья. – Я также сказал вам, что мы поговорим об этом, когда немного остынем. Так вот, любовь моя, ночь принесла с собой мудрый совет, а день принес вашего дядю. Так что оставим это и ограничимся словами: «Надежды больше нет – простимся с поцелуем!»

Венеция молча подняла голову – Деймрел поцеловал ее быстро и грубо, почти оттолкнув от себя.

– Вот! Теперь уходите, прежде чем я не извлек больших преимуществ из вашей невинности! – Он подошел к двери, распахнул ее и крик-пул Имберу, чтобы тот привел к дому кобылу мисс Лэнион. Когда Деймрел повернулся, Венеция увидела на его лице неприятную улыбку и невольно отвела взгляд. – Не стоит выглядеть так трагично, дорогая, – усмехнулся он. – Уверяю вас, очень скоро вы будете благодарить Бога за то, что выбрались из этой чертовски скверной передряги. В другую такую же вы больше не попадете, поэтому не ненавидьте меня, а будьте мне признательны, что я немного приоткрыл ваши прекрасные глаза. В Лондоне вы произведете фурор – молодые щеголи назовут вас бриллиантом чистой воды и будут правы, радость моя!

Ощущение того, что она пробирается сквозь заросли кошмара, вновь охватило Венецию. Сердце подсказывало ей, что выход существует и что, найдя его, она вновь обретет и Деймрела. Но времени не оставалось – еще минута, и будет слишком поздно! Необходимость действовать быстро не пришпоривала, а, напротив, парализовала мозг и язык, окутывая отчаяние пеленой отупения.

Внезапно Деймрел заговорил вновь и, как показалось Венеции, своим обычным голосом:

– Обри поедет с вами?

Она посмотрела на него невидящими глазами и ответила, словно пытаясь вспомнить давно забытое имя:

– Обри…

– Он едет с вами в Лондон?

– В Лондон… – повторила Венеция, проведя рукой по глазам. – Как глупо – я совсем забыла… Не знаю. Обри уехал охотиться до прибытия дяди.

– Ваш дядя приглашает его?

– Да. Но думаю, он не согласится.

– А вы бы хотели, чтобы он поехал с вами?

Венеция нахмурилась, стараясь сосредоточиться. Мысль об Обри помогла ей взять себя в руки. Она представила его в доме своего дяди, одолеваемого заботами тети, ее попытками развлечь его, презирающего все, что казалось ей важным, и решительно ответила:

– Нет. Только не на Кэвендиш-сквер. Это ему не подойдет. Позже я постараюсь снять дом для него и для меня – я вам уже говорила… Глупо говорить, как Эдуард, что Обри должно нравиться то, что он ненавидит, потому что это правится другим юношам. Обри такой, какой есть, и никто не может его изменить, так что какой смысл говорить об этом?

– Никакого. Позвольте ему перебраться ко мне. Скажите, что он может взять собак, лошадей – все, что захочет. Я прослежу, чтобы с ним ничего не случилось, и передам его вашему ученому пастору в отличной форме. Если Обри будет здесь, вам не придется за него беспокоиться, не так ли?

– Так. – Она криво улыбнулась. – Но…

– Значит, договорились! – прервал Деймрел. – Вы не будете ничем мне обязаны. Обществу Обри я буду только рад.

– Значит… вы остаетесь здесь?

– Да, остаюсь. Пошли! Нидд, должно быть, уже оседлал вашу кобылу.

Вспомнив, что Деймрел посылал за своим агентом по какому-то важному вопросу, Венеция подумала, что его дела, возможно, оказались в худшем состоянии, чем он считал.

– По-моему, – робко заметила она, – вы не намеревались задерживаться в Прайори, и я боюсь, что ваши дела не слишком хороши.

Деймрел коротко усмехнулся:

– Не ломайте над этим голову, потому что это не имеет ни малейшего значения.

Он снова открыл дверь – в его позе ощущалось нетерпение. Венеции вспомнилась вторая строка цитируемого им сонета: «Ты больше не услышишь обо мне». Деймрел не произносил этих слов, но в них не было нужды. Золотая осень сменилась дождем и ненастьем, радужный пузырь лопнул, и ей оставалось только принять это с достоинством. Она взяла перчатки и хлыст и направилась по выложенному плитками холлу к открытой входной двери. Возле нее стоял Имбер, а снаружи виднелся Нидд, держа за повод ее кобылу. Венеция хотела проститься с Деймрелом, ее другом и ее любовью, но при виде слуг у нее пересохло в горле. Венеция вышла из дому и обернулась.

Деймрел смотрел не на нее, а на черную тучу, заслонившую небо на западе.

– Дьявольщина! – воскликнул он. – Вы не успеете добраться в Андершо до дождя! Есть шанс, что туча рассеется, Нидд?

Слуга покачал головой:

– Никакого, милорд. Дождь уже моросит.

Деймрел с тревогой посмотрел на Венецию. Усмешка исчезла с его лица.

– Вам нужно ехать немедленно, дорогая, – шепнул он ей. – Я не могу отправить вас в своей карете. Если та женщина узнает…

– Это не важно. – Венеция протянула руку – она была бледна, но в глазах появился отсвет прежней улыбки. – Прощайте, друг мой!

Деймрел молча поцеловал ей руку и помог сесть в седло, как делал каждый раз, когда она приезжала в Прайори, но теперь он не строил планов на завтра, а только сказал:

– Поезжайте коротким путем и не задерживайтесь! Надеюсь, вы не промокнете! Прощайте, дитя мое!

Он шагнул назад, и кобыла, которой не терпелось в свою конюшню, тронулась с места, не нуждаясь в том, чтобы ее подгоняли. Деймрел поднял руку, прощаясь, но Венеция не смотрела на него, и он повернулся.

– Мисс Лэнион собирается в Лондон, – резко сказал Деймрел Имберу. – Возможно, мистер Обри завтра приедет сюда на несколько педель. Скажите миссис Имбер, чтобы приготовила его комнату.

Он направился в библиотеку и захлопнул за собой дверь. Имбер огляделся в поисках Нидда, чтобы узнать, что тот обо всем этом думает. Правда, на Нидда едва ли следовало рассчитывать, так как он был так же молчалив, как Марстон, и к тому же туп, как кувалда. Нидд шел к конюшне, поэтому дворецкому оставалось посплетничать с женой. Но миссис Имбер пребывала в дурном настроении, так как у нее не поднималось тесто, и потребовала, чтобы муж не мешал ей работать.

Имберу очень хотелось оказаться в Андершо, когда мисс Венеция появится там бледная, словно увидела привидение. Должно быть, все здорово переполошатся, и неудивительно!

Но только три человека в Андершо видели Венецию, когда она вернулась, и ни помощник конюха, ни молодая горничная не заметили ничего, кроме ее мокрого костюма для верховой езды и шляпы со свисавшим на лицо пером. Поднявшись в свою комнату, Венеция обнаружила там няню и горничную. Пол был завален серебряной бумагой и уставлен дорожными сундуками; на кровати лежали готовые к упаковке платья и плащи; рядом виднелась груда мешков, где все лето хранились меха, а воздух наполнял запах кислых яблок, которыми отгоняли моль.

Няня тут же разразилась потоком гневных фраз, покуда Венеция стояла на пороге, окидывая невидящим взглядом беспорядок.

Внезапно няня выставила из комнаты Дженни, велев ей принести ведро горячей воды, а не стоять без дела, когда мисс Венеция промокла до нитки и может простудиться. Няня подвела Венецию к камину, не переставая браниться, совсем как много лет назад, когда она ругала маленькую девочку, напуганную какой-то чепухой, пока та не переставала плакать. Девочка знала, что, когда няня рядом, с ней не случится ничего плохого. Теперь же Венеция понимала, что няня бессильна ей помочь, но ее присутствие по-прежнему приносило облегчение. Няня сняла с нее мокрый костюм, закутала ее в халат и усадила у огня, потом приготовила укрепляющий напиток, заставила Венецию его выпить, растерла ее холодные ноги, прибрала в комнате, достала вечернее платье и все время говорила, не дожидаясь ответа и глядя на Венецию уголками старых, но проницательных глаз. Пусть мисс Венеция посидит некоторое время спокойно – еще много времени до того, как ей понадобится снова одеваться! Только лечь ей нужно не поздно, а то мистер Хендред собирается уезжать рано утром! И незачем беспокоиться из-за Андершо, тем более что у нее не будет на это времени – ведь в Лондоне столько интересного, и ее тетя так добра; а вскоре у нее наверняка появятся новые знакомые! Конечно, мисс Венеция сначала будет тосковать по дому, но пусть она поверит няне – скоро это пройдет!

Венеция, пытаясь улыбнуться, крепко сжала ее руку в порыве благодарности.

– Ну-ну, голубка моя! – засуетилась няня, поглаживая спутанные локоны Венеции. – Не надо плакать!

Но плакала в действительности сама няня, и вскоре, убедившись, что с Венецией все в порядке, она вышла, чтобы дать ей немного поспать.

Когда няня вернулась помочь Венеции одеться к обеду (ей не хотелось доверять эту миссию Дженни), она подумала, что хозяйке удалось вздремнуть, так как ее щеки порозовели. Венеция настолько пришла в себя, что смогла решить, какие вещи нужно упаковать для отправки в Лондон, а какие оставить в Андершо. Она составила список людей, которых должна была повидать перед отъездом, и дел, которыми следовало заняться, а няня, быстро вникая во все вопросы, думала: «Пускай хлопочет – это поможет ей отвлечься».

Она только успела застегнуть платье Венеции, как в дверь постучали и послышался голос Обри, спрашивающего разрешения войти. Венеция впустила его, но няня, чувствуя, как напряглись ее плечи, которые она прикрывала газовым шарфом, резко сказала:

– Не беспокойте мисс Венецию, мастер Обри, так как она очень устала и ей и без вас есть над чем подумать!

– Я хочу поговорить с тобой, прежде чем ты спустишься, – заявил Обри, не обращая внимания на няню.

Венеция упала духом, видя по лицу брата, что с ним придется нелегко. Тем не менее она кивнула:

– Да, конечно, дорогой. Как прошла охота? Ты не попал под дождь? А вот я попала! Спасибо, няня. Теперь все в порядке – никто меня не причесывает так хорошо, как вы! Ох, Обри, у меня в голове такой сумбур! Я едва могу поверить, что это правда и что я в самом деле наконец отправлюсь в Лондон!

Венеция села за туалетный столик, где она могла не смотреть на брата, и начала выбирать из шкатулки украшения, которые хотела надеть.

– Значит, ты собираешься ехать? – спросил Обри, когда няня вышла.

– Разумеется! Как ты можешь об этом спрашивать? Так будет лучше для нас обоих!

– Для меня не будет лучше гостить у тети Хендред, если ты это имеешь в виду.

– Нет-нет… Ты уже видел дядю?

– Видел. Я сказал ему, что не поеду в Лондон, если только не буду нужен тебе.

– Надеюсь, ты не был невежлив? – воскликнула Венеция.

– Нет, я все объяснил, как надо. Я сказал дяде, что здорово отстал в занятиях во время отсутствия Эпперсетта и должен наверстать упущенное. Он меня понял. Да и вообще, его мало заботит, поеду я или нет, как, я уверен, и тетю. Но дядя сказал, что ты сообщила ему свой план обзавестись собственным домом, и хотел взять с меня слово, что я не буду тебя поощрять, так как идея ему не по душе.

– Господи, надеюсь, ты не сделал ничего подобного! Это полная чепуха! Потому я и рада, что мне подвернулся этот шанс! Я твердо решила не оставаться в Андершо, пока здесь миссис Скорриер, а как я могу найти подходящий для нас дом, если не поеду в город? Тебе тоже не правится этот план? Я не стану увозить тебя от мистера Эпперсетта, но когда ты отправишься в Кембридж, у тебя будут каникулы, и…

– Дело не в этом! – прервал Обри. – В Лондоне достаточно учителей, к тому же я могу заниматься самостоятельно. Чего я не понимаю… Венеция, Джеспер знает об этом?

– Да, я ездила к нему, – я подумала, что ты, вероятно, не захочешь жить на Кэвендиш-сквер, и хотела убедиться…

– Что он тебе сказал? – нахмурившись, осведомился Обри.

– А ты как думаешь? Он сразу сказал, что будет рад принять тебя на столько времени, как тебе захочется. Да, Деймрел добавил, что ты можешь захватить лошадей и собак, и это напомнило мне, что тебе лучше взять с собой и Фингла. Только постарайся ему втолковать, что Нидд – старший конюх в Прайори, а то ведь ты его знаешь!

– Ради бога! – раздраженно прервал Обри. – Об этом я позабочусь! Скажи вот что: Джеспер хочет, чтобы ты уехала? Я думал… Венеция, разве ты не собираешься выйти за него замуж?

– Господи, конечно нет! О, ты вспомнил о нашем глупом разговоре! Лучше забудь об этом, так как я, наверное, никогда ни за кого не выйду. Одно время я думала, что могла бы выйти за Эдуарда, потом решила, что Деймрел подошел бы мне больше, а теперь… ну, теперь я не могу думать ни о чем, кроме Лондона, так что это безнадежное дело.

– А я думал, вы любите друг друга.

– Глупый, это просто флирт!

Некоторое время он молча смотрел на нее.

– Тем не менее я по-прежнему так думаю. Конечно, я многого не замечаю, но знаю, когда ты притворяешься!

– Но, Обри, клянусь тебе…

– Придержи язык! – сердито огрызнулся он. – Не хочешь говорить – не надо, но перестань болтать вздор! Я не собираюсь вмешиваться – терпеть не могу, когда суют нос в чужие дела!

– Пожалуйста, не сердись на меня! – с трудом вымолвила Венеция.

Обри заковылял к двери, но остановился и обернулся:

– Я не сержусь. Полагаю, ты знаешь, что делаешь. Просто я надеялся, что вы поладите между собой. Мне правится Джеспер. – Он открыл дверь и вышел, как показалось Венеции, выбросив ее из головы.