Электронная библиотека » Джойс Оутс » » онлайн чтение - страница 10

Текст книги "48 улик"


  • Текст добавлен: 28 октября 2024, 18:41


Автор книги: Джойс Оутс


Жанр: Триллеры, Боевики


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Дура, дура! Неужели влюбилась? В чванливого хама-художника, которого отвергла М.?

* * *

Элк сказал, что у него есть версия о местонахождении М.

Я подавила смех. Местонахождение. Слово-то какое! Избитое клише!

Блики на ряби озера тускнели. На севере штата Нью-Йорк в октябре смеркается рано.

У Элка начинал заплетаться язык. Его крупное лицо раскраснелось, от выпитого виски он стал чрезмерно разговорчив.

– В вопросе «исчезновения» обычно существует два варианта: либо пропавшего человека похитили, либо он уехал куда-то по собственной воле, тайком от всех. Но есть и третья вероятность: «пропавший без вести» никуда не уезжал, а погребен в родном городе. Убит и зарыт где-нибудь. В Авроре.

– Вот как!

Мой чай давно остыл.

– Помните медиума? Или астролога, как там ее? Та женщина дала интервью в газету. Утверждала, что Маргарита «прячется» в Авроре… Не знаю, что с ней случилось, о ней уже несколько месяцев ничего не слышно.

– Вот как! – снова воскликнула я.

– Астрология – это, конечно, чушь собачья. Медиумы… Полагаю, некоторые люди обладают даром ясновидения, у них развита интуиция… внутреннее чутье. Вам известно, что с ней стало? С Милдред Пирс.

Если это была уловка, чтобы разговорить меня, я на нее не поддалась. Для меня что Милдред Пирс, что Милдред Пфайффер, все одно.

Аккуратненько обезврежена. Лежит себе спокойненько, хоть и неглубоко, под уплотненным грунтом. Чтоб не воняла.

Лопата – тук-тук-тук – утрамбовала землю. Отличная работа!

– Конечно, кое-кто считает, что М. покончила с собой. Утопилась в озере.

Лицо Элка сложилось в страдальческую гримасу. Помедлив в нерешительности, он продолжил:

– Не поблизости, нет. Где-то еще. Озеро большое, глубокое. Не вычерпаешь.

Пауза. Элк снова глотнул виски, словно для того, чтобы успокоиться.

– Джорджина, М. откровенничала с вами о своей личной жизни? Намекала на то, что у нее есть мужчины – любовники, которые не догадываются о существовании друг друга?

Я молча покачала головой. Понимай как хочешь: может, да, может, нет.

Одутловатое лицо Элка вспыхнуло. На нем отразились боль и досада.

– Но М. не была склонна к самоубийству, – заявил он. – Это нонсенс! Она жила ради работы, была увлечена своим творчеством. В январе планировала участвовать в выставке в Челси. Была удостоена награды Американской академии – год стажировки в Риме. Вы знали?

– Ух ты! Нет, не знала.

Почему М. скрыла это от нас с папой? Загадка. Странно и возмутительно.

– Значит, в курсе были только декан нашего факультета и я, разумеется. А больше она никому не сказала. Какая-то проблема помешала ей согласиться на стажировку в Риме. Думаю, она хотела отсрочить поездку. Или считала, что должна отложить стажировку. Я убеждал ее, что надо соглашаться без колебаний! Сказал, что приеду к ней в Рим. Я чертовски гордился ею, ведь она была моей протеже.

– Вы это уже говорили. Несколько раз.

– Она рассказывала вам обо мне, да? Как о своем наставнике?

– Не уверена…

– Как о наставнике, друге, коллеге. Наверняка рассказывала.

– Да, пожалуй… рассказывала.

Это было далеко от истины. М. редко обсуждала своих коллег по колледжу Авроры, по крайней мере со мной. И уж Элка точно никогда не упоминала. О мужчинах она никогда не говорила.

Я не хотела спорить с Элком, чтобы не утратить его расположения. Меня беспокоило, что он теряет ко мне интерес, подобно тому, как шарик неумолимо и стремительно скатывается с наклоненного стола. Если поставить стол ровно, шарик остановится.

Некоторое время назад, сама того не сознавая, я плеснула в свою чашку виски и теперь осторожно, языком, пробовала его на вкус. Удивительное ощущение!

Элк понизил голос, словно боялся, что кто-то его подслушивает, и снова заговорил о комнатах М.

– Джорджина, я бы очень хотел побывать там. Увидеть, где она спала. Хоть одним глазком. Вы сказали, что полиция уже осмотрела ее покои. Я ничего не трону.

Я колебалась. А что тут такого? Элк будет благодарен и своей благодарностью согреет меня, как солнце. Но что-то мешало мне пойти ему навстречу.

– Вы так великодушны, что показали мне фотографии. Я это очень ценю. И видите, ничего плохого ведь не случилось – все на своих местах, в целости и сохранности. Если б можно было заглянуть в ее спальню…

– М-может быть, в другой раз. Уже поздно. Папа скоро будет дома.

В другой раз. Во время следующего визита. Возвращайся. Да!

Во взгляде Элка, который он искоса метнул на меня, промелькнула ненависть. Это произошло так быстро, что я подумала, будто мне привиделось.

Теперь, разочарованный, но улыбающийся, он старался быть славным парнем.

– Что ж. Вы очень добры, Джорджина. Я вижу, что вы сильно любите сестру и стремитесь оберегать ее личную жизнь. Как и я, разумеется.

Элк стал подниматься на ноги и случайно сшиб со стола альбомы. С десяток фотографий рассыпались по полу. Мы оба принялись их подбирать.

– Ваша сестра была красивой женщиной. То есть она красивая женщина, – поправился Элк со вздохом, глядя на одну из фотографий. – Но красота самоуверенна и порой жутко раздражает.

Я рассмеялась. Да! Я и сама частенько так думала.

– Красота слишком самонадеянна. Не то что мы.

Мы. Что это – лесть? Оскорбление? Я не знала, как это расценивать.

Чашка из веджвудского фарфора задребезжала в моей руке. Она была пуста. Не осталось ни чая, ни виски.

Ощущение на языке распространилось на весь рот, проникло в горло. Мои губы раздвинулись в глупой улыбке.

– Джорджина, я очень хотел бы встретиться с вашим отцом. Если не сегодня, тогда в следующий раз.

Чтобы попросить вашей руки.

От этой дикой разухабистой мысли я невольно рассмеялась.

– Что вас так развеселило, дорогая? – Элк холодно улыбнулся.

Дорогая. Это тоже было смешно.

Мужчины не любят, когда над ними смеются – предпочитают, чтобы смеялись вместе с ними. Я знала это инстинктивно, потому поспешила исправиться:

– Абсолютно ничего. Это я так. Конечно, ничего смешного. Напротив, вы высказали блестящую идею. Вам обязательно надо познакомиться с папой, как-нибудь прийти к нам на семейный ужин. Наша домработница Лина великолепно готовит. Я помогаю ей на кухне, у нас есть любимые рецепты. Если объяснить папе, что вы наставник Маргариты, уверена, он будет рад пообщаться с вами, – пылко протараторила я, чувствуя жгучее тепло в горле. Жар разливался и в груди, в области сердца.

Меня охватило беспокойство: нужно, чтобы гость ушел до возвращения папы.

Папина машина вот-вот свернет на подъездную аллею, обогнет дом и заедет в гараж. Он поставит автомобиль рядом с «Вольво» М., к которому никто не прикасался с апреля. Когда я услышу – если услышу – стук дверцы машины в гараже, будет поздно…

– Простите, Джорджина, можно воспользоваться ванной? Я быстро.

Элк встал со стула. Его пошатывало. Змеиные глазки лихорадочно блестели. О, почему я не выпроводила Элка десятью минутами раньше?! Виски ударило мне в голову. Затуманило разум.

Мне ничего не оставалось, как отвести Элка к одной из гостевых уборных на нижнем этаже, рядом с кухней. Он покачивался на ногах с этакой залихватской бесшабашностью, будто большой пьяный ребенок. Меня это приводило в замешательство. Я поспешила в холл, нервно высматривая папину машину.

Небо темнело. Вдалеке зажглись уличные фонари. По Кайюга-авеню приближались светящиеся фары какой-то машины. Я затаила дыхание. Фары повернули в другую сторону.

Казалось, Элк торчит в туалете целую вечность. Заснул, что ли, на унитазе?! Сумею ли я его разбудить? Я представила, как мы с Линой пытаемся растормошить пузатого художника, чтобы успеть выпроводить его из дома до прибытия папы.

На Кайюга-авеню появилась еще одна пара фар, двигавшихся в направлении нашего дома. И опять в самый последний момент машина свернула в другую сторону…

Я старалась не отчаиваться. Не терять самообладание. Предположила, что Элк уже вышел из туалета и теперь бродит по дому. Возможно, заблудился. Я не хотела думать, что слышу шаги на лестнице – шаги над головой. Крадущиеся шаги.

Он ищет комнату М., несмотря на мой запрет.

– Я ничего не услышу. Я ничего не слышу.

Я зажала уши (потными) ладонями.

Элк не ведал, что комната М. заперта. Ключ был спрятан в папиной спальне. Это было необходимо, иначе кто-нибудь мог ночью вломиться в наш дом и перерыть комнату М., а мы бы и не знали.

Как же он будет удивлен! Повернет дверную ручку, а дверь не откроется.

Я не заметила света фар, но внезапно услышала – или подумала, что услышала, – рокот мотора за домом. В следующую секунду двигатель заглушили. Затем загремели опускающиеся вниз гаражные ворота. Я понимала, что сильно рискую, и оттого сердце в груди бешено заколотилось.

Я кинулась в коридор, окликнула Элка. Тот внезапно вырос передо мной. Вид у него был встревоженный. Краснота на лице стала гуще, змеиные глазки немного затуманились. Если он был наверху и остался с носом, у него хватило ума не выдать своего разочарования.

Теперь уж папа точно был дома. Сквозь шум в ушах я услышала, пусть и очень тихо, как хлопнула дверца машины в гараже. Я схватила Элка за руку и потащила его к выходу.

– Простите, вы должны уйти.

– Должен?! – рассмеялся Элк, неуклюже вышагивая рядом со мной, словно поднявшийся на задние лапы медведь.

– Папа уже дома…

– Дома?

Элк потешался надо мной, над моим отчаянием, но потом смилостивился, видя беспокойство в моем лице, мою корчащуюся от страха душу, которую я редко обнажаю перед другими людьми. Должно быть, она отливала рдеющим блеском, как некий отвратительный внутренний орган, на который только стоит взглянуть, тотчас же отворачиваешься.

У входной двери Элк схватил мою руку, стиснул до боли, так сильно, что я поморщилась.

– Спасибо, дорогая Джорджина! Позвольте снова навестить вас в скором времени? Я позвоню.

Неожиданно Элк поднес мою руку к губам и поцеловал, обслюнявив костяшки пальцев. Я оторопела.

Чувствуя небывалую легкость в голове, я решительно закрыла за Элком дверь. Папа тем временем уже входил в дом через кухню, брюзгливо крича:

– Лина! Джорджина! Почему в доме не горит свет?

Глава 36

Кавалер.

Зазвонил телефон. Трубку сняла Лина. Я сидела на втором этаже, и она с опаской крикнула:

– Джорджина, это вас!

Нет, я не помчалась к телефону со всех ног. Не понеслась, тяжело отдуваясь, к чертовому телефону, как перевозбудившаяся тринадцатилетняя девчонка. Но я действительно ждала этого звонка.

Его звонка. Чьего именно – незачем уточнять.

Да, Лина позвала меня с опаской, деликатно учитывая перепады моего настроения, а они были непредсказуемы даже для меня самой.

И все же сердце бешено колотилось, казалось, переместилось прямо в мою ладонь, когда я взяла трубку. Ведь каждый раз, когда звонил телефон, могло оказаться, что это звонит он – подобно тому, как каждый бросок кубика мог стать счастливым, а значит, риск был ненапрасным и о нем не стоило сожалеть.

Но на этот раз звонила Дениз.

– Джорджина! – визгливо заверещала она с изумлением в голосе. – До меня дошли удивительные – поразительные – новости о тебе: что у тебя появился кавалер и что он приходил к тебе домой!

– Кто-кто?

– Кавалер.

– Кавалер? Какой еще кавалер?

Я впала в ступор. Ослепительный солнечный свет вкупе с оглушительным шумом, казалось, накрыл меня с головой.

– Поклонник. Мужчина, который ухаживает за женщиной с намерением сделать ей предложение руки и сердца.

В голосе Дениз слышались озадаченность и ирония, будто она разговаривала с несмышленым ребенком.

Я начинала понимать, в чем дело. Меня обдало жаром, словно перед моим ошеломленным взором распахнули дверцу раскаленной печи.

Всего два дня прошло после визита Элка. О котором, я была уверена, не знал никто. Ни одна живая душа.

Отец не знал, Лина не знала. Никто не знал, кроме самого Элка.

Со времени его визита, которому мне пришлось внезапно положить конец, я ни о чем другом думать не могла.

«Можно я еще приду к вам, в ближайшие дни? Я позвоню».

И вот я ждала его звонка. В любое время суток. Приходя с работы, нетерпеливо проверяла автоответчик.

С боязливым трепетом снимала трубку телефона, даже когда телефон не звонил. Как будто там могло быть каким-то образом пропущенное мной сообщение.

– Дениз, кто тебе это сказал? Кто распускает обо мне сплетни?

– Так это правда?

– Я спросила: кто распускает обо мне сплетни?

Меня всегда бесила эта ее манера игнорировать вопросы, на которые она не хотела отвечать. Но еще сильнее взбесило притворное изумление кузины: к Дж. наведался в гости какой-то мужчина – «кавалер»? Такого просто не может быть. Полнейший бред.

– Это художник-педагог из колледжа, кажется, коллега М. А ты-то как с ним познакомилась? Что все это значит, Джорджина?

Выходит, Дениз каким-то образом узнала про Элка. Аврора – городок маленький, где все обо всех знают больше, чем нужно, но я отчего-то думала, что меня это не касается.

Мысль о том, что обо мне судачат, привела меня в ярость. Несомненно, наши родственники, живущие на Кайюга-авеню, заметили возле нашего дома незнакомый автомобиль… Эти любопытные всегда сплетничали о Маргарите, потому что завидовали ей, и обо мне тоже – потому что я… что я?

У Джиджи появился кавалер, он приходил к ней домой!

Я рассмеялась. От смущения – и даже немного от гордости.

– Его зовут Элк, – услышала я свой спокойный голос. – Он не просто преподает в колледже. Он – художник, известный на всю страну, наставник Маргариты. Я с ним не знакомилась. Это он со мной познакомился. Я как-то ходила в мастерскую М., еще в апреле, он тогда представился мне и сказал, что готов оказать нам любую помощь.

Я сказала «нам» не просто так. «Нам» – это значит не только мне и отцу, но и всем Фулмерам.

– Оказывается, они дружили. Вместе работали над художественными проектами, несмотря на антитетичность во взглядах на искусство.

Я представила себе выражение лица Дениз. «Антитетичность во взглядах на искусство». Она понятие не имеет, что это может означать.

– Джорджина! То есть ты хочешь сказать, что пригласила его? Намеренно?

– Да. Элк приходил ко мне по приглашению. На чай. Он же джентльмен. Без приглашения не пришел бы.

– И что это за имя – Элк? На животное смахивает. Неужели это его настоящее имя?

– Понятия не имею, – холодно ответила я. – Как его зовут – это его личное дело.

– Джорджина, а твой отец присутствовал на этом «чаепитии»?

– Нет, папа был занят, работал.

– Но он хоть знает об этом?

Я ответила не сразу. Дениз ступила на опасную территорию. Она знала (и я знала, что она знает): ей не следует намекать, что она может рассказать все папе. Он ей дядя, старший брат ее отца. Это было бы непростительно.

– Отец не знает – пока. Но Элк должен прийти к нам еще раз. На него произвела большое впечатление коллекция предметов искусства, которые он увидел у нас дома, и он готов заняться их реставрацией. В ближайшее время намерен встретиться с отцом, чтобы это обсудить.

– Предметы искусства? А какие у вас дома предметы искусства?

– Дениз, фамилии тебе ничего не скажут. Блэкмор, Райдер. Американские художники XIX века.

– Те старые картины, что развешаны у вас? Это и есть предметы искусства? – недоверчиво уточнила Дениз. Я прикусила губу, чтобы не нагрубить ей. – А я слышала другое: что этот мужчина проявляет интерес к тебе. Он за тобой ухаживает?

Ухаживает! Я рассмеялась, будто в жизни не слышала ничего более абсурдного.

Дениз продолжала разговор на грани оскорблений. Как будто я, ее двоюродная сестра Джорджина, уж никак не могла заинтересовать мужчину, привлечь его внимание.

Мне вспомнился давний случай. Мы тогда были еще девчонками. Однажды я бросилась на Дениз, свою кузину, и стала ее душить: так она достала меня своими издевательскими насмешками. Маргарита оттащила меня от Дениз. Но обе не на шутку испугались моей выходки.

Стоп: а это была Дениз или ее младшая сестра? Может, и младшая сестра.

– Мы с Элком – «родственные души», как он выразился. Сблизились на почве беспокойства за Маргариту, но оказалось, что у нас с ним много общего – больше, чем у него или у меня с Маргаритой.

Да, прямо так и сказала. Незримые узы. Загадочная связь.

– Джорджина, а что это вообще такое – родственные души?

– Если ты не понимаешь, объяснить это невозможно. Все, я кладу трубку.

– Джорджина, постой! Неужели ты не понимаешь, что этот Элк опасен? Говорят, его подозревают в причастности к тому, что случилось с Маргаритой, и в любой момент могут арестовать. Неужели не понимаешь, что человек, который «ухаживает» за тобой, возможно, виновен в том… в том, что произошло с Маргаритой?

Дениз тяжело дышала в трубку. Она не сказала прямо: «виновен в смерти Маргариты», но я знала, что она именно это подразумевает.

– Глупости, Дениз. Ты и твоя семья склонны впадать в истерику. Вы совсем ничего не знаете об Элке. Он мой друг, он ни за что не стал бы причинять боль мне. Если уж на то пошло, судьбой Маргариты он обеспокоен даже сильнее, чем большинство наших родственников.

Я замолчала, подчеркнуто воздержавшись от слов «чем большинство из вас».

– Господи боже мой, как ты не понимаешь?! Надо немедленно уведомить полицию! Нашу и окружную, а также полицию штата. Ты вот как раз недостаточно истерична. Следователи, опрашивавшие нас с Эндрю, велели сообщать о любых подозрительных личностях. А Элк явно подозрительная личность.

– Дениз, не смей доносить полиции! А то мне придется еще раз тебя задушить.

Я рассмеялась, давая понять, что это всего лишь шутка.

– Джорджина, это не смешно. И тогда было не смешно, и сейчас тоже. У тебя сестра пропала, уже несколько месяцев от нее ни слуху ни духу, даже неизвестно, жива ли она. А тебя это вроде как и не волнует. Ты ведешь себя неподобающе.

А вот теперь Дениз зашла слишком далеко. У меня перед глазами засверкали красные вспышки.

– Не тебе судить, волнуюсь я за Маргариту или нет! Она исчезла по собственной воле. Но никто не хочет это признать. Она бросила нас. Пренебрегла нами. Ей пожаловали награду. Она получила престижную премию в области искусства. И уехала в Рим. В Италию. Она хвасталась этим в колледже. Так что не указывай мне.

Ответ Дениз вызвал у меня раздраженный смех. Запинаясь, заикаясь, она стала неискренне извиняться, оправдываться, как обычно, вроде бы соглашаясь со мной, но потом снова насаждая свое мнение. Она всегда так себя со мной вела, если находила время вообще меня замечать.

Чопорным тоном она сообщила, что видела «непристойные» картины Элка, выставленные в библиотеке. В местной газете писали, что в администрацию библиотеки поступили жалобы, и эти картины убрали.

– Признайся, должно быть, ты и пожаловалась! – презрительно фыркнула я.

– Я… нет. Жалоб было много. Обнаженные тела во все стены… там же и дети бывают…

– Они были выставлены не в детском крыле. А изображение обнаженной фигуры – это не «непристойность».

– Джорджина, на тебя это не похоже. Ты говоришь так, словно… словно тебя подменили.

– Все, Дениз, пока. Спокойной ночи. Огромное тебе спасибо за заботу, – сквозь зубы процедила я, стараясь говорить спокойно, невозмутимо.

Но меня била дрожь, я чуть не выронила трубку, кладя ее на рычаг.

Как же мне хочется перегрызть тебе горло. Сил нет как хочется.

У двери стояла Лина. Она с тревогой смотрела на меня. Должно быть, я все же повысила голос. Не хотела грохать трубкой, но, видимо, все-таки грохнула.

Вечером за ужином отец заметил, что я ем без аппетита. И сижу какая-то притихшая. Я пыталась есть, честно пыталась, но была рассеянна и взволнованна. Нестерпимо хотелось рассказать отцу о том, о чем я никак не могла ему рассказать.

Кавалер. Ухаживание. Родственная душа.

Глава 37

Ожидание.

Шли недели. Элк не звонил и больше к нам не приходил.

В том месте на моей руке, которого коснулись его губы, казалось, образовалось родимое пятно. Кожа горела, как от ожога.

Глава 38

Ключи к разгадке исчезновения…

И снова в первых числах декабря позвонила Дениз. И снова голосом, дрожащим от негодования, воскликнула:

– Джорджина! Ты видела?

Проклятье. Мною владело одно желание: поскорее повесить трубку, пока моя кузина не выплеснула на меня очередной ушат грязи.

Но на этот раз, казалось, Дениз позвонила с другой целью. Она не пыталась меня уязвить. В ее голосе слышалось сочувствие, даже жалость.

К этому времени миновало уже полтора месяца. Элк не звонил и не приходил. На почте я по десять раз на дню бросала взгляд на дверь, впускавшую очередного посетителя. Надеялась увидеть Элка. Но он так и не объявлялся.

Ни записок, ни милых открыточек. Смутно мне припомнилось, как однажды Элк оставил на крыльце нашего дома букет душистых белых цветов, а я ужасно разозлилась… Если б не Лина, выбросила бы тот букет в мусорное ведро.

Теперь я готова была отдать что угодно за несколько невзрачных цветочков от Элка. За один звонок от Элка.

Джорджина? Можно на днях зайти к вам в гости?

Дениз взволнованно, возбужденно верещала о каком-то скандальном разоблачении с участием… Элка. Кажется, так его зовут? А я слушала ее и чувствовала, как к горлу подступает желчь и во рту появляется мерзкая горечь.

Она спросила, видела ли я – что? – статью в «Итака джорнал».

– На первой полосе, Джорджина! Вот, читаю тебе заголовок: «Новая работа художника из Авроры ”Ключи к разгадке исчезновения…”».

Дениз тараторила так быстро, что захлебывалась словами от возмущения. Я едва понимала, что она говорит, но догадывалась, что новости недобрые.

– Этот Элк, этот ужасный тип, которого ты приглашала в свой дом, выставил свои новые картины в одной из галерей Итаки. «Портреты обнаженной» женщины, похожей на Маргариту! Представляешь?! «Джорнал» напечатал обзор выставки, но фотографий с нее не поместил, потому что, цитирую: «”Джорнал” – семейная газета». Или вот еще: «…бесстыдные, шокирующе откровенные портреты обнаженной натуры – женщины, которой, по-видимому, засунули в рот кляп, потом связали, замучили и наконец убили…». Омерзительно! За это, пожалуй, можно подать на него в суд. Даже автор статьи отмечает, что «Элк, известный своими картинами сомнительного содержания, попрал всякие законы нравственности, эксплуатируя в корыстных целях образ своей коллеги по колледжу Авроры, пропавшей без вести в апреле…» Джорджина, ты должна оградить от этого отца! Он будет в ярости. Мы все возмущены до предела. Подумать только! Как можно было так гнусно, подло ославить Маргариту, тем более что она пропала без вести! Этот Элк, конечно, отрицает, что на его полотнах изображена она. В интервью лживо заявляет, будто «прекрасная блондинка-жертва» на картинах – это абсолютно вымышленный образ, «эксперименты с формой», «чисто фигуративное искусство».

Эта новость меня ошеломила. Повергла в шок. Я на ощупь нашла стул и бухнулась на него. Ощущение было такое, будто меня ударили в живот.

Элк – человек, утверждавший, что мы с ним «родственные души», – предал меня.

Меня и Маргариту.

Из трубки по-прежнему раздавался визгливый негодующий голос Дениз, но я уже ее не слушала. В ушах звенело и трещало. Мне казалось, я вот-вот грохнусь в обморок.

Я постаралась поскорее найти номер газеты «Итака джорнал» и прочитать чудовищную передовицу. Как и сказала Дениз, фотографиями с выставки статья, слава богу, не сопровождалась, но зато был помещен снимок Элка, позировавшего в своей мастерской. Заляпанный краской комбинезон, сверкающие змеиные глазки полуприкрыты, на губах в обрамлении ощетинившихся бакенбард играет самодовольная улыбка, а седоватые волосы волнами падают на плечи, будто кудри напудренного парика. Даже от подписи под фотографией отдавало хвастовством: «Скандальный художник отрицает, что ”эксплуатирует” образ богатой наследницы из Авроры, пропавшей без вести в апреле».

Я была до того потрясена, что буквы и слова перед глазами прыгали, сливались и расплывались. Вообще-то, статей на первой полосе было две. Одна – обзор выставки, которой дали обманчиво скромное название «Ключи к разгадке исчезновения…». Автором выступил искусствовед, но, к его чести, он обвинил Элка в «неэтичном поведении». Со слезами на глазах я читала и перечитывала текст, пытаясь сосредоточиться, несмотря на то что в голове стучало от обиды и унижения.

«Беспринципный художник», «ультрапередовой, скандальный, для него не существует запретных тем», «непристойная, смелаяреконструкциянедавнего трагического события», «богатая наследница из Авроры Маргарита Фулмер», «скульптор», «Гуггенхайм», «колледж Авроры», «утверждает, что руководствуется не низкими, корыстными или женоненавистническими мотивами», «в традициях Энди Уорхолаисследует”, ”пародируетпоп-культуру», «жертва», «белокурая красавица». «Мертва».

«Мертва!» Впервые кто-то открыто признал, что Маргариты, возможно, нет в живых.

Меня удивило и шокировало, что Элк изобразил Маргариту мертвой. Мне он всегда говорил, что считает Маргариту просто без вести пропавшей

Тем более нельзя допустить, чтобы папа увидел эту выставку. Будет лучше, если он вообще о ней не узнает.

И разве Элк не был влюблен в М.? Разве он не рассматривал как зачарованный ее фотографии юных лет в маминых альбомах всего несколько недель назад?

Такого просто не может быть. Это какая-то ошибка.

* * *

Никого не предупредив о своих планах, я наняла машину и попросила довезти меня до галереи в Итаке, где Элк выставил свои работы. Хотела самолично убедиться, что эти его картины действительно такие гнусные, скандальные и позорные, как о них писали. Собираясь на выставку, я надела темные очки и широкополую шляпу, которую низко надвинула на лицо. Боялась, что кто-то узнает во мне родственницу Маргариты Фулмер! Это было маловероятно, но я решила, что лучше не рисковать.

Сразу же по прибытии в галерею меня ждал первый сюрприз. Невзирая на то что день был будний, расположенная в переулке маленькая галерея, где проводилась выставка цикла картин Элка маслом «Ключи к разгадке исчезновения…», оказалась не безлюдной, как я надеялась. В маленьком зале, где экспонировались шесть огромных полотен, толпились восемь или девять человек. Бесстыжие любители сенсаций, вуайеристы, они с близкого расстояния рассматривали развешанные в определенной последовательности портреты обнаженной женщины, имевшей очевидное сходство с моей сестрой Маргаритой.

Значит, все, что я слышала и читала, было чистой правдой. Молва не преувеличивала.

Какое же это было разочарование! До последней минуты, пока я не вошла в галерею, я надеялась, что на картинах цикла «Ключи к разгадке исчезновения…» была изображена не моя сестра, а кто-то другой. Ведь не мог же Элк предать нас.

Полотна висели в порядке увеличения степени откровенности – «обнаженности». Первая, наименее оскорбительная, являла собой призрачное изображение очень молодой женщины, юной девушки, с нечеткими чертами лица и длинными серебристо-белокурыми волосами, которые струились волнами, словно модель находилась под водой. С обмякшими руками и ногами, она лежала на диване в ворохе мятых простыней, которые были выписаны детально, со всеми складочками. Казалось, она спит, даже не догадываясь о присутствии зрителя, о том, что ей грозит явная опасность. Целомудрие в сочетании с надменностью: красивая женщина, беззастенчиво выставляющая себя напоказ, она уверена, что ничего плохого с ней не случится.

На следующей картине, тоже в стиле импрессионизма, детали внешности были выписаны более зловеще и четко: черты лица менее смазаны, а само оно красивое, но уже не очень молодое и целомудренное. У глаз и уголков рта заметны морщинки, тело потеряло былую упругость. Небрежно раскинутые руки и ноги, кремовые груди, живот, бедра художник изобразил как на вульгарно-комических рисунках на обложках календарей. Правда, голые ноги терялись в тени, а глаза были закрыты.

В сюжете третьей картины отсутствовал всякий намек на романтичность. Кисть художника грубо, беспощадно, агрессивно, жестоко выпячивала наготу. Зритель сразу понимал, что женщине за тридцать, а может, она и старше. Ее запястья и лодыжки были связаны чем-то вроде галстуков, во рту кляп, уже некрасивое лицо искривила гримаса ужаса, на измятой постели были заметны пятна грязи.

На каждом последующем полотне обнаженное тело изображалось все более неприглядно: морщины на лице, сдувшиеся и обвислые груди, мускулистые ноги, покрытые блестевшими, как железные опилки, волосками, складки на горле и животе подчеркивались излишне выразительно. Лобковые волосы обозначались небрежными мазками. Они были темнее, чем волосы на голове женщины (будто М. специально обесцветила их до серебристо-белокурого оттенка! Вранье. Еще один оскорбительный выпад).

Кожа становилась все более бледной, восковой, с зеленоватым оттенком. Область промежности была повреждена, крови прибавлялось, и наконец на последней картине зритель видел истерзанное мертвое тело – труп: выпирающие кости, сдувшиеся обвислые груди с сосками будто из пластика, некогда гладкую молочную кожу покрывали синяки. Измученный рот, из которого уже вынули кляп, был раззявлен в бессмысленной гримасе; глаза, утратившие всякий блеск, частично закатились наверх; голова поникла. Запястья и лодыжки освободили от пут, на месте которых остались глубокие борозды, словно их связывали не тканью, а чем-то более жестким. Толстые расплывшиеся ляжки были раздвинуты, беззастенчиво демонстрируя себя «во всей красе».

Месть Элка моей сестре за то, что она отвергла его. Месть Элка семье Фулмер.

Посетители галереи хранили молчание. Очевидно, пришли сюда за порцией щекочущих нервы впечатлений, но теперь поняли, что эта выставка носит отнюдь не вдохновляющий характер. Один за другим они быстро покинули зал. Я осталась одна, с возрастающим ужасом и изумлением таращась на окружающие меня полотна.

Возможно, я ненавидела сестру. Любила, наверное, но, конечно, и обижалась на нее. Но настолько сильной ненависти к М. не было. Нет.

М. с ума бы сошла, если бы знала, что ее нагое тело, точнее, гротескную карикатуру на него, выставили на всеобщее обозрение в Итаке (штат Нью-Йорк), где ее многие знали. Тем более что Итака находилась всего в часе езды от ее родного города, где М. знали фактически все. Хуже того, даже у тех, кто никогда не видел мою сестру, ее личность теперь будет ассоциироваться с полотнами Элка на выставке, которую осветили две статьи на первой полосе «Джорнал».

(Какие же лицемеры журналисты! Ругают Элка за жестокое неэтичное поведение, но при этом не преминули идентифицировать жертву.)

Я второй раз осмотрела выставку (заставила себя) и обнаружила новые непристойности: на каждой картине в нижнем левом углу виднелась разорванная фотография, на которую большинство зрителей не обращали внимания. Пожелтевшая фотография юной блондинки…

Мною овладела исступленная ярость, ибо это были фотографии Маргариты, которые Элк, должно быть, украл из наших семейных альбомов, пока я на что-то отвлекалась!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации