Текст книги "Донни Браско: моя тайная жизнь в мафии. Правдивая история агента ФБР Джозефа Пистоне"

– Не знаю, я ничего не слышу.

– Ну пищит же, – он наклоняется вперед и кивает на приборную панель.

Мы подъезжаем к лавке, я встаю напротив у тротуара. Гвидо продолжает:

– Надо разобрать панель, все поправить там. Я сейчас займусь.

– Слушай, Гвидо, не парься. Меня звук не напрягает.

– Зато меня напрягает. Тут делов на пару секунд.

У него в тачке всегда лежал набор взломщика. Он сходил за инструментами и принялся разбирать панель.

Я спросил его:

– Тебе не лень из-за какого-то писка так заморачиваться?

Через пять минут он раскурочил всю панель. Осмотрел ее и вынес вердикт:

– Все в порядке.

Затем принялся ставить ее обратно.

– Ну и нахрена ты ее тогда разбирал?

– Честно? Ты просто взялся ниоткуда, поэтому я проверял твою панель на прослушку. Но все чисто.

– Да иди ты на хуй, – вспылил я. – Блядь, я тебе коп, что ли? Да еще и с ебаным магнитофоном? Спросил бы напрямую, в лицо.

– Расслабься, Дон. Я просто подстраховался. Мы тут серьезные дела проворачиваем, а ты новичок. Проехали.

Откровенно говоря, я ожидал подобных проверок. И понимал, что это не последняя. В ходе операции мне еще не раз придется надевать скрытые микрофоны и ездить на оперативных машинах других агентов со встроенными записывающими устройствами, но в свою тачку я никогда не ставил прослушку.

Рисковать мне все-таки приходилось. Я использовал каждый удачный момент, чтобы набрать улик. Когда парни выходили в торговый зал или на улицу и оставляли меня одного на пару минут в подсобке, я тут же бросался шарить по всем ящикам. Обычно там лежали стволы – револьверы и автоматические пистолеты. Иногда попадалась разная воровская атрибутика типа париков или балаклав. И если бы меня застукали за этим занятием, то пришили бы на месте. Но я рисковал ради операции, а не из собственного любопытства.

Чтобы соответствовать легенде, которую я сам же и сочинил, мне приходилось организовывать собственные дела. Я же не мог сидеть сложа руки.

В начале 1977 года я провернул несколько небольших афер с барыгой Винни. Винни считался жуликом мелкого калибра. Днем он болтался с Джилли, а вечером спешил в Стейтен-Айленд к семье, как примерный муж. На дела он не ходил, кишка была тонка. Занимался исключительно сбытом.

Я хотел создать впечатление, будто помаленьку торгую туда-сюда и пытаюсь добраться до крупных скупщиков. Для начала Винни подогрел меня парфюмом.

Мы условились встретиться возле моего дома, на углу 91-й стрит и Третьей авеню. Винни прикатил около полудня на арендованном белом микроавтобусе «форд Эконолайн», доверху забитом коробками с духами «Ланвин». «У меня на прикорме пара ребят с завода, – пояснил он. – Каждую неделю забираю по коробке».

Женский парфюм вполне вписывался в один ряд с ювелиркой, хоть и был вне моего профиля. Опытные воры не воротят нос от товара, на котором можно навариться. Я планировал закупить ровно столько, чтобы одновременно не обидеть Винни и не прослыть фраером. Поэтому я купил у него большую упаковку флаконов «О май син» и «Рив гош» от Ива Сен-Лорана – за 220 баксов.

Духи я сдал в ФБР, равно как и все последующие покупки.

Спустя несколько дней я встретил Винни на аукционе «Вудбридж» возле 9-й автомагистрали в Нью-Джерси. Это был даже не аукцион, а блошиный рынок, где постоянно толпилась куча народу. Винни организовал там свою точку и продавал краденый товар, который не получилось сплавить через других барыг. Наивные посетители рынка не подозревали, что перед ними лежат вещи, добытые в результате краж и ограблений. С тех пор я иногда забегал к Винни на рынок, чтобы взглянуть на новый ассортимент или сбросить свой товар. Торговля у него шла бойко.

Как-то раз я даже взял с собой жену. В тот период мы совсем редко виделись, и я решил, что риск стоит того. Она была в восторге. Правда, один раз она назвала меня «Джо» вместо «Дон» прямо перед Винни, но он вроде как не заметил. А даже если и заметил, невелика беда – своим подружкам я мог представляться любым именем.

Однажды Винни предложил мне ящик духов «Энигма» за 250 баксов. В ящике было пятнадцать коробок. «За коробку сейчас дают сорок баксов», – пояснил он.

Я в ответ похвастался, что сорвал куш в виде шестидесяти пар наручных часов и разных бирюзовых украшений хорошего качества. Я продемонстрировал ему два образца часов: золотые электронные фирмы «Пато» с красным фоном циферблата. В то время они считались новинкой и стоили примерно по восемьдесят баксов за штуку – а Винни заплатил по двадцатке. «Отвезу в Бруклин, покажу Джилли, – загорелся он. – Если он заинтересуется, возьму еще».

Обычно «товар» на продажу я брал из конфиската. Во время расследований у федералов оседало много бесхозных вещей, которые нельзя было отследить обратно до владельцев. Но сейчас часы и ювелирку я взял из другого источника. Мне нужно было срочно провернуть это дело с Винни, поэтому я второпях купил товар на оптовом рынке возле Канал-стрит. Я уже не раз проделывал такой трюк. Отследить подобный товар без документов было невозможно, и я рисковал получить выговор от начальства, но на кону стояла моя личная безопасность. В этом конкретном случае мои действия не могли навредить операции.

Как-то раз Винни рассказал, что им с дружком вот-вот должен привалить контейнер краденых джинсов «Фэйдед Глори», на который уже есть покупатель, готовый заплатить 125 000 долларов: «В контейнере сто двадцать пять тысяч пар, по баксу за пару».

Спустя три недели он позвонил и попросил еще пятнадцать пар часов, которые я ему и толкнул за триста баксов. Сверху я ему нагрузил бирюзовые ожерелья и браслеты за полторы сотни баксов.

Заодно я осведомился:

– Как ваш груз с джинсами?

– Пришла часть. Поставщик продал другую часть на сторону, поэтому мы немного промахнулись. Ушло из-под носа.

Мелкие сделки помогали мне поднять свою репутацию перед шайкой Джилли и остальными причастными к делу персонажами. Джилли и сам начал предлагать мне разные вещи на продажу. Первым лотом стало белое манто из соболя, добытое в очередном рейде. «В магазине такое одиннадцать штук стоит, – пояснил он. – Отдам тебе за две с половиной».

Я отказался, объяснив Джилли, что вряд ли смогу перепродать такую вещь.

Дорогой товар неизвестного происхождения меня не интересовал. Я не мог установить владельца, а значит, не мог использовать товар в качестве улики в суде. Джилли не сказал, где он достал манто, а напрямую такие вопросы не задают. Другое дело, если бы он притащил штук семь-восемь, – тогда можно было спросить: «Слушай, откуда такой улов?»

В тот начальный период я покупал всякую всячину, поднимая свой престиж в глазах шайки, как это было с Винни и женскими духами. Но двух с половиной тысяч мой престиж не стоил.

Каждый день банда планировала новые рейды и притаскивала свежую добычу. Торговаться они не любили. Если потенциальный покупатель пытался сбить цену, ему редко шли навстречу. Высокий ценник означал, что есть посредники – люди, которые отдали товар на перепродажу и хотят получить свою долю. Продавец не мог опустить ценник ниже себестоимости, иначе терялся весь навар. В то же время сделки практически никогда не срывались, товар зачастую просто переходил из рук в руки.

Шеф Томми – жирный бандит лет пятидесяти – однажды притащил ящик дробленого миндаля с солью. В кафе им посыпали мороженое. Еще пятьдесят восемь ящиков лежали в подвале Томми. Он сообщил Джилли, что украл миндаль с фабрики «Брейерс айс крим» в Лонг-Айленде, и предложил целый список: какао, сухое молоко и прочие продукты. «Мы вышли на одного парня с фабрики, он работает обжарщиком, готов посодействовать, – объяснил Томми. – Охранник в доле, будет на смене на следующей неделе. Там товара на сотню тысяч баксов».

Джилли решил действовать. Он нанял три пятитонных грузовика для транспортировки груза и подыскал какой-то гараж, чтобы схоронить груз на выходные, пока идет поиск покупателя. Один грузовик загрузили ящиками с какао и пригнали прямо к лавке. Я разгружал его средь бела дня, но жители района привыкли не задавать вопросов о том, что за дела творятся возле магазина АКЕРГ. Через два дня товар продали какому-то типу из Йонкерса.

Однажды вечером Гвидо поднял шайку на взлом склада, где хранилось четыре тысячи мужских костюмов-троек. На стреме стоял какой-то сопляк. Естественно, в разгар возни кто-то нажал на тревожную кнопку, и явился владелец склада. Пацан на шухере струхнул и дал деру, не предупредив остальных. К счастью для воров, они услышали, как кто-то открывает дверь, и успели тихонько слинять через черный ход.

На следующий день я услышал, как Гвидо рассказывает эту историю Джилли, и не на шутку перепугался за пацана. Как босс шайки, Джилли мог с ним расправиться разными способами, все зависело от его настроения. Если он был не в духе, мальчишку могли запросто пришить.

Но Джилли решил еще раз попытать счастья со складом. Про пацана он сказал так: «Этого хуесоса с собой больше не брать. Пусть катится куда подальше».

Склад они все-таки обнесли, но забрали всего половину – две тысячи костюмов.

Я постоянно искал момент, чтобы пробиться к крупным барыгам, с которыми шайка Джилли имела контакты. Но каждый раз, когда я намекал на встречу, мне отвечали: «Тащи товар, а мы уже свяжемся с нужными людьми. Это будут уже наши проблемы». Если я говорил, что намечается крупная добыча, они реагировали так: «Крупная? Давай, мы поможем тебе его толкнуть». Своими перекупщиками они делиться не собирались.

Только по-настоящему крупная сделка могла бы их продавить.

Я часто выбирался из Бруклина, заезжал в другие районы. Как-то раз, болтаясь по манхэттенским ночным заведениям с ребятами из семьи Коломбо, я познакомился с Энтони Миррой. Нас представили друг другу в диско-клубе, который тогда назывался «У Игоря», а нынче существует под вывеской «Сесиль», на 54-й стрит.

Я знал, кто такой Тони Мирра. Он входил в семью Бонанно. Отсидел восемнадцать лет за наркоту и прочие шалости, на свободу вышел меньше года назад. Зарабатывал он исключительно нелегальными способами, коих в его арсенале имелось множество: азартные игры, наркотики, вымогательства и принудительное крышевание, которое он называл «партнерскими отношениями». На его счету было около двадцати пяти заказных убийств. Отморозок с дурной славой и хорошими связями – настоящая находка для меня.

Я начал общаться с Миррой, параллельно работая с бруклинской шайкой. Через Мирру я познакомился с одним бывалым вором. Мне нужны были козыри постарше для шайки Джилли, а у этого вора как раз на руках имелась партия промышленных алмазов[13]13
  Единственное отличие промышленного алмаза от любого другого состоит в том, что он имеет более низкое качество. Как правило, это необработанные или распиленные, расколотые либо подвергнутые черновой обработке природные алмазы, а также алмазная крошка и алмазные порошки, которые могут быть использованы для изготовления алмазных инструментов и другой продукции производственно-технического назначения. Три четверти всех добываемых в мире алмазов вообще не попадают к ювелирам – они используются в промышленности благодаря своей чрезвычайной твердости. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Я решил действовать. Для начала я взял у вора несколько образцов «на реализацию», чтобы попробовать себя в роли посредника и перепродать алмазы. Он выдал мне десять штук.

Бюро никогда в жизни не разрешило бы мне торговать крадеными алмазами. Ввязываться в бессмысленные споры с ними я не хотел, поэтому решил просто умолчать о своем плане.

Десять алмазов стоили около 75 000 баксов по уличным меркам. Я не собирался их продавать шайке Джилли, а просто хотел «поиграть мускулами». Я назначил цену повыше уличной, чтобы сделать сделку затруднительной, но и не стал задирать ее до небес, чтобы не сойти за профана.

Я привез алмазы в лавку и продемонстрировал их Джилли с подельниками.

– У меня в аэропорту есть свой человек, он просверлил пару ящиков прямо на складе, – объяснил я. – За долю, естественно. Покупателя уже нашел, какой-то тип с Канал-стрит. Но если хотите, отдам вам на продажу. Хочу поднять сто тысяч – семьдесят пять себе и двадцать пять человеку в аэропорту.

– Сотня? Дороговато, – отреагировал Джилли.

Такой ценник означал, что им придется зарядить 150–200 тысяч на перепродаже.

– Слушай, расклад такой. Мой человек хочет двадцать пять. Парень с Канал-стрит платит сотку. Я пришел к вам, потому что мы в одной лодке. Я хочу семьдесят пять. Если продадите выше сотки, все сверху заберете себе.

Джилли взял алмазы показать своему человеку, который как раз планировал заглянуть в Бруклин через пару дней. Через два дня Джилли нашел меня:

– Мой человек готов дать семьдесят пять.

– Джилл, это мало. Я получу только полтинник, овчинка выделки не стоит. Лучше солью товар через парня на Канал-стрит.

– Как знаешь.

Джилли все усвоил, эффект был достигнут. Я подсуетился, достал камешки (сомневаюсь, что кому-нибудь из копов когда-либо доводилось иметь дело с товаром на такую сумму), показал себя в деле. Сказать по правде, я не смог бы отказаться от сделки, если бы Джилли предложил, допустим, 125 000. Пришлось бы держать слово и продавать. Но я рискнул и выиграл.

После этого случая моя репутация взлетела, словно лифт в небоскребе.

Когда я только познакомился с Джилли, он еще не входил в семью. Как и остальная банда. Он рассказывал, что вырос в Бруклине, всю жизнь промышлял воровством. И очень мечтал попасть в семью Коломбо.

Однажды в начале мая я приехал в клуб и застал там Джилли при полном параде: костюм в полоску, черный галстук, запонки, все дела. В таком виде на работу еще никто не приходил. Он заметно нервничал, но держался очень напыщенно.

Мы столкнулись с ним в дверях.

– Джилл, ты куда так вырядился? – спросил я.

– Меня кое-где ждут, – ответил он. – Потом расскажу.

Когда он ушел, я повернулся к Винни:

– Что за поебень тут происходит?

– Звание получает, – ответил Винни. – Его принимают в семью.

Мы прождали Джилли весь день. Наконец он вернулся, сияющий и гордый, как павлин.

– Это лучшее, что случилось в моей жизни, – начал он. – Я ждал этого дня с самого детства. Может, и вы когда-нибудь узнаете, каково это. Это было просто охуенно!

– Мои поздравления! Кто у тебя наставник? – спросил я.

– Чарли Лось.

Его капитаном стал «Чарли Лось» Панарелла, давний знакомый копов и федералов, отморозок и вымогатель. Он входил в верхушку семьи, и вот Джилли попал в его команду. Теперь понятно, почему он был на седьмом небе.

Тем вечером мы отметили радостное событие. К Джилли все стали относиться уважительней, без прежнего панибратства. В банде появился свой посвященный.

Для итальянского уличного ворюги пройти обряд посвящения – значит удостоиться высшего признания. Посвященных уважают, за них подписывается сама мафия. К посвящению в семью представляют только итальянцев. Боссы и капитаны должны единогласно одобрить кандидатуру. Затем новичок проходит секретный обряд посвящения и становится правильным парнем. Другие мафиозные семьи не имеют права без разрешения влезать в дела посвященного.

Он получает полный иммунитет. Криминальная семья защищает не только своих посвященных, но и их способы заработка. В ответ нужно хранить безграничную преданность семье. По сравнению с простыми смертными, посвященные – это особы королевских кровей. В итальянских кварталах их уважают и боготворят. Джилли вырос именно в таком квартале. Посвященных можно не любить, можно даже ненавидеть, но уважать их нужно обязательно. За ними стоит семья, опасная и могущественная структура.

Как-то в пятницу Джилли сидел и размышлял над планом очередного ограбления, намеченного на ближайшие выходные. Он нашел очередного подельника в какой-то транспортной компании, и этот тип согласился не только отдать ключи от трех грузовиков, доверху забитых меховыми и кожаными куртками, но еще и отключить противоугонные системы «Бабако» в грузовиках.

В понедельник утром Джилли сидел, как обоссаный. На выходных они отправились за грузовиками. Успешно вскрыли два, а на третьем заорала сигнализация. Вся банда запаниковала и свалила оттуда несолоно хлебавши.

Парни всегда ужасно бесились, если стопроцентное дело срывалось из-за того, что кто-то напорол хуйни. Они терпеть не могли оказываться в дураках. Ситуация осложнялась тем, что Джилли пришлось заранее добывать разрешение на дело. Когда намечается крупное дело, посвященные низшего уровня – солдаты – обязаны получить зеленый свет от вышестоящих мафиози, чтобы случайно никому не перейти дорогу. Верхушка должна знать о возможном куше.

За разрешением Джилли ходил к своему капитану, Чарли Лосю.

Капитан всегда получает свою долю. Для этого его солдат должен рассказывать ему о каждом жирном деле заранее. Можно, конечно, рассказать уже по факту или вообще не рассказывать, но это рискованный шаг. Если капитан случайно узнает, он вполне резонно предположит, что его просто кинули на бабки.

Такое и в самом деле случалось постоянно. Но в идеале схема выглядела так: солдат приходит к капитану и говорит, что с дела упадет, скажем, сотня тысяч. Добычу делят пополам с капитаном. То есть солдат с ходу отстегивает ему пятьдесят процентов. Капитан, в свою очередь, отдает десять процентов наверх.

В реальности все было по-другому, жадность капитанов не знала границ. Каждый устанавливал свои правила. Капитан мог заявить: «Хочу шестьдесят процентов». Таким образом, он оставлял себе пятьдесят процентов, а боссам отдавал те десять, что добавлялись сверху. То есть он просто отбирал часть доли у солдата – вместо того чтобы поделиться с боссом частью собственной доли. Некоторые капитаны заставляли платить что-то вроде абонентской платы – скажем, по двести баксов в неделю. Так они имели постоянный источник дохода, помимо своей доли с каждого дела.

Все только и делали, что нагревали друг друга на бабки, пытаясь прибрать к рукам как можно больше и отдать как можно меньше, и черт с этими правилами. Солдаты часто проворачивали дела втемную. Они не понимали, зачем отдавать половину бабок тому, кто даже на дело с ними не ходил.

Поэтому никто никогда не называл точную сумму. Наварил сто штук баксов – сказал капитану, что наварил восемьдесят. Обычное дело. И так до самой верхушки. О каком доверии тут может идти речь?

Когда я уже вырос до ранга соучастника, мне тоже приходилось засылать свою предполагаемую долю солдату, на которого я работал, а тот отстегивал долю своему капитану. Таким образом капитан убеждался в двух вещах сразу: его солдат зарабатывает – и его солдат делится. Сами капитаны действовали по той же схеме, доказывая свою полезность боссу и его заместителю.

Повторю еще раз: все, кто работает с мафией, рано или поздно начинают отстегивать долю от любых своих дел, от любого навара. При этом все стараются скрыть часть денежек – лишь бы никто не поймал за руку.

Но дело в том, что играть в такие игры очень опасно. Если попадешься – тебя пришьют. Сокрытие дохода от напарников, капитанов и боссов считается серьезным оскорблением в криминальном мире, в котором все держится на жадности. Если тебя поймают, то непременно спросят: сколько успел утаить и от кого? Некоторые капитаны и боссы готовы прикончить человека и за пять косарей. Важно понимать, что в мафии не бывает ненужных денег. Там могут убить даже за двести баксов, если человек попался не в первый раз, так сказать – в назидание другим, или если у твоего капитана или босса в тот момент дурное настроение.

В семьях постоянно кого-то ловили на махинациях с деньгами и наказывали пулей в голову. Что уж тут говорить про шайку Джилли – такую шелупонь пришили бы в два счета.

Поэтому Джилли находился в жалком положении. Он облажался и остался без груза, успев заручиться разрешением от Чарли Лося. Теперь ему предстояло объясняться перед самим Чарли. Никто не хотел бы оказаться на его месте, поскольку Чарли Лось явно рассчитывал на свою долю и мог очень болезненно воспринять плохие новости. А еще Чарли Лосю сразу станет ясно, что шайка Джилли проебала дело, как последние кретины.

Вот почему в тот понедельник на Джилли лица не было.

Чарли Лось держал своих подопечных в ежовых рукавицах. Шайка Джилли постоянно ныла и причитала о том, какой Чарли Лось злодей, как они шагу не могут ступить без его команды и как он обдирает их после каждого дела. В ответ парни крысили его долю при каждом удобном случае.

– Знаешь, что творит этот сукин сын? – как-то раз Гвидо откровенничал со мной в лавке. – После каждого дела забирает всю выручку и делит бабки как хочет. Типа не доверяет нам. Ну и пусть идет к ебаной матери, мы ему тоже не верим. Если сорвем сотку, ему скажем, что сорвали семьдесят пять. И хуй он че узнает.

Джилли встрял в разговор:

– Захлопнись. Твой длинный язык нас всех похоронит.

В шайке могла завестись крыса, и тогда Чарли быстро прознал бы про обман. Но такое случалось редко. Плохие парни жили по понятиям: один раз стукач – всегда стукач. Даже если информация, слитая крысой, и оказалась бы полезной для Лося, потом он все равно размышлял бы следующим образом: «Он пришел и сдал своих парней, с которыми работает бок о бок. Что будет, если его закроют? Сразу сдаст всех».

Поэтому стукач оказывался в такой же опасности, что и парни, на которых он стучал. В преступных кругах все ненавидят крыс.

До крупных барыг мне было никак не добраться, но по-прежнему удавалось добыть кучу полезной информации. Каждые несколько дней или чаще, в зависимости от обстоятельств, я передавал собранные данные своему связному агенту. Как-то раз, когда шайка провернула особенно крупное ограбление, мы чуть не поддались искушению прижать их всех, но после долгого обсуждения отказались от этой идеи. Я был новичком на территории Коломбо, и любые аресты сразу выдали бы во мне стукача. Я находился между двух огней. На текущей стадии операции мы не могли рисковать моей репутацией, поэтому большая часть улик собиралась на будущее. Когда придет время, федералы поднимут архивы, разошлют данные по разным полицейским участкам и арестуют нескольких участников давних ограблений. Поскольку операция по моему внедрению затянулась, некоторые дела дойдут до рассмотрения только годы спустя.

В шайку Джилли прямиком из тюрьмы вернулись два отморозка, Фрэнки и Пэтси. Откинувшись, они тут же принялись за старое. Это были конченые ворюги, своенравные и упертые. Меня они сразу невзлюбили: мол, пока мы мотали срок, какой-то выскочка занял наше место.

Фрэнки был ростом ниже среднего, эдакий худой стиляга лет под сорок. Классический киношный типаж вора с бегающими глазками. Пэтси был на десять лет старше его, на полголовы выше и чуть крупнее.

Они специализировались на дневных кражах со взломом. Работали по наводке, охотились за наличкой, ювелиркой или оружием. У них была своя фишка: они представлялись детективами, заходили в дом, заковывали в наручники хозяев и брали что хотели. Поэтому в арсенале у них имелись липовые коповские значки, а в тачке их всегда поджидал водила, чтобы быстро свалить.

Как-то раз они задумали обнести несколько особняков в Хиксвилле, на Лонг-Айленде. Чтобы изучить местность, эта парочка решила покружить по району под видом утренних пробежек. Несколько дней подряд они приезжали, парковались в сторонке, переодевались в спортивные костюмы и бегали вокруг домов, пока не нашли нужный объект.

В назначенное утро парни приехали к дому и обнаружили кучу машин во дворе. План пришлось отменить.

Они переоделись в костюмы, пробежались вокруг соседнего дома. На обратном пути им попалась женщина, которая записывала номер их машины. План пришлось отменить насовсем.

После этого мы с Джилли сели в его тачку, взяли с собой Фрэнки и отправились в Хиксвилл на подмогу. Дом, который выслеживали парни, принадлежал владельцу какой-то сети бытовых химчисток. Парням шепнули, что владелец прячет под кроватью сейф, набитый наличкой. Судя по всему, наша тачка тоже напрягла жителей района, потому что кто-то успел наслать на нас копов. Они подъехали, вышли из патрульной машины и стали нас расспрашивать о том, кто мы такие и чем занимаемся. Мы ответили, что подыскиваем домик для жилья. На заднем сиденье у нас лежал черный дипломат с двумя револьверами, 38-го и 32-го калибра, россыпью пуль и несколькими парами наручников. Копы ограничились беседой, но планы были снова сорваны.

К тому моменту я уже достаточно освоился, чтобы давать советы и одновременно избегать прямого участия в делах. В мои обязанности входил саботаж особо рискованных вылазок, в которых могли пострадать люди, и я непременно вставлял свои пять копеек при каждом удобном случае. Так или иначе, даже при отмене некоторых операций в мои руки все равно попадала масса ценной информации.

Как-то раз они присмотрели объект в Маунтинсайде, Нью-Джерси, и отправили меня на проверку, чтобы я пощупал охранную систему. Как опытный домушник, коим меня считали, я должен был разбираться в таких вещах.

Пришлось ехать. На месте меня ожидал особняк, обнесенный высоким забором. Внутри явно было чем поживиться. Разумеется, я даже близко не подошел к охранной системе.

Своим я заявил, что обнаружил хитроумную сигнализацию, которую невозможно отключить из-за резервной системы оповещения, скрытой от глаз посторонних. Путей экстренного отхода тоже нет, поэтому нам не удастся быстро слинять, если сигналка сработает, добавил я для пущей убедительности и посоветовал забыть про этот особняк.

Но Пэтси уперся. Он очень хотел провернуть это дело и взбесился, когда я разрушил их планы.

– Мы сильно рискуем, – я стоял на своем.

– Да ты просто обосрался и не хочешь идти с нами!

– Ты прав, я не хочу идти с вами, – ответил я. – Сигналку не обойти, а влезать через окно под светомузыку, как какой-нибудь ебанутый на всю голову наркоша, я не собираюсь.

Остальные тоже решили не рисковать.

Вместо этого они обнесли дом какой-то богатой дамы из Джерси, не предупредив меня. Наутро после ограбления я пришел в клуб и застал там возбужденного Пэтси, который потрясал огромным бриллиантом, очень гордый собой. Все охали и ахали, прикидывая, за сколько он сплавит эту блестяшку. Пэтси уверял, что бриллиант весит три карата.

Когда он подошел ко мне, я внимательно осмотрел бриллиант.

– Зря радуешься, это подделка. Бижутерия.

– Ты охренел, что ли? – Пэтси выхватил бриллиант обратно.

– Просто предупреждаю. Ты спер цирконий.

Пэтси запрокинул голову, словно я засунул ему в ноздрю черенок от лопаты.

– Фигню не неси. Та шалава не стала бы носить липовые побрякушки, нам знающие ребята сказали. Блядь, да здесь три карата!

– Это фуфло. Отдай детям, пусть играются.

– А чего ты из себя всезнайку корчишь?

– Послушай, Пэтси. Ты только что вышел с зоны, а я туда ни разу не заезжал, поэтому мозгов у меня явно побольше. Хочешь обосраться публично? Покажи эту стекляшку своему знакомому ювелиру.

– Покажу, не сомневайся! – Пэтси выбежал из клуба с бриллиантом в руках. Конечно, я рисковал и мог поплатиться за ошибку своей репутацией. Но не зря же я проходил тот курс по геммологии. Какие-то знания у меня остались, да и камень был слишком огромный – никто не хранил бы такой бриллиант в доме без присмотра. И цвет у него подозрительный. В общем, я доверился своей чуйке.

Через полчаса Пэтси вернулся с поджатым хвостом.

– Как ты понял? – спросил он меня, отводя взгляд.

– Я по ювелирке всю жизнь работаю, вот как. А ты лучше таскай кофе с сахаром, там не ошибешься.

– Не борзей, – прошипел он.

– Слушай, я тебя вообще выручить хотел. Сам знаешь, как бывает: сначала принесешь своему корешу стекляшку, а потом он от тебя и настоящий брюлик не возьмет.

– Ты поменьше умничай, а то допиздишься когда-нибудь.

Через пару дней я пришел в клуб ровно в тот момент, когда парни обсуждали ограбление швейной фабрики в Бруклине. Они хотели отправить на эту работу семерых, включая меня, Фрэнки и Пэтси.

Небольшая фабрика шила спортивные костюмы, джинсы и блузки. Парни уже несколько дней присматривались к ней, но я держался в стороне. И вот они решили действовать.

Я сел к ним за стол и спросил:

– Окей, какой план?

План был шикарный. На фабрике работало примерно двадцать пять сотрудников, почти все женщины, итальянки. Смена заканчивалась в пять, к половине пятого все менеджеры сваливали и оставляли работниц одних. Именно в этот момент наши парни хотели подогнать 12-метровый трейлер к зоне погрузки, ворваться внутрь, нацепить на женщин наручники и загрузить трейлер.

Я попытался их отговорить. Вся эта история с наручниками точно закончится насилием. Соответственно, участвовать мне нельзя. А если я не участвую, то на меня первого покажут пальцем, когда полетит дерьмо на вентилятор и всю шайку накроют, что было более чем вероятно.

– План неплохой, – начал я. – Сколько времени понадобится, чтобы загрузиться по полной и свалить?

– Два часа, – ответили мне.

– Стоп. Смена заканчивается в пять. Думаете, работниц не встречают дружки или мужья? Или встречающие пару часиков поскучают в тачках и не удосужатся заглянуть внутрь, где их жены будут сидеть в наручниках, пока вы грузитесь? Какой-нибудь мужик придет домой в пять пятнадцать – и будет уверен, что его ждет ужин. А у него не то что ужина – и самой жены-то дома нет! Что он подумает? Что она трахается с кем-то. Куда он поедет в первую очередь? На фабрику, чтобы выследить сучку. Они все припрутся прямо на фабрику, будет натуральный зоопарк. Хотите, чтобы куча народу наблюдала, как вы грузите товар? Или вы забаррикадируете к ебеням двери внутри, вместе с бабами в наручниках? Короче, тупая затея.

Пэтси закипел:

– Каждый раз, когда мы собираемся кого-нибудь объебать, ты нам палки в колеса суешь. А затея охуительная, отвали.

– С такими идеями ты обратно на зону заедешь. Но дело ваше. Я выписываюсь и вам советую подумать. Я пытался спасти и твою задницу. Решать все равно боссу.

Джилли сказал:

– Что-то мне тоже не нравится. Фабрика всего в полумиле отсюда. Слишком близко и опасно.

На правах старшего он завернул план. Тем вечером вся шайка переругалась между собой.