Текст книги "Фонтан тайн"

– Что за паренек? – спросил он с веселой улыбкой.

– Мой младший сын, милорд, – ответила соседка Персефоны.

Пробормотав слова благодарности, она взяла спящего ребенка и поспешила к своему мужу, который тоже только что вошел в палатку.

Персефона встала и отряхнула тунику, вдруг вспомнив о своем внешнем виде. Когда она опять подняла глаза, Гейвин все еще улыбался.

– Я слышал, что здесь идет азартный турнир по шарикам.

Она чуть смущенно усмехнулась:

– Ах да! Дети скучали. Их пришлось занять игрой в шарики.

– Теперь, похоже, они при деле.

И действительно, в палатке бурлила жизнь. Здесь не только играли в шарики. В одном углу дети с увлечением рисовали, в другом проходило захватывающее соревнование по армрестлингу. Семьи завтракали в компании с друзьями – старыми и новыми. Персефона видела, что за последние дни городские жители Илиуса и люди, приехавшие из деревень, заметно сблизились, преодолев разделявшие их барьеры.

– Гроза стихает? – спросила она, подходя вместе с Гейвином к очереди за едой.

– Пока нет. На время шторма мы поставили на якорь почти все лодки, бывшие в гавани, но две из них отвязались и разбились о пристань.

– На борту никого не оставалось? Гейвин покачал головой.

– Нам пришлось выгрузить на берег всех животных: они могли испугаться шторма и причинить вред самим себе. Как только погода наладится, мы опять погрузим их на корабли.

Персефона кивнула. Шторм дорого обошелся акоранцам. Им пришлось потратить огромные усилия на то, чтобы организовать защиту животных и морских судов.

– Ты, наверное, устал, – тихо произнесла она, садясь рядом с ним за стол.

– Совсем немного. Меня поразили мужчины. С некоторыми я познакомился на занятиях по воинскому искусству, других узнал за время своих визитов на Илиус, но я и представить себе не мог, на что они способны.

– Ты обучался воинскому искусству? А еще ты говорил, что твоим учителем был Нестор. Я думала, ты получил образование в Англии.

– В Англию принято посылать детей из аристократических семей в привилегированные школы, причем в очень раннем возрасте. Мои родители не захотели никуда отсылать меня. По их мнению, обучение в таких школах часто наносит детям вред. – Он немного помолчал, потом продолжил: – Надо сказать, что мои наблюдения за британской аристократией подтверждают мнение родителей.

– А твой отец? Он учился в такой школе? Гейвин прожевал хлеб и покачал головой:

– Мы всегда шли своим путем, что отчасти объясняет нашу живучесть.

– Значит, ты приехал сюда мальчиком, чтобы получить образование?

– Так захотела моя мама. И отец с ней согласился.

– А ты как реагировал? Он усмехнулся:

– Я пришел в восторг. Даже мой брат Дэвид, который любит Хоукфорт, с удовольствием учился на Акоре. Мы вместе овладевали воинским искусством, но я всегда опережал брата. Дэвид провел в Англии больше времени, чем я, но ему нанимали домашних учителей, которые занимались с ним в Хоукфорте. В конце концов он по собственной инициативе поступил в Оксфордский университет и весьма успешно его окончил.

– А ты не захотел пойти по его стопам?

– Я предпочел учиться здесь. – Он поднял руку, предвосхищая ее ответную реплику. – Знаю-знаю: я рожден, чтобы жить на Акоре.

Она улыбнулась, взяла его руку и приложила ее к своей щеке.

– Возможно, мне не следует вмешиваться в естественный ход событий. В конце концов ты сам сделаешь нужные выводы.

Он провел губами по ее ладони и довольно усмехнулся, заметив, что она задрожала.

– Что касается тебя, то ты с поразительной скоростью восполняешь пробелы в своем образовании.

– Какие пробелы?

– Акоранские женщины отлично знают, как манипулировать несчастными особями мужского пола. Они обучаются своему искусству, еще сидя на коленях у своих матерей.

– И вас, мужчин, подобное не возмущает?

– Время от времени мы ворчим, но все остается по-прежнему.

– Почему? – спросила она с легким придыханием.

– Нас вполне устраивает такое положение вещей. Да и какой разумный мужчина не остался бы доволен подобными отношениями?

Она знала такого мужчину. Он всегда выражал недовольство и хотел получить сразу все – власть, славу, почет. Он разрушил жизнь ее матери и превратил ее собственную жизнь в тюрьму, в которой она провела годы, полные мучительного стыда и одиночества.

А потом пришел принц Атрейдис и освободил ее.

– Что-то не так? – спросил Гейвин.

– Нет-нет, все в порядке.

– Ты только что подумала о чем-то очень неприятном.

– Неужели так легко читать мои мысли?

– Да нет, просто мне небезразлично твое настроение. Персефона отвернулась, боясь взглядом выдать себя.

– Ты умеешь играть в шарики? – вдруг спросила она.

– Умею ли я играть в шарики? Ты шутишь? Да я никогда не проигрываю!

Она скептически взглянула на него:

– Так уж и никогда?

– Представь себе. В юности, – он весело усмехнулся и сразу стал как будто моложе, – я был чемпионом по игре в шарики.

Она засмеялась и встала.

– В таком случае тебе надо познакомиться с одной маленькой девочкой по имени Дафна.

Он пошел с ней, но предупредил:

– Учти, что я много лет не играл в шарики. Персефона оглянулась.

– Погоди оправдываться! Я уверена, что Дафна будет к тебе снисходительна, по крайней мере вначале.

Целый час она с превеликим удовольствием наблюдала, как Гейвин играет в шарики. Надо отдать ему должное, он оказался хорошим игроком. А главное, добрым. Дафне очень понравилось с ним соперничать, как и многим другим детям, которые по очереди вступали в игру на глазах у своих заинтересованных родителей.

Однако первый раунд он проиграл, за что Персефона стала любить его еще больше.

Игра все еще продолжалась, когда земля опять задрожала.

Глава 19

Персефона вышла из палатки, где провела беспокойную и почти одинокую ночь. Гейвин продолжал работать с мужчинами из гарнизона. Она смутно помнила, как он подошел к ней в темноте, лег рядом и привлек ее в свои объятия. Ее тело еще хранило отголоски его тепла.

Она заслонила глаза рукой и прищурилась от яркого солнца. Ветер еще не совсем утих, но значительно ослабел. По небу еще носились тучи.

Вокруг царило оживление. Люди покидали палатки и начинали складывать вещи. Она сделала то же самое и присоединилась к потоку, тянувшемуся через ворота со львами вниз, в гавань.

Мощные волны по-прежнему разбивались о громоздившиеся в доках тюки и ящики, но вынесенные на причал обломки свидетельствовали о том, что во время шторма море бушевало гораздо сильнее. Мужчины из гарнизона, а с ними и Гейвин снимали морские суда с якорей и подводили их к берегу. Почти все стапеля заполнились судами.

Люди в напряженном молчании ждали, когда погрузят животных, чтобы взойти на борт следом за ними. По окончании погрузки корабль отходил от причала, освобождая место для следующего. Так продолжалось все утро. Ветер постепенно стихал.

Персефона не стала ждать, когда подадут к берегу ее лодку. Она села в маленькую шлюпку и сама добралась до своего судна, с облегчением обнаружив, что оно хорошо перенесло шторм.

Однако ей надо еще уложить вещи в тюки. Несмотря на утомительное однообразие работы, она ни разу не передохнула и остановилась только тогда, когда все закончила. Тем временем от причала продолжали отходить груженые суда. Вокруг нее формировалась флотилия. Персефона знала, что то же самое сейчас происходит на других набережных Илиуса и на втором крупном острове Лейосе. Через несколько часов опять начнется прилив, они должны успеть подготовиться к отплытию.

Покончив с тюками, она выпрямилась и потянулась, закинув вверх обгоревшие на солнце руки и пытаясь разогнать ломоту в спине и плечах. Ее взгляд устремился вдаль – туда, где синел один из двух узких проливов, соединявших Внутреннее море с открытым океаном.

На протяжении многих веков иноземные моряки, приближаясь к Акоре, думали, что видят один огромный остров. Проливы, надежно защищенные бдительным акоранским флотом, считались практически неприступными. Только те ксеносы, которым посчастливилось проскочить через них во время шторма, имели шанс доплыть до золотистых берегов Акоры.

В последнее десятилетие страна начала приветствовать более близкие связи с внешним миром. Однако Персефона заметила, что в гавани нет ни одного корабля ксеносов. Несколько дней назад им всем приказали отойти, поскольку Акора готовилась к срочной эвакуации.

Спустя пару часов, когда у причала теснились последние корабли флотилии, к корпусу ее лодки приткнулась маленькая шлюпка. Персефона перегнулась через поручни, увидела Гейвина и, издав радостный возглас, поспешила ему навстречу.

– Я обещал, – ласково напомнил он ей.

– Да, обещал, и я ждала тебя. Как хорошо, что ты здесь!

Он сжал ее в объятиях и одновременно быстро, но внимательно осмотрел лодку. Палуба сухая, паруса подняты, а весла на всякий случай вставлены в уключины.

– Я вижу, ты готова к отплытию.

Персефона кивнула.

– Скоро прилив?

– Меньше чем через час.

Он слегка отступил назад, но не убрал руку с ее талии. Они устремили взгляды за гавань – туда, где блестел на солнце опустевший Илиус.

На палубах окружавших их кораблей стояли тысячи мужчин, женщин и детей. Они тоже в последний раз обозревали свой любимый город.

– Как красиво! – тихо вздохнула Персефона.

– Я не могу представить, что все исчезнет, – пробормотал Гейвин, обняв ее крепче.

– Я тоже.

Однако они понимали, что вероятность такого исхода до боли реальна. Никто не мог заранее предугадать масштаб разрушений, которые вызовет извергающийся вулкан. Но все знали, что извержение, случившееся свыше трех тысяч лет назад, обернулось настоящей катастрофой, уничтожившей все.

Они стояли молча, когда истекли последние минуты и медленно, но неумолимо начался прилив.

На первом корабле флотилии прогремел пушечный выстрел – долгожданный сигнал. На всех судах развернули паруса и подняли якоря.

Постепенно набирая скорость, флотилия двинулась в сторону Открытого моря.

Персефона охотно предоставила Гейвину управлять рулем.

– Как странно, – обронила она, присев рядом.

– Что именно?

– При желании я легко могу представить себе, что сегодня обычный погожий денек и мы с тобой просто решили прогуляться под парусами.

– Мы обязательно прогуляемся, когда все закончится.

Он впервые заговорил об их совместном будущем. Охваченная волнением, она отвела глаза… и тут начались новые подземные толчки.

Вода значительно смягчала их силу, но чувствовалось, что трясло основательно. По всей каменной пристани Илиуса – а она имела длину больше мили – вдруг побежали волны, как по морю. Вскоре набережная раскололась на части. Огромные каменные глыбы падали в воду, остальные превращались в тучи пыли.

Персефона только-только оправилась от первого потрясения, как на них обрушился чудовищный рев. Продолжая держать одной сильной рукой руль, другой рукой Гейвин схватил Персефону. Вдали, во Внутреннем море, со стороны Дейматоса, к небесам вознесся огромный столб пара.

– Нестор говорил мне о таком столбе! – крикнула Персефона, пытаясь перекричать странный шум. – Уцелевшие в катаклизме записали, что столб пара – последний, предвестник извержения.

Гейвин мрачно кивнул:

– Я знаю. Нам надо молить Бога, чтобы ветер не утих.

Если такое случится, им придется изо всех сил грести веслами, чтобы уплыть подальше от стремительно надвигающейся опасности.

Столб пара держался, не уменьшаясь в размерах, но ветер дул с прежней силой. Вместе с остальной флотилией они быстро вышли из гавани и двинулись вдоль берега к южному проливу. Сельская местность, мимо которой они проплывали, поражала своей красотой. От нее просто захватывало дух. Из воды поднимались зеленые холмы, усеянные белыми фермерскими домиками и изящными церквушками, засаженные фруктовыми садами. По иронии судьбы, даже далеко в море воздух благоухал лимоном, жасмином и олеандром – ароматами, присущими только Акоре: путешественники говорили, что больше нигде его не ощущали.

Персефона видела, как стая из сотен маленьких черных птичек вдруг поднялась в небо и принялась описывать большие круги. «Интересно, что побудило их это сделать?» – подумала она, и тут в лодку ударила сильная волна. Море, которое быстро успокаивалось после шторма, опять стало бушующим.

– Что происходит? – взволнованно спросила она. Гейвин положил ее руку на руль и встал, устремив взгляд на растущий столб пара.

– Не знаю, но это мне не нравится.

Море металось и взбрыкивало, точно дикая норовистая лошадь. Нос лодки погрузился в воду, волны захлестывали палубу.

То же самое происходило и с другими судами. Гейвин опять взялся за руль и выругался, увидев, что два корабля подошли вплотную друг к другу. Еще немного – и они столкнутся.

– Разойдитесь! – крикнул он. – Держите дистанцию! Мужчины на ближайших судах услышали Гейвина и подчинились, а приказ передали дальше. Флотилия рассредоточилась. Некоторые суда и впрямь находились в пугающей близости друг от друга, но по крайней мере, насколько видела Персефона, ни один из нескольких сот кораблей не пострадал.

Море продолжало неистовствовать. Когда они подплыли к южному проливу, стало еще хуже. Здесь свободный ход воды был затруднен. Персефона опять встала у руля, а Гейвин занялся парусами. Вдруг слева по борту она заметила тонущий корабль.

– Гейвин, смотри!

Он обернулся. Судя по размерам, корабль вмещал человек двадцать пассажиров. В его трюме скорее всего находились животные. Лодка Персефоны подошла ближе. Теперь им стало видно хмурое лицо рулевого. Остальные мужчины пытались убрать паруса, чтобы уменьшить скорость и сделать судно более управляемым.

Однако все их усилия оказывались напрасными. Беспощадные волны гнали осевший в воду корабль к каменистому берегу. Если не предпринять срочных мер по его спасению, то через несколько минут он разобьется о скалы.

Остальные суда находились далеко и не могли помочь. Гейвин схватил длинную веревку, убедился в том, что она привязана к носу их лодки, и кивнул Персе-фоне:

– Иди на сближение, милая!

Она судорожно сглотнула, прекрасно сознавая, какое огромное доверие он ей оказывает. Если подойти слишком близко, суда столкнутся, и все они погибнут в морской пучине. Если же выдержать большую дистанцию, им не удастся спасти тонущий корабль.

Осторожно… очень осторожно, пытаясь оценить силу волн по ударам о корпус лодки и тяжести руля, она принялась сужать разделявшую их полоску голубой воды. Осторожно…

Гейвин держал в руках смотанную веревку.

Осторожно… еще чуть-чуть…

– Хорошо, – подбадривал он. – Так держать! – Напрягшись всем телом – она видела, как вздулись сильные мускулы на его спине и руках, – он бросил веревку за борт. Ее конец упал на палубу другого судна, где его быстро схватили и привязали. – Давай!

Повинуясь приказу Гейвина, она изо всех сил налегла на руль и повернула лодку обратно в море, очень надеясь, что тонущий корабль потянется за ними. Только бы не утих ветер, иначе им конец!

Но ветер не утих, а, наоборот, даже слегка усилился, позволив лодке отбуксировать терпящее бедствие судно в безопасное место. С корабля донеслись радостные возгласы: люди на борту поняли, что спасены. Впереди остальная флотилия преодолевала пролив, чтобы обрести безопасность в Открытом море.

Гейвин обрезал веревку, соединявшую их с судном. Спасенный корабль быстро проплыл мимо. С его борта летели новые ликующие крики и слова благодарности. Персефона в страхе поняла, что их лодка оказалась в самом хвосте флотилии. Однако, когда они приблизились к проливу, все ее тело напряглось, а сердце сжалось при мысли о том, что она вот-вот покинет Акору. Да, им грозит серьезная опасность и оставаться никак нельзя, и все же…

Персефона ни разу в жизни не уезжала с Акоры, и сейчас ее охватила паника. Однако она ничего не сказала, продолжая молча смотреть на пролив. Другого выхода нет. Они должны уехать. Она еще несколько дней назад поняла, что такой момент неизбежно наступит. Надо оставаться храброй и сильной. Хотя бы ради Гейвина.

Надо…

Рев, исходивший от парового столба, внезапно удвоился. Казалось, они попали в некий шумовой туннель. Одновременно их маленькую лодку подбросило на волнах. Гейвин мгновенно подлетел к Персефоне и схватился за руль, чтобы помочь ей справиться с управлением. Она с удивлением увидела, что пролив начал от них удаляться.

– Что происходит?! – крикнула она.

Лицо Гейвина приобрело суровое выражение.

– Начинается отлив. Нас относит назад.

– Как же так? Не понимаю…

– Наверное, все дело в вулкане. Он вытягивает воду из моря, превращая ее в пар.

– Но нам надо уходить!

Он знал это не хуже ее, но ничего не мог поделать. Они намертво застряли в огромном вертящемся котле энергии, в который превратилась Акора, и теперь стремительно приближались к Илиусу.

Им оставалось лишь вцепиться друг в друга и ждать, когда отважная лодочка вернется в гавань и ударится о разрушенный причал.

Лишь только они оказались у причала, Гейвин выпрыгнул на берег и потянул Персефону за собой. Разбитую лодку быстро унесло волнами. Еще несколько минут, и она затонет. Растрескавшиеся плиты набережной у них под ногами продолжали совершать волнообразные движения. Здания, стоявшие вдоль гавани, начали падать.

– Нам надо найти укрытие, – проговорил Гейвин.

– Люди спасались в пещерах…

– Нет, тот храм стоял на поверхности. Он ушел под землю во время катаклизма, и люди каким-то чудом остались живы, но пещеры начали наполняться лавой еще до извержения. Вниз идти нельзя.

– Значит, пойдем вверх?

Персефона взглянула на дворец, расположенный на высоком холме. С того места, где она стояла, он казался почти невредимым. Но кто знает, что будет дальше?

– Но только не во дворец, – предупредил Гейвин. – Если подземные толчки усилятся, он может рухнуть.

Гейвин на минуту задумался, потом решительно тряхнул головой:

– Пошли!

– Куда? – спросила Персефона, торопливо шагая за ним.

Его рука по-прежнему сжимала ее руку.

– В горы. Мы не знаем, на какую высоту поднимутся лавовые потоки, поэтому попробуем забраться как можно выше.

Она согласилась – впрочем, она все равно не могла предложить ничего лучшего. Позади них падали все новые здания. Они побежали к дворцу, но не стали входить в ворота со львами. Дорога вела в гору. Они миновали выстроенный на склоне театр под открытым небом и двинулись дальше. Столб пара продолжал реветь.

– Долго еще? – спросила она, задыхаясь.

– Очень долго. Ты в порядке? Тебе не нужна помощь?

– Я в полном порядке. Не останавливайся!

Город кончился, а знакомые ей места и подавно. Тропинка, по которой они шли, уводила их все выше и выше. Впереди маячил каменистый утес, а за ним зияло глубокое ущелье, пересеченное узким мостом.

Оглянувшись, она увидела внизу панораму Илиуса. Отсюда город казался безмятежным. Все его улицы опустели, но дома и окружавшие их сады словно ждали, когда вернутся их обитатели. Сначала Персефона не заметила никаких разрушений, но потом, приглядевшись, увидела. В далекой гавани один за другим рушились здания.

– Куда мы идем? – повторила она вопрос, когда они продолжали восхождение.

– Высоко в горах есть лагерь. У нас будет укрытие, вода, может быть, даже пища.

Если они сумеют туда добраться и если извержение не разнесет на части саму гору, подумала Персефона, но свои соображения оставила при себе. Она шагала вслед за Гейвином по крутой и извилистой тропке, удаляясь все дальше от бурливого моря, которое подпитывало вздымавшийся в небо огромный столб пара.

Глава 20

Персефона настолько привыкла к многочасовому реву пара и грохоту падающих камней, что не сразу осознала неожиданно воцарившуюся тишину. Ей вдруг показалось, что камешек, покатившийся вниз по тропинке, слишком сильно гремит. Она слышала собственное дыхание и шорох травы, плавно гнувшейся под ослабевшим ветром.

В воздухе разливалась приятная прохлада, небо испещряли полоски облаков, скорее всего ложных. Персефона предположила, что они составляли остатки пара, который столбом взмывал ввысь.

Какая-то птичка залилась звонкой трелью. Ее смелое жизнерадостное пение звучало, словно гимн миру, уцелевшему после нешуточного испытания.

Они продолжали подниматься в гору, но уже медленнее: отчаянное стремление поскорее убежать от опасности прошло. Вдобавок начало сказываться утомление, во всяком случае, у Персефоны. Гейвин выглядел так, как будто он мог целый день на предельной скорости шагать в гору. Впрочем, он человек обученный. Воинские тренировки – кстати, вполне вероятно, что они проходили именно в горах, – закалили его выдержку.

– Мы направляемся в военный лагерь? – спросила Персефона, когда они сделали короткую остановку.

Она глубоко дышала, нагнувшись вперед и упершись руками в колени. Пот заливал ей глаза, и она знала, что Сайда, увидев ее, не одобрила бы ее прическу.

Гейвин казался абсолютно безучастным, но Персефона понимала, что это впечатление обманчиво. Он был настороже и внимательно оглядывал окружавшую их местность, готовый к немедленным действиям.

– Цель наша не военный лагерь, – ответил он. – Кое-что получше. – Поймав ее вопросительный взгляд, он добавил: – Пусть будет тебе сюрприз.

– Я не хочу новых сюрпризов.

Он засмеялся и двинулся дальше. Она поспешила за ним.

Чуть позже, когда они забрались еще выше, Персефона заметила какое-то движение на склоне горы. Коричневая козочка, щипавшая скудную чахлую траву, которая росла на такой высоте, остановилась и уставилась на проходивших мимо людей.

Корабли забрали только домашних животных. Однако на Акоре осталось несметное число диких зверей, в том числе и увиденное ими маленькое стадо коз, очевидно, лишенных чувства опасности.

Прошло еще немного времени, и они опять остановились, уже возле маленького родника. Персефона догадалась, что они сделали привал исключительно ради нее и испытала к Гейвину невольную благодарность. Устало вздохнув, она села на замшелый камень и окунула руку в родник. Еще никогда в жизни ей не доводилось пробовать такой вкусной воды! Жадно напившись, она плеснула водой на свое разгоряченное лицо.

Гейвин сделал то же самое, потом выпрямился и окинул окрестности долгим взглядом.

– Нам осталось идти совсем немного, – сообщил он.

– Мы уже прошли несколько миль. – Она разогнулась, чувствуя себя значительно лучше. – Здесь, наверху, так тихо, что кажется, будто и нет никакого извержения.

Словно в подтверждение ее слов мимо пролетела черно-оранжевая бабочка.

– Будем надеяться, что тишина сохранится как можно дольше.

Они продолжали взбираться к белому меловому хребту. Под ними расстилалась вся Акора. В центре Внутреннего моря, под столбом пара, виднелись острова Дейматос, Тарбос и Фобос. За ними легкое сгущение вдоль горизонта обозначало побережье Лейоса.

С такого расстояния море казалось спокойным. Лишь слабая дымка из поднявшейся каменной пыли, которая висела над гаванью Илиуса, свидетельствовала о происходивших там разрушениях. Далеко за мысами синела водная гладь открытого океана, на которой посверкивали мелкие белые точки – паруса флотилии. В противоположной стороне, за северным проливом, такое же скопление белых точек указывало на присутствие флота с Лейоса.

– Похоже, все акоранцы вышли в море, – заметила Персефона.

В следующую секунду до их ушей долетел глухой утробный гул.

– Землетрясение, – заявил Гейвин, – настолько сильное, что мы слышим его даже здесь, наверху.

Несколько минут спустя, когда они добрались до белого мелового хребта, гул раздался снова.

– Не останавливайся, – велел Гейвин и помог ей преодолеть хребет.

Сразу за ним тянулась большая поляна, поросшая луговыми цветами – нивяником, крокусами, фиалками, ирисами и маками. Пестрое многоцветье слегка колыхалось на ветру. Почти в самом центре поляны стояла маленькая аккуратная хижина, сделанная из бревен, подогнанных друг к другу с помощью зарубок, крытая поросшей мхом кровельной дранкой.

Перед хижиной стоял огромный медведь, вырезанный из ствола старого дерева. Изображение зверя выполнено настолько реалистично, что захватывало дух. На поляне, окружавшей хижину, разместились и другие большие скульптуры из дерева и металла. Все они приковывали взгляд.

– Что это? – спросила Персефона.

– Хижина Атреуса и Брайанны. – Гейвин зашагал по цветочной поляне. – Мой дядя в шутку говорит, что хотел бы поселиться здесь, когда отойдет от дел.

– Почему ты думаешь, что он шутит?

– Хороший вопрос. Просто когда он так говорил, я не воспринимал его слова всерьез.

– А сейчас?

– Сейчас не знаю. – Он обнял ее за талию. – Давай зайдем внутрь.

Хижина имела всего одну комнату с двумя небольшими смежными помещениями. Одно предназначалось для приготовления пищи, другое – для мытья. Персефона с удивлением увидела, что в ванной течет горячий источник. Прямо под кухней вырыт колодец, из которого можно черпать пресную воду.

Жилище обставлено просто, но красиво: большая кровать из резного дерева, покрытая гобеленом, который объединил в себе все цвета предзакатного или предрассветного неба; несколько низких кушеток и резной стол. Возле одной стены располагалось нечто, чего она никогда не видела раньше, но о чем читала.

– Камин? – спросила она, глядя на выложенную кирпичом нишу.

Гейвин кивнул:

– Здесь, в горах, иногда холодно, так что камин вполне уместен. Я сейчас проверю запасы продуктов.

– А они здесь есть?

– Атреус и Брайанна приходят сюда довольно часто и поэтому оставляют еду. Здесь также должно храниться снаряжение для ловли рыбы и охоты.

В кухонных шкафчиках нашлись бочонки с мукой, солью и сахаром и глиняные банки с оливковым маслом и медом. А еще на кухне лежали стручки сушеного перца, говядина, фрукты, сырный шар и крекеры.

– Голодать нам не придется, – заметила Персефона. Она никак не ожидала, что их временное пристанище окажется таким уютным, но еще больше ее удивляла банальность собственной реакции. – Я страшно хочу есть.

– Я тоже. Я бы с радостью тебе помог, но, по правде говоря, я понятия не имею как.

Может быть, сказалась обыденность ситуации, вдруг сменившая множество наполненных страхом дней и ночей. Или ей просто сделалось хорошо рядом с Гейвином. Трудно сказать почему, но Персефона чувствовала себя беспечно-веселой и хотела немножко подразнить своего спутника.

– Что же ты делал, когда поднимался в горы во время обучения воинскому искусству?

– Жевал сушеную говядину, жесткую, как обувная кожа. Если нам хотелось устроить пир, мы ловили кузнечиков.

– Не желаю слушать подобного ужаса! – прервала его Персефона.

Он усмехнулся и замолчал, а потом предложил более серьезным тоном:

– Я затоплю печь, а потом обследую местность, хорошо?

Она согласилась. Он заложил в печь дрова – весьма умело, как заметила Персефона, после чего нашел маленький коробок, в котором лежали деревянные палочки, и чиркнул одной палочкой по боковой стенке плиты. Высеченная искра быстро превратилась в пламя.

– Как ты сделал?

– Эти палочки называются спичками. – Он протянул ей коробок. – Они жутко воняют, но с их помощью можно легко разжечь огонь. Только обращайся с ними очень осторожно.

Недоумевая, каким образом палочка может заменить нудное действие, для которого необходимы кремень и трут, Персефона достала из колодца воду и поставила котелок на огонь, потом порезала сушеную говядину тонкими ломтиками и бросила их в посудину. Более детальный осмотр кухни обнаружил множество разных специй. Персефона отложила их в сторону и, пока говядина размягчалась в кипятке, порезала сушеный перец и фрукты. Когда вернулся Гейвин, все уже тушилось в оливковом масле с добавлением меда и специй. Кроме того, она замесила тесто для лепешек и выпекла их на противнях в печи.

Он одобрительно потянул носом:

– Судя по запахам, ты сотворила чудо.

Она попыталась скрыть свое удовольствие от похвалы, но не слишком преуспела. Они отнесли еду в главную комнату и сели за резной стол.

– Что ты увидел? – спросила Персефона, когда они приступили к трапезе.

– То, на что и надеялся. Я приходил сюда всего несколько раз, но мне казалось, что я хорошо запомнил окрестности. Здесь другие скальные породы. Обсидиана нет вообще, зато много гранита.

– И что это значит?

– То, что здесь находится часть исконной Акоры, которая уцелела в катаклизме. Скорее всего она выстоит и сейчас.

– Радостно сознавать, – признала Персефона. Вдали опять загрохотало. Чтобы успокоить себя, она попыталась представить грозу, во время которой гремел гром.

– Нам надо отдохнуть, – мягко проговорил Гейвин.

Но у Персефоны возникла другая идея. На Дейматосе она привыкла купаться в минеральных источниках. После отъезда с острова такие купания стали единственной вещью, которой ей не хватало. Перемыв посуду, она решила, что больше не может ждать.

– Я хочу принять ванну, – заявила она и, будучи женщиной смелой и страстной – словом, настоящей акоранкой, добавила: – Хочешь составить мне компанию?

Для человека, сидящего над просыпающимся вулканом, Гейвин выглядел на удивление довольным. Переваривая вкусный обед и обнимая одной рукой Персефону, он чувствовал, как горячий минеральный источник успокаивает его шишки и царапины, полученные за те несколько дней напряженной работы, пока он готовил флотилию к отплытию.

– Неудивительно, что Атреус любит бывать здесь, – пробормотал он, откинув голову на бортик кафельной ванны, установленной таким образом, чтобы минеральный источник вливался прямо в нее.

Персефона слегка пошевелилась, задев его скользким и гладким боком.

– Здесь очень мило, – заметила она.

Ее полные сочные губы находились совсем близко от его губ.

Он поднял руку и, обхватив ладонью затылок Персефоны, притянул ее к себе. Его язык медленно прошелся по изгибам ее рта. Она тихо постанывала от удовольствия, и ее стон горячил его кровь.

В свете свечей, которые Персефона расставила вокруг ванны, ее распущенные волосы серебрились, кожа казалась медовой, а кончики ресниц отливали золотом.

Он вдруг вспомнил ее заразительный смех и невольно улыбнулся. Нет, все-таки она удивительная женщина!

Он целовал высокие круглые груди, а она гладила и ласкала его чресла.

Они любили друг друга медленно и нежно, превращая каждое мгновение в сказку.

Потом они нежились в источнике, до тех пор пока холодный воздух не вернул их к действительности. Гейвин вышел из ванны, укутал сонно бормочущую Персефону в полотенце и понес ее к кровати. Усадив ее на край, он очень бережно и заботливо вытер ее, после чего вытерся сам. Персефона откинула покрывало, и они оба легли. Гейвин молча обнял Персефону, угнездив ее голову в ложбинке на своем плече.

Издали по-прежнему доносился подземный грохот.

Тот же шум продолжался и утром. Гейвин вышел осмотреться, а Персефона тем временем приготовила кофе из запасов, найденных в кухонном шкафчике.

– Ну, что там? – спросила она, когда Гейвин вернулся.