Текст книги "Фонтан тайн"

С такими мыслями Гейвин зашел в кабинет дяди. Полонус заканчивал беседу с молодым человеком, который, судя по его виду, чувствовал себя гораздо свободнее на тренировочном поле, чем в учебной аудитории.

– Ваша последняя работа значительно лучше предыдущих, – мягко говорил Полонус. – Я вижу, что вы размышляли над предметом на более глубоком уровне.

– Я старался, – отвечал юноша. – Как только я начал входить в тему, она стала казаться мне все более интересной.

– Так обычно и бывает, когда работаешь головой.

Паренек кивнул, вежливо поклонился Гейвину и вышел из класса. Оставшись наедине с племянником, Полонус изрек:

– Вот ради чего я занимаюсь преподавательской деятельностью.

– Ради момента прозрения? – с улыбкой спросил Гейвин.

– Совершенно верно. Полгода назад Джейсон производил впечатление человека, у которого вместо мозгов деревянная чурка.

– Твое упорство принесло свои плоды, и могу засвидетельствовать, что не в первый раз.

– Ну, с тобой мне приходилось гораздо легче. – Полонус принялся складывать свои бумаги. – Так что тебя сюда привело?

Гейвин заколебался. Пока о его страхах знали только Персефона и Нестор. Как только он расскажет о них Полонусу, который являлся членом Совета, путь к отступлению будет отрезан.

Однако молчать больше нельзя.

– Мне надо с тобой поговорить, – тихо произнес он.

Полонус выгнул бровь. Еще совсем стройный мужчина среднего роста пятидесяти с небольшим лет, довольно приятной внешности, он мог бы показаться незаметным, если бы не его добрые карие глаза, в которых отражались внимание и участие.

– Но не здесь, – добавил Гейвин. – Давай прогуляемся.

Они вышли из школы и пересекли внутренний двор перед дворцом. Плохо утоптанная тропинка вела к берегу. Полонус молчал, до тех пор пока они не дошли до воды, где Гейвин остановился и устремил взгляд на море.

– Зачем ты привел меня сюда? – спросил его дядя.

– У меня к тебе два вопроса. Один личный, другой нет.

– С какого же ты начнешь?

– С первого. Полонус… – Гейвин замялся, подбирая слова. – Ты знал предателя Дейлоса.

Учитель слегка нахмурился.

– Слабо сказано. Как тебе известно, какое-то время я находился среди его обманутых сторонников.

– Ты давно исправил свою ошибку. У меня нет желания будить неприятные воспоминания, но я хотел бы… – Гейвин замолчал, вдруг засомневавшись, стоит ли продолжать разговор. Подобная нерешительность иногда одолевала его, но он не собирался ей потворствовать. – Я хотел бы побольше узнать о Дей-лосе. Например, был ли он женат?

– Женат? – Вопрос явно удивил Полонуса. – Нет. Он хотел жениться на твоей маме, а когда она ему отказала, он попытался ее убить.

– И он никогда не имел жены?

Полонус пристально посмотрел на Гейвина.

– Я не берусь утверждать наверняка, но я ничего не слышал о его жене. – Он поморщился. – Видишь ли, мы по своей наивности боготворили Дейлоса: он предлагал очень простые ответы на сложные жизненные вопросы. Во всяком случае, все, что с ним связано, служило пищей для сплетен. Мы обсуждали, что он ел, что пил, что говорил по поводу самых обычных вещей, как выглядел в тот или иной момент. Если бы у него была жена, мы бы знали.

– Значит, он не имел детей?

– Детей? Тут совсем другое. Для того чтобы завести детей, не обязательно жениться.

– Конечно, но на Акоре дети редко рождаются вне брака.

– Дейлос уезжал в Англию. Ты хочешь знать, был ли у него ребенок там?

Гейвин отрывисто покачал головой:

– Нет.

– Значит, тебя интересует его акоранский ребенок. Который, если он есть, сейчас уже далеко не ребенок, а взрослый мужчина… – Взгляд Полонуса стал острым. – Или женщина?

Но Гейвин ушел от прямого ответа и задал новый вопрос:

– Ты когда-нибудь слышал о существовании такого человека?

– Нет, не слышал, но Дейлос зарекомендовал себя как человек высоких моральных принципов. Знаю, в такое трудно поверить, учитывая его жестокие поступки, но тем не менее так. Если бы у него появился ребенок, тем более внебрачный, он сделал бы все возможное, чтобы сохранить это в тайне.

– Однако кто-то должен был помочь ему в этом, не так ли?

– Да, пожалуй.

– Дейлос имел семью: маму и сестру.

– Две сестры. Его мать давно умерла, а сестры до сих пор живы.

– Ты о них что-нибудь знаешь? Полонус задумался.

– Я знаю, что им не вменили в вину его преступления. Помнится, Дейлос оставил после себя весьма внушительное состояние. Его сестер признали наследницами, и имущество поделили между ними.

– Но они никогда не вступали во владение Дейматосом?

– Верно. Остров принадлежал семье Дейлоса на протяжении многих поколений, но после ужасных событий, которые там разыгрались, сестры решили передать его государству. Я думаю, они были только рады от него избавиться.

– И их можно понять, – мрачно изрек Гейвин.

– Конечно. Какой еще вопрос ты хотел со мной обсудить?

Гейвин медленно, спокойно и обстоятельно изложил Полонусу все, что ему удалось выяснить относительно ситуации на Акоре.

Учитель внимательно слушал, время от времени задавая необходимые вопросы, что следовало ожидать от человека, который учил других делать то же самое.

В процессе разговора лицо Полонуса постепенно бледнело. Когда Гейвин закончил, его дядя несколько минут молчал. Наконец он спросил:

– Кто-нибудь еще знает о рассказанном тобой?

– Нестор, но он никому не скажет. И еще один человек.

– Кто?

– Ее зовут Персефона, и я думаю, что тебе пора с ней познакомиться.

Глава 10

Здравый смысл, которого у нее всегда хватало в избытке, призывал Персефону отдохнуть, но она так не привыкла спать в кровати, что ее глаза никак не хотели закрываться. Проворочавшись в постели около часа, она наконец сдалась и решила поискать себе другое занятие.

Лишь только ее ноги коснулись пола, как она поняла, куда ей хочется пойти.

Разумеется, она прекрасно сознавала, что ей вовсе не следует туда ходить, что она поступает крайне глупо, что это опасно, но ноги сами несли ее по коридору. Она тревожно озиралась, боясь, как бы ее не остановили, но ей удалось беспрепятственно дойти до лестницы.

Спустившись на первый этаж, она взяла лампу, зажгла ее и проследовала дальше. Комната со статуями показалась ей еще просторнее и таинственнее, чем в первый раз. Она ненадолго остановилась, гадая, кто здесь увековечен и за какие заслуги они удостоились такой чести.

Двинувшись дальше, Персефона быстро миновала первую пещеру и пошла тем путем, который ей указал Гейвин. Когда впереди замаячил подземный пляж, она аккуратно поставила лампу на землю. Свет, посылаемый обитающими в воде крошечными живыми существами, выхватывал из мрака маленький храм. Она осторожно подошла к нему, прекрасно помня, что случилось под его сводами.

Зачем она сюда вернулась? Что толкнуло ее на столь безумный шаг? В обществе Гейвина она почти не замечала окружающей обстановки. Сейчас же она полностью сосредоточилась на увиденном. Поросший мхом каменный лик выглядел не совсем так, как ей запомнилось. Казалось, что он стал более спокойным.

Разумеется, она просто фантазировала. Резное изображение не могло измениться, разве что обветшать со временем.

Персефона нагнулась, вглядываясь в лицо изваяния. По нему бежали струйки воды, но она не собиралась пить воду. Ей надо сохранять ясную голову.

– Кто ты? – тихо проговорила она, проведя пальцем по камню.

Теплому камню.

Теплому? Как странно… Вода же охлаждала его.

Неужели лавовые потоки располагались совсем близко к поверхности? Но она не видела никаких признаков их. К тому же земля на ощупь совершенно холодная.

И тем не менее камень оказался теплым. Персефона вздохнула и опустилась на колени, продолжая смотреть на лик духа.

Постепенно всем ее существом завладело чувство, которое она испытывала большую часть своей жизни и которое нисколько ее не пугало, – чувство единения с некой живой субстанцией.

Гейвин думал, что Персефона страдала в одиночестве, особенно после смерти мамы, на самом же деле она никогда не чувствовала себя по-настоящему одинокой.

Рядом с ней постоянно присутствовал дух Акоры, и если другие люди просто верили в него, как в Бога, то она твердо знала, что он есть – такой же реальный и близкий, как песчинка на ее ладони. Он оживлял сны и разгонял страхи.

– Ты… – тихо произнесла Персефона и немного смутилась. Но она одна, ее никто не мог услышать и высмеять. – Ты здесь?

Ей показалось, что теплый камень под ее рукой немного пошевелился.

Она прислонилась к замшелой стене и закрыла глаза. Дыхание ее стало ровным и глубоким.

– Помоги мне, – прошептала она. – Помоги мне понять, что происходит…

Под ее веками возникло видение. Огонь. Большие языки пламени вырывались из земли и устремлялись к небу. Земля дрожала и покрывалась трещинами, образуя адский ландшафт. Солнце закрылось черными тучами. Раскаленная лава медленными гигантскими волнами растекалась по окрестностям. Там, где она встречалась с морем, кверху вздымались огромные столбы пара. Казалось, будто океан вскипает.

Но тут все прекратилось. Лава остыла. Море успокоилось. В прояснившемся небе вновь появились птицы. Там, где бурлили красные потоки лавы, чернела земля – новая земля, рожденная в огне и готовая сама рождать жизнь.

Персефона отдернула руку от каменного лика. Вода, искрясь на солнце и тихо журча, бежала по стене и уходила в почву.

Итак, новый катаклизм неизбежен. Последние надежды Персефоны, что извержения не будет, рассыпались в прах. И все же она надеялась, что жизнь на Акоре сохранится…

Надо сказать Гейвину.

Но Гейвин не верил в духа. Вернее, не позволял себе в него верить. Долг призывал его посвятить всего себя Англии. Как человек чести, принц Атрейдис не мог отступиться от своих обязательств. Но он ошибался.

Его место на Акоре, рядом с ней.

На Акоре – да, но не рядом с ней. То, что между ними произошло, всего лишь украденный момент счастья, который останется драгоценным воспоминанием.

«Убеди его, направь его. Пусть он почувствует то, что чувствуешь ты, и узнает то, что знаешь ты».

Персефона встала, отбросив в сторону свои неуместные мысли, и вышла из храма. Все убыстряя шаг, она добралась до лестницы и совершила восхождение от сумрака пещер к свету уходящего дня. В коридоре ее встретил Гейвин. Он стоял, сердито сверкая глазами и упершись руками в узкие бедра.

– Черт возьми, где ты была? – мрачно спросил он.

Его поза и тон застали Персефону врасплох. Перед ней стоял не тот страстный и нежный любовник, который самозабвенно ласкал ее прошлой ночью, и даже не тот благородный принц, чьи терпение и самообладание казались почти бесконечными. Поглощенная серьезной проблемой, она тем не менее удивилась откровенной грубости Гейвина и, наверное, ответила бы ему в той же манере, если бы не другой мужчина, стоявший у него за спиной и смотревший на нее с насмешливым любопытством.

– Гуляла, – бросила она и быстро добавила; – Что-то случилось?

– Я не знал, где ты.

Персефона не привыкла к тому, чтобы о ней думали, за нее волновались. Ответ Гейвина поразил ее и глубоко тронул.

– Ну вот… как видишь, со мной все в порядке.

– Да… хорошо. – Гейвин обернулся к мужчине постарше, который с приветливым интересом следил за их разговором. – Это мой дядя Полонус. Полонус, это Персефона.

– Очень приятно с вами познакомиться, милая, – проговорил Полонус. – Вы с Илиуса?

– Нет, – коротко ответила она, не желая распространяться о своем происхождении.

– А… понятно.

– Персефона знает о ситуации на Акоре, – сообщил Гейвин. – Она мне помогает.

– Тогда нам троим нужно поговорить, – предложил Полонус.

В дальнем конце семейного крыла располагался приятный закуток с большими окнами, выходящими на море, удобными диванами и креслами. Гейвин сел рядом с Персефоной, Полонус устроился напротив и внимательно наблюдал за молодыми. Судя по его ласковой улыбке, ему нравилось то, что он видел.

– Ты уже думал о том, какой будет твой следующий шаг? – спросил он у Гейвина.

– Нам надо обратиться в Совет.

– Зачем? – спросила Персефона. Она не спорила с Гейвином, а просто хотела понять, что он намерен делать.

– Члены Совета помогут нам подготовить людей к тому, что может случиться, – объяснил Гейвин.

К тому, что должно случиться, мысленно уточнила Персефона, но не стала поправлять его в присутствии Полонуса. Лучше дождаться, когда они с Гейвином останутся одни.

– Но поверят ли они тебе? – усомнилась она.

– Я ему верю, – вмешался Полонус. – Во всяком случае, я согласен с тем, что этот вопрос требует самого пристального внимания. А я член Совета. Еще один дядя Гейвина, принц Александрос, тоже входит в Совет, но в настоящее время Алекса нет на Акоре. Остаются трое: целительница Елена – самая старшая среди нас, Марселлус, который раньше служил (причем служил безупречно) главным магистратом, и Горан, самый младший. Пожалуй, убедить Горана будет труднее всего.

Персефона откинулась на спинку дивана. Она очень устала за день, но все равно пыталась вникнуть в суть разговора.

– Почему? – спросила она.

– Он с Лейоса, – объяснил Гейвин, назвав остров, расположенный по сравнению с Илиусом на противоположном участке Внутреннего моря.

Персефона несколько раз плавала туда на лодке, и ее поразила красота Лейоса, славившегося своими великолепными лошадьми. Когда она поделилась своими впечатлениями об острове, Гейвин усмехнулся и вдруг сделался моложе. Персефона увидела, каким он мог быть, если бы не бремя ответственности, лежавшее на его плечах.

– Лошади Лейоса чудесны, – согласился он, – но остров также известен невероятным упрямством населения. Жители Лейоса медленно раскачиваются и еще медленнее берутся за дело, но уж если они за что-то взялись, то никто не сравнится с ними в силе и упорстве.

– Значит, Горан будет важным союзником, – сказала Персефона.

– Совершенно верно, – согласился Полонус и пустился обсуждать с Гейвином, как лучше подступиться к советнику с Лейоса.

Персефона очень хотела участвовать в их беседе, но веки ее постепенно тяжелели, и ей приходилось прикладывать все силы к тому, чтобы не заснуть.

Она должна победить сон, ведь ей предстоял очень серьезный разговор с Гейвином… Но усталость за день, до предела насыщенного событиями, взяла свое. Персефона непроизвольно положила голову Гейвину на плечо и закрыла глаза. Увидев, что она спит, Гейвин прижал ее к себе.

Наконец принц Атрейдис обратился к Полонусу:

– Спасибо тебе за помощь, дядя. Персефону уже сморило, но отдохнуть не мешает нам всем.

Он встал, бережно подняв ее с дивана. Она не проснулась, лишь прильнула к его широкой груди – так естественно, как будто всю жизнь провела у него на руках.

Полонус тоже поднялся.

– Горан сейчас в городе, так что ты можешь уже завтра обратиться в Совет. Если хочешь, я устрою.

– Конечно, хочу. Нет смысла откладывать.

Он пожелал дяде спокойной ночи и пошел к двери, но тут Полонус тихо произнес:

– Я не вижу в ней ничего общего с Дейлосом. Гейвин остановился и крепче обнял Персефону, словно хотел ее защитить. Но получилось глупо, потому что она спала и ничего не слышала. К тому же Полонус вовсе не думал ее обидеть. Он догадался, почему Гейвин расспрашивал его про Дейлоса, и сделал свои выводы.

– Она не похожа на него ни внешностью, ни манерами, – продолжал дядя Гейвина. – И все же она кого-то мне напоминает.

– Кого?

– Не знаю. Не могу вспомнить. Может быть, со временем до меня дойдет. Или она сама скажет тебе, кто она такая.

Полонус ушел, воспользовавшись лестницей, которая соединяла семейное крыло с нижними этажами. Оставшись наедине со спящей Персефоной, Гейвин, ни секунды не колеблясь, прошел мимо гостевых комнат и двинулся дальше, к собственным апартаментам. Не потревожив свою живую ношу, он толкнул дверь, шагнул за порог, закрыл ногой деревянную створку и направился прямиком к кровати.

В окна спальни струился лунный свет. Гейвин уложил Персефону в постель, потом быстро снял с нее сандалии и тунику. В Англии женщины носили невероятно затейливые туалеты, усложненные пуговицами, петельками и пряжками. Мода становилась все более пуританской, и бедные дамы напяливали на себя невообразимое количество вещей. Одевание, так же как и раздевание, являлось долгим и непростым ритуалом. То ли дело на Акоре. Платье Персефоны легко снималось.

При виде ее нагого тела, белеющего в серебряных лучах луны, Гейвин возбудился так быстро, что ему пришлось втянуть ртом воздух и напомнить себе, что она, во-первых, еще не привыкла к плотским утехам, а во-вторых, очень устала.

Что же делать? Найти другую кровать или бросить одеяло на пол и устроиться там? Последний вариант не привлекал Гейвина, а первый отпадал сам собой. Он не мог оставить Персефону одну. Наконец, решившись, он собрался с духом и лег рядом с ней. Она слегка пошевелилась, но не проснулась.

Облегченно вздохнув, Гейвин повернулся на бок и прижал ее к своему большому сильному телу. Впереди была долгая ночь.

Наконец он забылся неглубоким сном, наполненным обрывками мыслей.

Персефона… кто она? Что скрывает?

Хоукфорт… долг…

Эвакуация? Но как эвакуировать такое количество людей?

Персефона… такая мягкая, такая… уютная…

Каменный лик в пещере. Он знал его всю жизнь, видел бессчетное множество раз.

Он никогда до него не дотрагивался. • Когда-нибудь он дотронется, и тогда…

Хоукфорт. Долг. Он не может следовать зову сердца, как бы ни настойчив был зов. Он не может…

Персефона…

На плечо Гейвина легла холодная рука. Тихий голос вырвал его из беспокойного сна: – Гейвин, проснись.

Он лежал на спине, охваченный минутным бессилием, которое иногда сопровождает внезапное пробуждение. Персефона сидела рядом с ним, одной рукой придерживая простыню на груди, а другой касаясь его плеча. На ее лице играл очаровательный румянец. Черт возьми, как же она хороша!

– Я думал, как эвакуировать триста пятьдесят тысяч человек, – пробормотал Гейвин. – Если, конечно, понадобится.

Персефона на миг отвела глаза. Когда она опять посмотрела на Гейвина, взгляд ее стал мрачным.

– Понадобится, – со значением произнесла она.

– Мы пока не знаем.

– Я знаю. Гейвин, ты должен меня выслушать. Его так и подмывало привлечь ее в свои объятия и страстно поцеловать. Но она выглядела такой серьезной, такой решительной, что он сдержался.

– Я не хотела засыпать вчера вечером, – поведала Персефона. – Я ждала, когда уйдет Полонус, чтобы поговорить с тобой с глазу на глаз.

– Поговорим сейчас. – Гейвин откинул одеяло и встал с кровати. Услышав, как за его спиной Персефона тихо охнула, он весело усмехнулся. – Мужчина часто просыпается возбужденным, здесь нет ничего необычного. К тому же на меня влияет твое присутствие.

– Мне не следует здесь находиться. Почему ты не отнес меня в мою комнату? А еще лучше – разбудил бы меня.

Он потер рукой подбородок, вспомнив, что нужно принять душ и побриться. Полонус не любит терять времени. Если он обещал созвать Совет, то он сделает это без промедления.

– Я не хотел тебя будить, – признался Гейвин. Его откровенность удивила Персефону.

– Не хотел?

– Нет. Я хотел, чтобы ты оставалась здесь, со мной.

– Чтобы я спала в твоей постели? Его губы скривились в усмешке.

– Да. Вообще-то довольно странно. До сих пор я предпочитал спать один.

– Я тоже.

– Ты по-прежнему любишь уединение?

Она села, придерживая простыню на груди, и в упор посмотрела на Гейвина.

– Нет, и ты знаешь.

– Откуда? Ведь ты ничего мне не говорила.

– Зато теперь сказала. Ну ладно, хватит. Нам надо обсудить куда более важные вопросы.

– Сначала я приму душ.

– Гейвин… тебе нужно срочно?

– Ты можешь помыться вместе со мной. Она покраснела еще гуще.

– Не думаю, что ты высказал хорошую идею. Он пожал плечами:

– Как хочешь. Тогда подожди, я быстро.

Когда он вернулся, еще мокрый и с полотенцем, закрученным вокруг бедер, Персефона сидела за столом у окна, облаченная в мягкий белый халат.

Сайда принесла завтрак и ушла. Они остались одни, их разделяли невысказанные слова, незримо витавшие в воздухе.

Гейвин сел напротив Персефоны. Она налила ему кофе. На подносе лежали круглые тосты с маслом, яичница и тонкие, как бумага, куски ветчины. Гейвин с удивлением понял, как ему приятно участвовать в такой простой, почти семейной трапезе.

Несколько минут они молча ели, потом Персефона положила свою вилку и промокнула губы салфеткой.

– Ты должен меня выслушать.

Гейвин допил кофе и снова наполнил чашку, мысленно приготовившись к разговору.

– Я весь внимание.

– И не только выслушать, но и поверить.

– Я обещаю серьезно обдумать твои слова.

Такой ответ явно не удовлетворил Персефону, однако она продолжала:

– Еще в раннем детстве я узнала, что Акора живая. Опять! Он-то думал, что Персефона расскажет ему о себе, а она вернулась к тому, что они уже обсуждали.

– Да, люди в нее верят, – подтвердил он.

– И не напрасно. Я долго жила одна, в тишине… Я говорю не о той тишине, когда нет шума, а о той, что у нас в душе. Меня редко отвлекали посторонние вещи, и я спокойно слушала землю, воду, ветер. Я слышала Акору.

– Персефона… – Гейвин помолчал, подбирая слова. Он только сейчас начал понимать, как сильно ему нравится эта женщина. Да, древний закон запрещал причинять вред представительницам слабого пола, но даже без закона он не представлял себе, что мог бы сознательно ее обидеть. – Ты много времени провела в одиночестве, ты сама сказала. Такой образ жизни…

– Ты думаешь, я страдаю галлюцинациями? – тихо спросила она, словно предвидя подобное предположение. А может быть, такая мысль посещала и ее саму.

– Нет. На мой взгляд, вполне естественно, что ты воображаешь присутствие другого существа…

– Нет, Гейвин, я ничего не воображаю. Мы знаем, что Акора, возможно, всего лишь крошечная часть чего-то огромного, которое меняется. – Она вздохнула. Гейвин видел в ее глазах боль. – Нас ждет новый катаклизм.

Его поразила та уверенность, с которой она произнесла свои слова. Он оттолкнулся от стола и встал, желая немного отдалиться от своей собеседницы.

– Мы пока не знаем.

Персефона тоже встала. Бледные лучи утреннего солнца осветили ее прямую стройную фигурку и сосредоточенное лицо.

– Я знаю! Ты должен меня выслушать. Подготовь свой разум, распахни свое сердце…

– Мой разум помог мне понять, что происходит на Акоре. По-твоему, чем я занимался последние месяцы? Изучал, исследовал, открывал…

– Да, ты прав. Тебя подводит не разум, а сердце.

– Эмоции не решают проблему.

– А интеллект решит? Ты хочешь понять происходящее и надеешься найти верный ответ с помощью одного лишь интеллекта, но признаешь, что тебе не хватает знаний. Их неоткуда взять просто потому, что их не существует. Послушай же меня. Ты акоранец и…

– Мы уже говорили на эту тему. Долг обязывает меня посвятить всего себя Англии.

– Ты выдаешь желаемое за действительное.

– Думаешь, я хочу жить в Англии? Черт возьми, Персефона, нет!

Гейвин быстро пересек разделявшее их пространство и вцепился в ее плечи. Он должен сделать так, чтобы она поняла!

– Я совсем не хочу, – повторил он более спокойным голосом.

Близость Персефоны смягчила его гнев, несмотря на то что, по его мнению, она вела себя излишне самоуверенно, пытаясь заставить его посмотреть в глаза неприятной правде.

Неудивительно, что он ее любил.

– Что случилось? – спросила она, испуганно округлив глаза.

– Ничего.

– Только что у тебя сделалось очень странное лицо. Еще бы! Секунду назад он почувствовал, будто вся кровь вдруг прилила к ногам. Какая нелепость: он, которого с малых лет учили мужеству, потерял самообладание при мысли о таком ничтожном чувстве, как любовь!

Гейвин внутренне собрался. Он расслабил пальцы, сделав свое прикосновение нежным, и заявил:

– Хорошо, насколько я понял, тебе кажется, что ты каким-то особым образом можешь общаться с духом Акоры, что ты его «чувствуешь». И у тебя появилась уверенность, что в ближайшее время произойдет извержение вулкана. Так?

– Да. Знаю, ты мне не веришь, но…

– Черт возьми, если бы мы состояли в родстве, я бы, может, тебе и поверил.

Персефона нахмурилась:

– Ты доверяешь только родным людям?

– Нет. Дело в том, что в моем роду значилось много женщин, наделенных необычными способностями, хотя их способности зачастую становились даже не просто обузой, а настоящим проклятием. Моя родная мать – хороший тому пример.

– Говорят, твоя мама умеет предсказывать будущее.

– Умела когда-то, много лет назад – еще до моего рождения. Теперь она несказанно рада, что избавилась от этого «дара», хотя в свое время он помог ей спасти Акору.

– От предателя Дейлоса?

Персефона отвела глаза, потом опять посмотрела на Гейвина.

– Не только от него. Есть еще моя тетя Джоанна, которая находит пропавшие вещи или по крайней мере находила их раньше. – Он улыбнулся. – Сейчас она заявляет, что не сможет найти даже шляпной булавки, но когда-то ее умение по-настоящему служило людям.

Персефона озадаченно сдвинула брови.

– Но принцесса Джоанна пришла в вашу семью благодаря замужеству, разве нет? Она не связана с твоими родственниками кровными узами.

– Верно, но род Хоукфортов тесно связан с Акорой. Младший сын Хоукфорта приехал сюда несколько веков назад и женился на представительнице семьи Атрейдисов. Похоже, именно он привнес в нашу семью провидческий дар, который, впрочем, никогда не проявлялся у мужчин.

Гейвин задумчиво посмотрел на Персефону.

– Прошло уже много лет с тех пор. Возможно, твой род отдаленно связан с моим.

– Вряд ли.

– Мы ведем тщательную документацию. Тебе нужно лишь сказать, кто ты, и я просмотрю наши архивы.

Наступила тишина, нарушаемая пением зябликов, которые свили гнезда под самыми окнами, и отдаленным приглушенным шумом города. Солнце уже взошло над горизонтом и медленно поднималось выше.

– Я Персефона, – наконец заявила она, вскинув голову и на шаг отступив от Гейвина. В ее тоне звучала гордость, смешанная с толикой грусти. – Мне достаточно называться так.

Он позволил ей уйти. А что еще оставалось делать? Скоро соберется Совет, на котором будут обсуждаться очень серьезные вопросы.

Если Персефона права…

Провидческий дар проявлялся у женщин его семьи в те моменты, когда в нем нуждались больше всего. Иногда он развивался с годами, а потом пропадал, после того как кризисная ситуация улаживалась.

Может быть, прозрение Персефоны – новое звено в цепи. В таком случае положение на Акоре еще опаснее, чем он думал, и надо принимать срочные меры.

Гейвин быстро оделся и вышел из комнаты.