Текст книги "Помнишь ли ты..."

– В конце восьмидесятых то же самое говорили о Мэтте Фарреле и его международной корпорации, – многозначительно напомнил Коул Глории. – А теперь он фаворит Уолл-стрит.

– Верно. И отчасти это заслуга отличной рекламы, которую сделал ему шумный брак с богатой наследницей, а также более открытый стиль общения.

Коул взглянул на дверь и приветственно кивнул главному консультанту корпорации Джону Недерли, которого впустила в кабинет секретарь. Глория начала приподниматься, смирившись с поражением.

– Когда вы хотите провести эту пресс-конференцию?

Глория не поверила своим ушам.

– Как можно скорее. Может быть, завтра? Мы успеем подготовиться.

Коул подписал еще несколько бумаг, поданных секретарем, но не отвел глаз и покачал головой.

– Сегодня я улетаю в Лос-Анджелес и пробуду там до среды.

– А в четверг?

– Я проведу в Джефферсонвилле четверг и пятницу, улаживая семейные дела.

– Тогда в субботу? – с надеждой подхватила Глория.

– Хорошо.

Но радость Глории убила в зародыше секретарь, которая перевернула страницу настольного календаря, указала запись на ней и произнесла:

– Боюсь, суббота отпадает – днем вам надо быть в Хьюстоне.

– В Хьюстоне? – с раздражением переспросил Коул. – Зачем?

– Чтобы присутствовать на балу Белой Орхидеи. Вы пожертвовали скульптуру Клайнмана для благотворительного аукциона, который состоится перед балом, и собравшиеся пожелают поблагодарить вас за великодушие.

– Отправьте туда кого-нибудь другого.

Все, кто был в кабинете, удивленно вскинули голову, когда Глория ухватилась за это предложение:

– Эти дела можно совместить. Должно быть, эта скульптура будет самым ценным лотом…

– И самым безобразным, – перебил Коул таким убежденным тоном, что Глория с трудом подавила смешок.

– Зачем же тогда вы ее купили? – вырвалось у нее.

– Мне сказали, что это будет хорошее вложение капитала – последние пять лет стоимость скульптуры быстро росла. К несчастью, теперь эта вещь нравится мне не больше, чем в момент покупки. Пусть кто-нибудь другой отправится в Хьюстон расшаркиваться от имени корпорации.

– Вы должны присутствовать лично, – упрямо возразила Глория. – Вы сделали чрезвычайно щедрое пожертвование. Собранные средства будут переданы Американскому онкологическому обществу, этот бал – крупное событие в жизни страны. Сейчас самое время заняться рекламой, а на следующей неделе устроить пресс-конференцию.

Коул перестал писать и пристально уставился на Глорию, одобряя ее служебное рвение – несмотря на сопротивление Коула и его нежелание сотрудничать.

– Ладно, – коротко ответил он.

Глория поднялась и направилась к двери, но, сделав несколько шагов, обернулась и обнаружила, что мужчины смотрят ей вслед.

– Дело с компанией Кушманов будет упоминаться еще не раз, – сказала она, обращаясь к Коулу. – Если вам представится случай услышать что-нибудь о нем в программах новостей, мы могли бы обсудить с вами ситуацию и разработать план ответных мер для пресс-конференции.

– Непременно послушаю новости, пока буду собираться в Лос-Анджелес, – с раздражением отозвался Коул.

Глория поспешила к двери.

Когда она вышла, Коул откинулся на спинку кресла и взглянул на главного консультанта корпорации, который с одобрительным блеском в глазах пронаблюдал, как удалилась Глория.

– Настойчивая девочка, – заметил Джон.

– Чересчур настойчивая.

– И ножки стройные. – Вдалеке стукнула закрывшаяся дверь, и Джон перешел к неотложным делам: – Вот доверенности, которые должен подписать твой дядя к собранию совета директоров, – произнес он, передвинув бумаги по чистой стеклянной столешнице, покоящейся на замысловато изогнутых хромированных трубках. – Коул, мне неприятно каждый раз повторять одно и то же, досаждая тебе, но твоему дяде давно пора передать тебе свои акции корпорации. Я знаю, что ты будешь его единственным наследником, но по ночам я часто просыпаюсь в холодном поту, представляя себе, сколько неприятностей сразу свалится на нас, когда он одряхлеет или вдруг откажется подписывать доверенность.

Коул сдержанно усмехнулся, взглянув на поверенного, и смахнул бланки доверенности в кейс.

– Напрасно ты мучаешься бессонницей, – заметил он, повернулся в кресле и начал рыться в папках, стоящих в сейфе за его столом. – Пока рассудок Кэла остер как лезвие бритвы.

– Пусть так, – не сдавался Джон, обращаясь к Коулу, – но ему за семьдесят, а старики способны на нелепые и досадные выходки. Например, в прошлом году группа акционеров одной компании из Индианы, выпускающей химикалии, решила препятствовать слиянию с более крупным предприятием, которое планировал совет директоров. Эти акционеры разыскали в Калифорнии старуху, которой принадлежал контрольный пакет акций, унаследованный от мужа, а затем убедили ее, что действия совета повлекут громадные затраты и значительно снизят стоимость ее акций. Ее отвезли в Индиану, где она лично проголосовала против слияния, расстроив все планы совета. А несколько недель спустя она сообщила совету в письме, что ее заставили так поступить!

Коул запер сейф, развернулся к столу и с нескрываемой насмешкой оглядел взволнованного поверенного. Кэлвин Даунинг приходился ему дядей по материнской линии, и Коул не только знал его ближе, чем родного отца, но и был уверен: опасения Недерли нелепы.

– Насколько мне известно, никто, в том числе и я, не в состоянии убедить, принудить или заставить Кэлвина сделать то, чего он не хочет, или запретить ему поступить по-своему.

Когда на лице поверенного отразилось сомнение, Коул привел первый пришедший ему в голову пример:

– Целых пять лет я убеждал его перебраться в Даллас, но он так и не согласился. Еще пять лет я потратил, уговаривая его перестроить дом, однако он уверял, что новое жилище ему не нужно и что это пустая трата денег. К тому времени капитал дяди составлял по меньшей мере пятьдесят миллионов долларов, однако он по-прежнему жил в том же ветхом домишке с двумя спальнями, где родился. Наконец два года назад он решил впервые в жизни как следует отдохнуть. За шесть недель, которые он провел в отъезде, я нанял подрядчика, подрядчик привез целую армию плотников, и те выстроили чудесный дом в западной части ранчо. – Коул закрыл кейс и встал. – Знаешь, где дядя живет теперь?

Джон уловил ироническую нотку в голосе Коула и безошибочно догадался:

– В том же старом доме?

– Вот именно.

– Чем же он там занимается в полном одиночестве?

– Ну, он не так уж одинок. С ним живет пожилая экономка, несколько работников помогают ему справляться с делами на ранчо. Дядя проводит время, либо препираясь с ними, либо читая – последнее всегда было его излюбленным занятием.

Эти сведения плохо вязались с представлениями Джона о престарелом фермере из Техаса.

– И что он читает?

– Все, что попадется, – в зависимости от того, что интересует его в тот или иной период. Эти «периоды» обычно длятся три-четыре года, и за это время он проглатывает десятки томов. Например, когда-то он читал только биографии героев войн, затем переключился на мифологию. Позднее началось увлечение психологией, философией, историей и, наконец, вестернами и детективами. – Коул помедлил, делая запись в настольном календаре, и добавил: – Год назад у него пробудился острый интерес к популярным журналам, и теперь он читает все подряд – от «Плейбоя» до «Женского журнала» и «Космополитена», утверждая, что подобные издания лучше всего отражают менталитет современного общества.

– Вот как? – переспросил Джон, старательно скрывая свое беспокойство, вызванное причудами и маниями упрямого престарелого миллионера, который мог при желании создать хаос в сложной структуре филиалов, подразделений, совместных предприятий и партнеров. – И чтение помогло ему прийти к каким-нибудь выводам?

– Разумеется. – Коул взглянул на часы и встал. – Если верить Кэлу, наше поколение вопиющим образом нарушает нормы нравственности, приличий, этики. К тому же на нас лежит вина за воспитание нового поколения, которому неизвестны даже эти слова. Короче, читая, Кэл пришел к убеждению, что Америка катится в пропасть – так же, как Древняя Греция и Рим, и по тем же причинам, которые привели к упадку и исчезновению этих государств в то время, когда они представляли собой «мировую силу». Кстати, это немыслимое выражение принадлежит Кэлу, а не мне.

Джон поднялся и направился к двери вместе с Коулом, но, взявшись за дверную ручку, Коул приостановился и произнес:

– Ты прав: Кэл должен передать мне свои акции. Этот слабый узел мне следовало укрепить еще несколько лет назад, но я все время медлил. Я поговорю с Кэлом на этой же неделе.

– Поговоришь? – встревоженно повторил Джон. – Значит, могут возникнуть проблемы?

– Нет, – скрыл правду Коул. У него не было ни малейшего желания втолковывать чужому человеку, какую роль сыграл в его жизни Кэл или какую благодарность он испытывает к дяде… и как любит его. И даже если бы Коул попытался это сделать, ему ни за что не удалось бы объяснить или оправдать перед поверенным собственную сентиментальность, помешавшую ему попросить у дяди акции, полученные четырнадцать лет назад.

В то время «Объединенные предприятия» были еще лишь смутной, отдаленной мечтой Коула, но Кэл внимательно выслушивал его планы. Безоговорочно веря в способность племянника превращать свои грандиозные замыслы в реальность, Кэл одолжил ему полмиллиона долларов в качестве начального капитала – вклад, который включал всю прибыль от добычи нефти и газа на своих землях, а также дополнительные двести тысяч долларов, взятые в банке. Затем Коул обратился к далласскому банкиру за ссудой в семьсот пятьдесят тысяч долларов, предлагая в залог будущий доход от скважин Кэла. Вооруженный миллионом долларов, сметкой и знаниями, Коул повел свою первую игру в мире бизнеса и финансов. Прежде всего он поставил на одно из самых рискованных, но наиболее прибыльных дел – добычу нефти и газа.

Помня, как крупная буровая компания дважды потерпела неудачу на территории ранчо Кэла, он решил приобрести акции второй фирмы, поменьше, которая неизменно преуспевала. «Южная исследовательская компания» принадлежала Алану Сауту, напыщенному тридцатитрехлетнему «изыскателю в третьем поколении», как он себя называл. Он обожал находить нефть и газ там, где терпели фиаско крупные предприятия.

Вызов побуждал Алана к действию; пьянящий запах успеха, а не прибыли был его целью. В результате вскоре он начал испытывать нехватку средств и стремился обзавестись партнером – тут-то и подоспел Коул. Алан вовсе не желал полностью передавать финансовый контроль над операциями компании Коула, но Коул держался твердо, а у Алана не было выбора.

Кэл убеждал племянника, что тот получил от него ссуду, но Коул, настаивая, что дядя должен быть его полноправным партнером, вернул ссуду с процентами и оформил у юриста документы, подтверждавшие это. В последующие три года Алан наносил Коулу удар за ударом, то и дело ссорился с ним, но Коул твердо отказывался следовать его советам, какими бы многообещающими ни казались различные участки. По прошествии трех лет Коул позволил Алану откупиться от него пятью миллионами долларов, и они расстались друзьями.

С согласия Кэла Коул воспользовался своей долей прибыли, полученной в буровой компании, чтобы купить три тщательно отобранных производственных предприятия. Он нанял новый управляющий персонал, приобрел современное оборудование, усовершенствовал службу работы с клиентами и укрепил отдел сбыта. Как только в балансе каждой фирмы был наведен порядок, он продал их. В свободное время Коул изучал рынок акций и анализировал стратегию преуспевающих брокеров и финансистов. Это привело его к выводу: удача и своевременность значат не меньше, чем опыт и знания, а может, и больше. Поскольку до сих пор фортуна была на его стороне, он попробовал себя в крупных инвестициях.

За три года Коул превратил свои пять миллионов в шестьдесят пять. За все это время Кэл поставил перед Коулом единственное условие – обеспечить еще одному племяннику Кэла, Тревису Джеррольду, участие в очередном начинании Коула. Тревис был на пять лет старше Коула, жил в небольшом городке на границе Техаса и работал на постепенно разоряющегося фабриканта садовых инструментов. Тревис имел диплом колледжа, хорошенькую жену Илейн, которая очень нравилась Коулу, и двух избалованных детей – Донну-Джин и Теда. Коул рассчитывал, что Тревис, как родственник, будет ему верным партнером, и потому с готовностью выполнил просьбу дядюшки.

Коул стал подыскивать прибыльную компанию, где смог бы основать корпоративную династию, создать предприятие, выпускающее продукцию или предоставляющее услуги, потребность в которых со временем могла только расти. Предсказать такое значило обрести ключ к успеху, и именно тогда Коул открыл в себе подлинный дар. Несмотря на всеобщее убеждение, что компании «Ай-Би-Эм» и «Эппл» вскоре целиком захватят компьютерный рынок, Коул твердо знал: недорогой, но высококачественной марке может достаться изрядная доля продаж персональных компьютеров.

Не слушая советов и уговоров, он приобрел небольшое предприятие под названием «Хенкок» и вложил деньги в разработку новой модели. Он утроил численность сотрудников отдела сбыта компании, повысил контроль качества и не стал жалеть средств на рекламную кампанию. Не прошло и двух лет, как компьютеры «Хенкок» стали пользоваться популярностью на розничных рынках всей страны и заслужили отличную репутацию благодаря своей надежности и гибкости конфигурации. Добившись такого успеха, Коул назначил Тревиса новым президентом компании «Хенкок», что вызвало у взволнованной жены Тревиса потоки благодарных слез, а самого Тревиса повергло в нервную дрожь.

Тревис оказался ценным вкладом в семейное дело. Он восполнял недостаток воображения преданностью, решительностью и способностью скрупулезно следовать распоряжениям Коула. Четыре года спустя, создавая новый отдел исследований и разработок «Объединенных предприятий», Коул назначил Тревиса его главой.

Глава 11

– Я – ваша ревностная поклонница, мисс Фостер, – уверяла визажистка студии Си-эн-эн, неторопливыми, осторожными взмахами расчесывая блестящие волосы Дианы, спускающиеся чуть ниже плеч. – Мы с мамой и сестрой прочитываем каждый номер вашего журнала от корки до корки.

Комната, где гостей гримировали и причесывали, прежде чем выпустить на съемочную площадку, ничем не отличалась от подобных помещений каждой телевизионной студии страны. Два длинных стола стояли вдоль противоположных стен, перед ними через каждые шесть футов располагались кресла, над столами тянулись ярко освещенные зеркала. На каждом рабочем месте визажистов баночки и флакончики вели ожесточенную борьбу за жизненное пространство с тюбиками губной помады, карандашами, тенями для век и наборами щеток и гребней.

Иногда все эти кресла занимали гости очередной передачи, но сегодня днем предполагалось единственное интервью с Дианой, и девушка, гримировавшая ее, воодушевленно щебетала:

– К дню рождения моей сестры мы приготовили ванильный пудинг по рецепту вашей бабушки. Украсили его свежей ежевикой, покрытой сахарной глазурью, – точно так же, как на фотографии в журнале. А затем поставили на стол букет пионов и подарок завернули в упаковку с изображением пионов – мы наносили их с помощью резиновых штампов. Мой подарок был завернут в бумагу с золотыми цветами, а мамин – с серебряными, и они выглядели великолепно!

– Мне очень приятно слышать об этом. – Диана рассеянно улыбнулась, не переставая читать неотложные сообщения, присланные по факсу в отель утром.

– Мама наконец-то уговорила папу испробовать способ вашего дедушки выращивать гигантскую сочную землянику, и она выросла громадной, а на вкус оказалась просто объедение! Когда папа впервые увидел такие ягоды на фотографии в журнале, он сказал, что это фототрюк, но и у него земляника выросла такой, что он был ошарашен! Затем он соорудил ящик для хранения компоста – так, как советовал в журнале ваш дедушка. Теперь он читает «Красивую жизнь» запоем, как и мы!

Почувствовав, что девушка ждет ответа, Диана еще раз улыбнулась и перевернула следующую страницу факса, присланного из офиса компании Фостеров, из Хьюстона. Кроме улыбки, взволнованной девушке не понадобилось никакого поощрения.

– Почти все мои знакомые читают ваш журнал. Мы в восторге от ваших идей; фотографии, сделанные вашей сестрой, просто изумительны! А ваша мама пишет обо всех вас так, что иногда у меня возникает чувство, будто мы знакомы всю жизнь. Когда у Кори родились близнецы, мы все взялись за работу и вышили для них чудесные башмачки. Может быть, вы видели их – они похожи на крошечные высокие сапожки. Надеюсь, Кори их получила?

Диана подняла голову и в третий раз улыбнулась:

– Я в этом уверена.

Девушка нанесла тонкий слой неярких румян на высокие скулы Дианы и отступила.

– Я закончила, – с сожалением произнесла она. – Оказывается, в жизни вы еще симпатичнее, чем на обложке журнала.

– Большое вам спасибо, – отозвалась Диана, откладывая в сторону факсы и глядя на девушку.

– Через десять минут вас проводят в студию.

Когда визажистка ушла, Диана оглянулась на Синди Бертрилло, главу отдела по связям с общественностью журнала Фостеров «Красивая жизнь», – Синди сопровождала ее в Атланту и теперь сидела неподалеку, ожидая, когда Диану загримируют.

– Больше факсов нет? – спросила Диана, делая записи на двух сообщениях и передавая их Синди для отправки в офис.

– Нет, это все, – ответила Синди, запихивая бумаги в кейс. По мнению Дианы, эта неутомимая тридцатидвухлетняя женщина в огромных очках, с коротко подстриженными черными волосами и быстрыми, энергичными движениями пребывала в непрестанном поиске способов усовершенствовать журнал.

Взглянув на часы, Диана поморщилась:

– Ненавижу интервью. Они отнимают слишком много времени. Завтра у меня шесть встреч, бухгалтеры хотят ознакомить с предварительными результатами баланса, пора закончить переговоры насчет нового настольного альбома. Я выйду из графика по всем пунктам!

Синди прекрасно знала убийственный график работы Дианы. В свои тридцать с небольшим Диана считалась более чем преуспевающей деловой женщиной: сама того не желая, она стала знаменитостью, кумиром – чему была обязана поразительно фотогеничной внешности и способности сохранять выдержку и спокойствие, даже когда ситуация выходила из-под контроля, а нервы натягивались до предела. Несмотря на стремление Дианы к уединенной жизни и нежелание выделяться, ее классические черты, нежный цвет лица и врожденная элегантность постепенно снискали ей популярность среди журналистов, фоторепортеров и ведущих телевизионных ток-шоу.

Синди сочувственно улыбнулась, повторяя слова, которые всегда произносила в подобных обстоятельствах:

– Знаю, но ты очень телегенична, а после передачи журнал раскупается быстрее. – Она склонила голову набок, оценивая сочетание бледно-желтого крепового костюма Дианы с ее каштановыми волосами и ярко-зелеными глазами. – Ты выглядишь сногсшибательно, – заключила она.

Диана нетерпеливо закатила глаза:

– Пожалуйста, постарайся впредь организовывать интервью с бабушкой, или мамой, или же с дедушкой, но только не со мной. Бабушка и мама – это и есть идеал в стиле нашего журнала; они – его стержень и душа, без них журнал перестал бы существовать. Или же устрой встречу с Кори – только благодаря ее таланту журнал блестяще выглядит. А я всего-навсего подставное лицо, мое дело – бизнес, и я всегда чувствую себя самозванкой, участвуя в подобных шоу. И потом, я и вправду слишком занята.

Когда запас ее доводов был исчерпан, Синди ласково, но твердо произнесла:

– На телевидении хотят видеть тебя, Диана. И кроме того, – с грустной улыбкой добавила она, – мы больше не можем позволить бабушке участвовать в телевизионных шоу. С возрастом она стала чересчур словоохотлива и прямолинейна. Об этом я тебе не рассказывала, но месяц назад, когда она давала интервью далласскому каналу Си-би-эс, ведущий попросил ее объяснить, чем отличается «Красивая жизнь» Фостеров от его самого опасного конкурента, журнала «Новый стиль».

Синди помедлила, приподняв брови, и, сохранив на лице лукавое выражение, ожидала, когда Диана задаст естественный вопрос.

– И что же сказала бабушка? – спросила Диана осторожно, заметив ее красноречивую гримасу.

– Она заявила, что когда последовала рекомендациям «Нового стиля», изготавливая украшения для настольной лампы, то чуть не спалила весь дом.

Диана подавила взрыв смеха.

– А потом добавила, что даже штукатурка бывает повкуснее свадебного пирога, рецепт которого приведен в «Новом стиле».

– Боже милостивый! – залилась хохотом Диана.

– Если бы интервью шло в прямом эфире, а не в записи, непосредственность бабушки обернулась бы для нас затяжным судебным процессом, – уже серьезным тоном продолжала Синди. – Едва я поняла это, как упросила ведущего вырезать те куски интервью, которые он считал самыми удачными. – Подавшись вперед, Синди шутливо заключила: – Он согласился, но теперь мне придется переспать с ним в следующий раз, когда я появлюсь в Далласе.

– Разумно, – заметила Диана невозмутимо, а затем обе женщины покатились со смеху. – Бабушка никогда не говорит подобных вещей, лишь бы кому-нибудь досадить, – принялась пояснять она. – В последние годы она вдруг решила, что незачем тратить оставшиеся силы на вежливую ложь.

– В Далласе она сообщила мне то же самое. Ты же знаешь, я при малейшей возможности стараюсь устраивать интервью с твоими родственниками. Для них можно создать серию передач с демонстрацией подготовки к следующим колоссальным проектам – такие программы всегда пользуются успехом, но когда дело доходит до ток-шоу и личных интервью, зрители хотят видеть именно тебя.

– Жаль, что ты не в силах повлиять на их мнение.

– Измени свой облик, и тогда я попробую что-нибудь сделать, – с усмешкой отозвалась Синди. – Стань безобразной, растолстей. Веди себя заносчиво, агрессивно, грубо. Публика мгновенно заметит это, и ты лишишься популярности.

– Благодарю за помощь, – подытожила Диана.

– Чем тут поможешь, если ты превратилась в икону? Разве я виновата, что зрители считают тебя идолом, «американской богиней домашнего очага»?

Услышав последнее выражение, Диана состроила комичную гримасу, которую переняла у комментатора Си-би-эс во время прошлогоднего интервью:

– Только никому не говори, что за последние два года у меня не нашлось времени приготовить настоящий домашний обед, ладно? Или о том, что мне приходится платить дизайнеру интерьеров, чтобы привести в порядок квартиру, потому что я слишком занята работой.

– Такое признание из меня не вырвут и клещами, – пошутила Синди, а затем погрустнела. Сдвинув в сторону косметику, Синди присела на край стола и вдруг произнесла твердо и серьезно: – Диана, подобные шутки от тебя я слышала уже не раз, и это все сильнее тревожит меня. Когда ты только занялась журналом, перед тобой лежало необозримое поле деятельности, но в последние два года ситуация резко изменилась. Знаю, незачем снова напоминать тебе, сколько у нас конкурентов, кто за ними стоит или на что они готовы, лишь бы вытеснить «Красивую жизнь» вместе с тобой. Крупнейшие издательства выпускают журналы и книги и пытаются создать собственные «иконы».

Стоит им обнаружить у тебя хотя бы одно уязвимое место, и они в клочья разнесут и тебя, и весь фостеровский идеал женщины, раззвонив о твоем «пороке» в средствах массовой информации. Какими бы изобретательными и талантливыми ни были твоя мать, бабушка и все сотрудники журнала, именно тебя американки считают идеалом.

Понимаю, ты переутомилась и к тому же не любишь смешивать свою частную жизнь с бизнесом, но до тех пор, пока вы с Дэном Пенвортом не поженитесь и не обзаведетесь своим домом, отделанным согласно рекомендациям нашего журнала, ты не вправе даже позволить себе шутить о своем недостатке любви к семейному уюту.

Диана вскинула голову, с трудом сдерживая досаду:

– Я – глава большой корпорации, которая продолжает развиваться. У меня просто не может быть времени на собственноручную роспись обоев.

Ошеломленная рыданием, прорвавшимся в голосе Дианы, Синди впервые осознала: Диана, которая всегда казалась воплощением жизнерадостности, оптимизма и сдержанности, на самом деле доведена до крайности. И неудивительно, если вспомнить, какая ответственность лежит на ее плечах. Ее режим практически исключал всякую личную жизнь, жениху же приходилось вот уже два года терпеливо ждать свадьбы с олицетворением фостеровского идеала.

– Прости, – мягко произнесла Синди. – Напрасно я расстроила тебя. Может, что-нибудь принести? Как насчет кофе?

– Спасибо, – ответила Диана с грустной улыбкой. – С удовольствием выпью чашечку.

Синди вышла, закрыв за собой дверь, а Диана повернулась в кресле. Увидев себя в зеркале, она покачала головой, дивясь капризам судьбы.

– Скажи хоть что-нибудь, – тихо попросила она отражение. – Как же это случилось с такой милой девочкой?

Женщина в зеркале лишь печально улыбнулась. Скоропостижная смерть отца от инфаркта восемь лет назад заставила ее рискнуть и пойти на многочисленные жертвы, чтобы сохранить семью. Благодаря своевременному решению и удаче скромные надежды семьи сбылись. Вероятно, не обошлось и без помощи Роберта Фостера с небес.

После похорон поверенный отца представил отчет об истинном состоянии финансов, и только Диана смогла понять значение его слов: когда долги отца будут выплачены, у семьи останется лишь дом, в котором она живет, и обстановка.

В отчаянной попытке спасти от разорения близких Диана решила превратить своеобразный уклад семьи в доходное дело. Каким-то образом она ухитрилась получить ценные рекомендации, составить бизнес-план и занять необходимые для начала деньги. В конце концов она сумела преобразить уникальный образ жизни своих родных в многомиллионный бизнес.