Текст книги "Алиана, спасительница драконов"

Глава 6
Проблеск света

Поздно ночью Алиана украдкой выбралась из гостиницы. Она прошла комнаты постояльцев и мачехи – все мирно храпели. Ее жизнь порвалась надвое, а эти жили себе как ни в чем не бывало. Может, это оттого, что нити жизни бабушки Мари были вшиты в ее жизнь, крепко сплелись с ней. И теперь Алиана навсегда потеряла часть себя.

На перекрестке Алиана засмотрелась на поскрипывающие на ветру дощечки указателя. «Путь к мечте».

Как бы ни разрывалось у нее сердце, она не могла покинуть Нарасино. Разве что кандидаткой в Королевскую академию. Хотя бы в этом бабушка Мари ее поддерживала, пусть у Алианы и не было надежды попасть на бал.

Она оглянулась на гостиницу. Отсюда дом казался черной точкой, и на пыльной дороге никого не было: ночью даже старатели держались подальше от пропасти. Хорошо уже то, что ни мачеха, ни брат с сестрой ее не догоняли: крепко уснули.

Горе застилало ей глаза. Алиана стояла одна на лужайке, где в последний раз говорила с бабушкой Мари.

Ей нужно было увидеть это место – последнее, где она видела бабушку Мари на ногах, разговаривающей – и живой!

Здесь было невыносимо красиво. Яркий лунный свет и мерцание прозрачно-белой ограды освещали тонкие деревья. Ветки качались на ветерке. Из полоски леса вдоль обрыва доносилось сонное воркование птиц и гудение щита на дальнем конце лужайки. В любой другой день Алиана наслаждалась бы одиночеством. Но сегодня она упала в высокую траву, обхватила руками голову. Грудь теснило от рыданий. Она старалась быть сильной, старалась как можно яснее вспомнить отца. Как звучал его голос – потрескивал, словно дрова в огне. И как щекотались его усы, когда он целовал ее в лоб. Алиана цеплялась за отцовские рассказы о матери: как по-доброму она встречала гостей, приглашала оторванных от дома людей в гостиницу как домой. И воспоминания о бабушке Мари она старалась вышить в самой глубине сердца: как та всегда находила для нее рисовый хлебец или другое маленькое лакомство, как лучилась улыбкой, стоило Алиане показаться на пороге.

– Папа, мама, бабушка Мари, – шептала она. – Если бы вы были здесь, все было бы иначе. Вы мне нужны. Вы мне так нужны!

Горячая слезинка скатилась у нее по щеке, а она еле сдерживалась, чтобы не завыть в голос.

– Бабушка, мне хотелось изменить твою жизнь. Хотелось подарить тебе свободу. Комнату – нет, целый дом, чтобы был совсем твой. Прости меня, бабушка.

Алиана подняла лицо к искрящимся звездам и задумалась, смотрит ли на нее сверху бабушка Мари. Ей до боли хотелось отыскать знак среди бесконечных, ярких, пылающих созвездий, а в памяти была только смертельная бледность застывшего бабушкиного лица.

И полная тишина.

А потом ее опалило горячим ветром. Алиана обернулась к щиту и заметила, что внизу сквозь него просвечивает мечущееся черное пятно и наружу просачиваются шум и огонь. Сквозь дымку горя она не разглядела мелькающих мимо нее теней, языков рыжего пламени. Земля зарокотала. Чары щита приглушили грохот, и все равно испуганные птицы снялись с насестов среди ветвей. Из их стайки вырвался хрустальный голубь и, часто взмахивая крыльями, полетел к перекрестку дорог.

Рассудок подсказывал: держись подальше от беды. Но Алиана раздвинула травяные заросли и прокралась к валуну у самого щита, готовясь, если что, шмыгнуть за камень.

А оказалось, камень и был самым опасным местом. По щиту протянулись царапины когтей, рваная ткань чар затрепетала, как обрывки занавески.

Алиана слышала рассказы о бесконечной черноте пропасти, но, увидев это своими глазами, съежилась, как от удара. Это было как океан густых чернил, заливших мир ночью.

Но то, что творилось на самом краю, она разглядела.

Алиана слышала про фейерверки. Несколько раз читала о них в старых газетах, подобранных в комнатах постояльцев. А может, это воздушная родственница светящейся светорыбы устремилась к побережью Ривеля? Та рыба такой и представлялась Алиане – огненными полосами, протянувшимися в непроглядной тьме.

А потом огненный след устремился вверх и ударился об ограду. Алиана задохнулась при виде искр, выбитых из мерцающего лунного сияния чар.

Все небо заполнил гневный клич, и ему ответило вызовом летучее создание – оно было гораздо меньше противника. Два зверя схватились в огненных вспышках, в блеске клыков и когтей. Алиана в темноте плохо различала их очертания, но видела, что большой зверь нападает на маленького, державшегося спиной к Алиане и к ограде.

Она уже готова была броситься прочь от прорехи – как бы не обожгло случайной струей пламени, – когда услышала тоненький плач:

– Чип… Чип…

Она обернулась. Нет, птицы все разлетелись. Это плакал крошечный детеныш, но Алиана не находила его взглядом и не узнавала голоса.

Вот опять. «Чип!» Голос раздавался по ту сторону ограды. Большой зверь взревел, ударил противника хвостом, и выбитые ударом искры осветили крошечный дрожащий комочек на краю утеса. Огромный враг рвался к нему, а его противник не сдавался, отчаянно отстаивая малыша.

Может быть, малый зверь, спасаясь, принес сюда этот крохотный комок. Алиана точно знала, что летучие звери – а кем еще могли быть эти призрачные существа? – не гнездятся у ограды. Тем более рядом с проходом в пропасть, где их сразу заметили бы искатели сокровищ и постарались бы захватить стóящих гору золота детенышей.

Тут большой зверь щелкнул зубами, и маленький с воплем обрушился в пропасть. Хищник с торжествующем ревом рванулся к комочку на краю утеса.

В пропасти водились злобные твари вроде теневых змей и их грозных родичей, ночных драконов, но попадались и мирные существа, просто застрявшие в разверзшейся сотни лет назад трещине земли и с тех пор приспособившиеся к жизни в темноте. Может быть, этот малыш был детенышем такого существа. По его беспомощному горестному плачу Алиана понимала, что защитить себя сам он не сумеет.

Но и ей было не пройти сквозь стену, пусть и разодранную когтями. Алиана поспешно выдернула травинку, поднесла к щиту на вытянутой руке. Стебелек сразу зашипел, задымился и рассыпался угольками. Сквозь прореху ей было видно, как подлетает большое чудовище. Она различила две длинные шеи и большущие головы, с печку каждая. Глаза светились углями.

Это… это ночной дракон. А малыш на уступе – его добыча. У Алианы сжалось сердце.

– Чип! Чип!

Беспомощный плач стал громче – детеныш увидел хищника.

Алиане бы уходить подальше, да что там, удирать со всех ног! Вернуться в гостиницу – там ей ничего не грозит. Там можно подождать еще год – до Бала селян, снова оплакивать бабушку…

Но она не раздумывая подхватила булыжник и со всей силы метнула в пролом ограды.

Стена зашипела, окрасилась багровым, зато прорыв расширился – только-только, чтобы Алина протиснулась, извиваясь по камням. Надо спешить, еще немного – и чары прожгут камень.

Воздух разорвал новый пронзительный визг. Малый дракон – а вблизи Алиана и у него разглядела чешуйчатую спину и длинные крылья – с визгом выбросил в двуглавого струю пламени.

Алиана соскользнула с обрыва в пропасть ровно в тот миг, когда столкнулись два дракона. Воздух пошел рябью, жестокий леденящий ветер продрал ее когтями.

Страх жег сильнее холода: по лбу у Алианы стекали струйки пота. В пропасти простирался пустынный, сумрачный мир, но ей некогда было осмотреться – она видела только крошечный комочек в десятке шагов от себя.

Один лишний шаг – и она свалится в пропасть. Тропинка была каменистой и узкой, шириной не более ярда. По таким ходят маленькими шажочками, но она спешила.

Алиана вспомнила о половой тряпке, которую мачеха «нечаянно» уронила ей под ноги, когда девочка несла два уставленных тарелками подноса. А однажды Рейцо свалил на нее корзину с грязным бельем – тогда пришлось очень быстро переступать ногами, чтобы тяжелая корзина не отшибла ногу.

Она сама не помнила, как оказалась на каменистом уступе, как упала на колени перед малышом. Некогда было его разглядывать, но она успела заметить блеск темной изумрудной чешуи и желтых глаз. Свернувшийся комочком детеныш был с два ее кулака, не больше.

– Я тебя возьму, ладно? – пробормотала Алиана. – В безопасное место.

У этой тварюшки, как ни мала она была ростом, было круглое брюшко, четыре короткие когтистые лапки, и на ощупь она была шершавой и жесткой, как теневая змея. Это не ночной дракон – нет крыльев, да и не слыхала она про ночных драконов величиной с чайную чашку. И смотрел он простодушно и растерянно – грозные хищники так не глядят.

– Чип?

Он ткнулся мордочкой ей в ладонь и тут же взобрался на колени. Вот вам и дикий зверь!

Нельзя было терять ни минуты. Алиана развернулась, сбив в пропасть град мелких камешков, и поспешила обратно, прижимая к груди теплого зверька.

Шаг, другой… Они успеют! Два ночных дракона продолжали бой слева от них, а ограда все ближе. Полпути осталось позади и…

– Нет! Нет! – вскрикнула Алиана.

Большой ночной дракон хлестнул малого лапой, раненый взвыл – и канул в темноту. «Это уже навсегда», – испуганно подумала Алиана.

Малыш у нее на руках извивался и душераздирающе пищал.

До прохода в стене оставалось три шага, когда большой дракон ринулся на них – быстрый, как лесной голубь, но в тысячу раз страшнее. Его шкуру пятнали следы когтей и ожогов – шрамы выигранных сражений.

Ночной дракон вертел головами, пряча глаза от яркого света ограды. Крепко прижав малыша к груди, безмолвно умоляя: «Ни звука!», Алиана помчалась.

Глава 7
Птенчик

Никогда в жизни она так не бегала; легкие чуть не лопались от врывающегося в них ветра. Ночной дракон щелкнул зубами, промахнулся, отхватил кусок скалы. Позади посыпались камни, Алиана вскрикнула, оступившись.

Не может быть, чтобы ее сказка на том и кончилась! Бабушка хотела, чтобы Алиана не сдавалась даже без нее. Нельзя ее подвести.

Не выпуская малыша, она потянулась и другой рукой ухватилась за щит. Кожу обожгло болью, она закричала, но сумела подтянуться наверх. Последние шаги она пролетела стрелой – щит уже дожигал скалу, камни смыкались.

Она нырнула в брешь, но отверстие уже сузилось, и она задела палящие чары левым плечом. Вся сжалась в ожидании боли, но раздумывать было некогда. Короткое шипение, и она уже катится по траве, прижимается к земле, прячась от глаз разъяренного ночного дракона. Чудовище раскачивало головами, заливало щит огнем, но жертвы не видело.

Алиана изо всех сил вжалась лицом в пучок листьев имбиря, вдохнула резкий запах зелени. Никогда она так не радовалась полному рту земли.

Малыш выбрался у нее из-под мышки и тронул лапкой за нос. Девочка медленно села. Пропасть за стеной снова скрылась в темноте. Ночной дракон пропал, улетел искать другую добычу.

Она осмотрела себя. Невиданное чудо – оказалось, все цело. И ожога на левом плече нет. Как же это? Может, магия щита умела отличать жителей Ривеля? Но тогда ее бы и прежде не обжигало. А может…

– Ой! – шепотом вырвалось у нее.

На щеке у малыша алела свежая рана. Ожог наверняка от волшебного щита. Значит, дракончик подставил свою мордочку, чтобы Алиана не обожглась.

Переводя дыхание и утирая пот со лба, она достала из кармана баночку и зачерпнула черной мази из букового дегтя. Ценнейший состав – она иногда продавала такой старателям за целый золотой, хотя бóльшую часть забирала, объявляя своей долей, мачеха. Но этому малышу мазь нужнее, чем человеку. Нельзя, чтобы он мучился.

Алиана поднесла палец к щеке дракончика. Нагнулась поближе – а вдруг у гигантского дракона очень острый слух – и ласково прошептала:

– Я помажу, ладно? Тебе легче станет.

Желтые глаза взглянули на нее, словно осмысливая услышанное. А потом малыш, к ее изумлению, замер, подставив щеку.

Он вздрогнул, когда она бережно наложила прохладную мазь, и пискнул, когда кончик ее пальца коснулся раны.

– Ш-ш-ш, – прошипела, озираясь, Алиана. – Хочешь, я тебе сказку расскажу?

Малыш моргнул, сложил перед собой передние лапки и примостил на них голову, чуть склонив ее набок. Короткое попискивание, на удивление, походило на слова: «Я весь обратился в слух!»

Алиана прочистила горло и зашептала:

– Давным-давно, когда пропасти между Ривелем и Констанцией еще не было… Лежи тихо! Я не могу рассказывать и тянуться за тобой!

«Ладно-ладно».

Тонкий детский голосок прозвучал у нее прямо в голове, и она, выпучив глаза, откинулась в траву. А когда стала озираться, на лужайке оказалось все так же пусто. Даже птицы не шуршали в листве.

Значит, больше некому…

Она повернулась к дракончику, заглянула в круглые желтые глаза. Лапки были сложены по-прежнему, но нетерпеливо подергивались. «Дальше-дальше-дальше рассказывай!»

– Э-э-э… сперва домажу, – решила Алиана, от удивления позабывшая сказку.

Очень скоро половина мази из склянки оказалась на дракончике – часть на ранке, а бóльшая часть по всей мордочке, потому что малышу, видно, понравилось, как жирная мазь холодит шкурку. Малыш извивался, ворочался, встряхивал длинным колючим хвостиком и расправлял длинные черные крылышки.

Крылья! Шипастый хвост. Жесткая шкура… Алиана насупилась.

Сделав вдох, она заговорила звонким, хрустальным голосом, каким бабушка рассказывала самые любимые сказки:

– Давным-давно, когда пропасти между Ривелем и Констанцией еще не было, в небесах летали драконы. Яростней всех были ночные драконы, дикие создания, властвовавшие над остальными, – с гладкой черной шкурой, шипастым хвостом, одним взмахом валившим целое войско, и клыками острее тысячи кинжалов. Говорят, в те далекие времена драконы умели говорить с нами, но это искусство давно утеряно.

Она бросила взгляд на дыру в щите и снова на малыша; он весело катался у нее на коленях, размазывая мазь по себе и по платью.

– Ты… ты птенчик ночного дракона, – прошептала Алиана.

Он в ответ заворковал, блеснув крошечными клычками:

«Конечно! Потому Старшие и сражались из-за меня. Тот, кто возьмет меня под крыло, получит мой гром. Но из них никто не победил. Хорошо, что не победил тот, большой Старший. Он не слишком приятный».

Алиану пронзила паника. Что прикажете делать с ночным драконом? Такого птенчика не принесешь домой. Если ее приемная семья прознает, мачеха с Рейцо отволокут его к королевскому советнику, потребуют награды. За ночных драконов, хоть они и считались легендой, полагался целый лаковый сундук золота. Она заранее представляла, как ее сводный братец насочиняет подвигов, благодаря которым добыл беззащитное крошечное создание, а мачеха поспешит растратить золото на новые бесполезные побрякушки.

– Как тебя зовут? – спросила она. – Я Алиана.

«У меня нет имени, Алиана, – весело отозвался ночной дракончик. – Ночным драконам не дают имен, они выбирают их сами. А ты свое откуда взяла?»

– Мне его выбрали родители. Решили, что оно красивое и с великим смыслом, потому что напоминает «альянс» – то есть «союз». Хотя еще неизвестно, с кем мне быть в союзе. Разве что с курами…

От прохода на лужайку донесся пронзительный вопль. Оглянувшись, она увидела облако пыли, из которого вывалилась ее мачеха, а следом мастер Лео.

– И не думай сбежать, когда за тобой гора долга! – вопила женщина.

Алиана застыла в испуге. Долг – это плохо, но будет куда хуже, если они застанут маленького ночного дракончика…

Она попробовала мысленно прокричать ему: «Стой! Подожди!»

Но дракон, как и рассказывали старые сказки, говорить с ней умел, а ее не слышал. Вернее, это она не умела говорить мыслями. Алиана подхватила дракончика, но он вывернулся, будто протек у нее между пальцами. Алиана поспешно вышла вперед, постаравшись не наступить на длинный шипастый хвост. Сквозь поступивший к горлу ком она прокричала:

– Я просто папоротник собираю! Не заходите на лужайку, а то вы его потопчете!

Мастер Лео, выпучив глаза, потянул мачеху назад – да ей и самой не хотелось пачкать юбки, топча высокие травы.

– Возвращайся сейчас же! – потрясая кулаком, рявкнула мачеха.

Надо спешить! Не слушая ворчания мачехи и просьб мастера Лео набрать свежего листа, Алиана наклонилась и, притворившись, будто собирает траву, быстро сказала дракончику:

– Тебе надо спрятаться! Но в пропасти для тебя опасно.

«Ничего со мной не случится. – Дракончик напыжился, приподнявшись на четырех крепких лапках. – Я маленький, забьюсь в такие щелки, что злой дракон не достанет. И летаю быстро. И он еще не знает, какой я сильный! – Малыш запнулся. – А ты ведь пойдешь со мной?»

У Алианы заныло в груди.

– Я в пропасти не выживу, и тебе нельзя остаться здесь, в Ривеле.

Ночной дракончик ткнулся мордочкой ей в палец, крутанулся и сник.

«Мне с тобой хорошо. Ты добрая. Ты мне помогла. У тебя липкая мазь, которую можно размазать по носу. Я хотел бы остаться с тобой».

Он забрал в пасть ее большой палец, и она было сжалась, ожидая укуса. Но дракончик держал палец бережно-бережно. Видно, просто ухватился за нее, чем мог.

– Я буду о тебе заботиться. – Обещание согрело ей кровь, пробираясь в самую душу. – Я знаю, каково быть одинокой, когда тебя все бросили. Я тебя не брошу.

«Но ты велишь мне уйти».

– Только на время, чтобы спастись. Но я буду сюда приходить и каждый раз оставлять тебе поесть, вот прямо здесь. – Алиана показала на расщелину между валуном и обрывками щита.

Но дракончик не сводил с нее глаз, ему было нужно другое.

– И возвращаться буду как можно чаще – только если приду не одна, не высовывайся, хорошо?

Она вздрогнула. Рейцо и мачеха и в самом деле продали бы малыша не задумываясь.

Ночной дракончик вглядывался в нее, словно спрашивал: «Не обманешь?»

Она осторожно, чтобы не задеть ранку, взяла его под подбородок и кивнула:

– Даю слово, я вернусь.

Тогда он наконец разразился радостным писком:

«Слово! Слово!»

И он ускользнул в пропасть. Алиана видела сквозь дыру, как развернулись тонкие крылышки, будто озерная рябь отразила чернильное небо. Но прежде чем скрыться в темноте, дракончик завис, трепеща крыльями, выгнул шею, оглянувшись на нее, и Алиане почудилось, что он видит ее не такой, как она есть, а такой, какой могла бы стать.

Слово!

Часть вторая
Через год

Глава 8
Моти

Больно, больно, больно… Болела каждая косточка, каждый клочок кожи. За всю ночь Алиане удалось урвать хорошо если час сна. Она до рассвета чинила рубахи и заснула над последними в стопке. И эта ночь – ведь сколько предстоит перемыть, прежде чем взяться за починку, – обещала быть не лучше. И все-таки она взяла влажную ветошь и принялась тщательно оттирать столы, измазанные в овощном карри мачехи, – гостей та уверяла, что вкуснее не найдешь во всем королевстве.

Алиане исполнилось двенадцать. Она уже достаточно большая, чтобы побывать на Балу селян и притвориться, будто есть надежда выбиться в принцессы. Достаточно взрослая, чтобы попроситься в подмастерья какой-нибудь гильдии – все равно какой, лишь бы подальше от Нарасино. Если бы для того не требовалось согласия мачехи! Будущее мерцало совсем рядом, только руку протяни: еще несколько месяцев грязной работы, и можно собираться на бал.

Алиана поправила выбившуюся из косы прядь; волосы у нее отросли ниже лопаток, только она их заплетала и укладывала короной на голове. Так волосы не лезут в глаза, особенно когда спешишь на потаенную лужайку, чтобы оставить там кубик-другой моти или сверток с натто для дракончика. За ночь угощение всегда исчезало, хотя после первой встречи повидать дракончика Алиане больше не случалось. И всегда приходилось быстро бежать обратно, чтобы не попасться становившейся все несноснее мачехе: та с приближением бала глаз с нее не спускала. И когда Алиана отправлялась за травами, всегда посылала с ней Рейцо или Рейну. Умница-дракончик видел, что она не одна, и не показывался, но Алиана могла бы поклясться, что в иные дни на лужайке бывало теплее обычного.

Она пристроила над углями проволочную решетку и разложила на ней маленькие каменно-твердые кусочки моти. В гостиной обычно бывало темно и пусто: никто не замечал, как она обжаривает рисовые колобки. Но сегодня за угловым столиком прикорнула гостья: завернулась в плащ и, видно, задремала, перебрав медового сидра. Алиана снова принялась мести пол, вымела все уголки, чтобы мачеха не расшумелась. Взглядом она то и дело тянулась к обеду – не готов ли? А вот спящую постоялицу она обошла – пусть себе отдыхает.

Рейцо посмеялся, когда мачеха принесла Алианин обед – всего-то кубик моти, не то что блестящий белый рис с густым карри, каким лакомились постояльцы и сводные брат с сестрой. Но Алиана давно знала, что возмущаться – пустое дело. Она просто поблагодарила и терпеливо дождалась, пока заснет приемная семья. А еще подкинула щепотку почесуй-травы мачехе в постель. Спать-то она будет сладко, а вот утром удивится, почему вся расчесана длинными ногтями.

Встав на колени перед камином и обмотав руку тряпкой, Алиана вытащила раскаленную решетку. Пусть Рейцо смеется вволю. Она ему не расскажет, что в жару рисовые колобки надуваются воздушными шариками и становятся нежными внутри, под вкусной хрустящей корочкой – не хуже рогаликов, которыми Рейцо дразнил Алиану, когда у нее бурчало в животе. Этой ночью она будет смеяться последней, да к тому же полакомится от души.

Сбрызнутые самым модным, соленым соевым соусом, подогретые моти были достойны королевы. И уж точно сгодятся для Алианы – королевы пыли и каминной золы.

Алиана оставила кувшинчик соуса, отщипнула и поднесла к губам хрустящий уголок, и тут…

– Вот проклятье!

Алиана подскочила от неожиданности, ударилась коленкой о раскаленную решетку, сбила моти в камин, где он тут же извалялся в золе.

Постоялица в углу по-прежнему упиралась лбом в стол и бормотала, видно, во сне:

– Если там теневые змеи, мы с ними разом покончим. Я-то против, зато Хаято обеими руками за. Неужто Тайчи не мог сказать…

Она громко всхрапнула. Алиана, морщась, сдула золу со своего моти. Надо закрыть глаза, может, на вкус будет незаметно…

Тьфу! Внутри моти вместо нежного теста хрустели песчинки.

На глаза Алиане попался коврик у двери – мачеха повесила туда последнюю бабушкину вышивку, ту, что с историей королевы Нацуми, светящуюся белым и алым, и приспособила рядом табличку: «Продается. Десять золотых или другое достойное предложение». Алиана никогда не любила бывать в главном зале: она таила в памяти те прекрасные старинные сказки, как прячут в кедровый сундучок старую куртку – от моли и тоски по невозвратно ушедшим временам.

Да, была бы здесь бабушка Мари… Алиана знала, чтó бы та сделала. Порылась бы в самодельном вязаном мешочке и не задумываясь отдала бы гостье весь свой запас хризантем катори.

Пошарив у себя в карманах, Алиана нащупала полотняный мешочек. Угольком она вывела на клочке бумаги: «Рассыпь вокруг себя хризантемы катори, и теневые змеи тебя не тронут. И поменьше пей медового сидра: их приманивает сладкий запах».

Алиана выложила записку и мешочек на стол и нахмурилась.

Постоялица куталась в плотный черный плащ – такой же, как у всех путешественников в их гостинице, – а под голову вместо подушки подложила скомканную темную шляпу. В слабом свете камина шляпа казалась остроконечной, как у ведьмы.

Ведьму в Нарасино увидишь реже, чем хрустальный дворец. Это все равно что ожившая сказка.

Алиана оглянулась на коврик, и ей почудилось, что блестящие глаза королевы Нацуми глядят не на воров, а прямо на нее.

Алиана протерла глаза. Это просто обманчивый лунный свет: полинявшая вышивка осталась, какой была. Просто близится рассвет, давно пора спать.

Уже в дверях Алиана бросила еще один долгий взгляд на гостью, бормотавшую теперь что-то про хлебный запах. Не могла она быть ведьмой. Будь в ней хоть на щепотку волшебства, она далеко обошла бы такой жалкий городишко, как Нарасино: ведьмам в нем не место, в нем о сказках и мечтать не приходится.