Текст книги "Железная королева"

Глава 6
Тренировки

Стояло хмурое серое утро. Туман тянулся по земле тонкими нитями, заглушая звук моих шагов. Я перепрыгнула через ручей и сразу оглянулась. Хижина за ручьем снова исчезла, остался лишь сумрачный лес.

В центре поляны посреди молочной дымки в смертоносном танце кружилась темная фигура. Позади развевалось длинное пальто, а ледяной меч рассекал туман, как бумагу. Я прислонилась к дереву и, словно загипнотизированная, наблюдала за грациозными движениями, молниеносной скоростью и точностью ударов меча, слишком быстрыми для простых смертных. Меня снедало беспокойство. Я внезапно вспомнила сон и в голове раздался тихий голос Машины. «Ты действительно думаешь, что сможешь удержать его, как только поймет, кто ты на самом деле? Думаешь, он вообще захочет быть с тобой?»

Я сердито отогнала непрошеные мысли. Что он знал? Кроме того, это был всего лишь сон, кошмар, вызванный стрессом и беспокойством за отца. Он ничего не значил.

Эш закончил упражняться и с последним взмахом вложил меч в ножны. Мгновение он стоял неподвижно и глубоко дышал в клубах тумана.

– Твоему отцу лучше? – спросил он, не оборачиваясь. Я подпрыгнула.

– Без изменений. – Я двинулась к нему по влажной траве, тут же намочив снизу джинсы. – Как давно ты здесь?

Эш повернулся и откинул челку со лба.

– Вчера вечером вернулся к Леананши, – ответил он, подходя ближе. – Хотел кое-что достать для тебя, поэтому попросил одного из ее знакомых это разыскать.

– Разыскать что?

Эш подошел к ближайшему камню, наклонился и бросил мне длинную, немного изогнутую палку. Когда я поймала ее, то увидела, что на самом деле это кожаные ножны с выглядывавшей из них позолоченной медной рукоятью. Меч. Эш достал мне меч. Зачем?

Ах да. Потому что я хотела научиться драться. Потому что я попросила его научить меня.

Эш, наблюдавший за мной с понимающим выражением лица, укоризненно покачал головой.

– Ты забыла, да?

– Не-е-ет, – поспешно возразила я. – Просто… не ожидала, что это произойдет так скоро.

– Место идеальное. – Эш слегка повернулся и обвел взглядом поляну. – Тихое, укромное. Здесь мы можем немного выдохнуть. И ты можешь учиться, пока твой отец не оправится. У меня предчувствие, что, когда наше время здесь закончится, все станет гораздо более запутанным. – Он указал на меч в моей руке. – Твой первый урок начинается сейчас. Обнажи свой меч.

Я так и сделала. Вытащила его из ножен и по всей длине прошла мелкая дрожь. Я зачарованно уставилась на оружие. Лезвие было тонким и слегка изогнутым, элегантное на вид, смертоносное и острое, как бритва. В глубине сознания зазвенел тревожный звоночек. В клинке было что-то… необычное. Моргнув, я провела пальцами по прохладному, блестящему краю, и по спине пробежал холодок.

Клинок был сделан из стали. Не волшебной стали. Не меч фейри, покрытый чарами. Настоящее, обычное железо. Такое, которое прожигает плоть фейри и рассеивает чары. Такое, что оставляет раны, которые невозможно залечить.

Я уставилась на него, затем перевела взгляд на Эша, но он выглядел удивительно спокойным рядом с самым опасным врагом.

– Это сталь, – заметила я, уверенная, что Леананши допустила ошибку.

Он кивнул.

– Испанская сабля восемнадцатого века. У Леананши чуть не случился припадок, когда я озвучил свое желание, но она смогла его выполнить в обмен на услугу. – Он замолчал, слегка поморщившись. – Очень большую услугу.

Встревожившись, я уставилась на него.

– Что ты ей пообещал?

– Это неважно. Ничего такого, что было бы для нас опасно. – Он поспешил продолжить, чтобы я не успела возразить. – Мне нужно было легкое, режущее оружие, с хорошей досягаемостью, чтобы держать противников подальше. – Молниеносным движением он указал на саблю своим собственным оружием. – Тебе придется много двигаться, используя против своих врагов скорость вместо грубой силы. Ножом нельзя поставить блок более тяжелому оружию, и у тебя не хватит сил хорошо размахивать длинным мечом, поэтому придется научить тебя уклоняться. Такой вариант тебе подходит лучше всего.

– Но это же сталь, – изумленно повторила я. С его познаниями в области оружия и фехтования, Эш мог бы открыть собственную школу. – Почему настоящий меч? Я могу серьезно навредить кому-нибудь.

– Меган. – Эш терпеливо посмотрел на меня. – Именно поэтому я его и выбрал. С таким оружием у тебя есть преимущество. К нему никто из нас не может прикоснуться. Даже самый жестокий красный колпачок дважды подумает, прежде чем ринуться в бой с настоящим, смертельным клинком. Конечно, это не испугает железных фейри, но вот тут-то и пригодится тренировка.

– Но… но что, если я тебя пораню?

Он фыркнул.

– Не поранишь.

– Откуда ты знаешь? – ощетинилась я от его насмешливого тона. – Я могу задеть тебя. Даже мастера фехтования совершают ошибки. Мне может повезти, или ты вовремя не заметишь мою саблю. Я не хочу тебе навредить.

Эш одарил меня еще одним терпеливым взглядом.

– А какой у тебя опыт в обращении с мечами и вообще с оружием?

– Эм. – Я взглянула на саблю в своей руке. – Тридцать секунд?

Он улыбнулся своей спокойной, раздражающе уверенной улыбкой.

– Не поранишь.

Я нахмурилась. Эш усмехнулся, затем поднял оружие и шагнул вперед, все веселье исчезло.

– Хотя, – продолжил он, без всяких усилий переходя в режим хищника, – я хочу, чтобы ты попробовала.

Я сглотнула и попятилась.

– Сейчас? Разве мне не нужна сначала разминка или какая-нибудь подготовка? Я даже не знаю, как правильно держать эту штуку.

– Держать ее легко. – Эш приблизился, кружа вокруг меня, словно волк. Одним пальцем он указал на кончик своего клинка. – Острый конец входит первым.

– Очень ценное замечание, Эш.

Он мрачно улыбнулся и продолжил двигаться.

– Меган, я бы с удовольствием учил тебя по правилам, с самых азов, но на это уйдут годы и даже столетия. А поскольку у нас нет такого количества времени, я даю тебе сокращенную версию. К тому же практика – лучший учитель. – Он ткнул мечом в мою сторону, даже близко не достав, но я все равно подскочила. – А теперь попробуй ко мне подобраться. И не сдерживайся.

Мне не хотелось, но, в конце концов, это я попросила его научить меня. Напрягшись, я тихо вскрикнула и бросилась на него с саблей.

Эш ускользнул в сторону. В мгновение ока его меч ударил меня по ребрам плоской стороной лезвия. Я взвизгнула, почувствовав через ткань укол дикого холода. Вскинула на Эша гневный взгляд.

– Проклятье, Эш, больно же!

Он одарил меня невеселой улыбкой.

– Тогда уворачивайся.

Ребра пульсировали от боли. Вероятно, сегодня вечером там появится рубец. На мгновение у меня возникло искушение бросить клинок и вернуться в дом. Но я проглотила свою гордость и снова посмотрела на Эша, полная решимости. Это было необходимо. Нужно научиться защищать себя и тех, кто мне дорог. А несколько ушибленных ребер потерпеть можно, если однажды это поможет спасти чью-то жизнь.

Эш умело взмахнул мечом и поманил меня двумя пальцами.

– Давай еще раз.

Мы тренировались весь остаток утра. Или, точнее, я пыталась достать Эша и получала еще больше болезненных ударов через одежду. Это происходило не каждый раз и на теле даже не осталось ни единого пореза, но из-за постоянного опасения получить удар у меня уже развилась паранойя. После еще нескольких нападений, задевших мою гордость, а заодно и кожу, я попыталась переключиться только на защиту, и Эш ринулся в атаку.

Удары стали прилетать гораздо чаще.

После каждого легкого шлепка плашмя моя злость разгоралась все сильнее. Это нечестно. У него были годы, даже десятилетия опыта в фехтовании, и он не давал мне ни единого шанса. Он игрался со мной вместо того, чтобы учить отражать атаки. Это был не урок, а самый настоящий выпендреж.

В конце концов, мое терпение лопнуло. После отчаянного отражения серии очень быстрых ударов я получила тычок в спину. Это стало последней каплей. Заорав, я налетела на Эша, решительно намереваясь все-таки достать его, по крайней мере, стереть это спокойствие с его лица.

На этот раз Эш не уворачивался и не ставил блок, а развернулся и поймал меня за талию, когда я пронеслась мимо. Выронив свой меч, он схватил меня за запястье и притянул к своей груди, удерживая меня и клинок неподвижно, пока я чертыхалась и брыкалась.

– Ну вот, – пробормотал он с усталым удовлетворением в голосе. – Именно этого я и добивался.

Хотя я все еще злилась, но бороться перестала. Все чувства обострились, и я застыла в его объятиях.

– Что? – прорычала я. – Чтобы я так разозлилась, что захотела воткнуть тебе саблю в глаз?

– Чтобы ты достаточно серьезно восприняла ситуацию и действительно постаралась меня поранить. – Голос Эша, мрачный и печальный, заставил меня замереть. Принц вздохнул, упершись лбом мне в затылок. – Это не развлечение, Меган, – выдохнул он, отчего у меня по спине побежали мурашки. – Не игра, не спорт и не способ отвлечься. Это вопрос жизни и смерти. Любой из моих ударов мог бы убить тебя, действуй я серьезно. Беря в руки оружие, имей в виду, что однажды тебе придется его использовать. И в таком сражении, как это, тебе будет больно. Достаточно одной ошибки, чтобы погибнуть. И тогда я потеряю… тебя.

Его голос тут же оборвался, словно последние слова вырвались случайно. Горло сжалось, и весь гнев улетучился.

Эш прижался губами к рубцу на моем плече, и мое сердцебиение замедлилось.

– Прости, – пробормотал он с искренним сожалением в голосе. – Я не хотел причинить тебе боль. Но я хочу, чтобы ты поняла. Если я учу тебя драться, значит в будущем тебе грозит еще бо́льшая опасность. Иногда я могу быть жестким с тобой, но только потому, что не хочу, чтобы ты проиграла. – Он отпустил мое запястье и, откинув волосы с моей шеи, погладил по плечу. – Ты все еще хочешь продолжить?

Я не могла говорить. Просто кивнула, и Эш поцеловал меня в шею.

– Тогда завтра, – сказал он, отступая назад, хотя мне хотелось простоять вот так целую вечность. – В то же время. А теперь давай что-нибудь сделаем с твоими рубцами.

Мы пересекли ручей, и я сразу услышала музыку. Когда мы вошли, отец сидел за пианино и не отрывал взгляда от клавиш. Но сегодня его игра не была такой неистовой, как прошлым вечером; мелодия звучала более спокойно и мирно. Грималкин лежал на пианино, поджав под себя лапы и зажмурив глаза, одобрительно мурлыча.

– Привет, папа, – отважилась я, гадая, посмотрит ли он сегодня на меня.

Музыка смолкла, и на долю секунды мне показалось, что он собирается поднять глаза. Но потом он снова ссутулил плечи и вернулся к игре, немного ускорившись. Грималкин даже не потрудился открыть глаза.

– Ну, надо ж с чего-то начинать, – вздохнула я, а Эш на мгновение скрылся на кухне. Я слышала, как он разговаривал с несколькими незнакомыми, писклявыми голосами – домовые Леананши? – а потом вернулся, держа в руках маленькую коричневую баночку. Папа продолжал играть. Я старалась выглядеть спокойной и полной надежды, но разочарование тяжело сдавливало грудь, и Эш тоже это видел.

Он ничего не сказал и повел меня наверх на чердак, усадил на аккуратно застеленную кровать, предварительно стянув медвежье покрывало. Эш открыл банку, и я ощутила резкий травяной запах. Он казался странно знакомым, напомнив о похожей сцене в холодной, а точнее, ледяной спальне, где Эш лежал без рубашки и истекал кровью, а я перевязывала его раны.

Внизу продолжала играть тихая, скорбная мелодия, от которой у меня внутри все сжималось. Эш залез на кровать и сел у меня за спиной, осторожно приспустил рукав с моего плеча, обнажив тонкую красную полосу на коже. Прохладная, покалывающая мазь легла на кожу, и я уловила ощущение раскаяния, тусклый отблеск сожаления.

– Знаешь, я все еще на тебя злюсь, – сказала я, не оборачиваясь. Нестройные звуки пианино угнетали и погружали в задумчивость. Я старалась не обращать внимание на холодные пальцы, скользившие по ребрам и оставлявшие за собой ощущение приятного покалывания. – Было бы неплохо сначала предупредить. Ты не мог хотя бы сказать: «Эй, в рамках твоей сегодняшней тренировки я собираюсь избить тебя до бесчувствия?»

Эш обхватил меня обеими руками, отдал мне банку и притянул к своей груди.

– С твоим отцом все будет в порядке, – пробормотал он, когда в груди заныло от сдерживаемых рыданий. – Просто его разуму требуется время, чтобы все вспомнить. Сейчас Пол растерян и напуган, а потому находит утешение в знакомых ему вещах. Продолжай с ним говорить, и в конце концов он начнет вспоминать.

От Эша так приятно пахло, смесь мороза и чего-то острого, похожего на мяту. Запрокинув голову, я поцеловала его в шею, прямо под челюстью, и он тихо вздохнул, сжав руки в кулаки. Я вдруг поняла, что мы на кровати, вдвоем в уединенной хижине, без взрослых – во всяком случае, здравомыслящих – которые могли бы нас осудить или высмеять. В ушах зашумело, и я почувствовала ускоренное сердцебиение Эша.

Слегка подвинувшись, я хотела еще раз поцеловать его в челюсть, но он наклонил голову, и наши губы встретились. И вот я уже целовала его так, словно собиралась раствориться в нем. Эш запустил пальцы мне в волосы, а я скользнула ладонями под его рубашку, обводя твердые мышцы груди и пресса. Он застонал, притянул меня к себе на колени и увлек нас на кровать, стараясь не раздавить меня.

Все тело словно пробудилось, чувства обострились до предела, внутри все сжималось от такого количества эмоций, что трудно было назвать каждую. Эш нависал надо мной, целуя губы, пока я ласкала пальцами его прохладную упругую кожу. Я не могла говорить. Не могла думать. Все, что я могла – лишь чувствовать.

Эш слегка отстранился, остужая мое разгоряченное лицо своим свежим дыханием. Его серебристые глаза блестели.

– Ты прекрасна, ты ведь знаешь это, верно? – пробормотал он со всей серьезностью, нежно коснувшись ладонью моей щеки. – Знаю, что не часто говорю подобные вещи, а стоило бы. Но я хочу, чтобы ты знала.

– Ты ничего не должен говорить, – прошептала я, хотя от его признания мой пульс взлетел до небес. Вокруг нас кружили эмоции, разноцветная светящаяся аура. Я закрыла глаза. – Я чувствую тебя, – прошептала я, ощущая, как под моими пальцами на его груди часто бьется сердце. – Я почти чувствую твои мысли. Это очень странно?

– Нет, – произнес Эш сдавленным голосом, и по его телу пробежала дрожь. Я открыла глаза, глядя в его прекрасное лицо.

– Что случилось?

– Ничего. Просто… – Он покачал головой. – Я никогда не думал… Что смогу снова ощутить подобное. Не знал, что такое возможно. – Он вздохнул и посмотрел на меня извиняющимся взглядом. – Прости, я не могу объяснить лучше.

– Все в порядке. – Я сцепила руки за его головой, улыбаясь. – Вообще-то сейчас я рассчитываю не на разговоры.

Эш слабо улыбнулся и снова опустил голову.

И замер.

Нахмурившись, я выгнула шею, оглядываясь назад, и пискнула.

На верхней ступеньке лестницы стоял Пол, глядя на нас широко раскрытыми пустыми глазами. Хотя он не сказал ни слова и, вероятно, не понял, что происходит, мои щеки вспыхнули, и мне мгновенно стало стыдно. Эш скатился с меня и встал, на его лице появилась пустая, ничего не выражающая маска, пока я пыталась собрать остатки самообладания, чтобы заговорить.

Сев, я пригладила одежду и спутанные волосы, а затем посмотрела на отца, уставившегося на меня, будто в оцепенении.

– Папа, что ты здесь делаешь? – спросила я. – Почему не играешь на пианино внизу? «Где тебе и полагалось быть», – кисло добавила я про себя. Не то чтобы я не радовалась тому, что отец впервые за эти два дня обратил на меня внимание, но время он выбрал самое неудачное.

Пол моргнул и ничего не ответил. Он все еще действовал, как в тумане. Я вздохнула, бросила извиняющийся взгляд на Эша и повела отца вниз по лестнице.

– Пойдем, пап. Пойдем поищем одного кота, которого я убью за то, что он нас не предупредил.

– Почему? – прошептал Пол, и мое сердце подпрыгнуло к горлу. Он смотрел прямо на меня широко раскрытыми, полными слез глазами. – Почему я… здесь? Кто… кто ты?

Ком в горле стал еще больше.

– Я твоя дочь. – Он тупо уставился на меня, и я посмотрела в ответ, молясь, чтобы он меня узнал. – Ты был женат на моей маме, Мелиссе Чейз. Я Меган. Последний раз, когда ты меня видел, мне было шесть, помнишь?

– Дочь?

Я кивнула, затаив дыхание. Эш молча наблюдал из коридора; я спиной чувствовала его взгляд.

Пол печально и безнадежно покачал головой.

– Я не… не помню, – пробубнил он и отстранился от меня, пятясь вниз по лестнице, его взгляд снова затуманился.

– Папа…

– Не помню! – В его голосе появились печальные нотки, и я остановилась. На лице отца вновь отразилось безумие. – Не помню! Крысы кричат, но я не помню! Уходите, уходите! – Он подбежал к пианино и принялся стучать по клавишам, громко и отрывисто. Я вздохнула и печально посмотрела на него через перила.

Секундой позже сзади подошел Эш и притянул меня к себе.

– Это начало, – произнес он, и я кивнула, уткнувшись лицом в его руку. – По крайней мере, он начал разговаривать. Со временем вспомнит.

Прохладные губы прижались к моей шее, короткий, легкий поцелуй, но я вздрогнула.

– Прости за это, – прошептала я, эгоистично сожалея, что нас прервали. – Уверена, что раньше с тобой такого не случалось. – Эш фыркнул, и я задалась вопросом, сможем ли мы как-то вернуть потерянный момент. Я потянулась назад и зарылась пальцами в его шелковистые волосы, притягивая его ближе. – О чем ты думаешь?

– О том, что это позволило взглянуть на ситуацию с другой стороны, – ответил Эш. Его голос тонул в звуках пианино, сотрясавших воздух. – Что нужно подумать о более важных вещах. Мы должны сосредоточиться на твоих тренировках и на том, что будем делать с Лжекоролем, когда придет время. Он все еще здесь и ищет тебя.

Я надулась, мне не понравился его план. Но Эш усмехнулся и провел пальцами по моей руке.

– У нас есть время, Меган, – пробормотал он. – После того, как все это закончится, после того, как к твоему отцу вернется память, после того, как мы разберемся с Лжекоролем, у нас будет вся жизнь впереди. Я никуда не денусь, обещаю. – Он обнял меня крепче и поцеловал в ушко. – Я подожду. Просто скажи мне, когда будешь готова.

Затем он отпустил меня и спустился вниз. Но я еще несколько минут слушала музыку и позволяла ей уносить мои мысли и фантазии в запретное русло.

Глава 7
Лето и Железо

Дни проходили если не в комфортной, то по крайней мере безопасной атмосфере. На рассвете, еще до того, как солнечный свет касался леса, я выходила на небольшую поляну, чтобы попрактиковаться в бое на мечах с Эшем. Он был терпеливым, но строгим учителем, вынуждающим меня каждый раз выходить из зоны комфорта и сражаться так, как будто я собиралась его убить. Он научил меня обороне, как кружить вокруг врага, не получая ударов, как обратить энергию противников против них самих. По мере того, как мое мастерство и уверенность росли, а наши тренировочные схватки становились все более серьезными, я начала подмечать закономерность и свой ритм в искусстве фехтования. Это больше походило на танец: быстрые вращения, взмахи оружием и постоянная работа ног. Я все еще была далеко не так хороша, как Эш, и никогда такой не стану, но продолжала учиться.

Послеобеденные часы я проводила за разговорами с отцом, в попытках заставить его вылезти из своей раковины, но чувствовала, как будто постоянно бьюсь головой о стену. Это оказался медленный и болезненный процесс. Моменты просветления были редкими и краткими, и в половине случаев он меня не узнавал. Большую часть дня Пол играл на пианино, а я сидела в соседнем кресле и говорила с ним всякий раз, как стихала музыка. Иногда Эш тоже был с нами и лежал с книгой на диване, а иногда часами пропадал в лесу. Я не знала, куда он уходит и чем занимается, пока на ужин в наших тарелках не стали появляться зайчатина и другая дичь. Тогда мне пришло в голову, что Эш тоже чувствует нетерпение из-за отсутствия прогресса.

Однажды он вернулся из леса и протянул мне большую книгу в кожаном переплете. Когда я ее открыла, то была потрясена, обнаружив там фотографии моей семьи. Старые снимки. Пол и моя мама, в день их свадьбы. Симпатичный щенок смешанной породы, которого я не узнала. Я в младенчестве, потом чуть постарше, потом уже ухмыляющаяся четырехлетняя малышка на трехколесном велосипеде.

– Я попросил об одолжении, – пояснил Эш при виде моего потрясенного выражения лица. – Для меня это разыскал буги, живший в шкафу твоего брата. Может быть, они помогут вернуть твоему отцу память.

Я обняла его. Эш держал меня легко, осторожно, чтобы не подтолкнуть нас к искушению. Я наслаждалась ощущением его рук, вдыхала его аромат, но затем он аккуратно отстранился. Я благодарно улыбнулась и снова повернулась к своему отцу за пианино.

– Папа, – тихо позвала я, осторожно присаживаясь рядом с ним на скамейку. Он бросил на меня настороженный взгляд, но, по крайней мере, не вздрогнул, не отпрянул и не начал молотить по клавишам пианино. – Я хочу тебе кое-что показать. Взгляни на это.

Открыв первую страницу, я дала ему время рассмотреть фотографии. Сначала он старательно игнорировал снимки, сгорбив плечи и не поднимая глаз. Скользнул взглядом по странице альбома и продолжил играть, выражение его лица не изменилось. Еще через несколько минут я была готова сдаться и ретироваться на диван, чтобы самой полистать альбом, когда музыка внезапно смолкла. Замерев, я посмотрела на отца и внутри все сжалось.

По его щекам текли слезы и капали на клавиши. Пока я завороженно за ним наблюдала, музыка замедлилась и совсем остановилась. Отец зарыдал. Он наклонился и провел длинными пальцами по фотографиям в альбоме, а слезы продолжали капать на страницы и мне на руки. Эш тихо выскользнул из комнаты, я обняла отца, и мы вместе заплакали.

С того дня он начал разговаривать со мной, сначала медленно, заикаясь, пока мы сидели на диване и листали фотоальбом. Он был таким слабым, его рассудок пока еще напоминал стекло, готовое в любой момент треснуть от малейшего дуновения ветра. Но постепенно он начал вспоминать маму, меня, свою прежнюю жизнь, хотя все еще не мог связать маленького ребенка в альбоме с подростком, сидевшим рядом с ним на диване. Он часто спрашивал, где мама и малышка Меган, и мне приходилось снова и снова повторять ему, что мама теперь замужем за другим мужчиной, что отец исчез на одиннадцать лет, и она больше его не ждет. И приходилось видеть его слезы каждый раз, когда он слышал эти слова.

Душа болела от такого зрелища.

Но вечера были самыми тяжелыми. Эш сдержал свое слово и не давил, не позволяя нашим отношениям зайти дальше легких прикосновений и нежных поцелуев. Он всегда был готов меня выслушать после выматывающих дней с отцом, всегда находился рядом, спокойный и сильный. Я сворачивалась калачиком возле него на диване и изливала все свои страхи и разочарования. Иногда мы только и делали, что просто читали вместе. Я лежала у него на коленях, а он переворачивал страницы, но наши литературные вкусы так сильно отличались, что обычно я засыпала посреди главы. Однажды ночью, маясь со скуки и не находя себе места, я нашла в шкафу стопку пыльных настольных игр и заставил Эша научиться играть в «Скрабл», шашки и покер на костях. Удивительно, но Эш обнаружил, что ему нравятся эти «человеческие» игры, и вскоре чаще он просил меня с ним поиграть, а не наоборот. Это помогало занять долгие, полные беспокойства вечера и отвлекало от мрачных мыслей. К несчастью для меня, как только Эш выучил правила, стало почти невозможно его победить в стратегических играх типа шашек, а долгая жизнь принесла знание множества длинных, сложных слов, которыми он отправлял меня в нокаут в «Скрабле». Хотя иногда игра заканчивалась спором о том, честно ли использовать такие термины фейри, как Гурагед Аннун и хабиасы.

Несмотря на это, я дорожила нашими совместными вечерами, потому что знала – мирное затишье когда-нибудь закончится. Но теперь между нами стояла невидимая стена, барьер, который могла сломать только я, и это меня убивало.

А еще, хотя мне этого не хотелось, я скучала по Паку. Он всегда умел меня рассмешить, даже в самые мрачные моменты. Иногда я замечала в лесу оленя или птицу и думала, не Пак ли это наблюдает за нами. Но потом я разозлилась за такие мысли и остаток дня потратила, пытаясь убедить себя, что мне плевать, где он и что делает.

Но я все равно по нему скучала.

Однажды утром, несколько недель спустя, мы с Эшем заканчивали нашу ежедневную тренировку, когда неподалеку на камне появился Грималкин и принялся наблюдать за нами.

– Твои намерения все еще легко считываются, – сообщил Эш, когда мы кружили с клинками наготове. – Не смотри на то место, куда пытаешься ударить, позволь мечу попасть туда самому. – Он сделал выпад, целясь мне в голову. Я уклонилась и развернулась, рубанув его по спине. Эш парировал удар, выглядя при этом довольным. – Хорошо. Ты уже двигаешься проворнее. И сможешь стать проблемой для большинства красных колпачков, попытайся они к тебе сунуться.

Я улыбнулась комплименту, но Грималкин, который до сих пор молчал, вдруг подал голос:

– А что произойдет, если они используют против нее чары?

Я обернулась. Грималкин сидел, обняв хвостом лапки, и возбужденно наблюдал за снующим в траве желтым шмелем.

– Что?

– Чары. Ну, знаешь, магия такая, которой я однажды пытался тебя научить, но выяснилось, что ты полностью лишена таланта. – Грималкин шлепнул лапой по шмелю, когда тот приблизился, но промахнулся и сделал вид, что так было задумано. Он фыркнул и снова посмотрел на меня, подергивая хвостом. – Зимний принц в бою использует не только свой меч. В его распоряжении есть чары, как и у ваших врагов. Как ты собираешься им противостоять, человек?

Но ответить я не успела. Грималкин оживился, заприметив большую оранжевую бабочку, порхавшую в нашу сторону. Кот тут же спрыгнул с камня и скрылся в высокой траве.

Я посмотрела на Эша, который вздохнул и убрал клинок в ножны.

– К сожалению, он прав, – произнес Эш, проводя рукой по волосам. – Научить тебя владеть мечом – только половина дела. Я хотел, чтобы ты научилась пользоваться и своими чарами тоже.

– Я умею использовать чары, – возразила я, все еще уязвленная небрежным заявлением Грималкина об отсутствии таланта.

Эш вызывающе вскинул бровь.

– Ну хорошо. Я докажу это. Смотри.

Он отступил на несколько шагов, и я закрыла глаза, потянувшись к лесу вокруг меня.

В тот же миг разум заполонили растения: трава под ногами, виноградные лозы, стелющиеся по земле, корни окружающих нас деревьев. На этой поляне царило Лето. То ли благодаря Леананши, то ли по какой-то другой причине растения здесь уже давно не знали прикосновения зимы, холода или смерти.

Голос Эша прервал мою концентрацию, и я открыла глаза.

– В тебе действительно много силы, но нужно научиться контролировать ее, если собираешься ею пользоваться. – Он наклонился, сорвал что-то под ногами и поднял. Это был малюсенький цветок, белые лепестки еще свернуты в плотный бутон.

– Пусть он расцветет, – тихо велел Эш.

Нахмурившись, я уставилась на маленький бутон, мысли лихорадочно заметались. Ладно, я смогу это сделать. Я поднимала из земли корни, заставляла деревья двигаться и сбивала целый шквал стрел в воздухе. Уж заставить распуститься крошечный цветочек я смогу. И все же я колебалась. Эш был прав; я чувствовала окружавшие меня чары, но все еще не была уверена, что могу ими как следует пользоваться.

– Хочешь подсказку? – поинтересовался Грималкин со своего камня, напугав меня. Я подпрыгнула, и он удивленно дернул ухом. – Представь магию в виде потока, – продолжал он, – затем ленты, затем нити. Когда она станет настолько тонкой, насколько возможно, используй ее, чтобы осторожно пощекотать лепестки. Более сильное воздействие разорвет цветок, и чары рассеются. – Он задумчиво моргнул, затем его внимание привлекла бабочка у ручья, и кот снова ускакал.

Я посмотрела на Эша, гадая, злится ли он на Грималкина за помощь, но тот лишь кивнул мне. Сделав вдох, я сосредоточилась на чарах – бурном красочном вихре эмоций и фантазий. Я начала сжимать его, пока он не превратился в мерцающую веревку, затем ленту и постепенно истончился до нити.

На лбу выступили бисеринки пота, а руки начали дрожать. Затаив дыхание, я осторожно прикоснулась к цветку волшебной нитью, сначала опутала ею крошечный бутон, а затем осторожно ослабила путы. Лепестки дрогнули и медленно раскрылись вслед за нитью.

Эш одобрительно кивнул. Я улыбнулась, но не успела обрадоваться, как на меня приливной волной обрушилось головокружение, едва не сбив с ног. Мир завертелся, и я почувствовала, как подкосились ноги, как будто кто-то выдернул пробку и позволил выплеснуться всей моей магической силе. Задыхаясь, я наклонилась вперед.

Эш поймал меня, удерживая на ногах. Я оперлась на него, чувствуя себя почти больной и разочарованная тем, насколько трудно мне давались такие простые вещи. Эш опустился вместе со мной на землю и отстранился, чтобы еще раз с тревогой осмотреть меня.

– Это… это нормально – так уставать? – поинтересовалась я, когда в мои конечности медленно начала возвращаться жизнь. Эш с мрачным выражением лица покачал головой.

– Нет. Такой маленький поток чар должен быть для тебя пустяковым. – Он встал, скрестив руки на груди, и окинул меня озабоченным взглядом. – Что-то не так, а я недостаточно знаком с летней магией, чтобы помочь тебе. – Протянув руку, он со вздохом поднял меня с травы. – Мы должны найти Пака.

– Что? Нет! – Я слишком поспешила отпустить его руку и чуть снова не упала. – Почему? Пак нам не нужен. А как насчет Грималкина? Он ведь может помочь, верно?

– Возможно. – Эш посмотрел на Грималкина, который выслеживал в траве бабочек, его хвост нервно подрагивал. – Ты действительно хочешь его попросить?

Я поморщилась.

– Не очень, – вздохнула я. Глупый, коллекционирующий сделки, кот. – Ладно. Но почему Пак? Ты правда считаешь, что он поймет, в чем дело?

Эш пожал худым плечом.

– Я не знаю. Но он живет здесь дольше меня и, возможно, знает больше о том, что с тобой происходит. По крайней мере, спросить мы можем.

– Не хочу его видеть. – Я нахмурилась и скрестила руки на груди. – Он солгал мне, Эш. И не говори мне, что фейри не могут лгать. Утаивать правду так же плохо. Он позволил мне поверить, что мой отец нас бросил, а сам все это время знал, где он находится. Одиннадцать лет он лгал мне. Я не могу ему этого простить.

– Меган, поверь мне, я знаю, каково ненавидеть Пака. У меня в этом опыта больше, чем у тебя, забыла? – Эш грустно улыбнулся, смягчая свои слова, но я все равно продолжала чувствовать укол вины. – Поверь, я тоже не особенно хочу упрашивать его помочь. – Он вздохнул и провел рукой по волосам. – Но если кто-то и может научить тебя летней магии, так это он. Я могу показать лишь основы, но тебе нужно больше.