Текст книги "Дикобраз"

Петр Солинский опустился на свое место под бурные аплодисменты, топот ног, стук кулаков по столам и даже пронзительный свист. Это был его великий час, его звездный час. Вон он, этот гад, это чудовище, рычит, извивается, брызжет слюной; смотрите: он пригвожден у всех на глазах, уличен и выставлен на посмешище; выносите же свое решение. Это мой великий час. Мой звездный час.

Находчивый телережиссер тут же разделил экран надвое: слева – Генеральный прокурор с сияющими торжеством глазами, гладко выбритый, с легкой усмешкой на губах; справа – бывший президент, разъяренный, растерянный, он колотит кулаком по барьеру, что-то кричит своим защитницам, грозит пальцем журналистам, бросает свирепые взгляды на Председателя суда и его невозмутимых в своих черных одеяниях помощников.

– Прямо американское телевидение, – заметила Мария, едва он еще с портфелем в руках закрыл за собой дверь квартиры.

– Ты рада?

У него, как от избытка кислорода, все еще кружилась голова после победного решающего удара, и в ушах звенели шум, аплодисменты, крики. Он чувствовал, что ему все по силам. Стоит ли обращать внимание на иронический тон жены, если он выдержал ярость некогда всесильного диктатора? Он любые слова теперь найти сумеет, сдобрит их семейную жизнь и подсластит кисловатое настроение Марии.

– Это было пошло и бесчестно, это полное пренебрежение законом. Ты вел себя как какой-то альфонс. Представляю, как вертелись вокруг тебя девки и совали свои номера телефонов.

Он прошел в свой кабинетик, встал у окна, вглядываясь сквозь смог в монумент Вечной Благодарности. Этим вечером солнце не золотило штык. Это он совершил. Он погасил этот огонь, теперь можно увезти отсюда Алешу, превратить его в чайники и стальные перья или отдать молодым скульпторам, чтобы они наваяли из него новые монументы во славу новых свобод.

– Петр. – Она неслышно встала у него за спиной, положив ему на плечо руку. Что означает этот жест: просьбу о прощении, попытку утешить? – Бедный Петр, – сказала она, и стало ясно, что просьбы о прощении исключаются.

– Почему бедный?

– Да потому, что я уж не могу тебя любить, а после того, что случилось, сомневаюсь, что и уважать сумею. Ангелина, конечно, останется со мной.

– Этот человек был тираном, убийцей, вором, лжецом, мошенником, моральным уродом, самым страшным преступником за всю историю нашей страны. Это все понимают. Что говорить, даже ты начинаешь постигать это.

– Если так, – ответила она, – разве трудно было доказать это, не устраивая бардак с телекамерами и не подсовывая фальшивок?

– То есть?

– Петр, неужели ты действительно думаешь, что самый страшный преступник в нашей истории подписал бы такой удобный для вас документ? Каким образом эта бумажка оказалась у Ганина как раз тогда, когда процесс пошел не так, как он рассчитывал?

Естественно, он размышлял над этим и был готов к защите. Пусть Петканов и не подписывал эту записку, он все равно подписывал нечто подобное. Или отдал какое-то приказание по телефону, а мы представили их в конкретной форме. Он вообще мог просто буркнуть что-то, прощаясь, или кивнуть, или даже всего лишь скрыть свое неодобрение. Документ не лжет, даже если он поддельный. И даже если лжет, то он необходим. Чем менее убедительной выглядела каждая новая уступка, тем больше грубой мощи она обретала.

И в этой зловещей тишине их разоренного семейного гнезда у него вырвалась полная иронии фраза:

– Что ж, все-таки наша правовая система хоть немного лучше той, что применялась Сталинградским НКВД в тридцать седьмом году.

Мария отдернула руку.

– Это типичный показательный процесс! Только по-современному поставлен. Показательный процесс, вот и все. Но я уверена, что все они ужасно довольны.

И вышла. Он стоял и всматривался в туман за окном, все отчетливее сознавая, что она ушла и из его жизни.

Этот недоделанный сопляк прокурор еще не знает, на что он нарвался. Уж если меня не сломала варковская каторга, где даже самым стойким товарищам случалось напустить в штаны при одной лишь мысли о предстоящем визите Железной гвардии, то пустоголовому третьестепенному юристику и подавно со мной не сладить. Папашу я скрутил без особых трудностей, вышиб из Политбюро десятью голосами против одного и отправил куда подальше заниматься пчелками. А уж этому недоделанному и вовсе не на что надеяться, притащи он в суд хоть целый воз фальшивок!

Эти дурни тешат себя уверенностью, будто победили. Не на этом процессе, на который и плюнуть-то не жалко – тяп-ляп сварганили обвинение и в момент испекли приговор. Они считают, что победили в исторической борьбе. Много они понимают. «С первого прыжка до неба не допрыгнешь». А сколько уж они напрыгали за целые столетия. Прыг-прыг-прыг, как лягушки в тине. А мы прыгнули один лишь раз, а какой славный прыжок получился! Особенно если учесть, что началось все не по Марксу, а в совсем неподходящей стране и в самое неподходящее время, когда объединились все контрреволюционные силы, чтобы придушить нас, не дав вздохнуть. Новую жизнь пришлось строить среди всемирной разрухи, защищать в кровавой войне с фашизмом, а потом в суровом противостоянии американским бандитам с их гонкой вооружений; и все же… все же полмира было на нашей стороне целых пятьдесят лет. Вот какой был великолепный первый прыжок!

Капиталистические ублюдки и продажные писаки врут без удержу о «неминуемом крахе коммунизма», о «врожденных противоречиях системы», да еще и ухмыляются: ловко они приспособили те самые фразы, которыми всегда пользовались и теперь еще пользуются, говоря о капитализме, его противники. Он прочел у буржуазного экономиста Фишера, что «крушение коммунизма означает реабилитацию капитализма». Ну, это мы еще поглядим, герр Фишер! То, что случилось сейчас, означает лишь одно: старой системе позволили еще немного попрыгать в лягушатнике. Но социализм опять наберет силу, и в следующий раз мы прыгнем так, что капитализм увязнет в грязи и задохнется под нашими сапогами.

Мы работали, и мы, конечно, ошибались. Работали и ошибались. Пожалуй, мы были слишком уж самонадеянны, когда рассчитывали за одно-два поколения переделать и общественную структуру, и человеческую природу. Я-то сам никогда не был так уверен в этом, как другие, и то и дело предостерегал товарищей о возможном возрождении буржуазно-фашистских элементов. И оказался прав: за последние два года вся нечисть всплыла наружу. Но если буржуазно-фашистские элементы сумели выжить и сохраниться за сорок лет социализма, представьте себе, как же по сравнению с ними непреодолим и могуч великий дух социализма.

Движение, которому он посвятил всю жизнь, не может быть задушено кучкой оппортунистов, мешком долларов и каким-то говнюком из Кремля. Это движение столь же древнее и всесильное, как человеческий разум. И оно скоро возродится. Очень скоро. Может быть, оно вернется под другим именем и с другими знаменами. Но народ всегда будет стремиться идти этой дорогой – крутой, извилистой дорогой через каменные потоки, сквозь грозовые облака, ибо люди знают, что в конце пути они увидят яркое солнце и сияющие вершины гор. Народ всегда мечтал об этом. Люди снова возьмутся за руки. У них будут новые песни, пусть не «Смело, товарищи, в ногу», как тогда на горе Рыкоша. Но они будут петь новые песни на старый лад. И соберут все силы для второго прыжка. И содрогнется земля, и все капиталисты, империалисты и обожающие природу фашисты – вся нечисть и погань, ренегаты, недотепы интеллигенты, сопляки прокуроры, иуды с птичьим дерьмом на черепушках будут разгромлены в последнем решительном бою.

– Я Стойо Петканов.

На сорок пятый день слушания своего дела бывший президент обратился к суду с защитительной речью. Он стоял, опираясь рукой о барьер, невысокий, крепкий, вскинув голову и стиснув челюсти, поглядывая сквозь затененные стекла очков, какая камера на него направлена. Он откашлялся и повторил еще более твердым и внятным голосом:

– Я Стойо Петканов. Я получил Цепь Великого ордена «Освободитель» от Аргентинской Республики. Большую звезду ордена «За заслуги» от Республики Австрия. Большую цепь ордена Леопольда от Бельгии. Большую цепь ордена Крузейро до Сул Националь от Бразилии. Большой крест ордена Доблести от Республики Бурунди.

( – Вранье это все, вранье!)

– И также от Республики Бурунди Большой пояс национального ордена.

( – Чтобы брюхо подтянуть.)

– Большой крест ордена Доблести от Камеруна[3]3
  В оригинале названия государств даются в алфавитном порядке.


[Закрыть]. Памятную медаль в честь тридцатилетия Майского восстания народа Чехословакии. Большой крест «За заслуги» от Центрально-Африканской Республики. Колумбийский орден Бояки. Большой крест «За заслуги» от Республики Конго. Орден Хосе Марти от Республики Куба. Большой пояс ордена Макариоса от Кипра.

( – Подтянуть брюхо.)

– Орден «Слона» от Дании. Звание доктора гонорис кауза Центрального университета Эквадора. Орден «Большая цепь Нила» от Арабской Республики Египет. Ордена «Белого креста» и «Белой розы» от Финляндии. Орден Почетного легиона от Франции. А также памятную медаль в честь Жоржа Помпиду. А также звание доктора гонорис кауза от Университета Ниццы.

( – Кого же это он во Франции поимел?

– Всех. Де Голля. Жискара. Миттерана.)

– Золотую медаль Сената и Мемориальный ларец в честь столетия Сената Франции. Большой крест Экваториальной звезды от Габона. Орден Карла Маркса от Германской Демократической Республики.

( – Он Хонеккера трахнул.

– И Карла Маркса.

– Эй, вы, хватит.)

– Большой крест «За заслуги» от Федеративной Республики Германии. Я кавалер ордена Звезды Ганы. Большой крест ордена Спасителя от Греции. И Золотую медаль от города Афины. Большой крест национального ордена «Верность народу» от Республики Гвинея.

( – Верность народу!

– Жители Гвинеи, Димитр, всегда отличались чувством юмора.)

– Орден Пехлеви с цепью от Ирана. Орден «Почетный пояс за заслуги перед Республикой» от Италии. А также Золотую медаль Альдо Моро. А также орден «За заслуги» от Ливана. А также Специальную золотую медаль Леонардо да Винчи от Римского института международных отношений. А также Золотую пластину от Пьемонтской областной Джунты. Большой крест Национального ордена Берега Слоновой Кости. Ленту «Аль-Хусейн Бин-Али» от Иордании. Орден «Республиканское знамя» первого класса от Корейской Народно-Демократической Республики. Орден Мубарака с Большой цепью от Кувейта. А также Серебряную пластину от Университета Кувейта. Почетный пояс ордена Пионеров от Республики Либерия.

( – Чтобы брюхо подтянуть.)

– Большую цепь марокканского ордена Мухаммади. Большой пояс от Мавритании «За заслуги перед нацией». Медаль «Чемпион мира по борьбе за мир в XX веке» от Маврикия. Большую цепь мексиканского ордена «Орел ацтеков». Юбилейную золотую медаль в честь пятой годовщины независимости Мозамбика. Орден Святого Олафа от Норвегии. Медаль города Амстердама, присуждаемую бургомистром. Орден «Нишан-и-Пакистан». А также пакистанскую Юбилейную медаль «Куад-л-Азам». Большой крест ордена Солнца от Перу. А также звание доктора гонорис кауза от Национального инженерного университета Перу. Орден Сикутаны первой степени от Филиппин. Большой крест ордена Сант-Яго от Португалии. Рыцарский орден от Сан-Марино. Большой крест национального ордена Льва от Сенегала. Почетный пояс Омейядов от Сирийской Арабской Республики.

( – Я молчу.)

– Я кавалер Звезды Сомали с Большим поясом.

( – У-у-у-у-у-у.)

– Ордена «За гражданские заслуги» с Большой цепью от Испании. Ордена «Цепь Почета» от Судана. Королевского ордена Серафима от Швеции. Большого пояса ордена Независимости от Турции. Имею диплом Почетного гражданина и Золотой ключ от города Анкары. Звание рыцаря Большого креста ордена Бани Соединенного Королевства.

( – Он и английскую королеву трахнул.

– Ну да, в бане.

– На все готов ради своей страны.)

– Орден Ленина от Советского Союза.

( – А ты еще вякаешь. Он самого Ленина трахнул.

– Стефан, твоя бабушка знает об этом?

– И Сталина.

– И Хрущева.

– И Брежнева.

– О, много раз. И Андропова.

– И этого… Кто там еще у них был?

– Черненко.

– И Черненко.

– А вот Горбачева он не трахал.

– Горбачев не захотел. После всех других. Боялся подцепить что-нибудь.

– А английскую королеву он, наверно, наградил этим.

– Нет, она же с ним в бане занималась.)

– А также юбилейную медаль «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне». А также юбилейную медаль в честь столетия Ленина. А также юбилейную медаль «Тридцать лет победы в Великой Отечественной войне». Орден Боливара от Венесуэлы. Большой пояс Национального ордена от Верхней Вольты. Орден «Большая Звезда» от Югославии. А также Мемориальную пластину от города Белграда. Большой пояс ордена Леопарда от Заира. А также орден «Великий Друг Свободы» и звание командора от Замбии. А также…

( – Также!)

– …юбилейную медаль Апимондии. Золотую медаль Жолио-Кюри от Всемирного Совета Мира. Юбилейную медаль Федерации городов-побратимов. Юбилейную Серебряную медаль в честь двадцатипятилетия Организации Объединенных Наций. Золотую медаль Норберта Винера. Золотую медаль с лентой и пластиной Института проблем новой международной экономики. Титул «Человек года», тысяча девятьсот восьмидесятый.

( – Слушай, он же весь мир перетрахал.

– Он не трахал Израиль. Не трахал Штаты.

– А сколько раз Францию?

– Франция кому угодно разрешает себя трахать.

– Но он и королеву Англии трахнул. Никак не могу поверить.

– А, понимаешь, он же нацепил на себя все эти пояса и цепи. Вот она и не могла разглядеть, кто там такой под ними.

– Но в бане-то ему пришлось их снять.

– Он их, наверное, не снимал до последней минуты. А потом уууууввввваааафффф! Слишком поздно, Ваше Величество.

– Он весь мир перетрахал.

– И его весь мир трахал. Весь мир нас трахал.

– До чего же вы глупы, ребята. Но беда в том, что вы правы.

– Глупы, но правы. Глупы, но правы.

– Что ты имеешь в виду, Вера?

– Эти двое все твердят, что нас… поимели. Против нашей воли и много-много раз. Всю страну. Нам нужно лечиться. Но разве можно вылечить всю страну?

– Это не получится, нам просто нужно приготовиться, что вместо этого придет кто-то другой…

– Ну да, дядя Сэм со своими звездами и полосами.

– Он хотя бы подарки нам дарит. Сигареты «Мальборо».

– А потом трахает.

– Это лучше, чем подставляться Брежневу.

– Все лучше, чем Брежнев. Он ведь лез в постель в сапогах. Он просто не понимал, как чувствительны наши девушки.

– До чего же вы похабники, ребята.

– Нам нужно лечиться, Вера. Вот в чем проблема.

– Или выпить пива.

– Тсс! Давайте послушаем дальше.)

– Я с малых лет остался сиротой. Я рос при фашистской монархии. Вступил в Союз коммунистической молодежи. Меня преследовала буржуазно-помещичья полиция. Я отбывал наказание в каторжной тюрьме в Варкове. «Кто прошел суровую школу Варковы, тот никогда не отречется от социализма и коммунизма». Я проливал кровь за Родину, сражаясь с фашизмом. Тридцать три года я стоял у штурвала нашей Родины. Мы уничтожили безработицу. Мы контролировали инфляцию, применяя научные методы. Фашизм был разбит. Мир упрочен. Благосостояние росло. Под моим руководством страна заняла достойное место в мире. И внезапно я оказываюсь в странном положении.

На камере 2 вспыхнула красная лампочка, и Петканов обернулся поговорить с народом с непринужденностью доброго дядюшки.

– Меня предали суду. Меня обвиняют в том, что я принес своей стране мир, процветание и международный авторитет. Меня обвиняют в том, что я уничтожил фашизм, ликвидировал безработицу, строил школы, больницы и гидростанции. Меня обвиняют в том, что я был социалистом и коммунистом. Виноват, товарищи, виновен по всем пунктам.

Он прервал речь и обвел зал взглядом.

– Товарищи, – повторил он. – Случилась еще одна странность. Куда бы я сейчас ни посмотрел, я вижу своих товарищей. Людей, которые клялись в верности Партии, называли себя истинными коммунистами, просили Партию помочь им в их служебной карьере, людей, которых воспитал, вскормил и одел социализм.

Но теперь, из конъюнктурных соображений и блюдя свои личные интересы, они решили, что не были коммунистами, хотя прежде гордились тем, что они коммунисты.

Так вот, я признаю себя виновным, что посвятил свою жизнь тому, чтобы рабочим и крестьянам нашей страны жилось лучше.

Как я уже сказал в начале этого… шоу для американского телевидения, я был здесь и раньше. И я хочу закончить не своими словами, а свидетельствами других людей. Для протокола этого заседания я зачитываю следующие цитаты: Королева Елизавета Английская: «Великобритания находится сейчас под глубоким впечатлением от той решительности, с которой Вы отстаиваете свою независимость. Ваши личные качества деятеля мирового масштаба, Ваша опытность, господин Президент, и Ваше влияние широко известны».

Маргарет Тэтчер, премьер-министр Великобритании…

Солинский не выдержал:

– Господин Председатель суда, должны ли мы…

Петканов оборвал Генерального прокурора, как обрывал его отца на заседаниях Политбюро. С ледяной учтивостью он обратился к суду:

– Вы милостиво отвели мне час. Предполагалось, что я не стану здесь напоминать о нашем соглашении. Предполагалось, что я сделаю вид, будто отведенного времени мне вполне достаточно. Так вот, напоминаю: вы дали мне час, и я воспользуюсь этим временем полностью.

– Именно так, – сказал Председатель. – Мы ввели ограничение времени. Вам отвели час для того, чтобы вы представили допустимые в рамках процедуры доказательства и изложили свои доводы.

– Именно этим я и занимаюсь. Маргарет Тэтчер, премьер-министр Великобритании…

Петканов вызывающе посмотрел на Председателя, тот слегка кивнул, снял наручные часы и положил их перед собой.

– Маргарет Тэтчер: «Я поражена яркой личностью Президента, и у меня создалось твердое убеждение, что это выдающийся лидер своей страны, стремящийся развивать сотрудничество с другими нациями».

Ричард Никсон: «Своим глубоким проникновением в суть мировой политики Президент может внести и уже реально вносит значительный вклад в разрешение возникающих перед человечеством проблем».

Президент Джимми Картер: «Президент играет выдающуюся роль на международной арене. Благодаря твердой и независимой позиции своего Президента его страна оказалась способной выполнить роль моста между государствами с весьма различными взглядами и интересами и между лидерами, которым в ином случае было бы крайне трудно договориться».

Андреас Папандреу: «Президент не только крупный государственный деятель и выдающийся политик Балкан и Европы, он в то же время один из самых влиятельных личностей современного мира».

Карл Густав XVI, король Швеции: «Вы стали символом прогресса, достигнутого Вашей страной в последние десятилетия. С величайшим интересом следим мы за тем, как под Вашим руководством Ваша страна успешно продвигается по пути экономического развития».

Хуан Карлос, король Испании: «Мы, господин Президент, имели много случаев убедиться, как самоотверженно посвящаете Вы себя делу разрядки, делу защиты неотъемлемого права народов самим определять свою судьбу, следуя по пути служения собственным интересам, свободному от нарушающего суверенитет иностранного вмешательства».

Валери Жискар д’Эстен: «Франция рада принять у себя государственного деятеля, сыгравшего важную роль в политике сближения и сотрудничества двух частей Европы».

Джеймс Калаган, премьер-министр Великобритании: «Вы внесли важный вклад в развитие отношений с “третьим миром”, в преодоление отсталости в развитии, в установление экономической стабильности в слаборазвитых странах, в чем равно заинтересованы все государства, включая высокоразвитые».

Джулио Андреотти: «Я расцениваю роль Президента в жизни международного сообщества как весьма позитивную, ибо высокий престиж и всеобщее уважение, которыми он пользуется, объясняются его доброй волей и стремлением к миру и урегулированию всех проблем с учетом взаимных интересов».

Франц Йозеф Штраус: «Этот лидер вносит важный вклад в поддержание мира своей дальновидной, смелой и инициативной политикой, ясным пониманием возникающих между нами проблем, своими мудрыми решениями и поступками».

Леонид Брежнев: «Трудящиеся Советского Союза высоко ценят замечательные достижения рабочего класса, кооперативного крестьянства и интеллигенции Вашей страны, которая под уверенным руководством Коммунистической партии решительно изменила свой облик. Мы рады отметить, что Ваша социалистическая республика является быстро развивающимся государством с современной, постоянно растущей промышленностью и хорошо организованным сельским хозяйством. Деятельность всей партии под Вашим личным руководством ведет страну к новым вершинам строительства социализма».

Хавьер Перес де Куэльяр, Генеральный секретарь ООН: «С чувством глубокого удовлетворения я приношу благодарность Президенту за конструктивный, энергично осуществляемый вклад во все сферы деятельности Организации Объединенных Наций».

Марио Суареш: «Со своей стороны, я высоко оцениваю усилия Президента в деле обеспечения европейской безопасности, мирного и независимого развития народов всего мира, предотвращения попыток некоторых государств, стремящихся вмешаться во внутренние дела других стран».

Принц Нородом Сианук: «Ваша социалистическая нация и ее горячо любимый вождь, который символизирует в международном масштабе твердую приверженность идеям справедливости, свободы, мира и прогресса, всегда стояли на стороне угнетенных народов, жертв агрессии, борющихся за свою независимость».

Ху Яобан, Генеральный секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Китая: «Вы твердо стоите на страже государственного суверенитета и национального достоинства. В своей международной деятельности Вы всегда отвергаете право силы, защищаете дело мира во всем мире и прогресс человечества».

Канаа Банана, Президент Зимбабве: «Вы хорошо понимаете, что наша независимость не может быть полной, пока все человечество не сбросит с себя цепи империализма и колониализма. Именно поэтому Ваша страна всегда находилась в первых рядах тех, кто помогал нам в нашей справедливой борьбе за национальную независимость. В тяжелейших испытаниях мы всегда ощущали Вашу моральную и материальную поддержку».

Мухаммед Усни Мубарак, Президент Арабской Республики Египет: «Со своей стороны, и я испытываю точно такую же удовлетворенность существующими между нами отношениями, удовлетворенность, проистекающую из моей высокой оценки Вашей мудрой позиции, Вашей прозорливости, смелости, широкого, всеобъемлющего взгляда на историю, Вашей исключительной способности брать на себя ответственность, Вашего умения преодолевать трудности и Вашего дальновидного подхода к реалиям эпохи».

( – Он их всех перетрахал, всех. Он точно их всех перетрахал.

– Так ведь они не против были.)

– Я привел здесь не свои свидетельства, – продолжал Петканов. – Это говорят другие, те, кто вправе судить беспристрастно.

Когда много лет назад я уже был перед судом, буржуазно-фашистским судом в Вельпене, меня, как и сейчас, обвинили в вымышленных преступлениях. Вы, господин профессор и прокурор, в начале этого… шоу напомнили, что преступление, в котором меня, шестнадцатилетнего члена Союза коммунистической молодежи, в те времена обвиняли, состояло в порче чужого имущества и тому подобном. Но ведь все знали, что главное преступление, которое я совершил, заключалось в том, что я был социалистом и коммунистом, заключалось в моем стремлении облегчить участь рабочих и крестьян моей страны, сделать так, чтобы их доля оказалась счастливой. Все знали это: буржуазно-помещичья полиция, прокурор, судьи, я сам и мои товарищи. И все знали, что за это я и был приговорен.

То же самое повторяется и сейчас. Каждый присутствующий на этом суде и каждый, наблюдающий это шоу по телевидению, отлично знает, что обвинения против меня – просто ловкая фальсификация. Я стоял у штурвала этой страны тридцать три года, я был коммунистом, я посвятил всю жизнь народу, и потому я преступник в представлении людей, которые совсем недавно давали те обещания и присягали тем идеалам, которым они сейчас изменили. Но на самом деле, и это знают все, меня обвиняют в том, что я остался социалистом и коммунистом, что я горжусь тем, что я социалист и коммунист. Так давайте не будем ходить вокруг да около, бывшие мои товарищи. Я признаю себя виновным в том, за что меня действительно судят. А теперь выносите свой приговор, он у вас давно готов.

Яростно сверкнув глазами на своих обвинителей, Стойо Петканов решительно опустился на место. Председатель взглянул на часы. Один час и семь минут.

Судебное следствие кончилось к концу февраля. Солнечные лучи все чаще прорывались сквозь смог. Бабка-веснянка вот-вот пожалует. Всем известно, как капризна эта старушка, но когда она улыбнется, жди хорошей погоды.

Петр Солинский купил две мартеницы: кисточки шерсти наполовину красные, наполовину белые; красный и белый – лучшее средство против сглаза, красный и белый цвета приносят удачу и здоровье. Но Мария в этом году не захотела, как обычно, приколоть их.

– Мы же в прошлом году прикалывали. Мы их каждый год прикалывали.

– В прошлом году я любила тебя. И уважала.

Петр позвонил, вызвал такси. Ну что ж, пусть будет так.

В конце концов среди новых свобод и у него теперь есть свобода не выражать фальшивую признательность за то, что дочь выдающегося антифашиста соблаговолила стать его женой. Это она должна быть ему благодарной, а не фыркать с презрением: «Телевизионный юрист». Даже если суд не сочтет нужным добавить к обвинительному акту убийство, он отлично поработал, очень хорошо. Это каждый скажет. Его coup de théâtre[4]4
  Театральный эффект (фр.).


[Закрыть] решительно изменил настроение общества. Карикатуристы изображали его в виде святого Георгия, поражающего дракона. Юридический факультет дал обед в его честь. Ему улыбались теперь женщины, даже незнакомые. И единственными его критиками оставались жена Мария, издатели «Правды» да еще анонимный автор открытки, доставленной ему позавчера. На открытке было изображено здание бывшего комитета компартии в Сливене, короткий текст: ДАЕШЬ РАСПРАВУ ВМЕСТО ПРАВОСУДИЯ.

Он попросил таксиста отвезти его к Северным холмам.

– Ну что, прощаемся, начальник?

– Прощаемся. – Неужели по его лицу видно, что он снова только что ссорился с Марией?

– С Алешей. Говорят, его собираются убирать. Как вы думаете, это правильно?

– Товарищ начальник. – Таксист и не думал скрывать иронию, он лишь слегка повернулся к пассажиру, и Солинский увидел его жилистую шею, засаленную кепчонку да прилипший к губам окурок. – Товарищ начальник, раз теперь у нас свобода и можно говорить все, что думаешь, позвольте мне сообщить вам, что мне начхать и на тех, и на этих.

Машина остановилась. Таксист подождет его. Он прошел через городской сквер и стал подниматься по гранитным ступеням. Недолго уже осталось Алеше призывать своим сверкающим штыком светлое будущее; и бравым пулеметчикам вокруг пьедестала тоже уже недолго держать оборону и готовиться к атаке с любой стороны. А потом? Поставят что-нибудь другое на место Алеши, или эпоха монументов миновала?

Солинский глянул вниз на обнаженные ветви лип и каштанов, тополей и орешника. К западу высилась вершина Рыкоши, там была исполнена когда-то патетическая рапсодия юного Петканова (если он просто не придумал все это). К югу лежал город, покрытый смогом, охраняемый жилыми бастионами. «Дружба-1», «Дружба-2», «Дружба-3», «Дружба-4»… Пожалуй, в самом деле надо бы подыскать новое жилье, как предлагает Мария. Можно поговорить об этом с заместителем министра жилищного строительства, они оба старые члены Партии зеленых. Из того, что ему придется жить одному, вовсе не следует, что он переберется в какую-то дыру. Комнат шесть, может быть? Генеральный прокурор должен время от времени принимать высокопоставленных зарубежных гостей. И потом, не вечно же он будет разведенным холостяком…

Он вспомнил, как, вытянувшись по струнке, стоял здесь рядом с отцом; слушал, как играет оркестр; смотрел, как советский посол укладывает венок и кланяется. Вспомнил Стойо Петканова в сиянии его могущества. И Анну Петканову вспомнил: плоское лицо и волосы, перехваченные лентой. Лет десять, если не больше, он был издали влюблен в Путеводную Звезду Молодого Поколения. На журнальных фотографиях она выглядела стильно, все знали, что она интересуется джазом… Неужели ее и вправду убили? Неужели мы докатились до такого? Неужели это можно было сделать? Кто ответит. Сталин убил Кирова: добро пожаловать в новый, современный мир!

Спустившись по гранитным ступеням, Петр Солинский вытащил из кармана плаща две мартеницы. Среди пожухлой травы он нашел большой камень на тропке, и под одобрительными взглядами трех пожилых муниципальных садовников подсунул под него красно-белые шерстяные кисточки. Так всегда поступают в деревне в это время года. А через несколько дней вернетесь туда, где оставили свои мартеницы. Если под камнем будут сновать муравьи – ждите хорошего приплода ягнят в хозяйстве. Дождевые черви и жуки предвещают лошадей и коров, пауки обернутся ослами. Всякая копошащаяся живность сулит вам, что все в вашем хозяйстве будет плодиться и размножаться, сулит вам новую жизнь.

– Ну как ты провел выходные, Петр? Что нового? Эти дефективные все еще протестуют против новой Конституции?

Он был неутомим, этот человек. Его нельзя было понять – он выжимал из вас все силы. Наверно, это оттого, что он питается йогуртом. И держит под кроватью дикую герань. Доброе здоровье и долгая жизнь: цветок столетних. Может быть, приказать милиционеру выкинуть этот цветок за окно, когда Петканов выйдет из комнаты?

Генеральный прокурор мало-помалу утратил свой боевой пыл. Оставалось только огласить приговор, процесс окончился, и он победитель. Странно, впрочем, что обвиняемый не проявляет к нему неприязни – вернее, явной, острой неприязни – после сенсационного заявления об Анне Петкановой. Что бы это могло значить? Неужели не случайно?

– Я ездил к отцу, – ответил Солинский.

– Ну и как он?

– Умирает, я вам уже говорил.

– Да-да… Что ж, все там будем. Но мне искренне жаль. Каковы бы ни были наши разногласия…

Нет уж, опять выслушивать нелепицы и сентиментальные байки о его семейном прошлом Солинский не намерен. Он резко прервал собеседника.

– Отец говорил о вас, – сказал он.

Петканов замер явно в предвкушении – вождь давно уже привык к лести. Но тут же понял, что обманулся: таким жестким, сухим, постаревшим выглядел Солинский. Нет, мальчиком его больше не назовешь.

– Отец не мог говорить много, но он хотел, чтобы кое-что я услышал. Он сказал, что, когда вы были молоды, когда вы оба были молоды, вы искренне верили в идею. И хотя вы были бешено честолюбивы, просто одержимы мыслью о власти, это не мешало вам верить в идею. Он сказал, что хотел бы узнать, когда вы утратили веру. Его жгло желание узнать, когда и как это произошло. Возможно, после смерти дочери, хотя он думает, что задолго, задолго до этого.