Текст книги "Клятва рыцаря"

Джулиана Гарнетт
Клятва рыцаря

Пролог

Май 1067 года

– Если ты настолько малодушен, что боишься бросить вызов нормандцам, я буду сражаться вместо тебя.

Ее слова прозвучали в затихшем зале, точно с лязгом выхваченный из ножен меч. Это был вызов. Все замерли. И все глаза обратились на нее, на высокую светловолосую девушку, стоящую в центре зала.

Она стояла уверенно, неколебимо, чуть вздернув упрямый подбородок и выпрямив стройный стан. Холодные голубые глаза ее твердо смотрели из-под густых темных ресниц.

Ни случайный звук лютни, слетевший из-под дрогнувших пальцев какого-то менестреля, ни стук бокала, ни скрип скамьи под кем-то из сидящих здесь рыцарей и баронов – ничто не нарушило тишину. Все, кто находился в этом зале, казалось, затаили дыхание.

А Кора, дочь Бэльфура, скрывая охватившее ее нервное возбуждение, ожидала ответа отца.

Многих из присутствующих здесь она хорошо знала, и ее поражение безусловно обрадовало бы их. Их нетерпеливое предвкушение этого так же отчетливо ощущалось в воздухе, как запах сосновой смолы от факелов, горящих вдоль стен. Но что с того? Ведь только одно было важно сейчас – месть нормандцам и гордость, единственное, что оставалось теперь у нее.

Вульфрик мертв, он навсегда ушел из этого мира, а с ним исчезли и радость, и надежда.

Ярость вспыхнула в голубых глазах лорда Бэльфура, но дочь не отвела свой взгляд. Их глаза были почти на одном уровне – высокая, намного выше других женщин, она не уступала в росте мужчинам, даже тем нормандским захватчикам, которые поработили их.

Кора еще выше подняла подбородок, и ее густые длинные волосы, точно грива норовистой кобылицы, рассыпались по обнаженным плечам. Ее платье и накидка были короткими на языческий манер, а на талии вместо цветного пояса или золоченых цепочек, как у других женщин, девушка носила короткий римский меч. Не просто кинжал в красивых ножнах, а смертоносный боевой меч, добытый одним из ее кельтских предков в бою у какого-то римского легионера. Это оружие передавалось в их семье из поколения в поколение несколько сотен лет. И владела им Кора с большой ловкостью. Зная это, ни один мужчина не осмеливался заигрывать с ней, как бы ему этого ни хотелось.

Чье-то оружие звякнуло о камень; кто-то кашлянул; легкий шепоток быстро пробежал по залу и затих. Слои дыма медленно плыли под потолком, колеблемые случайным ветерком, ворвавшимся в окна. От него затрепетало пламя факелов и заколыхались старинные гобелены, прикрывающие кое-где каменные стены. Дрожащие отблески огня высвечивали серебром отцовские волосы, играли на его суровом морщинистом лице.

– Я присягал Вильгельму. – Старческий голос лорда Бэльфура прозвучал скрипуче, словно мельничный жернов. – И я не нарушу свою клятву.

– Клятва, данная по принуждению, ни к чему не обязывает, – бросила она.

– Что женщина понимает в этих делах! – Его рот скривился в горькой усмешке, и щеки Коры вспыхнули.

– Больше, чем некоторые мужчины! – выкрикнула она. – Хотя нам и не надо решать даже собственную судьбу. – Она глубоко втянула воздух, пахнущий дымом и гарью, и пристально посмотрела на отца. – Пусть я не мужчина, но почему ты не можешь выслушать меня, как некогда слушал Вульфрика?

Бэльфур подался вперед.

– Ты не Вульфрик. Он мертв. У меня осталась только дочь, своенравная и непослушная притом. Тебе едва минуло семнадцать, Кора. Неужели ты считаешь, что твой совет может сравниться по мудрости с советом Вульфрика?

Эти негромко произнесенные слова, казалось, оглушили ее. И когда она заговорила, голос ее слегка дрожал, однако яростным усилием воли Кора взяла себя в руки, глубоко при этом вонзив ногти в ладони.

– Нет, конечно, нет. Вульфрик, он… Ведь он был мужчиной, а я всего лишь глупая женщина, место которой среди горшков и сковородок, а не на военном совете.

– Но ты, похоже, забыла об этом.

– Нет, не забыла. Я знаю, что тебе бы хотелось, чтобы я была тише воды ниже травы, чтоб меня было и не видно, и не слышно, – с горечью сказала она. – Хотя в давние времена на совете нашего рода женские голоса звучали так же веско, как и мужские. Нормандцы принесли нам больше бед, чем римляне и даже викинги. Они опустошили нашу страну, а нас самих превратили в рабов, пресмыкающихся у их ног. И ты еще говоришь о верности их ублюдку-королю, словно это дело чести для нас сложить оружие и верно служить ему.

Высказав все это, она почувствовала, что дрожит, словно от холода. А отец вдруг сделал знак двум стражникам подойти к ней, и те встали у нее по бокам. Кора вздернула подбородок в ответ на это оскорбление, но не двинулась с места и не промолвила больше ни слова.

– Тебя отведут в твою комнату, и поразмысли там о своих необдуманных словах, – холодно проговорил Бэльфур, хотя глаза его горели огнем в свете сотен факелов. – Подумай хорошенько.

Кора твердо встретила его взгляд. Трусы. Все они трусы. Включая самого Бэльфура, хотя он был ее отцом и властителем этого края. Вульфрик никогда бы не сдался… Да, но он погиб, его уже нет на этом свете. И все же во имя всего святого никто никогда не вынудит ее покориться.

Смерив стоявших по обеим сторонам стражей испепеляющим взглядом, она скрестила руки на груди, и насмешливая улыбка появилась на ее губах.

– Я скорее состарюсь в своей комнате, чем соглашусь признать этого ублюдка герцога Нормандии своим королем.

Бэльфур удивленно поднял седые брови. Потом повернулся и отошел, не говоря ни слова. На нем была туника и отороченная мехом мантия – как положено сакскому лорду, хотя с тех пор, как пришли нормандцы, мех на мантии был уже не такой густой, а ткань заметно пообтерлась. Он медленно прошел по выложенному красивой мозаикой полу – некогда яркие луна и звезды на нем тоже заметно потускнели – и, вступив на возвышение, занял свое обычное место: каменное кресло с высокой спинкой, застеленное подушками и меховым покрывалом.

– Ты дерзка, дочь моя.

Кора снова позволила слабой улыбке коснуться ее губ.

– Да, милорд. Я научилась этой дерзости у вас. Но вы также знаете, что я не только дерзка, но и права.

Бэльфур, прищурившись, посмотрел на дочь.

– Ты предлагаешь обратиться за помощью к Малкольму? И уступить шотландскому королю то, что еще не успел заграбастать этот нормандец? Так в чем же разница, спрашиваю я тебя?

– Разница заключена в ваших собственных словах. Лучше добровольно отдать то, что все равно отберут.

Бэльфур наклонился вперед. Он едва сдерживался, и слова с трудом прорывались между его стиснутых губ:

– Ты не дождешься этого никогда.

– В таком случае ты обрекаешь нас на…

– Нет! Если я буду честно исполнять взятые на себя обязательства, Вильгельм тоже будет честно поступать со мной. Наш край, наш Вулфридж нуждается в человеке, свирепом, как волк, чтобы уберечь его от набегов датчан, а не в волчице, которая рычит и скалит зубы на всякого, кто ей не по нутру. А теперь иди и подумай обо всех последствиях, которые могут стать гибельными для нас, если поддаться чувству мести, проявив опрометчивость и неосторожность.

Легким кивком головы Бэльфур отпустил ее. Глубоко уязвленная его резкой отповедью, Кора повернулась и пошла к двери. Ее длинные распущенные волосы взметнулись и опали золотистой волной, когда, остановившись в нескольких шагах от возвышения, она резко повернула голову и щелкнула пальцами.

– Шеба, ко мне!

Лежащая неподалеку огромная белая волчица гибким движением поднялась, и ее золотисто-карие глаза внимательно уставились на хозяйку. Никто не двинулся, когда Кора покидала зал, сопровождаемая волчицей и двумя своими провожатыми, как хвост, тащившимися позади. Она чувствовала устремленные на нее взгляды, пока шла по длинному залу, но не ответила ни на один из них.

Пройдя через сводчатый проход с колоннами и римскими арками, она вышла в длинный коридор, ведущий в ее комнату. Плющ, обвивавший наружные стены густым зеленым ковром, проникал в открытые окна. Проходя мимо, Кора сорвала листочек на счастье и сунула его за пояс, на котором висел меч.

Рука ее коснулась подвески на груди. Этот прозрачный кусочек янтаря, оправленный серебром, достался ей в наследство от матери. Ее единственное украшение. Единственная ценная вещь, которую она носила с тех пор, как пришли нормандцы. Это было все, что оставалось у нее, кроме еще гордости и уверенности в себе. Да, ее мать оставила в наследство своей дочери сильный дух, не позволяющий отступить перед лицом невзгод и опасностей, и это было то, чего, как казалось Коре, сейчас не хватает отцу.

После смерти жены лорд Бэльфур сильно изменился. В его глазах словно бы потух какой-то внутренний свет. Изменился он и по отношению к дочери. Когда-то она была близка отцу, была его любимым ребенком, обожавшим его и обожаемая им. Теперь же чувствовала себя одинокой, чужой для всех, кроме Шебы. Эта волчица была единственным существом, которое напоминало ей, что в мире есть любовь и преданность.

Следуя за ней, Шеба мягко ступала по каменному полу, ее когти слабо щелкали при каждом шаге. Провожатые Коры благоразумно держались подальше от волчицы. Шеба заслужила такое опасливое отношение к себе еще с давних пор, когда какой-то нахальный смельчак осмелился положить руку на ее косматую голову. Он тут же получил урок – такую рану, которую долго потом не мог залечить.

Кора улыбнулась. Да, она и сама походила на волчицу. Так многие с укором называли ее, но она с гордостью носила это прозвище. Разве это не похвала, когда тебя называют именем отважного и сильного зверя. Да, они хорошо знали ее, эти слабодушные дураки и трусы. При одном только намеке, что ее хотят запугать, она кипела от ярости. Ее возмущало, что в последние годы отец стал больше заботиться о своей шкуре, чем о собственной чести. Как он только мог!..

Из открытой двери комнаты пахнуло холодом. Сопровождающие Кору воины разом остановились и выжидательно посмотрели на нее.

– Всё, болваны, – сквозь зубы процедила она. – Возвращайтесь теперь к отцу и к тем жирным грудастым девкам, которым нравится ваше жалкое общество.

Один из них бросил на нее обиженный взгляд.

– У вас злой язык, миледи, это всем известно. Говорят, вы общаетесь с самим дьяволом, и я верю, что это так.

Кора грозно сдвинула брови, уловив непочтительный тон слуги, а Шеба тут же встала рядом, вздыбив белую шерсть под рукой своей госпожи. Увидев это, стражник бросил нервный взгляд на волчицу и невольно отступил.

Кора удовлетворенно улыбнулась:

– Верь этому, Хардред. Да, я шепчусь с духами деревьев в ночи. Я пляшу с демонами под священными дубами и могу избавиться от такого ничтожества, как ты, одним щелчком вот этих пальцев.

Она щелкнула пальцами, и Шеба легла у ее ног, издав низкое глухое рычание. Хардред тут же ретировался, держа ладонь на рукояти меча и не спуская испуганных глаз с волчицы.

– Нечисть! – выкрикнул он. – Вы обе!

Пятясь, он натолкнулся спиной на своего товарища, и тут же оба исчезли в темноте коридора.

Кора с презрением покачала головой, слыша шум их торопливо удалявшихся шагов. Болваны! Вот такие недоумки остались у них, после того как король Гарольд проиграл битву при Гастингсе и множество славных воинов погибло вместе с ним [1]1
  В 1066 г. в Англию вторглись нормандцы во главе с герцогом Вильгельмом Завоевателем. Разбив англосаксонского короля Гарольда в битве при Гастингсе, тот провозгласил себя королем. (Здесь и далее прим. пер.)


[Закрыть]. Лишь немногие служили Бэльфору сейчас, а когда-то толпы храбрых воинов наполняли его зал. Она невольно закрыла лицо руками, не в силах вспоминать о тех днях.

Небольшая масляная лампа горела на столе возле кровати, на которой она спала еще с тех пор, как была маленькой девочкой. В этой лампе никогда не использовался рыбий жир, поскольку он смердел и наполнял комнату едким дымом. Кора открыла ставни, и в комнату ворвался свежий воздух, пахнущий морем. От дуновения ветерка заколебались выцветшие гобелены на стенах. Весна. Скоро земля возродится к новой жизни и крошечные зеленые ростки появятся на спящих полях. Где она сама будет тогда?..

Шеба ткнулась носом в ее руку, глухо заворчав: это было напоминание, что волчица проголодалась. Кора закрыла ставни и отвернулась от окна. Небольшой кусок мяса, круг сыра и полкаравая пресного хлеба лежали на деревянном блюде на столе, а рядом с ним стоял приземистый оловянный кувшин. Кора налила себе медовый напиток в чашку, а Шебе кинула кусок говядины, который та проглотила одним махом. Девушка слегка улыбнулась:

– Ах ты обжора! Хочешь еще?

Шеба довольно облизнулась, но ее горящие глаза были направлены на оставшийся кусок мяса с ожиданием и надеждой.

Кора встала на колени и ласково погладила ее по спине, приблизившись губами к самому уху.

– Нас только двое против Вильгельма, ты и я. Что нам делать без Вульфрика? Господи Боже, что же нам делать без него?..

Она зарылась лицом в густую белую шерсть волчицы и закрыла глаза.

Будущее представлялось ей тревожным и мрачным. Побежденному остается мало надежды. Но Кора дала себе клятву, что никогда не склонится добровольно перед врагом, и она сдержит свою клятву, даже если бы это стоило ей всего. Всего, даже жизни.

Часть 1

1

Йоркшир, Англия,

октябрь 1069 года

– Будь проклят этот старик за свое вероломство! Сколько человек погибло у сэра Саймона?

Гонец с трудом проглотил комок в горле.

– Около восьмидесяти человек, государь. И лошади захвачены. Те, что еще уцелели.

– Неплохо для этого сакского мятежника. – Вильгельм шумно вздохнул и устремил разгневанный взгляд на испуганного гонца. Ярость горела в его темных глазах, густые брови грозно сдвинулись у переносицы. Высокий и властный, король внушал почтение, даже когда находился в добром расположении духа, а сейчас на него было страшно смотреть. Рот Вильгельма скривился, и глубокие морщины обозначились по сторонам его крепко сжатых губ. – Что ты думаешь об этом мятежнике? – спросил он у Луве, стоявшего по правую сторону его кресла.

Люк Луве неуверенно пожал плечами:

– Я думаю, что этот глупый сакс нуждается в таком же хорошем уроке от нас, какой получил от него сэр Саймон.

Вильгельм отрывисто рассмеялся:

– Да, сэр Саймон, должно быть, не ожидал столь суровой трепки от этих сакских мужланов. Ведь лорд Бэльфур присягнул мне как верный вассал, и до сих пор он был верен клятве. И восстать сейчас, когда весь Йорк у меня кипит как котел с угрями… Это что, хитроумный замысел или просто моя злая судьба?

Люк слегка поклонился:

– Все знают, что вы сами куете свою судьбу, государь. Говорят, вы могли бы и воду превратить в вино, если бы смертному это было под силу.

– Не богохульствуй, Луве. Прикуси язык.

Но по едва заметной улыбке, промелькнувшей на суровом лице Вильгельма, Люк понял, что эта лесть не была неприятна королю.

Отпустив покрытого дорожной пылью и бледного от страха гонца, король подошел к ломившемуся от яств столу и, выбрав себе спелую грушу, надкусил ее. Холодный ветерок проникал в приоткрытые окна недавно построенного им замка, но Вильгельм, о чем-то глубоко задумавшийся, казалось, не чувствовал его.

– Меня осаждают со всех сторон, – сказал он почтительно молчавшему Люку. – Два замка вместе со всем их гарнизоном уничтожены проклятыми йоркширцами. А теперь еще и это восстание на севере. Нет, я не позволю саксам забыться и осмелеть до такой степени – они слишком близки к северным варварам. Если дать им время, они соберут силы и доставят мне еще большие неприятности. Этого я не могу допустить.

Он откусил грушу, и между пальцами потек сок, но король не заметил этого, хмуро глядя куда-то в пустоту. Через минуту он повернулся к Люку:

– Говорят, что Вулфридж – плодородная земля. К тому же она лежит близко к морю. Но эти неотесанные мужланы мало ценят ее. Лорд Бэльфур уже стар, и людей у него немного. Странно, что он сумел одолеть сэра Саймона, но, скорее всего, тот просто проявил беспечность. Мне необходим надежный рыцарь, чтобы покорить Вулфридж.

Люк ничего не ответил. Он только ждал, когда король соизволит продолжить. Но беспокойство уже закралось ему в душу. Трудно было предугадать, в каком направлении пойдет мысль Вильгельма, но ему совсем не улыбалось, бросив все, отправиться в эти варварские северные края на подмогу сэру Саймону. Англия вообще не очень-то нравилась ему, и если бы он мог, то и дальше предпочел бы оставаться в Нормандии.

Вильгельм прервал свои размышления и продолжил:

– Полагаю, что именно тебе следует отправиться туда, чтобы усмирить этих мятежников в Вулфридже. Тем более что даже твое имя подходит для этого.

Луве означает «молодой волк». Это прозвище, данное ему Вильгельмом, когда тот был всего лишь герцогом, поначалу звучало как шутка. Просто отец Люка обращался с сыном как с волчонком, у которого еще молоко на губах не обсохло. Первое время прозвище казалось ему унизительным, но постепенно Люк привык. А теперь оно сделалось вторым его именем, точно навеки приросло к нему.

– Да, государь, – сдержанно кивнул он.

– Надеюсь, ты быстро справишься с этой кучкой бунтовщиков. Ты говоришь на их языке, а это уже большое преимущество. Только что датчане уплыли на своих кораблях к устью Хамбера, а тут новый мятеж вблизи Стаффорда. Клянусь святым крестом, я сожгу эту страну дотла, но не позволю саксам объединиться против меня, чтобы забрать ее обратно! – Вильгельм поморщился, глядя на раздавленную грушу в руке, и отбросил ее в сторону. – Коспатрик и Эдгар обратились за помощью к шотландскому королю, а если и лорд Бэльфур сделает то же, мне будет трудно справиться с ними. Я хочу, чтобы этот старый сакский мятежник был взят живым и привезен ко мне в цепях. Это станет для других хорошим примером. Ты меня понимаешь?

Улыбка Вильгельма не смягчила угрозы, прозвучавшей в его последних словах. Люк поклонился:

– Я отправлюсь с рассветом, Ваше Величество.

– Твоя победа будет достойно вознаграждена. Привези мне лорда Бэльфура, и я отдам тебе все его земли и титул.

Люк с удивлением уставился на Вильгельма:

– Государь, если я вас правильно понял, вы хотите сделать меня владельцем Вулфриджа?

– Да, если ты сумеешь захватить его, – сухо ответил король.

– Но сэр Саймон…

– Не оправдал моего доверия. – Голос Вильгельма был тверд. – И уже не в первый раз. Я не намерен больше терпеть в своем войске трусов, и это будет двойной урок. Напоминание и нормандцам, и саксам, что преданные люди у меня сами делают себе состояние, что достойный человек сам кует свою судьбу. Так ты согласен?..

От такого предложения нельзя было отказаться, тем более после цепи преследовавших его в последнее время неудач. Глубоко вздохнув и впервые за четыре года ощущая вспыхнувшую в душе надежду, Люк прямо встретил взгляд короля.

– Я привезу вам лорда Бэльфура в цепях, государь, и усмирю мятеж вашим именем.

– Я ожидаю от тебя этого, Луве.

Позже, готовя людей и снаряжение к походу на север, Люк осознал еще одну возможность изменить свою судьбу к лучшему, кроющуюся за этим королевским обещанием. Это пришло ему в голову, когда его давний друг Роберт де Брийон заговорил, подойдя к нему в конюшне с довольным выражением на лице.

– Так, значит, ты скоро станешь лордом? Неужели мне придется вставать перед тобой на одно колено? – И он шутливо поклонился.

Люк похлопал его по плечу:

– Только если ты сам этого пожелаешь, дружище.

Улыбка Роберта растаяла, и, выпрямившись, он серьезно кивнул:

– Я действительно желаю тебе победы. Ты заслуживаешь этого, Люк.

– Но я еще не захватил Вулфридж, Роберт.

– Ты это сделаешь, я не сомневаюсь. Ты верно послужил королю и в Нормандии, и в Англии. Пора ему по достоинству вознаградить тебя.

Люк пожал плечами:

– Это единственное, что поможет мне освободиться от прошлого. А оно слишком тягостно для меня…

Не дав ему закончить, Роберт кивнул и мягко сказал:

– Это прекратит всякие пересуды о тебе, Люк, и вернет тебе то, что было у тебя отнято. Ты не будешь больше простым рыцарем, а сделаешься владетельным бароном.

Это была правда.

– Когда я вернусь и приведу мятежного сэра Бэльфура в цепях, мы отпразднуем мой успех, – пообещал ему Люк.

– Ах, если бы я мог отправиться с тобой!

Люк усмехнулся:

– Король не разрешит, ты же знаешь. И кроме того, слишком много прекрасных дам будут зябнуть в холодных постелях, если ты уедешь со мной.

– Увы. – Роберт шутливо поник головой. – Мне было бы жаль разочаровывать их. Придется, видно, и вправду остаться. Ну что ж, кому-то надо охранять короля, пока ты будешь охотиться там на этого глупого сакса. Подумать только, осмелился бросить вызов нашему Вильгельму!

– Да, хозяин Вулфриджа проклянет тот день, когда решился выступить против короля. В этом его верная погибель.

Роберт поднял голову и взглянул на знамя Люка с изображением черного волка на красном поле.

– Не хотел бы я оказаться в его шкуре, – согласился он с другом.

– Сэр Саймон убит!

По грязному лицу капитана Реми из-под поднятого забрала его конусообразного шлема стекал пот и капал с подбородка.

– Нас разбили, – с отчаянием добавил он и острием своего меча показал в сторону высоких каменных стен Вулфриджа. – Это конец.

– Замолчи! – крикнул Люк так яростно и громко, что дюжий капитан попятился назад, едва не споткнувшись. – Ни один из этих неуклюжих сакских вояк не устоит против закаленных в боях нормандских воинов. Мы отведем своих людей с поля сражения, но бой еще не кончен, Реми. Дай приказ отряду отойти в лес и там перегруппироваться. И запомни, капитан Реми, никогда не говори мне больше о поражении.

Услышав четкие приказания командира, Реми точно опомнился, и на лице его проступило облегчение.

– Будет исполнено, сэр Люк, – отрапортовал он и со всех ног кинулся исполнять приказание.

Люк тронул поводья своего коня, и Драго помчал его вдоль каменных стен замка, гордо возвышавшегося на неприступной скале. Как только нормандцы отступили, саксы тоже рассеялись, чтобы отпраздновать, наверное, свой триумф. Люк громко выругался. Будь они прокляты, эти мятежные саксы! Но нет, он не позволит старому лорду Бэльфуру делать из него дурака. Поражение потерпел сэр Саймон, а не он – с ним самим они еще не имели дела.

Однако Вулфридж стал для него неожиданностью. Люк никак не ожидал вместо привычной деревянной крепости с неровным частоколом и разбросанными там и сям строениями увидеть здесь неприступную каменную цитадель с крепко запертыми воротами, окованными железом, что делало их неуязвимыми для горящих стрел. Не однажды эти ворота открывались и из крепости высыпали люди, которые завязывали бой с отрядом сэра Саймона. Но стоило ему поднять лагерь по тревоге, как они куда-то исчезали, словно растворившись в густом тумане, стлавшемся по земле.

Люк покачал головой. На первый взгляд это сооружение казалось очень примитивным, но многочисленные ниши среди неровных зубцов стен, где могли притаиться лучники, и открытое пространство вокруг замка, позволяющее следить за приближением врага, делали его почти неприступным. Это была хорошо спланированная крепость, которая напомнила ему грубовато, но прочно выстроенные древние римские укрепления. По дороге сюда, на север, они проезжали мимо развалин нескольких из них, окруженных змеящимися стенами и подобных мрачным останкам какого-то гигантского дракона: последних свидетельств пребывания тут римлян.

И вот на самой границе с землями шотландцев возвышался замок Вулфридж, словно хищный зверь, притаившийся на самом верху скалистого мыса, грузно уходящего в волны Северного моря.

Высокие известняковые скалы не оставляли никакой надежды на нападение со стороны моря. Но и с другой стороны сакский лорд сумел укрепиться превосходно. Даже если срубить очень крепкое дерево и использовать его как таран против деревянных ворот, крутизна склона не позволяла эффективно проделать это. Не говоря уже о людских потерях, которые неминуемо пришлось бы понести.

Люк угрюмо сжал челюсти. Эти проклятые саксы, должно быть, думают, что они непобедимы, затворившись в своей каменной твердыне, из которой могут осыпать их стрелами в свое удовольствие.

Придерживая коня, Люк медленно поехал вокруг замка, стараясь находиться вне досягаемости стрел. Местами песчаная почва была покрыта травой, изредка встречались колючие заросли, которые раздражали его коня. Какая-то колючая ветка задела Драго, и, вскинув голову, жеребец коротко заржал. Густая грива его хлестнула Люка по лицу, когда жеребец попятился, увязая в песке. С проклятиями Люк направил коня на более твердую почву.

Он заставил скакуна взобраться на обломок скалы и, наклонившись, потрепал его по потной шее:

– Ну-ну, Драго. Неужто какая-то пара колючек так напугала тебя? Или это потому, что то были сакские колючки?

Конь заржал. Какая-то морская птица с пронзительным криком взвилась в небо и темным росчерком мелькнула в его прозрачной синеве. Люк выпрямился в седле, внезапно почувствовав, что за ним наблюдают. Никакого движения не было заметно ни на стенах, ни под стенами замка, не считая колышущейся высокой травы на камнях. Легкая тень скользнула по земле, но, подняв голову, Люк увидел, что это кружит все та же морская птица. Слабый, теперь едва слышный ее крик почти заглушали вой ветра и грохот прибоя.

Порыв ветра вдруг ударил Люку в лицо и засыпал песком глаза. Смахнув песок с ресниц, он снова услышал отдаленный крик, но не птичий, а человеческий, и к тому же явно насмешливый. Запрокинув голову, Люк окинул внимательным взглядом каменную стену замка и наконец увидел кричавшего.

Широко расставив ноги и вызывающе размахивая мечом, между зубцами крепостной стены стоял какой-то юноша. Солнечный свет, отражаясь от его лат и щита, слепящими бликами падал на лицо Люка. Конь в испуге отпрянул в сторону, заржав и тряся головой, и его грива опять стегнула Люка по лицу. Он выругался и натянул поводья, чтобы удержать коня, когда насмешливый голос снова донесся со стены.

– Эй ты, нормандский пес, – вызывающе кричал мальчишка, – ты пришел сражаться или удирать?

Люк молча, слегка прищурив глаза, смотрел на этого дерзкого юнца. Грудь и плечи того прикрывали легкие латы, а короткая туника, на римский манер, не доходила и до колен. Высокие шнурованные башмаки до половины прикрывали икры, но выше ноги были не защищены. Люк мрачно усмехнулся. Если все их вояки одеты таким же образом, покончить с саксами будет нетрудно, лишь бы удалось проникнуть внутрь.

Тронув коня, Люк двинулся вперед, проигнорировав этого юнца, будто его и не видел. А ветер и прибой вскоре заглушили его визгливые крики. Но эта неожиданная встреча лишь еще больше укрепила его решимость в короткое время овладеть Вулфриджем. Возможно, сэр Саймон погиб, но он-то, Люк Луве, жив! И уж тем более им не удастся разгромить его, как это случилось с отрядом нормандцев в Йорке месяц назад.

Еще одно поражение могло серьезно ослабить позиции Вильгельма в Англии. К тому же не только ради земель и титула стремился он, Люк, усмирить этих мятежных саксов: им двигала жажда возмездия, он должен был их покарать.

Весь в пене, тяжело дыша, его конь вскарабкался на песчаный холм. Копыта Драго глубоко увязали в песке, а мускулистые бока напрягались под тяжестью закованного в латы рыцаря.

Когда они достигли наконец вершины холма, Люк приласкал взмыленного коня, похлопав его по шее. Внезапно какое-то жужжание, похожее на пчелиное, раздалось в воздухе, и тут же стрела ударилась о камень. Драго испуганно отпрянул в сторону, но, натянув поводья, Люк сумел удержать его.

Он снова взглянул в сторону замка. На высоких стенах, где прежде стоял тот юнец, появились лучники, и небо вдруг потемнело от летящих в его сторону стрел.

Прикрывшись щитом, Люк быстро направил Драго вниз с холма, и тот стал спускаться, скользя копытами по известняку. Под свист и жужжание стрел, пролетавших мимо, он снова отъехал на недосягаемое расстояние, оглянувшись, еще раз внимательно оглядел крепость. Замок казался неприступным. Прочные стены со всех сторон защищали его, а колючие кусты и беспорядочные нагромождения камней у подножия еще больше затруднили бы действия атакующих.

Остановив Драго у подножия холма, Люк негромко выругался. Солнце било в лицо, слишком яркое для начала ноября, и, прикрыв глаза рукой, он прищурился. Вдруг какой-то тусклый отблеск привлек его внимание, и Люк замер, все так же козырьком держа руку у лба. В одном месте стены, среди сплошного нагромождения камня, он заметил старинный кельтский орнамент, смутно знакомый ему. Возможно, это просто показалось, но что-то заставило его вглядеться в это место повнимательней.

Еще будучи мальчишкой и играя среди развалин похожей крепости на севере Англии, он видел подобный орнамент, грубо высеченный в каменной стене. Среди полустершихся завитков и выемок камня он случайно обнаружил тогда железную дверь и, промучившись много дней, сумел все-таки отпереть ее. Так что секрет подобных запоров ему был известен.

Сомнений нет – он видел точно такой же орнамент на стене, и точно так же, искусно спрятанная среди каменных блоков, почти не видимая со стороны, там тоже имелась дверь. Маленькая потайная дверь, встроенная в расщелину и полускрытая мхом и травой.

Люк опустил руку и усмехнулся. Теперь у него появился шанс на успех. Теперь он точно знал, что ему делать.

Первые лучи занимавшейся зари еще только появились на горизонте, высветив гладь моря и небо розовыми отблесками, когда Люк повел небольшую группу отборных солдат к потайной двери в стене, которую нашел накануне. Они двигались бесшумно, взяв с собой лишь самое легкое вооружение, чтобы ни звон кольчуги, ни лязг щита не выдали их присутствия.

Чтобы найти дорогу в этих неверных предрассветных сумерках, Люку понадобилось больше времени, чем он рассчитывал. Подойдя наконец к стене, он пробежал рукой по неровным камням, пока не нащупал небольшой выступ: то был замок, запирающий потайную дверь.

Всунув тонкий металлический стержень в механизм, Люк осторожно подвигал им, пока не услышал легкий щелчок сработавшей пружины. Железо было холодное и скользкое, а каждый звук гулко раздавался в предрассветной тишине. Люк слегка поднатужился и со скрежетом открыл дверь.

Войдя внутрь, он и дюжина его солдат оказались в большом внутреннем дворе замка. Несколько часовых оказались безоружными, они не успели даже подать сигнал тревоги. Люк быстро оглядел древние стены, покрытые плющом, и колоннаду, переходящую в крутые арки, что украшала здание, возвышавшееся в центре двора. На миг он почувствовал себя так, словно внезапно очутился в старинной римской вилле, но тут раздался сигнал тревоги, и весь двор огласился звоном оружия и дикими криками переполошившихся саксов.

Они бросились на непрошеных гостей, сражаясь с отчаянной решимостью, но нормандцы кинулись к входным воротам, а когда им удалось открыть тяжелые засовы, внутрь ворвались остальные солдаты из отряда Люка, и победа стала неизбежной.

Сражение быстро переместилось в центральный внутренний дворик, носящий на себе явные следы запустения, словно в замке давно уже иссякала жизнь. Посередине дворика был разрушенный фонтан без признаков воды, между камнями которого успела прорасти трава.